Что затихли, господа?
Думали, я исчез? Ан нет...

И снова мне крайне не нравится то, что сделала автор с текстом, вот хоть убейте. Многое порезала (причём я не могу обосновать необходимость этого, раньше текст был вполне приличным), перекроила, поменяла куски местами и «не причесала», в результате текст получился неровным, корявым, часто несогласованным. Кое-какие мелкие косяки я попыталась сгладить во время перевода, но в целом – не понимаю, зачем?! И ведь не спросишь...
По крайней мере, в этой главе она не стала лить много воды.

В общем и целом, по сюжету изменений пока практически нет.

Да нет, думаю, перед воображаемой публикой. Хотя...

Как обычно, для тех, кто раньше читал «Black Despair», — краткая характеристика нововведений.

В этой главе налито немножко воды, добавлены незначительные описательные подробности происходящего. Вместе с тем сокращена часть диалога Кристины и Мэг, особенно в отношении Рауля, сильно сокращён спор Эрика и Кристины насчёт таинственного гостя. Диалог Эрика с гостем тоже заметно изменился. И снова результатом стало плохое согласование частей текста, местами повествование выглядит оборванным (если сравнивать с первым вариантом). Постаралась сгладить это, насколько возможно. Всё же автору явно следовало нанять редактора. Мне очень жаль нескольких вырезанных кусочков, на мой взгляд, они смотрелись мило и куда более уместно, чем новые.

Из принципиальных изменений: явное убийство Эриком двух рабочих сцены заменено на менее очевидную инсценировку им ситуации «один убил другого», снижен накал страстей вокруг несчастной вдовы и четырёх детей убитого. Эрик здесь показан чуть менее жестоким и более заботящимся о нуждах других людей, чем в первом варианте. Хорошо это или плохо, судить пока рано.

Глава 7
Хорошая книга

Мадам Реми уже больше десяти лет продавала продукты мужчине, чьё лицо было скрыто маской. Сперва она думала, что у клиента правильные черты лица и красивые янтарные глаза. Большую часть его лица скрывала широкополая шляпа, а волосы были небрежно собраны в хвост и подвязаны лентой. Она постоянно задавалась вопросом, почему привлекательный незнакомец никогда не улыбается и не проявляет никаких эмоций. Он передавал ей свой список, ждал, пока она уложит его покупки, расплачивался и едва кивал на прощание. Ей потребовались месяцы, чтобы понять: то, что она принимала за красивое лицо, на самом деле было маской телесного цвета.

Каждые две недели на протяжении последних десяти лет он заходил и покупал одни и те же продукты, всегда в одном и том же количестве, без изменений. Затем вдруг, несколько месяцев назад, он стал совершать другие покупки, в разных количествах: корицу, ваниль, тростниковый сахар. Два месяца назад список его покупок изменился снова.

Он стал покупать в два раза больше муки и сахара, добавил лимоны и сушёные фрукты. Когда она поинтересовалась причиной таких изменений, он издал что-то похожее на смех и сказал:

— Я женился, и моей жене нравится угощать меня домашней выпечкой.

До сих пор она ни разу не слышала, чтобы он произнёс настолько длинную фразу. Мадам Реми была женщиной благоразумной, поэтому ограничилась простым поздравлением. Он был единственным из её клиентов, кто никогда не торговался, пытаясь сбить цену, а порой даже оставлял чаевые.

Ей было бы всё равно, даже если бы он женился на своей лошади.

***

Эрик готовил для Кристины её любимый завтрак: омлет с луком, помидорами, нарезанной кубиками картошкой и грибами на хрустящем багете с толстым клином расплавленного сверху сыра «камамбер».  Он подвинул для Кристины стул, и она уселась за маленький столик. Как обычно, был приготовлен только один столовый прибор. Она выбрала свежую грушу из корзинки и разрезала её на маленькие кусочки, чтобы можно было есть руками. Эрик прислонился к раковине и тихонько посмеивался, наблюдая за тем, как она ест. Он был одет в свои обычные чёрные брюки и белую, застёгнутую на все пуговицы рубашку. Рукава рубашки были закатаны, обнажая мягкие, тёмные волоски на предплечьях. С широких плеч она перевела взгляд на его узкие бедра. Несмотря на худобу, фигура у Эрика была внушительной. Она улыбнулась ему и продолжила есть грушу.

Снова взглянув на него, она спросила:

— Эрик, почему вы никогда не едите со мной?

Он поправил маску.

— Вам это не понравится.

— Глупости какие. Почему вы так думаете?

Он оседлал соседний стул и облокотился на спинку.

— В детстве мне не разрешалось даже подходить к столу, когда мои родители ели, — ответил он ровным, бесстрастным тоном.

Она была потрясена.

— Почему ваши родители так поступали? — спросила она, втайне страшась услышать ответ на свой вопрос.

— Я уже говорил вам, какое отвращение родители испытывали к моему... моему  лицу.

— Но, в таком случае, где вам разрешалось есть? — спросила она, повернувшись к нему и откладывая свои фрукты.

— В своей комнате... Я всегда ел один в своей комнате. — Он отвел от неё взгляд, в котором вновь всколыхнулась застарелая боль. — Однажды я попытался сесть за стол, но моего отца затошнило, и я за это получил такую трёпку, что... ну... я больше никогда не садился есть с кем-либо.

Эрик поднялся и достал блюдо из духовки. Кристина придвинулась к столу, когда он поставил перед ней омлет и багет.

— Ешьте, пожалуйста, — попросил он и снова сел с нею рядом.

Кристина потеряла аппетит, придя в ужас от истории, которую он ей только что поведал.

— Это ужасно. — Её глаза увлажнились, она накрыла его руки своими. — Вы были всего лишь ребёнком.

«Когда у меня будет ребёнок, я буду любить...» Она осеклась, вспомнив, что, согласившись выйти замуж за Эрика, отреклась от материнства одновременно с отказом от своей свободы.  Всю жизнь она мечтала, что когда-нибудь станет матерью — и эта мечта разбилась. Кристина заставила себя подавить разочарование.

Эрик откинулся на спинку стула и продолжил:

— Выражение отвращения в глазах моей матери... это было больнее всего. — Он с такой силой сжал стул, что его суставы побелели, его взгляд был направлен куда-то за кухонные стены, во всё ещё яркое прошлое.

— Вот, выпейте немного вина. — Она налила ему полбокала вина из кувшина, который ежедневно выставлялся на стол.

— Для этого ещё слишком рано.

— Ну, судя по вашему виду, вам это необходимо. И мне тоже, — сказала она, наливая себе в бокал вина на пару пальцев.

Она ужасно злилась на его родителей. То, через что он прошёл, не должен испытывать ни один ребёнок, особенно за то, в чём нет его вины. «Они должны были любить его, несмотря на любые дефекты». Её собственные родители, умершие много лет назад, любили её. Она до сих пор по ним скучала. Даже Мэг, воспитанная строгой мадам Жири, никогда не подвергалась жестокому обращению.

Кристина не могла изгнать нахмуренное выражение со своего лица или тяжесть из своего сердца. Она взяла его руки в свои.

— Я терпеть не могу есть в одиночестве, Эрик. Вы не поедите со мной? — мягко попросила она.

— Нет. — Его голос зазвенел от гнева. Он встал и подошёл к раковине.

— Я ведь не возражаю, так почему вы отказываетесь? — Она отложила вилку и приблизилась к нему. Эрик отступал назад, пока его не остановила раковина. Кристина медленно подошла к нему и засунула маленький кусочек своей груши ему в рот. — Мы вместе пьём чай, и вы едите мои печенья.

— Они маленькие. Их легко проглотить. Оставьте меня в покое, Кристина. — Он отвернулся.

— Мне нравится, когда мы едим вместе, — сказала она, улыбаясь ему.

— Я... я не могу нормально есть с маской на лице. Мне придется снять её, а этого я делать не буду.

— Вы должны иметь возможность комфортно питаться в вашем собственном доме. — Её пальцы задели его нижнюю губу, когда она засовывала ещё один сочный кусочек в его рот. Кристина наблюдала за тем, как он закрывает рот, задевая губами кончики её пальцев. Она заметила, что губы у него тонкие, но, в отличие от остального лица, довольно красивые.

Она кормила его, и её рука награждала его губы прикосновениями. Эрик оставался недвижим, принимая каждый кусочек, каждый ломтик, которые она клала ему в рот, наслаждаясь случайными касаниями. Его тело реагировало на её прикосновения. Если она посмотрит вниз, то увидит, какой извращенной тварью он является. Она узнает, что такое простое действие, как кормление с рук ломтиками фруктов, превращает его в похотливое животное. Он стоял неподвижно, желая убежать, но будучи неспособен сдвинуться с места.

«О, Кристина, почему ты не можешь быть моей? Почему? Да потому что ты, Эрик, соткан из смерти, а она живая».

Она была его женой, и это уже больше, чем он рассчитывал. Этого должно быть достаточно.

— До моего появления здесь вы ведь ели за своим столом? — спросила она.

Эрик пожал плечами:

— До вашего появления я был еле жив, — прошептал он. «Теперь я даже слишком живой!» Он должен решить свою дилемму, прежде чем она что-либо заметит. Эрик попытался повернуться к печи, но она осталась рядом с ним.

Он говорил ей, что неспособен выполнять супружеский долг. Она вот-вот узнает, что он солгал.

— Я знаю, что у вас под маской.

— И вы вынуждены терпеть это воспоминание, — возразил он.

Его мать тоже его терпела. С самого его рождения она испытывала отвращение к его уродству, но кормила его и заботилась о нём. Она как могла избегала смотреть на него и спрятала его лицо под маской, чтобы спастись от необходимости видеть эти отвратительные черты. Иногда, после того, как он заканчивал все свои дела и они оставались одни, она сжаливалась над ним и гладила его по голове, а потом угощала сладким лакомством. Какую радость дарили ему эти мгновения, какие чудесные воспоминания! Она никогда не била его, как это регулярно делал отец. Она всегда ухаживала за ранами, нанесёнными ему отцом, и эти нежные прикосновения удовлетворяли его потребность в любви — до следующего избиения.

— Я беспокоюсь, что вы недостаточно едите, — сказала Кристина. Эти слова вернули его в настоящее.

Он почувствовал, как её пальцы дразнят его, заставляя открыть рот. Ощущение пробрало его прямо до мужского естества. Ещё один кусочек фрукта скользнул ему в рот. Если она коснется его ещё хоть раз, он с собой не совладает. Эрик отвернулся от неё и закашлялся.

— С вами всё в порядке? Эрик?

Она ударила его ладонью по спине. Эрик кивнул, и Кристина снова ударила его, на этот раз посильнее. Ему нравились и её прикосновения, и её беспокойство.

— Вот, выпейте, — она протянула ему стакан воды. Держась к ней спиной, он быстро выпил предложенное.

Когда он обернулся, она вдруг обвила руками его шею. Такого с ним никогда прежде не случалось, и он пришёл в замешательство. Позволит ли она обнять её? Эрик осторожно обхватил её руками, и она прижалась к нему крепче. Он знал, что всё это лишь из-за жалости, но она была такой мягкой и тёплой в его руках. Он вдохнул аромат её тела, и внутри него вспыхнул пожар. Он позволил своим пальцам блуждать по её спине, лаская. Голова пошла кругом, и с его губ сорвался низкий стон. Если бы он умер прямо сейчас, то можно было бы и провести вечность в аду, поскольку только что он был на небесах. Кристина вздохнула, уткнувшись ему в грудь, и жар её дыхания усугубил его бедственное положение — тело напомнило ему, что он очень даже живой и вот-вот опозорится. Необходимо было срочно прервать этот сон, пока он не превратился в кошмар.

— Мне... мне лучше пойти прилечь. Заканчивайте завтрак, — сказал он, отталкивая её от себя, и направился в свою комнату. Его достоинство было спасено, но до чего же ему не хватало Кристины в его объятиях!

***

Филипп сидел у кровати Рауля, уже второй раз за это утро слушая гневную тираду брата. Если бы он знал, что младший братишка будет так взволнован, то ни за что бы не отдал ему это письмо. Он хотел его взбодрить, а не привести в ярость. «Чёрт бы побрал эту девчонку!»

— Она всё ещё у этого чудовища под Оперой! — восклицал Рауль, сжимая в руке записку Кристины. — Я даже думать боюсь, что он может с ней сотворить, — добавил он, свирепо нахмурившись. — Я должен пойти к ней, Филипп, иначе сойду с ума! Он обманул её, заставив думать, что они женаты. Кристина такая добросердечная, такая наивная, она поверит в любую сказку, какую ей расскажут. Благодаря постоянным россказням своего отца, она неспособна отличить вымысел от реальности.

— Ты никуда не выйдешь из этого дома, Рауль. — Филипп склонился над ним. — Ты только начал восстанавливать свои силы.

— Неужели ты думаешь, что я оставлю её в его руках? Кристина — моя невеста, — возразил Рауль.

Филипп едва удержался, чтобы не закатить глаза.

— Ты действительно думаешь, что сможешь справиться с этим монстром, как ты его называешь, в таком состоянии? — упрекнул его Филипп.

— Я не могу проигнорировать это! — Рауль потряс зажатым в руке письмом. — Мы должны привлечь жандармов, — упорствовал он.

— Прежде, чем мы это сделаем, нам нужно какое-нибудь доказательство того, что она не хочет быть с ним, — сказал Филипп. — Записка, которую она тебе прислала, доказывает обратное.

— Неужели тебе не ясно, что он внимательно читал всё, что она пишет? Он приказывал ей, что нужно писать, чтобы обмануть меня. Но Кристина знает, что ей не нужно просить моей помощи, что я не поверю этой глупой просьбе забыть её и бросить, оставив в лапах этого монстра, — горячился Рауль.

Филипп покачал головой, не убеждённый словами брата. Их разговор прервал стук, и Филипп открыл дверь.

— Мой господин, к вам маркиз дю Бурдени, — сообщил слуга.

Филипп улыбнулся.

— Попроси мадам Фортин, чтобы она устроила его сиятельство со всеми удобствами... и передай, чтобы для него поставили прибор в столовой.

Он повернулся к брату.

— Идём, Рауль, Луи здесь. Одевайся и присоединяйся к нам в гостиной. Тебе нужно сменить обстановку.

***

Луи сидел в мягком кресле, вытянув перед собой длинные ноги. Это был красивый, подтянутый мужчина худощавого телосложения. Редеющие седые волосы составляли разительный контраст с мальчишеским лицом. Только мрачные глаза выдавали его возраст — почти шесть десятилетий.

Маркиз покачал широким бокалом с бренди. Его длинные пальцы обхватывали бокал, чтобы жидкость оставалась тёплой. Он закружил янтарный напиток вдоль стенок бокала, рассматривая на свет игру золотых волн. Сделал глоток, смакуя кальвадос. Луи поднес бокал к носу, его ноздри дрогнули, улавливая аромат. Сам он предпочитал более острый арманьяк.

Филипп, поприветствовав Луи, сел в рядом стоящее кресло, оставив для Рауля кресло напротив.

— Как вы себя чувствуете, Рауль?

— Мне уже лучше, но Филипп настаивает, чтобы я оставался в доме, словно я дитя малое. — Рауль застонал, усаживаясь. Одна из горничных вошла с чайным сервизом и подала чашку Раулю. Нахмурившись, Рауль подал знак лакею, и в его чай немедленно добавили немного бренди, порция которого тут же была ограничена встречным сигналом руки Филиппа.

— Согласен, лихорадка у него прошла, и румянец вернулся. Но он всё ещё далек от выздоровления. — Филипп осушил свой бокал, и лакей немедленно наполнил его снова. — Что привело вас в Париж на этот раз?

— Я что, не могу просто проведать своего крестника? — парировал Луи с притворной невинностью в голосе. 

— М-м... — Филипп скептически посмотрел на пожилого мужчину.

Луи склонил голову набок и усмехнулся.

— А поскольку я уже здесь, то могу заодно составить вам компанию и сходить в Оперу с дамой — или даже с двумя. — Он рассмеялся.

— На мгновение я было подумал, что вы тоже подхватили лихорадку, — признался Филипп и весело расхохотался вместе с Луи.

— Моя невеста похищена сумасшедшим в Опере! — воскликнул Рауль, прерывая веселье. — А Филипп не позволяет мне спасти её!

Луи резко выпрямился в кресле, чуть не пролив напиток, его глаза загорелись любопытством.

— Похищена? — спросил он. — Неудивительно, что ваш брат не отпускает вас, юноша! — сказал он с беспокойством. — Вы его видели? Как выглядит этот безумец?

— Чудовище... монстр, который носит маску... — гневная тирада Рауля была прервана спазматическим кашлем.

Филипп снова наполнил чашку Рауля горячим чаем.

Луи повернулся к старшему брату.

— О чём это он, Филипп?

***

После чаепития Кристина присоединилась к Эрику в библиотеке.

— Что вы читаете? 

Прежде чем ответить, он глубоко затянулся своей трубкой и медленно выдохнул, наполнив комнату ароматом нового табака. 

— Хм? — Он задержался на странице, затем медленно перевернул её.

— Что вы читаете? 

— Книгу, — ответил он, не поднимая глаз. 

— Это очевидно, Эрик! — слегка рассердилась она. — Как называется эта книга? Вы выглядите таким заинтересованным, должно быть, это действительно хорошая книга! — Она встала и обошла его.

Едва она приблизилась, Эрик тут же захлопнул книгу и засунул её за боковые подушки кресла.

— Вам это будет неинтересно.

Кристина не стала ничего говорить. Она ненавидела, когда он делал великую тайну из какой-нибудь мелочи. Хотя её терзало любопытство. Она подошла к стопке книг, которые Эрик выбрал для неё, и взяла первую попавшуюся, даже не взглянув на название. Вскоре её внимание было уже целиком поглощено красочными картами мира.

Перед сном Кристина вернулась в библиотеку, чтобы выбрать книгу для чтения в постели. Она увидела тонкий томик, выглядывающий между подушками в кресле Эрика. Наклонилась и вытащила его. «Это же та книга, которую читал Эрик!» Без колебаний она сунула её в карман платья и унесла в свою комнату.

Оказавшись в комнате, Кристина открыла книжку — и тут же почувствовала, как заполыхали её щеки. Когда она перелистнула несколько страниц, жар охватил всё её тело. Кристина закрыла лежащую на коленях книгу. Шумно перевела дыхание и снова её открыла. Сделав глубокий вдох, она быстро пролистала страницы до конца. Затем снова пересмотрела с самого начала, на этот раз медленно. Дважды она задерживалась, глядя на иллюстрации, и наконец захлопнула книгу. Задыхаясь от неловкости, Кристина выбежала из комнаты и на цыпочках подошла к библиотеке, спрятав книжку в кармане. Она вернула томик на прежнее место, спрятав между подушками кресла. Только она собралась покинуть библиотеку, как к ней подошел Эрик. 

— Вы ищете что-нибудь почитать, Кристина?

«О нет, он сейчас узнает, что я её просмотрела». Не смея повернуться к нему лицом, она втянула голову в плечи.

— Нет, Эрик, я просто возвращала свою книгу. — Она была благодарна, что он не сказал больше ни слова, пока она не ушла.

Неделю спустя Кристина всё ещё не могла выбросить из головы образы, вызванные книгой. Неужели такие позы вообще возможны?

Даже когда она мыла посуду, мысли об этом преследовали её.  «Если бы мы стали близки — чего, конечно, никогда не произойдёт, — неужели это именно то, что он хочет со мной сделать?» Кристина содрогнулась от отвращения, однако сердцебиение у неё участилось. Если он действительно немощен по этой части, почему он читает такие книги?

Она начала избегать Эрика и чувствовала прилив жара к лицу всякий раз, когда встречалась с ним взглядом. Его изящные, умелые руки обжигали её, когда кончики его пальцев будто случайно задевали её кожу. Она представляла эти же руки на других частях своего тела — так, как видела на иллюстрациях.

Однажды днём он предложил ей покататься на лодке по озеру. Кристина тут же ухватилась за шанс избавиться от навязчивых мыслей. Несколько раз они уже совершали неторопливые прогулки, и ей нравилось путешествовать по извилистым каналам и въезжать под своды капающих туннелей. Эрик направил лодку к тёмному закоулку, похожему на пещеру. Освещать эту часть подземелья своими лампами он не утруждался, и единственным источником света был их собственный факел. Вездесущий туман на озере расступался, пропуская маленькую лодку и оставляя за собой невесомые щупальца, ласкающие девичью кожу. Эти мягкие прикосновения пробудили воспоминания о книге Эрика, и Кристина испытала до боли знакомое ощущение — лицо полыхнуло жаром. Она не сводила глаз с тёмной поверхности озера, словно пытаясь найти скрытую в нём тайну. Всю оставшуюся поездку ей было очень неудобно перед Эриком. Она слышала, что люди иногда прикасаются к своим телам ради удовольствия. Делал ли это Эрик, разглядывая книгу? В итоге ей пришлось сослаться на головную боль, и Эрик, заметно нахмурившись, тут же направил лодку к дому.

Кристина выпила стакан хереса, пока месила тесто для печенья. Она радовалась усилиям, которых требовало от неё густое тесто. «Скорее всего, Эрик разглядывал эту книгу для расширения кругозора». Вспомнив причудливые картинки, она ударила по тесту, расплющивая его в лепёшку. Затем, взяв тяжелую скалку, раскатала тесто. «Зачем кому-либо вообще желать такого... если только это не приятно?» Лица людей на тех рисунках были расслабленными, застывшими в экстазе. Кристина сделала ещё один глоток хереса.

Несмотря на заключённый брак, она хотела сохранить верность Раулю — и была рада, что проблема Эрика сделала это возможным. Читал ли когда-нибудь Рауль такую книгу? Он, конечно, умел целоваться. Она вспомнила его губы на своих губах, его руку на своей спине, их тесные объятия. Тогда она почувствовала что-то, чему не могла найти объяснения... пока не увидела эту книгу. «Читал ли её Рауль?» В своём последнем письме он упомянул об их поцелуях. И попросил назначить время и место свидания, чтобы они могли встретиться. Она пока ещё не ответила на это письмо и не осмелилась пообещать ему встречу. Кристина налила себе ещё один стакан хереса и села за кухонный стол. Рисунки из книги ярко встали у неё перед глазами. Им на смену невольно пришли новые образы: мужчину и женщину на рисунках заменили Рауль и она сама — уже не рисунки, а движущиеся изображения. Кристина прикусила нижнюю губу, закрыла глаза и отдалась течению мыслей, крепко сжав бёдра. От тепла, распространяющегося по её телу, у неё закружилась голова.  Она сделала ещё один глоток, наслаждаясь образами, возникающими в её воображении. Вдруг какой-то звук заставил её открыть глаза. Подняв взгляд, она быстро допила херес, пытаясь ослабить засуху во рту.

***

Эрик сидел в библиотеке и с беспокойством думал о жене. Он заметил, что в последние дни Кристина стала краснеть вообще без всяких причин. Всякий раз, когда она сталкивалась с ним, её румянец усиливался. Эрик задавался вопросом, не думала ли она о виконте, и если так, то её смущение могло быть вызвано чувством вины. Он ощутил закипающий гнев. Она вспоминает поцелуи мальчишки? Это ведь всё, что было между ней и виконтом, или было что-то большее? Он не мог перенести мысли о руках мальчишки, изучающих её тело. «Мне следовало убить его».

Чуть раньше он обнаружил её на кухне — подвыпившей, с хересом в руках. Она взглянула на него — и её щеки стали пунцовыми, она тут же вышла, избегая его взгляда. Она забыла печенье в духовом шкафу, и выпечка сгорела.

Полдник начался с заметным опозданием и состоял из вчерашнего лимонного тарта. Эрик попросил Кристину наполнить ещё один чайник и настоял, чтобы она присоединилась к нему. Он снова и снова протягивал ей чашки, и она покорно наливала чай им обоим. В шестой раз возвращая ему наполненную чашку, Кристина взглянула на книжные полки и явно смутилась.

— С вами все в порядке? Вы покраснели, — осторожно заметил он. 

— Ох! — Она прижала руки к лицу и ощутила жар.

— Кристина, вы прямо сейчас скажете мне, в чём дело! — нахмурившись, потребовал Эрик.  Он отставил чашку так резко, что блюдце задребезжало.

— Я... в порядке, я...

— Чепуха! — перебил он. — В последнее время вы очень странно себя ведёте. Сегодня я даже обнаружил вас на кухне в полупьяном виде.

Кристина отодвинула чашку и встала, намереваясь уйти.

— О, не говорите ерунды, у меня был всего лишь один стакан хереса. Я скоро вернусь. Мне нужно сходить в комнату.

Он усмехнулся и сказал:

— Вы не выйдете отсюда, пока не скажете мне, что с вами происходит!

— Вы будете удерживать меня здесь против моей воли?

— Если понадобится, — кивнул он. — Вы готовы объяснить причину своего постоянного смущения?

— Разумеется, нет! — возмутилась она и скрестила руки на груди.

— Тогда вы не пойдёте в свою комнату, — холодно произнёс он и тоже скрестил руки на груди, копируя её жест.

***

Эрик, должно быть, шутит, не позволяя ей уйти в свою комнату? Кристина принялась мерить шагами библиотеку, из угла в угол. Несколько минут спустя она заявила:

— Мне нужно помыть руки, в своей ванной.

— Если у вас есть такая потребность, моя дорогая, я предлагаю вам быстро ответить на мой вопрос. — В его голосе звучал приказ, который не могли скрыть ни сладкий тембр, ни улыбка на губах. Он стоял у камина, повернувшись к ней лицом и заложив руки за спину.

— Я сейчас же иду к себе. Простите. — Кристина повернулась на каблуках и быстро направилась к своей комнате. Ей казалось, что она вот-вот лопнет, она уже красочно представляла себе облегчение, которое испытает через несколько мгновений. Слегла расслабилась: ещё несколько шагов — и она окажется в своей уборной. Улыбнулась, представив свою ванную, отделанную керамической плиткой, и ускорила шаги. Внезапно она почувствовала, что её оторвали от пола; она повисла вниз головой, когда Эрик перебросил её через своё плечо. От разочарования она едва не расплакалась.

— Что вы делаете?

— Я же сказал, что вы не покинете библиотеку, пока не скажете мне, что с вами такое. — Он, не торопясь, пошёл назад в библиотеку. При каждом его пружинистом шаге Кристина кусала губы.

«Чёрт бы его побрал! Вот почему он предложил мне так много чашек чая».

Положение, в котором он её держал, сильно давило на её мочевой пузырь, и ей хотелось облегчиться сильнее, чем когда-либо в жизни. Эрик опустил её в центре комнаты.

— Итак? — спросил он.

Она встала лицом к нему, вытянувшись во весь рост и уперев кулаки в бока.

— Как вы смеете не разрешать мне уединиться?! — возмутилась она и топнула ногой, мысленно умоляя свой мочевой пузырь держаться. — Прекратите немедленно! Дайте мне уйти в свою комнату!

— Вам разрешат уйти в свою комнату только после того, как вы объясните мне, почему краснеете всякий раз, когда видите меня, без какой бы то ни было видимой причины, — парировал он.

— Эрик, мне нужно уйти прямо сейчас! — Она хотела броситься на него, но одна лишь мысль о таком резком движении заставила её на мгновение потерять контроль над собой, и несколько капель стекли на нижнее бельё. Кристина скрестила ноги и крепко сжала бёдра, покачиваясь на месте.

— О чём вы думаете, что заставляет вас так краснеть?

— Позвольте мне использовать... уборную, — крикнула она, едва не плача. На мгновение ей показалось, что всё потеряно, так как за первыми каплями последовали ещё несколько, несмотря на сжатые ноги.

— О чём вы вспоминаете? Это как-то связано с виконтом? — Эрик, издеваясь, встал прямо перед её скрещёнными руками.

— О, Эрик! — Чтобы не опозориться окончательно, она отвернулась от него, приподняла юбки спереди и прижала руки к промежности, поскольку желание облегчиться стало невыносимым. Это помогло, и она облегчённо вздохнула.

Эрик сзади перехватил её запястья, выдернул руки из-под юбок и прижал их к её талии, не давая рукам вернуться на место.

— Что вы скрываете?

— Нет, нет, не надо, — умоляла Кристина. Что-либо ему объяснять или бороться с ним она не могла. Она попыталась сжать ноги ещё сильнее — но это уже не помогало. Ей нужно было давить руками напрямую, а сделать это Эрик не позволял. Желание облегчить мочевой пузырь стало болезненным, совершенно невыносимым. — Пожалуйста, пожалуйста, отпустите меня, — умоляла она, не рискуя вырываться силой.

— Говорите, Кристина. Что заставляет мою жену избегать моего взгляда? — прорычал он.

— Отпустите меня, Эрик! — крикнула она в смятении. Её губы побледнели от напряжения, когда тонкая, но уже непрерывная струйка потекла по её ногам. Панталоны намокли.

— Я всё равно узнаю, что вы от меня скрываете. Вы что-то задумали? — прорычал он, голос его звенел от ярости. — Я должен знать. Расскажите мне!

Она знала — Эрик хочет, чтобы она окончательно сдалась, и ради этого он не остановится ни перед чем. Когда её мочевой пузырь чуточку облегчился, Кристина содрогнулась, но это ужасное чувство прошло, и струйка остановилась. Она откинула голову на грудь Эрику, измученная борьбой со своим телом. Всё кончено, он победил. Ей необходимо сбежать и облегчиться прямо сейчас, пока её снова не прижало. Стыд, который ей придётся испытать, рассказывая ему о книге, — ничто по сравнению с тем полным унижением, которое станет неизбежным уже через пару минут.

— Хорошо, хорошо, я покажу вам. Только, пожалуйста, отпустите меня, — попросила она.

Эрик отпустил её, но остался рядом, наблюдая, готовый снова схватить её. Изо всех сил стараясь не потерять над собой контроль, она потянулась к верхней полке, достала оттуда томик, который он просматривал несколькими днями ранее, и ткнула ему в грудь.

— Я нашла вашу книгу и пролистала её. Вы ужасный человек.

Эрик забрал у неё книгу, и Кристина выбежала из библиотеки так быстро, как только позволяли намокшие панталоны. Оглянувшись по дороге, она увидела, что Эрик прижал кулак к ротовому отверстию маски, его плечи содрогались от хохота.

«Чёрт бы его побрал!»

Глава 8
Прекрасная картина

— Сконцентрируйтесь, ради всего святого, или давайте отложим урок до завтра! — Эрик ударил кулаком по фортепиано. 

— С какой целью? Зачем мне продолжать занятия, если я никогда больше не буду петь на публике? — заныла Кристина, опускаясь рядом с ним на скамейку у фортепиано. 

— Скажите на милость, Кристина! —  раздражённо бросил он. — Почему это вы не будете больше петь на публике? — спросил он с недоумением. 

— Вы имеете в виду, что не станете возражать... если я буду выступать? —  изумилась она.

— Против чего я точно буду возражать —  так это против напрасной траты моего времени. Я не обучаю салонных певцов! — парировал он с раздражением.

— О, Эрик! Когда? Скажите мне, когда? Пожалуйста?

— Я верну вас на сцену, когда вы будете готовы полностью заменить Карлотту. Хоть она и выводит меня из себя, но певица она хорошая. У неё нет вашего таланта, но за годы она выработала великолепное умение подать себя, чего вам пока не хватает. Кроме того, у неё обширный репертуар, поэтому вы должны развивать и укреплять свой, — спокойно сказал он.

— Я обещаю, что буду упорно трудиться. Так усердно, как вы от меня хотите. — Она, словно в молитве, сложила перед собою руки. 

— Тогда прекратите тратить впустую моё время и начните с самого начала. Второй такт, аллегро. Это пойдёт на пользу не только вашему голосу, моя дорогая, но и вашей артистичности, — насмешливо сказал он. — Или вы думаете, что сможете отделаться улыбкой и сияющими глазами? О, сотрите это глупое выражение со своего лица прежде, чем мы начнем. Раз, два, три... — его костлявые пальцы вытянулись над клавишами.

— Да, Маэстро! — ответила она и обняла его, заставив его закоченеть в ответ. Кристина мягко поцеловала его в щёку, прямо под нижним краем маски. Эрик ахнул и немного отодвинулся, распрямив плечи. Она снова позволила себе коснуться губами его кожи.

Прозвучал сигнальный звонок. Рассерженный несвоевременным вмешательством, Эрик открыл глаза и перевёл взгляд на заднюю дверь, за которой скрывался потайной вход в туннель. Хотя Эрик догадывался о личности вторгшегося вредителя, всё равно ему пришлось покинуть музыкальную комнату, чтобы проверить, кто пришёл.

— Это Перс, и он уже внутри, — крикнул он ей из глубины дома. Эрик проклинал себя за то, что поставил сигнальное устройство в туннель, используемый Хафизом. Он тогда считал, что неожиданный приход гостя будет хуже. «Будь проклят этот Перс!» Надо было вообще замуровать этот вход.

— Что тебе от меня сегодня понадобилось? — сухо спросил Эрик.

— И тебе добрый вечер, Эрик, — улыбнулся Хафиз, входя в комнату. Он был элегантно одет, на голове, как обычно, красовалась астраханская шапка.

— Давай быстро, чего ты хочешь? — Эрик не потрудился скрыть своё неудовольствие от визита. 

— Я пришёл нанести визит вежливости, — ответил Хафиз, удивлённый. Он подошёл к камину в гостиной и протянул руки к теплу. 

— Ну что ж, раз тебе ничего не надо, можешь уходить. Выход рядом.

— Хафиз, как я рада вас видеть! Не желаете ли присесть?

Эрик громко застонал и тоже сел. Кристина сердито посмотрела на него и присела рядом. Эрик мог чувствовать тепло её тела, она сидела на диване столь близко к нему. Он всё ещё был раздражен появлением Перса, но это его пока успокоило.

* * *

— Как поживаете, Хафиз? — поинтересовалась Кристина.

— Спасибо, хорошо. Простите, что прервал ваши занятия, — говоря это, Хафиз улыбался, глаза его блестели. Ни один из хозяев не казался особо счастлив видеть его, хотя Кристина, по крайней мере,  изо всех сил старалась быть вежливой.

— Я давал Кристине урок пения, — быстро вмешался Эрик. Он посмотрел на Кристину, на мгновение встретил её взгляд и тут же повернулся назад к Хафизу. 

— Пожалуй, я сделаю нам чай. Извините меня, — произнесла она, быстро уходя на кухню.

Хафиз догадывался, что прервал нечто большее, чем простой урок.  Сидя рядом, эти двое смотрелись так, словно один украл козу, а другой продал её. «Что между ними происходит? Может ли он силой навязываться ей?»
 
— Мало того, что ты дурак, но ты ещё и суёшь нос не в своё дело. Не думай, что я не могу читать твои грязные мысли, — раздражённо сказал Эрик. 

— Мой дорогой друг, почему я ощущаю исходящую от тебя враждебность? Разве я не желанный гость в твоём доме? — поддразнил Хафиз своего друга. 

— Нет, и никогда им не был, но сегодня твоё присутствие просто невыносимо! — ответил Эрик, приходя в бешенство. — Ты приходишь, когда захочешь, словно я должен всегда, в любое время радушно принимать тебя. Ну так я этого не делаю! — его руки сжались в кулаки, но он сдержался. 

— У нас с тобой соглашение! Когда я спас твою жизнь в Персии, ты обещал больше не совершать преступлений и заверил, что я смогу навещать тебя везде, где бы ты ни был, чтобы проверить, держишь ли ты своё слово, — напомнил ему Перс. Это был далеко не первый случай, когда наёмный убийца пытался отречься от своего обещания. С другой стороны, он впервые видел столь расстроенного Эрика —  и сумевшего при этом совладать со своим гневом. «Хорошая девочка, вы приручаете волка!»

— Да-да, соглашение, это больше похоже на пожизненный приговор! И напоминаю тебе, что я был вынужден пойти на это. Ты вырвал у меня обещание, когда выбор был —  заключить с тобой соглашение или быть казнённым. — Эрик впился в него взглядом. 

— Всё равно, договор есть договор, — ответил Хафиз. — Я так больше и не увидел своих родителей.

Эрик отвёл взгляд и застонал. Они были связаны на всю жизнь.

Хафизу было необходимо напомнить Эрику о своей потере, особенно теперь, когда вместе с Эриком жила эта невинная девочка. Ему был необходим более частый доступ к убийце и его пленнице.

— Зачем ты пришел сегодня... просто досаждать мне? — прошипел Эрик. — Я не желаю тебя тут видеть! 

— А я всё равно пришёл, — невозмутимо ответил Хафиз.

— Эрик, я всё слышу! Вы грубите нашему гостю? Эрик? — выкрикнула Кристина из кухни. 

Эрик пробурчал под нос:

— Чёрт возьми! Будь ты проклят, Перс! — Он повернулся к кухне, изменил свой голос на более мелодичный и сказал: — Нет, я не грубил. Я просто дразнил Хафиза.

Наполненные яростью глаза Эрика заставили Хафиза согнуться от смеха. Комнату заполнил его хриплый хохот.

Вошла с подносом Кристина.

— О, хорошо, вы развлекаете Хафиза! — Она послала мужу широкую улыбку.

— Сюда, Кристина, позвольте мне помочь вам с этим. — Хафиз взял у неё поднос, прежде чем Эрик смог добраться до него. — Вы представления не имеете, каким забавным может быть наш Эрик. 

— Спасибо, Хафиз, — сказала она, выкладывая содержимое подноса. Она поставила заварной чайничек и чашки на маленький столик рядом с Эриком. Поднос с выпечкой отправился на центральный стол.

Хафиз ощущал на себе взгляд Эрика. Он испытывал соблазн посмеяться снова, но затем подумал о своей личной безопасности, и решил этого не делать. Волк был одомашнен, но он по-прежнему оставался волком.

— Я скоро присоединюсь к вам. Пожалуйста, начните без меня, — сказала Кристина, снова оставляя их наедине.

Внезапно изменив манеру поведения, Эрик беззаботно откинулся назад. 

— Бери, угощайся любыми, — сказал Эрик, указывая на печенье на подносе. — Моя жена делает их для меня. Она каждый день делает новые, но только те, что мне нравятся, конечно, — он глубоко вздохнул и покачал головой. — Это доставляет мне массу хлопот, приходится покупать все ингредиенты, которые ей нужны. Но она настаивает на использовании только самых лучших продуктов, чтобы делать мне всякие пирожные и тому подобное.

Хафиз обратил внимание на тон Эрика: в его голосе звучала подчёркнутая, нарочитая небрежность. В этот момент он был похож на претенциозного дворянина, раздражённого необходимостью выбирать себе ботинки среди множества пар. Хафиз отметил, что Эрик обращается к Кристине не по имени, а вместо этого называет её «моя жена». Свет, сияющий в глазах Эрика, выдавал то огромное удовольствие, которое он получал от повторения этих простых слов. 

Кристина вернулась и села с ними. Ее волосы были только что расчёсаны и скреплены сзади гребнями. Эрик не мог оторвать от неё благоговеющего взгляда. Она налила Эрику чай, добавила полтора чайных ложки сахара и перемешала. С улыбкой передала ему чашку. Когда Эрик брал у неё чашку, кончики их пальцев соприкоснулись, и она слегка покраснела, отводя взгляд. Это простое действие встревожило Хафиза. Может ли между ними быть нечто большее, нежели просто дружеское отношение?

Кристина повернулась к гостю и налила ему чай.

— Сахар?

— Да, четыре, спасибо. — Хафиз заметил, что Эрик слегка нахмурился, посмотрев на его чашку, а затем отвёл взгляд. — Что-то не так?

— Нет, вовсе нет. 

— Ты смотришь на мой чай так, будто с ним что-то не в порядке. Что случилось? — спросил Перс. 

— Что ж, просто ты не сможешь как следует оценить выпечку. 

— Не понимаю, почему. Будь добр, объяснись.

— Моя жена говорит, что в чае не должно быть много сахара, если ты... 

— Ох, Эрик, оставьте его в покое... он вполне может пить такой чай, какой захочет, — упрекнула его Кристина. 

Эрик пожал плечами и неторопливо отпил из своей чашки. Взяв крошечную печеньку, он положил её в рот.

Хафиз уставился на Эрика. До сих пор он ни разу не видел его за едой. Эрик тем временем повернулся к Кристине.

— Как всегда, восхитительно, моя дорогая! Спасибо. — Он взял её руку и слегка коснулся губами тыльной стороны ладони. — Я просто не могу смотреть на то, как ваши сладости растрачиваются на того, кто не в состоянии их оценить.

Она улыбнулась ему и положила руку на его колено. Эрик поглаживал её руку и продолжал спокойно потягивать свой чай. 

Невероятно! Он вёл беседу с Эриком, жестоким, безжалостным палачом, бессердечным убийцей тех несчастных, которым довелось впасть в немилость у шахиншаха, об оптимальном количестве сахара, которое нужно класть в чай. Если бы не маска, Хафиз решил бы, что перед ним другой человек — человек, у которого нет крови ни на руках, ни на сердце.

* * *

— На самом деле, я пришёл с подарками. — Хафиз вынул из пальто большой пакет и протянул его Эрику. — Ваши свадебные фотографии.

Эрик выхватил свёрток из протянутой руки Хафиза, оторвал верхушку и высыпал фотографии на стол с чайным сервизом.

— Ты должен был немедленно отдать их мне, вместо того чтобы тратить время на свои глупости. У твоего фотографа ушло на них довольно много времени, — нахмурился он. — И это не подарок, поскольку я заплатил за него хорошую цену.

— Ты потребовал, чтобы каждая фотография была раскрашена! И я приму твои слова как «спасибо». Так что — пожалуйста, — спокойно сказал Перс.

— Спасибо, Хафиз, — сказала Кристина, бросая на Эрика предупреждающий взгляд.

— Вам не нужно благодарить меня, Кристина. Мне было очень приятно, — ответил Хафиз.

— Значит, ей не нужно благодарить тебя, а мне нужно? Хоть ты меня и достал своими глупостями. — Эрик взял фотографию.

— Могу я посмотреть на них, Эрик? — спросила она, протягивая руку. 

Он откашлялся, сгрёб все фотографии и едва слышно, хриплым голосом пробормотал: «Извините меня». После чего выбежал из комнаты с фотографиями в руке.

— Думаю, я увижу их позже, — произнесла Кристина, глядя ему в спину. 

Хафиз уловил разочарование в её голосе и задался вопросом, не имело ли оно отношения к свадьбе. Может быть, фотографии напомнили ей об упущенных возможностях с виконтом? Свадьба, хоть и была настоящей, состоялась благодаря угрозам и похищению. Всех деталей он не знал, но о многом догадывался. Он не был бы удивлён, если бы Кристина всё ещё печалилась о своём жребии.

Перс подобрался ближе к дивану, на котором она сидела.

— Какими угрозами он удерживает вас здесь, Кристина? — прошептал Хафиз, косясь в том направлении, куда ушёл Эрик. — Пожалуйста, скажите честно.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

— Я знаю, что вы были помолвлены с виконтом де Шаньи. Не говорите мне, что вы предпочли Эрика этому юноше.

— Нет, но уже ничего не изменишь. Теперь я жена Эрика.

— Вам нужна помощь, чтобы сбежать от него?

— От Эрика? — спросила она удивлённо.

— Да. Он вас обидел?

— Нет, с чего бы Эрик...

— Я должен говорить прямо, пока он не вернулся. Он пообещал мне, что не тронет вас как мужчина. Он сдержал своё обещание? —  Зная о её наивности, Хафиз надеялся, что она попадётся в его ловушку и выдаст ему требуемую информацию.

— Эрик говорил вам об этом? —  Она покраснела. — Зачем? Он сказал, что не хочет, чтобы кто-либо знал о его недуге.

— Значит, он всё-таки сдержал слово. —  Хафиз почувствовал облегчение. Он всё ещё не растерял свои полицейские навыки.

— Предполагалось, что это останется между нами, — воскликнула она, лицо её исказилось от смущения. — Но да, он даже выделил мне отдельную комнату.

— Пожалуйста, простите его за то, что он поделился этим со мной. Видите ли, несмотря на наши постоянные пикировки, мы с ним как братья. Я не должен был поднимать столь деликатную тему. —  Хафиз надеялся уберечь её от опасности, если бы Эрик вдруг дал волю своей неестественной привязанности к ней. — Кристина, я должен услышать это от вас лично. Вы всё ещё любите виконта? — спросил он извиняющимся тоном, словно заранее просил прощения, если обидит.

Слезы наполнили её глаза и скатились по щекам. Кивнув почти незаметно, она вынула носовой платок, вытерла глаза и высморкалась.

— Эрик не должен знать, что я плакала, — легко сказала она.

Она уже начинала узнавать своего мужа.

— Эрик относится ко мне с любовью и уважением, — сказала она с абсолютной убеждённостью.

— Если он когда-нибудь решит, что вы его предали, он причинит вам вред.

— Я в это не верю.

— А должны. — Его улыбка исчезла. — Я знаю Эрика более двадцати лет, и уверяю вас, вы можете очень серьёзно пострадать.

— Эрик любит меня, — сказала она, поёжившись.

— Он одержим вами! И не захочет делить вас ни с кем.

— Он любит меня и нуждается во мне, — упорствовала она, по-детски широко раскрыв глаза.

Хафиз смягчился.

— Возможно, это так, но любите ли вы его?

— Я не могу любить сразу двух мужчин, — фыркнула она. — Я не настолько непостоянна в своих чувствах. Но Эрик мне небезразличен.

Перс не ожидал, что она будет с ним столь откровенной.

— До тех пор, пока вы не будете готовы уйти, сможете ли вы быть хоть немного счастливы здесь, внизу, с ним?

— Да, — сказала она. — Я ведь поклялась быть с ним. — Как ещё она могла понять смысл жизни с Эриком?

— Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, чтобы спастись от него, и вы будете... дайте мне знать, без малейших колебаний. Я помогу вам, несмотря ни на что, — тихо сказал он.

— Эрик теперь мой муж. Я сомневаюсь, что мне придется убегать от него, — кратко ответила она, отводя взгляд от Хафиза. 

— Будьте осторожны, Кристина, если когда-нибудь надумаете связаться с виконтом —  не важно, с какой целью.

Её выдал румянец. Если эта девушка думает, что сможет завести любовника за спиной Эрика, то очень скоро узнает, что на самом деле представляет собой её муж. Она мила, но не очень умна. Вряд ли она способна хотя бы некоторое время что-либо скрывать от Эрика. Хафиз мысленно молился, чтобы она держалась подальше от Рауля де Шаньи, иначе ей грозит серьёзная опасность.

Она подсела к нему поближе.

— В нашу брачную ночь Эрик дал мне бутылочку с ядом. Он велел мне использовать этот яд, если он вдруг сойдёт с ума. Разве это не доказывает, что он хочет, чтобы я была в безопасности?

Её преданность Эрику была очаровательна.

— Нет, Кристина, это значит, что он знает, на что способен, и надеется, что вы остановите его, прежде чем он сотворит с вами непоправимое.

Хафиз увидел, как она побледнела от его жёстких слов. Но он должен был дать ей страховочную сетку... скоро она понадобится.

— Наслаждайтесь жизнью с ним, пока можете, но помните моё предупреждение. Я буду приходить сюда время от времени. Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, наденьте красное, столько красного, сколько сможете найти, и я всё пойму без слов. Запомните —  красное. —  Перс мысленно сделал заметку приходить сюда почаще и быть начеку, чтобы помочь ей сбежать, как только увидит сигнал.

— Хафиз, разве вы не самый близкий его друг? Даже брат, как вы заявили? Тогда зачем вы говорите такое? 

— Я знаю его, как никто другой. Я был с ним, когда... — Перс осёкся. Он не имел права выдавать тайны Эрика. Он покачал головой.

— Когда что? — спросила она. 

* * *

Бесшумно, как всегда, Эрик вернулся в библиотеку, все ещё держа в руках фотографии.

— Я должен сделать вывод, что именно я являюсь причиной вашей тихой беседы? — Эрик переводил взгляд с одного на другого, наблюдая за ними. — Полагаю, ты допрашивал мою жену, не мучаю ли я её. Я этого ожидал. И потому оставался снаружи достаточно долго, чтобы дать ей возможность сбежать с тобой. Вижу, вы оба всё ещё здесь. Надеюсь, твой зуд удовлетворен, дарога.

— Да, спрашивал, и, судя по всему, твоя супруга вполне довольна тем, что осталась с тобой.

Эрик пожал плечами с самодовольным видом.

— Твоя работа выполнена, Хафиз. Я доволен твоим фотографом. И тем самым нахожусь в ещё большем долгу перед тобой, что должно тебя порадовать. — Он вручил фотографии Кристине и встал рядом с ней.

— Кристина снова будет петь на публике! — объявил он Хафизу, указывая наверх, в Оперу. 

— Когда? — Хафиз усмехнулся, показав блестящие белые зубы. Это поможет ей сбежать, когда придёт время.

— Когда? Когда я скажу, что она готова, и ни днём раньше! — Эрик скрестил руки на груди.

Кристина казалась полностью поглощённой фотографиями.  Неужели такое возможно? Для женщины, которая вышла замуж по принуждению, она действовала скорее как застенчивая новобрачная, чем как несчастная жертва.

— Это прекрасно, Эрик! —  она плакала. — Присядьте рядом со мной. Посмотрите на эту... — Она похлопала по дивану, и её услужливый муж покорно сел рядом, рассматривая фотографии вместе с ней.

Ни один из хозяев не заметил, как Хафиз встал и направился к задней двери.

— Оставляю вас наслаждаться вашими фотографиями. Спасибо за восхитительное печенье, — сказал Перс, отвешивая лёгкий поклон.

— Хорошо, выход найдёшь сам —  так же, как нашёл вход. Однажды я приготовлю для тебя маленький подарок в этом туннеле, — хохотнул Эрик. Кристина, полностью поглощённая фотографиями, вежливо кивнула Хафизу.

Перед тем, как выйти из дома, тот повернулся и посмотрел на пару — её, миниатюрную, красивую юную девушку с золотистыми волосами, и его, высокого, худого мужчину с редеющими волосами и с чёрной маской на лице. Они сидели бок о бок, соприкасаясь плечами, оба склонились над своими свадебными фотографиями и что-то шептали друг другу. Они выглядели как счастливая пара. Успокаивали его две вещи. Эрик её не тронул, и у неё была отдельная комната. «Как долго она будет в безопасности?» Перс поджал губы и направился домой.

Глава 9
Лето в подвалах

Кристина заметила каплю пота, выкатившуюся из-под нижней части его маски и повисшую на подбородке. Эрик смахнул её затянутым в перчатку пальцем, затем приподнял маску ровно настолько, чтобы приложить к лицу носовой платок. В музыкальном салоне, как и в остальной части дома, было очень жарко.

— Эрик, почему вы не снимаете её? Вам, должно быть, ужасно неудобно, — сказала она.

— Со мной всё в порядке. — Эрик потянулся к стакану воды на фортепиано, но обнаружил, что тот пуст. 

— Я принесу вам стакан холодного лимонада. Я сделала его сегодня утром, — сказала Кристина, направляясь к кухне. Она достала лимонад с ледника и налила его в высокий стакан.

— Спасибо, — сказал Эрик, взяв стакан и поднося напиток к губам. Край стакана, тихонько звякнув, столкнулся с нижней частью его маски; он посильнее откинул голову назад, чтобы суметь напиться. 

Кристина уселась в удобное кресло, поджала под себя ноги и открыла «Кандид» Вольтера. Книгу для неё выбрал Эрик. Для романа Кристина находила политические отсылки скучными. Она пыталась понять Эрика, когда тот говорил о науке или политике, но, по правде говоря, всё это находилось за пределами её понимания. Она бы лучше предпочла сидеть с последним выпуском журнала «Le Moniteur de la mode». Кристина потянулась, как кошка, и зевнула. На ней была надета только сорочка под лёгким халатом, свободно обвязанным вокруг талии. День был слишком жарким, чтобы наряжаться дома. Она пожалела тех, кто находился наверху, в Опере. Если даже здесь, внизу, было так жарко, то они там наверху должны просто изнемогать от жары. 

Музыка Эрика расслабила её, поэтому она откинула голову назад и наблюдала за ним сквозь полуприкрытые веки. Книга осталась лежать без внимания у неё на коленях. На Эрике была белая рубашка с расстёгнутым воротом, его шея и подбородок блестели от пота. Он поправил скамью и снова начал играть, останавливаясь через каждые несколько нот в лихорадочной попытке записать своё сочинение. Так продолжалось некоторое время. Спустя несколько минут она заметила, что с подбородка у него свисает ещё одна капля, угрожая упасть на нотную бумагу. Покачав головой от его упрямства, Кристина отвернулась к своей книге и услышала приглушенное проклятие. Эрик пытался вытереть нотную бумагу своим носовым платком, делая только хуже.

— Снимите маску. Зачем вы себя мучаете? — Она встала и подошла к нему.

— Всё в порядке, просто слегка жарковато...

— Я не могу сидеть здесь и смотреть на это... Я уйду в свою комнату, чтобы вам было удобно остаться здесь в уединении. 

— Нет, подождите, не уходите. Мне лучше сочиняется, когда вы рядом. Но я не хочу заставлять вас смотреть на это, — сказал он, указывая пальцем на своё лицо.

— Вы заставляете меня чувствовать себя посторонней, как будто мы не одна семья. — «Я раньше никогда не считала его своей семьей, но ведь это так». Он был для неё такой же семьёй, как матушка Валериус. Эрик был её семьёй.

— Семья! Ну... что ж, полагаю, так и есть. — Он глубоко вздохнул и, расстегнув ремни, взялся за край маски. — Вы уверены? — спросил он.

Когда она кивнула, Эрик сделал глубокий вдох и одним взмахом запястья убрал чёрный кожаный лоскут со своего лица. Отвернулся от неё и, снова вытерев лицо носовым платком, склонился над своей работой.

Она вышла из комнаты, чтобы взять влажную прохладную ткань, и, вернувшись через несколько секунд, встала за его спиной. Мягко притянула к себе его сопротивляющуюся голову, пока он не упёрся макушкой в её живот. На его лице были чернильные разводы, но их она почти не замечала. Его пожелтевшая кожа покрылась пятнами от жары. Кристину едва не стошнило, но она сумела сдержаться, прикусив губы. Под кожей, плотно обтягивающей череп, не было видно ни жира, ни мышц. Нос нельзя было назвать совершенно плоским, на лице едва выделялся крошечный бугорок с огромными впадинами ноздрей снизу. Глаза пронзительно смотрели на неё из глубоких впадин под толстыми, выпуклыми надбровными дугами. Кристина глубоко вздохнула и аккуратно прикрыла его лицо прохладной тканью.

Она была рада, что может хоть немного облегчить неприятные ощущения, испытываемые её мужем в этой жаре. Если для этого ей придётся смотреть на его ужасное лицо — пусть будет так. Спустя пару минут Эрик убрал ткань и впился изучающим взглядом в её лицо. Глаза его в этот момент мерцали тёмным золотом. Кристина также заметила стальной отблеск, но затем он исчез. Она находила его глаза прекрасными, хотя больше всего она любила преданность, с которой он смотрел на неё, как будто не было больше в мире никого, достойного его пристального взгляда.

— Спасибо, — сказал он, его взгляд блуждал по её лицу и наконец остановился на её губах. Неосознанно он облизнул свои собственные и прикрыл глаза. Затем снова поднял маску и начал прилаживать её на прежнее место. Кристине очень хотелось, чтобы он её надел, но она всё же забрала маску у него из рук.

— Слишком жарко, оставьте её.

— Я не могу, Кристина, — грустно сказал он. Забрал у неё маску, надел на лицо, поправил застёжки и начал играть. Её сердце сжалось от сочувствия к мужу. Необходимость скрывать лицо настолько укоренилась в нем, что хоть рядом и не было никого, способного над ним посмеяться, он всё равно надел маску на своё лицо и спрятался в поисках безопасности.  Ей было стыдно за свою реакцию на его лицо, хотя она старательно это скрывала.

Она сидела рядом с ним, пока он играл для неё часть своего нового сочинения. Эрик спрашивал, что она думает, и в одном месте она смело высказала своё мнение, предложив кое-что изменить. Он попробовал сыграть это на фортепиано, кивнул, одобряя её предложение, и внёс изменения в записанные ноты. Это повело пьесу в другом направлении. «Моя муза», — пробормотал Эрик, переключился на скрипку и некоторое время играл менуэт Гайдна.

Под эту мелодию она танцевала с Раулем — и потому невольно вспомнила о последней записке, которую она послала Раулю. К этому моменту он уже должен был её получить — и, возможно, даже написал ответ. Кристина сказала Эрику, что хочет нанести визит Мэг. Она была изумлена, когда он охотно на это согласился, и едва не побежала бегом в свою комнату, чтобы переодеться, но сумела сдержаться. Собрав вещи, она пошла в комнату медленно, размеренным шагом. Там, готовясь ко встрече с Мэг, она слушала, как играет Эрик, и вновь переживала в душе все те мгновения, что провела в объятиях Рауля. Последнее, что она сделала, — взглянула на фотографию Рауля, после чего снова положила её на дно своего ящика.

***

Собравшись, Кристина отправилась в гости к своей подруге. Она надела жёлтое летнее платье с низким воротником, на голове красовалась маленькая кокетливая шляпка с крошечным жёлто-зелёным пером. Эрик переправил их через озеро и проводил её до двери мадам Жири.

Пока Кристина стучала в дверь, он поцеловал её в щеку и слегка улыбнулся. Она поздоровалась с Мэг, как только та открыла дверь. Эрик, как обычно, уже ушёл.

Мэг стояла в свободном домашнем платье, вытирая лицо носовым платком.

— Им сегодня пришлось отменить репетицию, Сорелли едва не потеряла сознание из-за жары! — Она скорчила гримаску, изображая обморочную балерину. 

Обе  хихикнули.

— Смотри, Мэг. — Кристина вытащила из сумки несколько свадебных фотографий.

— О, нет! На мне шляпка криво сидит. — Мэг в притворном ужасе уставилась на общую карточку свадебной группы.

— Что?

— Моя шляпка... смотри, — сказала Мэг, указывая. — Не очень ровно, правда? Нам нужно заново переснять эту фотографию.

— Ох, Мэг! — Кристина хихикнула и стукнула кулачком по руке подруги. 

— Ты была прекрасной невестой. Все так говорили. Фотография чудесная. Жаль, что Эрик вынужден носить эту вещь на своём лице. Должно быть, то, что под ней скрывается, просто ужасно.

— Это совсем не ужасно, — соврала Кристина, защищая его. — Он просто не очень хорошо выглядит. Между прочим, если бы он не был настолько застенчив, он мог бы показать своё лицо.

— Уверена, так и есть, — однако уверенности в голосе Мэг не было ни капли.

— А как развиваются твои отношения с этим красавцем? — поинтересовалась Кристина.

— Эдуард говорит, что собирается с духом, чтобы рассказать о нас своей матери, — грустно ответила Мэг. — Видимо, смелости ему нужно много, потому что собирается он очень долго.

Затем Мэг огляделась и прошептала Кристине на ухо:

— Граф Филипп передал мне это. — Мэг достала из своего ящика и передала Кристине сложенную записку.

У Кристина задрожали руки, когда она взяла то, что должно быть ответом Рауля на её собственное письмо. В животе свернулся тугой комок, её затошнило. 

— Ты выглядишь совсем больной, Кристина! — обеспокоенная Мэг коснулась её руки.

— Я чувствую себя ужасно. Посмотри, что я держу в своей руке! — воскликнула Кристина, взмахнув запиской. — Нож, готовый вонзиться в сердце моего мужа! Мэг, он так сильно меня любит, что иногда я не могу этого вынести. Бедный Эрик! — Она закрыла лицо руками. — Как я могла пасть так низко? —  всхлипнула она, её глаза наполнились слезами.

— Пожалуйста, убери его... если моя мать его увидит... — нервно сказала Мэг. 

— Мэг, что мне делать?

— Выкинь его. Отдай мне назад, и я его сожгу.

— Не могу, ведь оно от Рауля. Что, если...

— У тебя есть заботливый муж, он тебя любит, а ты начинаешь разводить амуры со своим бывшим женихом! Моя дорогая подруга, ты избалована!

— Между нами нет любовных отношений. Я... — начала она, её глаза наполнились слезами.

— Нет, есть, Кристина. Вы отправляете друг другу записки за спиной твоего мужа. Это и есть любовная связь! И посмотри на меня, я предаю человека, который долгие годы обеспечивал финансовую стабильность моей матери. — Она указала на пару крошечных пуант, висящих на зеркале комода. — Он купил их для меня, когда мне было девять лет.

— Я ставлю тебя в ужасное положение, прости.

— Ох, ладно, не бери в голову все эти тревоги. Я знаю, что нам нужно... Пойдём, возьмём минеральной воды в кафе Bon-Deux, у них там всегда есть холодные напитки! — предложила Мэг.

— Я не могу уйти, Эрик не знает, — возразила Кристина.

— Давай, Кристина, это прямо за углом. 

— Хорошо, но мы только возьмём минеральную воду и сразу же вернёмся назад.

— Давай возьмём с собой матушку, она тоже не откажется от прохладного напитка. — Мэг опустила глаза на своё платье и ойкнула. — Нет, ты позови маман, а я пока переоденусь.

Прежде чем идти за мадам Жири, Кристина задержалась в дверях и открыла письмо Рауля.

«Милая Кристина,
Здоровье и силы вернулись ко мне, и теперь я снова способен разобраться с этим чудовищем, обитающим в недрах земли.
Когда мы можем встретиться? Ваши поцелуи всё ещё свежи на моих губах. Наша страсть питает моё сердце, но я жажду большего. Вы отвергли мои губы ради другого. Я не завишу от моего дорогого брата, поскольку я морской офицер и у меня есть собственные сбережения.
Я знаю, что он заставляет Вас писать о Ваших обязательствах перед ним, но на самом деле Вы так не думаете. Он надеется ослабить мою решимость. Негодяй, который встал между нами несколько месяцев назад, никогда не мог понять чистоту нашей любви и тот факт, что всё, что было между нами на протяжении многих лет, выдерживает испытание временем.
Клянусь честью, я освобожу Вас от этого фиктивного брака.
Навсегда в долгу перед Вами,
Ваш жених,
Рауль, виконт де Шаньи».

Кристина вытерла глаза платком с монограммой, который купил ей Эрик, и направилась за мадам Жири. Если бы Рауль спас её до того, как она вышла замуж! Но теперь уже слишком поздно, она связана церемониальной клятвой.

***

Эрика мучили сомнения, можно ли позволять ей самостоятельно уйти из дома.

— Вы уверены, что сами вернётесь к озеру, Кристина? Вы можете заблудиться среди лестниц и туннелей. Это сочинение не так уж и важно. — Ужасное предчувствие сжимало его сердце. Он больше не испытывал желания работать над музыкой. 

— Всё будет в порядке. О, чепуха, я знаю обратную дорогу к озеру. Вы заберёте меня и отвезёте домой, — упрямилась она.

Сказанное ею «домой» умерило его тревогу, но страх по-прежнему не отпускал его.

— Во сколько вы будете у причала? 

— Я планирую вернуться домой к пяти часам.

Снова это слово — «домой». Если она считает это место своим домом, то вернётся, как и обещала. Он чувствовал, что должен доверять ей, но опыт общения с людьми и сердце говорили ему иное.

— Я буду там.

Эрик сидел за фортепиано, работая над особенно сложной частью своего сочинения. В последнее время он ощущал небывалые приливы вдохновения. Время от времени он даже садился за стол, проектируя здания, которые, он знал, никогда не будут построены. Одно лишь её присутствие заставляло его ум создавать конструкции, которые превосходили технические возможности ныне доступных материалов. Возможно, эти невероятно высокие здания, что он проектировал, смогут быть построены лет через сто. Его сочинения также стали звучать легко, их сложность достигалась благодаря свету, а не тьме. Его музыка всё ещё была чувственно глубокой и таинственной, но тьма, пропитывавшая все его более ранние работы, ушла. Он даже отложил свой многострадальный «Торжествующий Дон Жуан», решив, что добавить туда уже нечего. 

Эрик вынул свои часы: уже почти пора. Он вернулся к музыке, но несколько минут спустя снова проверил часы. Он ещё раз попытался позволить музыке отвлечь себя от ужасного предчувствия, но на сей раз не выдержал даже минуты.

В пять часов лодка приблизилась к берегу. Кристины на берегу не оказалось.

«Что, если с ней что-то случилось по пути вниз?» — Хотя они несколько раз проходили вместе через туннели и лестницы, ведущие к озеру, сегодня она впервые должна была спуститься одна. Потеряться она никак не могла. Она знала путь, в этом он был уверен. Эрик потёр затылок, наблюдая, как вода тихонько плещется у камней. Она опоздала!

Эрик поплёлся по туннелю, ведущему к маленькой квартирке Жири. Прижал ухо к двери. Обычно он слышал девушек, их звонкий смех, даже через дверь. Сейчас стояла тишина. Он пошёл по боковому проходу. Никогда до сих пор не использовавшийся, тот был полон паутины. Эрик довольно хорошо видел в темноте, и вскоре нашел механизм, открывающий панель внутрь шкафа. Он прошел через неё в гостиную Жири. Никого. Он пересёк комнату и осмотрел остальную часть квартиры. Все комнаты были пусты. Ему показалось, что воздух из комнат исчез, он задыхался.

«А-а-а! Нет, нет», — мучительный крик разнёсся по пустому дому. Знакомая боль в груди заставила его согнуться пополам.

«Они предали меня! Что старая ведьма, что её никчёмная дочь... эта неосмотрительность дорого им обойдется».

Его сердце бешено стучало в груди. Кристина не могла так легко нарушить свою клятву. Не теперь, они были женаты. Кристина казалась счастливой, когда была с ним. Их связывало столь многое. Она сказала, что они — семья! Она бы не стала, не могла притворяться и подделывать всё это только ради того, чтобы одурачить его и освободиться из клетки. 

«Я не должен был позволять ей увидеть моё лицо этим утром. Это моё проклятое лицо прогнало её».

Кристина не вернётся. Эрик едва мог дышать. Давление в груди усилилось, и он прижал её раскрытой ладонью. Лекарство осталось дома. Он снова вернулся в шкаф и прислонился спиной к задней стенке, пока не сумел снова наполнить лёгкие. Из-за боли в груди ноги подгибались, поэтому в подвалы он спускался медленно, бредя вдоль стен.

«Итак, она сбежала с двумя сообщниками. К этому времени она уже может быть в объятиях мальчишки, возможно, даже в его постели».

«Ты дурак, Эрик! Ты спишь на полу, как ничтожный червь, а она будет извиваться в его постели!»

Ноги дрожали. Эрик отчётливо слышал грохочущий Голос, но правда ли то, что он услышал? Может быть, это всего лишь крысы, бегающие в туннелях, или рабочие сцены, передвигающие декорации? Сбившееся дыхание заставило его остановиться на тёмной лестнице, чтобы сориентироваться. Эрик подавил его с тех пор, как покинул Персию, а теперь, спустя столько лет, он снова вернулся в его голову.

«Дурак!»

«Прекрати! Пожалуйста, не сейчас. Эрик не может слушать тебя сейчас».

Он не будет слушать этот Голос. За ним стояли смерть и порочность. Он являл собой всё зло, что он когда-либо делал. Именно Голос в его голове был ответственен за кровопролития, которые он устраивал в Мазендеране. Правда, он подчинялся правящему шаху, но это именно Эрик изобрёл и построил камеры пыток, а самое главное, это именно Эрик сотни раз дергал за смертоносные рычаги и наблюдал за эффектом. Он продолжил спускаться на пятый подземный этаж, опираясь о стены в поисках поддержки. Грудь, казалось, вот-вот разорвётся.

«Дурак, что отпустил её. Она принадлежала тебе, а ты её упустил. Разве могло быть иначе? Ты вынудил её остаться с тобой».

«Она вышла замуж за Эрика, а не за мальчишку!» — Когда он кричал на Голос, на шее как будто затягивалась петля.

«Но кто теперь её любовник?»

«Нет! Она ангел!»

«Кто тебя вообще хоть когда-нибудь любил?»

«Никто! Но она может смотреть мне в лицо и не кривиться от отвращения! Кто ещё, кроме ангела, способен на такое? — Его грудь сжало, как будто между рёбрами вонзилась твёрдая глыба. — Я думал, она сумеет забыть его и научится любить меня».

«Она не ангел! Она осталась с тобой, чтобы спасти мальчишку. Она пожертвовала своей жизнью ради него».

«Я люблю её, и она сможет со временем привыкнуть ко мне».

«Ты ожидаешь, что она забудет мальчишку и полюбит тебя? Глупец!»

«Не полюбит, конечно, нет, но она может научиться заботиться обо мне».

Он вернет её, сколько бы тел ни пришлось положить, чтобы добраться до неё. Зайдя в дом, Эрик схватил бутылочку и сделал большой глоток лекарства. После чего рухнул на стул и стал ждать, пока пройдёт боль.

«Ты должен пойти и забрать то, что принадлежит тебе».

«Я верну её. Кровь будет течь по улицам сплошным потоком. Они все заплатят — как виновные, так и невинные».

«Я буду с тобой».

«Да!»

Эрик с трудом подошёл ко входу в туннель и закричал так громко, как только мог:

— Себастьян, Себастьян!

Послышались торопливые шаги.

— М’сье, шо случилось? — Тот, кого он назвал Себастьяном, был одет во всё чёрное. Его волосы были коротко острижены и прилизаны к голове обильным количеством дешёвой помады. Он был немного ниже Эрика и раза в два шире. Правильные черты лица сводились на нет его грязным и неопрятным внешним видом. Тёмные глаза были окружены бледной испачканной кожей.

— Её украли, — прорычал Эрик. Ему не хотелось признаваться, что Кристина убежала к виконту.

— Вашу жену, м’сье? Украли?

— Да, да, украли. Разве меня волнует кто-то другой?

— А я-то вам для чего, м’сье? — спросил крупный мужчина.

— Мне нужно оружие, — сказал Эрик.

— Я думал, вы не любите огнестрельное оружие, м’сье.

— У меня будет с собой и лассо, но... я не дурак. Мальчишка будет меня ждать. Достань две винтовки — лучшие, что ты сможешь найти. Держи, этого должно хватить, — он вручил Себастьяну несколько купюр, стараясь не коснуться грязной руки, даже перчаткой.

— Я принесу их завтра, — ответил крысолов.

— К рассвету. Плюс патроны, принеси как можно больше, — добавил Эрик.  — И четыре мешка селитры. Остальное у меня есть.

Тот понимающе кивнул:

— И на кого мы охотимся?

— На виконта Рауля де Шаньи — и любого, кто встанет у нас на пути! — ответил он.

Как только боль в груди утихла, Эрик достал бутылку коньяка и налил себе полбокала.

Он расхаживал взад-вперёд по гостиной, чувствуя себя как-то неестественно, словно застывшим в страдании. И продолжал пить на ходу. Позже он предупредит сирену. Она должна охранять озеро. Эрик ощутил острый укол вины. Со дня свадьбы с Кристиной он редко пел для своей сирены. Он встретил её у моря, когда был ребёнком, и теперь, выбрав его, она променяла странствия по океанским просторам на небольшое подземное озеро под оперным театром. Не раз она утаскивала на дно неосторожных, отважившихся спуститься в его подземное царство на пятом уровне подвалов. Они столько лет прожили вместе, а теперь, когда рядом оказалась Кристина, он стал игнорировать её. Он забыл о ней на несколько недель, предпочтя компанию своей ничтожной, вероломной жены. Эрик сделал ещё один глоток лекарства и ушёл в спальню, сжимая в руке бутылку коньяка.

***

Кристина ждала с другой стороны озера, когда Эрик заберет её. Она знала, что он будет волноваться, потому что она сильно опоздала. Женщины втроём пошли в кафе, где время пролетело совершенно незаметно. Ей очень понравилась прогулка, но теперь она была готова вернуться домой. Забавно, что она стала считать эти подвалы своим домом. Она любила гулять под солнцем, но теперь жаждала успокаивающей темноты. Когда Эрик придёт, она обнимет его, а он обнимет её в ответ. Кристина снова позвонила в звонок. И в этот момент заметила тараканов, ползущих по стене. Тьфу!

Она быстро позвонила ещё раз. Её тревога возросла, когда она заметила, что тварей становится всё больше. Кристина закрыла глаза, чтобы не видеть паразитов. Насекомых она ненавидела, все их виды. На всякий случай она приподняла юбки и позвонила снова.

— Эрик! — закричала она. Здесь было настолько тихо, что он должен был её услышать. До этого она представляла его мечущимся по дому в беспокойстве. Теперь она поняла, что он, видимо, до сих пор был увлечён своей музыкой и не думал о ней. Он даже не понял, что она вернулась. Кристина решила, что это даже хорошо, поскольку больше всего в нём пугала именно одержимость ею. Очевидно, теперь, когда Кристина принадлежала ему, эта страсть потеряла силу. Скорее всего, ежедневный контакт притупил новизну её присутствия. Однако... он забыл даже об общепринятой вежливости по отношению к жене! Она заметила, что из угла на неё пристально уставилась крупная крыса.

— ЭРИК! — она звонила и звонила в звонок. — «Чёрт бы побрал его бесчувственную душу!»

***

Ее крик, зовущий его по имени, с трудом пробился в его затуманенный разум. Эрик кое-как пришёл в себя и сел в гробу. Оцепенение от боли и выпивки дурманило его чувства.

«Кристина... Кристина?
Кристина! Звонок! Она вернулась ко мне! — Он каким-то образом выполз из гроба, потерял равновесие и растянулся на полу. Гроб на постаменте закачался. — Кристина!»

Он должен был добраться до неё, но его тело отказывалось подчиняться разуму. Эрик чувствовал себя на удивление неуклюжим; его мозг был словно зажат в тиски, не позволяющие ему связно мыслить. Наполовину ползком, придерживаясь за стены, он поплёлся к лодке. Дважды он поскользнулся и чуть не упал, но продолжил идти. Скользнув на сиденье, он погрёб, направляя лодку через озеро.

— ЭРИК! — Последний её крик Эрик услышал уже в тот момент, когда различил её движущуюся фигурку. Кристина придерживала юбки и пританцовывала на противоположном берегу. Он видел, что её взгляд не отрывается от крысы, прячущейся поблизости. Кристина звала его по имени и что-то ему говорила, но он был ещё слишком далеко, чтобы её расслышать. Сцена показалась ему настолько забавной, что он откинул голову назад и рассмеялся. Когда он достиг берега, Кристина прыгнула прямо ему в руки и, причитая, крепко его обняла. Ему пришлось отстранить её, и не успел он помочь ей сесть в лодку, как она юркнула мимо него и сама уселась на скамейку. Справившись с качающейся лодкой и со своими не менее расшатанными эмоциями, он оттолкнул лодку шестом. Кристина продолжала смотреть на него широко распахнутыми невинными глазами, как будто он только что спас ей жизнь.

Эрик торопился как можно скорее доставить её через озеро назад в их дом. На другом берегу он снял её с лодки и крепко обнял. По-прежнему удерживая её в руках, Эрик уткнулся ей в шею и осмелился поцеловать её ключицу. Кристина застонала и прильнула к нему. Это едва его не сгубило. Страсть одержала верх над благоразумием. Эрик позволил своей руке спуститься чуть ниже её талии — туда, где её фигура плавно округлялась. Осознав в этот момент, где находятся его губы, Эрик отступил от неё, ужаснувшись тому, что собиралась сделать его рука.

Эрик прошёл вперёд, чтобы впустить её в дом, и Кристина промчалась мимо него с сердитым видом. Возможно, она догадалась о его намерениях и оскорбилась, или она всё ещё была расстроена тем, что он так задержался. Но сейчас значение имело лишь то, что Кристина вернулась, сама! Завтра утром он попросит Себастьяна спрятать новые винтовки и внушительный запас патронов подальше от их дома. А ещё он, конечно же, выяснит, что именно в его действиях так расстроило его жену. Эрик лёг обратно в свой гроб и с улыбкой на губах уснул до утра.

Глава 10
Туннель

— Вам нравится, Кристина? Жить здесь, со мной? — Эрик не дал ей возможности ответить. — Ваше присутствие здесь делает меня таким счастливым, и мне бы хотелось, чтобы вы тоже были довольны. 

Они сидели в библиотеке и пили вечерний чай. Кристина подняла глаза от своей чашки, гадая, чем могут быть вызваны подобные вопросы. На Эрике был новый костюм, чёрный, как и большая часть его гардероба. Как и все другие его костюмы, этот был перешит и подбит ватой, чтобы скрыть его худобу. Выражение его лица было почти полностью скрыто маской, но Кристина заметила, что его рот сжался в прямую линию, а руки стиснули подлокотники кресла. 

— Я в порядке, Эрик, тем более что теперь я могу навещать своих друзей. Так что я полностью довольна. Я налью вам вторую чашку, вы выпили только одну, — сказала она ему.

— Я выпью ещё одну чашку, если вы сядете рядом со мной. Мы можем снова посмотреть наши фотографии, — предложил он.

— О, да, с удовольствием, — она села на низкий табурет рядом с ним, налила чай и вручила ему чашку. — Вот, возьмите.

— Спасибо, Кристина. Вы присоединитесь ко мне? — спросил он.

— Думаю, я могу сама налить себе ещё чашечку, — ответила Кристина, наливая себе чай.  — Но не больше одной, — она многозначительно посмотрела на него.

— Я бы хотел извиниться за это. Это было недопустимо с моей стороны. В свою защиту, если таковая вообще возможна, поясню, что я предположил, будто вы думаете о... о нём... и это заставило меня...

— Довольно, Эрик. Я — ваша жена. И все мои мысли — только о нас.

— Надеюсь, Кристина. — Он внимательно вглядывался в её лицо, пытаясь понять, искренна она или нет.

Кристина указала на фотографию своей подруги:

— Посмотрите на Мэг, она так чудесно выглядела в тот день, — сказала она, указывая на карточку.

— Я помню малышку Жири ещё ребёнком. Она была такой тихой, как настоящая маленькая дама, и всегда следовала за своей матерью.

— Это меня не удивляет. Не помню, сколько людей было у нас на свадьбе, — заметила она, указывая на групповой снимок. — Здесь все гости, кроме тех ваших друзей, о которых вы всё равно не расскажете... и нет, я не буду о них расспрашивать.

Её удивило, когда он разразился хриплым смехом.

— Эти «друзья», как вы их называете, — автоматы.

— Это такой тип певцов, как castrato?

Он снова захохотал.

— После того, как я построил дворец в Персии, шах заставил меня сделать... давайте назовём их манекенами с движущимися механическими частями.

— Ваши друзья были не настоящими людьми? Но... — она была одновременно и очарована, и испугана.

— Автоматы шаха были точной его копией. Если их завести, они могли двигать глазами, моргать, шевелить ртом и даже рукой. А два моих последних автомата могут наклонять голову и даже поворачивать туловище, не всё сразу, вы понимаете, но я отвлёкся. Шах хотел, чтобы его враги думали, будто он находится там, где его нет. Что могло быть лучше, чем расставить по всему дворцу его копии?

— Но ваши автоматы на вас не похожи.

— О, и слава богу, этого мне ещё не хватало, — Эрик с деланным преувеличением содрогнулся. — Я их построил для компании. Я на протяжении десяти лет жил один в этих подвалах. Они — одни из самых добрых людей в мире.

— Я думала, они ваши друзья. — Это была самая грустная история, которую она когда-либо слышала, — манекены для компании. — «Бедный Эрик!»

— М-м-м... Я хотел, чтобы они создавали эффект присутствия, чтобы комната на свадьбе выглядела более заполненной гостями.

— А человек в тени, который стоит рядом с ними, это тоже манекен?

Эрик доброжелательно улыбнулся:

— Нет, он их весь вечер заводил, а в конце унёс их. Они сами не могут ходить, вы же знаете.

— Этот человек приходил тогда в наш дом. Вы сами его привели.

Эрик кивнул.

— Он — оперный крысолов, и вы с ним никогда не встретитесь, — сказал он, давая понять своим тоном, что тема закрыта.

— Почему нет?

— Он ловит крыс! Я не хочу, чтобы вы находились рядом с возможным источником заражения. Он вам ничем не может быть полезен.

Кристина вздохнула, зная, что из дальнейших расспросов ничего не выйдет.

— Это была чудесная свадьба. Мэг сказала, что об этом всё ещё говорят наверху.

— Кто именно говорит об этом? — спросил Эрик, поворачиваясь к ней. Но в этот момент прозвучал звонок сигнализации. — Ну что ещё, ради всего святого? — воскликнул он. 

— Может быть, это Хафиз? — спросила Кристина.

— В том туннеле? Нет, это внутренний проход. Должно быть, какая-то крыса вызвала тревогу, — сказал он. 

— Возможно, это ваш друг. Крысолов, — сказала она, подстрекая его на ответную реакцию.

Эрик молча встал, вытянувшись во весь рост.

— Скорее всего, это крыса, которую он не сумел поймать. Мне придётся пойти, посмотреть, — сказал он. Вручил ей фотографии и выбежал через главный вход к озеру. 

***

Впервые с тех пор, как они поженились, Эрик оставил парадную дверь открытой. Кристина вышла следом за ним. Она увидела, что Эрик зажёг один из факелов, которые хранил на берегу озера, и стала наблюдать за тем, как его высокая тёмная фигура, поднявшись на несколько шагов, исчезает в тени туннеля. Когда он вошёл, Кристина услышала его приглушенные проклятия, пока он пытался найти и зажечь другие факелы вдоль стен туннеля. Она улыбнулась тому, как легко он расстраивается и раздражается. Кристина уже было направилась к дому, когда оглушительный грохот заставил её замереть на месте. Повернувшись, она увидела, как огромное облако пыли вырвалось из туннеля, а затем всё стихло. 

Ей показалось, что сердце у неё остановилось. Она открыла рот, но не смогла даже пошевелиться.

— Эрик? — прошептала она. — Эрик? — повторила немного громче и бросилась к входу в туннель. Тот был полностью заблокирован камнями. Когда осела пыль, темнота и тишина были, как в могиле. — Эрик! — в этот раз она уже кричала, во рту пересохло. Она почувствовала головокружение и была вынуждена ухватиться за стену.

«Этого не могло случиться!» — Её ноги так дрожали, что она не могла сделать следующий шаг. 

— Эрик, пожалуйста, ответь! — Образ Эрика преследовал её: его золотые глаза, чей взгляд провожал её по всему дому; Эрик на кухне, запасающийся любимым печеньем, думая, что она его не видит; вот он свернулся на коврике в её комнате.

«Этого не может быть». — Она подождала, надеясь услышать его голос, разносящийся по туннелю. — «Он выйдет, ругаясь на чём свет стоит и проклиная половину мира!» — Она попыталась улыбнуться этой мысли, но внутри всё сжалось от тишины, единственным звуком был плеск воды на берегу озера. Её сердце колотилось, воздуха не хватало.

Взгляд остановился на маленькой лодке у озера. Газовые лампы на берегу мерцали, бросая тени на неровные стены. «Если он... то я буду свободна. Я смогу уйти к Раулю и выйти замуж за человека, которого люблю. Никаких больше подвалов. Никакого Эрика». — Но ожидаемого удовлетворения эта наполовину сформировавшаяся мысль не принесла. Её тело как будто заледенело, она скользнула на ступеньки. — «Не умирай, Эрик, пожалуйста!»

Она вспомнила слова Мэг, сказанные во время её последнего визита, — она была избалована! Даже теперь она ожидала, что он спасётся сам, выберется наружу, придёт к ней. В глубине души она нашла зерно совершенно новой для себя силы.

— Эрик! — начала она кричать. — Эрик! — её голос становился всё более сильным. — Эрик!

«Может быть, если он услышит меня, то найдёт выход».

— ЭРИК!

«Он очень расстроится, если я сорву себе голос!»

Кристина переступила через несколько обломков, которые изверг туннель, и возле заблокированного входа принялась убирать с вершины небольшие камни, чтобы запустить в проход воздух. Она не была уверена, насколько это было полезно, но продолжала убирать осколки.

— ЭРИК! — несколько раз крикнула она через освободившееся небольшое отверстие. Затем взяла ближайший факел и положила его возле проёма. Глотая рыдания, она кричала ему:

— Эрик! Идите сюда.

***

Когда рухнули секции туннеля, он укрылся в безопасности между опорными балками, в кои-то веки благодаря своё тощее телосложение. Даже факел у него остался неповреждённым. Эрик выскользнул, чтобы проверить, насколько далеко обвалился туннель. Он проклинал себя за то, что не проверял его более тщательно. Кто знает, какие структурные повреждения были ему нанесены за время господства Коммуны? Факел горел ярко. Откуда-то поступал воздух. Секция позади него, ведущая в нижние подвалы, была заблокирована. Это было невозможно, но ему показалось, что из-за упавших камней доносятся голоса. «Призраки?» — Эрик поджал губы. Сквозь густую завесу пыли он разглядел, что часть туннеля у входа тоже рухнула. — «Теперь мне придется прокапывать себе выход через этот завал в моём новом костюме!»

Каждый вдох наполнял его лёгкие пылью. Чем ближе он подбирался к входу, тем сильнее была концентрация пыли в воздухе. В рот и в глаза набился песок. Вдруг он услышал своё имя, голос Кристины. Она звала его! Будучи в сильном раздражении, он оставил дверь открытой, но вместо того, чтобы сбежать, она звала его. Он не решился крикнуть ей в ответ из боязни, что вибрация от его голоса вызовет очередное обрушение.

Хоть его глаза были оцарапаны песком и слезились, он видел свечение у выхода. В кармане у него были перчатки — он даже подумать не мог о том, чтобы работать без них, рискуя повредить кончики пальцев. Надев перчатки, Эрик принялся убирать упавшие камни, откатывая самые большие. Стены туннеля снова покачнулись, и Эрику пришлось отскочить под опорную балку, чтобы обломки не упали на него. Когда туннель стабилизировался, он снова стал вытаскивать камни и отбрасывать их назад, за спину. Его факел сгорел дотла. На лице проступили мельчайшие бисеринки пота. Эрик снял пиджак.

Пот стекал по телу, пропитывая одежду. Эрику предстояло протиснуться над обломками через крохотный расчищенный участок на самом верху туннеля. Проталкивая себя через него, Эрик даже сквозь перчатки чувствовал, как царапают камни его чувствительные руки. Он стиснул зубы и продолжил подтягивать своё тело по неровным камням. Вскоре он увидел колеблющийся свет и пополз к нему. Он был уже почти у выхода, когда почувствовал дрожь в оставшемся позади туннеле. Здесь не было опорных балок, под которыми он мог бы укрыться, его могло раздавить  в любую секунду. Для чинного и степенного выхода времени не оставалось. Эрик прыгнул в дыру, выбив оставшиеся камни, и скатился с груды щебня, едва не врезавшись в Кристину. Приземлился он на спину, хрипя и кашляя.

— Эрик!

Подняв голову, он увидел над собой её бледное лицо и широко раскрытые глаза. Она бросилась к нему, одновременно обнимая его и смеясь.

— Вы в порядке? — спросила она.

— Я... всё хорошо... Кристина... Я слышал вас... оттуда, из туннеля, — он пытался отдышаться между спазмами.

Она снова обняла его и стиснула так крепко, что его уставшие мышцы заныли от боли.

— Идём, идём вовнутрь, — она потянула его за собой, и они вернулись в свой дом.

Кристина на удивление крепко цеплялась за него, будто он снова мог исчезнуть в туннеле. Одной рукой она обнимала его за талию, головой прижималась к его плечу. Его руки устало свисали по бокам. Таким образом они и прошли на кухню. 

***

Кристина заставила его сесть на стул, пока она готовила горячую воду, мыло и полотенца. Когда она вернулась, Эрик всё ещё сидел на стуле, слегка сгорбившись в приступе глубокого кашля. Его грязная рваная рубашка прилипла к худому, как скелет, телу. Кристина заставила его вытянуть руки вперёд, чтобы снять изодранные перчатки. Острые камни безжалостно порвали перчатки, зато его руки были спасены.

Она поднесла к нему полотенце и миску с водой, однако Эрик встал.

— Куда вы? — спросила она.

— Я почти раздет. Пойду, поищу себе одежду и... — он был вынужден прерваться из-за приступа кашля, — почищу маску. — Он снова закашлялся.

— Эрик, сядьте.

Его одолел отрывистый кашель. Кристина хлопала его по спине, пока судороги не прекратились. Эрик взял у неё полотенце и миску и отвернулся. Сняв маску, он вытер лицо мокрым полотенцем, затем погрузил голову в миску, держа глаза открытыми, чтобы вымыть из них песок, и помотал головой в воде.

— Вот, готово, — улыбнулась Кристина, протягивая ему очищенную маску. Эрик взял её и принялся завязывать. — Она всё ещё немного влажная, может быть, вам пока убрать её? Вам не нужно носить её дома, — попросила Кристина, чувствуя, как колотится её сердце. С одной стороны, она хотела, чтобы Эрик дома чувствовал себя комфортно, с другой — боялась собственной реакции на его лицо.

— Я не могу расхаживать тут... — он остановился, закашлявшись.

— До того, как мы поженились, вы ведь ходили без маски?

— Да, но я был один. Я не мог никого оскорбить, — он кашлянул. — Если только не проходил перед зеркалом, — он слегка усмехнулся собственной шутке. — Моё лицо не должен видеть никто. — Он снова прервался из-за приступа кашля и закончил: — Даже его владелец.

— Значит, я для вас никто?

— Вам известно, как много вы значите для меня. — Он приподнял рукой её подбородок и посмотрел ей в глаза. — Я не могу просто ходить здесь без маски, как будто я нормален. Я привязан к этой проклятой вещи настолько же, насколько она привязана ко мне! — сказал он, покачав головой. — «Моя жена не хочет, чтобы я носил маску? Похоже, я всё-таки умер в туннеле!»

Остаток вечера Эрик решил провести, работая над своим сочинением, прерываясь лишь для того, чтобы откашляться или попить воды. Кристина села рядом с ним, обняла его обеими руками за талию и нежно прижалась.

— Вам стоит лечь пораньше и как следует отдохнуть.

Эрик не стал протестовать и пошёл готовиться ко сну. Когда он вернулся, переодевшись для сна в свой шальвар-камиз, Кристина его уже ждала.*

— Идите сюда, — сказала она, даря ему тёплую улыбку. — Вы наверняка устали и нуждаетесь в полноценном отдыхе.

Эрик действительно чувствовал себя измотанным и пошёл прямо на свой коврик. 

— Не туда... больше этого не будет, — у неё задрожали губы.

— Тогда я отдохну в своей комнате. Спокойной ночи, — пробормотал Эрик, обидевшись, но не особо удивившись тому, что она больше не хочет видеть его в своей спальне. Это должно было случиться рано или поздно. Он направился к двери твёрдыми шагами, надеясь сохранить остатки достоинства.

— Я не это имела в виду, — сказала она, останавливая его и беря за руку. А затем подвела его к своей кровати.

Поняв, чего она хочет, Эрик отпрянул.

— Я не могу. — Он закашлялся. — Мне будет вполне хорошо прямо здесь, — он указал на коврик возле её кровати.

— И вы оставите меня в кровати, в полном одиночестве, когда я так нервничаю из-за этого ужасного инцидента? — спросила она самым сладким голосом. — Я до сих пор дрожу.

— Это уже слишком. Как я могу... — Эрик гадал, что побудило её сделать такое предложение.

— Эрик, вы — мой муж! Ложитесь спать, — она тянула и подталкивала его, пока он не сел на её постель. — Ложитесь, Эрик, — настаивала она. — Меня беспокоит ваш кашель. Позвольте мне сегодня позаботиться о вас.

Он чувствовал себя потрясающе, когда она прикасалась к нему с такой заботой. Он останется с нею в постели, если только однажды ночью... наверное, он сможет остаться до тех пор, пока она не сожмётся от отвращения и не отодвинется от него, что обязательно случится, и в тот день он уползёт прочь и умрёт. 

— Я помешаю вам спать из-за этого... проклятого кашля! — пожаловался он после очередного приступа.

— Я плохо в этом разбираюсь. Но вам должно быть удобнее, если вы будете спать рядом со мной.

«Невинное дитя, какой мужчина сможет спокойно спать, лёжа рядом с тобой? Даже у евнуха восстало бы то, чего он лишился. А я не евнух!»

Он снова закашлялся. Кристина тем временем уже держала в руке банку с мёдом.

— Откройте рот, — приказала она, постукивая ложкой по его губам. Эрик осторожно открыл рот, и она дала ему чайную ложку мёда. — Это поможет от вашего кашля.

Эрик скользнул в постель рядом с ней. Кровать показалась ему изумительной, намного мягче его гроба. Чем-то она была похожа на кровать, которой он пользовался в Мазендеране. Он неподвижно лежал рядом с Кристиной, глядя в потолок. До сих пор он ни разу не спал рядом с другим человеком. Краем глаза он заметил, что Кристина внимательно его изучает.

— Так не пойдёт, — наконец сказала она.

Что ж, он побывал на небесах, пусть даже всего на несколько секунд. «Она такая хорошая девушка, но это оказалось для неё слишком». — Эрик приготовился встать с кровати и вернуться на свой коврик, если она позволит, или же в свою комнату, чтобы закрыть над головой крышку своего гроба.

— Вы не можете спать с надетой маской.

Эрик был слишком измотан, чтобы сопротивляться всем нововведениям, которые она решила ввести.

— Я сделаю так, как вы хотите, — сумел он выдавить сквозь кашель. — Но только после того, как погаснет свет. — Он знал, что встанет, как обычно, на рассвете, задолго до того, как она успеет проснуться рядом с его лицом. Он не хотел подвергать свою жену риску умереть от такого испуга.

— Тогда спокойной ночи, Эрик, — ответила она, выключая газовую лампу.

Даже сейчас, когда он был женатым мужчиной, женщины оставались для него полной загадкой и были такими же странными, как и раньше. Возможно, всё это не имеет значения, потому что он уже умер — а это наверняка так и есть, иначе как объяснить тот факт, что его жена хочет, чтобы он спал в её постели, без маски на лице. Эрик снял маску полностью, ожидая в любой момент услышать, как заколачивают гвозди в его гроб.

________________________

* Шальвар-камиз — традиционная восточная одежда, которую носят как мужчины, так и женщины. Состоит  из мягких брюк (шальвары) и длиннополой рубахи (камиз). У Эрика, судя по всему, выполняет роль пижамы.

Глава 11
Воскресная поездка

Никто никогда не изъявлял желания заботиться об Эрике. Получив ранения, он всегда сам зализывал собственные раны. Несколькими годами ранее он слёг с тяжёлым приступом бронхита и в полном одиночестве страдал от жара и озноба в своём подземном доме. Однажды он прошёл около мили по пустыне с ножом, воткнутым в бок. В детстве выжил после побоев отца. Ему было не привыкать к боли. Теперь у него была жена, которая желала заботиться о нём, хотя он даже не был болен! Всё, что его сейчас беспокоило, — это лёгкий кашель из-за пыли, которой он надышался. Со стороны Кристины было просто глупо так суетиться над ним, и хотя ему это нравилось, он не знал, как это прекратить. Однако ему не хотелось задевать её чувства, поэтому Эрик уступил и позволил ей ухаживать за ним. Он даже согласился находиться без маски во время их занятий музыкой, стараясь в это время не поворачиваться к ней лицом, и перед сном тоже. Кристина заставила его отказаться от курения, и Эрик скучал по своей традиционной послеобеденной трубке.

Она состряпала отвратительный сироп от кашля, смешав мёд с соком редьки и лимона. После происшествия в туннеле она влила ему в горло больше полулитра медового сиропа. Эрик уже боялся издать любой звук, который она могла бы истолковать как кашель. Теперь даже запах обычного мёда вызывал у него тошноту. И тем не менее он знал, что если она встанет перед ним со своими обеспокоенными глазами и предложит ему полную ложку сиропа, его рот широко откроется, и он с внутренним содроганием проглотит мерзкое липкое вещество. Она всегда гладила его по подбородку после того, как он глотал сироп.

Кристина спала очень беспокойно. Она всю ночь ворочалась, металась, толкалась, пиналась, пихалась и била его во сне, сохраняя при этом ангельское выражение лица. Поэтому в её постели ему спалось не лучше, чем на полу, но долгие часы лежания в кровати вознаграждались, когда её заблудившаяся рука оказывалась на его колене или бедре. На протяжении многих лет он слышал жалобы других мужчин на то, как грубо ведут себя их жёны во сне. И как эти мужчины страдали, когда их жёны вдруг избивали их посреди ночи. Эрик презирал их за слабость. Оказывается, его Кристина тоже дралась во сне, и он разделил судьбу других женатых мужчин — таких же, как он. Его тоже избивала по ночам собственная жена. Парадоксально, но это обстоятельство приводило его в восторг.

***

Когда опустела уже вторая банка с сиропом, Эрик понял, что должен положить конец этой суете вокруг него. У него возникла идея. Он вышел из спальни с криком:

— Кристина, возьмите свою шаль.

— Зачем? Мне не холодно.

— Возьмите шаль, сейчас же! — повторил он.

Она направилась к своей комнате:

— Хорошо, но мне не холодно. 

— Мне нужен свежий воздух... из-за этого кашля. Мы выходим! — скомандовал он. 

— Наружу? — её глаза взволнованно расширились. Она бегом бросилась в свою комнату и уже через мгновение вернулась с шалью в руках. — Вы уверены, что готовы к этому?

— Да, теперь позвольте вам помочь, — сказал он, оборачивая шерстяную шаль вокруг её плеч.

В карете Эрик сел рядом с ней и открыл окно, чтобы впустить в душный экипаж свежий воздух. Они не выезжали на прогулку в экипаже с тех пор, как поженились. За пару месяцев до того он несколько раз вывозил свою ученицу, однако случайная встреча с виконтом однажды вечером быстро положила конец этим поездкам. Мальчишка опознал Кристину и погнался за каретой, зовя её по имени. Тогда она была всего лишь его ученицей, а он — её учителем пения. Теперь всё было иначе: она была его женой. Он имел право вывозить её, куда ему будет угодно.

Лошади цокали копытами по мостовой. Эрик наблюдал, как она смотрит из окна, и когда они проезжали мимо интересных ей мест, делал краткие комментарии о понравившемся ей фонтане или памятнике. Её рука лежала на сиденье между ними, он накрыл её своей и задержал дыхание. В некотором смысле они находились в публичном месте, поэтому Эрик ожидал, что Кристина уберёт свою руку, если не сразу, то чуть позже — при первой же возможности. Он был удивлён, когда она не только не убрала руку, но даже перевернула её ладонью вверх, к нему. Охватившее его чувство было невероятным, и всю оставшуюся часть поездки он был неспособен сконцентрироваться на чём-либо ещё. В это мгновение он вдруг осознал, что сегодня воскресенье, и он едет в карете со своей женой, направляясь в парк, как любой обычный мужчина — как он всегда и мечтал.

Когда они проезжали по Елисейским полям, Кристина воскликнула:

— О, смотрите, Эрик! Мы приближаемся к Тюильри. Мы можем пойти в парк? 

Он выглянул из окна и увидел море таких же экипажей, движущихся в том же направлении.

— Мы можем пойти куда угодно, куда пожелает моя жена, — ответил он. 

Под конец прогулки Кристина мельком заметила, как она разочарована тем, что никого здесь не знает. Хотя на Эрике была самая реалистичная из его масок, он был рад, что они не столкнулись с кем-нибудь из знакомых. К тому времени, как они вернулись, газовые огни вдоль Елисейских полей были зажжены, и вся аллея купалась в романтическом сиянии. Пары сидели в открытых кафе или прогуливались в толпе. Кристина положила голову ему на плечо, и он наклонился к ней. 

— Мы можем навестить матушку Валериус, когда поедем в следующий раз? — спросила она. 

— Конечно, если вы этого хотите. 

— Я рада, что вы ни разу не закашлялись. Наверное, нам следует выходить почаще. Возможно, свежий воздух поможет очистить ваши лёгкие, — вздохнула она. 

Всё время, пока они ехали, она ни разу не высвободила свою руку из его. Только по возвращении домой он разъединил их руки, чтобы помочь ей спуститься из кареты. И тут же положил её руку на свою, чтобы идти в Оперу через улицу Скриба. 

***

Кристина ненавидела маску, которую Эрик надел для поездки в карете. Это невыразительное лицо вызывало у неё беспокойство, когда он поворачивался к ней. Всякий раз, когда она смотрела в его сторону, ей казалось, будто рядом с ней сидит незнакомец. Она держалась за его костлявую руку в перчатке, чтобы убедиться, что это был он. Затем из-за странного лица раздавался его голос, и она успокаивалась, расслабляясь в чувстве привычной безопасности, вызванном его голосом. Несмотря на это, она едва могла дождаться, когда же он вывезет её снова. Возможно, он действительно отвезёт её к матушке Валериус.

В своём последнем письме Рауль назначил дату их встречи. С тех пор, как она вышла замуж за Эрика, они обменялись уже несколькими записками. Во всех её письмах повторялось одно и то же: она теперь замужем, и никогда не будет снова с ним. Во всех его письмах повторялось одно и то же: он придёт за ней и спасёт её от Эрика. Что, если Рауль однажды приведёт сюда половину парижской полиции?

Где спрячется Эрик? Как ей его защитить? Постоянно держа всё в секрете, Кристина чувствовала себя измотанной.

— С вами всё в порядке, моя дорогая? — Эрик приподнял голову и посмотрел на неё. Кажется, он немного нахмурился, но играть не прекращал.

— Всё хорошо. Я просто обдумываю список того, что необходимо сделать. Вы знаете, что у нас снова заканчивается мыло? — пробормотала она, чувствуя себя ужасно из-за необходимости лгать.

Впервые в жизни у неё был постоянный дом. Даже папаша Дааэ не смог дать ей это после смерти матери. Самое близкое, что подходило под это определение, был дом профессора и матушки Валериус.

Теперь у неё был свой собственный дом и муж, который её обожал. Муж, которого она не любила, но который, тем не менее, был ей небезразличен. Она не хотела терять то, что имела.

***

Кристина настаивала на том, чтобы готовить для него еду всё то время, пока она считала его «больным». Едва освободившись от её опеки, Эрик обнаружил, что ему придется делить с ней кухню. Сначала он был разгневан её вмешательством, когда он пытался приготовить еду для них обоих, но затем научился наслаждаться совместным приготовлением пищи. Так или иначе, завтраки и послеобеденный Salon du Thé ей удалось сохранить исключительно за собой. 

Кристина была убеждена, что все его болезни возникли из-за недоедания, о чём прямо ему и заявляла. Она настаивала на том, что кормить мужа — это обязанность хорошей жены. Наконец, Эрик согласился есть с ней в одной комнате, но не за одним столом.

— Ваш завтрак, — она поставила блюдо перед ним на кухонный стол, а сама с такой же тарелкой уселась за стол в другом углу комнаты. Чтобы съесть завтрак, Эрик вынужден был приподнять маску. Он набил рот яйцами и сжевал несколько кусочков ветчины с необычным для себя голодом.

— Если бы вы ели вот так почаще, то набрали бы несколько фунтов. Вы очень худой, знаете ли.

— Да, мне это известно. — «Какую совершенно отвратительную привычку имеют здоровые, красивые люди! Почему они испытывают непреодолимую потребность сообщать таким, как я, о строении тела? Как будто владелец этого тела совсем не обращает внимания на состояние своего здоровья, вес и внешность».

— Держите, — сказала она, поставив перед ним ещё один кусок намазанного маслом хлеба. Эрик был сыт, но не хотел отвергать её любезность. Она вернулась за свой стол, чтобы завершить собственный завтрак. Эрик заметил, что она не сводила с него глаз до тех пор, пока он не откусил свой тост, после чего она улыбнулась и занялась своей едой.

***

Чуть позже в этот день, войдя в библиотеку, Кристина застала Эрика за чтением письма. Заметив её, он сложил письмо и засунул в карман пальто.

— Я не знала, что вы получаете корреспонденцию, — сказала она, глядя на него с умилением.

— Почему бы мне не получать корреспонденцию? Я что, не похож на других мужчин, знакомых с кем-то, кто может им написать? Я не призрак или ангел, а человек из плоти и крови! — рявкнул он. — У меня была жизнь вне этих стен до того, как я похоронил себя здесь, и за свою жизнь я знавал множество людей. — Кристина молчала и следила округлившимися глазами за тем, как он расхаживает перед ней. — И я не преступник, за которым охотится полиция, — фыркнул Эрик, убирая письмо. 

Кристина съёжилась под градом обвинений, стараясь сделаться как можно более незаметной на диване.

— Извините, Эрик, — сказала она дрожащим голосом. — Мой глупый комментарий... подразумевал не то, о чём вы подумали.

Он заметил, как она побледнела, и проклял свой характер.

— Это не имеет значения, я прошу прощения за то, что повысил голос и напугал вас. 

— Я... я испугалась совсем немного, — сказала она слабым голосом. 

— Я уеду на несколько дней, — сказал он, пытаясь поднять ей настроение. Эрик боялся её реакции. Будет ли она смеяться и танцевать, или побежит упаковывать вещи и будет ждать его на берегу озера, нетерпеливо ожидая своего избавления? Он приготовился к её ликованию.

— Куда мы поедем? — спросила она с улыбкой, цвет вернулся к её щекам. 

«Бедная девочка, она всё ещё не понимает, что на несколько дней освободится от меня».

— Я ещё раз прошу прощения, моя дорогая, но я должен поехать один. 

— О, — она выглядела разочарованной.

— Вы останетесь с мадам Жири. Я обо всём договорюсь.

— Вы надолго уедете?

— Максимум два или три дня.

— Могу я узнать, куда едет мой муж? — холодно спросила она. Выглядела она подавленной, что его порядком удивило.

— Это неподалеку от Руана, хочу навестить старого знакомого.

— Понятно, — она поджала губы. — Вы уезжаете сегодня?

— Завтра, — нерешительно сообщил он ей. 

— Я бы хотела собрать вещи прямо сейчас, — тусклым голосом произнесла она и убежала в свою спальню, захлопнув за собой дверь.

Её реакция совершенно его обескуражила. Эрик покачал головой, подошёл к бару и налил себе большой бокал бренди. Он выпил его залпом, пока бокал не опустел. Он сел со вторым, восхищаясь его золотыми оттенками; это был один из его любимых, амонтильядо. «Чёрт!» Почему она никогда не делает то, чего он от неё ожидает? Он снова вынул письмо и перечитал его.

«Дорогой Эрик,
Мне было бы очень приятно, если бы Вы провели несколько дней со мной, в доме, который является также и Вашим. Мы должны поговорить о многих вещах, которые невозможно выразить в письме. Позвольте мне высказаться со своей стороны, и затем Вы сможете составить собственное мнение.
Я вышлю за Вами экипаж в четверг утром. Он будет ожидать Вас в полдень у выхода из Оперы со стороны улицы Скриба.
Ваш отец,
LR»

Эрик перевернул письмо, восхищаясь тонкой льняной бумагой. В углу виднелся небольшой водяной знак в виде витиеватого вензеля LR. «Даже чернила высшего качества». Он снова положил его в карман. Это было уже третье письмо, которое он получил от этого человека.

Когда Эрик вышел на улицу Скриба, полдень уже давно миновал. Его плащ хлопнул на ветру, предупредив кучера о его появлении. Чёрная маска закрывала его лицо. Он сощурился от яркого света. День был солнечным и безоблачным. В конце улицы его ожидало чёрное ландо. Эрик заметил на дверце роскошный герб и фыркнул. Когда он приблизился к экипажу, ему поклонились двое мужчин в бледно-голубых с серебром ливреях, один из них открыл дверь экипажа. Его багаж исчез в недрах кареты, и лакей зажёг для него внутреннюю лампу. Протянулась рука, чтобы помочь ему подняться. Эрик проигнорировал руку и запрыгнул на качнувшееся под ним сиденье. Пространство внутри было отделано тёмно-бордовым бархатом и кожей. «Значит, вот как он живет! Ничего, на том свете ему это уже не понадобится». Когда экипаж качнулся вперёд, Эрик засунул руку под плащ и убедился в наличии лассо. «Вполне резонно, что ему потребовались 42 года, чтобы признать меня своим сыном. Мне понадобится 39 секунд, чтобы разорвать эти отношения, что тоже вполне резонно».

Призрак Оперы улыбнулся, откинулся назад и медленно погрузился в уютную роскошь сиденья.

Глава 12
Новые горизонты

Эрик был поражен — не богатством, нет, поскольку он видел куда большее и в Персии, и в Константинополе, но тем фактом, что всё это принадлежит человеку, который породил его.

Много лет назад, вернувшись из путешествий на Дальний Восток, он поехал навестить свою мать, Сесиль Менар Берне. Его осведомитель сообщил, что несколько лет назад её муж, Паскаль Берне, бросил её, уйдя к молодой, пышногрудой официантке. Теперь Сесиль жила в маленькой комнатке на мансарде, которую делила с несколькими другими горничными. Эрик послал ей весточку, и она согласилась встретиться с ним после наступления темноты на заднем дворе, у входа для прислуги. Она сильно постарела, замедленные движения свидетельствовали о том, как сильно она устала. В тускло-коричневых волосах появились седые пряди. Красивая женщина, которую он помнил, превратилась в измождённую старую каргу. Сесиль была для него настолько плохой матерью, насколько это было возможно, но видеть её такой было неприятно. Когда он приблизился, она уставилась на его маску, а затем впервые взглянула ему в глаза — и не содрогнулась, как это часто бывало в прошлом. Он протянул ей пачку денег, и она торопливо спрятала её в карман юбки.

— Здесь достаточно денег, чтобы ты уехала отсюда. Тебе вовсе не нужно так жить. В следующем месяце я дам тебе ещё больше.

— Ты добился успеха. И вовсе не благодаря мне.

Отвечать на это не требовалось. Она продолжала его изучать.

— Ты вырос. А я думала, ты умер.

— Тебя это расстраивало?

Долгое время она молчала.

— Нет, — сказала она наконец. — Но и не радовало тоже.

Он уже собирался отвернуться, когда почувствовал, что она легонько тянет его за рукав. Это был один из немногих случаев на его памяти, когда она добровольно к нему прикасалась. Она жестом предложила ему сесть на грубую деревянную скамейку.

— Все мы поступили с тобой несправедливо. Особенно он — его отец. Он не поступал по справедливости ни с кем, кроме себя. Даже со своим собственным сыном.

Она рассказала Эрику о его происхождении. Она была уже беременна, когда вышла замуж за Паскаля Берне, человека, которого он так долго называл отцом. Его настоящим отцом был сын маркиза — в поместье, где она и родилась, а затем работала. Когда ей исполнилось пятнадцать и она расцвела, маркиз сделал её своей любовницей. А несколько лет спустя выбрал её в любовницы для своего сына, поскольку она была красивой и опытной. Эрик ужасно смутился, слушая эту историю, и надеялся, что она не будет вдаваться в подробности. Видимо, матери тоже было не по себе, и она обошла молчанием большую часть своей истории, отводя взгляд — в кои-то веки из-за смущения, а не из-за отвращения к нему.

Эрик был невысокого мнения о понятии отцовства. Паскаль Берне, муж его матери, или его отец, как он всегда считал, ненавидел его. Теперь, когда он услышал историю своей матери, он понял, однако не простил его жестокого отношения к себе.  Паскаль знал, что ребёнок не от него, он принимал от маркиза деньги — тот оплачивал уход за ребёнком. Когда Эрик был маленьким, Паскаль обращался с ним, как с чужим, и избивал его, как собаку. Он был первым, кто использовал слово «чудовище» по отношению к нему. Для Эрика слова «отец» и «боль» были неразрывно связаны друг с другом. Как только Эрик решил, что не вернётся больше домой, то сразу же отказался от фамилии отца и стал называть себя Эммерих Менар — а потом и просто Эрик.

— Луи в ту пору был невинным, милым мальчиком. Мечтателем. Он совершенно не был испорченным. Он хотел, чтобы я заняла высокое положение в обществе, правда хотел. Но его отец вышвырнул меня назад — туда, где моё место.

— И ты его за это не винишь? Как так? — Эрик ощущал за неё весь тот гнев, который жизнь из неё давно уже выбила.

— Он был невинным ребёнком, а мы его погубили, — упорствовала она.

— Тебе нужна моя помощь, чтобы уехать?

— У меня есть только кровать и моя сумка — и всё.

— Я найду тебе место и заберу твои вещи. Кровать оставь, я достану тебе новую.

— Не могу, эту кровать подарил мне его отец. Мерзавец. Он сказал, что это кровать в стиле Луи-Филиппа из замкового имущества. Ты родился на ней. Это единственная ценная вещь, которую я получила.

Эрик был далеко не первым ублюдком, зачатым и брошенным аристократом. Вовсе не поэтому он перебирал своё лассо, ожидая в вестибюле. Когда мать впервые назвала ему имя отца, он опешил. Тот был известен как один из «баловней» парижского света, хотя его дом находился вблизи Руана. В течение многих лет его любовные подвиги красовались в центре светской хроники «Эпок». Мать сказала, что он был совершенно не таким, когда она его знала. Эрик на это лишь скептически усмехнулся.

Когда он услышал её фантастическую историю, у него возникло больше вопросов, чем ответов, и ему захотелось побольше разузнать о своём настоящем отце. К счастью для Эрика, найти того оказалось несложно. Приезжая в Париж — что случалось довольно часто, — этот человек регулярно посещал Оперу и, как и многие другие аристократы, был завсегдатаем танцевального фойе, а по окончании представления его всегда можно было найти в гримёрных. Эрик был потрясён, когда выглянул из-за дверцы потайного хода и увидел мужчину столь близко. У них были одинаковые рост, строение тела, подбородок, губы и тёмные волосы. Его выводили из себя мысли о том, что он мог бы выглядеть так же, если бы судьба распорядилась иначе.  Мужчина обладал более чем привлекательными чертами — не миловидными, как у виконта, но мужественными и слегка грубоватыми, левую бровь пересекал побледневший шрам, что говорило о прошлых передрягах. Эрик был очарован отцом, но всё же его отталкивало отношение того к женщинам. У него была такая большая возможность выбора, а он относился к ним, как к обузе: ни одна из них не представляла для него ценности, и менял он их с лёгкостью, как перчатки. Интересно, он бы тоже стал таким, если бы у него были такое лицо, такие деньги и такой титул? Понаблюдав за ним несколько лет, Эрик утратил интерес и преднамеренно игнорировал слухи о «подвигах» своего отца.

Приблизительно за год до смерти матери он снова навестил её, чтобы отдать ей ту ежегодную пенсию, которую он сам ей назначил после своего возвращения во Францию. В конце, когда он упомянул, что видел её бывшего любовника в оперном театре, она очень обрадовалась. Её усталые глаза загорелись чуть ярче. Она настаивала, чтобы Эрик связался с ним. Она даже предположила, что этот дворянин примет его как сына. Когда Сесиль начала кашлять кровью, то стала ещё более настойчиво уверять его в том, что отец с радостью его примет, как только узнает, кто такой Эрик. Её высохшие, неловкие руки сунули в его ладонь маленький медальон. В медальоне находился её портрет — как способ представить себя дворянину. Из уважения к ней Эрик не рассмеялся, но подумал, что её наивность весьма забавна. Она действительно считала, что представитель высшего света, маркиз — можно даже сказать, почти герцог — признает внебрачного ребёнка? Уродливого сына, рождённого от одной из его уволенных служанок? Сына, которого он не искал более четырех десятилетий?

Что злило Эрика больше всего, так это то, что бессердечность маркиза по отношению к женщинам простиралась на его мать. Он вышвырнул её сразу, как только она рассказала ему о своей беременности? Или использовал её вплоть до последнего момента, выгнав лишь тогда, когда она уже была слишком тяжела с ребёнком, чтобы удовлетворять его аппетит? Разве был у неё хоть один шанс требовать чего-либо от влиятельного аристократа? Сколько су он заплатил ей за услуги?

Эрик был далеко не первым бастардом, зачатым и брошенным аристократом. Вовсе не поэтому он перебирал сейчас лассо, ожидая в вестибюле. Этот человек бросил его беременную мать и ни разу не побеспокоился о судьбе своего отпрыска, если не считать того, что он потратил несколько су, заплатив Паскалю Берне, чтобы тот сохранил его грязный маленький секрет. Рука Эрика сжала лассо в складках плаща. Он стоял в вестибюле, достаточно большом, чтобы здесь поместилась целая квартира вроде той, в которых жили большинство парижских семей. Он огляделся вокруг, оценив богатые обои и резные деревянные орнаменты. В дальнем конце вестибюля он увидел высокого, стройного мужчину, направлявшегося  к нему непринужденной походкой. Широкая улыбка сияла на его красивом лице. Это было то самое лицо, которое он неоднократно видел много лет назад, когда тот волочился за певицами и балеринами в Опере. Теперь он стал седым, но всё ещё не выглядел достаточно старым, чтобы быть его отцом. Наконец у него появилась возможность поквитаться за неё!

Мужчина взмахом руки отпустил стоявшего рядом дворецкого и лакея. Слуги переглянулись с явным беспокойством, но повиновались беспрекословно. Мужчина подошёл ближе, пока они, наконец, не остались одни в огромном вестибюле. Он приблизился к Эрику, его глаза беспардонно пробежались по нему с головы до пят, а затем задержались на маске.

«Бросай, сейчас! Прерви его роскошную жизнь!» — Ему также придется убить ждущего снаружи кучера и, возможно, одного или двух слуг. — «Запросто». — Сделать это вне территории особняка, не пострадав при этом, будет непросто, но вполне возможно. — «Давай, Эрик, сейчас!»

— Эммерих! — окликнул его уверенный голос. —  Вы приехали!

Мужчина стоял в пяти-шести футах перед ним. Эрик держал туго свёрнутое лассо.

«Оптимальная дистанция!» —  Он схватил кетгут и встретился с мужчиной взглядом.  — «У него глаза такие же, как у меня!» — Как он раньше этого не замечал? Его рука, сжимающая лассо, слегка расслабилась.

Мужчина преодолел оставшееся между ними расстояние и протянул ему руку:

— Я весь день не находил себе места, думая, что вы можете не приехать.

Эрик держал руки в карманах, наблюдая за этим идеалом парижской галантности.

— Боже мой! — Луи уставился на маску.

Глаза Эрика опасно сузились.

— Я... я — ваш отец, — протянутая рука опустилась, но улыбка по-прежнему оставалась и на его губах, и в глазах.

— Откуда, чёрт подери, вы можете это знать? — возразил Эрик.

— Я полагаю, ваша маска — это не претензия на моду. Вы носите её, потому что... из-за вашего лица. Именно поэтому я и знаю, что я — ваш отец, — просто заявил мужчина.

Эрик посмотрел на него в замешательстве.

— Объяснитесь!

— Это займет много времени...

— У меня есть время послушать... Вам же, с другой стороны, лучше начать говорить. 

Эрик отметил, что мужчина приподнял бровь, уловив его недвусмысленную угрозу. — «Я дам ему ещё несколько минут, только чтобы удовлетворить мое любопытство».

— Давайте начнем сначала... Я — Луи де Роксвиль.

Эрик прервал его взмахом руки:

— Я прекрасно знаю, кто вы такой, и это меня не интересует! Что заставляет вас думать, что вы...?

— Я — ваш отец. Я знаю это без сомнения, точно так же как знаю и то, что находится под вашей маской, — сказал Луи, глядя ему прямо в глаза. — Я этого не видел, но могу предположить, что у вас лицо вашего деда.

***

Луи, двенадцатый маркиз дю Бурдени, уже почти потерял надежду найти своего сына, но когда он услышал историю о том, что в Опере видели человека в маске, то не смог удержаться, провёл расследование и допросил нескольких рабочих. Несколько месяцев Луи шёл по следам Призрака Оперы. Он собирал слухи, и одна из историй привлекла его особое внимание. Рабочий сцены по имени Жозеф Бюке, который отвечал за хранение оперных декораций на нижних подвальных уровнях, утверждал, что лично видел лицо Призрака Оперы, когда находился на третьем подвальном этаже, — и описал голову, похожую на череп без носа. Это как нельзя лучше соответствовало описанию отца Луи. А недавно, в доме Шаньи, он услышал описание человека, похитившего невесту Рауля. Луи предположил, что «монстр» под Оперой, описанный Раулем, и есть тот сын, которого он так долго искал.

Он нанял следователя, чтобы собрать информацию о печально известном Оперном Призраке. Это расследование принесло кое-какую информацию, хотя и неточную. В докладе говорилось, что человек, живущий под Оперой, был неотесанным варваром, чудовищем. Ему было грустно это слышать, но он сделал всё возможное, чтобы связаться с этим человеком. В конце концов, его расспросы привели его к мадам Жири, которой он и передал своё письмо, умоляя её доставить и прочитать его содержание Призраку Оперы. Женщина странно ему улыбнулась, однако на его просьбу согласилась и деньги взяла.

Он ожидал, что мужчина, который войдёт в его двери, будет совершенно нецивилизованным существом. Он уже был готов нанять для своего сына лучших репетиторов. Луи был потрясён, если не сказать больше, когда его встретил хорошо одетый мужчина. Его сын владел литературной речью без какого-либо просторечного акцента и явно был образованным человеком. Кроме того, если его сын хотя бы немного унаследовал характер своего деда, то он должен быть весьма опасным типом. Как же он попал в грязный, сырой подвал под оперным театром? Он жил там с рождения? В таком случае, как он превратился в такого джентльмена, который сейчас появился перед его глазами? Всё это было совершенно невероятно — кроме маски, под которой, он был уверен, скрывалось лицо его отца. Луи был сбит с толку, но огромное количество возникших вопросов он вряд ли осмелится задать, пока между ними не установятся прочные взаимоотношения.

«Как Сесиль смогла обучить своего ребёнка, если сама едва владела грамотой? А что ещё более важно — где он был все эти годы?»

— Пожалуйста, пройдём в библиотеку, там мы сможем поговорить наедине.

Он пропустил Эрика вперёд. Тот внимательно осмотрел коридор, при этом не спуская глаз с отца.

— Не уверен, что мне есть, что вам сказать.

— Я могу представить, что вы думаете обо мне. Аристократ, позабавившийся со служанкой, а затем выставивший её на улицу, — он вздохнул.

— Вы это отрицаете? — спросил его сын настолько безэмоциональным тоном, что Луи сглотнул, прежде чем сумел ответить.

— Абсолютно! И в самых категорических выражениях, — отрезал Луи, его глаза не отрывались от глаз Эрика.

Когда они подошли к библиотеке, слуга бросился открывать перед ними двери, но Луи отмахнулся от него.

— Заходите, Эммерих.

— Для вас — Эрик. Но я с удовольствием сяду, и распорядитесь о бренди. А затем вы объясните мне, почему позвали меня сюда. И предлагаю вам не тратить моё время понапрасну.

— Заходите, у меня есть один из лучших бренди во Франции, —  Луи величественно прошёл вперёд.

Они вошли в комнату, отделанную чёрным орехом. Стоящий в углу столик был завален открытыми книгами и разными бумагами. Письменный стол находился в таком же состоянии. Мягкие кожаные кресла носили следы длительного использования и выглядели весьма уютно. В камине потрескивали горящие угли, распространяя вокруг тепло и роняя отблески пламени.

Эрик растянулся в одном из кресел, став похожим на изготовившуюся к нападению кобру.

Луи предложил ему бокал. Эрик взял его и повертел нагретое стекло в руках.

— Это арманьяк, — поколебавшись, пояснил Луи.

Взгляд, брошенный на него Эриком, дал ему понять, что он не только знал это, но и счёл комментарий скорее забавным, нежели оскорбительным.

Эрик изучил медового цвета жидкость в бокале:

— Девять лет, — он вдохнул аромат, затем поднёс бокал к губам, дегустируя жидкость. — Возможно, десять. Хороший, но всё же не «лучший во Франции». Надеюсь, у вас всё-таки найдётся что-нибудь получше.

Луи рассмеялся и уважительно кивнул головой. Он был заинтригован: его сын не только правильно оценил возраст напитка, но и дал понять своим тоном, что он пробовал и лучше. Знакомство с сыном обещало быть интересным. Он предложил Эрику сигариллу, но тот мгновенно отказался, покачав головой.

— Я курю только собственные смеси, — сухо сказал Эрик.

— Вы не выглядели удивлённым, когда я сообщил, что я ваш отец, — заметил Луи, раскуривая сигариллу.

— Это не было для меня новостью.

— Вы знали обо мне? — он едва сдерживал волнение.

— Да.

— Откуда?

— От моей бедной матери, — сказал Эрик, подпустив горечи в свой голос.

— Когда она рассказала вам?

— Довольно давно.

— Где она сейчас? — спросил Луи.

— Умерла, — ответил Эрик и заметил, как побледнел его отец. — Восемь лет назад.

Луи зажмурился и покачал головой.

— Я боялся этого. — Он сел за стол.

— Я как раз тогда приехал её навестить. Она была больна. — Эрик внимательно наблюдал за его реакцией.

— Восемь лет... Где вы были с тех пор? Почему не пришли ко мне, если знали? 

Эрик сидел, постукивая пальцами по подлокотнику.

— Теперь задавать вопросы буду я, — резко сказал он.

— Да, конечно.

— Откуда вы узнали о моей связи с мадам Жири?

— Я потратил целое состояние на ваши поиски, а до меня то же самое делал мой отец. Мадам была лишь одним пунктом из очень длинного списка...

Теперь Луи понял, почему так насмешливо улыбалась мадам Жири.

***

Получив первое письмо от отца, в котором тот приглашал его навестить, Эрик удивился, почему он решил разыскать его именно сейчас. «Чего он хочет от меня? Нанять, чтобы я выполнил для него «особую работу»? Как шахиншах в Персии? А может быть, он хочет предложить мне деньги за молчание по поводу обстоятельств моего рождения? Директора Оперы платят мне 20000 франков за поддержание спокойствия в театре. Пожалуй, можно потребовать 40000 франков, чтобы позволить этому идиоту избежать публичного скандала и унижения из-за появления в свете уродливого бастарда. Если он будет платить вовремя, я за эту сумму даже позволю ему остаться в живых».

«Не надо его ненавидеть, он был всего лишь наивным мальчиком, — сказала тогда его мать. — Найди его, Эрик. Я слышала, что его отец умер. Он примет тебя с радостью. Отдай ему вот это, — она вручила ему маленький серебряный медальон. — Он вспомнит, не мог он сильно измениться. Это всё, что я могу тебе дать». — Её усталые глаза смотрели куда-то вдаль.

«Эрик не будет ненавидеть его, мама, но я получу от него всё то, что он задолжал тебе, и всё то, что должен мне». Он сделал несколько грубых подсчётов за предыдущие годы. «Он задолжал мне кругленькую сумму за то, что бросил нас тогда». Коньяк маркиза был хорош, но ему было лучше в собственном подвале.

Эрик вытащил серебряный медальон и покачал им. У пожилого мужчины перехватило дыхание, он уставился на блестящий предмет, словно заворожённый. Эрик небрежно бросил ему медальон, Луи поймал его дрожащими руками. Затем перевернул кулон и на что-то нажал. Открылось потайное отделение. Эрик раскрыл рот: он носил этот медальон с собой уже больше восьми лет и никогда не находил этого отделения. Откровенно говоря, он даже не думал его искать. Маркиз посмотрел вверх, затем кивнул головой. Он извлёк крошечный кусочек сложенной бумаги и несколько локонов волос. Осторожно коснулся сплетённых вместе прядей тёмных волос и положил их на место. Затем развернул записку и прочитал её.

Луи закрыл глаза, поднёс записку к носу и глубоко вдохнул. На его губах появилась лёгкая улыбка. Он снова открыл медальон и уставился на него. Затем повернул к Эрику картинку — любительский миниатюрный портрет молодой Сесиль.

— Я видел её, — раздражённо сказал Эрик.

Лёгким движением ногтя Луи подцепил овал и снова показал его Эрику. Там была ещё одна миниатюра, изящно нарисованная — совсем юный молодой человек, почти мальчик. Он передал медальон Эрику.

— Кто это? — спросил тот, уже заранее зная ответ.

— Мне было пятнадцать, когда его нарисовали.

— Что говорится в записке? 

Он передал записку Эрику.

«Это твой сын. Его зовут Эммерих!»

— Как вы узнали, что там есть потайное отделение? 

— Я подарил Сесиль этот медальон... он принадлежал моей бабушке, — ответил он с грустной улыбкой.

Каждое слово, сказанное его матерью, теперь обрело смысл.

— Вы были мальчиком... в то время. И это ваши волосы. — Эрик вернул записку Луи.

— Волос у меня тогда было больше, не грех было и поделиться. — Луи указал пальцем на портрет, висящий на стене. — Миниатюра была нарисована за четыре года до этого портрета. Я рисовал Сесиль — как видите, особым талантом к рисованию я не блистал. Мне едва исполнилось пятнадцать, когда он впервые прислал её в мою комнату, — делился воспоминаниями Луи, складывая записку и убирая её в карман.

— Он?

— Мой отец. Хотел сделать из меня мужчину, но я влюбился. Да и как же иначе... она была, по меньшей мере, на десять лет старше, самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Всё дело в том... Я верил, что она тоже полюбила меня.

— Почему же вы заставили её уехать?

— Это было не в моей власти. Я даже не мог оставить её при себе. Мой отец отослал её. Она рассказывала вам что-нибудь ещё?

— Её отправили в Лион-ла-Форе, где я и родился, — сообщил ему Эрик. — Она работала в усадьбе.

— Я узнал об этом много лет спустя. — Луи указал на маску Эрика: — Могу я увидеть?

— Это не ваше дело, — прорычал тот.

— Простите мои манеры.

— Вы ненавидели его? Своего отца.

Луи покачал головой.

— Несмотря ни на что, я очень любил своего отца. Он всегда хотел того, что считал лучшим для меня. Это не его вина, что он понятия не имел — что именно было для меня лучшим. Он был здесь практически узником из-за своего лица, поэтому пределом его мечтаний и стремлений было сделать из меня светского человека. Он хотел жить через меня, через мои похождения, я хотел угодить ему, поэтому превзошел самого себя. Всё, чего я когда-либо хотел, — это провести спокойную жизнь, обзавестись семьёй. В итоге мы оба оказались сильно разочарованы и несчастны.

— Как же ваша мать справилась с... маской?

— Она любила его, — легко пожал плечами в ответ Луи.

Глава 13
Мадам Кокетт

Кристина сидела, обедая с мадам Жири и Мэг. Муж оставил её, бросил, как ненужную безделушку. Теперь ей придётся жить за чужой счёт, пока он не вернётся — если он вообще вернётся. У неё остались небольшие сбережения с прежних выступлений. Их было немного, но пока этого должно хватить. Можно было бы снова поговорить с директорами о возвращении на сцену. Она знала, что вызвала у Эрика недовольство, когда высказала тот глупый комментарий о полученном им письме. Кто ему написал, что ему пришлось вот так умчаться? И не счёл ли он её комментарий настолько оскорбительным, что решил её бросить?

— Спасибо, что приняли меня, мадам Жири.

— Ты же знаешь, что мы всегда тебе рады.

— Это будут лучшие три дня в жизни, — прервала их Мэг. 

Старуха кивнула, улыбаясь, и начала собирать обеденные тарелки.

— Ты едва прикоснулась к обеду, Кристина.

— Держу пари, она скучает по мужу, — поддразнила её Мэг. 

— Позвольте мне помочь вам с посудой, — сердце Кристины сжалось от комментария подруги. Она встала из-за стола и начала собирать тарелки. — Я и в остальном могу помогать.

Мадам Жири забрала тарелки из её рук.

— Нет, твоему мужу это не понравится. Он не хочет, чтобы ты даже пальцем шевелила, если не считать развлечений. А ты знаешь, насколько он строгий.

— Он хочет, чтобы я развлекалась? 

— Да, именно так. Он оставил весьма приличную сумму. Более чем достаточно для твоих нужд на магазины, поездки, рестораны, кафе — на всё, чего ты захочешь. Так что начинай хотеть.

***

Снова устроившись на своей потрёпанной кушетке, Даниэль Жири вытащила кусочек еды, застрявший между немногими сохранившимися у неё зубами, и внимательно посмотрела на сидящую напротив девушку. Мадам Жири никак не могла понять, как Кристине Дааэ удалось связаться с Призраком Оперы, не говоря уже о том, как она оказалась замужем за этим человеком.

На протяжении многих лет Призрак оказывал ей поддержку, щедро оплачивая различные мелкие услуги. Ей было всё равно, кем он был —  обезображенным безумцем или настоящим призраком, выдававшим себя за человека, — в любом случае он щедро её благодарил, а она брала всё, что он ей предлагал. Теперь у неё была приятная обязанность заботиться о молодой жене Призрака. Небольшие усилия и доброта окупались. Она, как и всегда, следовала инструкциям, изложенным в письме. А он оставил вполне конкретные указания, что его жену ни на минуту нельзя оставлять в одиночестве. Вдова без пенсии, да ещё и обременённая дочерью, должна использовать все возможности, которые предлагает жизнь.

После того, как Мэг ушла на репетицию, Кристина с печальным видом подошла к мадам Жири.

— Ты выглядишь расстроенной, дорогая.

— Есть небольшая проблема, в которой мне... нужен совет.

— В чём дело?

— Я обещала Эрику, что никому не скажу, но я в отчаянии и нуждаюсь в совете. — Она стиснула руки. — Мой брак... эм... ещё не... консуммирован, — девушка покраснела.

— Почему?! — Со дня свадьбы прошло уже несколько месяцев. Как такое могло произойти?

— Я этого не захотела.

— Потрудись объясниться, дорогая.

— Мы с Раулем, виконтом де Шаньи, знали друг друга с детства. Когда мы выросли, он стал вести себя так, словно заинтересовался мною, но никогда не признавался мне в любви и ни до чего серьёзного наши отношения не доходили. Но когда он услышал, как я пою... я не знаю, что случилось. На этот раз всё было иначе, мы влюбились по-настоящему. Я... я уже была помолвлена с Эриком и сдержала своё обещание выйти за него замуж. Но я хотела сохранить верность Раулю.

— Выйти за одного мужчину и хранить верность другому, — Даниэль покачала головой и нахмурилась, пытаясь понять, что творится у неё в голове. — И ты всё ещё придерживаешься этого плана?

— О, нет, теперь я осознала свою ошибку. Но это не поможет моей более серьёзной проблеме.

— Какой?

— Эрик говорит, что страдает от недуга.

— Недуг? — нахмурилась Даниэль.

— Эм... он... говорит, что не может... ну... заниматься любовью, потому что... он несостоятелен как мужчина, так он это назвал.

— Хм-м, любопытно. А ты как-то давала ему понять, что не хочешь заниматься с ним любовью?

Кристина только кивнула, глядя в пол.

— Маска, в этом всё дело?

Бедняга. Что ему ещё оставалось, кроме как рассказать ей эту глупую байку? Она видела, как Призрак смотрит на свою жену, — и не сомневалась, что он бросится на девушку со всем пылом, стоит ей только подмигнуть. Если этот мужчина несостоятелен, она с удовольствием съест оба пера на своей шляпке.

Поведение Кристины было недопустимым. Отказывать мужу в реализации супружеских прав из-за его некрасивой внешности — это было в корне неправильно. Что ж, девушке предстоит ещё многому научиться.

— Возможно, у него проблемы в интимной области, а может быть, он удовлетворяет свои потребности в другом месте. Каждый мужчина нуждается в облегчении, моя дорогая. — Кристина раскрыла рот, услышав эти слова. — И если жена его не удовлетворяет или заставляет его умолять об этом, есть много других женщин, готовых сыграть в «Мадам Кокетт».

— О нет! Он получил письмо, но не сказал мне, куда уезжает, — простонала Кристина.

Судя по всему, девушка говорила о том самом письме, которое передал ей тот аристократичного вида мужчина. Заплатив ей, чтобы она доставила это письмо Призраку и прочитала ему содержимое. Мадам улыбнулась иронии.

— Ох, моя дорогая, ну как он мог тебе сказать?

— Вы имеете в виду... это возможно... он может... эта поездка может быть... для облегчения? Он поехал к Мадам Кокетт?

Мадам Жири мысленно посмеялась над девичьей наивностью.

— Я в этом не сомневаюсь. Если жена не обходительна, мужчины часто совершают небольшие... поездки на сторону, — ответила Даниэль. — Возможно, это объясняет столь щедрую сумму, которую он оставил на твои развлечения — стремится загладить вину деньгами, — прошептала она.

— Он так много оставил?

Мадам Жири медленно кивнула, глядя на неё с грустью.

— Завтра сама увидишь.

— Я не хочу использовать эти деньги. И этим он меня не купит.

— Тогда принимай решение. Ты хочешь, чтобы твой муж принадлежал только тебе, или ты хочешь делить его с Мадам Кокетт?

— Я не хочу делиться. Я не могу. И не знаю, смогу ли простить его за то, что он пошёл к какой-то другой женщине.

— Глупости, это всё твоя вина. Единственный способ исправить это — стать такой женой, которую он заслуживает. Ты должна захотеть добровольно возлечь на брачное ложе, когда он вернётся домой.

— Да, я готова!

— Думаю, тебе потребуется парочка советов... — сказала мадам Жири, придвинувшись к Кристине поближе, и спокойно начала объяснять свой план.

***

Книга Эрика пробудила в ней интерес к физической стороне супружества. Они никогда об этом не говорили, но Кристина всё равно думала о книге. Эти размышления рождали в ней странные чувства и желания. Она не до конца понимала, чего именно хочет, однако мечтала ощутить руки Эрика на своём теле.

Теперь, когда он спал в её постели, они стали намного ближе, и Кристина была уверена, что хочет физической близости. Она была готова не обращать внимания на маску Эрика, но это была лишь одна из проблем, стоящих на её пути к тому, чтобы стать для него настоящей женой. Хоть Кристина этого и не планировала, но попросить совета у мадам Жири оказалось более чем полезной идеей.

К тому времени, как мадам Жири закончила ей всё объяснять, она была готова провалиться от смущения и уже не была настолько уверена, что идея попросить совета была такой уж хорошей. Она не сводила глаз с пола, плотно сжимала губы и внимательно слушала, как старуха делится с ней своим опытом.

Кристине пожилая женщина казалась настолько сухой и лишенной женственности, что ей было достаточно трудно представить её даже матерью Мэг, не говоря уже как женщину, хорошо осведомлённую относительно мужчин. Кристина никогда не думала о мадам Жири как об источнике подобной премудрости.

— В отличие от тебя, моя дорогая, я никогда не была симпатичной, поэтому мне приходилось использовать свои женские штучки, если ты понимаешь, что я имею в виду, — сказала та, подчёркивая свои слова, многозначительно подняв брови, отчего её лоб становился похож на меха аккордеона. Она снова наклонилась к Кристине и продолжила шептать.

Кристина почувствовала, что её тело охватывает жар. С каждой следующей подробностью её подбородок опускался всё ниже и ниже. Она запоминала каждое слово, сказанное мадам.

Она не знала, как завести об этом разговор, но в конце концов всё-таки рассказала о том, как она нашла и просмотрела книгу Эрика.

— Если он читает непристойные книги, то я очень сомневаюсь в его мужской несостоятельности! — сказала пожилая женщина. — Похоже, он не хотел, чтобы ты унизила его своим отказом. Теперь его просто нужно подтолкнуть к действию. Он должен узнать, что ты его хочешь. Хорошо, что ты тоже это прочитала, поэтому теперь знаешь, что нужно делать.

— Я... я не могу делать такие вещи.

— Пока нет, но позже ты сделаешь то, что я тебе скажу. Если только не хочешь, чтобы Мадам Кокетт заняла твоё место в его постели.

Кристина представила Эрика, лежащего в постели с другой женщиной. Как он шутит вместе с ней, смеётся, целует её. В животе что-то сжалось, затем стеснение дошло до её груди, заставив сердце биться быстрее. Ревность — именно это чувство заставляло её рвать и метать, одновременно вызывая желание треснуть Эрика по голове. «Я была такой глупой! Мадам Жири права, я сама толкнула его прямо в её объятия».

Мадам Жири решительно встала и подошла к чемодану Кристины.

— Давай посмотрим, что ты наденешь, когда он вернётся. — Она перебрала длинные хлопковые ночные рубашки, хлопковые панталоны и свободные женские сорочки. — Ничего из этого не походит. Завтра мы пойдём по магазинам. — Мадам Жири выпрямилась во весь рост. — Я не делала этого уже пятнадцать лет, с тех пор как умер Жюль. Но это одна из тех вещей, которые женщина никогда не забывает. Видишь ли, в постели моего Жюля я была Мадам Кокетт! Выжимала его досуха, как старый чернослив. Ничего не оставляла ни одной другой женщине. Ты должна быть Мадам Кокетт для своего мужа, если хочешь удержать его дома.

***

Три женщины стояли возле элегантного бутика в Сен-Жермен-де-Пре. На Кристине было зелёное прогулочное платье с такой же шляпкой, а Мэг была в сиреневом. Мадам Жири надела новое платье, как обычно, чёрного цвета. Её любимая шляпка с обвисшими перьями довершала образ.

— Всё, бутик мадам Жюльет. Девочки, мы на месте, — сказала мадам Жири, открывая дверь.

Мадам Жири повела маленькую компанию в середину небольшого магазина, её выцветшая шляпка словно плыла высоко над головой, морщинистые щёки расплывались от улыбки. Их приветствовала стройная, хорошо одетая пожилая женщина в светло-шоколадном с золотом платье. Её молодость давно уже миновала, но она явно хорошо за собой следила.

— Что ж, у тебя ушло довольно много времени на то, чтобы найти мой новый магазин, Даниэль Жири. Это сколько ж времени прошло? — женщины расцеловались. 

— Как идёт бизнес?

— Не так бойко, как мне бы того хотелось. Ты решилась наконец отказаться от своего чёрного? — пошутила Жюльет.

Мадам Жири усмехнулась.

— Это не для меня, нахальная ты женщина... Это для этой юной особы, — она указала на Кристину. — Забочусь о новобрачной. Мадам Кристина Менар.

Мадам Жюльет внимательно оглядела свою новую покупательницу.

— В её возрасте и с её внешностью надолго мои творения на ней не задержатся.

Обе женщины захохотали.

— О, — слетело с губ Кристины, лицо её вспыхнуло.

Мэг фыркнула и толкнула подругу локтем, её щёки тоже заметно порозовели.

— Она и не против, но вот жениха нужно будет уговорить.

— С такой красивой женой... он ещё и нуждается в уговорах? — она приподняла выщипанную бровь и помахала расслабленным запястьем. — Он что, efféminé?*

— О, нет, это не так! Просто его нужно немного подтолкнуть, — сказала мадам Жири.

— А другая красавица?

— Это Мэг, моя дочь. За ней ухаживает молодой граф, но у меня на неё куда более грандиозные планы, — вздохнула мадам Жири.

При этим словах Кристина пихнула Мэг локтём, и балерина поморщилась.

— Мы никогда не были похожи на этих двух красавиц, правда, Даниэль? 

— Нам это и не нужно было, — фыркнула та, и перья на её шляпке бодро колыхнулись в знак согласия.

— Проходите, я покажу вам свою безотказную коллекцию.

И мадам Жюльет повела маленькую компанию в глубь магазина.

____________________
* efféminé (франц.) — «вялый», эвфемизм для слова «импотент» (прим. пер.)

Глава 14
Встречи

С тех пор как Эрик прибыл в особняк, никто на него ни разу не уставился. Незнакомцы всегда пристально его разглядывали, это было данностью всей его жизни. То, что происходило сейчас, почти походило на мечту: все слуги вели себя так, будто носить маску было совершенно нормально. Он пытался подловить их за подглядыванием, но потерпел фиаско. Когда он проходил мимо них по залам, они приветствовали его и почтительно опускали головы.

Хотя он ужасно скучал по Кристине, покинуть подвалы было для него огромным удовольствием. Это напомнило ему о старых днях, проведённых в путешествиях. Он представлял, как понравится Кристине вся эта роскошь. Несмотря на это, он решил не говорить ей о своих взаимоотношениях с Луи, пока не убедится в искренности её чувств. 

Бродя в одиночестве по дому, в одной из комнат он натолкнулся на фортепиано. Он провёл пальцем по панели с названием: «Игнац Бёзендорфер, изготовлено в мастерской Йозефа Бродманна». Его собственное фортепиано в подвалах было более старым Бродманном, на котором подвальная сырость сказалась далеко не лучшим образом. Он сел за фортепиано, изысканно украшенное ручной резьбой, и сыграл для разминки несколько гамм. Звук был замечательным, его пальцы ласкали клавиши из слоновой кости, и он забыл, где находится, наслаждаясь неземной красотой музыки. Глубокие печальные аккорды разнеслись по всему дому. 

Повернувшись, Эрик увидел своего отца, стоявшего в дверях с раскрытым ртом.

— Стоять подобным образом, право же, просто неприлично, — он полностью развернулся лицом к мужчине. Его руки всё ещё покалывало от удовольствия.

— Где вы обучались? — спросил маркиз.

— У пожилой леди Кальцегер в поместье, где работала мама, был внук моего возраста, Карл. Он был довольно глупым мальчишкой и с трудом постигал науки, поэтому, чтобы мотивировать внука, она разрешила мне сидеть вместе с ним на уроках. Она искренне верила, что соперничество зажжёт огонь в его интеллектуальной душе, не осознавая, что работает с отсыревшим материалом для растопки. Вскоре его наставники стали уделять мне больше внимания, чем ему. Это вполне устраивало Карла: я, как правило, делал за него все задания, а его бабушка была счастлива, думая, что он совершенствуется. Фортепиано Карл ненавидел. Для него не было большей пытки, чем вынужденно сидеть и заниматься музыкой. Его репетитор по музыке всё своё время тратил на меня. Я играл на фортепиано часами. Старуха сначала думала, что это играет её внук, но вскоре всё поняла. Однако ей так нравилась моя музыка, что она просто позволила мне играть. Когда к ней приходили гости и все они сидели внизу, в гостиной, она с удовольствием говорила им, что это играет Карл. Я играл, а он сидел на полу, занимаясь своими оловянными солдатиками.

Эрик вернулся к инструменту, а Луи тихонько опустился на одно из соседних кресел. Махнув рукой, его отец пригласил дворецкого Фавро присоединиться к нему, и они вместе, словно заворожённые, слушали, как Эрик играет на фортепиано. Наличие публики Эрику понравилось: он уже много лет не играл ни для кого, кроме Кристины.

***

Луи сидел, слушая мелодичные звуки, вылетавшие из-под пальцев его сына.

— Такой же талантливый, как ваш отец, мой господин, — грустно сказал Фавро, старый дворецкий.

Луи кивнул. Он не входил в эту комнату с тех самых пор, как умер его отец. Он поддерживал фортепиано в настроенном состоянии, но саму комнату он ненавидел с детства и потому избегал сюда заходить. Луи вспомнил, как сидел за этим фортепиано, играя и напевая для своей матери детские мелодии вместо более сложных пьес, которым хотел обучить его отец. Матушка смеялась и аплодировала его выходкам. Его отец неожиданно появился в музыкальной комнате, промчался мимо него и принялся раздирать ноты в клочки. Луи тем временем сбежал. Он был в ужасе и думал, что его изобьют. Поэтому убежал и спрятался в конюшне. Ноты заменили на новые; об инциденте больше никогда не упоминалось. Луи больше никогда не садился за фортепиано, и в конце концов преподаватель музыки приходить перестал.

Когда они вышли из музыкальной комнаты, Луи попытался прояснить вопрос, который преследовал его весь день.

— Ваша жена — та самая Кристина, которую Рауль де Шаньи называет своей невестой?

— Она самая. Мы поженились несколько месяцев назад. Я признаю, что это произошло не в самой приятной обстановке, но, тем не менее, всё было вполне законно.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Она вас любит?

Эрик пожал плечами.

— А вы её?

Слегка севшим голосом Эрик произнёс лишь одно короткое слово:

— Да.

В следующую секунду Эрик спросил:

— У меня есть братья и сестры?

Луи позволил сыну сменить тему:

— Нет. Именно по этой причине ваш дед, в конце концов, признал, что совершил ошибку. Я женился и два года спустя стал вдовцом; этот союз оказался бесплодным. Так что других наследников у меня нет. Мы отправились в Лион-ла-Форе, где жил Паскаль Берне, которому мой отец в своё время заплатил, чтобы тот женился на беременной Сесиль. Этому мужчине регулярно платили за то, чтобы он заботился о ребёнке. Неудивительно, что он не стал сообщать о том, что и вы, и Сесиль уехали от него уже много лет назад. Я не знаю, что случилось с Берне, но ваш дед был очень недоволен. Именно тогда мы всерьёз взялись за ваши поиски... Мой отец умер два года спустя, полагая, что из-за его вмешательства наш род прервется на мне. Вы — мой единственный наследник.

— Я не ваш наследник! Мне ничего от вас не нужно. Вполне достаточно того, что ваша реакция на меня была... радушной.

— Это — ваше неотъемлемое право по рождению!

Эрик развернулся и пошёл к выходу.

— Эммерих! Эммерих!

Это было неслыханно — уходить от маркиза дю Бурдени, когда тот ещё не закончил разговора. У него было достаточно сил и ресурсов, чтобы уничтожить практически любого человека во Франции. Но вот его сын, который ничего от него не хотел и, вероятно, ни в чём не нуждался, — взял и просто ушёл посреди беседы. Луи фыркнул и последовал за молодым человеком.

***

Эрик слышал шаги за своей спиной. Судя по всему, намёков отец не понимает. Он неожиданно повернулся, заставив Луи резко притормозить.

— С каких это пор у бастардов есть права наследования? — голос Эрика гулко прогрохотал в коридоре.

Он заметил, как побледнел отец.

— Бастард? Вот кем вы себя считаете? Это Сесиль вам так сказала?

— Нет, она вообще мало что говорила, но кем ещё я могу быть? — с горечью огрызнулся Эрик.

— Идёмте со мной.

Эрик последовал за Луи в маленький кабинет. Луи прошёл за стол, а Эрик остался стоять. Здесь была та же картина, что и в библиотеке: бухгалтерские книги и разбросанные повсюду документы.

Луи заглянул в один из ящиков стола, вытащил пачку бумаг и развязал шнурок. Он вручил Эрику пожелтевший документ, лежавший в самом низу.

— Вы не бастард, — голос Луи дрожал. — Разве она вам не сказала?

Эрик развернул документ — и был потрясён едва ли не сильнее, чем от согласия Кристины выйти за него замуж. Он держал в руках свидетельство о браке Луи де Роксвиля и Сесиль Менар.

— Невозможно... невозможно!

Луи покачал головой.

— А вот и нет. Через несколько месяцев после знакомства с Сесиль мне пришло в голову, что если мы поженимся и будем молчать, наш союз будут вынуждены признать законным после моего совершеннолетия. Мне было всего пятнадцать, но моих денег оказалось более чем достаточно, чтобы мои корявые попытки подделать подписи отца в документах о согласии на брак остались «незамеченными». Мы поженились в маленькой часовне в Бонскуре. Следующие несколько недель мы жили в ужасе, что он узнает. И оказались правы: он всё равно каким-то образом узнал. Он немедленно расторг брак и выслал Сесиль. Мне же сказали, что она сбежала с одним мужчиной из деревни, — и я этому поверил. Никому, даже моей матери, не разрешалось упоминать о моём «промахе». На следующие несколько лет меня отправили учиться в Париж.

— Нет, я не могу это принять. Она никогда об этом не говорила. — «Хотя нет, по-своему ведь говорила. Вот почему она была так уверена, что он меня примет. Неужели она использовала меня, чтобы отомстить за то, как с ней обошлись,  — лишив старого маркиза законного наследника?» — Так или иначе, брак был расторгнут ещё до моего рождения.

— Брак может быть расторгнут, но если на свет в результате появился ребёнок — а он появился... что ж, ребёнок бесспорно признаётся законнорожденным. Вы не бастард, Эрик. Вы мой единственный и, несомненно, законный наследник.

— Проклятье. Вы сами послали за мной. Я приехал сюда в поисках лишь информации, а не состояния. Мне не нужны ни ваши деньги, ни ваше имущество.

— Да, я знаю, что у вас достаточно денег. — Луи прочистил горло. — Если вы не забыли, я провёл расследование.

— Я шантажист.

— Я знаю, но 20 000 франков в месяц? Вам это не кажется несколько... непомерным?

Эрик рассмеялся:

— Моя экспертная оценка во время прослушивания сохраняет им тысячи, а слухи о моём присутствии приносят ещё больше. Это справедливая сумма!  — Он не стал упоминать Луи, что собирался развести его на 40 000 франков.

***

Эрик больше не чувствовал той враждебности, которая заставила его искать встречи с отцом, чтобы избавиться от него, однако же не мог и сказать, что испытывает какие-либо тёплые чувства к стоявшему перед ним человеку. Законный отец или нет, он оставался для него посторонним. Теперь, получив ответы на все свои вопросы, он мог легко уйти от него и никогда больше не возвращаться. Луи, образно говоря, раскатывал перед ним ковёр, открывая двери в свой дом и свою жизнь. Теперь он должен думать не только о себе — у него была Кристина. Пожалуй, он всё-таки воспользуется теми возможностями, которые ему предлагают, но чуть позже, всему своё время. Во-первых, Кристина ещё ни о чём не знает. «Если она когда-нибудь полюбит меня, то это должно быть только ради меня самого, а не потому, что я, как чёртик из табакерки, вдруг оказался законнорожденным дворянином». Ему ещё многое предстояло обдумать.

Теперь у него появилась возможность немного уравнять шансы в борьбе с мальчишкой, но он не хотел — пока нет. Он не хотел получить её таким путём. Расклад останется таким же, каким был: с одной стороны мальчишка с его внешностью и титулом, с другой — он, уродливый и талантливый. Он прекрасно знал, что у него есть преимущество — хотя бы потому, что она вышла за него замуж. Его дорогая набожная Кристина не сможет так просто нарушить свою клятву верности, даже если её сердце всё ещё тоскует по мальчишке.

«Кристина!» — До чего же он по ней скучал! Ему хотелось вернуться домой, к своей жене. Если мадам Жири выполнила свою часть сделки, развлекая Кристину, чтобы та была счастлива, то он её вознаградит. Если же она потерпела неудачу, то ей придётся искать себе другую работу.

***

— Рю дю Бур-Тибур, дом 30, — велела кучеру мадам Жири. — Салон “Mariage Frères”.

Мадам Жири настояла на том, чтобы арендовать «баруш» с откидным верхом.

— Он не хочет, чтобы вы ездили в хэнсомовском кэбе, — сказала она.*

Экипаж остановился перед чайным салоном. Женщины, одетые в новые прогулочные платья, стояли возле отделанного деревянными панелями фасада здания, ощущая благоговейный трепет от его строгой элегантности. Взволнованно переглянувшись, они с высоко поднятыми головами вошли в самый роскошный чайный салон Парижа. Мэг надела светло-зелёное платье с плиссированной юбкой и низким вырезом, который визуально увеличивал её скромный бюст. Коралловое платье Кристины также имело модную плиссированную спереди юбку и выгодно подчёркивало её тонкую талию. Даниэль Жири, как всегда, надела чёрное и добавила свежие перья к своей шляпке. Она знала, что совершенно не похожа на даму, но в своём новом платье она вполне могла выдавать себя за компаньонку. За долгие годы обслуживания знатных особ в ложах Оперы она приобрела неплохую практику, и теперь легко могла войти в роль сопровождающей или опекунши для богатых. Она подтолкнула девушек вперёд. Белые скатерти и бледные стены резко контрастировали с тёмной деревянной мебелью. Сквозь высокие окна проникал мягкий рассеянный свет. Пышные пальмы, гибискус, бромелии и другие тропические растения создавали в чайном салоне романтическую атмосферу.

Каждая выбрала себе чай, мадам Жири не стала рисковать и заказала себе крепкий чёрный чай со сливками, напоминающий её обычный утренний кофе с молоком. Мэг выбрала «Дарджилинг» с оттенком цветов китайской розы; Кристина заказала зелёный чай с мятой, поскольку, по её словам, он напоминал ей о вечерних чаепитиях с Эриком. Услужливый официант в накрахмаленной белой униформе принес три испускающих пар чайника. Невысокий лысый господин, проходивший мимо их стола, с похотливой ленцой изучил лицо Мэг, затем её декольте. Мадам Жири демонстративно прочистила горло и послала ему встречный взгляд, мигом охладивший его пыл. Опустив голову, он прошёл дальше. Женщины внимательно изучили предлагаемые кондитерские изделия. Наконец, каждая выбрала себе десерт по вкусу.

— Наглец, — заявила мадам Жири.

— Вы уверены, что мы можем позволить себе чай в этом месте, маман?

— Супруг Кристины настаивал на том, чтобы мы ходили только в лучшие места... Я не собираюсь противиться его пожеланиям, — Даниэль Жири невозмутимо налила себе новую чашку чая и щедро добавила густых сливок. Она никогда даже близко не подходила к “Mariage Frères”, и теперь намеревалась в полной мере использовать предоставленную ей возможность. Вот теперь её знакомство с Призраком на самом деле окупалось: сейчас, когда он был женат и влюблён, его щедрость не знала границ; он хотел, чтобы его жена в их компании получала всё самое лучшее. Пока Кристина будет счастлива, он продолжит их обеспечивать. Мадам Жири приложит все усилия к тому, чтобы Кристина была счастлива, окружена заботой и, в качестве бонуса, готова стать ему настоящей женой во всех смыслах. Эта работа была так далеко от обязанностей смотрителя ложи № 5 в оперном театре!

— Такой же чай мы пьём дома. Полагаю, Эрик приходит сюда, чтобы получить...

— О, боже, маман, — прервала её Мэг, указывая глазами на причину своей бледности. Мадам Жири проследила за взглядом дочери.

Через два стола от них, за спиной Кристины, за столик к лысому мужчине, который так интересовался грудью её дочери, усаживались Рауль и Филипп де Шаньи. Даниэль Жири покрылась холодным потом. Если Кристина встретится с виконтом, Призраку это совершенно не понравится. Мэг склонила голову и сунула в рот кусочек пирога. Лысый компаньон братьев Шаньи, глядя на Мэг, кивнул ей и улыбнулся. Мэг, слегка нахмурившись, отвернулась и прикипела взглядом к своей чашке. Мадам Жири заметила, как он усмехнулся. Женщины оказались в затруднительной ситуации, они не могли ни убежать, ни спрятаться. Трое мужчин находились между ними и дверью. В следующую секунду мадам Жири, к своему ужасу, увидела, как лысый мужчина похлопал Филиппа по руке, что-то сказал своим спутникам и кивнул в их направлении. Холодная капля пота пробежала по спине Даниэль Жири. Она вытерла лицо носовым платком и воинственно выпятила вперёд подбородок.

Старуха повернулась к своей подопечной и прошептала:

— Кристина, приготовься, Рауль де Шаньи сидит за тобой, через два стола от нас. — Кристина ахнула, и она накрыла руку молодой девушки. — Не оборачивайся, оставайся на месте. Может быть, он нас и не увидит. — Что она сделает, если Кристина решит сейчас сбежать с виконтом?

***

«Рауль!» — Кристина задержала дыхание. Она боролась с желанием обернуться и дать ему знать о своём присутствии. — «Дорогой Рауль! Значит, он уже поправился, коль пришёл сюда». — До их запланированной встречи оставалось ещё два дня. Как же ей хотелось обернуться и взглянуть на него! Прошли месяцы с тех пор, как она видела его последний раз. Она внезапно поняла, что ужасно по нему соскучилась.

Она услышала стук упавшего стула.

— Кристина, Кристина! — его крик всколыхнул тихую атмосферу чайного салона. Все посетители повернулись в их сторону, наблюдая, как он идёт к её столу.

Она оказалась не готова увидеть столь близко прекрасное лицо Рауля, он захватил её врасплох. Он заметно похудел, бледный цвет лица придавал ему какой-то неземной вид, но также это говорило о неполном выздоровлении.

— Рауль, я... я...

— Вы здесь? Или это сон? — Он подхватил её, подняв со стула, и удерживал на вытянутых руках. — С вами всё в порядке? Он здесь? Или вы сбежали из его лап? Где прячется этот злодей? Я его не вижу! — воскликнул он, лихорадочно оглядываясь.

Будь Эрик здесь — она была уверена — Рауль напал бы на него, а судя по тому, как брат Рауля обыскивал помещение, он явно присоединился бы к убийству. Ей стало дурно.

— Его здесь нет, Рауль. Пожалуйста, сядьте. Все на нас смотрят.

— Пусть смотрят. Любовь моя! — Он притянул её к себе, крепко прижимая к груди. Она позволила ему обнять себя, решив, что сопротивление наделает куда больше шума. От него пахло свежестью и дорогим одеколоном — восхитительный аромат. Мадам Жири многозначительно откашлялась, и Кристина отстранилась от Рауля.

— Скажите мне, что он не причинил вам вреда!

— Эрик никогда не причинит мне вреда. Я всегда говорила вам об этом.

— Я знаю, что он заставил вас написать эти письма, но теперь это не имеет значения... Теперь ничто нас не разлучит. Я заберу вас с собой сегодня же. — Его глаза светились.

— Я не могу этого сделать, Рауль. Я замужем за ним, — сказала она, отстраняясь от него.

Филипп подошёл к ним и мягко, но настойчиво потянул брата за руку, шепча ему:

— Рауль, Рауль, мы же на публике!

— Девочки, мы уходим. Сейчас же! — объявила мадам Жири.

— Она не может уйти! Я этого не допущу! Кристина, я не позволю вам вернуться к этому монстру! Этот брак — фиктивный! — громко закричал Рауль.

— Мне очень жаль. Вы не понимаете. Но мы с вами встретимся, как и договаривались. Тогда и поговорим спокойно. — В полном смятении чувств и в панике, она высвободилась от Рауля. Мадам Жири оттащила её, и они вместе с Мэг побежали к выходу из чайной. Рауль рванулся к Кристине, но сопровождающие её женщины заступили ему дорогу.

Филипп понял, что Рауль собирается продолжить преследование, и схватил брата за руку.

— Отпусти её, — приказал он.

— Я не могу... она вернётся к нему, — простонал Рауль, пытаясь вырваться из хватки брата.

— Значит, таков её выбор, — сказал Филипп.

— Нет. Она всё ещё боится за мою жизнь. Её жертва слишком велика, — горячо умолял Рауль.

— Возможно, но здесь не время и не место. Мы не можем позволить себе скандал из-за оперной певицы... да ещё и замужней! — возразил его брат.

Они услышали звук отъезжающей кареты.

— Если бы только ты позволил мне пойти за ней! Возможно, он был в карете, и тогда я смог бы покончить с ним. А теперь она уехала, — подавленно сказал Рауль.

Друг Филиппа, который стоял в стороне и с удивлением наблюдал за всей этой сценой, помог ему с минимумом суеты вернуть Рауля за стол.

— Мне нехорошо. Я хочу домой, — пожаловался Рауль. Он сидел, ссутулившись, как будто из него выдернули стержень.

— Всё с тобой в порядке, и мы остаёмся здесь, — Филипп не позволил брату воспользоваться этой детской уловкой. Он глубоко вздохнул. — Давайте допьём свой чай, пока мы не попали во все завтрашние утренние газеты. Кастело, пожалуйста, кликните официанта и закажите нам ещё чаю. У меня с собой фляжка, добавим в чай чего-нибудь покрепче, чем сахар. Если вам двоим это не нужно, то мне без этого точно не обойтись, — сказал граф.

— Вон, один как раз идёт сюда. А затем кому-то из вас придётся подробно объяснить мне, что здесь происходит. В частности, кто была эта темноволосая красавица? — спросил Кастело, подозвав рукой официанта.

Вся эта история с оперной певичкой стала сильно докучать Филиппу. Ему бы хотелось, чтобы брат никогда не встречал эту девицу. Его собственный роман с Сорелли никогда не выходил за рамки просто приятного времяпровождения. Она прекрасно знала границы их отношений, поэтому он мог щедро делить с ней собственное время и деньги.

***

Луи решил поехать в Париж с Эриком, и сейчас камердинер упаковывал его вещи. Последние три дня они провели в обществе друг друга, разговаривая до раннего утра. Сначала сын хотел узнать больше о своей матери. Затем Эрик начал расспрашивать о жизни самого Луи. Тот старался честно рассказывать всё, что помнил, понимая, что уклончивые ответы приведут лишь к недоверию, и тут уже ничего не сделаешь.

Когда же он спросил Эрика о его собственной жизни, то упёрся в глухую стену, тот выдал лишь несколько обрывочных сведений. Зато он с удовольствием говорил о своей жене Кристине. На эту тему он мог говорить часами, вспоминая все нюансы и детали её песен, прогулок и улыбок. От Эрика веяло любовью. Луи был разочарован тем, что его сын выбрал себе в жёны певицу из оперного театра. Что ещё хуже, даже если закрыть глаза на её связь с Раулем, он припомнил какой-то недавний скандал, связанный с её именем. Однако на данный момент у него не было выбора, кроме как согласиться с выбором сына. Со временем ситуацию можно будет исправить, когда Эрик познакомится с подходящими дамами своего круга. В Париже он на законных основаниях объявит Эрика своим сыном и наследником. Луи прихватил с собой ближайшую бутылку и два бокала.

— Что ж, поедем, взяв с собой кое-что для пущего комфорта, — добавил он, его глаза искрились весельем. Он легонько приобнял Эрика за плечи, но почувствовал, как тот напрягся, и немного отодвинулся. — «Слишком рано».

Не успело их путешествие толком начаться, как Эрик уже начал сводить Луи с ума. Перед тем как покинуть Руан, Эрик несколько раз выходил из кареты, чтобы зайти в разные магазины и выбрать для Кристины перчатки. На второй остановке Луи вышел вместе с ним и купил для неё прекрасный парфюм в изящной бутылочке. На последующих остановках он уже не выходил. Как только они въехали в Париж, Эрик вышел, чтобы купить ей розу, а затем вышел ещё раз, чтобы купить ленту для этой розы. Из всех женщин, которых он когда-либо знал, Луи не мог вспомнить ни одну, ради которой он бы вышел из кареты восемь раз. Эрик купил ей шарфы, перчатки, шляпку и украшения. Луи уже почти завидовал своему сыну, тем чувствам, которые должна вызывать такая любовь.

Его сын, ни на секунду не задумываясь, входил в магазин женского нижнего белья и покупал вещи для своей жены. Луи подумал, что Эрик и Кристина, должно быть, очень близки. Откуда он знает её размер, что ей нужно или что она предпочитает? Когда он спросил об этом, Эрик посмотрел на него с недоумением, сказав:

— Она — моя жена. Разумеется, я знаю о ней всё.

Последней покупкой стала бордовая бархатная накидка с капюшоном, отороченным мехом чёрно-бурой лисы.

— Ей нужна хорошая накидка для предстоящей зимы.

Луи отодвинулся подальше в угол кареты, чтобы освободить место для последних покупок, и со смехом налил себе ещё один бокал. Он уже передумал завидовать Эрику и его беззаветной любви.

***

Женщины, нагруженные покупками, вернулись в Оперу через боковые двери. Мадам Жири со своими сумками ушла вперёд в сопровождении нагруженного кучера. А девушек перехватила по дороге Мариэль, уборщица.

— Так-так, у нас что, Рождество? — спросила Мариэль, её голос сочился сарказмом. Кристина не видела её с того самого неприятного инцидента на свадьбе.

— Нет, просто муж Кристины купил ей несколько вещей, — ответила ей Мэг.

— Ага. Покупок вагон, не слепая. И камушки в ушах тоже новые?

Кристине не хотелось разговаривать с Мариэль после тех комментариев, которые она отпускала на её свадьбе.

— Бедная Кристина. Ей придётся освобождать кучу места для всей этой новой одежды и украшений... А хотя, нет — ведь у неё для этого есть отдельная комната, — издевательским тоном бросила Мэг, когда они проходили мимо Мариэль.

— Хорошо, что ты настолько небрезглива, вот и всё, что я тебе скажу. Видимо, брюхо у тебя стальное. Смотри, как бы он не посадил в это брюхо маленького монстра, — крикнула та вслед Кристине.

Кристина оглянулась через плечо и съёжилась, увидев ехидную улыбку Мариэль.

— Не провоцируй её. У меня от неё мурашки по коже, — прошептала она Мэг.

После ужина девушки обсудили все подробности происшествия в чайном салоне. Кристина упала на диван в гостиной.

— Я должна встретиться с Раулем через два дня, и когда это случится, он захочет, чтобы я уехала с ним. Как мне убедить его, что я не хочу уходить от Эрика?

— Теперь, когда ты снова увидела виконта, как ты к нему относишься? — спросила Мэг.

Кристина села.

— Я пока ни в чем не уверена, но знаю лишь, что сегодня не хотела уходить с Раулем.

— Ты влюблена в Эрика! — воскликнула Мэг. — Ты вышла за правильного мужчину.

Кристина улыбнулась.

— Думаю, что я уже давно любила Эрика, но влюблена ли я в него как в мужчину? — Она задумчиво потерла подбородок. — Я хочу сделать его счастливым. У него была такая тяжёлая жизнь. Когда я слышу его рассказы о том, как обращались с ним его родители, у меня всё внутри кипит. Он учится быть счастливым. Я хочу для него счастья. Не знаю, понимаешь ли ты меня, но мне нравится проводить с ним время. Я готова сделать наш брак полноценным и стать для него настоящей женой. Эрик этого заслуживает.

— Бедный, у него не осталось ни малейшего шанса.

— У кого?

— У Рауля, конечно! Поскольку, думаю, твоя любовь к Эрику пустила глубокие корни, гораздо глубже, чем всё, что ты когда-либо чувствовала к Раулю.

— Это будет очень трудно, но я заставлю Рауля понять, что между нами всё кончено. Я должна это сделать.

Стук в дверь прервал их беседу. Мэг открыла дверь. Кристина повернулась и обнаружила в дверном проёме своего мужа.

— Эрик!

***

Прежде чем Эрик успел кого-либо поприветствовать или пошевелиться, Кристина подбежала к нему и обняла. Она поцеловала его в щеку, а он привлек её к себе. Она ощутила тот странный запах, что был присущ только Эрику, — и порадовалась, что от него не пахнет чужими духами.

— О моей жене хорошо заботились? — спросил он, его голос прогремел в крошечной комнате.

— Она была очень хорошей подопечной, — сказала мадам Жири, подмигнув Кристине. 

Эрик посмотрел на неё, слегка прищурившись.

— Собирай вещи, мы идём домой! — приказал он.

Она никогда ещё не слышала более сладких слов. 

Пока она собирала свои вещи, мадам Жири прошептала ей на ухо:

— Только не сегодня, Кристина. Он весь день путешествовал и устал. Наберись терпения и не растрачивай впустую свои силы и средства. 

Кристина кивнула и повернулась к Эрику:

— У меня тут немного больше, чем я смогу поднять, — сказала она, поднимая ладони вверх.

— Меньшего я от вас и не ожидал, моя дорогая. Возьмите только то, что вам понадобится сегодня вечером, остальную часть ваших вещей я заберу завтра, — сказал он ей и уселся в кресло.

Мадам Жири достала бутылку из маленького шкафчика в углу, чтобы предложить ему выпить.

— Я помогу ей, — вызвалась Мэг.

— Не хмурьтесь так, Эрик, я постараюсь не задерживаться, — сказала Кристина.

Он наклонился к ней.

— Нет, моя дорогая, у вас не получится. Я уже достаточно хорошо вас знаю, — сказал он насмешливо и уселся, откинувшись на спинку и ожидая, пока мадам Жири нальёт ему выпить.

Кристина, немного огорчённая его замечанием, пошла собирать вещи.

_______________________
* Надо отдать автору должное, здесь она потрудилась изучить мат. часть. Экипажи с открывающимся верхом типа «баруш» и «ландо» считались особым шиком, это были своеобразные «лимузины» тех времён. Их могли себе позволить только обеспеченные люди, остальная масса пользовалась наёмными «такси» — кэбами, хэнсомовским или брумовским (прим. пер.).