Название: Ангел Музыки
Автор: Айрин Шер
Основа: «Призрак Оперы», роман Гастона Леру.
Пейринг: Э/ОЖП, Марти Стю (ОМП)
Жанр: romance
Размер: миди
Статус: в работе
Диклеймер: Все персонажи принадлежат автору фика, за исключением Эрика, Призрака Оперы, коего Леру успел описать раньше.
От автора: Оно писалось на рождественский конкурс, но не успело закончится в срок... 
Предупреждение: текст содержить в себе религиозную тематику.

Ангел Музыки

Четвертый ярус Конторы.
Размышления начальника
канцелярии.

Я сидел за столом в кабинете и наслаждался заслуженным отдыхом. Рабочий день был в разгаре, но я с присущей мне мудростью и дальновидностью распределил работу в отделе так, что к полудню она была завершена. Стопка коленкоровых  папок на моем столе росла с каждой минутой, - руководители подотчетных подразделений также проявили оперативность и закончили работу в срок.
Я отчаянно, до хруста в костях, потянулся и задумчиво поглядел в окно на далекие белоснежные облака. Созерцание их всегда действует на меня благотворно: если облака на небе – значит, в мире все в порядке, и нет причин волноваться за будущее человечества.
Мимо прозрачных дверей кабинета туда и сюда носились взмыленные работники других отделов, где организация была поставлена хуже, чем у меня. Что ж, этим бедолагам можно только посочувствовать, ведь до конца рабочего дня осталось всего несколько часов, а потом…
А потом наступит вечер, за которым придет полночь. Самая замечательная полночь из трехсот шестидесяти пяти полночей – та,  когда на свет появился Иисус Христос.
Да, сегодня у нас сочельник, преддверие Рождества, самый светлый и радостный праздник в году. Мы в канцелярии всегда отмечаем его с помпой: ставим в самом большом чертоге елку, украшаем свечами и гирляндами. Правда, с годами новизна утрачивается, поэтому каждый раз я устраиваю конкурс на лучшее оформление помещений и застольные спичи. Победители получают призы.
Разумеется, в такой день без подарков не обойтись. У нас в Конторе принято одаривать вышестоящее начальство. К счастью, на нашей иерархической лестнице я стою достаточно высоко, выше меня поднялись только двое; поэтому обычно я готовлю два подарка: непосредственному начальнику Мишелю и верховному, то есть, Самому.
Эти господа избалованны вниманием и поклонением, и угодить их запросам порой трудновато, приходиться проявлять чудеса изобретательности. Но я умею это делать, ибо знаю все их увлечения и пристрастия.
Впрочем, я отвлекся. За размышлениями как-то не заметил, что солнечный диск заметно передвинулся на запад. Да, рабочий день заканчивается. Правда, предстоит еще летучка, последнее рабочее совещание в этом году. Интересно, о чем будут говорить?
Ругать под праздники, особенно под Рождество у нас не принято, это считается дурным тоном. Значит, будут хвалить, а также намечать рубежи на следующий календарный год. Интересно, каким он будет, этот тысяча восемьсот восемьдесят первый год от Рождества Христова?
Я встал из-за стола и подошел к окну. Белоснежные облака по-прежнему проплывали далеко внизу, - моя канцелярия находится на четвертом ярусе, то есть, на четвертом небе. Всего же небес у нас семь, седьмое самое высокое, на нем нет ни контор, ни кабинетов, там располагаются апартаменты избранных, к числу которых – прошу простить за нескромность – отношусь и я.   
Лучшие чертоги, естественно, занимает Сам. В числе прочих помещений у него имеется зал заседаний, где обычно проходят летучки. Как правило, их проводит Мишель, или Михаил. Он правая рука Самого, который доверяет Михаилу как себе.
                   
Да, кажется, я не представился: меня зовут Метатрон. Я работаю в небесной канцелярии, являюсь ее главой. По происхождению я архангел, один из семи главных архангелов, стоящих в присутствии Самого. Кроме работы в канцелярии, я имею массу других, не менее важных обязанностей, например, забираю человеческие души и доставляю их на небо, поэтому меня часто называют Ангелом смерти. Но я не сержусь: кто-то ведь должен делать и эту работу, верно?
Я также являюсь царем ангелов, князем божественного лика    ( или присутствия ), ангелом Завета и главным среди ангелов-служителей Самого.
Я самый молодой из архангелов, а также самый рослый, выше меня разве что ангел Анафиел, только он намного старше и ниже меня рангом, поэтому мы не дружим.
Вообще у нас принято дружить по понятиям: ангелы с ангелами, архангелы с архангелами, серафимы с серафимами.  Такая дружба всем удобна, так как является дружбой по интересам и не ущемляет чувства собственного достоинства. Я, например, дружу с архангелом Гавриилом.  Она мила и доброжелательна и всегда помогает в трудную минуту.  Не знаю, почему она выделяет меня среди прочих, наверное, за мой высокий рост и молодость. Думаю, Гавриил старше меня веков на сорок-пятьдесят, но для своих лет выглядит просто великолепно.
Мы часто проводим вместе выходные, совершаем прогулки по райским садам, угощаемся в местных тратториях нектаром и амврозией.
А иногда мы в порядке тренировки пикируемся молниями или устраиваем гонки на дождевых тучах. Правда, Гавриил этого не любит: блеск молний режет ей глаза, а от мокрых туч портится прическа, так что приходится срочно искать небесного цирюльника.
Есть у меня еще один… не скажу, что друг, но знакомец. Он из простых ангелов, и зовут его Самаэль. Общаемся мы с ним  довольно давно, и он гордится знакомством со мной ( надо думать!). Самаэль оказывает услуги… как бы это сказать… неофициального  характера. Будучи весьма пронырливым ангелом, он поставляет мне самые последние сплетни, блуждающие по небесам, от первого неба до седьмого, так что я всегда в курсе происходящего.
Да, не сказал главного: кроме всего прочего, на небесах я считаюсь Мастером Божественных Песен, и это высокое звание вызывает кое у кого зависть. Я имею в виду своего собрата, архангела Уриила, покровителя Музыки и Поэзии. Не знаю, чем я ему насолил, ведь я не посягаю ни на его музыку, ни на поэзию, а слежу только за священными песнопениями. Тем не менее, этот тип не упускает возможности меня поддеть, а  если удастся, и обидеть.
Но у него это редко получается, - благодаря Самаэлю, я всегда начеку.

Я так увлекся собственными мыслями, что не заметил, как дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился тот, о ком я только что думал. Это было странно. Обычно Уриил не удостаивает меня посещениями, считая ниже своего достоинства.
- Слава Богу, Метатрон, – он выбросил вперед руку со сжатыми в кулак пальцами, как того требовал этикет, - как поживаешь?
- Слава Богу, Уриил, – я повторил его маневр, – твоими молитвами.  Чем обязан столь высокому визиту?
Лик моего тайного недоброжелателя осветился ядовитой улыбкой.
- Ничем. Проходил мимо и решил напомнить о летучке у Самого. Ты будешь?
- А как же! Это моя обязанность.
Уриил удовлетворенно кивнул.
- Что ж, тогда до встречи. Не опаздывай, будет интересно. – Он шагнул к двери. – Слава Богу!
- Слава Богу, - бросил я ему вслед и задумался.
С чего вдруг Уриил решил напомнить о летучке? Для этой миссии на небе существуют легкокрылые ангелы-секретари. Они передают приказы вышестоящего начальства, напоминают о совещаниях и званых обедах… пардон, трапезах. 
Я вспомнил ядовитый блеск в глазах своего недруга и ощутил неприятный холодок между лопатками, в том месте, откуда, по понятиям смертных, у нас растут крылья. Определенно, Уриил заходил с какой-то целью, непонятно только с какой. Ясно одно: он хотел убедиться, что я буду на летучке. А это значит – меня там ждут неприятности.
Я в задумчивости облетел кабинет по кругу. Где я мог проколоться? Неужели в годовой отчет вкралась ошибка? А может, мною по ошибке прихвачена с земли не та душа?
Нежный аромат фиалок и легкое колебание воздуха за спиной возвестили, что до меня снизошла архангел Гавриил.
- Слава Богу, Мэтр! – Сегодня она была в красном, этот цвет ей определенно шел. – Как поживаешь?
- Слава Богу, Габи. – Это сокращенное от «Габриэль», что на романских языках означает «Гавриил». – Рад тебя видеть.
Гавриил осторожно присела на краешек скамьи, стараясь не помять роскошный хитон.
- Слышал последние новости, Мэтр?
- Не то чтобы. Уриил намекал на сообщение, которое  сделают на летучке. Как думаешь, о чем?
Архангел Гавриил покачала головой.
- Понятия не имею. Ходят слухи, что он роет тебе яму.
Я пренебрежительно повел плечами.
- Не по себе древо рубит. Я ему не новообращенный желторотый ангелочек.   
- Тем не менее, будь осторожен. О вашем неприятии известно всем. Смотри, не сорвись на летучке, ты ведь такой импульсивный.
- Не сорвусь.
Архангел Гавриил поднялась.
- В таком случае, до встречи наверху. Слава Богу, Мэтр! – И она упорхнула, оставив меня одного. 
- Слава Богу, - пробормотал я и вновь подошел к окну, дабы почерпнуть утраченное спокойствие в созерцании милых моему сердцу облаков. Самое лучшее сейчас было бы сесть и спокойно  поразмышлять, но времени до летучки оставалось мало. Появление же следующего посетителя и вовсе свело это время к нулю.
Поистине, сегодня был день визитов. Не успела архангел Гавриил долететь до седьмого неба, как дверь кабинета вновь распахнулась, и на пороге возник Самаэль, мой внештатный осведомитель.
- Слава Богу, ваша легкокрылость! – В пылу верноподданнических чувств он не рассчитал траектории полета и ткнул кулаком мне в живот. – Как поживаете?
- Слава Богу, прилично. – Я отступил в сторону. – Что скажешь?
- Есть новости, Метр.
Я поморщился: Самаэль добрый малый, но ему не хватает нашей архангельской утонченности.
- Меня зовут Мэтр, Самаэль.
- Да, ваша легкокрылость.
- Какие новости ты принес?
Ангел выпучил глаза так, что, казалось, они вот-вот выпрыгнут из глазниц и поскачут по полу, как два мячика.
- Уриил готовит каверзу!
- Какую каверзу, Самаэль?
- Точно не знаю, но это связано с человеческой душой.
Я сдвинул брови.
- Он хочет обвинить меня в том, что я доставил на небо не ту душу?
- Не знаю… - Увидев мой нахмуренный вид, Самаэль заторопился. – Так я пойду, Метр?
Я махнул рукой.
- Ладно, ступай. Господь с тобой.
- Слава Богу!
Он скрылся за дверями, а я вновь задумался.
Итак, назревает конфликт. Уриил никогда не питал ко мне добрых чувств, а сейчас, похоже, его неприятие достигло апогея. Что же он выставит против меня? Я всегда придерживался буквы небесных законов, а повеления Самого выполнял в точности, не отступая ни на йоту. Что касается доставки человеческих душ, то отчет составлен по всем правилам и подкреплен соответствующими документами и показаниями свидетелей.
Не будь Уриил архангелом, я бы узнал, о чем он думает и что замышляет, но проникать в мысли членов корпорации запрещено, и я не стану нарушать правила: может, Уриил того и добивается?

Небеса, седьмой ярус.
Апартаменты Самого.

На летучку я прибыл одновременно со своим недругом: Уриил остановил у врат колесницу, запряженную  великолепными белыми конями в серебряной сбруе, - он любит дешевые эффекты. Он вплыл в чертоги, раскланиваясь направо и налево; меня же едва удостоил взглядом. Затем мы поднялись на восьмой ярус, Уриил устроился на одном конце, мы с архангелом Гавриилом на другом.
Надо сказать, зал заседаний у Самого - это как бы половинка римского Колизея – в миниатюре, конечно. Построен он в виде амфитеатра, где за каждым божественным хором закреплен определенный ярус. Первые ярусы занимают серафимы, херувимы, престолы и прочие представители верховных группировок; мы же, архангелы, согласно нумерации, значимся в последней части служебного списка и потому сидим на восьмом ярусе. Ниже нас ( в данном случае выше ) находятся только простые ангелы, занимающие два верхних яруса, - их так много, что на одном не умещаются.
Когда мы расселись, на кафедру взошел архангел Михаил; Сам, как обычно, сидел в сторонке и слушал.
- Возлюбленные братья! Мы собрались в этот праздничный вечер, дабы восславить возлюбленного Господа нашего, а также  подвести итоги уходящего года…
Я наклонился к архангелу Гавриилу.
- Кажется, это надолго.
- Не думаю, - возразила она, - сегодня канун сочельника, всем некогда. Помнишь, как было в прошлый раз?
- Что ты имеешь в виду?
- Не прошло и четвери часа, как Михаил закончил свои славословия, выслушал отчеты глав ангельских хоров  и отпустил всех  готовиться к празднеству. Так будет и сейчас.   
Наверное, здесь стоит прерваться и обрисовать поподробнее нашу административную кухню.
Небесная система состоит из трех иерархий – первой, второй и третьей, по три хора в каждой. Во главе каждого хора стоит руководитель. Не надо думать, что наша, третья, иерархия находится в самом низу, - это в корне неверно. Все организации равноудалены от Самого и стоят как бы по кругу; у каждой иерархии свои обязанности, не пересекающиеся с другими.
Первые две иерархии представляют собой особые субстанции, общающиеся только с Создателем и с нами, грешными. Они не имеют контакта со смертными и потому не всегда появляются в человеческом обличии, - им это не нужно. Как правило, они не производят реальных действий, не насылают на людей пожары, ураганы и землетрясения, зато располагают божественным знанием, божественной силой, обеспечивают равновесие во Вселенной. Между собой они чаще всего изъясняются при помощи внушений, а не голоса, поэтому разговаривают мало, речи их невнятны, и их отчеты на летучках трудно понять непосвященным.
Мы, архангелы, представители третьей иерархии, совсем другие. Мы поддерживаем отношения с земными людьми, поучаем их, наказываем и поощряем (разумеется, с согласия Самого). В связи с этим мы имеем хорошо поставленные голоса и прекрасную дикцию, - при общении с людьми приходится прибегать к голосовым сигналам, других они не признают. Если  же попытаться им что-то внушить,  пугаются, словно в них вселился нечистый… и вообще ведут себя неадекватно.
Впрочем, я, как всегда, увлекся. Наша летучка благополучно двигалась к концу, и очередь дошла до меня. Я в нескольких словах обрисовал положение в небесной канцелярии, сдержанно отметил успехи и еще более сдержанно пожаловался на некоторые трудности, главной из которых была нехватка подсобных материалов, в частности, писчей бумаги… Вы не представляете себе, сколько ее расходуется на составление планов, отчетов, графиков и всевозможных ведомостей. К тому же, отдельные сотрудники употребляют бумагу не по назначению.
Когда я закончил, меня сменил Уриил. Он тоже распинался о своей работе, непомерно восхвалял себя, в который раз напомнив собравшимся о своих прежних заслугах, - в частности, что именно он, а ни кто другой предупредил Ноя о надвигающемся потопе. ( О том, что сделано это было по приказу Самого, Уриил как-то забыл упомянуть).
Мда… Между прочим, я тоже кое-чем помог человечеству, например, остановил руку Авраама, когда тот был готов принести в жертву собственного сына Исаака. Однако я нигде и никогда не упоминаю об этом деянии, не кичусь и не хвастаюсь им.
Уриил особо напирал на то, что добился больших успехов в алхимии. Это так, не отрицаю, но работы алхимиков по получению золота и прочих драг. металлов проводились в средние века, а сейчас у людей подходит к концу век девятнадцатый… да и золота Уриил так и не получил.   
Время шло, а мой недруг и не думал закругляться.
Архангел Гавриил поморщилась.
- Слушать противно. Распустил хвост, как павлин во дворце  Аменхотепа.
- Еще помнишь, - усмехнулся я.
- А как же, ведь там ты впервые подарил мне букет белых лилий. 
- Ты их заслужила, - забывшись, я коснулся ее руки, и архангел Гавриил испуганно откачнулась,- забыл сказать, у архангелов не принято прикасаться друг к другу, во всяком случае, при посторонних, это считается моветоном.
Гавриил подняла палец, кивнув в сторону Уриила.
- Слушай…
Я навострил уши.
- … и поскольку потребность в настоящей, божественной музыке возрастает день ото дня, а имеющиеся кадры с этим делом явно не справляются, предлагаю ввести в организацию должность еще одного Ангела Музыки.
Я непроизвольно стиснул кулаки: это был камень в мой огород.
Прохаживавшийся вдоль кафедры архангел Михаил замер на месте с открытым ртом; даже Сам стряхнул дремоту и вперил в Уриила свое божественное око.
Выдвинутое предложение не лезло ни в какие ворота. Во-первых, подбором кадров занимаются святые господства, а не архангелы; во-вторых, если у кого-то возникали соображения по поводу улучшения работы того или иного подразделения, их следовало изложить на бумаге и передать по инстанциям. И уж, конечно, ни в  коем случае не возглашать в благословенные уши Самого.
Наконец Михаил оправился от изумления.
- Ты предлагаешь, Уриил, произвести реорганизацию в отделе божественной музыки?
Тот вызывающе вздернул подбородок.
- Да, предлагаю.
- А что думает по этому поводу Мастер Божественных Песен?
Я быстрее птицы поднялся с места.
- Не вижу необходимости, ваше великолепие. Между прочим, я как раз собирался представить на всеобщее обозрение только что сочиненный мною праздничный псалом.
- Так возгласи его!
- Непременно, ваше великолепие, он прозвучит в финале моего представления.
- Твоего представления?
- Да, рождественского вертепа. Все роли в нем играют новообращенные ангелы, они очень музыкальны.
Последней фразой я давал понять, что мне вполне хватает собственных кадров, и в дополнительных нет необходимости.
Похоже,  сообщение о вертепе заинтриговало Самого.
- Ну-ка, ну-ка, Метатрон, покажи, что ты там насочинял! Давненько я не посещал театров.
Я изобразил изящный поклон.
- Исполнение воли Всевышнего – величайшая благодать для меня, ничтожного.
Я трижды хлопнул в ладоши, и в зал совещаний вбежали мои юные подопечные. Это были совсем молодые ангелочки; некоторые попали на небо лишь месяц назад. Я потратил немало сил, чтобы научить их петь, танцевать и артистически передвигаться по сцене.
Юные артисты разыграли все как по нотам: в вертепе были и дева Мария, и безбородый Иосиф, и младенец Иисус… и даже серый ослик. В нужный момент в небе загорелась Вифлеемская звезда, и трое волхвов принесли новорожденному свои дары…
Представление сопровождалось игрой на лютнях, арфах и серебряных колокольчиках. В конце все персонажи вертепа, включая малютку-Христа, вышли на поклон и прочувствованно спели сочиненный мною псалом.
Зрители были покорены; оба босса, по-моему, тоже.
Признаюсь, мысль создать этот номер пришла мне давно, еще весной, но я таил ее от всех, особенно от Уриила, который мог украсть идею и воспользоваться ею сам. Приходилось проявлять чудеса конспирации, чтобы мой недруг ни о чем не узнал.
Когда овации стихли, я скромно поклонился Самому.
- А теперь, ваша лучезарность, решайте сами, нужны мне помощники или нет.
Сам пошептался с архангелом Михаилом, затем простер божественную длань, давая понять, что будет говорить.
- Ты доказал, Метатрон, что можешь доставить удовольствие нашим глазам и ушам. Но при хорошем помощнике ты сможешь создавать еще более замечательные произведения. Не вижу ничего плохого в предложении твоего собрата, архангела Уриила, хоть он и обратился к нам не по правилам…
Я закусил губу и поклонился: спорить с Самим у нас не принято. Он тем временем продолжал.
- … а посему тебе надлежит выслушать Уриила и обсудить предлагаемую им кандидатуру, доложить мне ее имя, сословное положение и местопребывание. Если сведения удовлетворят, ты, Метатрон, возьмешь душу на небо и сотворишь из нее божественного  певца и музыканта.
- Да, ваша лучезарность…
- На все дела у тебя время до полуночи, к началу сочельника все должно быть сделано.   
Я вновь согнулся в почтительном поклоне. Даже не глядя на  Уриила, я ощущал его торжество.
Летучка наконец завершилась, но не все вздохнули с облегчением. У меня на душе, например, лежал камень.
Уриил настиг нас с Гавриилом у выхода из чертогов.
- Как, Мэтр, рассмотрим кандидатуру сейчас или я слетаю за ней сам?
Я раздраженно пожал плечами.
- С какой стати? Доставка душ на небо – моя обязанность.  И потом, ты не назвал имя.
- Его зовут Призрак Оперы. Он обитает в подвалах парижской Гранд Опера, - Уриил состроил гримасу, - и обладает поистине ангельской наружностью.
От этих слов у меня окончательно испортилось настроение. Я слышал об этом смертном и знал, что он необычайно талантлив, причем не только в области музыки. Призрак Оперы слыл прекрасным архитектором, опытным строителем. Что до его внешности – а она действительно была отталкивающей, - то для небес это не имело значения: в раю человеческая душа может принять любое обличие, а не держаться за свою земную оболочку.
Да, Призрак Оперы слыл незаурядной личностью. Но в нем не было ничего божественного, - напротив, по нему плакала Преисподняя, ведь на счету у Призрака было несколько убийств. А таким душам нет места на небесах.
И я задал вопрос Уриилу.
- Каким образом ты предлагаешь доставить его в рай? Твой Призрак – закоренелый грешник.
Мой недруг загадочно усмехнулся.
- А я сделаю из него праведника. До сочельника еще масса времени.
- До сочельника шесть часов с небольшим. У тебя ничего не выйдет.
Уриил загадочно ухмыльнулся.
- Как знать, как знать…
И мы разошлись по сторонам, он – с ехидной усмешкой и присущей ему самонадеянностью, я – в тревоге и раздражении. Архангел Гавриил, присутствовавшая при разговоре, негромко кашлянула.
- Мэтр…
- Что, Габи?
- Ты веришь в сказанное Уриилом?
Я вздохнул.
- Скорее да, чем нет.
- Призрак Оперы действительно существует?
- Да.
- И он очень талантлив?
Я пожал плечами.
- Так говорят.
Архангел Гавриил подумала.
- Тогда не вижу ничего плохого в том, чтобы он стал твоим помощником.
- Каким помощником, Габи?! Неужели ты ничего не поняла?!
Архангел Гавриил поморщилась и отступила на шаг назад. Она не любила, когда в ее присутствии повышали голос. Даже я.
- Что я должна понять, Мэтр?
- То, что натуре Уриила чужда благотворительность. Он в принципе не намерен никому помогать и мне хочет подсунуть не помощника, а своего осведомителя.   
- Осведомителя?!
- Это в лучшем случае.
- А в худшем?
Я пожал плечами.
- Низвергнуть меня с моего места.   
- Низвергнуть тебя? – От неожиданности у Гавриила отказали крылья, и она упала на услужливо подставленную эскорт-ангелом козетку. – Это не в его власти!
- Разумеется. Но если Уриил сумеет убедить Мишеля или Самого, что помощник справляется с работой лучше начальника…
- Не продолжай, - Габи решительно поднялась с козетки, - я все поняла и, кажется, знаю, что надо делать.
- Что же?
- Мы должны первыми добраться до Призрака и обезвредить его.
Я кивнул.
- Согласен. Но позволь спросить, что ты подразумеваешь под словом «обезвредить»?
- То же, что и ты, - Гавриил тряхнула густыми кудрями, - не дать подняться этому типу на небеса.
- То есть, избавиться от него, не умерщвляя? Ведь невинно убиенные жертвы по определению попадают в рай.
- Попадают, - нехотя согласилась архангел, - поэтому мы должны так его опорочить, чтобы Преисподняя и та содрогнулась… Кстати, о Преисподней: не хочешь ли встретиться с Люцием? Когда-то вы неплохо друг к другу относились.
- Мы и сейчас не враждуем, хотя по сути являемся противниками. - Я с сомнением поглядел на подругу. – Думаешь, он может быть полезен?
- Враг моего врага – мой друг, - глубокомысленно изрекла Гавриил. – Если пообещать Люцию душу Призрака, он на многое пойдет, лишь ее заполучить.
- Ну, не знаю, - я отошел к окошку, чтобы найти успокоение в созерцании любезных моему сердцу облаков: предложение Гавриила было отнюдь не невинным. – Надо подумать.
- Думай на здоровье, - пожала плечами архангел и поднялась с козетки, - а я справлюсь о Люции. Вдруг он в отпуске или в командировке? Тогда наша задача усложнится.

Короткая справка: в настоящее время Люций, он же Люцифер, занимал одну из руководящих должностей в департаменте-антиподе. До грехопадения он стоял в одном ряду с представителями высших слоев небесной иерархии. «Помазанный херувим», он восхищал всех своей красотой и мудростью. Он обладал знанием и божественной силой и был на короткой ноге с Самим.
Но Люций не был безгрешным, и главным его грехом являлась гордыня. Он любил себя превыше всего и дерзнул соперничать в могуществе с Создателем, за что был разжалован из херувимов, лишен небесного гражданства и изгнан в Преисподнюю. Там он получил другое имя, но кое-кто из наших по старинке зовет его Люцифером, что значит «утренняя звезда». Несмотря на сокрушительное поражение, Люцифер и на новом месте сохранил часть прежней силы и пользуется уважением в своей среде.
Гавриил, конечно, права, иметь такого союзника заманчиво. Но если на небесах проведают о том, что двое архангелов, да еще в ночь перед Рождеством, намерены встретиться с представителем противоборствующего клана…
- Никто ничего не узнает, - успокоила Гавриил, проникнув в мои смятенные мысли, - подумай, кому до нас есть дело? У каждого своих забот предостаточно.
- Хорошо, допустим, мы встретимся с Люцием, и что скажем? Что боимся какого-то Призрака?
- Не какого-то, а претендента на должность твоего заместителя. – Архангел Гавриил закусила свою хорошенькую губку. – А правда, чем он так опасен? Расскажи, Мэтр, я ведь ничего не знаю об этом смертном.
- Хорошо, только давай поговорим в другом месте.
Мы спустились на четвертый ярус в мой кабинет, который не прослушивался небесной службой безопасности, и я поведал все, что знал о Призраке, живущем в подвалах Парижской Оперы.
История этого странного существа заключалась в следующем: он рано потерял родителей, стал бродягой и много путешествовал, непонятным образом умудрился приобрести фундаментальные строительные знания. Кроме того, этот смертный получил хорошее музыкальное образование, обладал красивым голосом, абсолютным слухом и талантом создавать прекрасную музыку. Беда же Призрака заключалась в том, что он был чудовищно некрасив и из-за этого ненавидел весь белый свет. Он отнял жизнь у нескольких людей, причем сделал это вполне сознательно и потому не имел шансов попасть в рай.
- Чего же ты боишься? – Удивилась Габи. – Святой Петр и близко не подпустит это чудовище к райским воротам.
- Все так, дорогая, но…
Я прошелся по кабинету и остановился у окна, за которым мой недруг гарцевал по облакам на выпряженном из колесницы белом коне… зрелище, прямо скажем, не для слабонервных. Бедное животное проваливалось в мягкую массу облаков почти по колено; к тому же, при каждом движении длинные крылья Уриила шлепали коня по крупу, и тот все время вздрагивал… Да, красоты в этой выездке было не больше, чем в танце болотной лягушки.   
- Что «но», Мэтр?
Я оторвался от пошлого зрелища.
- Есть одна лазейка, которой Призрак – а вместе с ним Уриил –  может воспользоваться.
- Какая лазейка?
- Это трудно объяснить.
- Все-таки попробуй.
Я попытался собрать воедино почерпнутые из памяти сведения. 
- Дело в том, что сейчас Призрак Оперы – обыкновенный смертный. Он не Ангел Музыки, потому что не ощущает себя таковым. Но стоит ему поверить в свое предназначение…
- А ты не дай ему поверить!
-  Не так-то просто. Для этого надо им руководить, следить за каждым шагом, чуть ли не держать за руку…
Архангел Гавриил содрогнулась.
- Держать за руку? Это необходимо?
- Не понимай все буквально, дорогая. Я имел в виду – нужно быть с ним рядом.  Если же он осознает истину...
- А повод? Для такого озарения должен быть повод!
- Разумеется, должен. Но я его не знаю.
Архангел Гавриил уставилась в окно, накручивая на пальчик локон, - обычно она так делала, когда задумывалась.
- Тем более надо встретиться с Люцием. К нему стекаются сведения обо всех негативных действиях и помыслах смертных, среди них наверняка есть и Призрак Оперы.
Я был вынужден с ней согласиться.
По своим каналам Гавриил выяснила, что Люцифер находится на рабочем месте, и договорилась о встрече через час.

Комната отдыха в Чистилище,
вскоре после летучки у Самого.

Встреча состоялась в комнате отдыха Чистилища, или  вестибюля, пограничного помещения, отделяющего Небеса от Преисподней.
Мы спустились туда на лифте. Люцифера еще не было, и мы с Габи устроились за столом на своей половине в мягких креслах,  повторяющих формой цветки лотоса. Стены нашей половины были выкрашены в приятный для глаза небесно-голубой цвет, а на полу лежал пушистый изумрудно-зеленый ковер, напоминающий траву в наших райских садах.
К слову сказать, кресла на другой стороне вестибюля и цветом, и конструкцией походили на смоляные котлы, в которых варят грешников. Стены противоположной части комнаты были окрашены в серый, с огненными сполохами, цвет, а пол устилал ковер, похожий на застывшую вулканическую лаву.
Безымянный ангел-официант подал мороженое с фисташками, которое любила Габи.
Вскоре снизу послышался гул поднимающегося лифта, и из разъехавшихся дверей выскочил Люцифер. К нам он явился в человеческом облике, - красивого мужчины в расцвете лет. Он был облачен в богатый хитон цвета пламени; при виде столь ослепительного одеяния архангел Гавриил ревниво засопела: она тоже была в красном.
Быстрой походкой Люцифер пересек комнату и присел к столу со своей стороны.
- Привет Небесам! Зачем звали, други мои?
- Привет, Люций. Как поживаешь?
- Твоими молитвами, дружище Мэтр. Так что ты хотел?
- Ну вот, сразу о делах… хочешь мороженого?
Люций покосился на бело-розовое облачко в вазочке  Гавриила. 
- Нет уж, увольте, это ангельское угощение. – Он достал из своей сумы металлический термос и отвинтил крышку. – Хотите кофе?
Мы с Габи дипломатично отказались, а Люций налил себе чашу дымящегося черного кофе и с наслаждением выпил.
- Красота! А теперь – к делу, сегодня у меня расписана каждая минута.
- Мы хотели, Люций…
- Знаю, знаю. Вам надо прищучить одного парня, который вот-вот пролезет в ангелы.
- Откуда ты знаешь?!
- Знаю, - низвергнутый херувим обворожительно улыбнулся моей спутнице, - я проникал в ваши мысли.
- Проникал в мысли?! Но это запрещено Конвенцией НЕБАДа!
(К сведению для непосвященных: НЕБАД – межкорпоративная организация, созданная следить да поддержанием равновесия между Небесами и Преисподней. В ее состав входят представители обеих группировок).
- Запрещено, говорите? – Люций пожал плечами. - Для кого как, у нас внизу это делается сплошь и рядом… так что ваш Призрак?
Я пожал плечами.
- Зачем рассказывать, если ты и так все знаешь.
- В общем и целом. Вас интересует, что явится побуждающим фактором, который сподвигнет его на осознание себя ангелом музыки?
- Да, да!
- Извольте: этим фактором будет женщина.
Архангел Гавриил с досадой тряхнула кудрями.
- Так я и думала!
- Да, женщина, - продолжал Люций, - певичка из Парижской Оперы, по имени Кристина Дайе.
- Наверное, она очень красива?
Бывший херувим скривил губы.
- Ничуть не бывало. Как говориться, ни рожи, ни кожи, типичная серая мышка.
- Что же он в ней нашел… то есть, найдет?
- Девчонка обладает неплохими вокальными данными; к тому же, она добросердечна и не по годам наивна. – Люций усмехнулся. – Представляете, покойный папаша внушил, что в Париже она встретит ангела музыки, который научит ее петь, изменит всю ее жизнь.
- И их встреча состоится…
- …сегодня, – Люций достал из сумы часы-луковицу черненого серебра, - ровно через два с половиной часа.
Это означало, что на все подготовительные работы нам отпущено два с половиной часа, сто пятьдесят минут по земному времени.
По земным меркам сто пятьдесят минут – срок довольно значительный, но по небесным – миг, дуновение ветерка. А что можно сделать за один миг?
Пока мы с архангелом Гавриилом выходили из состояния шока, Люцифер раскладывал на столе бумаги.
- Вот, ознакомьтесь.
- Что это?
- Договор. Нужно оформить все документально, включая оплату. Или вы думали, я буду работать за «спасибо»?
Я отодвинул его бухгалтерию в сторону.
- Никто так не думал. Но прежде хотелось бы узнать план операции. Мы тоже не намерены покупать кота в мешке.
- Резонно. – Люций подал мне один из листков. – Вот, ознакомьтесь. Это реальные способы помешать вашему Призраку стать ангелом.
Я пробежал глазами записи.
- Шесть вариантов?!
- Могло быть и больше, но слишком мало времени.
Мы с Гавриилом углубились в изучение проектов.
По сведениям Люцифера, встреча Кристины Дайе и Призрака должна произойти нынче вечером, когда девушка будет сидеть одна в своей гримерной, а Призрак станет петь ей из-за зеркала.
Первый вариант предполагал одурманить девушку угарным газом, заткнув каминную трубу обрывком старого занавеса. Если девушка лишится чувств, Призраку будет некого соблазнять своим чарующим голосом, и он не осознает себя ангелом музыки.
Второй вариант был направлен против самого Призрака. Его предполагалось выманить из подвала театра на улицу и подослать уличных грабителей, которые во время нападения ранят его в горло. Потеряв голос, Призрак не сможет петь и до конца своих дней останется талантливым композитором и безголосым певцом, не способным никого увлечь своим пением.
Третий, четвертый и пятый варианты были немногим лучше, а в шестом Люций превзошел в фантазиях самого себя, предложив превратить Призрака в муху, которую может съесть любая болотная лягушка.
- Лягушка? – Архангел Гавриил с недоумением воззрилась на бывшего херувима. – Опомнись, Люций, какие лягушки в Париже под Рождество?!
- Я пошутил, Габи. Это была шутка.
Но Гавриил даже не улыбнулась.
- Прости, мы пришли сюда не шутить. Послушай теперь наш вариант.
Я во все глаза уставился на Гавриила: о каком варианте она говорит? Ведь мы ничего не успели придумать!
- Наш план заключается в следующем. – Архангел Гавриил с сожалением отставила пустую вазочку из-под мороженого. – Мы постараемся выманить Призрака на улицу, где он познакомится с другой девушкой. Таким образом, встреча с певичкой не состоится,  этот человек не осознает себя ангелом музыки и не сможет попасть на небо.
- Значит, его душа достанется мне?!
Я неопределенно пожал плечами.
- Когда пробьет его час. Ты же знаешь, человеческие души можно забирать только по согласованию с Самим.
Услышав это, Люцифер сник, но ненадолго.
- Что ж, ваш план неплох, но где взять девицу?
- А это твоя забота, - Гавриил отодвинула вазочку на самый край стола, куда не падал ее взор, - ведь ты наш партнер. Мы выводим Призрака из подвала, а ты подготавливаешь встречу с девицей.
- Согласен. – Люций снова зашуршал бумагами. – Что ж, тогда разработаем план в деталях, а потом подпишем договор.
Составление плана отняло минут тридцать, так что в запасе у нас оставалось лишь два часа, сто двадцать земных минут. За эти ничтожные минуты мы должны были все успеть: расстроить знакомство Кристины Дайе и Призрака, выманив его на улицу; найти девицу и организовать ей встречу с нашим подопечным…
Последним действом было подписание договора. Для сей церемонии Люцифер вызвал снизу своего помощника Маммона.
- Думаю, это будет справедливо, Мэтр, ведь ты тоже пришел не один. Во время подписания договора Гавриил и Маммон будут нашими свидетелями.
(Короткая справка: Маммон, как и его хозяин, в свое время был разжалован и низвергнут с небес. В табеле о рангах он значился простым ангелом… ангелом скупости и наживы. Люций держал его при себе в качестве советника по финансовым вопросам).
Согласно договору, я обязался не претендовать на душу Призрака, а также – на этом особенно настаивал Маммон – выплатить  единовременную компенсацию за услуги в виде бочонка амврозии, - райского яства, весьма почитаемого в Преисподней. 

Париж, подвальное помещение Оперы;
полчаса спустя после описанных выше
событий.

… Эрик сидел в кресле и бездумно разглядывал темный свод над головой. День на улице давно сменился вечером, последним вечером перед Сочельником. Эрик зевнул и потянулся всем телом, заложив руки за голову.
В домах парижан сейчас полным ходом идут последние приготовления к Рождеству Христову, самому загадочному и всеми любимому празднику… Хозяйки в нарядных передниках и чепцах заканчивают дела на кухне и выставляют угощения на столы,  накрытые ради такого случая крахмальными вышитыми скатертями. Мужчины в празднично убранной гостиной ведут степенные беседы о политике, Христе и налогах на землю. Детишки, забившись в уголок, таинственно перешептываются, гадая, какие подарки принесет им утром Санта Клаус…
Пожалуй, во всем городе один Эрик ничего не ждет от Рождества, для него эта ночь ничем не отличается от множества других ночей. Сегодня в полночь он ляжет, как всегда, в свою одинокую постель и долго не заснет, глядя в темный каменный потолок и думая о…
А правда, о чем он станет думать? В Рождество принято думать о чем-то приятном, но что приятного мог вспомнить он, жалкий изгой, отвергнутый Богом и людьми?! О том, как много лет путешествовал по разным городам и весям, нигде не чувствуя себя желанным гостем? Или о том, как строил здание Гранд Оперы, отдавая этому занятию все силы и всю душу, и в результате оказался обитателем… нет, не лучших ее апартаментов, а театрального подвала, в котором живут только крысы да он, отверженный всеми изгнанник. Впрочем, это место надежно укрывает его от недобрых, любопытных взглядов людей. И устроено в нем все не так уж плохо. Эрик позаботился, чтобы в его жилище было сухо, несмотря на близость грунтовых вод, и достаточно свежего воздуха в любое время года. 
Да, устроился он неплохо, но иногда хочется увидеть то, чего нет и не может быть в его подвале, - например, яркого солнца на весеннем голубом небе или молодой, зеленой травы, радующей глаз своей изумрудной зеленью… Впрочем, сейчас на дворе сейчас декабрь, травы нет и в помине, а небо сплошь в облаках. Так что о солнце можно только мечтать.
Эрик поудобнее устроился в кресле, вытянул ноги поближе к догорающему камину и прикрыл глаза, намереваясь немного вздремнуть. Приготовления к Рождеству уже сделаны: изысканные закуски стоят на столе, а в серебряном ведерке со льдом охлаждается «Вдова Клико». В полночь Эрик откупорит бутылку и выпьет бокал или два, - сколько захочет, - а потом уляжется в постель и будет думать, думать о чем-нибудь, пока сон не поглотит его усталый разум… 
Внезапно Эрик почувствовал, что все изменилось: кровь быстрее побежала по жилам, а в голове забурлил водоворот непонятных мыслей. Он понял, что должен выйти на улицу и что-то сделать.
Непонятно только, что.
Может, ему следует купить елку? С некоторых пор в Париже вошло в моду наряжать на Рождество елку, и в Опере уже третий год подряд ставили пушистую лесную красавицу, привезенную из Булонского леса. Эрик осуждал варваров, лишивших жизни прекрасное дерево, но, похоже, кроме него, этого неудовольствия никто не разделял. Люди словно помешались на новой моде и тащили, тащили в свои дома пахнущие лесом и хвоей срубленные деревца.
Директора Оперы в этом смысле не составляли исключения. Эрик видел, как пару дней назад в театр доставили большую пушистую ель и установили в фойе. Свободные от репетиций артисты украшали ее гирляндами, разноцветными китайскими фонариками и прочей блестящей мишурой. По всему театру разносился их смех и веселые шутки. Когда Эрик проходил по своим тайным коридорам, их голоса проникали даже сквозь толщу каменных стен. Хвала Создателю, его спальня находилась в стороне от фойе, и туда не доносились никакие звуки.
Конечно, наряженная елка – это красиво. Но жизнь ее – увы! –   недолговечна. По прошествии рождественской недели елочные украшения будут сняты и уложены в коробки до следующего Рождества, а виновницу праздника рабочие сцены отволокут на задний двор, где распилят на мелкие чурбачки, чтоб сподручнее было бросать в печь…
Наверное, в фойе наверху уже закончили украшение лесной красавицы, которая нынешней ночью станет королевой бала...
Странное возбуждение сменилось вдруг полной апатией. Эрик отчаянно, как дог, потянулся и зевнул. Нет, все это блажь, глупости. Не надо никуда бежать, достаточно пройтись по подземелью, войти в какую-нибудь темную галерею и запеть…
Каменные стены подхватят его голос, отразят и отправят звучать все дальше и дальше… Кто знает, может, отчаянный крик его души, заключенный в песне, достигнет чьего-то уха, тронет чье-то сердце, и между Эриком и таинственным слушателем протянется незримая ниточка понимания? Кто знает, может, эта ночь станет для него началом чего-то большого, возвышенного? Началом новой жизни… да, нужно встать и пройтись по подземелью.
Эрик поднялся с кресла, когда сознание захлестнула новая, еще более сильная волна беспокойства: теперь он точно знал, что должен идти. Только не в галереи, а на улицу. Неизвестно зачем, неизвестно к кому, но должен.
Не рассуждая более о целесообразности своего поступка, он схватил плащ и устремился к выходу…

Париж, меблированные комнаты
в районе Больших бульваров.
Примерно в то же время.

Мари отложила шитье и потерла усталые глаза. Она трудилась много часов, сначала при свете дня, затем при свете стеариновой свечи. Конечно, газовое освещение было гораздо удобнее, но и стоило дороже, поэтому Мари с подругой предпочитали пользоваться свечами, которые покупали напротив, в лавке мсье Трюффо, торговавшего всем, что нужно для дома. Мари и ее подруге Эллен для дома было нужно много чего, только на все не хватало денег. Особенно теперь, когда Эллен болела и работала одна Мари.
Мари вздохнула и оглядела свою работу. Вышивка была почти готова, осталось сделать лишь несколько стежков, но резь в усталых глазах усилилась настолько, что мешала работать.
- Ничего, закончу завтра, - решила девушка, откладывая в сторону тонкую ткань.
Убрав вышивальные принадлежности в рабочую корзинку, она поднялась со стула и прошла в соседнюю комнату, где спала больная подруга. Лунный свет, проникающий сквозь окно мансарды, освещал бледное, с нездоровым румянцем лицо девушки. Эллен заболела неделю назад, когда возвращалась домой с работы и попала под сильный дождь. До недавнего времени она работала на фабрике скобяных изделий, что на бульваре Мальзерб. Эллен штамповала на станке крючки для дверей и оконных ставней. 
Денег за свою работу она получала куда меньше, чем Мари, которая вышивала шелком и имела богатых клиенток. Тем не менее, подруги едва сводили концы с концами, ведь надо было не только покупать еду и одежду, но и оплачивать жилье, которое стоило недешево, потому что находилось в центре города. Дом, в котором жили девушки, был стар, но квартиры в нем стоили недешево, даже мансарды: хотя один конец безымянного переулка заканчивался тупиком, другой упирался в Большие Бульвары, а это центр города, где жилье очень дорого.
Почти напротив их тупичка располагалась знаменитая на весь мир Гранд Опера, и это очень нравилось Мари. Она мечтала скопить когда-нибудь денег и пойти в театр, на сцене которого выступали  самые прославленные певцы. Сама Мари не умела петь и никогда не занималась музыкой, но ей нравилось слушать тех, кого Господь наградил красивым и громким голосом. Таким, например, как у церковного певчего в их деревне. Стоило ему запеть во время службы, как в душе у Мари что-то сладко замирало. И хоть она давно покинула родную деревню и перебралась в Париж, любовь к прекрасной музыке осталась.
Правда, из-за нехватки средств мечта побывать в Гранд Опера постоянно откладывалась, а из-за болезни Эллен отодвинулась еще дальше. Неизвестно, удастся ли наскрести нужную сумму, чтобы оплатить жилье в январе. Если денег не хватит, придется подыскивать другую квартиру, поближе к окраине. А оттуда добраться до театра намного сложнее…
Лоб подруги был горяч, но все же не так, как утром. Жар понемногу спадал, снадобье мадам Жаклин помогло. Укрыв Эллен одеялом до самого подбородка – в комнате было прохладно – Мари вернулась к себе. Она вдруг вспомнила, что нынче преддверие Рождества, а в доме совсем нет еды. Денег в кошельке оказалось всего ничего, хватало только на булку и бутыль молока для Эллен.
- Что ж, обойдемся и этим. Все равно Эллен спит и Рождество встречать не будет.
Луна скрылась за тучами, и с неба хлынул дождь. Возникшее было желание выйти на улицу исчезло.
- А может, Бог с ней, со свежей булкой? В конце концов, можно обойтись без нее. Кажется, со вчерашнего дня остался кусочек сыра, этого вполне хватит. А завтра с утра закончу работу, отнесу скатерть мадам Дюбуа, и она расплатится. Я накуплю побольше вкусностей, и если к тому времени Эллен станет лучше, устроим с ней настоящий рождественский завтрак. 
Приняв сие соломоново решение, Мари наскоро перекусила сыром и стала укладываться спать, - она ложилась рано, потому что вставала чуть свет.

Комната отдыха в Чистилище.
До контрольного срока – 1 час.

Архангел Гавриил отодвинула магический шар.
- О, Создатель! Ну почему люди так глупы? Эта девушка! Неужели она не понимает…
Я сочувственно кивнул, хотя у самого на душе скребли кошки.
- Она не понимает, Габи. Люди живут по своим законам, которые часто не согласуются с нашими.
- Но она должна выйти на улицу! Иначе план рухнет, и тогда…
Люцифер налил из термоса очередную порцию кофе.
- Да, ваша девица явно не горит желанием знакомиться с красавчиком Призраком.
- Твоя девица, - поправил я. – Ее должен был найти ты, Люций. И не только найти, но и вытащить на улицу. Мы-то ведь Призрака вытащили.
Люций пожал плечами.
- Поверьте, я делаю все что могу. Просто есть некая сила, - очень большая сила, - которая старается нам помешать.
- Большую силу зовут Уриил, и тебе это известно не хуже нас. Но ты тоже не школяр-первогодок. Так что, напрягись и делай свое дело.
Люцифер состроил жалостливую гримасу.
- Ваш Ури напустил на Париж проливной дождь, который я отменить не могу, поелику не властен… Кому ж охота выходить из дому в такую погоду?
- А ты придумай что-нибудь в противовес.
- Может, снежку подбросить? – Люций подмигнул. – Все-таки зима. Крестьянин торжествует.
Архангел Гавриил поморщилась.
- Не знала, что ты поклонник русской поэзии.
- А что? У них были прекрасные поэты. Можно сказать, феерические.
- Феерия – это неплохо. Может, сделаешь заодно радугу?
- Радугу? Ночью?! – Люций хохотнул. – Клянусь, в этом что-то есть!
Я мягко улыбнулся Гавриилу.
- Дорогая, радуга бывает летом, а сейчас в Париже зима.
- Хорошо… а что бывает зимой?
- Северное сияние, - хмыкнул Люций.   
- Значит, сделай сияние. Девушка его увидит и захочет выйти посмотреть.
- В Париже? Да будет тебе известно, уважаемый Гавриил, что северное сияние бывает на Севере, потому так и названо, и увидеть его в Париже невозможно – ни летом, ни зимой.
Габи поджала губы.
- Боюсь, мы обратились с просьбой не по адресу. Что ты за демон, если не можешь выманить из дому какую-то девчонку? Имей в виду, если через полчаса она не выйдет на улицу, завтра все узнают, что твое хваленое могущество – блеф… Слышишь меня, умник?
- Не глухой, - буркнул Люций. Черные глаза его недобро сверкнули. – Позволь напомнить, уважаемый Гавриил, меня и так уже наказали, так что хуже не будет. А вот у вас могут быть реальные неприятности, если наверху станет известно, с кем и по какому поводу вы встречались за пару часов до сочельника.
Это была явная, ничем не завуалированная угроза. Я поспешил разрядить обстановку.     
- Стоп, стоп, друзья мои. Пусть мы находимся по разные стороны реки, это не должно мешать деловым отношениям. Габи, я думаю, Люций сделает все возможное, ведь это в его интересах. Давайте вместе подумаем, что нужно предпринять, чтобы наш план удался.
Гавриил поднялась из-за стола.
- Пожалуй, я займусь Кристиной Дайе.
- Кристиной Дайе?
- Да, девушкой, посредством которой Призрак должен осознать себя ангелом музыки.
- Что же ты сделаешь?
Архангел Гавриил пожала плечами.
- Постараюсь найти ей другого партнера.
- Что ж, это дело. Будешь действовать отсюда?
- Нет, не хочу рисковать. Внушение на расстоянии может не подействовать. Отправлюсь на землю и проведу операцию лично.
Я улыбнулся подруге.
- Удачи тебе, дорогая.
- И тебе, Мэтр.

Париж, поздний вечер.
Гранд Опера, грим-уборная
хористок.

Накинув шаль, Кристина задумчиво оглядела полутемную гримерную. Несмотря на то, что сейчас она была одна, комната не казалась просторной. Когда же перед спектаклем здесь собираются хористки, помещение становится тесным до предела, яблоку негде упасть. К тому же, к гримерной примыкает костюмерная, в которой хранятся платья к спектаклям. Ведь девушки не только сами делают прически и накладывают грим, но и одеваются к выступлению. Конечно, им приданы в помощь костюмеры и парикмахеры, но это больше на словах, хористки ведь не примы, и дирекция заботится о них куда меньше, чем о ведущих артистах, имеющих собственные грим-уборные, а также персональных гримеров, костюмеров и парикмахеров. Но рядовые хористки мирятся с этим, как с неизбежным злом, и готовятся к выступлениям кто как умеет.
Обычно по окончании спектакля девушки не спешат расходиться по домам. Они усаживаются перед зеркалами, чтобы отдохнуть после выступления и произвести обратную процедуру: снять грим,  вычесать блески и конфетти из волос, переодеться в собственную одежду. Они делятся впечатлениями о только что сыгранном спектакле, вспоминают, кто на этот раз переврал текст или «выпустил лягушку», обмениваются ядовитыми замечаниями о примадонне и ее партнере. А также обсуждают зрителей с первых рядов партера, открыто флиртующих с хористками.
Такова повседневная жизнь артистов, обычная жизнь кулис.
Но сегодня все было по-другому. Едва на сцене упал занавес, как девушки наперегонки бросились в гримерную переодеваться: близился сочельник, светлый праздник Рождества, и всем хотелось встретить его в кругу родных и близких.
Кристина тоже с удовольствием встретила бы праздник с  родными или друзьями, но, увы, такой возможности не имела. То есть, знакомые у нее были, но встречать вместе с ними рождественскую ночь почему-то не хотелось. Что до родственников, то после смерти отца, единственного родного человека, она была на свете одна-одинешенька, и ее пристанище находилось тут же, в театре.  Кристина занимала маленькую комнатку в глубине кулис, платя  за это процент из нищенского жалования хористки.  Денег после всех поборов оставалось немного, но на жизнь хватало, - Кристина была нетребовательной девушкой. Проживание же в театре экономило время и деньги на проезд до работы и обратно. Кроме того, Кристина могла бесплатно обогреваться в зимнее время, - ее комната примыкала к кухне, где всегда топилась плита и было тепло. 
         Кристина приехала в Париж полгода назад, чтобы стать великой певицей и прославить свое имя в веках, но пока у нее это не слишком получилось. Все, чего она добилась за шесть месяцев, было устройство в оперную труппу Гранд Опера, - достижение не такое уж большое. Хотя и не маленькое: не каждой дебютантке удается получить место в хоре столь прославленного театра. И все же это было слишком далеко от того, о чем мечтала Кристина, и что предсказывал ее отец.
- Ты станешь великой певицей, дочь моя, - часто говорил он, слушая ее пение, - покоришь талантом весь мир, ибо тебе будет покровительствовать сам Ангел Музыки.   
Что это за Ангел Музыки и откуда он возьмется, Кристина не знала, но свято верила в предсказание отца. Однако день шел за днем, месяц за месяцем, а обещанный покровитель не появлялся. Она по-прежнему пела в хоре, как десяток других девушек, и украдкой вздыхала, когда-то одна, то другая покидала их маленькое сообщество, находя собственного «ангела» - чаще всего, богатого повесу, предложившего свое покровительство.
Кристина могла бы последовать их примеру, - она была достаточно миловидной, и на нее тоже заглядывались мужчины, но девушка с возмущением отвергала подобные предложения. Не для того она исколесила пол-Европы, чтобы стать чьей-то содержанкой.  К тому же, воспитанная в строгих правилах, Кристина была твердо убеждена, что близкие отношения с мужчиной допустимы лишь после свадьбы. На другое она была не согласна. 
Девушка вздохнула: потому и сидит сейчас одна, размышляя, чем заняться в канун Рождества.
- Скучаешь, подружка? – В дверь заглянула Николь, одна из хористок. – А ведь скоро полночь.
- Знаю. – Кристина поплотнее запахнула шаль. – Просто мне некуда идти.
Что-то смущало ее в появлении подружки, непонятно только, что. Николь тем временем впорхнула в гримерную и устроилась на диванчике с безмятежным видом, говорившим о том, что она никуда не спешит.
И это тоже было странно. Так странно, что Кристина наконец вспомнила.
- Почему ты здесь, Николь?А как же Пьер?
- Какой Пьер? – Удивилась та.
- Твой жених. Вы собирались встречать Рождество вместе, разве не так?
- Ах, вот ты о ком… – Николь махнула рукой.  – Пьер подождет. Я решила вернуться за тобой. Негоже в такую ночь оставаться одной. Так что, собирайся, дорогуша, и идем.
- Куда?! 
- Развлекаться. – Николь прошла в гардеробную и через минуту вернулась с красивым, обшитым блестками, платьем. – Изволь надеть.
- Помилуй, это же костюм из «Волшебной флейты»!
- Да хоть их волшебного фагота. – Николь сунула платье Кристине. – Хватит разговоров, осталось десять минут.
- Десять минут… до чего?
- До всего! Одевайся! Сегодня в театре бал, и мы идем туда.
У Кристины голова пошла кругом.
- Но у нас  нет пригласительных билетов!
Николь расхохоталась.
- Какие билеты, глупая? Мы уже в театре! – Она застегнула крючки на спине у подруги и пригладила ее светлые волосы. – Вот твоя маска, а вот моя. Наденем их и сойдем за приглашенных.
Кристина не любила авантюр, но сила убеждения Николь была такова, что она почти согласилась.
- А… как же Пьер?
Подруга рассмеялась.
- Дался тебе этот олух! Уверена, на балу мы найдем кого-нибудь получше. – И Гавриил, а это, несомненно, была она, подтолкнула девушку к двери. – Вперед, подружка!

Отредактировано Мышь (2007-03-26 00:05:39)