Глава 20

"Ange adorable" *

Эрик приготовил ей простой завтрак из хлеба с маслом и джемом из крыжовника, но сам не стал ни есть, ни даже садиться за стол. Его лицо было закрыто керамической маской. После еды он подвел её к дивану в гостиной и встал перед ней на колени:

- Я прочитал ваши письма к мальчику. Но я хочу услышать это от вас. Скажите мне только, почему вы встречались с ним за моей спиной?

Кристина начала заламывать руки, и он накрыл их своей большой ладонью.

- Я... я была... я думала, вы... ну... вы становитесь таким сердитым... я думала... что вы... попытаетесь убить его, - она низко опустила голову.

- Посмотрите на меня, Кристина. Я что, настолько безрассуден, что вы даже не могли сказать мне о том, что он посылает вам письма? - Эрик заметил, как она пожала плечами. - Нет, не отвечайте на это. Да, конечно же, - он громко вздохнул. - Мой проклятый характер!

Эрик поднялся и встал у камина. Кристина последовала за ним, как будто его общество притягивало её. Обернувшись, Эрик обнаружил её перед собой; он невольно улыбнулся и молча вручил ей перевязанную черной лентой розу, которая до этого лежала на каминной полке. Кристина поднесла цветок к носу и вдохнула аромат. Эрику нравилось наблюдать, как вздрагивают её ноздри и трепещут ресницы полузакрытых глаз. Он скользнул взглядом по её вздымающейся груди... и решил отныне дарить ей розы ежедневно.

- Я думала, что смогу решить всё сама, - сказала Кристина, пряча руки за спину и с надеждой глядя на него снизу вверх. Своим видом она напоминала ему школьника, который честно сознался в серьезном проступке и ожидает неминуемого выговора.

- Вам совершенно не нужно решать что-либо самостоятельно. Вы должны были иметь возможность подойти с этим ко мне. Я подвел вас.

- Нет, Эрик... Я... - она приблизилась на несколько шагов. Он предостерегающе поднял руку:

- Если бы вы смогли подойти ко мне со своей проблемой, ничего из этого не произошло бы, - он оглядел их разрушенный дом.

- Я... я послушалась... неправильного совета. Этого больше не случится.

- Я не обвиняю вас, но... зачем было хранить его снимок? - спросил он, словно сбрасывая тяжелый груз с плеч.

- Не считая матушки Валериус, он - моя единственная связь с прошлым. Он знал меня ещё ребенком, мы вместе играли. У него есть воспоминания о моем отце, которых нет больше ни у кого.

В этот момент он ненавидел виконта де Шаньи даже сильнее, чем сам мог представить. Тот сохранял с его Кристиной нерушимую связь, которая сложилась за годы до того, как девушка появилась в Опере. Эрик будто своими глазами видел, как они вспоминают какие-то личные шутки и хихикают над чем-нибудь забавным, что говорил её отец. Шутки, из которых он, Эрик, исключен лишь потому, что встретился с ней позже. Он не мог попросить жену разорвать эту связь, тем не менее, её необходимо будет устранить. Эта ситуация требовала тщательного анализа.

- Я поступила неправильно. Я причинила вам боль, - прошептала она, опуская голову.

- Да, - ответил он через некоторое время, словно ему пришлось вспомнить об уже давно прошедших событиях. - Боль была невыносимая... думать, что вы хотите его. Вы, в его объятиях!

Она увидела, как он содрогнулся, произнося эти слова.

- О, Кристина, на самом деле цена оказалась довольно высокой для многих, и едва не стала ещё больше. Для человечества будет лучше, если с этого времени вы будете решать свои проблемы другими способами, Кристина. Вы - моя жена, и только моя. Я не умею делиться.

- Я не уверена, что понимаю вас, - она опустила взгляд на свои руки и ждала, когда он продолжит.

Эрик снова сел и тщательно раскурил свою трубку. Он уже давно не позволял себе этого удовольствия. Кристина, покусывая ногти, уселась на тахту напротив него, на расстоянии вытянутой руки. Завтра, решил он, они добавят к её занятиям этикет.

В попытке отвлечь её внимание от рук, он начал снова:

- В общем, он отдал мне письма.

- Кто он?

- Простите, я имел в виду своего отца. Он попросил, чтобы я не убивал мальчишку.

Дым волнами поднимался над его головой. Расслабившись, Эрик откинулся на подушки. Во рту остался приятный вкус табака.

Кристина, слегка растерявшись, взглянула на него:

- Он знает Рауля?

Едва имя слетело с её губ, как она тут же об этом пожалела. Это явно вызвало у Эрика боль, что было заметно и по жесткому выражению его глаз, и по тому, как он мгновенно стиснул зубы.

- Я рада, что он оказался там и позаботился о вашей безопасности. Мне бы ни за что не хотелось, чтобы вы пострадали, Эрик, - она положила свою маленькую ладонь поверх его. Эрик взял руку жены и поднял её, прижав к своей щеке. Его выдох нежно погладил тыльную сторону её ладони. Продолжая удерживать её руку, он посмотрел ей прямо в глаза:

- То, что я вам наговорил... было недопустимо. Я убил бы любого, кто посмел бы разговаривать с вами в таком тоне. Я обязан попросить у вас прощения, хотя и не ожидаю, что вы с лёгкостью дадите мне его, - из кармана его сюртука появился маленький пакет. Он протянул его Кристине.

- Что...?

- Это ваше, - сказал Эрик, вставая и уходя. Обернувшись на пороге, он кратко добавил:

- И прекратите грызть ногти!

Кристина открыла пакет и обнаружила в нём свои письма, записки Рауля и смятую фотографию. Просматривая их, она услышала, как со щелчком закрылась дверь в его комнату.

Эрик стоял на каменных ступенях старого разрушенного туннеля. Тот был очищен и снова годен к использованию. Он нетерпеливо постукивал носком ботинка.

- Мы не будем ничего делать ни с банком, ни с чем-либо ещё, - отрезал он.

- Я... я думал, что смогу хоть немного получить с этого налета.

- Говори потише, это не для ушей моей жены. Чтобы не было никакого "налета"... И кое-что из этого ты получишь, но не сейчас.

- Тогда... могу я закончить свою работу наверху? Осталась только одна, та девчонка. А вы продолжаете откладывать это, господин.

- Мне не нравится убийство женщин или детей, и именно сейчас мне не хочется больше смертей. Это же всего лишь одна девчонка, ну сколько от неё может быть вреда? - пренебрежительно заметил Эрик.

- Я бы так не сказал. Вы знаете, сколько вреда она может причинить.

- Ради Бога! Не надо так на меня смотреть. Иди-иди, убей несколько крыс. Может быть, через неделю или две ты и сможешь сделать то, что должен, наверху... да, потом будет нормально, а сегодня я не хочу крови на своих руках.

- На ваших руках?

- Да, на моих. Если я посылаю тебя, то мои руки столь же запятнаны, как и твои. Будь уверен, судья повесил бы меня рядом с тобой. А прямо сейчас мне необходимо, чтобы моя душа была чиста... ради неё.

- А что вы прикажете сделать с бочками пороха под банком и другими зданиями?

- Оставь их. Убирать их слишком опасно, а пока к ним не добавлены мои механизмы, они практически безвредны. Пусть Париж пока постоúт.

- О, ещё кое-что, господин Эрик... Не могли бы вы взглянуть на это для меня? Оно прибыло сегодня утром.

Несмотря на перчатки, Эрик старался не прикасаться к рукам Себастьяна, забирая письмо. Открыв конверт, он начал читать:

«Дорогой Себ,

Мы остановились в Армантьере, это немного к востоку от Кале.

Братец, мне вскоре понадобится отвезти моего маленького Жана к доктору. Его продолжает лихорадить. Мне очень не хочется снова просить тебя, но моей пенсии на это не хватит. Мне нужно 10 франков, оплатить посещение доктора и лекарства. Боюсь, мне придется просить милостыню на улицах, прежде чем всё это закончится. Пожалуйста, как можно скорее вышли мне, сколько сможешь, и приезжай к нам, как только у тебя получится. Я хочу, чтобы ты увидел моих мальчиков прежде, чем они станут совсем взрослыми.

Фелиси.»

- До сих пор я думал только о том, чтобы заполнить свои карманы, но эти деньги нужны моей сестре. Я хотел отослать средства на её нужды. Мы ведь собирались взять банк, Эрик.

- Жизнь никогда не была снисходительна к обедневшим вдовам. Однако я не буду взрывать банк, чтобы добыть несколько франков для твоей или ещё чьей-нибудь сестры. Ты понимаешь? Нет, само собой, до тебя не доходит.

- Но ей ведь нужно отвезти мальчика к доктору и купить лекарств. Она рассчитывает, что я что-то сделаю для неё, а я получаю не больше, чем мне дают за пару дюжин крысиных хвостов! - взвыл Себастьян.

- Держи, - Эрик покачал головой и вынул деньги из своего кошелька. - Я дам тебе аванс за работу наверху, - он постарался передать деньги крысолову, не касаясь его.

- Я в долгу перед вами... я... надо же, здесь больше, чем мне нужно ей выслать, - он пересчитал монеты и засунул их в карман. - Ммм... я... не думайте, что я неблагодарный, я имею в виду, за это... - сказал он, достав пару монет из тех, что дал ему Эрик. - Но вы ещё будете нужны мне, чтобы написать для неё ответ.

- Очень хорошо, Себастьян, я сделаю это для тебя. Завтра в любое время можешь пройти здесь, забрать своё письмо с ответом, - сказал Эрик, сворачивая письмо и убирая его в карман сюртука. - О, и Себастьян? - окликнул он мужчину. - Очень скоро у меня может быть другая работёнка для тебя.

Крысолов кивнул и отошёл на несколько шагов; снова зайдя в туннель, он слился с тенями.

Следующие два дня Эрик уходил из дома перед завтраком. Кристина готовила простые блюда, а затем с тяжёлым сердцем выбрасывала его порцию.

Он всегда возвращался к полудню и шёл прямо на кухню, готовить обед и ужин для неё. Всю оставшуюся часть дня он проводил в своей комнате, откуда доносились новые мелодии. Во второй половине дня она испекла ему маленькие кексы, его любимое печенье с патокой и заварила мятный чай, постаравшись, чтобы запахи пропитали весь дом. Появившись из своей комнаты, Эрик заявил, что у него болит голова, и забрал чашку с чаем к себе в спальню. Кристина сосчитала печенья и сложила их в жестяную банку. Вечером, когда она их пересчитывала, все печенья были на месте.

У неё опустились руки. Все их традиции словно в воду канули, и теперь они были не ближе, чем в день своей свадьбы. "Моя вина". Единственное время, которое они проводили вместе, это во время её уроков, и Кристина прилагала все усилия, чтобы эти уроки продолжались как можно дольше. Эрик был непреклонен в соблюдении установленного им же графика занятий. Много времени они проводили в библиотеке, обсуждая заданное ей чтение.

Вторая неделя началась так же, как и первая. Кристина неприкаянно бродила по дому, который был наполнен музыкой, но лишён радости. Она скучала по свом беседам с Мэг и даже по историям Хафиза о его жизни в Персии. Но больше всего она скучала по тем отношениям, которые были у них с Эриком до того, как она поднялась в Оперу и встретилась с Раулем. Она хотела вернуть то, чего они достигли. "Я не позволю, чтобы это произошло с нами! Я люблю его".

Эрик уже очень долго не снимал маску и теперь стыдился сделать это перед Кристиной. Поэтому он продолжал спать в маске, снимая её только в те часы, когда находился один в своей комнате. Хотя он приобрел новую кожаную маску, от той старой, более тяжелой, у него на лице появились язвы, испортив его внешность ещё сильнее. Теперь сон с маской на лице делал боль невыносимой, просто адской.

Она, как обычно, сидела на тахте рядом с его большим креслом в библиотеке. Несколько открытых книг лежали на полу.

- Не отвлекайся, Кристина. Посмотри на рисунки. Ты видишь, почему эти óрганы не должны быть так сдавлены? Если у них не будет достаточно места, они не смогут нормально функционировать.

- Я понимаю это, Эрик, но юбки с кринолином выглядят гораздо красивее. Мне нравится пышные платья, Эрик, чем больше кринолина, тем лучше, а для этого требуется жесткий корсет. Иначе я буду похожа на тыкву, - хихикнула она.

Чувствуя, что его терпение на исходе, он начал повышать голос:

- Сжимать внутренние óрганы вредно для здоровья! Я этого не позволю!

- Вы бы предпочли, чтобы я разгуливала вокруг в панталонах, как те женщины, о которых мы читали? Равенство для всех - это одно, однако, дорогой мой муж, я не хочу выглядеть, как мужчина!

- Почему ты вечно всё перемешиваешь и утрируешь? - взвился Эрик. - И не пытайся таким образом отговорить меня от моего изречения. С этого момента ты не будешь носить эти тесные корсеты. Я тебе запрещаю!

Кристина молча собрала свои юбки, поднялась и вышла.

- Не смей уходить, когда я говорю с тобой! Я твой муж! - проревел он ей вслед. Затем встал и направился за ней.

Погоня Эрика закончилась внезапно и совершенно неэлегантным образом: он чуть не врезался в неё, когда она повернулась и сделала глубокий реверанс.

- Да, мой господин и повелитель, или я скажу проще - супруг... вот вам и всё равенство! Да, Эрик?

Она увидела, как покраснела линия его челюсти.

- А также вот и всё с занятиями на сегодня! - "Я не позволю дразнить себя какой-то глупой девчонке". Он небрежно обошел её и направился к своей комнате.

- Эрик?

Он тотчас же остановился, его спина напряглась:

- Да?

- Могу я попросить вас об уроке музыки?

Она боялась, что он не ответит. Однако через пару секунд он повернулся и сказал:

- Полагаю, да. Если таково ваше желание. Но я вас предупреждаю - никаких больше разговоров насчет... той темы.

Эрик прошел к фортепиано, сел на скамью, выпрямив спину, и начал играть гаммы.

- Что бы вы хотели спеть сегодня?

Она знала, что лучше не отвечать, так как через мгновение Эрик сам предложит то, над чем бы ему хотелось поработать.

- Может быть, начнем с "Je veux vivre" Джульетты?

- Это было бы прекрасно, Эрик. - "Я и правда уже неплохо вас изучила, муж мой!"

- Хорошо, тогда давайте начнем с разминки.

Кристина стояла рядом с фортепиано, повернувшись лицом к Эрику и задумчиво разглядывая насыщенный цвет его редких волос. Она едва сдерживалась, чтобы не пробежаться по ним пальцами.

- Кристина? - его пальцы на мгновение застыли над клавишами, пока он ждал, чтобы она заняла правильную позицию.

После окончания арии Эрик снова стал пролистывать свои ноты.

- Я думал, они у меня здесь. Они ведь должны были быть вместе, - бормотал он себе под нос.

Кристина села, когда он встал и помчался в свою комнату. Из всего, что они делали вместе, это она любила больше всего. Ей не нравилось изучать этикет, она не видела смысл заниматься этим, живя в подземелье под Оперой. Кристина больше предпочитала их жаркие дискуссии о правах человека. Ещё ей нравилось, когда он показывал ей свои книги по живописи. "Как же звали того художника, которого он встретил несколько лет назад, Бастьен-Лепаж? Эрик сказал, что этот человек очень дерзок, но его картины будут помнить и после того, как с нынешними рисовальщиками подтёков и пятен будет покончено".

- Вот они, моя дорогая, вам всегда нравится это петь, "Ange adorable"! - он вытянул свои длинные пальцы над клавишами фортепиано и расслабил плечи.

Через прорези маски Кристина заметила воспаление вокруг его глаз. В третий раз поправив маску, Эрик зашипел. "Ему, должно быть, очень больно". Она обязана заставить его убрать эту маску с лица.

- Эрик, вам нравится заставлять меня грустить? - спросила она, слегка надув губки.

- Что? Нет, вы же знаете, что нет, Кристина.

- Вы заставляете меня грустить прямо сейчас.

- Как это? Я думал, вы хотели петь?

- Вы испытываете боль, а помочь вам вы мне не позволите.

Он покачал головой:

- Это пустяки. Я не желаю подвергать вас...

- Значит, от меня в этом доме нет никакой пользы, - Кристина постаралась, чтобы её голос прозвучал тихо и грустно. Она начала отворачиваться, но Эрик схватил её за руку.

- Вам будет лучше, если... если я позволю вам помочь мне? - тихо спросил он.

- Да, я - ваша жена. И помогать вам - моя обязанность, - сказала она.

Эрик вздохнул:

- Что ж, хорошо, но вам следует знать, что оно гораздо уродливее, чем раньше. Неимоверно уродливее... сами увидите.

Она сняла с него маску. Первое, что её поразило, это запах. Пота, смешанного с отмирающей плотью. Давным-давно, ещё во время её путешествий с отцом, они однажды видели, как две собаки дерутся из-за старого куска мяса. Когда псины наконец его разорвали, вокруг разлилось зловоние. Это был тот же самый, сладковатый и тошнотворный запах смерти и разложения.

Его лицо было покрыто красной сыпью. Воспаленные рубцы очерчивали границы маски, а на скулах и бровях образовались глубокие язвы. Более старые нарывы начали гноиться. Если бы это не было лицо Эрика, её бы вырвало на месте. Кристина почувствовала, как напрягся её живот и скопилась слюна во рту. "О нет, он не вынесет, если меня стошнит от вида его лица". Кристина подавила тошноту и пошла за тазом и чистыми тряпками. На кухне она умыла свое лицо холодной водой и прислонилась к стене. "Кристина, иди, делай свою работу!" Однако ноги не хотели подчиняться её командам. "Ты никудышная актриса. Всё это из-за твоей ошибки, так что иди и исправляй её". Она вернулась к Эрику и начала аккуратно очищать его лицо. К тому времени, когда она закончила наносить бальзам, Кристина была уже в состоянии смотреть ему в глаза и улыбаться.

- Не надевайте маску некоторое время, Эрик.

- Спасибо, Кристина, - сказал он с благодарностью, но при этом стараясь не глядеть на неё. Ему явно было очень стыдно. Кристина вспомнила свое более раннее желание и погладила Эрика по голове, оставив поцелуй на его редеющих волосах. Он на мгновение поднял на неё сияющие глаза.

- Именно для этого я здесь и нахожусь - чтобы заботиться о моём муже, - улыбнулась Кристина.

Ей хотелось поцеловать его в губы, однако, вспомнив его лицо несколько минут назад, она почувствовала, что просто не способна на это. Она была благодарна, что Эрик не мог увидеть её внутреннюю борьбу. Кристина улыбнулась и оставила его, чтобы вылить воду из таза. Она все ещё ощущала слабость в ногах. Когда она вернулась, Эрик поднялся во весь свой рост и протянул ей руку:

- Может быть, теперь мы вернемся к нашей песне, любовь моя?

К концу недели Кристина поняла, что их брак в беде - банка с печеньем оставалась нетронутой. Хафиз пришёл к ним, как и обещал, и они пообедали вместе. Перс сумел оттеснить её подальше от Эрика и спросил, чувствует ли она себя в безопасности. "Да, - ответила она, - но я не уверена, что в безопасности находится мой брак". Смуглое лицо приняло довольно странное выражение, однако он пообещал прийти снова.

Она слышала музыку, доносящуюся из комнаты Эрика - бессвязные, повторяющиеся отрывки. Затем он снова стал работать над своим "Торжествующим Дон Жуаном". После обеда Кристина подошла к его двери и постучалась. Она продолжала стучать, пока он не распахнул дверь и впился в неё взглядом. На его подбородке красовались чернила, а рука, удерживающая дверь, была в пятнах. Было очевидно, что он сочинял.

- Я буду готова через полчаса, - спокойно сказала она. Эрик озадаченно уставился на неё. - Пожалуйста, отвезите меня обратно к Хафизу. Он сейчас должен быть у себя в квартире. У меня здесь есть адрес, - она показала ему листок с записью и тут же убрала его, будто боялась, что Эрик попытается выхватить у неё записку.

Эрик открыл рот, однако прежде, чем он смог хоть что-нибудь сказать, она продолжила:

- Для меня совершенно очевидно, что здесь во мне не нуждаются... поэтому я...

- Не нуждаются? - недоверчиво воскликнул он. - Разве может кто-нибудь не нуждаться в вас?

- Вы избегаете меня любыми способами, поэтому я пришла к выводу, вы больше не заинтересованы в том, чтобы быть моим мужем! - заявила она.

- Я пытался спасти вас от своего общества. Не очень-то приятно любить такого красивого юношу, как виконт, и выйти замуж за такое чудовище, как я.

- О, Эрик, как вы можете знать так много о мире и, тем не менее, так плохо знать свою жену? Я не люблю Рауля и, скорее всего, никогда не любила.

- Хотел бы я быть великодушным и полностью отказаться от тебя, но я не могу. Я никогда не смогу оставить тебя, Кристина. Я старею; может быть, скоро ты будешь осчастливлена моей смертью!

- Почему вы так говорите, Эрик? Вам плохо? Это был бы худший день в моей жизни! – вскрикнула она, прижав руку к груди. - Я ведь люблю вас!

Громко зарыдав, она убежала и заперлась в своей комнате. Эрик прислонился к двери, совершенно ошеломленный. "Она сказала...? Что она...? Я слышал...? Ты идиот, Эрик! Но как она может?" Он сидел на кухне, как ему казалось, целую вечность. Он бы мог пойти за ней, но тогда она могла бы повторить сказанное... а вдруг это будет вовсе не то, что, как ему показалось, он услышал?

Эрик увидел, как Кристина вышла из комнаты, с трудом вытащив свой чемодан.

- Я уезжаю, - сказала она непреклонно. Затем уперлась в чемодан спиной и протолкнула его немного дальше.

Эрик улыбнулся её браваде, находя ситуацию забавной, несмотря на трагический сценарий.

- Никуда ты не уедешь, - спокойно сказал он.

- Если вы не отвезете меня, я уйду сама.

- Ты не уйдешь, Кристина. Неужели ты действительно думаешь, что я позволю тебе оставить меня после того ада, через который я недавно прошел?

- Что ж, когда Хафиз снова придет, чтобы проверить меня, он заберёт меня отсюда. Я буду сидеть прямо здесь! - она с трудом втащила свой огромный чемодан в гостиную и уселась на диван. Эрик последовал за ней и сел рядом, не зная, что ей сказать.

- Я раскрываю вам свою самую заветную тайну, а вы смеетесь надо мной! - рыдала она.

Эрик повернулся к ней лицом. Затем пальцем стер её слезу и задумчиво попробовал её на вкус.

- Повтори мне, что ты сказала до этого? Ты что-то пробормотала, когда я просил тебя не уходить, и... и я не расслышал.

- Вы просто не захотели расслышать.

- Дорогая моя, хотел или не хотел - это не имеет значения, - сказал он, начиная выходить из себя и повышая голос. - Суть в том, что я не знаю, что ты сказала.

- Я много чего сказала, - ответила она.

- Чёрт побери, Кристина! - взорвался он. - Слова, слова, которые ты сказала. Не дразни меня и просто повтори их! - угрожающе потребовал он, приблизив лицо к ней вплотную. Ей не улизнуть, только не на этот раз. Она повторит сказанное, или... или...  он погибнет. Его руки сжались в кулаки.

Кристина взяла его лицо в свои ладони и прижалась губами к его губам. Эрик задрожал, но не отодвинулся. Он вернул ей поцелуй, и когда она провела языком по его губам, он слегка приоткрыл рот и встретил кончик её языка. Его сердце колотилось, заглушая все звуки, кроме их тихого дыхания. Этот поцелуй не был ни долгим, ни глубоким, но в нем и заключался её ответ. Кристина отодвинулась и пристально посмотрела на его лицо, смело встретив его ожидающий взгляд. Эрик опустил глаза на её маленькую фигурку - такую хрупкую, а потому нуждающуюся в его защите.

- Это - мой ответ, Эрик!

Он хотел большего, чем она только что дала ему. Её поцелуй подарил ему незабываемые впечатления, но что касается её ответа - тут он ничего не понял и не знал, как реагировать. Почему она не могла просто сказать это и повторить те слова, которые либо подарят жизнь, либо убьют? Что это было - поцелуй любви или прощальный поцелуй? Им надо было поговорить. И они поговорят, хочет она этого или нет. Так или иначе, он расшифрует её ответ или вытащит его из неё. "А что, если она действительно это сказала? Или если она...?" Эрик не смог закончить мысль. У него похолодели конечности, когда его сердце пыталось принять тот факт, что он, возможно, наконец добился того, о чем мечтал всю свою жизнь - быть любимым другим человеком.

- Приготовьте нам чай, Кристина! - скомандовал он, подняв её чемодан, чтобы отнести его назад в спальню. И заметил, как она с довольной улыбкой направилась к кухне.

Когда Кристина тащила чемодан в гостиную, она выглядела так, будто ей очень и очень тяжело. Однако Эрику тот показался неожиданного легким. В дверях спальни любопытство все-таки одолело его, и он открыл крышку, обнаружив тайну огромного, но лёгкого чемодана. Тот был пуст!

- Моя прелестная маленькая шалунья! - восхищённо сказал Эрик, облизнув губы.

____________________
* Глава названа по одноименному мадригалу из оперы Шарля Гуно "Ромео и Джульетта" (впервые была поставлена в 1867 году в театре Лирик в Париже).
"Je veux vivre" - тоже из этой оперы. (прим. авт.)

Отредактировано Мышь_полевая (2010-04-10 04:19:40)

Глава 21

Признания.

Они пили чай, и Эрик даже взял печенье с тарелки. Однако, откусив кусок, он едва сумел проглотить его из-за нервозности. Вкуса он даже не ощутил.

- Теперь, моя дорогая, не будете ли вы так любезны повторить для меня этот ваш секрет?

- Какой ещё секрет?

- Кристина, прекрати это немедленно! Разве ты не видишь, что ты делаешь со мной? Я тебя умоляю, повтори мне свои слова, - сказал он, его напряженные пальцы впились в подлокотники кресла.

- Теперь я смущаюсь, - сказала она, опуская голову.

- Идите-ка сюда, любовь моя, - он сгреб её и посадил к себе на колени; её голова уютно устроилась на его груди. Кристина прикусила ноготок. Эрик отнял её руку ото рта, поцеловал палец и задержал его в своей руке.

- А теперь, дорогая моя девочка, вы избавите меня от этого страдания?

Несколько секунд она опиралась на его грудь. Затем, захватив отвороты его сюртука, робко произнесла:

- Я хочу, чтобы вы знали, что... что я люблю вас, - с этими словами она снова спрятала лицо у него на груди, чувствуя, как горят её щеки.

Эрик замер. На этот раз она не отпиралась от своих слов. Она сказала это. Кристина сказала, что любит его! Он смаковал эти слова, снова прокручивая их в своем уме так же, как он обычно вспоминал мелодию. "Я хочу, чтобы вы знали, что... что я люблю вас".

Эрик почувствовал головокружение и ухватился за неё. Его тело было натянуто, как струна. Он задыхался. Осознав, что он просто прекратил дышать, Эрик резко втянул воздух. Словно издалека он слышал её голос и, кажется, даже чувствовал прикосновения. Он ощущал холод и нехватку воздуха. "И что мне теперь с этим делать? Что делают нормальные люди, когда кто-то их любит?" Он знал, что Кристина находилась в его объятиях, но не мог ни почувствовать её, ни увидеть. "После всех этих лет, после всех этих лет! Смотри, Кристина, твоя любовь меня убивает".

Его мать вовсе не собиралась причинять ему боль, сказанное даже не предназначалось для его ушей, тем не менее, она сказала всё то же самое. Эрик стоял возле лестницы в их старом доме, как всегда, навострив уши. У лестницы была замечательная акустика, и звуки отчетливо доносились до него.

- Почему вы всегда так плохо к нему относитесь, Сесиль, он ведь ваш сын?

- Я не хочу испортить его... позволить ему думать, что у него будет нормальная жизнь. Никто никогда не полюбит такое лицо. А значит, он тоже может вырасти жестоким.

- Что плохого в том, что вы обнимете своего сына? Он ведь маленький мальчик!

- Обнять это? Вам хорошо говорить, а вы видели, что у него под маской? Это лицо демона. Как я могу это обнять? Вам этого не понять, пока вы этого не увидите. Я не могу заставить себя чувствовать к нему то, что должна, как мать. Я знаю, я поступаю неправильно, но вы же видите, я не убила его при рождении, хотя, может быть, мне и следовало бы это сделать. Я кормлю его и содержу в чистоте. Он - хороший мальчик, послушный и шустрый, как кнут. Его даже нет нужды бить по-настоящему. Но, да поможет мне Бог, я не могу любить что-то столь отталкивающее. Никто не сможет.

Кристина ожидала, что он, как минимум, вскочит и начнет танцевать с ней по комнате. Его реакция её озадачила. Эрик сидел молча, его лицо даже не изменило выражения. Он спокойно смотрел в комнату. Кристина была разочарована. Если бы она сказала ему, что заварила ему другой сорт чая, он и то отреагировал бы сильнее. Сильнейшая обида выросла и обосновалась в её сердце. Возможно, он больше её не любит. Очевидно, её признание ничего для него не значило. Однако, может быть, он просто её не расслышал? Он никогда прежде такого не слышал, может быть, он просто оглох. Надежда снова зашевелилась в её сердце.

- Эрик, вы слышали, что я вам сказала?

Он по-прежнему не двигался, и тут она заметила, что его подбородок был очень бледным.

- Эрик?

Его глаза выглядели неестественно, будто стеклянные. Кристина сняла с него маску, и когда он даже не дернулся остановить её, она начала паниковать. Остальная часть его изъязвленного лица была столь же бледна. Выглядело это ужасно.

- Эрик, пожалуйста, скажите что-нибудь!

Кристина слегка встряхнула его за плечи. Она услышала свистящий вдох, после чего Эрик отчаянно стал заглатывать воздух, раздувая свою тощую грудь. Его руки были холоднее, чем обычно. Кристина взяла кружку с чаем и, придерживая салфетку, поднесла теплую жидкость к его бледным губам. Эрик слегка пошевелился, и она дала ему немного мятного чая. Наконец он сделал глоток и закрыл глаза.

- Вам лучше?

Она увидела, как Эрик слегка кивнул. Его холодный лоб прислонился к её лбу. Наконец он, поморгав, открыл глаза.

- О, Кристина, - услышала она хриплый шепот.

Вот он - важнейший момент в его жизни. Он любим! Эрик заключил женщину, которая его любила, в свои крепкие объятия и опустил свою голову к её голове. Несомненно, он обязан сделать что-либо, чтобы увековечить это событие. "Кристина, Кристина". Он не мог ничего придумать. Через некоторое время его сердце все ещё продолжало колотиться, но он наконец-то пришел в себя и обрел способность мыслить. Только вот о чём? Эрик поднял руку, чтобы поправить маску, и коснулся обнаженного лица. Он резко выпрямился в кресле, его глаза засверкали.

- Моя маска! Где...?

- Здесь, Эрик, - сказала она, помогая ему надеть её. - Вы плохо выглядели, и я её сняла.

Кристина не стала настаивать на том, чтобы он остался без маски, и из-за этого чувствовала себя ужасно. Она смотрела, как Эрик поправил ремень и закрыл лицо чёрным шелком.

- Скажите это ещё раз, Кристина.

- Вы плохо выглядели, и я...

- Это не смешно.

- Я люблю вас, Эрик, - она хихикнула и поцеловала его в подбородок.

Его сердце снова сорвалось в галоп. "Ты действительно считаешь, что можешь сказать это столь небрежно, Кристина? Сказать эти слова мне... чудовищу".

Эрик внезапно встал, чуть не сбросив её со своих коленей:

- Я слышу.

- Эрик?

Сделав два стремительных шага, он оказался уже почти за пределами гостиной. Повернувшись в дверях, он сказал:

- Ах, да, и я тоже люблю вас всем сердцем, мой маленький ангел! - Эрик бросился из комнаты.

Несколько секунд спустя она услышала, как он играет на фортепиано. Нежнейшие, сладчайшие мелодии полетели из-под его пальцев.

Эрик сидел в библиотеке, читая газету. Кристина, обложившись книгами, сидела на полу, заканчивая задание. Она увидела, как Эрик вытащил карандаш, чтобы решить числовую головоломку* в "Le Siècle". Он снова поправил маску, после чего ему явно стало неудобно смотреть - глазные прорези слегка сместились. На неё накатило чувство вины. Маска все ещё причиняла ему боль. Кристина не сказала ему на слова о том, чтобы он снимал маску на время завтрака. Вместо этого она разрезала пищу на его тарелке на очень маленькие кусочки, чтобы он мог поесть с маской на лице. От одного лишь воспоминания о том, как она наносила бальзам на его язвы тем утром, у неё полностью пропадал аппетит. Кристина просто не смогла бы выдержать зрелище его искалеченного лица перед собой во время еды. Стыдясь своих чувств, она старалась не встречаться с ним глазами в течение всего завтрака. Когда Эрик допивал последнюю чашку чая, она мыла руки, и они вместе проходили в библиотеку, чтобы начать её занятия.

После её признания они стали проводить вместе бóльшую часть времени. Единственное, что потребовал Эрик - это полного уединения в то время, когда он пишет музыку. Мелодии, доносившиеся из его комнаты, стали нежными и воздушными. К её огорчению, его творческий порыв мог растянуться на часы. У Кристины подобных требований не было, и всё своё время она старалась проводить с ним.

Она похлопала его по колену и указала на числовую головоломку. Эрик с улыбкой опустил газету и спокойно объяснил ей суть задачки. Затем подождал, пока она не нашла решение, и вернулся к своей головоломке.

Числовая головоломка в газете Эрика. "Le Siècle" 1892. Глава 21.

Перед сном Эрик убирал маску, и Кристина обрабатывала его лицо. Оказавшись в постели, она поворачивалась к нему спиной, и он заключал её в свои объятия. Каждую ночь он спрашивал:

- Вам не кажется, что сегодня уже немного получше? Как глупо с моей стороны было позволить этому случиться, - заключал он покаянно.

- Ваше состояние улучшается, Эрик. - "Оно улучшилось бы ещё быстрее, если бы я заставила его всё время ходить без маски". Единственное, что её успокаивало, это то, что его лицо действительно заживало: сыпь исчезла, как и большинство мелких ранок. Остались только более глубокие, для их заживления требовалось гораздо больше времени.

- Добрая ты душа, Кристина, позволяешь мне обнимать себя, когда я так выгляжу.

- Эрик, я люблю спать в ваших объятиях.

Его лицо и прежде выглядело плохо, однако она спокойно могла прикасаться к нему. Теперь же Кристина ничего не могла поделать со своей реакцией на это новое состояние. Она с глубочайшим стыдом признавалась себе, что его вид внушает ей отвращение. Кристина уже давно привыкла к его уродству, но сейчас оно действительно было омерзительным, и слава Богу, что временно. Скоро она уже снова будет в состоянии спокойно смотреть на его безобразное лицо. Несмотря на эту логику, её преследовало чувство вины. Хотя она любила Эрика, любила по-настоящему, ей было противно думать, что его лицо могло прикоснуться к её лицу. Когда она наносила бальзам, другое дело. В конце концов, она касалась его всего лишь кончиками пальцев и потом могла вымыться - и мылась, пока не смывала все ощущения от прикосновений к этим язвам.

Ну почему из-за его лица всегда так? Эрик отметил, как застыла Кристина, когда он расстегнул ремень на затылке. Она задержала дыхание и напряглась. "Она чувствует отвращение! Что ж, ничего удивительного, это лицо и так далеко от нормы, а теперь ещё и с этими болячками..." Он и сам вполне мог позаботиться о своем лице. Язвы у него появились далеко не впервые. Это случалось и раньше, когда он был вынужден слишком долго ходить в маске. Однако Кристина настаивала на том, чтобы самой очищать его лицо и наносить бальзам. Эрик терпел это унижение дважды в день. "Она должна любить меня, раз она хочет делать это для меня".

Маска причиняла ему боль, натирая чувствительную кожу, но Эрик решил во что бы то ни стало не снимать её перед Кристиной, кроме как во время их ежедневных процедур. "Она должна действительно чувствовать отвращение, раз позволяет мне оставлять маску во время завтрака. Я не хочу увидеть, как она останется без еды из-за моей внешности. Нет, нет, только не это. Ей нужно хорошо питаться, а она вряд ли сможет удержать еду в желудке, если глянет на это". Его лицо начинало саднить уже через несколько минут, но у него в запасе ещё была пара часов до того, как оно разболится всерьёз. Когда Эрик не мог больше выносить боль, он уходил к себе в комнату и закрывал дверь, чтобы спокойно снять маску. С обнажённым лицом он садился за фортепиано и расслаблялся, сочиняя музыку для своего ангела - ангела, который его любит.

Когда они ложились спать после лечебных процедур, Кристина всегда отворачивалась от него. А затем брала его руку и оборачивала её вокруг себя. Эта любезность с её стороны утешала его. Никто другой не стал бы находиться к нему так близко. И хотя она никогда не просила об этом, Эрик прикладывал все усилия, чтобы ни в коем случае не коснуться её своим лицом. Он бодрствовал, пока её дыхание не выравнивалось, а затем отодвигался на свою сторону кровати. "Она любит меня. Я не имею права ожидать от неё большего".

Несколько ночей спустя, сняв его маску для лечения, Кристина внезапно убежала в ванную. Эрик услышал, как её выворачивает наизнанку. Он вернул маску на место, подошел к ней и аккуратно отвел волосы с её лица.

- Прости меня... - сказала она - Прости, мне... так жаль.

- Тише, - Эрик отнес её в постель и пошел заварить ей чай. Вернувшись, он нашел её в слезах.

Кристина плакала в его объятиях. Когда он спросил, что случилось, она расплакалась ещё громче.

- Я люблю тебя, но я такая слабовольная, Эрик. Прости меня.

- Не переживай, Кристина, никто никогда не мог долго смотреть на моё лицо. А теперь, с этим... - он покачал головой. - Ты просто ангел, что делаешь для меня столь многое. Ты позволяешь мне спать рядом без маски! Я никогда даже не мечтал, что кто-нибудь будет на это способен. Я не смею просить большего.

Кристина выпила чай, а потом он заключил её в свои объятия, как делал каждую ночь. С тех пор, как бы противно ему ни было смотреться в зеркало, он стал сам заботиться о своем лице. И был очень рад, что она не попыталась снова возложить это на себя.

Его голос прорезал темноту спальни:

- Как насчет того, чтобы завтра отправиться в поездку?

- Это было бы неплохо. Куда? В парк?

- Намного дальше. Мы могли съездить... к твоей матушке Валериус. Как тебе это?

- Правда? Ты сделаешь это для меня?

- Конечно, любовь моя. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива, чего бы мне это ни стоило.

- О, Эрик, спасибо! - воскликнула Кристина, обнимая его. Повернувшись, она поцеловала его в висок, где кожа была чистой. - Нам придется встать довольно рано. Ты не возражаешь? - она быстренько свернулась в клубочек и обернула его руку вокруг себя.

- Ну же, Эрик, потуши свет.

Почувствовав её волнение, он усмехнулся в темноту ночи.

Эрик начал терять терпение, ожидая её. Он слышал, как девушка возится в комнате. Ей было нелегко одеваться одной. Однако этим утром Кристина категорично заявила, чтобы он остался снаружи. Наконец, она предстала перед его взором. Эрик отметил, что она надела под синее платье корсет, который он модифицировал для её удобства.

- Ты выглядишь на самом деле восхитительно, любовь моя.

День был не по сезону холодным и пасмурным. Невзирая на это, Кристина настояла на том, чтобы взять зонтик, который идеально подходил к её темно-синему прогулочному платью. Эрик прихватил с собой скрипку.

Синее прогулочное платье Кристины. Глава 21.

В карете они уселись рядышком, Кристина переплела пальцы с его и внимательно посмотрела на мужа. Он, должно быть, почувствовал это и повернулся, с опаской встретив её взгляд. Насколько она могла разобрать, выражение его лица было грустным, но затем он улыбнулся и похлопал её по руке, выглянув из окна.

- Эрик, ты действительно простил меня? За прошлую ночь?

- Мне совершенно не за что тебя прощать, Кристина. Мое уродство вне человеческого понимания, а потому и вне человеческого сострадания. Несмотря на это, ты испытывала сострадание и даже научилась любить меня. Если я умру...

- Нет, Эрик! - прервала она. - Давай не будем искушать судьбу.

- Ещё одно суеверие из Перроса?

- Ну...

- Мы ещё далеко оттуда, а ты уже чувствуешь притяжение этих старых историй. Однако я должен сказать, что я очень благодарен твоему отцу за его сказки об Ангеле Музыки. Они оказались весьма удобными.

Кристина слегка стукнула его кулаком по руке. На сей раз Эрик не позволил застать себя врасплох и ущипнул её за нос. Она улыбнулась и откинула голову ему на плечо, ощущая через ткань, какой он все-таки костлявый.

Черная маска закрывала бóльшую часть его лица, поэтому Кристина не могла понять по его выражению, нравится ли ему поездка. Ей приходилось строить догадки по линии его рта, повороту головы, наклону корпуса или по его голосу, когда он на что-либо ей указывал. Чем ближе они подъезжали к Перрос-Гирек, тем больше менялись их роли, и теперь уже она указывала ему на места, которые они проезжали. Кристина прекрасно знала местность неподалеку от дома, где сейчас снова проживала матушка Валериус. Она показала Эрику несколько зданий, которые помнила ещё с детства, таких, как маленькая школа, которую она некоторое время посещала, пока отец не увез её выступать на передвижных ярмарках. Ещё Кристина показала ему пекарню, где пекли печенье "мадлен", покрытое шоколадной глазурью, которое она любила в детстве. Эрик фыркнул, и она состроила ему гримаску; он, в свою очередь, притворно изумился и назвал её "бесстыжий ребенок".

Затем она указала на зазубренный край скалы, ведущей к морю. Кристина не стала упоминать, что это и было то самое место, где Рауль давным-давно вытащил из моря её шарфик. Но Эрик, по-видимому, вспомнил эту историю, потому что быстро отвел взгляд и спросил её о доме, стоящем в отдалении. Кристина охотно сменила тему и с радостью сообщила ему, что это и есть дом матушки Валериус. Её удивило, что Эрик вел себя так, словно уже бывал здесь прежде. Когда она спросила его об этом, его ответ был, как обычно, загадочным.

- Возможно, - сказал он.

Экипаж остановился, и кучер объявил о прибытии. Прежде, чем спуститься из кареты, Эрик отвернулся от неё.

- Кристина, позволь, я сменю эту маску на другую. Я не хочу испугать госпожу Валериус.

- Эрик, тебе вовсе не обязательно это делать! Матушка Валериус уже несколько лет как совершенно ослепла. Вряд ли что-то может испугать её.

- Я могу, моя дорогая, я могу, - ответил он печально.

Повернувшись к ней спиной, Эрик снял свою обычную маску и заменил её лайковой, окрашенной под цвет кожи, которая делала его похожим на нормального человека. Немного поёрзав в ней, он отрегулировал всё необходимое. Хотя Кристина уже видела его в этой маске, смотреть на Эрика с лицом было по-прежнему удивительно. Такое простое, обычное лицо. Лицо, на котором не задержишь взгляд, а на улице просто пройдешь мимо, забыв его сразу после того, как увидишь.

Они прошли по гравиевой дорожке, и Кристина постучала в дверь. Горничная впустила их в дом. Едва они вошли, их приветствовал запах свежеиспеченного хлеба. Однако дом был тёмным и мрачным. Она помнила, что в эти комнаты раньше проникало намного больше света.

Матушка Валериус, утопая в подушках, сидела в кресле у окна. Она поприветствовала Кристину, обняв и поцеловав её, и протянула руку, предлагая им присесть. Эрик поблагодарил её и натянуто сел на край кресла. Матушка Валериус повернулась к Кристине.

- Кого это ты привела с собой на этот раз, Кристина? Это тот господин де Шаньи? Это он тебя сопровождает, Кристина?

- Нет, матушка, я...

- Твой молодой человек был здесь, - продолжала старуха, - забил мне голову всякими глупостями.

Кристина взглянула на Эрика, но эта маска полностью закрывала его лицо и шею. Она не могла понять его реакцию, его глаза казались глубокими, темными омутами. Она перевела взгляд на его руки и отметила, что они напряженно застыли на его коленях. Эрик выглядел натянутым, как доска. Комментарий ему явно не понравился.

- Рауль вовсе не "мой".

- Тогда он весьма самонадеян, поскольку он говорил именно так. Ты теперь замужем и должна поставить его на место.

Кристина украдкой взглянула на Эрика и увидела, как его руки начали расслабляться.

- Матушка, позвольте мне представить вам моего мужа, Эрика. Я писала вам о нем.

- Значит, вот он, этот мужчина, который забрал мою маленькую девочку и прислал мне вместо неё сиделку.

- Очень приятно, мадам. Мы с Кристиной были весьма заняты, иначе я привез бы её к вам раньше.

- Какой красивый голос у твоего мужа. Надо же, кажется, я могу упасть в обморок, - хихикнула старуха. - Этот Рауль де Шаньи заставил меня разволноваться, рассказывая чепуху о том, как тебя похитил монстр. Только представь! По-моему, твой муж похож на ангела.

- Я верю, что он и есть Ангел Музыки, которого обещал мне мой отец. Хотя он утверждает, что он всего лишь человек, - сказала Кристина, улыбаясь Эрику. Тот ответил ей предостерегающим взглядом.

- Подойдите сюда, - сказала мадам Валериус, поманив его пальцем. Эрик подошел к старухе. - Ближе, - скомандовала она. - Я слепа, и мне нужно увидеть вас своими руками.

Эрик бросил взгляд на Кристину, и та нервно пожала плечами. Он напряжённо склонился и позволил старухе коснуться его маски.

- Значит, это и есть монстр, о котором говорил мне глупый мальчик. Но это совершенно нормальный мужчина! Думаю, в следующий раз я просто запрещу этому юноше входить в мой дом! Вы же Эрик, так?

Все ещё ошеломленный неожиданным комплиментом, он едва смог ответить:

- Да, мадам.

- Отец Кристины обычно играл на скрипке. Это приносило такую радость в наш дом. Вы когда-нибудь встречались с ним?

- Не имел такой чести, но я действительно привез с собой свою скрипку. Вы не хотите, чтобы я сыграл для вас?

- Да, конечно, - ответила она, устраиваясь поудобнее в своем кресле. - Мне бы это доставило удовольствие.

Получив возможность отойти от неё, Эрик с облегчением выпрямился, открыл футляр и начал настраивать инструмент.

- Матушка, вы должны услышать, как он поёт, - с гордостью сказала Кристина.

Эрик поднес скрипку к подбородку и заиграл. Через пару секунд он уже погрузился в свою музыку. Его глаза закрылись, тело напряглось и покачивалось, он словно составлял одно целое со своей скрипкой. Звучала часть его нового произведения.

- Когда он закончит, мы попросим, чтобы он спел, - шепнула Кристина матушке Валериус.

Когда Эрик закончил играть и получил заслуженную похвалу, он не стал отнекиваться, как обычно это делал, и согласился спеть короткую песню. Он запел им старую французскую колыбельную.

- Вы слышите моего ангела?

Обе женщины попали под его чары и могли говорить о нем лишь короткими фразами. Кристина склонила голову на бок и прикрыла глаза. Говоря о нем, она улыбалась. Матушка Валериус закрыла глаза и глубоко дышала. Когда Эрик закончил, они словно очнулись ото сна.

- В его горле самый прекрасный инструмент, который я когда-либо слышала, - сказала матушка Валериус.

- Он самый замечательный муж на свете, - присоединилась Кристина.

- Да, он действительно тот самый Ангел Музыки, о котором говорил твой отец. Твой отец... как я жалею, что никогда не смогу снова услышать, как он играет, - старуха вытерла слезы со своих блеклых глаз. - Радуйся, что я старая и слепая, иначе я бы попыталась отбить у тебя такого мужа, - засмеялась она. - И он играет для тебя каждый день, ты говоришь? Какая же красивая у вас жизнь, моя дорогая. Именно такую красоту твой отец и подарил нам, когда переехал сюда - его скрипка и ты.

Во время долгой обратной поездки Кристина свернулась на сиденье и положила голову к Эрику на колени, пока он играл её волосами. Её так успокаивало, когда он гладил её по голове.

- Сегодня ты меня не спрашивал, - заметила она.

- Да, не спрашивал.

- Я люблю тебя, Эрик!

Он продолжал нежно перебирать её волосы, поглаживая голову. Когда ласки вдруг прекратились, Кристина подняла глаза, слегка раздраженная тем, что он лишил её маленького удовольствия. И увидела, что его голова прислонилась к стенке кареты, а глаза закрылись. Эрик спал. Из-под чёрной маски виднелась лишь лёгкая улыбка на тонких губах. Она положила его руку на себя и с довольным вздохом заснула на его коленях.

___________________
* Числовые головоломки (судоку) впервые были изданы в парижской газете "Le Siècle" в конце XIX века. (прим. авт.)

Отредактировано Мышь_полевая (2010-04-10 07:52:40)

Да, Марти, да. И довольно давно.
Если честно, по-моему, не зря с твоей стороны звучал вопрос о возрасте автора. Как-то всё это... совершенно по-детски. Нет, я, конечно, понимаю, что это одно из первых её творений, но тут столько логических несостыковок! И чем дальше - тем больше.
Возможно, сказывается ещё и то, что она растянула написание этого фика на долгие годы и иногда, кажется, забывает, о чем писала вначале :dn:
Я ни на кого не намекаю, если что

Видимо, девушка просто забыла о такой мелочи, как необходимость бритья для мужчин Другого объяснения я не вижу.
Хотя мне вообще было дико читать такое. Я ни за что не поверю, что Эрик мог так себя запустить. Даже если ему плевать было на свой внешний вид, то ведь язвы просто банально болят! Только ради этого уж стоило бы разок в день помыться. Или это ещё один из способов самоистязания для него был? :dn:

Kervallen, я честно попыталась представить себе, что должно быть на лице любимого человека, чтобы испытать такое отвращение - до рвоты... Ну не могу я такого представить! Не могу - и всё. Не знаю, у кого как, но я к телу своего супруга, пардон за интимные подробности, отношусь, как к своему собственному. То же касается и детей. Никакие язвы в такой ситуации тошноту не вызовут. Ну да, будет неприятно (как и на себе было бы), но чтобы вот так выворачивало - не верю.

Там ещё и дальше такие косяки будут... Я, наверное, от стеба не удержусь. Правда, постараюсь это делать отдельными постами, не в тексте

Отредактировано Мышь_полевая (2010-02-09 09:40:50)

Donna, ну поцеловать-то с язвами, понятно, проблематично. Это вряд ли кто сможет.
Тут же речь идет о том, что её выворачивает наизнанку от одного его вида. Сняла маску - и в ванную... Это при том, что они уже больше полугода (кажется, по тексту около восьми месяцев) живут вместе, и она его любит. То есть давно уже было время и привыкнуть к нему, и воспринимать его, как родного человека. И тут - нате вам такое
Не верю! (с) Станиславский.

Отредактировано Мышь_полевая (2010-02-09 09:29:43)