Треск поленьев в камине, беспорядочный танец языков пламени успокаивают. Я словно проваливаюсь в сон, не закрывая глаз, сладостный сон, полный спокойствия и умиротворения, мягкий, обволакивающий, и в то же время лёгкий, воздушный – именно в таких снах летаешь.

Я начинаю напевать, сама того не заметив.

Этой песней я убаюкиваю себя ещё больше, ещё дальше я стала от действительности – стоя где-то на краю иллюзии, погружаясь в песню, ту самую, что пел мне Ангел Музыки, когда впервые привёл меня к себе.

Да, сейчас моя жизнь течёт размеренно, спокойно. Именно так, наверное, должна жить виконтесса. Так ведь?..

Но я не могу перестать вспоминать Оперу, в которой я теперь не пою из-за запрета мужа и не бываю даже в качестве зрительницы из-за своего страха столкнуться вновь лицом к лицу со своими воспоминаниями о хозяине этой Оперы.

Я люблю Рауля той нежной любовью, которая так и не смогла наполниться новыми красками. Она осталась той первой детской привязанностью, симпатией, первым романтическим чувством, которое пробудилось в чистой душе совершенно невинной, неискушённой девочки, совершенно не познавшей жизни, а жившей в сказках отца и в своих мечтах. Как я любила Рауля раньше, так люблю и теперь – любовь не претерпела никаких изменений.

А вот Эрик… тут иначе. Я была покорена его голосом сразу, я не подвергала сомнению тот факт, что со мной говорит Ангел Музыки, и именно он учит меня пению. Но ведь его уроки давали такой ощутимый результат! Он был и строг, и терпелив, он хвалил меня и ругал меня только тогда, когда я этого заслуживала.

И в тот день, когда я пела партию Элизы, я хотела доказать ему, что я достойная ученица, что я усвоила все его уроки, что теперь могу чувствовать музыку и вкладывать в пение душу. Я пела в тот вечер для своего учителя. Не для Рауля, хоть и знала, что он будет в зале. Нет, я пела для Ангела Музыки.

И когда мадам Жири протянула мне розу, обвязанную чёрной лентой, с простыми словами: «Он тобой доволен», я чувствовала, что не могла получить большей награды, большей похвалы. Ангел Музыки всегда был скуп на комплименты, но я понимала, что за словами, не отличающимися особой пышностью, скрываются большие чувства, гораздо более сильные, чем те, которые люди обычно вкладывают в такие слова.

Ещё до того, как я осторожно взяла в руки розу, я слышала его похвалу: «Браво! Брависсимо!». Он сказал мне это впервые. И сердце наполнилось трепетом и ликованием, смешанным с некоей боязнью, которая всегда возникает у людей, столкнувшихся с чем-то сверхъестественным. Я и сейчас уверена, что столкнулась если не со сверхъестественным, то с необычайным.

Он отдал мне всё, что имел – свою музыку. Хотел взамен лишь быть любимым мной. И, наверное, я его всё-таки любила, хоть сама и не понимала этого. Я любила его, и боялась его, и жалела его, и…

С ним у меня связана такая гамма чувств, что я сама в ней с трудом разбираюсь.

Каждый раз, когда он оказывался близко от меня, когда он пел для меня, когда касался меня – я уже не принадлежала себе. Я подчинялась ему, его магии, его музыке. Он вложил в меня свою душу, когда учил меня петь, и взял часть моей, ещё крепче связав меня с Оперой и её негласным хозяином – Призраком, коим и являлся на самом деле мой Ангел. Или нет? Не знаю. Он необыкновенный. Вот в этом я уверена. Его любовь ко мне граничила с безумием. Хотя почему – граничила? Его любовь была безумной.

Когда я думаю о нём, то перед глазами возникают две картины: те самые две картины, на которых я срываю с Эрика маску…

Первый раз мною двигало обычное безрассудное любопытство. Любопытство это никогда не видит причин, почему его нельзя удовлетворить, и никогда не задумывается о последствиях. Я слепо повиновалась этому чувству.

Я видела мужчину, который сидел ко мне спиной и играл на органе. Музыка, создаваемая им, была прекрасна. В прочем, иначе и быть не могло. Услышав мои шаги, Эрик обернулся. Задержав на мне свой взгляд пару секунд, он снова вернулся к игре, которая стала ещё насыщеннее эмоциями, ещё возвышеннее и великолепнее.

Но музыка, хоть и очаровывала, в тот момент не могла отнести меня на крыльях мечты в  какую-нибудь сказочную страну подальше от моей цели. Эрик полностью погрузился в мир чудеснейших звуков, извлекаемых им самим из инструмента. Я дотронулась до его щеки, не закрытой маской. А он так доверчиво закрыл глаза, наслаждаясь прикосновением, не подозревая ни о чём.

Так доверчиво… а я…

А я быстрым движением сорвала с него маску. Он тут же оттолкнул меня и закрыл вторую половину лица. Я помню, как лежала на полу, чувствуя себя хуже некуда, как Эрик бесновался, но потом его яростный крик превратился в упрёк, затем в мольбу… Я поняла, что лучшее, что я могу сделать – это вернуть ему маску.

Я в тот день пребывала в сумбурном настроении. На следующий мы готовились к постановке “Il Muto”. Я должна была играть роль пажа. Хотя я знала, что директорам пришло письмо от Призрака Оперы, в котором было сказано, что роль графини должна быть моей. И я знала человека, который писал  это письмо, я знала, что это он хочет мне помочь, и меня терзала совесть. Моё любопытство привело его в бешенство, но, тем не менее, он всё равно помогал мне.

Рауль продолжал свои ухаживания за мной. И я не заметила, как нежность к нему снова проснулась в моей душе. Он был внимательным, терпеливым… словом, таким же, каким я его знала. Только он теперь был взрослее, да и я тоже. Мы, двое детей, когда-то делившие друг с другом все игры, были разбросаны по разным ступенькам социальной лестницы, которая играет такую большую роль в спектакле Жизни.

Но Рауля, казалось, это не смущало. Он относился ко мне по-прежнему. Я к нему тоже. Я вспоминаю сейчас, как он вошёл ко мне в комнату с большим букетом цветов и словами из прошлого: «Крошка Лотти грезила наяву…». Но когда до этого прошёл мимо в коридоре, даже не обратил внимания. Интересно, а встретились бы мы, не научи меня Призрак петь и… не урони на Карлотту задник (а я уверена теперь, что это сделал Эрик)?

Так что же выходит? Что мы с Раулем обязаны нашей теперешней жизнью Эрику? Что ничего не началось бы, что он не узнал бы меня без Эрика?

И мой Рауль, мягкий, ласковый и милый, был настолько холоден, расчётлив и безжалостен, что решил устроить облаву на Эрика, как на какого-то зверя. Он сказал мне, чтобы я вышла на сцену – тогда Призрак обязательно появится. То есть я должна была стать приманкой. Как противно это звучит… Сначала я не соглашалась, но под мягким напором Рауля – сдалась, хоть и боялась после случившегося на кладбище. Хотя теперь задумываюсь – а что же такого ужасного сделал Эрик тогда?

И Эрик пришёл. Я почувствовала, что на сцену вышел уже не Пьянджи, и по спине пробежал холодок. Он запел – и я убедилась в догадке. Это был Призрак Оперы, Ангел Музыки, это был мой Эрик. И мы пели с ним вместе. Мы не играли роли Дон Жуана и Аминты – нет, мы были ими. Хотя нет, снова неправильно. Мы были самими собой, наша страсть витала в воздухе, я забыла обо всём, и просто растворилась в музыке. Эрик был рядом, наши души слились в едином порыве, мне больше ничего не было нужно. Я забыла о Рауле, забыла обо всём.

Он запел так нежно, умоляя меня разрешить ему быть рядом. Я вдруг вспомнила о том, что должна сделать. Я подала Раулю знак ещё в начале арии, а значит, сейчас сцена окружена жандармами. Сердце моё пронзила боль. Мне не хотелось. Я взглядом извинялась перед ним, думала, что сейчас заплачу. Мне не хотелось причинять ему ту же боль снова, я не хотела снова видеть его ярость. Но я точно так же гладила его по щеке, и Эрик продолжал петь, точно так же отдаваясь мне и музыке, точно так же ничего не подозревая, хотя, казалось бы, во второй раз нужно быть умнее.

. И я точно так же сорвала с него маску, вот только теперь я успела разглядеть, что же скрывалось за ней. Он тяжело дышал, словно не замечая криков толпы, суеты, поднявшейся в зале, он просто смотрел на меня, будто не веря в то, что произошло, не веря, что я смогла это сделать.

Я сама до сих пор не верю. Тогда я думала, что Рауль поступает правильно. А настолько ли?

Вспоминая своего учителя музыки, я всегда вижу, как сорвала с него маску. Но так и не поняла, что скрывается за ней: Призрак или Ангел.

_____________________________________________

Кристина обмякла в кресле перед камином, послышалось тихое, размеренное дыхание спящего человека. А в воздухе таял ответ: «Эрик…»

Отредактировано Лирика (2007-08-06 22:38:25)

Спасибо, люди, что прочитали сие нечто*-p  *fi*  *fi*  *fi*

Элизу, Элизу... :tomato:
Спасибо, Лео, я отредактировала. :friends:
Это в книге она пела Маргариту во время триумфа, а я недавно книгу перечитывала, вот и запуталась, прошу простить...

Аминту она в конце фильма уже пела, в PONR.

Что касаемо тапка...

Целью этого фика вовсе не было превознести ПО-Б и сказать, ай-ай-ай, Рауль, ты не дотягиваешь! Я согласна, я не очень-то хорошо отношусь к фильмовскому Раулю, книжный, имхо, мне нравится больше. Книжный сам с персом к Эрику воевать пошёл, а фильмовский всю жандармерию на уши поднял. Это, конечно, ИМХО уже.
А убийства я воспринимаю  одинаково, как у книжного Эрика, так и у ПО-Б.

Не знаю, как там у других авторов, а этот фик - просто сонная ностальгия у Кристины. Ну не могла она, по-моему, не вспоминать Эрика хоть изредка. Такое происшествие из головы не выбросишь. Я не хочу сим рассказиком ни возвысить Призрака, ни унизить Рауля. Кристина их любит)))

Отредактировано Лирика (2007-08-06 22:53:26)