Глава 15
Возвращение домой

Они медленно спускались в подвалы, не пытаясь срезать путь. Не спеша прогуливались, обняв друг друга за талию. Он поцеловал её в макушку, и она прижалась ближе. На полпути он подарил ей красную розу, достав её прямо из воздуха. Кристина захлопала в ладоши и поцеловала его в щеку. Когда они пришвартовали лодку возле дома у озера, Эрик снова крепко прижал её к себе, чувствуя, словно каждый дюйм её тела становится частью его — он снова ощущал себя единым целым. Она тихонько замерла в его объятиях, ощущая себя совсем маленькой в его руках. Оказавшись внутри, Кристина заварила им чай, а он достал коробку конфет из марципана в форме роз.

— Они и на вкус похожи на розы! — воскликнула Кристина, откусив одну конфету.

— Думаю, в них добавлена розовая вода, — сообщил ей Эрик.

Кристина села к нему на колени, и хотя сначала он напрягся, её тепло заставило его расслабиться. Она положила голову ему на плечо. Ему было очень приятно держать её на коленях, и он обвил её руками.

— Я встречался со своим отцом, — он хотел, чтобы это прозвучало как бы ненароком.

— Это он послал вам то письмо? — спросила она, даруя ему широкую улыбку и неожиданные объятия.

— Да, — он кивнул. — Этот человек действительно оказался моим отцом. Я погостил в его доме, и мы пообщались.

— Он приятный человек?

— Полагаю, да. Говорит, что искал меня и хочет дать мне свою фамилию.

— И что это за фамилия?

— Просто фамилия.

— Разве мне не следует её знать, ведь это будет и моя фамилия тоже?

Он тихо вздохнул:

— Де Рокс… а… Роксвиль.

Она слегка выпрямилась в кресле:

— Звучит так важно.

— Хм , — он ожидал от неё такой реакции. Ему придётся быть очень осторожным, выдавая ей информацию. Он хотел, чтобы кот ещё какое-то время оставался в мешке. — Пока мы оба будем по-прежнему использовать фамилию Менар.

—  Где он работает? Чем занимается? — Кристина с широко раскрытыми глазами ждала его ответа.

— Он... зарабатывает на жизнь с земли и держит лошадей, — Эрик ощутил лёгкое чувство вины, не добавив, что Луи сам владеет и землями, и лошадьми, и что «зарабатывать на жизнь» для него, вероятнее всего, означает лишь просматривать бухгалтерские книги, которые ведут для него управляющие, они же и следят за его доходом.

— Значит, он фермер? В таком возрасте ему, должно быть, трудно работать.

— Ну... — Эрик не хотел полностью лгать ей, поэтому решил сменить тему: — Он здесь, в Париже... на несколько дней.

— Это же замечательно! Тогда я могу с ним встретиться. Он, должно быть... — начала она.

Эрик прервал её:

— Мужчина... и всё. И нет, встретиться с ним будет невозможно... в этот раз, — осторожно сказал он.

— Почему нет? Какой он? Когда вы с ним снова увидитесь? Как он выглядит? — засыпала она его вопросами. Но тут поймала его предостерегающий взгляд и осеклась.

Эрик видел, как сильно она взволнована, но если он намеревается некоторое время держать в тайне то, кем на самом деле является его отец, то ему придётся отвлечь её внимание.

— Он выглядит, как любой другой отец. Или ты ожидала, что у него будет моё лицо? — огрызнулся он, поморщившись.

Игнорируя его вспыльчивый ответ, Кристина продолжила:

— Я спросила, потому что мне хотелось знать, как вы будете выглядеть, когда состаритесь.

Он уже собирался резко ей ответить, когда вдруг понял, что именно подразумевает её фраза. Она думала о будущем, и он был частью этого будущего. Его губы против воли медленно растянулись в улыбке.

— Я уже старый! — поддразнил он её. Он был вдвое старше неё. Если он начнёт перечислять всё, через что прошёл, то почувствует себя таким же древним, как сама Франция.

Кристина хихикнула:

— Вы не старый, Эрик, что за глупость. Вот мадам Жири старая, а посмотрите, какая она энергичная.

— Мы с мадам Жири почти ровесники. Какое вам дело, буду я энергичным или нет?

Она мило покраснела и уткнулась головой ему в плечо.

«Почему это заставило её покраснеть?» — Она думала, что ей придётся стать для него сиделкой? Как будто он это позволит!

Некоторое время они сидели в уютной тишине, голова Кристина покоилась у него на плече. От неё исходил такой приятный аромат, как будто она долго гуляла под солнцем. Она всегда пахла светом и жизнью. Она приподняла голову с его плеча и слегка коснулась губами его щеки. Дрожь пробежала по его телу. Эрик не видел её три дня, ему хотелось большего, но сам он никогда не начинал поцелуй. — «Что, если она отвернётся?» — Её лицо было столь близко, рот слегка приоткрыт — и Эрик решил, что это было приглашение. Его сердце колотилось, едва не вырываясь из груди. Эрик задержал дыхание. — «Господи, пожалуйста, помоги мне правильно прочесть её намерения». — Он всю жизнь сталкивался с отторжением, но это было слишком личным. Он знал, что не вынесет такого. Эрик легонько прижался губами к её губам. Она вернула поцелуй, и тут же он почувствовал, как её губы слегка приоткрылись. Его сердце забилось ещё быстрее, если это вообще было возможно. — «Если я ошибаюсь, делая это... не дай ей умереть!»

Его язык, дрожа, скользнул вдоль её губ. Всё ещё неуверенный, он позволил себе просунуть язык дальше, между её губами. — «Я целую Кристину!» — Он чувствовал, что вот-вот взорвётся, и хотел остановиться, убежать и лечь в свой гроб, где окажется в безопасных объятиях смерти. Однако продолжил и, едва проникнув в её рот, неожиданно встретил твёрдый щит её зубов. — «Она поставила барьер, чтобы остановить меня!» — Прежде чем он успел закончить мысль и отступить, она разжала зубы и приникла к нему. Биение собственного сердца заглушило для него все прочие звуки. Она не отпрянула, поэтому он рискнул проникнуть глубже в её тёплый рот.

От встречи с её языком его словно током ударило. Он едва не вскочил со своего кресла, однако остался, удерживая её на коленях. Эрик никогда не пытался даже мысленно представить влажное тепло её рта. — «Какая она свежая на вкус, словно сок из только что разрезанной груши». — Шок от этого столкновения едва не заставил его отступить, но он сдержался, желая поглубже изучить её нежный ротик. Волосы на его затылке встали дыбом, когда она ответила на его вторжение посасыванием его языка. Если бы он в этот момент не сидел, то грохнулся бы вверх ногами. Этого он уже выдержать не мог. Эрик застонал и содрогнулся. Он понятия не имел, что делать дальше, поэтому отпрянул и с изумлением уставился на неё, его дыхание было затруднено. На её лице застыло мечтательное выражение. — «Ей понравилось делать это со мной». — В следующую секунду черты её лица размылись, и Эрик понял, что плачет. Он откинул голову на спинку кресла и перестал вообще что-либо ощущать.

***

Кристина получала огромное удовольствие от власти, которой она обладала над ним. Один лишь её поцелуй заставлял его задыхаться, и ей нравилось, как он дрожит в её руках. По сравнению с ним она ничего из себя не представляла: он всегда был умнее её, пел лучше, чем когда-либо пела она, его актёрское мастерство было великолепным, и она не могла припомнить ни одной области знаний, в которой у него не было бы превосходства. "Но когда я целую его, он мой целиком и полностью". Наука соблазнения оказалась не такой уж и трудной; надо будет только правильно выбрать время, как научила её мадам Жири.

Несколько лет назад, будучи ещё совсем юной, она поцеловалась с мальчиком на ярмарке — это был последний год, когда она выступала со своим отцом, и это был её первый поцелуй. У мальчика были вьющиеся тёмные волосы и яркие синие глаза, он ухаживал за тиграми. Его храбрость с дикими зверями произвела на неё впечатление. Мальчик утащил её за палатку с животными и прижался своими губами к её губам. Когда всё закончилось, она убежала к отцу — и была рада, когда они уехали на следующий же день.

Когда её целовал Эрик, чувствовалось, что он старается подавить горящий внутри него огонь. От этого поцелуя ей захотелось забыть про свою скромность, бежать к своему чемодану и начать вытаскивать то, что мадам Жири назвала её средствами. Он был так тронут их первым поцелуем, что едва не потерял сознание и расплакался. Она обняла его и вытерла слезы, которые стекали по его маске. Она молилась, чтобы он оказался не настолько недееспособным, как говорил, но даже если это окажется так, Кристина Дааэ Менар найдёт способ его вылечить.

***

— Эрик, вы в порядке?

Он открыл рот, но так и не смог выдавить из себя ни слова. Он хотел сказать ей, что чувствует себя лучше, чем когда-либо, что это всего лишь эмоции от первого в его жизни поцелуя, но говорить он был не способен.

Кристина крепко обняла его и смахнула слёзы с нижней части маски, он поцеловал её руки.

— Я... всё хорошо, — сумел выдавить он, горло перехватило.

Его выводило из себя, что она умела так восхитительно целоваться. Откуда она узнала, куда именно засунуть свой язык, чтобы довести его до предела? Мальчишка! Нельзя было позволять ей выходить из дома после того, как она сняла с него маску. Кристина тогда пообещала вернуться в его дом — и сделала это сама, добровольно. Но затем её разыскал мальчишка, навязал ей своё внимание и сбил её с толку. Эрик подарил ей золотое кольцо, чтобы она носила его как напоминание: она принадлежит ему. Это мальчишка виноват в том, что Кристина захотела сбежать от него, держась подальше от подвалов и его потайных люков. Он последовал за ними до крыши оперного театра, молчаливый, как тень, наблюдал и подслушивал, как она рассказывает мальчишке об уродстве Эрика, — а в конце едва не умер, когда её коснулись губы мальчишки. Этот поцелуй должен был принадлежать ему. Чему ещё он её научил? Бывали ли другие случаи, когда она пошла против его желаний и встречалась с мальчишкой возле Оперы? Эрик холодно отстранился от её объятий.

— Эрик? — она выглядела удивлённой.

Он встал сам и поставил её на ноги.

— Иди, дочитай какую-нибудь из своих книг. Это займёт тебя должным образом. А мне нужно закончить свою композицию, — сказал он, уходя.

***

Он сидел один в библиотеке, с высоким наполовину заполненным бокалом, из уголка рта свисала погасшая трубка. У ликёра не было ни вкуса, ни цвета, он просто обжигал горло. Перед глазами Эрика стояли яркие картины её поцелуев с молодым виконтом, которые он видел на крыше Оперы под лирой Аполлона. Их губы медленно приблизились — и слились в поцелуе. Руки виконта блуждали по всему её телу — от плеч до бёдер. Она вздыхала под его поцелуями и ласками, прижимая к себе его красивую белокурую голову. Мальчишка целовал её не раз и не два, пока его губы не пресытились. В то время как он был вынужден наблюдать, его собственные губы были опалены неутолённым желанием, он чувствовал себя ещё безобразнее и уродливее с каждым поцелуем парочки. — «Почему ты предала меня, Кристина? Ты же обещала». — Неужели лгать и предавать было в её характере? Он никогда не говорил ей, но после той ночи ему было плохо. Ярость спровоцировала сильнейшую рвоту, и последующие два дня он пролежал с высокой температурой. Той ночью он ненавидел её, когда она свободно дарила поцелуи, которые принадлежали ему. Теперь она была «опытной», как описал Луи его мать.

Он делал всё возможное, чтобы преодолеть свою слабость к ней, управлять ею, но в итоге он оказался не более чем незначительным комаром в её мире. Одним взмахом руки она может разрушить его мир, и одной своей улыбкой снова его восстановить. Он, в чьей власти была вся Опера, радовался быть сорняком в её саду, ежедневно молясь, чтобы она не выдернула и не выбросила его. Знала ли она о своей власти над ним? Знала ли, что всего лишь один её поцелуй может поставить его на колени?

Эффект от их поцелуев по-прежнему сохранялся, даже когда подошло время сна. Эрик не мог уснуть, зная, что она так близко. Как только она уснула, он снял маску и придвинулся к ней ближе, почти касаясь. Он устроился так, чтобы её тёплое дыхание ласкало его щёки и губы. Он вдыхал каждый её выдох, он был счастлив, когда она пару раз коснулась коленом его бедра, и охнул, когда она ударила его локтем по челюсти.

«Я дурак. Сегодня вечером она одарила меня своими поцелуями, позволила мне целовать её, прикоснуться к ней, а я всё испортил. Нельзя будет винить её, если она никогда больше не позволит мне приблизиться к себе». — Ничто другое, кроме них двоих, не должно иметь значения. Сегодня вечером он испытал экстаз, и если бы не его собственная глупость, эти ощущения могли бы продолжаться всю его жизнь.

Глава 16
Письма и ароматы

Вчера вечером Эрик внезапно прервал их поцелуи, его глаза пылали гневом. Кристина не понимала, что именно сделала не так. Он встал так резко, что едва не уронил её с колен. Их поцелуи были поистине восхитительными, и она подумала, что они наконец-то находятся на правильном пути. Может быть, он разозлился, потому что она не пыталась его остановить? Или, наоборот, ожидал от неё большего? «Мадам Жири была права: он устал и был раздражён после этой поездки. Наверное, он вспомнил о своей проблеме и разозлился из-за собственного бессилия».

Он пробыл в библиотеке несколько часов, и Кристина всё это время его не тревожила, давая возможность разобраться в том, что его беспокоит. Спать он лёг поздно и маску не снимал до тех пор, пока не решил, что Кристина уже крепко спит. Она чувствовала, что он лежит к ней почти вплотную, однако он так ни разу к ней и не прикоснулся, пока её на самом деле не сморил сон.

На следующее утро Кристина услышала, как Эрик копошится за дверью кухни. Когда приближалось время завтрака, он — в ожидании, пока его позовут, — становился голодным и нетерпеливым. Она приготовила ему круассаны, яйца-пашот в специальном соусе и горячий шоколад. Запахи смешивались, создавая аромат, который словно шептал «дом». Однако внимание Кристины этим утром сосредотачивалось не только на кулинарии.

Письмо от Рауля словно горело у неё за корсажем; она положила руку поверх него, будто пытаясь помешать ему обжигать её через одежду. Затем она подумала о фотографии, спрятанной в её комоде. В первое время после свадьбы с Эриком та была её постоянным спутником. За последние недели Кристина ни разу не взглянула на неё, но она всё ещё находилась там, среди её вещей. Завтра она вернет её Раулю.

Письмо она прочла ещё в комнате Мэг, но ей надо было перечитать его снова. Необходимо было уточнить время, на которое он назначил их завтрашнюю встречу. Теперь, когда Эрик спал в её постели, уединиться было непросто. Она вынула письмо из-за корсажа и развернула тонкую бумагу:

«Дорогая Кристина,
Время нашего счастья приближается, любовь моя. Мы снова встретимся в квартире мадам Жири десятого числа в полдень. И тогда я наконец увезу Вас с собой и покончу с Вашим похитителем, если только он осмелится мне помешать.
Ваша жертва будет вознаграждена, а злодеяния мерзавца по отношению к Вам не останутся безнаказанными. Не сомневайтесь, моя пуля найдёт свою цель. Я заберу Вас, и Вы станете моей женой и возлюбленной, соединившись со мной в истинном браке.
Ваш верный и любящий жених,
Рауль, Виконт де Шаньи».

— Что вы читаете, любовь моя? — спросил Эрик, который вошёл в кухню, не дожидаясь, пока она его позовёт.

Она была настолько поглощена собственными мыслями, что не услышала, как Эрик подошёл сзади. Открытое письмо находилось в её руке, внизу была видна подпись Рауля.

— Эрик! Что вы делаете на кухне до того, как завтрак накрыт? Вы же знаете, что это запрещено.

— Я зашёл только, чтобы выпить воды, — сказал он, втягивая воздух. — Как вкусно пахнет! Я хотел поставить вас в известность, моя дорогая жена, что мой живот издаёт совершенно неприличные звуки. — Будто подчёркивая его слова, в животе у него заурчало.

Она перевернула письмо текстом вниз и другой рукой погладила его по животу.

— Почему вы не попросили меня? Я принесу вам чего-нибудь освежающего, чтобы утихомирить это рычание. Может быть, сок? — она начала выталкивать его за дверь. — Через несколько минут ваш желудочный хор смолкнет, когда заполнится моими деликатесами. — Она сунула письмо в карман юбки.

— Что это была за бумага? — спросил он, медленно возвращаясь к ней.

Её сердце бешено забилось в груди. Ей удалось справиться со своим голосом и небрежно ответить:

— Это секретный рецепт, так что не обращайте внимания на меня и на мои бумажки. Всё, что вам нужно, — это иметь хороший аппетит, когда я здесь закончу. А это, — она похлопала по карману, — моё собственное маленькое изобретение, чтобы увидеть, смогу ли я пощекотать вкусовые рецепторы своего мужа сегодня вечером.

— Ты написала рецепт для меня? — он недоверчиво посмотрел на неё. — Для меня?

— Да, а теперь идите и дайте мне закончить свою работу. Я принесу вам напиток. — Она поцеловала его в щёку и прогнала с кухни. — «Мэг была права насчёт меня. Если бы он узнал, то мог бы прогнать меня по улицам, чтобы каждый встречный в меня плюнул».

Эрик вышел из кухни; улыбка растягивала его тонкие губы, а рука гладила щеку, которую она поцеловала. Желание попить было забыто.

Завтра было десятое число — день, когда она разорвёт все связи с Раулем де Шаньи. Судя по отклику Эрика на их вчерашние поцелуи, Кристина предполагала, что ей не составит особого труда убедить его в том, что они должны попытаться консумировать их брак.  Она должна найти способ помочь ему, если это будет необходимо. Однако она не могла спокойно возлечь на брачное ложе, пока её мысли заняты тем, как окончательно порвать с прежними отношениями. «Как я могу предложить себя своему мужу, в то время как другой мужчина претендует на меня в своём сердце?» Эрик заслужил право обладать ею целиком — телом, умом и душой.

После завтрака она заметила, что он сменил свою маску на ту, что оставляла открытыми его губы, а также желтоватую кожу вокруг рта и подбородка.

«Я должна привыкнуть к его лицу!» — решила она.

— Зачем вы надеваете её, когда мы одни? — спросила она его, втайне надеясь, что он не станет её снимать.

— Вы знаете, почему, поэтому давайте не будем возвращаться к этому вопросу.

Он схватил её за руку и потащил в спальню. К её изумлению, кровать оказалась завалена большими и маленькими свёртками. Её сердце подскочило: подарки! Даже на Рождество она не видела такого количества коробок и пакетов. Эрик смотрел на неё с улыбкой; глаза его от волнения сияли янтарём.

— О, Эрик, — она подошла, чтобы обнять его, но он подсунул ей коробку. Кристина начала аккуратно вскрывать бумагу, но предвкушение оказалось слишком сильным, и закончила она тем, что просто срывала обёртки, чтобы поскорее открыть свой подарок.  Эрик рассмеялся над ней, и она пожала плечами, вытаскивая свой трофей. Им оказалась новая шляпка, которая идеально подходила к её новому синему прогулочному платью.

— Я смогу надеть её, когда мы поедем к матушке Валериус или когда сами поедем кататься. — Она легонько поцеловала его в губы, и он сунул ей в руки другой свёрток. Этот содержал белые перчатки из лайки, она провела ими по щеке — такие мягкие. Кристина снова поцеловала его, на этот раз немного дольше.

Эрик вручил ей несколько книг, перевязанных верёвкой. Затем вынул свой кинжал с рукояткой из слоновой кости и перерезал верёвку. Он заметил, что она восхитилась кинжалом, и, не дожидаясь её расспросов, сам рассказал, что привёз его из Индии. Одна из книг оказалась романом «Дельфина» Жермены де Сталь. Эрик уведомил её, что они продолжат её образование на следующий же день. Другой книгой оказался труд Бешереля «Искусство сиять в обществе». Зачем ей знать, как вести себя в высшем свете? Кристина с неохотой поблагодарила его кивком. Эрик снова рассмеялся.

Затем он вручил ей ещё одну коробочку, из которой она вытащила флакон из розового матового стекла, наполненный духами.

— Подарок от моего отца, — сдержанно сказал Эрик. Кристина нанесла капельку духов и дала ему понюхать свою руку и шею, что он и сделал, оставив крошечные поцелуи в обоих местах.

— Когда вы с ним снова увидитесь? — спросила она.

— Сегодня, чуть позже.

— Поблагодарите его от меня. Скажите ему, что это был... очень удачный подарок.

Его глаза сверкнули весельем.

— Да, я поблагодарю его таким же образом, — улыбнулся он, и Кристина хихикнула.

Она открыла ещё несколько подарков и отложила их, каждый раз награждая своего благодетеля поцелуем. Последней Кристина открыла самую большую коробку и вытащила бордовый бархатный плащ. Она накинула его на плечи и закружилась в нём. Затем подошла к Эрику и обернула их обоих плащом, словно заключив в кокон. Он легонько обвил её руками и притянул к себе.

В заключение он вынул из кармана и протянул ей маленькую чёрную коробочку. Кристина открыла её и обнаружила, что та пуста. Эрик засмеялся над озадаченным выражением её лица. Затем протянул руки и достал из-за каждого её уха по серёжке с кобальтово-синим сапфиром.

— О, Эрик! — рассмеялась она. — Какие же они красивые. Пожалуйста, наденьте их на меня прямо сейчас.

Он помог ей надеть серьги и неожиданно увидел, как по её щеке покатилась слеза.

— Мы можем поменять их, если они вас огорчают.

— Нет, нет, они мне очень нравятся, но... — она чувствовала неловкость. Пока его не было, она посетила несколько магазинов. Они с Мэг купили столько нарядов и безделушек для себя, но она ничего не купила для него. — Ох, Эрик, у меня нет никакого подарка для вас.

Она со стыдом опустила голову. Эрик приподнял её подбородок костлявым пальцем и покачал головой.

— Какая же всё-таки глупая моя маленькая девочка. Разве ты не поцеловала меня, Кристина? — Она кивнула. — Где же можно купить такое чудо?

Кристина, по-прежнему не снимая плаща, откинулась на кровать, отодвинула все свои подарки в сторону и похлопала по постели рядом с собой.

***

Кристина растянулась на кровати — в своём новом плаще, в сверкающих сапфировых серьгах, окруженная подарками, которые он только что ей подарил. Затем похлопала по постели рядом с собой и протянула к нему руки. Первой его реакцией было воспротивиться, однако тут же Эрик понял, что не способен на это. Он скользнул на кровать, и руки Кристины обвились вокруг его шеи, когда он опустился, чтобы лечь на неё сверху. Он прижался губами к её губам, и она, словно по волшебству, приоткрыла их, позволяя ему проникнуть внутрь. Резонно посчитав нынешнюю позу слишком возбуждающей, Эрик перекатился на бок. — «Она почувствует, как я на неё реагирую, а этого нельзя допустить после той байки, которую я ей рассказал!» Он проник языком в её рот, и наградой ему стало шелковистое прикосновение её языка. — «Кажется, ей нравится, когда я её целую. Может быть, она позволит мне целовать её каждый день!» — Он притянул её ближе к себе.

В рёбра ему воткнулся угол коробки, заставив его снова подвинуться, отчего их бёдра соприкоснулись. Кристина подняла руки к его лицу — и сняла маску. Эрик замер, у него перехватило дыхание, когда он почувствовал её поцелуй на своей верхней губе, которую прежде полностью скрывала маска. Эрик не мог поверить, что Кристина целует его без маски, но он не стал предаваться размышлениям о природе этого чуда. Куда важнее было стремление насладиться её поцелуем. Поэтому он выкинул все мысли — одну за другой — из своей головы. А затем углубил поцелуй и позволил своей дерзкой руке коснуться вершинок её мягких округлостей. Сердце было готово выскочить из груди, Эрик задержал дыхание. Его палец дрожал у ложбинки между её грудями, набираясь смелости, чтобы сделать дерзкий спуск. Он собирался совершить налёт на эту сокровищницу, прежде чем Кристина снова взглянет на его лицо. Один палец бесстрашно опустился. Кристина напряглась, встречая его, и Эрик проглотил её вздох.

В этот момент они оба услышали звук сигнализации.

— Нет! Нет! Снова он! —  завопил Эрик, садясь на кровати. — Ну всё, я убью его, и Господь меня простит! — Эрик метал громы и молнии. — Это уже слишком!

Он спрыгнул с кровати и побежал в свою спальню. Там нашёл пистолет и помчался ко входу в туннель, Кристина бежала за ним по пятам.

— Нет, нет. Постойте, Эрик! — кричала она. — Это неудачная шутка!

Вытянув руку, Эрик направил оружие в голову Перса, едва тот вошёл. Хафиз раскрыл рот, на его лице отразился ужас.

— Чего тебе здесь надо? — рявкнул Эрик.

Перс не ответил, его взгляд был прикован к лицу Эрика.

— Если ты не понимаешь намёков, пеняй на себя! — Эрик взвёл курок.

Кристина подошла к нему:

— Эрик, это не смешно. Уберите пистолет, пока кто-нибудь случайно не пострадал.

Обратив внимание на широко раскрытые глаза Хафиза и его отвисшую челюсть, Эрик осознал, что этот ужас связан отнюдь не с пистолетом. Перс не смел пошевелиться, на его лице появились капли пота. Эрик сомневался, что тот вообще осознаёт наличие пистолета возле своего лица.

— Я вижу, что ты уставился на меня, дарога! Что ж, привыкай к этому. Моя жена не любит, когда я надеваю маску дома. Если тебе это не нравится, можешь уходить, это доставит мне ни с чем не сравнимое удовольствие, — произнёс Эрик дрожащим голосом.

Он вовсе не собирался показываться Персу без маски. Будучи сильно взволнованным пребыванием в постели с Кристиной и несвоевременным вмешательством, он просто забыл её надеть. Хотя всё у него внутри сжималось от унижения, он упрямо отказывался позволить Персу заметить это. А потому остался с открытым лицом под ошеломленным взглядом Хафиза. Ему хотелось убить Хафиза за то, что он так унизил его перед Кристиной. Именно такой должна была быть реакция Кристины несколько минут назад, когда она сняла с него маску. Реакция Хафиза превратила её поцелуй в ещё большее чудо. На протяжении многих лет никто, кроме Кристины, не видел его без маски — если не считать того типа, что вечно совал нос не в своё дело, Жозефа Бюке, но это уже не имело значения.

— Надеюсь, вы понимаете, Хафиз. Мой муж в своём собственном доме должен чувствовать себя комфортно. Он больше не будет ни от кого скрываться, — чтобы подчеркнуть свои слова, Кристина приподнялась и поцеловала Эрика в запавшую щёку. Тот поверить не мог, что она прикоснётся губами к его обнажённому лицу перед посторонним. — Не хотите ли чаю? — обратилась она к Хафизу.

Тот согласно кивнул, будучи не в состоянии выразить это словами. Кристина заметила, что Эрик всё ещё направляет оружие на голову Перса.

— Эрик, уберите этот пистолет, — сказала она, покачав головой. — Извините, Хафиз, его шутки зашли слишком далеко.

Не сводя глаз с потрясённого Перса, Эрик опустил пистолет.

— Мне следовало тебя убить и покончить с этим, но моей жене это не понравится, — Эрику хотелось убежать и спрятать свой позор, но он заставил себя медленно направиться к спальне, едва сдерживая слёзы. —  Трус, — бросил он за спину, хотя знал, что Хафиз уже вряд ли сможет его услышать.

***

Хафиз тяжело опустился в ближайшее кресло и вытер лицо большим платком. Он был гораздо больше обеспокоен видом гротескной головы Эрика, раскачивающейся над его скелетоподобным телом, когда тот бежал к нему, чем пистолетом, направленным в собственную голову. Словно этого было недостаточно, чтобы свести его с ума, он вдобавок увидел, как Кристина прикоснулась своими изящными губами к голове монстра. Её губы сомкнулись и поцеловали эту мёртвую плоть. Однажды в Персии он уже видел лицо Эрика — и надеялся, что больше это в его жизни не повторится. К его огромному облегчению, Эрик вернулся со своей обычной маской на лице.

— Я делаю это для тебя, потому что ты слаб, — сказал Эрик, указывая на свою маску, — но моя жена будет недовольна.

И действительно, он словно стал свидетелем комедии ошибок, Кристина вошла на этой реплике и слегка нахмурилась, заметив закрытое лицо Эрика. Она поставила поднос с чаем на стол.

— Хафиз, сегодня у меня не было времени выпекать пирожные, — она украдкой взглянула на Эрика и покраснела. Тот вернул взгляд с озорной ухмылкой. — Правда, у нас есть немного печенья, — предложила она, указывая на поднос, на котором стояла банка с печеньем.

— Что это за печенье? — тут же спросил Эрик.

— Единственные, что у нас есть.

— Он не получит ни одно из моих печений!

— Я завтра сделаю ещё, — возразила она.

— И они тоже будут моими!

— Эрик, прекратите эти глупости.

— Запомни мои слова: он не получит моего печенья! — его голос гремел на весь дом.

— Эрик, он наш гость! — Кристина была шокирована его грубостью.

— Наш гость может сколько угодно пить чай, но он не получит моего печенья. Если он хочет чего-нибудь сладкого, то может добавить ещё сахара в свой чай — что он, кстати, и делает, — но он не притронется к моему печенью! — упорствовал Эрик.

— Прекратите! Разумеется, он получит печенье, — она взяла банку и открыла её перед Хафизом.

Искушение было велико, однако Хафиз убрал руки подальше от печенья, опасаясь реакции Эрика.

— Разве ты сделала их не специально для меня? — странно спокойным голосом спросил Эрик, поднимаясь с кресла.

— Вы же знаете, что это так, — ответила она, улыбаясь ему.

— Значит, они для меня одного! — завопил он. Эрик схватил жестяную банку со стола, захлопнул крышку и ушёл с ней в свою комнату.

— Только в этот раз, Эрик, пожалуйста, не будьте таким грубым, — умоляла она ему вслед.

Кристина повернулась к их гостю:

— Мне так неловко, Хафиз. Я даже не знаю, что сказать.

Впервые с момента своего прибытия Хафиз расслабился и начал смеяться. Он заметил, что она смутилась ещё сильнее.

Эрик вернулся из своей комнаты с пустыми руками.

— Что, во имя неба, такого особенного в этом печенье? — спросил его Хафиз.

— Моя жена делает их для меня, и только для меня одного. Они не предназначены для кого-либо другого, — Эрик сел на диван.

Кристина стояла, уперев руки в бёдра и качая головой:

— Я совершенно огорчена вашим поведением, Эрик!

Он повернулся к ней:

— И всё же ответ по-прежнему — нет, — он прищурился и выпалил: — Я не буду ими делиться!

Кристина подала Хафизу одну чашку и налила себе другую. Эрик сидел неподвижно, ожидая, когда Кристина нальёт чай ему.

— Кристина, а вы ничего не забыли? — наконец сказал он, постукивая по своей пустой чашке.

— Надо же, а я подумала, что мы больше не соблюдаем правила приличия в этом доме, — сладко сказала она. — Вы можете обслужить себя сами, мой дорогой супруг.

Не глядя на Хафиза, Эрик сухо сглотнул и налил себе чаю. Он не сказал ни слова, но заметно покраснел: кожа на его шее и подбородке приобрела тёмно-оранжевый оттенок. Хафизу удалось спрятать улыбку в своей чашке.

Хафиз наслаждался чаепитием. Он медленно отпивал из кружки, наблюдая за парой. Кристина посылала Эрику неодобрительные взгляды, а тот подчеркнуто игнорировал их, в то время как оба сидели, прижавшись друг к другу, в углу дивана.

— На самом деле, у меня для тебя письмо, Эрик. Оно от твоего отца, — Хафиз поймал себя на мысли, что никогда не предполагал наличие у Эрика собственной семьи.

Эрик вырвал письмо из руки Хафиза:

— Я вижу на твоём лице удивление, дарога. Можешь опустить свои кустистые брови. Ты думал, что я вылупился из яйца, оставленного в лесу?

— Вы знакомы с отцом Эрика? — удивлённо спросила Кристина.

— Нет, я был наверху, и мадам Жири дала мне это письмо, чтобы я передал его Эрику.

— Ха! На этот раз ты не имеешь ни малейшего понятия о том, чем я занимаюсь, — хмыкнул Эрик.

Хафиз уставился на него в растущем страхе. Неужели Эрик вымогает деньги у какого-нибудь несчастного старика, который боится разоблачения, что стал отцом чудовища?

***

Позже в этот же день, встречаясь с отцом, Эрик надел маску телесного цвета.

— Вы подпишитесь здесь, а вы, милорд, можете... подписать здесь, — сказал нервничающий клерк, указывая на документ. Он старался не подавать виду, но продолжал следить за лицом Эрика, будто чувствуя, что с ним что-то неладно. Эрик встречался с ним глазами всякий раз, когда клерк кидал на него пытливый взгляд, и мужчина быстро отворачивался. Хотя маска выглядела как настоящая кожа, отсутствие какого-либо выражения на лице придавало ему странный вид. На её края Эрик нанёс немного театрального грима, поэтому издалека был похож на нормального человека. Однако маска никогда не предназначалась для осмотра с такого близкого расстояния, и хотя клерк не осознавал этого до конца, он чувствовал себя неуютно, вероятно, из-за полного отсутствия эмоций у этого клиента.

— Мои поздравления, милорд, и мои поздравления, господин де Роксвиль.

Оба мужчины коротко кивнули в унисон.

Отец и сын вышли из офиса клерка так быстро, как могли. Стояла осень, и воздух снаружи был прохладным. Накрапывал мелкий моросящий дождь. Мужчины подняли свои воротники и надели головные уборы: Эрик — широкополую федору, а Луи — цилиндр. Они спустились по ступеням Дворца Правосудия. Ни слова не говоря, уселись в ожидающую карету. Луи знал, что лучше не пытаться обнять Эрика, так что утешился тем, что просто похлопал сына по плечу.

— Что ж, дело сделано. Что касается меня, я теперь буду спать спокойнее. Уверен, твоей матушке на небесах тоже будет спокойнее.

Эрик повернулся к Луи:

— Я договорился с дирекцией и забронировал для вас ложу № 5 на сегодняшний вечер. Играют «Орфея и Эвридику», правда, к сожалению, с Карлоттой... Вы должны услышать, как поёт моя Кристина. Её голос бесподобен!

— Спасибо. Я обязательно приду сегодня вечером. А Кристина скоро будет петь? — Луи внутренне содрогался при мысли о том, что его невестка будет выступать на сцене, но на его лице при этом сохранялось невозмутимое выражение.

— Она ещё не готова, но да, скоро.

Карета удалялась от Иль де ля Сите.

— Мы сможем сегодня поужинать вместе? — спросил Луи.

— Нет, моя жена готовит для меня.

— Может быть, завтра, — сказал он разочарованно. — Я буду здесь ещё несколько дней, и нам с тобой надо уладить ещё несколько официальных вопросов. — Луи хотел упомянуть, что он бы не возражал против приглашения на ужин, которое дало бы ему возможность познакомиться с его невесткой, но в последнюю минуту сдержался.

— Встретимся завтра, как и договаривались, но ужину придётся подождать.

Они пересеклись с другой каретой, и Луи слегка прикоснулся к цилиндру, в то время как Эрик отодвинулся в тень.

— Это был Эдуард, граф де Мё. Приятный парень, пострадавший от проклятых пруссаков. Его мать — настоящая мегера. Я не успел заметить, что это за молодая особа ехала с ним?

— Маргарет Жири.

— Балетная крыска? Я её видел... дерзкая малышка. Его мать никогда не одобрит подобный выбор — даже для лёгкого флирта.

— Я знаю её с детства и всегда считал её трудолюбивой, серьёзной девушкой. На самом деле, я удивлён, что вы не знакомы с ней ближе, учитывая то, что вы пользовались услугами её матери, чтобы передавать мне свои письма. Да, она — дочь несравненной мадам Жири. Добавлю ещё, что мадемуазель Жири — самая близкая подруга моей жены, — сухо сказал Эрик.

Луи прочистил горло, услышав столь явное осуждение в голосе Эрика.

— Понятно… что ж… — Всё равно было уже слишком поздно, комментарий о «дерзости» не вернёшь. —  Надеюсь, я скоро смогу встретиться со своей невесткой. Ты можешь привезти её домой, в Руан, в любой момент, когда захочешь.

— Да, — сухо сказал Эрик.

Видимо, теперь, после его бестактного замечания, Эрик считает его ужасным снобом и вряд ли захочет пригласить его в свой подземный дом. Луи вздохнул, подумав о собственной глупости. Впредь ему нужно быть более осторожным с комментариями. Хотя Эрик ничего не говорил об установлении длительных отношений между ними, Луи продолжал этого добиваться. Эрик был единственным близким родственником, оставшимся у него, и отступать он не собирался.

Глава 17
Вино, которое нужно смаковать

Прошлой ночью он так и не уснул, поэтому сомневаться не приходилось: всё ему это не пригрезилось. Уже наступило утро, и хотя его глаза оставались закрытыми, в одной невероятной странности он был совершенно уверен: Кристина поцеловала его, хотя на нём не было маски! А ведь влияние вина не могло длиться так долго.

— Доброе утро, Эрик. Вставайте, у нас впереди насыщенный день, — она соскочила с кровати. Когда он открыл глаза, она была уже на полпути к ванной. Эрик облизнул губы, смакуя её неожиданный подарок.

Прошлой ночью, когда они легли в постель, она была с ним весьма приветлива. Они допоздна болтали, пили вино и целовались. До чего же ему нравилось её целовать! С тех пор как он вернулся из Руана, ему казалось, что она на самом деле жаждет его поцелуев. Эрик протянул руку и взял маску с прикроватного столика. Некоторое время подержал её в руке, перевернул, но надевать не стал. Кончики его пальцев скользнули по лицу. Да, кожа всё ещё плотно обтягивала его череп, вместо носа прощупывался едва заметный бугорок, весь этот ужас по-прежнему был на месте. А ведь он на секунду позволил себе надеяться, что вся его прежняя жизнь была лишь сном и что он проснулся нормальным человеком. Он вздохнул, но у него была причина для улыбки: Кристина поцеловала его — несмотря на всё его уродство!

За последние два дня она так его распалила, что даже лёгкого прикосновения кончиков её пальцев к его руке было достаточно, чтобы погрузить его в пучины страсти. Вся сдержанность, которую он выработал в себе за сорок два года жизни, испарилась без следа. Он ужасно её хотел, и скрывать это становилось невозможно. Даже этот крошечный поцелуй, который она только что ему подарила, заставит его во время завтрака держаться к ней спиной, чтобы не оконфузиться. Надо будет постоянно напоминать себе, что она говорила о нежелании иметь с ним близость — а также о его собственной лжи, что он не способен на такую связь. А что, если она передумала? Сильно ли она расстроится, что он ей солгал? Её поведение в последние дни указывало на то, что она вполне может изменить своё мнение по этому вопросу. Если это действительно так, то он готов выставить себя лжецом перед всем миром — сколько потребуется, до тех пор, пока не сможет заявить о своих супружеских правах. Размышляя об этом, Эрик выбрал в шкафу самые свободные брюки.

Прошлой ночью, когда он ложился спать, Кристина ещё не спала. Она лежала в постели в тонкой ночной сорочке, а не в той тёплой, которую надевала обычно. Сорочка закрывала её до шеи, однако тонкий материал слишком явно подчёркивал форму её груди и бёдер, отчего Эрику стало неуютно.

— Эрик?

— Да?

— Мне хочется пить.

— Хочешь, я принесу стакан воды?

— На самом деле, мне бы хотелось немного вина.

— Вина? Ты редко пьёшь вино! А хотя... я принесу тебе немного.

— Вы не присоединитесь ко мне? — спросила она прежде, чем он вышел за дверь.

— Что ж, я могу выпить бокал со своей женой, если этого требует её жажда.

Он вернулся с двумя бокалами вина и бутылкой.

— Это — Шато Латур, особенно хороший год, 1868, — сказал он. — Это Бордо. Пей не спеша, маленькими глотками, любовь моя. Это вино нужно смаковать.

Он наполнил свой бокал, поднес его к носовому отверстию маски и глубоко вдохнул. Кристина просто сделала глоток.

— Подожди, не пей из бокала, — сказала она ему, придвигаясь поближе. — Попробуй его с моих губ.

Эрик посмотрел на неё так, словно она предложила ему пиршество, и он, как голодная дворняга, готов был с жадностью наброситься на то, что она предложила:

— Кристина...

Он нежно поцеловал её, легонько проведя языком по её губам. Кристина слегка приоткрылась, но он не воспользовался приглашением, оставив её такой же голодной, каким был он сам.

— Ты не распробовал как следует, — упрекнула она его с обиженным видом.

— Ночь длинная, Кристина, а с Бордо никогда не следует особо спешить.

Ещё некоторое время они пили, болтали и несколько раз целовались, после чего Кристина, чувствуя лёгкое опьянение, повернулась и пристроила голову на его плече, его руки крепко обхватили её. Последним, что она помнила, был успокаивающий уют, который она ощущала, засыпая в его объятиях.

После завтрака Эрик стал собираться на очередную встречу с Луи. Маркиз настаивал на том, чтобы не только признать Эрика законным сыном, но и переписать на него все права наследства. Сегодня они собирались к поверенному, чтобы оформить документы. Поначалу Эрик хотел от всего этого отказаться, но, поразмыслив, пришёл к выводу, что новое положение откроет новые возможности как для него, так и для Кристины. Если у его отца есть деньги, земля и всё остальное, зачем оставлять всё это какому-нибудь чванливому родственнику?

Он уже собирался сесть в лодку и взялся за вёсла, когда она прижалась к нему, и они застыли на краю озера в долгом, глубоком поцелуе. Она что-то прошептала ему на ухо о сюрпризе, ожидающем его этой ночью. Эрику расхотелось куда-либо идти. Всё его тело охватил жар, её близость снова вызвала у него сильнейшее желание. С большим трудом ему удалось отплыть на встречу с человеком, который объявил его своим сыном.

***

Кристина хотела спросить Эрика о том странном грохоте, который она слышала несколько раз в течение уже некоторого времени — сегодня утром, пока он спал, она услышала его снова. Звук словно раздавался изнутри стен. Но отъезд Эрика отвлек её, и она забыла. Спросит, когда он вернётся.

«Сегодня ночью я стану ему настоящей женой! Если ему понадобится помощь, я сделаю то, что посоветовала мадам Жири». — Вспомнив советы пожилой женщины, Кристина почувствовала на щеках жар.

В магазине мадам Жири протянула ей тонкую как паутинка ночную сорочку персикового цвета, глубокое декольте украшали крошечные розы чуть более глубокого оттенка.

— О да, это сработает! — старуха озорно усмехнулась и наклонилась к ней, сморщив лоб, как бумажный веер: — Надень вот это. Он не сможет долго тебе сопротивляться. Когда пойдёшь в ванную, не забудь оставить свой халат снаружи. Тогда ты сможешь выйти вот так... — Жири провокационно покачала бедрами. Кристина не верила своим глазам: благодаря всего лишь паре движений мадам Жири превратилась в соблазнительную женщину!

«Это похоже на генеральную репетицию оперы!» — хихикнула про себя Кристина. Она изгибалась и вертелась перед зеркалом, когда вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Вздрогнув, она резко обернулась. В дверном проёме стоял Эрик, его глаза были раскрыты так широко, насколько позволяла маска.

Кристина застыла на месте.

— Что вы здесь делаете?

— Я... я забыл свои... — у него прервался голос. Он продолжал смотреть на неё, открыв рот. — Боже милостивый... ты... ты такая... — пробормотал он, но не смог найти подходящих слов, чтобы завершить фразу. Его взгляд бродил по её телу, остановившись в итоге на её груди. Тоска и желание в его глазах напугали её.

Она бросилась в ванную. — «Вот тебе и сюрприз!»

Сегодня ночью никто ничто и не помешает ей подарить себя своему мужу. Она долго практиковалась и теперь уже могла целовать его без маски. Кристина была уверена, что сможет забыть о его лице, если он крепко поцелует её и взбудоражит её кровь так, как делал это в последнее время. Если его руки окажутся там, куда почти добрались прошлой ночью — кажется, ей будет уже всё равно, что его голова больше похожа на гниющую тыкву. — «В конце концов, можно просто закрыть глаза и не открывать их, пока он не погасит свет».

***

Эрик закрыл за собой дверь её спальни, с трудом сглотнул и, ошеломлённый, упал на стул в гостиной. В своих длинных хлопковых ночных рубашках она казалась ему самым соблазнительным существом. Видение, которое только что предстало перед ним, было непостижимым. Против этого у него не было ни малейшей защиты. — «Это, должно быть, сюрприз, который она приготовила на сегодняшнюю ночь! О, Боже! До наступления ночи ещё девять часов!» — Если бы его поездка не была настолько важной для их будущего, он потребовал бы этот «сюрприз» прямо сейчас. Он никогда не предполагал, что женщина могла выглядеть настолько соблазнительно. По сравнению с ней даже девушки из гарема выглядели грубо. Как он мог хоть на секунду допустить мысль, что она собирается делать с ним то, что он отчаянно хотел сделать с ней?

Безопасное благоразумие испарилось, впуская опасную надежду. — «Не вздумай сейчас всё испортить, Эрик! Ты не похож на других; такие вещи не предназначены для тебя». — Он попытался подчинить свои мысли, прежде чем они уничтожат всю его решимость. — «Что будет, если я сейчас вернусь назад в спальню и...?»

Для чего, во имя всего святого, он вернулся? Эрик всё ещё пытался успокоиться. Он сочинил небольшой музыкальный отрывок и сконцентрировался на том, чтобы не забыть ноты. Внезапно вспомнив, зачем он вернулся, он нашёл в своей спальне необходимые бумаги и быстро покинул дом, не давая себе возможности передумать.

Почему она надела это одеяние именно сейчас? Она что, собирается ходить так весь день? Как он мог заниматься делами, которые они с Луи запланировали на сегодняшний день, если образ Кристины в этой сорочке ярким огнём горит у него перед глазами? Эрик надеялся, что ему удастся вернуть к голове достаточно крови, чтобы внятно вести разговор. Но если даже и не получится, то ему было уже всё равно — потому что у него есть жена, и она ждёт его в персиковой ночной сорочке, которую он с радостью сорвёт с неё по возвращении. Эрик попытался сглотнуть, но во рту у него пересохло. Он снова оттолкнул лодку от берега, мысленно благодаря поднимающийся от озера туман за прохладу.

Сразу дам картинку к началу главы (с сайта автора):

Глава 18
С широко открытыми глазами

Кристина надела платье, которое купил для неё Эрик: из плотной шерстяной ткани в серую и розовую клетку, рукава и воротник оторочены белыми кружевами. Смотрелось оно скромно и сдержанно. Косметики на ней почти не было, наносить духи она тоже не стала, а из украшений надела только обручальное кольцо.  Кристина взяла маленькую лодку и переправилась через озеро. Оказавшись на другом берегу, она вспомнила, что забыла взять из ящика комода фотографию Рауля, которую хотела вернуть ему, но было уже поздно. Кристина поднялась по лестнице и направилась к дому Жири. Эрику не нравилось, когда она сама переправлялась через озеро, но его не будет ещё несколько часов. Она вернётся домой задолго до его возвращения.

Дверь ей открыла Мэг, выражение лица у подруги было мрачным.

— Маман зачем-то вызвали к директорам, но она может вернуться в любой момент. Так что давай побыстрее. Эдуард приедет минут через пятнадцать.

— Я ненадолго. Он здесь?

— Он здесь уже почти час тебя дожидается, — прошептала Мэг. — Ты уверена? Я отошлю его, ты только скажи.

Кристина быстро кивнула, не давая себе шанса передумать.

— Дай нам только несколько минут наедине, — сказала она.

— Хорошо, я буду на кухне. Если что не так — просто крикни, и я зайду с метлой. Ты не представляешь, насколько сильны балерины, — усмехнулась Мэг, сжимая свою нежную ручку в кулак.

Кристина улыбнулась в ответ и прошла мимо Мэг в гостиную.

Рауль стоял посреди комнаты. В прошлый раз в Mariage Frères он выглядел как бледный, испуганный мальчишка. Сегодня же он походил на свою фотографию: блестящий молодой офицер. Как всегда, безупречный, одетый в великолепный тёмно-коричневый костюм. Глаза — ещё более глубоко синего цвета, чем она помнила, — оттенены длинными загнутыми ресницами. Он был настолько красив, что это поразило её.

— Ох! — сказала она, влетев прямо в его объятия.

— Кристина, вы снова со мной. Я никогда вас не отпущу, никогда, — сказал он, пряча лицо в её волосы, чтобы скрыть свои слезы.

— Рауль, как же я соскучилась по вам, — сказала она, в его объятиях было так спокойно.

— Как вы убежали от него? Неважно, расскажете позже. Давайте быстрее уйдём из этого места, — уговаривал он, крепко прижимая её к себе.

— С вами всё в порядке, мадемуазель Дааэ? — строго спросил Филипп, который вошёл в комнату и теперь стоял за спиной младшего брата. — Теперь у вас всё будет хорошо. Не волнуйтесь. Ваши беды закончились.

Она кивнула, будучи совершенно ошеломлённой.

— Идёмте, давайте уйдём прежде, чем это чудовище придёт за вами, — настаивал Рауль.

Чудовище? Его слова вернули её к действительности.

— Рауль, я замужем!

— Этот брак не имеет силы, — ответил молодой виконт.

— Эрик и я... мы поженились перед лицом Господа. Я дала слово.

— Он принудил вас выйти за него замуж, чтобы спасти меня. Я слышал его угрозы, — он притянул её к себе, запустив пальцы в её волосы и целуя лоб и щёки.

Как легко было бы уйти с Раулем. У неё было бы всё, что она только могла представить: красивый муж, который её обожает, титул, богатство, прекрасные платья и балы, которые она бы посещала... Когда-то давно она мечтала обо всём этом. А сейчас? Нужно ли ей это всё сейчас? «Всё, что мне нужно сделать, — это уйти с Раулем. Я могу просто вычеркнуть последние месяцы из жизни». Перед глазами возник яркий образ Эрика, доверчиво снимающего перед ней маску, его изуродованное лицо, его полные надежды и благодарности глаза. Эрик снова останется один в подвалах. Кто будет составлять ему компанию, пока он сочиняет музыку, и следить, чтобы он правильно питался?

— Разве вы не получили мои письма, Рауль? Я вам всё объяснила. Я... я просто пришла попрощаться — по-настоящему.

— Мы, безусловно, уважаем ваше право. В таком случае, мадемуазель, если вы чувствуете себя в безопасности, мы вас оставим. Идём, Рауль, — торопливо вмешался Филипп.

— Нет, нет, Филипп, — остановил брата Рауль. Повернувшись к ней, он схватил её за руку: — Попрощаться? Я больше не отпущу вас, — сказал он. — Он всё ещё угрожает, что причинит мне вред? Пусть только попробует. Я готов.

— Я замужем.

— Говорю же вам, любовь моя, этот брак недействителен.

— Для меня действителен!

Рауль повернулся к брату:

— Он загипнотизировал её, мы должны забрать её...

— Забрать меня? Против моей воли? — она не верила своим ушам. — Как вы смеете?

— Кристина, он настроил вас против меня! — виконт посмотрел на неё так, словно она только что отвесила ему пощёчину.

— Это не очень хорошая идея, Рауль, — вмешался Филипп. — Мы должны уйти. Возможно, вы сможете встретиться снова в другое время — когда вы оба успокоитесь.

— Один только Бог знает, какие невероятные вещи он с ней сотворил. Какие новые пытки он придумал, чтобы вытравить из её души любовь ко мне. Я знаю, на какое зло он способен.

— Я не сошла с ума, и мой муж меня не мучает, — она сердито посмотрела на него.

— Что ж, могу ли я рассчитывать хотя бы на прощальные объятия? — на неё умоляюще смотрели огромные, наполненные слезами глаза на бледном лице.

Она с готовностью приняла его объятия и обняла в ответ:

— Прощайте, Рауль.

Рауль обхватил её руками, и не успела она ничего понять, как он потянул её на себя, приподняв от пола, и направился к двери.

— Рауль, прекратите, остановитесь, я не хочу этого... — принялась она сопротивляться, чтобы встать на ноги.

— Подзови карету, Филипп, она у меня.

— Мы не можем заставить её, Рауль. Бога ради, опусти девушку! — потребовал его брат, не двигаясь с места.

— Если это действительно прощание, я оставлю тебе кое-что на память обо мне, — голос Рауля стал грубее. Он опустил её на пол, зафиксировал рукой её затылок и крепко прижался губами к её губам. Кристина, испытывая сильнейшую печаль из-за их потерянной любви, позволила ему последний горько-сладкий поцелуй. Она увидела, что Филипп отвёл глаза и вышел из комнаты. Поцелуй закончился, и она попыталась оттолкнуть Рауля, но тот упрямо продолжал её удерживать.

— Отпустите меня сейчас же, — воскликнула она, когда он повлёк её к стене.

— Если ты не оставишь его добровольно, я сделаю так, чтобы он тебя выгнал.

— Эрик никогда не...

Он прижал её к стене и повернул её голову в сторону, обнажая шею. После чего начал нежно посасывать кожу на шее. Кристина принялась сопротивляться, когда его губы немного сместились и стали повторять то же действие с большей интенсивностью. Несмотря на её гнев, эти действия вызывали в ней восхитительное, мучительно-сладкое желание. Рука Рауля накрыла её грудь и сжала, его пальцы начали поглаживать и пощипывать её, дразня. Кристина сделала попытку оторвать его руку от своей груди, но он держал её крепко.

— Рауль, прекратите, вы не имеете права прикасаться ко мне, — умоляла она, чувствуя, как жар охватывает её тело. Поцелуи в её шею стали настойчивее, и ей пришлось бороться уже с собственным желанием удерживать его голову и умолять не останавливаться. — Вы... вы должны прекратить это, пожалуйста! — Она толкала его в грудь и плечи, пытаясь отодвинуть. Его поцелуи превратились в нежные покусывания вдоль шеи. Незнакомое ощущение пронзило её насквозь, колени едва не подогнулись. Ей уже больше не хотелось его отталкивать. Её протесты превратились в стон удовольствия, который соскользнул с её губ, прежде чем она сумела его сдержать. Рауль повернул её голову в другую сторону и снова прижался губами к её шее. Он пробудил то неудовлетворенное желание, которое она ощущала от прикосновений Эрика и подавляла в себе на протяжении последних недель. Её приводило в ярость осознание того, что Рауль точно знает, как заставить её собственное тело предать её.

— Эрик увидит мои отметины и поймёт, что ты всегда будешь принадлежать мне, — торжествующе сказал он. Кристина не совсем поняла, что он имеет в виду, но этот дикий мужчина не мог быть её милым Раулем. Она не хотела принадлежать такому человеку.

— Отпустите меня, — сказала она, когда сумела перевести дыхание.

Рауль наклонился и поцеловал её в губы. Кристина попыталась отстраниться, но он нажал на какое-то место в её челюсти, заставив её держать рот открытым. Его язык проник в её рот и стал неторопливо его изучать, то и дело захватывая её язык. Кристине показалось, что он поглощает её, растворяя в себе. Она снова толкнула его, но безрезультатно. Чтобы не упасть, она прижала руки к твёрдой стене. Его пальцы неутомимо продолжали мучить её грудь. Ей не хотелось, чтобы он понял, какие ошеломляющие результаты приносят его непрекращающиеся прикосновения. Рауль убрал руку с её челюсти — но лишь для того, чтобы задрать вверх её юбки. Его руки скользнули по её ногам, он крепче прижался к ней.

Кристина попыталась отстраниться от него.

— Рауль, отстаньте от меня! Эрик будет...

— Эрик, Эрик... Как же я ненавижу это имя! Я сотру это слово с твоих губ, — и он снова завладел её ртом, глотая её протесты. Напуганная его силой, она стала сопротивляться сильнее, толкая его и нанося беспорядочные удары по груди. Но это лишь распалило его страсть: он прижался к ней всем телом и стал грубо тереться о неё. Она чувствовала сквозь одежду, как его возбуждённая плоть движется у её живота. Его прерывистое дыхание заполнило комнату, усиливая то пульсирующее вожделение, которое вызвало его надругательство над её грудью.

В следующую секунду её глаза расширились: из люка, который она считала сплошной стеной, появился Эрик. Он молча вошёл в гостиную Жири. Её муж стоял как статуя, наблюдая за ними. Слава Богу, Эрик! Сейчас он бросится на Рауля и оторвёт его от неё. Кристина не хотела, чтобы Эрик убил его, но Раулю не мешало бы преподнести весьма болезненный урок.

Рауль тем временем прислонился спиной к двери и продолжил поцелуй, не подозревая о присутствии Эрика. Кристина встретилась с Эриком глазами, когда Рауль завладел её ртом. Она почувствовала, что её юбки задраны уже почти до пояса. Она застыла, как лёд, увидев, что взгляд Эрика проследил за руками Рауля: одна на её груди, другая зарылась под юбки. Всё удовольствие, которое она испытывала до этого момента, мгновенно испарилось. Вместо него нахлынул позор от осознания предательства своего тела и отчаянная жажда избавиться от прикосновений Рауля. Они стояли почти вплотную, но ей удалось втиснуть между ними свои руки и прижать их к груди Рауля, чтобы оттолкнуть его. Это не помогло. Почему Эрик не вмешивается? Она пришла в отчаяние и позвала его:

— Эрик, помогите мне!

Но именно в этот момент Рауль снова засунул язык в её рот, и вместо слов вышел только хрип. Эрик встретился с ней взглядом; боль и разочарование, которые она увидела в его глазах, вызвали у неё дурноту. Разве он не видит, что она сопротивляется? Как он может просто стоять там, вместо того чтобы помочь ей? — «Неужели он думает, что я этого хочу?»

В этот момент в комнату вернулся Филипп. Скучающее выражение на его лице резко исчезло, Кристина заметила, как он замер, увидев всю эту сцену: её юбки задраны до пояса, его брат прижимается к ней, его руки на её теле, а в довершение всего — Эрик, молча наблюдающий за ними с расстояния в несколько футов. Она крикнула, желая заручиться поддержкой Филиппа, но с её губ слетел лишь томный стон. Лицо графа потемнело, он взглянул на неё с таким отвращением, словно перед ним был гнилой кусок мяса. Её позор стал невыносимым. Граф дважды открывал рот, не сумев произнести ни слова, но необходимость что-либо говорить пропала после торжествующего вскрика его младшего брата. Рауль внезапно прервал поцелуй и повернулся к Филиппу:

— Я так и знал! Она всё ещё девственница! — крикнул он, отпустив её юбки. — Этот так называемый брак даже не был консумирован, — обратился он к брату. — Мы должны забрать её...

Глава 19
Правила благородных людей

— Господа! — прогремел голос Эрика. Он шагнул к ним с ощущением, будто освобождается из оков. Он саркастически поклонился, не сводя глаз с Кристины, с его губ сорвалось рычание. В его глазах — там, где утром пылал золотой жар, — теперь сверкала сталь. Одет он был, как обычно, в чёрное; высокий и худой, он выглядел великолепно. Чёрная маска усиливала ощущение исходящей от него опасности.

— Эрик! — крикнул Рауль, быстро высвободился от неё и повернулся к Эрику.

— Эрик, я... — Кристина оттолкнулась от стены, чтобы подойти к нему. Эрик перевёл взгляд на её рот. Её губы горели огнём, и она знала, что они покраснели от бешеных поцелуев Рауля. Она стерла с них влагу, и отвращение в глазах Эрика не позволило ей приблизиться к нему.

Рауль вытащил свой револьвер, направив его прямо на Эрика.

— Нет! — её сердце забилось быстрее, когда она взглянула на руки мужа. Эрик был безоружен.

За спиной Эрика в комнату вошёл незнакомец. Кристина его не знала, хоть он и показался ей смутно знакомым. Это был пожилой мужчина, красивый — и явно благородного происхождения. При виде Рауля и Филиппа глаза мужчины расширились. Он заметил, что Рауль нацелил пистолет на Эрика, и удивление в его глазах превратилось в ужас.

— Что здесь происходит? — властно спросил незнакомец.

— Рауль! Остановись, он не вооружён! — воскликнула Кристина.

— А разве я был вооружён, когда попал в его ловушку? У кого сейчас преимущество, а, Эрик? — Рауль прицелился и выстрелил, попав Эрику в бок. Эрик поморщился и слегка склонился набок, не издав ни звука.

Она услышала собственный крик:

— О Господи, ты застрелил его! Прекрати, прекрати! — выдавила она и повисла на руке Рауля, но не смогла сдвинуть её с места.

— У меня хватит свинца, чтобы сделать её вдовой, — крикнул Рауль.

— Отдайте мне пистолет, Рауль! Вы сошли с ума? — сказал незнакомец.

Рауль перевёл на него взгляд, и Эрик взмахнул плащом, хлестнув им по лицу Рауля, заставив того отступить на несколько шагов. Филипп достал свой карманный пистолет и стал обходить Эрика сбоку. Кристина быстро метнулась вперёд и встала перед Эриком, заслоняя его. Так же быстро он оттолкнул её от себя.

— Нет, Эрик, не отталкивай меня, они не посмеют стрелять, пока я здесь, — сказала она дрожащим голосом.

— Я требую, чтобы вы опустили пистолет, Рауль, — сказал незнакомец.

Рауль снова прицелился. Эрик оттолкнул её от себя ещё дальше, но Кристина предугадала его движения и продолжала держаться как можно ближе к нему. Филипп приблизился к Эрику с фланга, как и незнакомец.

«Двое против одного!» — Она дрожала от страха всем телом. Ей казалось, что её движения замедляются. — «Господи, помоги нам!»

— Уйди с дороги, Кристина, я загнал этого болвана в угол.

Незнакомец встал перед Эриком и двинулся к Раулю. Быстрым движением он оттолкнул в сторону ствол пистолета, после чего одной рукой схватил Рауля за руку, а другой сумел опустить руку Филиппа.

— Нет, он не вооружён! — заявил он непререкаемым тоном.

— Как видите, сударь, для них всех я — не более чем бешеный пёс, — обратился Эрик к пожилому человеку.

Кристина придвинулась к Эрику поближе.

— Правила благородных людей на меня не распространяются — и никогда не будут.

С этими словами их окутало густое облако дыма. Кристина почувствовала, как рука Эрика сжала её талию, приподнимая её от пола. Она закрыла глаза, пока они двигались сквозь плотную дымовую завесу. Эрик взял дело в свои руки, и с ней всё будет в порядке. Когда она открыла глаза, они были уже за пределами квартирки Жири. Они находились в маленьком замкнутом пространстве, а дымовая завеса осталась позади. Рука Эрика крепко зажала ей рот. Она уцепилась за него. — «Спасибо тебе, Господи. Он в безопасности. Я отплачу тебе своей любовью к нему. Никогда, никогда больше я не сделаю подобной глупости». — Её глупая выходка едва не стоила ему жизни. Через перегородку она отчётливо слышала мужчин. Все трое говорили одновременно.

— Не дайте ему уйти! — кричал Рауль.

— Этот дым мешает прицелиться, — сказал Филипп.

— Не стреляй, Филипп, он держит Кристину как щит, — воскликнул Рауль.

— Вам не следовало останавливать меня, Луи! — возмущался Филипп. — Это Призрак, который чуть не убил Рауля.

— Что? Позволить вам выстрелить в безоружного человека? — спросил незнакомец.— С каких это пор вы настолько позабыли о чести?

— Он снова забрал её! — отчаянно кричал Рауль.

— Боже милосердный! Как он мог так просто исчезнуть? — спрашивал Филипп.

— Не похоже, чтобы юная леди хотела остаться. Разве она не побежала к нему? — спросил незнакомец.

— Она выполняет его приказы против своей воли, — упорствовал Рауль.

— Значит, ей сейчас не хуже, чем раньше, — утешал Филипп своего брата.

— Чтоб он провалился прямо в ад! Она была в моих руках, — возражал Рауль, его голос звенел от горя. — Она была в моих руках, а он снова забрал её у меня.

Кристина услышала звук шагов, входящих в комнату. Глубокий мужской голос произнес:

— Почему вы находитесь в квартире мадемуазель Жири? — Голос, должно быть, принадлежал кавалеру Мэг, Эдуарду.

— Где Кристина? — услышала она голос Мэг.

— Мадемуазель Жири, они оба — и Кристина Дааэ, и этот Призрак — исчезли... снова, — сообщил ей Филипп. — Мы пытались спасти её, но он сбежал вместе с ней.

— Сбежал? Вы имеете в виду, что он забрал свою жену домой?

— Шаньи, ты стрелял в человека, который пришёл забрать домой свою жену? — спросил Эдуард, его голос сочился презрением. — Потерял контроль над своей любовницей?

— Господи боже, нет! — запинаясь, произнёс Филипп. — Это… всё не так.

Рауль упорно продолжал простукивать стены.

— Они должны быть здесь. В этой комнате есть фальшивая отодвигающаяся стена, как зеркало в комнате Кристины.

— Я требую, чтобы вы все немедленно покинули квартиру мадемуазель Жири, можете на досуге поискать потайные ходы в собственных стенах, — в приказе Эдуарда слышалось возмущение.

— Идём. Давайте покинем дом мадемуазель, — сказал незнакомец. — Филипп, я должен поговорить с вами наедине. Сейчас же.

— Только демон может исчезнуть, когда ему заблагорассудится, — прокомментировал на выходе Рауль.

— Если он действительно демон, то вам следовало прийти, вооружившись священником и святой водой, а не пистолетами, — ответил Эдуард. — А ещё лучше — не приходить сюда вообще, а встретиться с ним... более честным образом.

Продолжающие спорить голоса и шаги стихли, наступила тишина. Кристина услышала голос Мэг:

— Кристина? Ты слышишь меня? Они ушли. Вы оба в безопасности. Надеюсь, ты меня слышишь, подруга.

Эрик всё ещё зажимал ладонью её рот, и она не могла ответить, но кивнула в темноте и мысленно поблагодарила Мэг за заботу.

***

Когда они вышли в коридор, ведущий к подвалам, Эрик отпустил рот Кристины. Он подтолкнул её вперёд и сам последовал за ней. Она едва не споткнулась, но пошла дальше, не говоря ни слова. Она пока ещё не знала, как ей справиться с тем, что Эрик бросил её на произвол судьбы и не помог ей, когда увидел, как Рауль её терзает. Он ведь должен был видеть, что она сопротивляется изо всех сил. Мог ли он подумать, что она сама желала, чтобы Рауль целовал её и прикасался к ней? К тому времени, когда они зашли в дом, Кристина хотела высказать ему всё, что думает по этому поводу, но поняла, что он сильно разгневан. Он был ранен, и этим следовало заняться в первую очередь.

Зайдя в гостиную, она повернулась к нему, глядя на красное пятно на его рубашке.

— Вы ранены, позвольте мне...

Он оттолкнул её руки, словно они были испачканы.

— Ерунда!

— Но рану необходимо очистить.

Он повернулся к ней лицом, его глаза сверкали, как расплавленная сталь.

— Почему её надо очистить, Кристина? Чтобы я не подхватил инфекцию? Мы не хотим, чтобы бедный Эрик умер, не так ли? Это сделало бы тебя вдовой, и тогда ты смогла бы уйти к своему любовнику. Но нет, ведь дурачить Эрика гораздо более забавно! Выставить дураком изуродованного монстра и держать любовника на стороне?

— Всё было не так, как вам показалось, — ответила она. — Я вам всё объясню, но сначала позвольте мне осмотреть вашу рану, у вас кровь идёт.

— Мне теперь следует с гордостью носить рога? — он пальцами обозначил невидимые рожки на голове.

После чего скинул пиджак и разорвал рубашку вокруг раны. С маленького столика он взял кинжал с рукояткой из слоновой кости и вытащил его из ножен. Сунул клинок в пламя лампы, держась к Кристине спиной. Его позвоночник отчётливо выделялся под рубашкой, когда он склонился над огнём, видно было каждый выступающий позвонок, что делало его слегка похожим на рептилию.

Клинок кинжала засветился красным, как кровь, текущая по его боку.

— Смотри, Кристина, — усмехнулся он. — Смотри! Вот как надо лечить такое животное, как я.

Эрик прижал лезвие к своему боку, не отводя от неё глаз. На его лице не дрогнул ни один мускул. Она услышала шипение.

— Нет, Эрик, не-е-ет! — Запах его сожженной плоти достиг её ноздрей. Кристина зажала рот рукой, давясь. Бульканье застряло у неё в горле. Ноги подкосились, и она упала в кресло. — О, Боже, Эрик... — она закрыла лицо руками.

— Именно так я заботился о себе всю свою жизнь. Не твоими глупыми бальзамчиками, дурацкими микстурами и тониками... которые ты использовала только для того, чтобы притупить мои чувства и одурачить меня, заставив думать, что ты заботишься обо мне. Никто никогда не заботился об Эрике, никто! Само собой разумеется, ни моя мать, ни мой ныне трогательно оправдывающийся отец, и уж особенно не ты. 

Его хохот многократно отразился от стен пещеры. Он вытер свой кинжал о брюки и вложил его в ножны.

— Ты волновалась, что от этого может остаться шрам? — он снова засмеялся. — Имея такую физиономию возле твоей подушки, вряд ли тебе стоит беспокоиться о шрамах.

Её глаза были прикованы к скрюченной, свежеобугленной плоти на его боку, что виднелась между лохмотьями разорванной рубашки. Эрик тем временем расхаживал перед ней и наконец остановился напротив.

— Надо же, вы распростёрлись передо мной. Какой возвышенный жест! — Он поаплодировал ей. — Поздравляю. Перед вами живая картина заботливой жены... хотя мы знаем, что вы такое на самом деле. Не так ли, Кристина? — его голос исказился от гнева.

— Позвольте мне всё объяснить. Я не хотела, чтобы Рауль...

Выбросив вперед руку, он резко схватил её за подбородок и наклонился, придвинув своё лицо в маске близко к ней.

— Я видел, кто ты такая. Я знаю, кто ты такая, — выплюнул он.

— Почему ты мне не помог?

— Помочь тебе? Может быть, мне следовало подержать тебя для него? Или я должен был доставить удовольствие второй твоей груди?

— Эрик! Позволь же мне объяснить... — закричала она.

— Ты думаешь, что стоит тебе снова похлопать мне своими ресницами, и я поверю всему, что выплёскивается из твоего лживого рта? Всё кончено. Ты, должно быть, держишь меня за полного дурака. Я больше — не — твой — покорный — слуга! — взревел он.

Он опустился перед ней на колени, на расстоянии выдоха от её лица. Тем не менее, несмотря на всю его ярость, Кристина его не боялась. Когда-нибудь она всё объяснит, и он поймёт.

— Сегодня утром, когда я увидел тебя в этой ночной рубашке, я поверил тебе, когда ты сказала, что купила её для нашей брачной ночи. Но она предназначалась для его соблазнения, пока меня не было...

— Это было для вас. Я...

— Ты ждала виконта здесь, но поняла, что я могу снова вернуться, и сама пошла к нему.

— Это неправда... — она покачала головой.

— Помнишь, как ты сказала, что не хочешь близости со мной? Ты считала, что я слишком... слишком отвратителен, чтобы прикасаться к тебе. Я согласился, только лишь для того, чтобы иметь возможность наслаждаться твоей компанией, чтобы ты могла бросать мне крохи доброты, когда тебе того хотелось.

— Мне очень жаль, простите за то, что я когда-то такое говорила... Вы ведь знаете, что между нами многое изменилось, — рыдала она.

— Действительно, всё изменилось, моя дорогая. Должен сделать признание: я солгал тебе о своей мужской несостоятельности. Всё это моя гордость, видишь ли. Мне что-то подсказывает, что ты вовсе даже не против даровать свою благосклонность кому угодно. Но нет, конечно, моё проклятое лицо... что ж, тогда, пожалуй, мне нужно быть более убедительным в своих требованиях, — он засмеялся своим ужасным смехом.

— Вам не нужно заставлять меня. Я охотно предлагаю вам себя.

— Какие сладкие слова ты произносишь теперь, когда ты загнана в угол. Почему ты не говорила их прошлой ночью, когда была в моих объятиях?

— Я ждала сегодняшнего вечера, — ответила она.

— Сегодняшний вечер предназначался для твоего любовника.

— Нет, сегодня я собиралась устроить нашу брачную ночь.

— Так, значит, ты занималась с ним любовью только для того, чтобы попрактиковаться, а затем научить Эрика. Очень мило с твоей стороны. — Он схватил её за запястья. — Сколько раз ты встречалась с ним с тех пор, как мы поженились? А? Каждый раз, когда ты навещала своих сообщниц наверху? — потребовал он.

— Я поступила глупо, но, пожалуйста, позвольте мне всё объяснить.

— Теперь мне многое стало понятно. В тот день, когда ты опоздала, спускаясь... конечно же, ты была с ним, — рявкнул он и отпустил её. Затем снова начал расхаживать перед ней.

— Нет. Как вы могли такое подумать?

— Должно быть, вы хорошенько развлеклись, пока я ездил в Руан. Мальчишка приходил сюда, чтобы спать с тобой? Ты тут извивалась с ним в этой постели, в кровати моей матери? — его лицо исказилось от гнева и боли.

— Если вы наконец послушаете меня, мы можем начать всё сначала, я хочу быть вашей женой.

— Ты думаешь, что я прикоснусь к тебе после того, как он ощупал своими руками всё твоё тело?

Её щёки окрасились румянцем.

— У тебя хватает наглости краснеть? Где были его руки, когда он объявил о твоей девственности?

— Он сказал это только для того, чтобы убедить своего брата забрать меня.

— Я видел его руки под твоими юбками!

— На моих бёдрах.

— Конечно, не в самом интимном месте. В конце концов, вы были на публике.

— Разве ты не видел, что он принудил меня к этому силой? Ты же видел, что я изо всех сил пыталась отодвинуться. Я не могла от него отбиться! — возразила она. — Как ты думаешь, что я почувствовала, когда ты мне не помог?

— Ты пыталась выколоть ему глаза, била его по голове, царапала его красивое лицо, рвала его волосы? Нет? Я видел тебя у стены, как ты принимала его язык, лезущий тебе прямо в горло, и была настолько погружена в муки страсти, когда он трогал тебя, что даже не могла остановиться, хотя явно заметила меня. У тебя даже хватило наглости удерживать мой взгляд, пока он... — Эрик сжал кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Вот что я увидел.

У неё опустились плечи.

— Вы не видели, как я изо всех сил пыталась отодвинуться от него?

— Бедная Кристина, ты всё ещё думаешь обмануть бедного Эрика.

— Ну подумайте же трезво. Если бы я хотела его, я бы ушла с ним.

— Ты хорошо играешь роль наивной девушки. Признаюсь, я думал, что ты невинна! Я поверил твоему смущению, когда ты взяла мою книгу. А ты из неё черпала идеи о том, что делать со своим виконтом. Вы запланировали на этот вечер особый комплекс упражнений?

Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

— Я был бы счастлив прожить с тобой всю жизнь и никогда не трогать тебя. Я не хотел осквернять тебя своим омерзительным телом.

— Эрик, послушайте меня, — повторила она. — Давайте сядем...

— Но теперь кое-кто ещё заплатит за грех блудницы.

— Что вы имеете в виду? — спросила она с тревогой.

— Твои сообщницы будут наказаны.

— Мэг ничего не знала. Я тайком пробралась в её квартиру.

— Ты признаёшься в том, что сама назначила это свидание?

— Чтобы попрощаться.

— Твоё «прощай» куда более горячее, чем «доброе утро», — он засмеялся.

— Я хочу пойти в свою комнату.

— И ты думаешь, это защитит тебя от Эрика? Ни одна дверь или стена не защитили сотни людей до тебя, — хмыкнул он.

— Пожалуйста, я хочу сейчас же уйти в свою комнату, — взмолилась она, проталкиваясь мимо него.

— Итак... ты столь отчаянно хочешь пойти в свою комнату? Почему? — спросил он, схватив её за запястье. Он потащил её за собой, направляясь к спальне. — Давай-ка пойдем, посмотрим, почему это тебе так хочется пойти туда, моя дорогая неверная жена.

Глава 20
Падение

Поверенный находился в отъезде и не смог заполнить документы, поэтому Эрик и Луи сразу же вернулись в Оперу. Отец в итоге всё-таки добился от него приглашения на завтрашний ужин и уговорил его сперва позволить ему познакомиться с Кристиной. Когда они не нашли Кристину в доме, Эрик направился к потайному входу в квартиру Жири, чтобы забрать её из единственного места, где она ещё могла находиться. Ему даже в голову не приходило, что она могла сбежать. Он посмеивался, думая о том, как надерёт ей уши за то, что она пересекла озеро в одиночку. Выйдя из потайного люка, он увидел парочку, слившуюся в страстных объятиях и не обращавшую внимания на его присутствие. В первый момент Эрик предположил, что видит Мэг с её кавалером, и уже почти отступил. Но вырвавшийся из причёски девушки белокурый локон заставил его застыть на месте. Он был настолько ошеломлён, осознав, что женщиной, извивающейся в объятиях любовника, была Кристина, что даже забыл про лассо в своём кармане.

Он стоял у люка, не давая отцу увидеть прижатую к стене Кристину, страстно занимающуюся любовью с виконтом. Сердце у него сжалось. Виконт задрал её юбки до талии, обнажив ноги и нижнее бельё. Одной рукой мальчишка ласкал её под тканью платья, которое купил для неё Эрик, а другой рукой свободно играл с грудью, к которой Эрик едва осмеливался прикоснуться. Кошмар стал ещё хуже, когда Кристина увидела его, посмотрела ему в глаза и бесстыдно застонала от наслаждения, которое доставлял ей виконт. В тот момент, когда она издала долгий стон удовольствия, в комнату вошёл Филипп Шаньи. Даже он покраснел и отвернулся. Добившись своей цели, мальчишка отстранился от неё и крикнул своему брату: «Она всё ещё девственница». Его рука в этот момент скрывалась под её юбками. Столь внезапное открытие имело только одно объяснение: его рука находилась в том самом месте, которое хранило этот секрет. Эрик наконец сумел пошевелиться, в нём горело лишь желание убивать и надежда умереть.

Он покачал головой, отгоняя воспоминания, и потянул её за руку. Сделав несколько решительных шагов, он оказался в спальне, таща Кристину за собой. Она отстранилась, фыркнув, когда он подошёл к её комоду и открыл ящик с аккуратно сложенными сорочками. Эрик принялся обшаривать одежду.

— Вы не имеете права, — сказала она дрожащим голосом, выглядывая у него из-за спины. — Зачем вы роетесь в моих вещах? Пожалуйста, дайте мне отдохнуть.

Оставив первый ящик в полном беспорядке, Эрик открыл второй и стал обыскивать её корсеты. Он прощупал каждый уголок, но не нашёл ничего, кроме белья. Он даже не знал, что именно ищет, но был рад, что пока не нашёл ничего лишнего, чего здесь быть не должно. Он чувствовал, как она тянет его за руки, но предпочёл игнорировать её, продолжая свои исступленные поиски.

— Пожалуйста, Эрик, позвольте мне сейчас отдохнуть. Я очень устала. Вы же не хотите, чтобы я заболела, не правда ли? Мы можем поговорить позже, — сказала она, явно пытаясь отвлечь его от комода.

Задержав дыхание, он открыл последний ящик. Он вовсе не был уверен, что ему так уж хочется узнать, что она там могла прятать, если только она вообще что-то прятала. Но её настойчивые попытки отвлечь его от поисков, наоборот, побуждали его продолжать. Кристина изо всех сил потянула его за руки:

— Это мои вещи. Прекратите, Эрик... ох, пожалуйста, остановитесь! — отчаянно взмолилась она.

Её ночные сорочки были свёрнуты и сложены аккуратной стопкой. Он бесцеремонно схватил их в охапку и вышвырнул из ящика. Из складок ткани вылетели бумаги. Его сердце замерло. Едва дыша, Эрик наклонился, чтобы поднять один из листков. Испытывая безотчетный страх, он облизнул пересохшие губы и медленно развернул бумагу.

— Нет, Эрик!

Она попыталась выхватить письмо из его рук, но он поднял его повыше, вне её досягаемости, и стал читать. Кристина ахнула. Эрик прочитал короткую записку и повернулся к ней. Ему казалось, что из комнаты разом исчез весь воздух, в глазах потемнело. Его рука с зажатым в ней письмом безвольно опустилась вниз.

— Мой рецепт, Кристина? — мрачно спросил он. — Это и есть то специальное блюдо, которое ты собиралась приготовить для меня? — его голос был холоден и пронизан нескрываемой болью. В его глазах за маской сверкали слезы, но он не снимал её, чтобы вытереть их.

— Я... я... О, Эрик, — Кристина не могла заставить себя взглянуть ему в глаза. Она опустилась на пол, чтобы собрать оставшиеся бумаги.

Взгляд Эрика остановился на лежащем на полу куске картона; у него дрогнуло сердце, когда он нагнулся и прикоснулся к карточке, высвобождая её из складок одной из ночных сорочек Кристины. В его руке оказался чистый прямоугольник — нетрудно было догадаться, что он держал перевёрнутую фотографию. Всё ещё надеясь, что на ней окажется её отец или драгоценная матушка Валериус, он, задержав дыхание, дрожащими руками перевернул снимок.

— Я собиралась вернуть эту фотографию ему, — всхлипнула она. После чего потеряла самообладание, её голова упала на грудь, и она зарыдала: — Мне очень жаль... Простите, Эрик. — Всё ещё стоя на четвереньках, она принялась отчаянно сгребать к себе остальные записки и маленькую книжку.

Эрик опустился на колени, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. Он поднёс фотографию Рауля к её глазам:

— Он действительно красивый юноша, не правда ли? Посмотри на фотографию, Кристина! — сказал он, поднося снимок вплотную к её лицу. Девушка отвернулась. — Смотри! — заорал он.

Он схватил её за волосы и заставил повернуться к фотографии, которую держал в другой руке.

— Я сказал, посмотри на фотографию своего любовника! Виконт де Шаньи, — крикнул он. — Это на него ты смотришь после того, как целуешь меня, чтобы тебя не тошнило от моего уродства? — Из-под его маски на грудь катились слёзы. — Зачем ты позволила мне целовать тебя, Кристина, зачем? До всех этих поцелуев мне было гораздо лучше. Ты заставила меня надеяться. Я никогда не делал этого раньше, а ты-заставила-меня-надеяться! — Его грудь разрывалась, нахлынуло головокружение. — Скажи мне, что ты никогда не смотрела на эту фотокарточку и не желала быть с ним.

Она замешкалась, потом опустила глаза и закрыла лицо, рыдая.

Виконт был запечатлён в морской форме. Его лицо казалось таким нежным и прекрасным, что его можно было перепутать с девушкой. Чуть припухлые губы, глаза яркие и полные надежды. Лишь только ниточка светлых усов с уверенностью указывала на его пол. Тот несомненно красивый мужчина, что стрелял в него наверху, скалясь и рыча, уже не так сильно походил на милого юношу с фотокарточки.

Эрик выхватил из её рук остальные бумаги, а также маленькую книжицу. Кристина пыталась помешать ему, но он был слишком силён и всё забрал. Кристина осталась на полу — на коленях, обхватив себя руками. Эрик открыл и прочитал другие письма виконта. После чего намеренно неторопливо сложил письма вместе с фотокарточкой и книжкой и засунул их в карман своего пиджака. Его душили рыдания.

— Вы думали, что сможете так легко покончить с Эриком? Как глупо с вашей стороны. У вас было бы больше шансов, если бы вы использовали яд, который я вам дал.

Эрик поднял шёлковую ночную сорочку, которую она надевала этим утром, и осторожно погладил ткань. Затем поднес её к маске, слегка приподнял её и сделал глубокий вдох.

— Всё это было для него! — прошептал он, тяжело вздохнув. Единственным его утешением было то, что мальчишка вслух заявил о девственности Кристины — а это означало, что он не был её любовником.

***

— Ты выглядела так прекрасно сегодня утром... Глупец, я думал, что ты надела это для меня, — горько прорычал он. — Я... я думал, что наконец кто-то научился любить Эрика... любить меня ради меня самого. — Его голос стал совершенно безжизненным. В его глазах она видела такое безутешное горе — больше, чем она видела за всю свою жизнь, и осознание этого снова вызвало у неё слезы. Эрик встал, она заметила, как он слегка пошатнулся. Покачнувшись на месте, он ухватился за комод. С трудом выпрямившись, он снова посмотрел на ночную сорочку. Смяв нежную ткань, он резко бросил комок ей в лицо.

— Изменница! — выкрикнул он.

Кристина хотела сказать ему, что она любит его. Ей хотелось схватить его и заставить выслушать её признание в любви, но она боялась его реакции. Её ложь, нерешительность и обман создали этого холодного мужчину, который занял место её Эрика.

— Переоденься в эту развратную сорочку, — проревел он. Кристина, по-прежнему стоя на коленях, закрыла глаза.

Он имел полное право быть в ярости. Она встречалась с Раулем за его спиной. Она писала и получала письма от своего бывшего жениха, опять же за его спиной, а затем ещё та сцена, которую он застал, когда вошёл в квартиру Жири. Как он мог поверить, что она не изменяет ему?

— Надень её, или я сам надену её на тебя, и обещаю, это не будет приятно, — прошипел он и выскочил из комнаты.

Она взяла сорочку и услышала, как с силой захлопнулась дверь её спальни. Любой другой на месте её мужа уже избил бы её. Он застал её в объятиях другого мужчины, который её целовал и трогал. Нашёл фотографию другого мужчины среди её вещей, нашёл письма от этого мужчины с угрозами лишить его жизни и обещаниями забрать его жену. Если после всего этого он ограничится лишь тем, что просто изобьет её, любой мужчина во Франции сочтёт его слабаком. Она сняла своё новое платье и надела персиковую ночную сорочку — ту сорочку, которая должна была соблазнить его в брачную ночь. Кристина чувствовала, что не заслуживает права оплакивать свою участь, поэтому проглотила набегающие слёзы.

***

Она не знала точно, сколько прошло времени, когда он толкнул дверь в её комнату и вошёл, не сказав ей ни слова. Раньше он всегда стучался и спрашивал, можно ли войти. Больше она не заслуживала такого уважения. Эрик переоделся и надел чистую рубашку. Одним движением пальца он приказал ей встать в углу комнаты. Она молча повиновалась.

Эрик снял с кровати подушки, простыни и одеяла. Затем он полностью разобрал кровать в стиле Луи-Филиппа и вынес доски из комнаты, оставив на полу оголённый матрас. После чего методично перебрал её гардероб и комод, забрав все платья, обувь и нижнее бельё. Последним предметом, который он вынес, был бордовый плащ, который он подарил ей накануне. Он оставил её дверь открытой, и она увидела, как он складывает всю одежду у камина.

«Нет, он не может так поступить».

Он использовал доски, в которые превратилась кровать его матери, чтобы разжечь огонь, и уселся перед ним, спиной к Кристине.

— Что вы собираетесь делать с моими вещами? — спросила она, стоя в дверях своей комнаты.

— С вашими вещами, Кристина? — парировал он, даже не потрудившись развернуться. — Вы лично покупали хоть одну из этих вещей?

— Они мои. Вы сами дали их мне.

Он не отреагировал на её последние слова, а она не смела выйти из комнаты и забрать свои вещи.

Одну за другой он доставал вещи из лежащей перед ним кучи и швырял в камин. После чего сидел перед огнём, наблюдая, как пламя пожирает всё, что он ей покупал. Она призывала его остановиться, просила и уговаривала, но он не удостаивал её ответом и продолжал своё дело. Она смотрела, как все вещи из кучи постепенно исчезают в огне, превращаясь в пепел. Её сердце разрывалось, но она не плакала.

Эрик вернулся и забрал последний оставшийся предмет в её гардеробе — свадебное платье. Кристина вцепилась в него, от рыданий её горло стиснуло слишком сильно, чтобы издавать внятные звуки. Эрик едва не утащил её за собой, но в конце концов вырвал платье из её рук. Пуговицы из лавандового стекла покатились по полу, рассыпавшись по всей комнате. Эрик отбросил Кристину на матрас. После чего подошёл к камину и бросил в него разорванное в борьбе платье. Ревущий огонь лизнул его, после чего быстро поглотил прекрасное изделие. Когда Эрик достал пачку свадебных фотографий, Кристина выбежала из комнаты и попыталась вырвать их у него, крича, чтобы он остановился, хотя и знала, что это бесполезно. Он оттолкнул её в сторону, швырнул карточки в огонь и удерживал Кристину на месте, заставляя смотреть, как сгорают их фотографии. Пламя танцевало, окрашиваясь в разноцветные оттенки и покрывая карточки лопающимися пузырьками, края закручивались, обугливаясь. Кристина упала у его ног, но он оттащил её обратно в комнату. Через дверь она смотрела, как он швырнул в огонь ту красивую маску, которую надевал на их свадьбе. Слёзы безудержно катились по её щекам, когда она свернулась в клубок на матрасе.

Позже вечером он вернулся в её комнату и потребовал отдать всё нижнее бельё. Кристина не поверила, что он говорит серьёзно, и попыталась захлопнуть перед ним дверь. После нескольких минут спора она всё же передала ему бельё, и он швырнул его в догорающие угли. Эрик стоял у огня, пока последний из предметов не сгорел дотла. Когда в камине не осталось ничего, кроме пепла и тускло-красных углей, он повернулся к ней лицом. Она не могла разглядеть его глаза — ни огня, ни стали, только два бездонных чёрных отверстия под маской. Как будто вместо отверстий для глаз в маске была пустота. Он долго смотрел в её сторону, сжав губы в жесткую линию и прижав крепко стиснутые кулаки к бокам.

Прошел час, прежде чем она снова увидела Эрика; он прошёл мимо неё с ведром и какими-то инструментами. Он зашёл в ванную, оттуда некоторое время слышались удары, после чего он появился вновь, держа в руке какие-то трубки. Повернувшись, он с лязганьем поставил пустое ведро у двери. Даже не взглянув на неё, он просто вышел и закрыл за собой дверь. Кристина бросилась в ванную и обнаружила, что у ванны и раковины отсутствуют водопроводные трубы, а её туалет больше не функционирует. С ужасом она поняла, с какой целью он оставил ей ведро.

Она спала на матрасе, когда он втолкнул в комнату поднос с едой и запер дверь. Она не ожидала от него такой доброты. Почему он не дал ей просто умереть с голоду? Она выпила немного чаю и поела холодного мяса, гадая, не будет ли это её последней едой перед казнью. Но затем она услышала звук — тихий сначала, он нарастал, вскоре заполнив весь дом, стены её комнаты задрожали. Эрик рыдал. Время от времени рыдания прерывались протяжным воем. Душераздирающие звуки изводили её на протяжении нескольких часов. Она затыкала уши руками, но звук проникал и сквозь них. Она не могла ни отдохнуть, ни уснуть, пока его рыдания разрывали её сердце. — «Прости, Эрик. Мне так жаль». — В конце концов, всё стихло, и она заснула.

Наступило утро, зловонное ведро было убрано, на его месте осталось чистое. Кристина несколько часов пыталась пересилить себя, не желая использовать ведро по назначению, но после еды ей пришлось сдаться. У неё даже не было полотенца, чтобы прикрыть его. Она приходила в ужас при мысли, что Эрик видит и убирает отходы её тела. Она слышала его шаги за дверью. — «Должно быть, он решает, что со мной делать». — Шаги повернули назад, затем снова подошли к её двери, и обратно — одно и то же число шагов в каждом направлении, всего двадцать восемь. Она слышала, как он говорит сам с собой, но не могла разобрать слова. Порой это походило на пение, порой звучало так, словно он с кем-то спорил. Днём в какой-то момент появился другой поднос, первый Эрик забрал, пока она дремала. Внезапно она услышала звуки хлёстких ударов, прерываемых неконтролируемыми рыданиями. Всё это длилось около часа, после чего наступила тишина. К вечеру под её глазами образовались тёмные круги.

***

— В эту историю трудно поверить, Луи, — сказал Филипп, глотнув виски. — Но как вы можете быть уверенным, что он не шарлатан?

— Во-первых, я сам связался с ним. Кроме того, вы же помните, что я проводил в отношении него подробное расследование. А когда я предложил официально признать его своим наследником, он отказал мне в довольно грубой форме. И самое главное, вы ведь помните моего отца?

— Конечно! Любой, кто хоть раз встречался с ним, забыть его уже не сможет. — Граф невольно содрогнулся.

— Как вы думаете, почему он носил маску?

— Я никогда особо не задумывался об этом. Я слышал, что он был ранен во время войны. Полагаю, я списывал это на старческие причуды... их у него было довольно много, согласитесь. О нет, вы что, имеете в виду... лицо Призрака... то есть лицо Эрика... Боже мой! — на этот раз Филипп сделал глоток побольше.

— Лицо отца было настолько уродливым, что вы себе этого даже представить не сможете. Я всего дважды видел его. В первый раз — случайно, когда он вытирал слёзы во время похорон моей матери, а в последний раз, когда он уже лежал на смертном одре.

— Мне всегда казалось, что ваша мать его обожала.

— Да, это было так, несомненно. После вашего рассказа о том, что произошло в квартире этой балеринки, я содрогаюсь при мысли о той девушке, что вышла замуж за моего сына.

— Значит, они по-настоящему женаты? Я имею в виду Эрика и Кристину.

— У них была настоящая, официальная свадьба. Он об этом позаботился. Он показывал мне несколько фотографий, и я проверил документы. Всё законно. Скоро она сможет назвать себя Кристиной де Роксвиль.

— Значит, говорите, официальная свадьба. Но обижайтесь, но я рад — ради благополучия Рауля. Братец никогда не доставлял мне беспокойства в детстве. А затем встретил эту девицу Дааэ и стал считать себя взрослым и независимым — без малейшего жизненного опыта и с такой женщиной, которая поддерживала его упрямство. Он не позволял больше командовать собой. Непокорный до мозга костей. Собирался сбежать с ней, несмотря на все мои возражения. Вот почему Призраку... гхм... Эрику пришлось в итоге её похитить. Сначала она дала обещание Эрику, а наш Рауль вмешался. — Филипп разгладил свои аккуратно подстриженные усы.

— Она довольно симпатичная, даже красивая, если уж говорить начистоту, но она совершенно ему не подходит. — Луи усмехнулся, и возле его янтарных глаз собрались морщинки.

— Вряд ли он с этим согласится. С его-то одержимостью этой певичкой...

— Он молод... — заметил Луи.

— Вам этот факт когда-нибудь помогал вылечить разбитое сердце?

Луи отставил бокал и зажёг сигариллу. Затянулся и выпустил клуб дыма.

— Мое сердце было разбито лишь дважды... и оба раза оно излечилось... потому что я был молод. Хотя больше я не рискну… теперь я слишком стар, чтобы рисковать своим сердцем, — он по-молодецки усмехнулся и одним глотком опустошил бокал.

— Провалиться мне на этом месте! — удивлённо воскликнул Филипп.

— Что такое?

— Я ни разу не влюблялся в женщину настолько сильно, чтобы моё сердце оказалось разбито... на самом деле, это грустно, — задумчиво сказал Филипп. — Кто знает, может быть, Рауля стоит считать счастливчиком.

— Сомневаюсь, что Рауль с вами согласится.

— С девушкой всё будет в порядке? Я имею в виду, если Эрик решил, что она хотела сбежать с Раулем... — сказал Филипп.

— Я не подумал об этом... Надо убедиться, что она в безопасности, — сказал Луи и сделал глубокий глоток, почти осушив свой бокал. — Не хочу, чтобы Эрик совершил преступление на почве страсти.

— Он позволит вам войти в свой дом? Вы же знаете, что случилось с Раулем, — напомнил ему Филипп.

— Надо будет попробовать, — решительно ответил Луи.

***

Прошло три дня. Кристина не видела его и не слышала от него ни одного слова. Трижды в день Эрик приносил и забирал поднос с едой. Ведро для испражнений менялось два раза в день. Кристина пыталась заговорить с ним, когда он расхаживал за её дверью, но он никогда не отвечал. Дни и ночи были заполнены его рыданиями и стенаниями. Музыки не было, и это беспокоило её больше всего.

Поскольку прошло уже довольно много времени, Кристина поняла, что не причинит ей вреда. Однако она боялась даже представить себе, какие пытки он вместо этого учиняет над самим собой. Мысли о его боли ранили её больше, чем могли бы ранить побои. Кристина вспомнила о плётках на его стене и содрогнулась. — «Эрик! Я этого не стою». — Когда появился следующий поднос, она попыталась удержать дверь открытой, умоляя его освободить и выслушать её. Он ничего не сказал, лишь аккуратно отогнул её пальцы и закрыл дверь, заперев её, как всегда.

Ей было нечем заняться. У неё не было ни одной книги, чтобы почитать, не было бумаги, чтобы писать — ни одного занятия, кроме размышлений. А вот как раз этого Кристине делать не хотелось. Она не хотела думать о своём обмане. До того, как Эрик появился в квартире Жири, она дважды сама обнимала Рауля и позволяла ему обнимать и целовать себя. Ей даже приходила в голову мысль о том, чтобы сбежать с Раулем, несмотря на то, что она знала, как сильно Эрик любит её, и даже на то, что она научилась любить его в ответ. Она заслужила всё, что с ней сейчас происходило. Кристина оплакивала всё, что она раньше воспринимала как должное, а теперь потеряла. Вместо того чтобы ненавидеть Эрика за то, что он запер её и лишил всех удобств, она ненавидела себя — за то, что обманула его. Она вспоминала их совместные трапезы, как они сидели рядом, просматривая свадебные фотографии, ныне обратившиеся в пепел, вспоминала настороженные взгляды Эрика, когда он был без маски, как он играл ей, а она пела. Она тосковала по нему, по его голосу, его прикосновениям, даже по его лицу.

С каждым подносом он приносил ей немного воды для питья, но ни каплей больше. Для того, чтобы помыться, воды у неё не было. Противный запах, исходящий от её тела, беспокоил её даже больше, чем грязная кожа или испачканная ночная сорочка. Ещё одно проявление комфорта, которое раньше она воспринимала как должное. Её уютная, выложенная плиткой ванная комната теперь превратилась в холодный мавзолей для её прошлой роскошной жизни. Все её самые основные потребности удовлетворялись ведром, стоящим у двери комнаты. По ночам она закутывалась в свою сорочку и сворачивалась калачиком на матрасе. Кристина утешала себя, вспоминая, что порой ей приходилось довольствоваться и меньшим, когда они с отцом, папашей Дааэ, покинули Уппсалу и путешествовали от ярмарки до ярмарки, развлекая публику игрой на скрипке и пением. Где бы они ни ночевали, в сарае или под звёздами, перед тем, как заснуть, она всегда сжимала его руку, и папаша Дааэ целовал её в лоб, чтобы она закрыла глаза. Лёжа в одиночестве на матрасе, который до этого она делила с Эриком, Кристина обнимала себя и плакала, засыпая.

***

Кристина услышала, как царапает днищем прибывающая лодка, затем она расслышала взволнованные голоса. Она узнала только голос Эрика. Другой явно принадлежал мужчине, но опознать его она не смогла. Эрик открыл дверь и бросил ей свой собственный домашний халат. После чего принюхался.

— Ты пахнешь, как грязная потаскуха, прикройся этим и выходи, — приказал он.

Кристина ахнула, услышав эти слова. Она знала, что от неё неприятно пахнет, но надеялась, что Эрик не станет обращать на это внимание. Халатом этого не скрыть.

— Если вы дадите мне воды, чтобы помыться, я не буду так пахнуть, а это ведро в комнате делу не поможет, — парировала она, чувствуя себя униженной.

— Выходи сейчас же, — приказал Эрик.

Посреди гостиной стоял тот незнакомец, который помешал выстрелить Раулю и Филиппу. Выражение его лица было суровым. Он был одет в простой костюм и был почти одного роста с Эриком. Почему Эрик привёл этого человека к себе домой? Её нервировало, что она не могла спросить об этом самого Эрика.

Эрик отступил от неё в тень, когда она вышла из своей спальни — впервые за неделю. Незнакомец приблизился к ней и спросил:

— С вами всё в порядке, Кристина?

— Да. — Кристина была сбита с толку. Ещё в тот день, когда произошёл инцидент наверху, она заметила в нём что-то очень близкое и хорошо знакомое, и всё же она была уверена, что никогда не видела его прежде.

— Вас хорошо кормят? — он посмотрел через открытую дверь спальни на матрас, а затем на пустой поднос у двери.

— Со мной всё в порядке, сударь. Спасибо. Мой муж, как всегда, прекрасно обо мне заботится. — Она немного понизила голос. — Но не могли бы вы сделать мне одолжение?

— Если смогу, — по-прежнему серьёзно ответил он, внимательно рассматривая её, как до этого изучал её комнату. Он пристально посмотрел на её волосы, которые уже неделю никто не расчёсывал, затем его взгляд опустился на её шею. Его глаза слегка прищурились, но лицо оставалось бесстрастным.

— Не могли бы вы убедиться, что мой муж здоров? Я не хочу, чтобы он пострадал, — беспокойство за Эрика переполняло её.

Губы мужчины дрогнули в намёке на улыбку, и он кивнул:

— Уверяю вас, моё присутствие ему не повредит.

— Хватит разговоров! Возвращайся внутрь, — хрипло сказал Эрик.

— Эрик! — рассерженно одёрнул его незнакомец.

— Вы увидели то, зачем пришли. Она жива и здорова. Шоу окончено, — парировал Эрик.

Кристина повиновалась, дверь в её комнату закрылась и снова была заперта. —  «Почему этот мужчина кажется настолько знакомым?» — Почему он захотел проведать её, а самое главное — почему Эрик это позволил?

Она ещё слышала, как они спорили, но не могла понять, о чём. Через некоторое время до неё снова донеслось царапанье днища лодки, когда Эрик и его гость уехали.

***

На следующее утро Эрик выпустил её из спальни и пригласил в библиотеку. Кристина боялась, что он снова упомянет её запах, но с этим она ничего не могла поделать. Увидев его в свете лампы, она была потрясена его растрёпанным видом. Его волосы торчали по все стороны. Он похудел, таким худым она его не видела уже очень давно. Вместо обычной кожаной маски на нём была тускло-чёрная фарфоровая. Она скрывала его лицо от линии волос до подбородка. Это была грубо вылепленная маска с плоским подобием лица, лишённым и носа, и губ. Кристина возненавидела её, как только увидела.

— Как давно вы её носите? Она наверняка причиняет боль вашей коже.

— Есть вещи, которые причиняют куда более сильную боль. — Крошечное ротовое отверстие маски приглушало его голос. Петь в этой маске он не мог вообще.

— Эрик, мы можем сейчас поговорить?

Он уставился на её шею, его голова внезапно дернулась в сторону. Эрик подошёл к ней и грубо наклонил её голову вбок, обнажив шею.

— У тебя на шее синяки. Ты поранила себя?

— Нет, — сказала она, опустив подбородок.

— Откуда они взялись? Раньше у тебя их не было, — заметил он, приподнимая её подбородок, несмотря на сопротивление.

— Пожалуйста, не позорьте меня ещё больше, — у неё задрожали губы.

— Я спрашиваю тебя ещё раз, что случилось с твоей шеей? — спросил он, резко тыкая пальцем в синяк.

— Ой, ой, ой. — Она ощущала тупую боль, когда он ткнул их все по очереди.

— Я не позволю тебе навредить самой себе.

— Это не я, — пробормотала она, чувствуя, как жар заливает её лицо.

— Не понимаю. Когда я привёл тебя домой, синяков не было.

— Были, я видела их в зеркале. Они сначала были розовыми, затем потемнели. — Кристина почувствовала, что краснеет ещё сильнее. Нахлынуло чувство вины, когда она вспомнила то удовольствие, которое испытывала, когда Рауль целовал её в шею.

Некоторое время Эрик ничего не говорил, замерев на месте.

— Ты имеешь в виду... ты хочешь сказать, он...?

Кристина кивнула, прерывая его, пока он не успел закончить предложение, и закрыла лицо руками.

Эрик упал в кресло, как будто ноги у него подкосились. Он помолчал, затем медленно покачал головой и снова уставился на её шею.

— Чёрт бы его побрал! Он пометил мою жену, как простую шлюху, — прорычал он. — Эта дворняга пометила тебя, оставив для меня послание. Бросив вызов!

Она закрыла лицо руками, рыдания застряли у неё в горле.

— Мне очень жаль, — сказала она.

— Жаль? — хмыкнул он. — Сомневаюсь. Эрику следовало бы заставить тебя полностью раздеться, чтобы увидеть, где ещё он тебя пометил.

Отведя от неё взгляд, он продолжил ледяным тоном:

— Эрик не сразу понял, что тебе нечего читать в своей комнате. Пожалуйста, выбери несколько книг и немедленно возвращайся в свою комнату. Позже я предоставлю тебе бумагу, чернила и ручку. Когда я принесу тебе еду, стой за дверью. Не показывайся Эрику, пока на тебе есть эти непристойные отметины.

Он вышел из библиотеки. Кристина порадовалась, что он ушёл и не видит краску обжигающего стыда, которую она ощущала на своём лице.

Она едва могла что-либо различить сквозь слёзы, поэтому выбрала несколько книг наугад и вернулась, спрятавшись в своей комнате. Через некоторое время она услышала, как он запирает её дверь. И снова ей пришлось слушать, как он расхаживает перед её комнатой. Она едва могла читать, её преследовали мысли о том состоянии, в котором она его увидела. Она была права: он морил себя голодом, наказывая себя за её глупость.

Эта более тяжёлая маска должна причинять ему боль. Плоские очертания ужасной маски придавали ему совершенно нечеловеческий вид. В библиотеке ей хотелось сорвать эту штуку с его лица и разбить об пол. Маска прекрасно скрывала от неё боль Эрика — однако Кристина уже слишком хорошо его знала, и прятать что-либо от неё не имело смысла. Она разглядела его опухшие, покрасневшие веки через прорези маски. Слёзы обжигали её глаза, но пролиться им она не позволяла.

«О, Эрик, что я с нами сделала? Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?»

***

Эрику казалось, что его голова сейчас просто разорвётся.  Ещё одна мысль, ещё одно воспоминание — и он лопнет, как перезревший фрукт. Он уже с трудом ощущал свои ноги. Он шагал почти непрерывно более недели, останавливаясь только для того, чтобы приготовить ей еду, под конец дня просто падая от изнеможения в свой гроб, чтобы немного отдохнуть. Вскоре он ляжет туда навсегда, чтобы уснуть — и не ходить больше, не думать.

Эрик не осмеливался прекратить бесконечное хождение. Он вернулся — этот жуткий Голос, предлагающий ему совершить ужасные вещи. Голос хотел, чтобы Эрик сотворил непоправимое! Но Эрик не поддавался, и потому Голос безжалостно наказывал его, наполняя голову мыслями и воспоминаниями о Кристине в объятиях виконта. Он, в свою очередь, делал всё возможное, чтобы контролировать Голос, не давая ему пищи, изнуряя себя и ослабляя своё тело. Пока Эрик шагал, он контролировал ситуацию, он мог считать свои шаги и не впускать дурные мысли. Он должен был защитить её, даже если она ему неверна и не любит его. Несмотря на её беспутное поведение, Кристина должна быть защищена любой ценой. Он шагал и шагал, чтобы к тому времени, когда он рухнет от изнеможения, у него не оставалось сил сделать то, что от него требовал Голос.

Голос всегда был с ним. В юности Он рассказал ему, как защищать себя, когда другие превращали его жизнь в ад. Только в Персии Эрик предоставил Ему полную свободу действий. Это было легко — просто уступить Голосу. Тот подкидывал ему идеи, как строить камеры пыток и как их тестировать. Всё это насилие исходило не от Эрика, но Хафиз этого не понимал. Эрик не любил кровопролитие — он любил музыку, искусство, ему нравилось изучать науки, архитектуру и философию, он любил поэзию. А вот Голос наслаждался безжизненными, расчленёнными телами, лужами крови и непрекращающейся болью. Голос обожал причинять боль!

В этом инциденте с мальчишкой Эрик винил только самого себя. Несколько месяцев назад, когда Кристина собиралась сбежать с виконтом и зажить с ним прекрасной жизнью, он нарушил их планы, похитив её. Брат мальчишки был против этого союза, но он бы понял и простил их после свадьбы и появления младенца. У неё было бы всё, что она только могла себе представить, и даже больше. Действия Эрика положили конец её мечтам, лишив её мужчины, которого она любила, и связав её с уродливым злодеем.

Несмотря на многолетний опыт отторжения, он посмел надеяться на любовь. Он возмечтал о невозможном. Кристина не виновата в том, что у неё мягкое сердце и что она подарила ему несколько дней счастья, одарила его несколькими поцелуями, от которых, наверное, впоследствии её тошнило. Она была всего лишь глупым, добрым ребёнком.

Мальчишка оставил на её шее метки страсти. Эрик насчитал у своей жены пять тёмных коричнево-пурпурных пятен. Она позволила запечатлеть на своей шее пять любовных поцелуев — ещё до того, как он подошёл. Они были хорошо сформированы. Мальчишка не торопился, когда она подставляла шею его страсти. С таким же успехом он мог заклеймить её своей печатью. Мало ему было собственного стыда, так ещё и его отец наверняка увидел следы на её шее, когда зашёл её проверить, однако был слишком вежливым и любезным, чтобы упоминать об этом. А поскольку отец не спросил его о происхождении засосов — значит, догадался, что это был мальчишка.

«Такую, как она, даже в бордель бы не взяли. А на улице что с неё взять, кроме нескольких су? Она помечена и больше не имеет ценности. Удовлетвори своё желание, как этот мальчишка, а затем выброси её в канаву — к женщинам её сорта».

«Нет!»

Голос обвинял Кристину в разбитом сердце Эрика.

«Око за око, зуб за зуб, а сердце за сердце».

Ужасный Голос хотел уничтожить её. Значит, он должен быть начеку. Пока он остаётся Эриком, никто и ничто не сможет причинить вред его единственной любви. Кристина не заслуживает такого наказания. С другой стороны, она вела себя непристойно, целуя мальчишку подобным образом, позволяя ему дотрагиваться до неё и оставлять метки на её теле. Возможно, если он преподаст ей урок, это сможет утихомирить Голос. А кроме того, он ответит на вызов, брошенный виконтом.

Глава 21
Комната пыток

Эрик сидел в библиотеке, уставившись в противоположную стену, его тело застыло в полной неподвижности. Ни одна книга так и не удостоилась его внимания. Услышав первый крик, он заскрежетал зубами, но за первым последовали и второй, и третий — каждый следующий более пронзительный, чем предыдущий, заставив его крепче стиснуть подлокотники кресла. Он хотел вскочить и броситься к ней, но не мог сдвинуться с места. Она должна была понести наказание — ради её же блага. Эрик слышал, как она раз за разом выкрикивает его имя и гремит дверной ручкой. По его лицу, скрытому под толстой фарфоровой маской, стекал пот. Кристина звала его и умоляла о помощи. Всё его существо требовало немедленно броситься к ней и помочь, поступать иначе было для него противоестественно. Вскоре послышался стук, сопровождаемый новым визгом. Тем не менее, он сидел на месте, всё больше бледнея и не шевелясь.

«Кристина!»

Он услышал грохот от удара ногой в дверь, его тело покрылось холодным потом. Как хорошо он её знал. Использовать её же натуру против неё было проще простого.

«Пусть это будет ей уроком! Что она будет делать без Эрика?»

Этим утром он дал ей влажную ткань, чтобы освежиться. Кристина горячо поблагодарила его и улыбнулась. Она протёрла лицо, грудь, шею и руки, а затем вернула тряпку и снова его поблагодарила.

— Приятно пахнет, как свежая трава, — сказала она.

Эрик вернулся, принеся новую влажную тряпку, и оставил её в уединении. Всё это было частью урока, который она должна была усвоить.

Он не ел больше недели. До того, как Кристина стала жить с ним, Эрик без труда мог не есть по три-четыре дня, потому что был слишком занят музицированием или просто не испытывал чувства голода; воды было достаточно. Кристина приучила его есть, как минимум, четыре раза в день — хотя бы понемногу. Теперь живот крутило от голода. Обычная вода больше не казалась достаточной заменой. Впервые в жизни он был абсолютно голоден. Его живот урчал, требуя завтрака Кристины, чая и пирожных.

Никогда ещё он не чувствовал себя настолько слабым и подавленным. Одежда висела на его истощённом теле, как выходной костюм на давно истлевшем трупе. Эрик снова услышал её крик. Он так сильно стиснул подлокотники кресла, что у него побелели суставы. Пот покрывал его тело и стекал по лицу. Эрик выпил стоявшее рядом лекарство. На глаза навернулись слёзы.

«Любовь моя, это только ради тебя, чтобы ты была в безопасности!» — Эрик разрыдался, сотрясаясь всем своим тощим телом. Он вцепился костлявыми пальцами в обивку сиденья. — «Это чтобы спасти тебя, моя дорогая. Ты должна усвоить урок, и тогда Голос перестанет требовать твоей крови. Доверься мне — просто ещё немножко страданий, и я прекращу это».

Но даже когда он сидел, поглощённый происходящим в комнате, перед его глазами то и дело возникал образ Кристины в объятиях мальчишки. Его разум перебирал живописные воспоминания о Кристине в руках виконта, о его губах на её теле, о её юбках, задранных до талии, о руках мальчишки, двигающихся под этими юбками, играя с ней, исследуя её секреты. А позже, словно для того, чтобы ещё сильнее повернуть нож в ране, он нашёл треклятую фотографию этого красавчика, которую она хранила у себя, и записки, которые он ей писал. А дневник подтвердил её любовь к виконту, её жертву ради него. Эрик перечитывал дневник снова и снова, вместе с письмами мальчишки. Слова, написанные там, не менялись. Они хотели его смерти.

«Они планировали уничтожить тебя».

«Меня пытались убить короли — и те потерпели неудачу, а теперь этот жалкий виконт решил, что сможет расправиться с Эриком!»

«А кто помог тебе одолеть их всех, Эрик? Кто всегда был на твоей стороне?»

«Ты. Всегда ты!»

«Тогда наслаждайся её муками».

Эрик был бы не против насладиться её страхом, её страданиями — но он слишком её любил.

***

Чуть раньше этим же утром Эрик сжалился и дал ей шанс привести себя в порядок. Кристина была на небесах от счастья. Он сжалился — а значит, возможно, скоро сможет выслушать её, и тогда всё поймет. Чуть позже днём он запер дверь в её ванную, сказав, что вернётся через некоторое время, чтобы убраться там. А затем принёс два больших ведра и оставил их в её комнате. Кристина задавалась вопросом, зачем нужно убираться в ванной, если она всё равно ею не пользовалась. Вёдра были накрыты тканью, и она предположила, что в них содержится чистящий раствор или вода. Эрик вышел с загадочным предупреждением о жале любопытства и со строгими инструкциями не подходить к вёдрам.

Кристина услышала шум внутри одного из вёдер, её одолело любопытство, поэтому она немножко подняла ткань — но этого оказалось достаточно, ей на руку запрыгнул коричневый кузнечик. Она закричала, и ткань упала полностью. Ведро оказалось заполнено сотнями кузнечиков: зелёных, бежевых и коричневых. Насекомые хлынули из ведра сплошной волной: выпрыгивали, вылетали или выползали. Некоторые приземлились на её матрас, другие — на волосы. Кристина закричала и стала бегать по комнате, отбрасывая их ногами.

— Эрик!

В исступлении, убегая от них, она нечаянно пнула второе ведро. Оттуда медленно выползли скорпионы размером с её ладонь. Кристина носилась по комнате, стуча по стенам и крича ему:

— Эрик, помоги мне! Не дай им ужалить меня!

Кристина подбежала к двери и попыталась её открыть. Она барабанила в дверь, пока у неё не заболели руки. Тогда она стала пинать дверь, пока не заболели и ноги. Толстый скорпион заполз на её ногу. У неё волосы встали дыбом, и она заорала, стряхивая его. Она увидела, что скорпионы заползают за матрас и под него. Кузнечики прыгали по всей комнате, некоторые периодически приземлялись на неё. Инфернальный хаос не утихал, сводя её с ума.

«Если бы у меня была хоть одна простыня, чтобы укрыться».

Матрас был оккупирован, поэтому она осторожно взобралась на комод и встала на него. Несколько скорпионов заползли под комод. Если бы у неё были туфли, она могла бы их раздавить, но у неё не было ничего, что можно было бы использовать для защиты. Слёзы катились по ее лицу, застилая глаза.

«Эрик, помоги мне!»

Несколько кузнечиков запрыгнули на комод, один приземлился на её обнажённую грудь и быстро спрятался между грудями. Кристина в панике разорвала декольте ночной рубашки, чтобы вытащить насекомое.

«Эрик наказывает меня за предательство, но я знаю, что он любит меня. В его сердце должно быть хоть немного жалости».

Её ванная была заперта, поэтому спрятаться там было невозможно. Она целиком зависела от милосердия Эрика.

— Эрик! Эрик! — крикнула она так громко, как могла. В её распахнутый рот запрыгнул кузнечик, и Кристина в панике укусила его. Рот наполнился горьким вкусом его внутренностей. Она взвыла и едва не потеряла равновесие, пытаясь его выплюнуть. Кузнечики запрыгивали на неё быстрее, чем она успевала их отбрасывать. Обессилев, она сжалась на комоде, стараясь сделаться как можно меньше. Кузнечики всех размеров продолжали прыгать на неё, несколько штук запутались в её волосах; одного крохотного она вытащила из ноздри. Они заползли уже под её ночную рубашку. Кристина содрогнулась, когда почувствовала, как они постепенно приближаются к её животу. Она ощущала крошечные лапки, пробегающие по её голой коже. Интересно, добрались ли до неё уже и скорпионы?

— Эрик, помоги мне! — застонала она.

Время от времени то один, то другой кузнечик то ли кусал, то ли щипал её — она не была уверена, что именно, однако это было куда хуже, чем когда они просто ползали по ней. Она сжалась ещё сильнее, почти свернувшись в клубок, зажмурила глаза, чтобы не видеть эту гадость, и закрыла руками лицо и уши. Она ждала, что мужчина, которого она любит, спасёт её. Больше она ничего не могла сделать, поскольку уже всё её тело было покрыто мерзкими насекомыми.

«Эрик придёт. Он не позволит мне вот так умереть».

***

Крики прекратились, и это его не на шутку испугало.

«Довольно!»

Эрик подбежал к её комнате и вошёл внутрь. Сначала он не увидел её; на какое-то мгновение он испугался, что она сбежала, и пошатнулся. Но затем то, что выглядело как масса кузнечиков, ползающих друг по другу над комодом, пошевелилось, разворачиваясь, — и он увидел Кристину. Насекомые покрывали каждый дюйм её тела. Только лицо, которое она закрывала руками, было пока ещё чистым. Зрелище его ужаснуло. Голос должен удовлетвориться этим! Пожалуй, дать ей для умывания ткань с экстрактом этой травы было уже лишним. Кристина спрыгнула с комода в его объятия, едва не сбив с ног, многие насекомые всё ещё были на ней. Эрик пошатнулся, но сумел восстановить равновесие, собравшись с духом. Убирать насекомых с её тела и волос, пока она так за него цеплялась, было непросто.

— Заставь их уйти, заставь их уйти, я тебя умоляю! — слышался её приглушенный голос, пока Эрик сосредоточенно убирал насекомых. Её собственные руки были почти парализованы, но она смогла помочь ему, засунув их под ночную рубашку и убрав кузнечиков оттуда.

Наконец, избавившись от всех насекомых, Эрик поднял её на руки, и она опустила голову ему на шею. Тепло распространилось по его телу, растворяя боль и гнев. Дрожащая в его руках жена вызывала у него лишь одно желание —  обернуться вокруг неё и защитить.

«Какой же ты слабак, Эрик, одно её прикосновение — и ты забываешь, что она вместе с мальчишкой замышляла убить тебя».

Как он мог наказать её, если она дарила ему такие ощущения? Он сел вместе с ней в своё кресло. Она заплакала, и он крепче обнял её, прижавшись к ней всем телом.

Она сидела у него на коленях, а он поглаживал её по спине, успокаивая, позволяя себе ещё раз насладиться ощущением её близости.

— Я поступила плохо, я это знаю, — всхлипывала она. — Я… я знаю, что ты должен был… наказать меня, но, пожалуйста, не заставляй меня снова идти в ту комнату. П-пожалуйста, позволь мне остаться с тобой. — Она тихо разрыдалась.

У него сердце разрывалось, когда он видел её такой униженной. Он бы предпочёл свою смелую и бойкую Кристину, но Голос был с ним не согласен. Эрик посмотрел на её шею и увидел, что метки постепенно рассасываются. Только две из них всё ещё были уродливо-коричневыми. Эрик погладил повреждённый участок на её шее и поцеловал грязные, растрёпанные волосы — скорее коричневые, нежели светлые.

— Там были скорпионы! — воскликнула она, почти утонув в его объятиях.

— Успокойся, это была всего лишь шутка, чтобы напомнить тебе о том, как мы вступили в брак. Они безвредны, — сказал он, крепко прижимая её к себе.

— Пожалуйста, избавься от них. Я больше не хочу никогда возвращаться в эту комнату. — Она уткнулась головой в его шею и вцепилась руками в его плечи.

— Кристина, либо ты отпускаешь меня, чтобы я мог от них избавиться, либо мы сидим здесь и наблюдаем, как они убегают под дверь.

Она высвободилась из его объятий, позволила ему усадить себя в кресло и обхватила колени руками.

— Оставайся здесь, а я позабочусь о твоей комнате. Потом я принесу тебе успокаивающий чай.

Он открыл дверь в её комнату и произнёс:

— Вот вы где, мои маленькие друзья. Полагаю, вы хотели составить компанию моей непослушной жене.

Поймав всех насекомых и убрав остатки тех, что ей удалось раздавить, Эрик принёс ей одного из скорпионов:

— Вот одно из маленьких созданий божьих...

Кристина вскочила с кресла и отступила назад.

— Держите эту тварь подальше от меня.

— Он похож на скорпиона, но это не так. На самом деле это телифон, его ещё называют скорпион-кнут. Посмотри на его хвост — ни жала, ни яда.

— Мне всё равно. Держите его подальше. Он ужасен!

Эрик засмеялся и вернулся в её комнату.

— Извини, дружок, кажется, моя жена считает тебя даже более уродливым, чем меня, — хохотнул он.

Она пила чай, который он ей принёс, и несколько часов сидела у него на коленях. Он покачивал её в своих руках, пока она не перестала дрожать и не уснула. Долгое время спустя он вернул её в комнату, аккуратно положив на матрас. И накрыл своим одеялом.

— Ты уверен, что их больше нет? — спросила она, полусонная, заворачиваясь в одеяло.

— А кого из них ты бы выбрала в этот раз, моя дорогая? Скорпиона или кузнечика?

— Ни того, ни другого, и я очень надеюсь, что это не вопрос с подвохом или ещё одна из твоих шуточек!

— Нет. И всё же скажи, кого бы ты выбрала сейчас?

— Скорпионов, пожалуй. Они не сделали мне ничего плохого, только ползали вокруг и страшно выглядели.

— Несмотря на то, что они такие уродливые существа... — он вздохнул. — Скорпион — это всегда хороший выбор!

Глава 22
Чья кровь?

«Она, должно быть, чувствовала отвращение, когда позволяла тебе целовать себя».

«Ей нравились мои поцелуи!»

«Тогда почему она побежала целоваться с мальчишкой? Ты же видел, как она прижималась к нему всем телом, как наслаждалась его прикосновениями. Она должна быть наказана за это».

«Я уже наказал её».

«Она наверняка смотрела на его фотографию перед тем, как заставить себя лечь с тобой в постель».

«Зато я испытал это удовольствие».

«Кто-то должен быть наказан! Или она — за своё предательство, или ты — за то, что допустил это».

«Тогда пусть это буду я. Ты не причинишь ей вреда!»

Голос звучал непрерывно, заглушая его собственные мысли. Эрик знал, что Голосу нужна кровь, и что в конце концов он просто измотает его, чтобы получить своё, он всегда так делал. Если Эрик не может его остановить, то стоит попытаться его задобрить и самому стать жертвенным агнцем.

Эрик вошёл в комнату Кристины. Она попыталась ему улыбнуться, но отступила, когда Эрик бросил к её ногам ремень и встал перед ней на колени, подставив спину.

— Ударь меня! — скомандовал он.

— Что? — испуганно спросила она.

— Ты должна меня ударить, — повторил он.

— Я не стану этого делать. Я не хочу причинять вам боль.

— Не хочешь причинять мне боль? — засмеялся он. — Разве ты уже не сделала этого, причём гораздо эффективнее?

— Мне так жаль, но вы не позволяете мне объясниться.

— Что здесь объяснять? Каким образом он узнал, что ты девственница? Если ты не хочешь, чтобы пострадали другие, ты сделаешь то, что я требую! — Он закончил расстёгивать рубашку и снова бросил ей кожаный ремень. — Ударь меня!

— Эрик, пожалуйста, я не могу.

— Я принесу тебе сердце мальчишки, ещё бьющееся. Разве не этого ты всегда хотела — его сердце?

— Если вы имеете в виду Рауля, то мне не нужен ни он, ни его сердце.

— Тогда я принесу другую его часть, которая, кажется, тебя интересует. — Он встал и начал снова застёгивать рубашку.

— Эрик, их дом защищён. У них есть охрана. Вас или тяжело ранят, или убьют.

— Неужели ты думаешь, что я не смогу перехитрить твоего мальчишку? — его голос становился всё холоднее.

— Один на один — да, но только не в его собственном доме, с его братом. Пожалуйста, я не хочу, чтобы вы пострадали. Пожалуйста! — умоляла она.

— Слишком поздно. У тебя был шанс, — он отвернулся от неё, направившись к двери.

— Я сделаю это! — закричала она, бросаясь за ним и хватая его за рукав. — Только поклянитесь мне, что не пойдёте в дом Шаньи.

— Клянусь, если ты ударишь меня достаточно сильно, я не подойду к мальчишке.

— Или к его дому... Поклянитесь в этом, Эрик.

— Ну давай, сделай это, — сказал он, протягивая ей ремень.

— Поклянитесь в этом, Эрик!

Вздохнув, он прошептал:

— Клянусь.

***

На нём была тонкая рубашка, которая совершенно его не защищала. Эрик опустился перед ней на колени, подставив спину. Кристина ужаснулась тому, как выпирали из-под рубашки его рёбра и позвоночник. Он похудел. Она взяла рёмень и легонько шлёпнула его по плечу, на котором, казалось, и плоти-то почти не было.

— Не играй со мной! Я сказал, ударь меня! — Эрик выхватил ремень из её руки и резко, с глухим стуком, обрушил его на собственную спину. — Вот так! — прохрипел он.

У Кристины закружилась голова, она почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Но нет, она должна держаться. Кто знает, что он может натворить, пока она будет без сознания.

Он бросил ей ремень:

— Сделай это, давай.

Маска не позволяла разглядеть выражение его лица, а его глаза, насколько она их видела, казались бессмысленными.

— Ударь меня! — снова приказал он.

— О Эрик... Вы сведёте меня в могилу!

— Сделай это, иначе твой любовник умрёт, — прошептал он через плечо, повернув к ней лицо лишь настолько, чтобы встретиться с ней взглядом. В таком душевном состоянии с него станется пойти в поместье Шаньи — где он и будет убит. В его глазах угрожающе пылала слепая ярость, вызванная её предательством.

«Я должна это сделать, ради него». — Ей хотелось сглотнуть, но рот был слишком сухим. Ремень в её руках казался чем-то совершенно диким.

Эрик снова опустился перед ней, подставив спину и уперев руки в колени. Кристина ударила его, испытывая страх за его жизнь — и гнев, потому что это был её грех, а не его, и наказана должна быть она. Она хлестнула его по спине один раз — сильно, потом снова и снова. Поднимала и опускала руку. Его спина в ответ то сгибалась, то снова выпрямлялась навстречу.

— Сильнее, да, вот так... да, сильнее, сильнее. — Его голос был гулким, слегка приглушённым фарфоровой маской. Он впился пальцами в свои колени. — Причини мне боль. Сделай это ради него! Избей меня и спаси своего любовника. Сильнее. Заставь меня истечь кровью вместо тебя!

Кристина уже потеряла счёт, сколько раз она его ударила, а он всё продолжал её подстрекать, заставляя её перейти все границы. Её волосы прилипли к потному лбу, загораживая глаза, так что она даже не могла видеть повреждения, которые ему наносила. Кровь с его спины забрызгала её ночную рубашку. Однако её рука продолжала своё дело, Кристина поднимала её и позволяла беспощадно падать вниз. Голова Эрика повисла, он едва держался, раскинув руки по полу и раскачиваясь. Его локти дрожали, едва не подгибаясь от каждого удара.

— Умм... умм... умм... — срывались с его губ тихие гортанные звуки.

Услышав его стоны и неровное дыхание, Кристина опомнилась. Эрик трясся и дрожал, задыхаясь, и наконец всей тяжестью рухнул у её ног. Теперь её муж лежал перед ней на полу. Его рубашка была порвана в клочья, а спина покрыта ярко-красными рубцами. Испугавшись, она бросилась к нему, перевернула и прижала его к себе.

— Эрик!

Его глаза были закрыты, дыхание было частым и неглубоким. Она прижала его к своей груди, чтобы ничто не касалось его истерзанной спины, и потянула его к матрасу на полу. От медного запаха крови её едва не стошнило.

— Эрик, Эрик, простите меня!

Она держала его в своих утомлённых руках. Почти теряя сознание, он тихо застонал:

— Хорошая... девочка... теперь... слишком слаб... чтобы причинить тебе вред... — он закашлялся у её груди. Она сняла с него тяжёлую маску. Его лицо выглядело ещё хуже, чем когда-либо прежде. Его покрыла мелкая красная сыпь, вдоль лба всё распухло и покраснело, маска даже содрала немного кожи с его крошечного подобия носа. Больше всего её ужаснуло то, что Эрик не сопротивлялся, когда она снимала маску с его лица.

***

Она зашла в кухню — впервые за много дней. Здесь было грязно. Тарелки с остатками еды, которую она не съела, громоздились на столе. Вокруг гудели мухи, а на тарелках копошились мелкие личинки, похожие на ожившую перловку. Кристина отвела взгляд, чтобы её не стошнило, и налила для него стакан воды.

Она принесла ему воды, и он немного отпил. Оставшуюся воду Кристина вылила ему на спину, чтобы смыть кровь, а затем нанесла на рваные раны мазь матушки Валериус, сделанную из шалфея и чеснока. К счастью, Эрик не прикоснулся к ящичку с её косметикой — румяна и другие баночки всё ещё находились там, как и все её лекарства. От её прикосновения Эрик застонал и выгнул спину, но не отодвинулся, пока она наносила мазь. Она прижимала его к себе, пока его дыхание не стало более ровным. Наконец он уснул. Она заключила его в кольцо своих рук, его ужасное, дорогое лицо было открыто её взору. Ей снова было тепло и безопасно — как раньше. Лишь её окровавленная, разорванная персиковая ночная сорочка напоминала ей о том, что их жизнь уже не будет такой, как прежде.

Спустя несколько часов она почувствовала, как Эрик отстранился от неё. Он сгрёб маску и вышел из её комнаты. Кристина упала на матрас, погрузившись в беспокойный сон без сновидений.

Утром подноса с завтраком она не дождалась. Ведро для испражнений не было вынесено и уже почти заполнилось. Она ждала до последнего, но через пару часов пришлось им снова воспользоваться. Ведро почти переполнилось, и вонь от него разлилась в воздухе.

Эрик появился незадолго до полудня, неся поднос с хлебом, сыром, яблоками и стаканом воды, половина которой пролилась на поднос. Он сильно сутулился; в какой-то момент, чтобы удержаться, привалился плечом к дверной коробке. В его глазах плескалась боль. Затем он вышел и через несколько минут вернулся со свежим ведром. Кристина умоляла, чтобы он позволил нанести на его спину побольше целебного масла. Эрик проигнорировал её просьбу, поднял зловонное ведро, расплёскивая содержимое на своём пути и оставляя за собой отвратительный запах. Кристина услышала лязг закрывающегося замка.

***

Дважды он пытался встать и дважды терпел неудачу. Его рукам не хватало силы. Наконец он немного поднялся с матраса и оттолкнул её руки. Надел маску обратно на лицо. Застонав, Эрик сумел выползти из её комнаты на четвереньках. Её мазь слегка утихомирила боль, сделав её достаточно терпимой, чтобы двигаться. По дороге в свою комнату он несколько раз снова опускался на четвереньки. Каким-то чудом ему удалось заползти в свой гроб и улечься лицом вниз. Маска едва его не задушила, и он снял её. Ему нужно было отдохнуть, исцелиться, но Голос снова начал нашёптывать ему и заполнил его разум.

«Вот оно, Эрик, доказательство, которое ты требовал. Она истязала твою плоть, чтобы спасти мальчишку!»

«Это было то, чего ТЫ хотел».

«Она вынуждает Эрика плакать».

«Я заставил её избить меня, чтобы утолить твою жажду крови».

«Ха! И в итоге ты получил самое величайшее удовольствие — возможность поспать в её объятиях».

«Я имею на это право, она моя жена».

«Тогда ты должен был заставить её удовлетворить твои потребности. Ты же предпочитаешь получать удовольствие от каких-то ударов».

«Она уже отдала всю свою любовь мальчишке. Я должен быть доволен её остатками».

«Тебе хватает такой малости... но мне не хватает».

«Ты хотел крови; я дал тебе кровь — мою! Её ты не получишь!»

«Я не удовлетворён!»

«Ты её не получишь!»

Когда он проснулся, был уже полдень. Эрик был измотан борьбой с Голосом. Он выбрался из гроба и потащился на кухню. Он хотел что-нибудь для неё приготовить, но у него не было сил. Он отрезал ей толстый ломоть хлеба и кусок сыра. В последнюю минуту добавил два яблока. Он едва мог разогнуть спину, поэтому ссутулился, удерживая поднос и чистое ведро, как мог, чтобы облегчить боль. Ему удалось открыть её дверь и втолкнуть поднос и ведро в её комнату. Кристина, заливаясь слезами, предложила нанести побольше мази ему на спину, когда поняла, что он не может выпрямиться. Было бы замечательно, если бы она втёрла ему мазь, если бы снова прикоснулась к его спине... но Эрик отказался от её предложения и от того удовольствия, которое оно бы ему доставило. Ведро с испражнениями он по пути наполовину расплескал, и когда уже больше не смог его нести, просто оставил его там, где был, и, согнувшись ещё сильнее, потащился обратно в свой гроб. Голос хотел её боли, но ему придётся довольствоваться болью Эрика.

Ну, и напоследок — обзор нововведений в финальной главе.
В предыдущей версии текста причиной принудительного мытья стали галлюцинации Эрика — он видел несуществующих вшей, которыми Кристина якобы заразилась от Рауля, вроде как аллюзия к её «нечистоте». И обращался с ней более жёстко.
Раньше не было никаких вёдер с испражнениями, соответственно, не было никакого смакования автором дурных запахов и тому подобного.
Раньше Эрик топил Кристину в своей ванной, теперь в озере (правильно, чего мелочиться-то). Автор в этой сцене налила столько воды (простите за невольный каламбур), что три абзаца одного эпизода превратились в три страницы.
Сцены с попыткой самоубийства с помощью яда раньше не было. Кристина просто разбила флакон, швыряя его в змею (которая теперь превратилась в два ведра насекомых).
И раньше Кристина спокойно надевала красное платье — потому что Эрик не сжигал её вещи. Кстати, красное платье тогда вызвало его гнев и рассуждения на тему её испорченности. Сейчас гнев на пустом месте выглядит несколько неестественным.