22 августа 187.

Позавчера хотела дописать кое-что, но так и не смогла отыскать дневник. Я рассеянной стала? Возможно, но меня смутило то, что я не роняла дневник. Тем вечером он пропал, когда я отлучилась в уборную. Меня озадачило одно обстоятельство - лаковую столешницу покрывал легкий слой пыли. Как же так, ведь полчаса назад все было идеально чисто… Но думаю, это объяснимо.  Стоит предаться логическим размышлениям.
Вчера же, поздно я вернулась. Весь день мне было не по себе, что дневник мог попасть в чужие руки, что мои мысли прочтет тот, кто имеет корыстные намеренья. На душе было липко и вязко - страницам я поверяла свою душу, воспоминания, изменившие меня.  Я думала и о том, как бы я относилась к тому, кто посмел прочесть мои записи. Я бы презирала этого человека, любопытство не является достоинством, особенно для такой, как я.  Итак, мой дневник был на месте, как будто никогда и не покидал столика. Сомнений не оставалось в том, что он был прочтен. Оставалось только ждать последствий этого. Вор будет найден. Рано или поздно, чего бы мне это ни стоило.
Сегодня заходил наш странный композитор, контракт подписан на длительный срок. Мне стало не по себе от того, как он смотрел на меня. У него пронзительный взгляд, будто он видит мысли. А сам цвет его глаз - я никогда не видела такого. Глаза медовые,  именно такие, а не карие. В них то загорается что-то теплое, то они поражают своей холодностью. Почему этот мужчина так смотрит на меня? Сожаление, что же я сделала ему, что вызвала жалость? Или же я неправильно истолковала его взгляд.
Он ни сказал ни слова помимо того, что относилось к делу, но было такое ощущение, что разговор с ним мог бы быть интересен. Нет, я не имею к нему никакого тайного интереса, просто мне кажется, что этот человек очень неординарен, может и достоин того, чтоб провести с ним вечер за приятной беседой.
Мои слова, я это понимаю, говорят о крайней гордости, граничащей с заносчивостью. Ну и что, сами мужчины виноваты, что считают женский род пустоголовыми кокетками. Глупцы, хоть и правы отчасти. Они судят о Нас, по ограниченным особам, предпочитающим науку танцам, а книги свиданию с самовлюбленным идиотом. Я не из тех, поэтому считаю, что женщины не ниже по своим способностям мужчинам.
Да, мой характер и склад ума - мое проклятье. Без этого я бы давно была молодой мамочкой, упрятанной в доме богатого мужа.  Эти оранжерейные цветки не знали потерь, даже таких, как расставание с игрушкой. Даже не с игрушкой – Арлекино больше чем игрушка, он был Эриком, другом.
Тяжелый день, рука налита свинцом. Надоело ставить кляксы, позволю себе отойти ко сну раньше обычного.

О, Боже. Может я и вправду сумасшедший? Почему меня так и тянет посетить ту комнату? Почему хочу увидеть вновь ту сострадательную девочку? Стоп, Эрик. Она давно уже не девочка, сейчас  она ничем практически не напоминает  о той, которую ты знал. Она изменилась, жесткая, серьезная. О, как мне хочется увидеть улыбку на ее бледном лице! Хочется хоть на миг повторить то чувство  единения… Это утопично, она не узнала меня, хотя страницы ее дневника, говорят о том, что она все еще помнит и все еще ждет.
Лучший способ избавиться от соблазна, последовать ему. Я, эгоист, безумный, чудовищный, вновь иду по затхлому коридору, что бы вновь взглянуть на то существо, которое посеяло в моем сердце разъедающую потребность в любви.
Я прислоняюсь к тайной двери - нужно успокоиться, в ушах отдается биение сердца. А что если она не спит? Я боюсь быть замеченным. Эрик, опомнись! Поздно. Поворот  рычага и я в ее спальне. Темно, только синеватый свет льется из окна. Она не закрыла плотные портьеры, чтобы ветер наполнял комнату запахами приближающейся осени. Мой «руководитель» спит. Я у самого полога ее кровати - как же она похожа на ту малышку. Чистые черты, мечтательная улыбка застыла на губах. Ни капли рабочей скованности. Сейчас она как никогда похожа на Кристин - та же соблазнительная расслабленность… Черт! Эрик! О чем ты думаешь?
Я спешно покидаю комнату, сильно смущенный. Уже в коридоре я шепчу: «Сладких снов, твой Арлекино помнит о тебе».
26 августа 187.
Мне стали сниться странные сны…  До этого же, мне почти ничего не виделось. Только коснусь подушки - тотчас засыпаю, сон глубокий, дающий отдых. А теперь каждую ночь меня преследует Арлекино, только в образе Принца Эрика. Он другой, он не играет мне. Его шепот, кажется, пробивается сквозь дрему. Эрик задает мне вопросы, но не просит ответов. Вчера он спросил: «Почему ты такая, почему ты - не ОНА?» Я проснулась со слезами, была разбита весь день. Я думаю, он говорил обо мне ребенке. Веселой, непосредственной, открытой чуду.
О, я сама загнала себя в такие рамки - женщина посмевшая встать на равне с мужчинами. Мне попросту нельзя быть другой. Предпринимательство, жесткость, неуступчивость, игра на результат, неискренность, в конце концов. Я потеряла себя. Я запуталась…Господи, зачем ты посылаешь мне сны, полные укора? О, молю тебя, помоги мне возвратить утраченное, верни мне Эрика!
__________ Здесь перо, видимо было отброшено, потому что оставшуюся часть страницы занимала клякса с нелепым росчерком, размытым, думается, слезами_____________
27 августа 187.
О, Боже! Как невероятна сегодняшняя ночь! Нет сил держать в себе мыли, только проснувшись, сажусь за тетрадь. Сегодня работа для меня не так важна. О, я пытаюсь остановиться и навести порядок в голове. Этой ночью ко мне приходил мужчина. Никогда, я думала, не  напишу этих слов. Разве могла я помыслить об этом? Какое дело до правил этикета, мне важно что это значит! Что заставило его прийти ко мне в столь позднее время.
Итак, по порядку. Прошлым вечером, вдоволь оросив подушку слезами, я уснула. Мне снились страшные вещи - нет, никаких чудовищ – как казалось в детстве - не кралось из-под кровати - мне снилось одиночество. Просто одиночество. Я шла по городу, на мне было легкое платье, было очень холодно. Но терзало не это, все прохожие отворачивались от меня, будто у меня нет носа или кожа моя стала суше пергамента… Я металась среди лиц, как ища кого-то, кто подарил бы мне тепло…
Очнулась ото сна от того, что кто-то рядом, необыкновенно нежно, подобно Ангелу, пел мне колыбельную. Слова мне были не известны, но звуки голоса объясняли все. Я не открывала глаз, чувствуя, как тепло и спокойствие разливается по телу.
Разум пробудился в полной мере - меня как молнией поразила мысль. В МОЕЙ КОМНАТЕ НЕЗНАКОМЕЦ! На мгновение я поддалась панике, но давняя привычка взяла верх. Я открыла глаза, ничего, точнее никого, в поле зрения не усмотрев, пришлось присесть. Затаив дыхание, я всматривалась в темноту. От незнания становилось все страшнее.
Голос лился с картины, потом необыкновенным образом зазвенел в шкатулке на комоде, запела моя щетка… Мне показалось, что я схожу с ума. На недопетой ноте колыбельная оборвалась. Тишину нарушало биение моего сердца.
-Где Вы? – прошептала я. Ответом мне было молчание. Душевное напряжение вырвалось наружу, я зарыдала без слез. В тот момент я была абсолютно уверена, что разум изменил мне. Без сил я упала.
И  тогда я почувствовала его руки на своих плечах. Он приподнял меня и прижал к своей груди. От него исходил запах шерстяной ткани, новой бумаги и увядших роз. Его объятия давали отдых. Только сейчас понимаю, насколько была компрометирующая ситуация: мужчина с неубранной незамужней особой поздней ночью… Только теперь в полной мере краска стыда цветет на моих щеках.
Каково же было мое изумление, когда увидела перед собой нашего маэстро. Черная маска по-прежнему скрывала его лицо. На мужчине не было шляпы - иссиня-черные, с легкой сединой на висках волосы отливали синевой. Его глаза, ярко-карие внимательно смотрели на меня.
Мне стало больно от сквозившей в них жалости, я оттолкнула его, я почти ненавидела. Он врывается ночью в мою спальню, сводит с ума своим пением, обнимает и жалеет меня, он видит мою СЛАБОСТЬ!
-Уходите. -, как можно тверже сказала я, подтягивая одеяло до горла. Он с грустью взглянул на меня и вышел, хлопнув дверью.
Дождавшись первых лучей зари, начала писать это. Я разбита после этой почти бессонной ночи, может поэтому мне непонятны события последних часов?
Что делал он в моем номере, почему пел мне, как попал сюда, почему? Почему? Почему я так хочу, что бы он вернулся?
1 сентября 187.
Все эти дни больше похожи на кошмар. Я напряжена до предела. Меня угнетает то, что впервые я не хозяйка положения, что что-то не подвластно моему разумению.  Я  устала от неопределенности.
Вчера приходила на одну из заключительных репетиций новой оперы нашего Маэстро. Он не видел меня, когда я появилась. Он что-то оживленно растолковывал Премьеру, тот явно ленился, по мнению моего ночного «визитера». Я уже поняла, что музыка то единственное, чем живет этот человек. Никто не видел его с дамой, никто не знал куда он исчезает. Его появления неожиданны.
Я смотрела на сцену, видя лишь его сухощавую фигуру, и больше всего желала услышать его еще раз. Он почувствовал мой взгляд и обернулся. Тонкие губы дернулись в улыбке, но он сдержал себя. Мужчина кивнул в знак приветствия. Все было чопорно-официально. Впервые мне хотелось отбросить все приличия, подойти к нему, заговорить первой, и получить ответы на все вопросы.
Тут в памяти всплыла ситуация той самой ночи, когда я могла бы попросить объясниться.  Мне стало стыдно за свое поведение. Однозначно рамки этикета уже нарушены, мне стоит сделать шаг ему навстречу. Думаю, это вернет мне былое равновесие в душе.
Он не запел, но когда проходил мимо меня, но мне показалось или он мне подмигнул, скрываясь в сумраке кулис?
Сейчас, хорошенько все обдумав, мне предстоит  написать ему. Но что! Все мысли как ветром унесло.
«Жду вас», черкнула я. Этого довольно, что бы не показать ни смятения чувств, ни излишней хладнокровности. Я буду ждать его сегодня вечером в своем кабинете. Его атмосфера не даст мне наговорить лишних слов, которые повлекут за собой необратимые последствия. О, Если бы сегодня мне предстояло увидеть не этого мужчину, а моего сказочного Эрика, то я бы не таясь раскрыла ему свое сердце!

Часы пробили одиннадцать. Он не появился. Этот вечер моими спутниками были тишина, ожидание и одиночества. Насколько я глупа, что позволила себе надеяться, что внушила в ком-то к себе теплые чувства. Нет, все напрасно. Пора захлопнуть дневник и вернуться к своим обычным будням старой девы (коей я, несомненно, являюсь).

Ее все нет. Сколько времени я должен  ждать ее?! Получив ее краткую записку, не содержавшей даже времени встречи, я, весьма взволнованный, спешу к ней. Но комнаты пусты!
Полчаса до полуночи. Эрик, ты размечтался, ни эта девушка, ни Кристина никогда по доброй воле не назначит тебе встречи, не захочет видеть тебя! Поднимись, чтобы уйти. Что? Торопливые шаги в коридоре! Я не ухожу, а лишь удаляюсь в полумрак смежной с гостиной комнаты. Она заходит. Губы подрагивают. Глаза полны слез. Пытается сдержать их. Туфли с приглушенным стуком сброшены на пол. Где же та размеренная аккуратность манер? Она весьма расстроена. Интересно чем. О, Эрик, ты глупец! Она ждала тебя в Опере, звала не на рандеву в подобной обстановке! Сейчас ты, молча, наблюдаешь, как она торопливо теребит пуговицы воротничка. В крайнее несдержанном состоянии пальцы не слушаются ее. Она бросает безрезультатные попытки стянуть душное платье, сдерживающее дыхание.
Господи! Как она похожа на того ребенка, каким была  тот день первой встречи. Разве могу забыть я выражение тоски и отчаянья, когда сказочный сон развеялся! Я был там. Я знаю, каково это разорвать душу на части!
Она нервно вынимает шпильки, волосы путаются, гребень рвет их. Я выхожу из тени. Наши лица отражаются в глубине зеркала…
2 сентября 187.
Я с трудом осознаю случившееся.  Он появился в моей комнате не известно откуда. Мои волосы, кажется, до сих пор хранят запах его рук… Я вздрогнула, увидев его отражение в зеркале. Он больше походил на призрака.  Бледное лицо, часть которого скрывала маска, черные пряди обрамляют лицо, подчеркивая сильную худобу щек. Одет безупречно, но во все черное. Запонки кровавого рубина в свете свечей больше похожи на капли крови на белых манжетах.
Мне сделалось страшно, что-то непонятное сквозило в его глазах. Он взялся расчесывать меня, я была настолько ошеломлена, что не выразила протеста.
Его прикосновения непонятным образом снимали напряжение. Мы смотрели на наши отражения в темноте зеркала…
Волшебство закончилось от первых же слов. Он ждал меня здесь… Это отрезвило меня. Я вскочила, пылая от негодования.  Как так можно? Да, со стороны я себя показала не с лучшей, но он довольно терпеливо выслушал мои гневные излияния, а после спокойно сказал:
-Я знаю вас, но знаете ли вы себя?
Я молчала, мне было удивительно, что посторонний мне человек выразил интерес ко мне. Какие он преследует цели? Таинственный гость чувствовал мое недоверие, и, думаю, попытался исправить это - запел.
Он предугадал мое желание, слышать его дивный голос-перед этим нельзя устоять. Он пел на итальянском, что-то о шуте, который был обязан веселить людей, когда душа черна от тоски.
Мои весьма посредственные знания в языках сейчас оказались весьма кстати. Я видела его в образе того лицедея. Он пел, пронося слова через себя. Только так песня оживала, только так несыгранная мелодия наполняла комнаты. Все оттенки чувств зажигались во мне, они не гасли в разуме, а разгорались подобно свечам. Я влюблялась в его голос. Да, впервые я полюбила кого-то. Нет, не самого исполнителя, а его ГЕНИЙ.
Маэстро, будто прочитав эти мысли, неожиданно закончил пение. Вздохнул, его темные брови взлетели из-под маски, как у…Арлекино. Я тогда была не в себе, раз мне померещилось подобное сходство…
Грустный шепот разрезал темноту: - Я друг. Не бойся. -, он растворился в темноте, я услышала тихий скрип, пахнуло застоявшимся воздухом. Снова тишина. В оцепенении я еще долго стояла, пока не почувствовала, что очень замерзла. Остаток ночи я думала о визите этого странного, пугающего мужчины. Что-то шевелилось  в глубине сознания, что бы объяснило мне все. Я искала и не находила. Я не могла не понимать,  что связана с этим человеком каким-то обязательством. Я не верю, что это все бескорыстно. Хотя, может это и чудо, стоит только заслышать его пение…
15 сентября 187.
Я долго не делала записей в дневник. Эти дни сама дивлюсь своему поведению. По вечерам принимаю у себя мужчину, ночи провожу за разговорами с ним. Да-да, он пришел ко мне после первой «встречи», хотя я не чаяла его увидеть. Мы долго молчали в тот вечер, я приглядывалась к нему, он листал книги, ходил по комнате. Было такое ощущение, что слова готовы слететь с его губ, он подавляет себя, избегает взгляда.
Вспомнив о правилах хорошего тона, я предложила выпить чаю. Беседа робко завязалась. Как же мне хочется сохранить его, пока назову, дружбу.
И так, в лице маэстро моего театра мне открылся прекрасный собеседник. Он вежлив, образован, отличен, от многих известных мне мужчин, помышляющих лишь о восхваление самого Я.  Пока в основном, мы говорим о музыке и книгах. Я не спрашиваю его о прошлом, почему он носит маски, почему так скрытен. Мне это интересно, но это его дело - рассказать ли это. Я обратила внимание, что он избегает говорить о Парижской Опере.
Первое время я невольно обращала внимание на маску. Он поразительно умел прятать свои чувства под ней. Но теперь, когда я знаю его чуть лучше, все могу прочесть по глазам. Поразительный контраст - застывшая маска и живой взгляд.
В Опере никто не подозревает о нашем сближении. Пусть будет так, мне не хочется стать предметом насмешек. Я уже писала, что в перекрытиях театра есть проходы, так вот, не я одна знаю эту тайну, но и мой гость. В мою комнату он попадает через такой же «коридор», проходящий через гостиницу. Как выяснилось, он еще и прекрасный архитектор - восстановил чертежи. С каким вдохновением он рассказывал мне о величайших строениях эпох - от пирамид в Северной Африке, до творения Гарнье - Гранд Опере (о последнем он говорил с такой таской, будто бы о родном доме).  Меня увлекло все это, талант этого мужчины затронул и меня, столь неспособную к творчеству.
Поразительный человек! В нем сочетается и абсолютная жизнь (в страстных порывах искусства и просветленном уме)  и дыхание смерти (в его облике и манерах) Может от этого я жду вечеров с нетерпением, может поэтому я снова хочу поверить в сказку…
6 октября 187.
О, несколько минут я уделю тому, чтоб вылить свои впечатления на бумагу. Моя жизнь понеслась, размеренное ее течение в прошлом. Наши встречи поглощают меня. Наши разговоры кончаются далеко за полночь. Управление театром лишилось моего тщательнейшего руководства, нет, я не забросила дела, просто перестала приходить на службу раньше всех и уходить позже всех.  Я не могу больше смотреть на то, как моя молодость проходит за кипами счетов и расчетов. Он открыл мне глаза - я не жила все эти годы, лишенная общения и  понимания. Он разбудил фантазию своей музыкой. Музыкой не в узких рамках игры на инструменте или пении, а в истинном ее звучании-звучании в голосе, в истинном значении - дарить любовь и веру.
Я верю, я снова верю в невозможное, что мой Арлекино найдет меня. Я буду ждать Эрика, как принца из сказки. Он придет, я знаю это. Кто знает, может он рядом, просто в другой маске?
Мое сердце бьется чаще, когда я думаю о моем друге, я зову его Ангелом. Дело не в голосе воистину прекрасном, а в его душе. Я вижу ее свет, мерцающий во мраке воспоминаний. Что-то тяготит его, порой в золотой глубине его глаз можно прочитать боль и страдание. Он может больше часа просидеть, не говоря ни слова, прошлое поглощает его.
За этот месяц он стал мне дороже тех, кого я знала годами. Каждый день  мне открываются все новые его черты. Никто из труппы и не знает, что Маэстро превосходный фокусник, даже волшебник. В одну из встреч он показывал мне химические опыты, колбы светились, проволоки (если не ошибусь, из магния) сверкали ярче свечей.
Не остается ни капли сомнения, что он гениален. В чем я еще раз убедилась, когда мы посетили премьеру его оперы. В моем театре был аншлаг, публика была поражена необычностью музыки, подготовке актеров.  Я не думала об ожидающей прибыли, когда мы вместе сидели в ложе. Действие поглотило меня, музыка заставила перенестись меня в то время, когда рыцари сражались за дам, войны были чаще званых вечеров… Погружение в историю. Как этот мужчина в гротесковой маске мог написать такое, как будто был одним из тех, кто жил в ту эпоху?
Мы не остались на бал после представления, совместное появление было бы неверно истолковано, хотя между нами нет ничего более дружбы.
Мы пошли в его комнаты, где танцевали без музыки. Нам это было не нужно, мелодия жила в наших сердцах. Когда он обнял меня, перед глазами встал далекий летний день моего детства, когда моя игрушка превратилась в юного скрипача. Я прошептала его имя. Мой партнер вздрогнул, но крепче прижал к себе.
Заканчиваю страницу. С успехом пришли и новые дела.
9 октября 187.
Вчера мы, все еще во власти музыки новой оперы, разговорились о любви. О любви, как движущей силе музыки. Наши взгляды сошлись в том, что это чувство помогает музыке обрести оттенки, не быть сухим ученическим этюдом. Я утверждала, что переживания дарят крылья, что это возвышает душу, поднимает над всем обыденным, отделяет значимое от несущественного.
Он смотрел на меня так, как будто искал что-то, сравнивал и оценивал. Если его удовлетворили мои изречения дилетанта, то он не подал виду. Он задумался, не замечая моего изучающего взгляда. Я же думала о том, что сделало его таким таинственным, ускользающим, почему слова «любовь» и «ангел» вызывают потоки воспоминаний, почему его глаза меняют цвет в зависимости от настроения. Сейчас в них отражается танцы языков пламени за каминной решеткой. Кажется, что огонь изнутри мужчины рвется  на свободу.
–Любил ли ты? - спросила Я, прерывая молчание. Он косо улыбнулся. Маска, гротескно выделенная на бледном лице придавала образу моего Гостя нечто пугающее, фатальное. Он  думал некоторое время, видимо, собираясь с мыслями.
-Да, я любил. -, тихий голос звенел от напряжения и сдерживаемых чувств. Он страдал, заметив это, я просила его не говорить ничего. Но с какой-то ожесточенностью он бросал мне слова, полные отчаянья. Мне было одновременно и страшно и больно.- Я любил, любил по-настоящему. Дважды! И обе они покинули меня, отобрав крылья, которые сами же и преподнесли. Что ТЫ хочешь услышать!? Обе они видели во мне не то что я являю - одна Чудовище, другая Наивного Принца! Все ошибались! И все ошибаются! –, он стремительно встал, прошелся по комнате. Грудь его вздымалась. –, Что можешь ты знать! Огражденная своим положением, своими выдуманными принципами! Ты, как и я строишь стену вокруг себя! Знай же! Ты будешь биться об нее без результата, если когда-либо пожелаешь стать одной из всех! О, опомнись! Оглядись, пока не поздно.
Его лицо было  близко от моего, я видела в темных глазах боль и желание быть признанным, быть понятым. О, если бы на его месте стоял Эрик, я бы не задумываясь, посвятила всю себя, чтоб стереть мысли, полные ненависти к любви. Но передо мной был не мой Арлекино, а значит, у меня был выбор.
Он отстранился, теперь опустошенный. Волосы его пришли в беспорядок, сюртук распахнулся. Черный и синий атлас. Что-то зашевелилось в памяти, но вспыхнув, утонуло в ленте счетов и планов.
-Твое ограждение от мира вымышлено, а значит поправимо. Мое же…-, указав на свое лицо, продолжал он севшим голосом. Взгляд был влажен, плечи поникли. - Все в маске, все в том, что за ней. О, если бы ты знала…
О чем бы я знала, я так и не услышала. Мужчина покинул мою комнату, оставив меня полную сомнений и размышлений. Почему он ушел? Может, не хотел, чтобы я видела его слезы? Может, устыдился собственной импульсивности?
Я не знала ответов, но понимала одно это человек -   единственный, кого я смогла бы полюбить, если бы мое сердце не было бы отдано герою моих фантазий.
Сердце этого гения в маске разорвано на части. Две несчастные любви, а та, которая видела в нем Прекрасного Принца, мне очень понятна, ведь я сама влюблена в игрушку. Такое чувство обречено на поражение. А вторая его любовь… Не могу согласиться с ней, наш Маэстро не чудовище, а только ДРУГОЙ.
О, они не любили его, ведь только истинная любовь сказывается в несчастье. Подобно огню, светит ярче, чем темнее ночная мгла, как сказал да Винчи.
Только женщина, способная осветить темные коридоры его души, подарит счастье моему таинственному другу.
15 октября 187.
А ведь уже осень…Время летит быстро, но иногда я мечтаю о том, чтобы минуты текли с большей скоростью. Весь день мне хочется завершить быстрее, в ожидании вечеров. Тогда же мне хочется, что бы они длились вечность. С того вечера, когда он приоткрыл мне на минуту свое скрытое Я, он стал мне ближе, его поведение теперь не вызвало страха. Я все больше узнавала его, а значит, наша дружеская привязанность упрочалась.
Это удивительный человек, даже молчание в его обществе не в тягость. Он привносит настроение, свое, особое - порой кажется, что тихие звуки засыпающего города разговаривают с нами, шепчут и предостерегают. Я слишком обыкновенна, чтобы понимать такие слова в отличие от моего гостя. Он слышит, как сам мне сказал, смесь звуков, которые на бумаге становятся Музыкой - там и шелест облетающих кленов, и стук ветвей по стеклу, и тиканье часов…
Мне сложно представить, как из подобного можно что-либо сотворить. Для меня это как волшебство, появляющееся из-под тонких пальцев Маэстро. Он моет неожиданно прервать разговори и с воодушевлением, неряшливой торопливостью начать что-то писать в своей нотной книжке (она с ним всегда, небольшая, кожаная, с выжженным скорпионом на обложке и надписью на неизвестном мне языке на корешке). Он может больше часа сидеть за написанием музыки, а мне? Мне не скучно - я люблю смотреть за меняющимся выражением его глаз, следить за его резкими движениями, нетерпеливым раздражением, когда поставит кляксу.  Он поглощен своей работой, он в своем мире, но частичка той реальности долетает и до меня - мне кажется,  что темнота не так безжизненна и однообразна - приглядевшись в ней можно найти немало оттенков и теней. Теперь я знаю точно - в ней живет мечта, такая к которой и стремится мой необычный друг, а, возможно, и я...
И я понимаю эти мечты, хоть они у всех разные - по всему нельзя судить бегло, неосмысленно, но я вижу в темноте Эрика. Моего Эрика, чьи черты уже стерлись из памяти, только печальная песня скрипки осталась в моем сознании. Я бы хотела знать ее автора. Может, стоит спросить у нашего Гения? Уверена, что он знает ее автора и сыграет мне.
Уже осень, а во мне что-то весеннее просыпается. Впервые желтые листья не кажутся мне одинаковыми, теперь они танцуют грустный вальс. Природа обещает мне что-то. Но пока я не могу слышать ее, ведь если и сердца своего не слышу. Кто бы мне объяснил, почему я напеваю всякую бессмыслицу, улыбаюсь без повода, хочется танцевать…

20 октября 187.
Ах, Арлекино! Я поняла, но от этого не легче - насколько я глупа, чтобы податься этому. Подобно юным жеманницам я влюбилась, а в кого я так и не поняла. Я люблю тебя, такого нереального, с коим мой путь никогда не пересечется, и чувствую странное волнение, причины которого логически не объяснимы, к другому мужчине, так похожего на тебя некоторыми жестами. Нет, он не главенствует в моих мечтах. Ему не под силу вытеснить тебя из них, но так почему же, подумав о тебе, я невольно  обращаюсь к мыслям о нем?
Может это из-за тайной опасности в его глазах, а может из-за поздних встреч, а может мне просто захотелось того, о чем и думать себе запретила? Эрик, вернись ко мне, иначе моя воля ослабеет, нет сил сопротивляться - я не могу провести всю жизнь в мечтах. Вернись…
21 октября 187.
Перечитав прошлую запись, мне стало стыдно за тот порыв беспочвенного отчаянья, охвативший меня вчера. Мой гость был в приподнятом настроении. Ни как я не могла подумать, что он начнет шалить как мальчишка! Сколько веселых фокусов я увидела! А он посмеивался над моим восторгом, мол, физика!  А я хохотала и хлопала в ладоши, как на ярмарке. Да разве это наука?! Если она дарит столько детской радости!
Именно тогда я увидела в этом мужчине не только удивительного музыканта, но и вполне веселого человека, не потерявшего связь с далеким миром детства. Я не знаю его возраста, маска скрывает эту существенно - несущественную черту. Может ему за сорок? Но голос его остался молодым. Он спел мне веселую песенку по-турецки, подыгрывая на «сазе». И откуда у него этот необычный инструмент? Мне же досталась «очень ответственная партия» - постукивать в бубен.
Голос друга приобрел восточные ноты, став более бархатным и тягучим. Ему вторил мой смех-«певец» для большего комического эффекта начал потряхивать головою, воображая джина.
Вот бы удивились те, кто знал меня как строгую управительницу и его как нелюдимого композитора, застав нас за таким необычным занятием!
Благодарю его за те минуты счастья!
1 ноября 187.
Я не писала больше недели - не было  ни настроения, ни времени. Мой друг заболел. На следующий день, после нашего «концерта», он был неразговорчив, через полчаса вежливо откланявшись, он удалился, наша встреча была весьма натянутой и короткой. Мысли о том, что Маэстро пожелал прекратить нашу дружбу не оставляли меня, я не могла найти причин, чем я могла обидеть или вызвать неприязнь этого человека.
В последующие два дня он не появлялся ни в опере, ни на встрече со мной. Я не находила себе места от тревоги. Только в разлуке с ним, я поняла, насколько мне стал дорогим этот мужчина, я почти чувствовала к нему любовь, что-то мягкое окутывало душу при мыслях о нем, и становилось пронзительно больно от осознания, что он в опасности.
Я решилась навестить его, пользуясь его же приемом - тайным ходом. Чего мне это стоило! Я должна была побороть стеснительность, наступить на чувство гордости - да, я признаю, что излишне независима и подвластна этому пороку. Меня не покидало чувство тревоги, пока я шла по пыльному коридору. Тихий скрип и я в его комнате. Тишина, холодно - камин потух. Я зажгла лампу, в висках стучало от волнения.
Он лежал в кровати. Спал. Я подошла ближе, свет коснулся его век. «На нем нет маски!» - скользнула мысль, но мужчина проснулся, его руки подлетели к лицу, он прошептал: «Отвернись». По шорохам я поняла, что его вечная маска вновь вернулась на привычное место. Я не разглядела его, но что-то любопытное зашевелилось во мне.
Что же я увидела? Мой друг осунулся, его обычно ледяные руки были горячи, рубашка прилипла к его худому телу. На столике рядом пустые флакончики лекарств, просыпанный порошок…
Я коснулась его лба губами. Сильный жар. Он не отстранился – не было сил, продолжительная болезнь отняла много сил, и в эти три дня ему никто не оказал помощь. Мне стало стыдно за собственную мнительность, что я выдумывала все это время объяснения, в то время как лучшему другу нужна помощь.
Его глаза сейчас потемнели - приступ хриплого кашля. Отсутствие крови на платке несколько успокоило меня.
От услуг врача он отказался, сам сказал мне, что из лекарств нужно приобрести. Приложив компресс на горячий лоб, я пошла к аптекарю. Признаюсь, очень спешила, поэтому не буду сейчас выносить на бумагу литературный бред по поводу погоды, ибо наблюдать за нею в мои планы не входило. Было очень холодно и страшно идти одной по затихающим улицам, но меня несла вперед мысль о больном друге, как тогда мне казалось умирающем…
Так или иначе, я стала его сиделкой - три дня я не появлялась в театре, впервые сославшись на болезнь (тем более после бессонных ночей сослаться на эту причину было не сложно), как только его состояние улучшилось,  я вернулась в театр.  Но как за это время изменилось мое отношение к работе! Теперь мое сердце не находило в ней отдыха, оно рвалось из кабинета подобно маленькой птичке, внезапно осознавшей, что клетка ни что иное как несвобода. Да, теперь я всей душой рвалась к музыкальному спутнику моих вечеров.
Мы стали больше понимать друг друга, с полуслова,  полужеста. Ночи напролет я проводила с ним, его здоровье улучшалось - хоть он и не отличался крепким сложением, но был вынослив. Пострадал лишь его голос, став более глухим. Было заметно его переживание, я втайне сожалела, но  принимала обнадеживающий вид и уверяла, что связки окрепнут, и он снова споет свои удивительные песни. Не должно быть и капли сомнения - нужно верить и беречь силы.
В эти дни я могла достаточно изучить его внешность, пока он спал, в маске, конечно. Именно она и приковывала внимание в первую очередь… Меня посетило эгоистичное желание снять ее, но я не посмела. Если мой друг пожелает - он снимет ее сам, а пока… пока я лишь могу скользить взглядам по белой поверхности, создающей тонкие черты носа и скул. Я отметила легкие паутинкам морщинок у его глаз и то, какие у него длинные черные ресницы. Когда мужчина засыпал его часто посещали тревожные сны, он что-то беззвучно шептал, иногда одинокая слеза затекала под маску, я отводила влажные волосы с его высокого лба, посеребренные сединой…
А еще у него на левой части груди был нанесен скорпион. Что означает этот знак, если Маэстро помещает его изображения на нотные тетради, имеет татуировку…Надо решиться его спросить насчет этого и…маски.
Он обещал прийти сегодня, болезнь отступила (виноват пронизывающий ветер?) к моему счастью. О, как же я поглупела за эти пару месяцев, что стала проводить больше времени у зеркала и заказала пару новых платьев по последней моде у модистки…Правда, я не уверена, что осмелюсь надеть одежду столь смелого покроя.
Пробило десять часов. О, Господи, от чего же так быстро забилось мое сердце?

14 марта. Два часа утра…
Он не вернулся…Я ждала его через год. ОН НЕ ВЕРНУЛСЯ! Я не могу сдержать слез разочарования… Как он, любивший так пламенно, смог покинуть меня? Не уже ли так сложно определиться среди двух женщин? Весь день я ожидала Эрика, не находила себе места, вздрагивала и загоралась надеждой при каждом шорохе, шагах по коридору. Все не он. Ни письма, ни намека.
Я ждала его до полуночи, все еще надеясь на чудо, мечтала, что сила моей любви вернет его мне…Все напрасно…Как мне жить дальше? Я лишена сил, такое чувство что последние слезы вытекли сегодня из моих глаз, как будто больше не могу плакать… Горькие, сухие рыдания прерывают меня…Я с трудом пишу эти строки, мне не хорошо, лицо горит, но холод сковал меня до самого сердца…
О, как ты жесток, Арлекино… почему любовь дарит мне одни страдания… Господи, прости мне мои грехи…Прошу Тебя, дай мне сил и терпения…

3 апреля 187.
Я заболела той ночью. Меня нашли в бреду спустя почти сутки, очень высокой температурой. Видите ли, я частенько отсылаю прислугу на несколько дней, чураясь общества людей, делая все сама. Становится невыносимо от сочувственного взгляда Мэри или Ханса. Доктор сказал, что меня скосило нервное и физическое истощение. Все это время я лечилась, но все еще чувствую слабость и не могу по долгу заниматься делами театра. Очень вероятно, что съезжу на Юг, к Средиземному морю.

17 июня 187.
Побережье. Шумный, провинциальный, говорливый Марсель не произвел на меня впечателения. Людно, это вызывало лишь раздражение в моей израненной, одичавшей душе. Здесь много англичан. Я сменила несколько тихих морских городков. Мне доставляло радость и утешение гулять по тихим садам, подниматься по тропинкам повыше, чтобы налюбоваться чудесным, сверкающим морем. Когда смотришь на него с высоты, кажется что ты становишься наполовину чайкой и вот-вот унесешься в лазурный простор. Небольшие рыбацкие суденышки дополняют живописный вид. О, как бы я желала полететь к Эрику...
Я путешествую с дальней родственницей, Адель, ей сорок лет, вдовство за плечами, гибель сына и пять лет одиночества. Она смиренно перенесла утрату, только в ранее веселой женщине стало больше задумчивости. Она не обременяет меня своими разговорами и утешениями. Я благодарна ей.
На днях мы посетим остров Прокероль, весьма пустынный. Если честно, я и разу не выходила в море и побаиваюсь.

29 июня.
Двадцать первого нас посадили на небольшой кораблик, чтобы доставить на Прокероль. Меня не укачало. Мы неспешно скользили по спокойному, солнечному морю. Вода была почти прозрачной- и не зеленой, и не синей, лазурно-изумрудной. Я и представить не могла, что существуют настолько красивые места на Земле. Вдали проступал скалистый берег острова. Издалека он напоминал голову великана с курчавыми волосами из обильной зелени. Я старалась охватить и запомнить все: рыбешек, снующих под пенными волнами, искрящуюся воду, синее-синее небо, Прокероль. Восхищение и радость владели мной.
Причалив, нас отвели в небольшой домик (мы планировали провести двое суток на острове), пока приготовляли мою комнату, я присела в кресло в гостиной напротив окна. Вид был необыкновенный- диковатый, непокорный сад и самая высокая точка Прокероля.
После я осмотрелась- небольшая уютная комнатка, пара марин в золоченых рамках, добротная, крепкая мебель. Я приметила дверку на балкон. Вышла на него полюбоваться видом. Мое внимание привлекла папка, лежащая на изящном плетеном столике и сломанный карандаш рядом. Это смутно напомнило мне что-то, может не хватает чертежей декораций Эрика? Явно папка с рисунками.  Любопытство и интерес боролись с приличиями. Я пршла к выводу, что ничего предосудительного не будет и открыла ее. Рисунки были весьма неплохими - четкие линии, плавные переходы, настроение. Много пейзажей этого острова, лица… Но каково было мое удивление, когда я нашла знакомые черты – на меня смотрела Кристина, да, Мадам Дае, только совсем юная, лет 12 не больше. Хотя…может это не она, другая девочка…
Я так увлеклась, что вздрогнула от скрипа дверки. Передо мной стоял ЭРИК! Он был изумлен не меньше чем я! Я вскочила, папка шлепнулась с моих коленей - ветер подхватил листки и у нес часть из них…А  мы молча смотрели друг на друга… Его глаза были холодны, ни толики радости и сожаления, как ледяное изваяние.
Не в силах стерпеть этой муки я воскликнула:
-Эрик, любимый!
Он будто очнулся, тяжело вздохнул, на миг его глаза осветились чувством. Мой Арлекино хотел что-то сказать, но передумал, резко развернулся на каблуках и ушел, хлопнув дверью.
Сейчас, я могу выразить все то что творилось в моей душе в тот час, сейчас я подавлена, а еще…Впрочем, расскажу позднее…
Итак, он оставил меня застывшую и как никогда раньше одинокую. Сдерживать чувства не имело смысла, не помня себя, удивив прислугу, я побежала в садик. В нем я дала волю рыданиям, раздиравшим мою грудь. Было так больно, как от предательства. А впрочем, это оно и было: все эти месяцы со мной он любил ее! Ее портрет рисовал…Но почему же, жестокий, ты не дал мне знать, что ты более меня не любишь?! Почему, Эрик? Я говорила раньше, что стерплю его выбор, пусть столь роковой для меня, но не так же узнав о нем…
Но разве не предательство - сделать мне предложение (почти), а хранить в  сердце любовь к этой маленькой, белокурой девчонке? Видимо, мой удел - жить мечтами об Арлекино…Эрик, сейчас, мне уже кажется, что тогда мне ты лишь привиделся во сне…Но это реальность, жесткая и безысходная.

31 июня 187.
Больше нет ни надежды, ни мечты. Все сгорело в холодных глазах Эрика. Нет никакой любви и не будет…Его кольцо, почти обручальное, пора выбросить в океан. Но и тут мне не повезло. Я захотела примерить его, чтобы на миг представить несостоявшуюся свадьбу. Село идеально - цвет моих рук оттенялся блеском камешка, чистого как слезы, пролитые мной. Как я ни старалась, я не смогла его стянуть! Масло не помогло! Может опять хитрый механизм Эрика?
Боже! Я не желаю думать о нем! А думаю, думаю, думаю, думаю…Я не могу не вспоминать о нем, как и не могу не плакать… Любовь моя оказалась бессильна перед суровым нравом моего беспощадного Ангела, северного… Да, он и Кристина подходят друг другу - у них есть Талант, общее прошлое… А у меня нет ничего, кроме глупых детских сказок… Надо убедить себя, что в детстве мне лишь приснился оживший Арлекино…
Кольцо не снять, пусть это будет моим наказанием - вечно носить то, что приносит мне боль. О, этой боли не пожелаешь никому! Даже сейчас, я не хочу, чтобы мой любимый страдал так же как я. Пусть на бумаге это выглядит излишне пафосно и сентиментально, мне все равно. Мне все равно абсолютно на все: жизнь, смерть, театр, музыку…
Эрик уехал, наверняка. Мне будет стыдно, если он увидит кольцо…

Неизвестная дата. Октябрь.
Сколько дней прошло, я не знаю и знать не хочу! Театр выставлен на продажу. Судьба Кристины мне неизвестна.
Живу в старом поместье отца. С соседями отношений не поддерживаю. Нашла дневник, хотела сжечь - развлечение на вечер. Не смогла, слишком много в нем о моей несчастной любви. Мне двадцать пять - ни у кого не остается сомнений, что я никогда не выйду замуж.
Он ушел - с тех пор прошло больше двух лет.
Отчаянье сменило слепую надежду, любовь превратилась в пепел, рыдания превратились в равнодушие. Посмотрю на себя со стороны- мраморная статуя, холодна и безжизненна. А в чем смысл жизни? У меня нет ничего- ни любимого дела, ни близких, ни детей, ни мужа…НИЧЕГО НЕТ!
Разве что-то меня здесь держит? И вновь ответ: «НИЧЕГО». Пустота.
Нет, не нужна мне такая жизнь! Но, нет, уходить из этого мира для слабых. Я буду жить ради моих грез. А Эрик, если он соизволит появиться вновь в моей жизни, не увидит ни капли любви и былого доверия. Я не кукла, чтобы забросить меня в пыльный угол. Да, малышкой, я поступила с Арлекино так же. В итоге - разбитое фарфоровое личико. А что сделал мой Ангел? «Отплатил» мне втройне, расколов мое сердце.
Люблю ли я его - несомненно, но прощу ли - вот вопрос….
Время и одиночество - вот, что мне поможет. Но если первого у меня достаточно, то со вторым не все так гладко. У меня посетитель…

20 октября 187.
Поверенный оказался весьма толковым и не беспокоил меня по пустякам, а занимался своим делом-продажей театра.  Покупатель нашелся довольно скоро. Я слышала о нем как о весьма влиятельном господине. Несколько дней назад он лично нанес мне визит. Это был немолодой мужчина, с проседью в рыжеватых волосах, вежливый и галантный.  К моему удивлению, я не перестала обращать внимание на красивых мужчин. Что мне понравилось( то реакция любой другой девицы на моем месте), так это то,  что он обращался со мной не как с перезрелых лет руководительнице, но как к весьма привлекательной женщине,не опускаясь до банальности.
Не мудрено, что общий язык  мы нашли быстро. Сумма устроила обоих, при этом мсье Фэбле настоял на ежесезонных отчислениях в течение трех лет от прибыли театра ( он сказал, что это дань уважения к моим трудам по развитию такого детища, как оперный театр).
Мне интересно, а что если (маловероятно), что Эрик вернется в театр, как они поладят с моим покупателем?

22 октября 187.
Прислано приглашение на чай от «молодой хозяйки». Он женат? Почему-то эта мысль не пришла мне в голову. Конечно, женат! Он же видный и положительный мужчина. Странно, но я разочарована.
Господи! Не уж то я испытываю к нему что-то, нет-нет, это просто удивление. Я же люблю Эрика, пусть безответно, Эрика такого, которого придумала я сама.

24 октября 187.
О, его сестра весьма приятная девушка. Недавно  была ее свадьба с молодым офицером, весьма небедным. Она, конечно, благовоспитанна и скромна. Мне показалось, что инициатива пригласить меня шла не от нее, а от ее старшего брата, что, безусловно, мне льстило.
Хотя, я слишком придаю много внимания мелочам. Это просто знак вежливости, не более. Кому может приглянуться такая как я? Однозначно, ничего между нами нет и не будет, хоть я и не прочь больно уколоть Эрика…
Какой же я все-таки стала глупой…Вернувшись из их поместья, я слишком кокетливо улыбнулась себе в зеркало. Нет, специально прихорашиваться и завлекать никого я е стану. Не нужно мне больше той боли разочарования, доставленной прошлой любовью.
Довольно с меня переживаний! Пусть все идет как и идет. Пусть Эрик хоть сватается к своей Кристине! Мне-все-рав-но! И пусть я снова плачу…

1 ноября 187.
-Вы знаете. Я нахожу эти места очень привлекательными. Мальчишкой я сбегал в этот лесок от скучных наставлений моих гувернеров. Я воображал себя охотником, спасающим бабушку и Красную Шапочку. А вам говорили, что вы смеетесь очень красиво? Нет? Странно,  это сразу заметил…
-О, вам это лишь кажется. А я заметила, что вы были очень справедливым ребенком. Мне тоже хотелось спасти наивную девочку…Продолжайте, прошу вас, такого интересного собеседника у меня не было уже давно… - произнесла я, добавив про себя «с тех пор как ушел мой Арлекино».
Мы оставили молодоженов наслаждаться обществом друг - друга и пошли впереди, позволяя им отстать. Мсье Фэбле был очень прост в общении, умен и круг его интересов был обширен, взгляды на многие вещи исключительно точны.
Места показались мне знакомыми. Солнце показалось из-за туч. Все наполнилось светом - передо мной было то место, где мы впервые повстречались с Эриком. Я не могла вынести чувств, нахлынувших на меня, и потеряла сознание…
Очнулась я в экипаже моего друга (да позволит мсье Фэбле называть его так), Жерар поддерживал  меня за плечи. Его тепло привело меня в чувство. Эрик всегда был холодным и каким-то отчужденным - вот что отличает этих двух мужчин.
Я все чаще ловлю себя на мысли, что сравниваю их и…и зачастую не в лучшую сторону для моей первой любви. Нет, я не изменила своей любви, просто сейчас она не кажется мне столь идеальной.

5 декабря 187.
Знаете, я начала оттаивать. Спасибо, мой друг! Конечно, мое сердце никогда не станет вновь таким же нежным  и наивным, но оно вернулось к жизни.
Жерар часто навещал меня, мы часами говорили о литературных новинках. Он одним из первых прочитал "Этюд в багровых тонах",благодаря знакомству с Артуром Конан Дойлом, автором книги.
О, мужчины любят запутанные преступления, детективные расследования…А меня, если быть откровенной, данный жанр не интересует, так и веет от него прагматизмом и логикой. По мне - пространственные описания характеров, тонкое написание природы. Стоит ли удивляться, моему восхищению самой сильной женщиной века, Жорж Санд.
Прочитав несколько лет назад «Консуэло», я теперь могу провести параллель между Эриком и Альбертом. Так же незаметно он исчез.
Но…а что если, как в «Графине Рудольштадт» Арлекино воскреснет, снова войдет в мой мир? Нет, это маловероятно, увы…
Мсье Фэбле сказал, что меня ждет сюрприз – новая опера, удивительная по своей красоте. Ах, не хочу разочаровывать его, но мне не может она понравиться, ибо необыкновенное произведение мог написать лишь один человек. Его Музыку не превзойти никому, только он умел сплетать из нее рисунок, смело, но точно подбирая нотные нити… От  Музыки, написанной Эриком, сердце замирало и уносилось в вихре звуков, появлялось чувство увлечнности6 герой страдал-страдал ты, герой любил- любил и ты, герой умирал-умирал и ты… Это было волшебно. Вот точная характеристика!
Я стала спокойней, но старалась не грустить в присутствии Жерара - пусть у него будет всегда хорошее настроение.
Он любит сидеть по долгу у меня в гостиной, у очага, читая очередной томик. Я вышиваю, немного забыв, что не одна, начинаю мурлыкать любимую песню:
Увы, ты больше не герой,
Прости, мой падший Ангел.
Угасла на ветрах любовь,
Мой капитан понижен в ранге…

А он слушает, а потом сочувственно произносит: - Все впереди, все впереди, не оглядывайся…
Лишь это сопереживание не вызывает у меня отторжения.
Кстати, его сестра скоро будет награждена истинным женским счастьем- появится наследник. Как же бы я хотела быть на ее месте, малыш стал бы моей отрадой, я бы не страшилась одинокой, серой старости.

23 декабря 187.
Премьера. В зале аншлаг. В фойе высокая, наряженная елка. Дамы в роскошных платьях. Блеск украшений. Под руку меня ведет Жерар. Ложа. Мое либретто. Рядом букет черных роз. Они оттаивают в тепле помещения. Капли снега дрожат на бархатных лепестках.
Открываю программку: « Два мира»
Посвящается мне…
На исполнителей я даже не посмотрела, все поплыло перед глазами. Первая мысль: Эрик. Вторая: мсье Фэбле. Ну конечно это он, он устроил это, поговорив с композитором! О, это сюрприз! Я счастлива, я смущена. Я восхищена.
Жерар расплылся в улыбке, он был доволен своей придумкой. С благодарностью пожала ему руку, хотя, если бы я была не столь благовоспитанна, то от души и избытка чувств поцеловала бы его в щечку.
-Друг мой, наслаждайся музыкой. - сказал он. На ум мне пришла фраза Эрика «Музыка – вот истинное наслаждение».
А потом, потом случилось невероятное. Громовые звуки труб наполнили зал, занавес раскрылся, открывая виды обыденных городских улиц. Суета, пьяный смех, крики торговок. Луч света выхватывает из пестрой толпы недвижимую фигуру в черном. Своей арией он  открывает спектакль. Это ЕГО, ЕГО голос, это он поет о том, как блуждал во мраке, стремясь найти покой, как вновь и вновь ошибался…
Все звуки превратились в однообразный гул, все расплывалось перед глазами - я видела лишь Эрика, любимого, предавшего, вновь обретенного.
Этим утром я пришла в себя. Кто-то  интересовался моим  здоровьем, Жерар спокойным, убеждающим голосом ответил: - Она слишком переволновалась, скоро состоится ее свадьба.
Все стихло. Я с трудом села, в ушах звенело.Мне помогли привести себя в порядок. Надо сказать, что вид у меня был весьма нездоровый. Меня не отпускали слова о свадьбе. Разве мсье Фэбле сделал мне предложение? Нет. А может сюрприз в Опере это было вступлением к нему? Почему он так уверен, что я не откажу ему? А откажу? Можно продолжать список  вопросов до бесконечности. Так что же я сижу здесь за переписыванием бреда, роящегося в моей голове? Пожалуй спущусь к обеду. Там неопределенность, надеюсь, рассеется.

24 декабря…
Я в гневе! Ни за что я не выйду за него замуж! Столько времени он пропадал неизвестно где, посмеялся над моими чувствами, а сейчас всем заявляет, что мы уже длительное время помолвлены! Жерар, похоже, с ним нашел общий язык. «Милый» тандем - нечего сказать! Видеть его не желаю! Я полагала, что обида стихла, но ошибочно. Я люблю его, но быть с ним не хочу. Чудовищно несправедливо так обойтись с человеком, зная, что жизнь без тебя - набор черно-серых пятен.
Он написал письмо. Ни за что не поверю, что он раскаивается. Как сейчас вижу, что в его глазах скачут рыжие язвительные чертенята!
«…Вопрос с нашей свадьбой давно решен, мое солнце. Как я вижу, ты хранишь мне верность, иначе почему ты надела обручальное колечко? Я уходил, чтобы разобраться в себе, чтобы не обманывать тебя и не обмануться самому. Я глубоко сожалею, что заставил тебя  так страдать. Счастье - только ты мое счастье, только ты мой дом, только ты мое спокойствие. Нигде и никогда я не обрету гармонии, кроме как рядом с тобой. Моя любовь к Кристине - это прошлое. Мое настоящее-чувство к моей дорогой маленькой девочке, дорожащей своим Арлекино…»
Не могу это читать, не верю…Я разорвала письмо. Злые бессильные слезы душили меня. Он вернулся, но я не рада…уже. Эрик причинил мне невыносимую боль…
Оказывается, что Мой театр выкупает не Фэбле, а мой «драгоценный жених»! Жерар - поверенный Маэстро. Это как пощечина - оба меня обманули! Как жестоко!
Что ж…Я отплачу Эрику, все равно он не любит меня. Сделаю вид, что все простила, а потом в день свадьбы сбегу. Театр не продам, а выпишу как приданое( Да, я богатая невеста.).Мне не нужны его деньги.
Черт, хочется забыть о своем положении и швырнуть все эти вазы с приторными цветами об стену и ругаться как пьяная ткачиха! Он благоразумен, что до сих пор не появился передо мной.

25 декабря 187.
Рождественская ночь. Я отпустила всех слуг, мол, готовлюсь ко сну. Горел камин. Причудливые тени плясали в темных углах. Тоскливым призраком у окна белело  платье, оно почти готово. Старые деревья скрипели в запущенном саду: «врешь, врешь…». Сквозняк гулял по комнатам. Старинный особняк старчески поскрипывал, будто жалуясь на то, что только он один не участвует в празднике. Здесь поселилась грусть.
А я сидела в библиотеке, невидящим взглядом скользя по страницам какой-то книги. Никогда еще мне не было так жаль себя. Светлый праздник встречаю в одиночестве (а, впрочем, не впервой), нелюбимая невеста жениха, которого не видела почти вечность. Мне 25! А нет ни детей, ни  семьи! И никогда не будет. Пусть я выйду замуж, но ко мне он не прикоснется, пока я не буду уверенна, что любима.
-Вот как? - раздался его насмешливый голос. Я вздрогнула и захлопнула тетрадь. Мои щеки предательски заалели. Сколько он прочитал? Я обернулась. Он был без маски. Стоял и смотрел на меня, в его глазах поблескивали озорные огоньки. И злоба ушла…Я бросилась ему на шею, зарывшись в бархат его плеч. Он ласково обнял меня. Я разрыдалась. Стояли мы так долго, его сердце учащенно билось, как и мое. Любимый приподнял мое заплаканное лицо, будто для поцелуя.
Видя, что он медлит, я попросила его поцеловать меня. Он улыбнулся:
-А как же обещание?-, произнес  Эрик, напоминая о прочитанном. Но ответа ему не требовалось, он со всей неисполненной страстью прильнул к моим губам. Это было полубезумие, мы целовались, нетерпеливо лаская друг друга, устав от долгой разлуки…

Мы лежали у камина на его плаще. Скрипучий рассохшийся дом, сквозняки нам были безразличны…Важны были его руки на моей коже, его скупое тепло, его запах, его взгляд…
Погладив его по груди, я обвела скорпиона:
-Что она означает?- ,спросила я, целуя влажную кожу вокруг. Эрик на секунду задумался: ««Скорпион открывает бал…», дорогая. Ты ведь знаешь, что он известен смертельными укусами, ассоциируется со смертью, возмездием, мстительностью, предательством, символом последнего аргумента в споре…».
О, да. Я уже ощутила это сполна…Вновь нахлынувшая боль заставила меня оторваться от любимого…
-Уходи…-прошептала я через силу, поджав ноги к груди. Я замерзла. Мороз сковывал и все мысли -я не простила его. От сегодняшнего безумия стало только хуже, запутаннее… Я нарушила недавнее обещание. Он не уходил. Чего он ждал? Мне ничего не оставалось как гордо встать и уйти, чтобы избежать его прожигающего взгляда…Да, как унизительно это все, ведь мне нужно было собрать свою одежду. Как я себя ненавижу за эту слабость!

10 января 187.
Последние приготовления к торжеству. Эрик выбрал для венчания часовню на окраине города. Я одобрила его выбор-до чего живописное место - но и виду не подала. Провела утро за написание приглашений. Приедет моя мать. Надеюсь, она скажет пару колкостей моему «жениху». Он ежедневно навещает меня - приглашает прокатиться по городу, погулять в парке. Отказываюсь. Его это совсем не раздражает, он только лишь посмеивается и называет упрямой маленькой девочкой. Эрик подчеркнуто вежлив, но его живой блеск его глаз, как тлеющие угольки, напоминает о нашей безумной встрече. Каждый вечер, засыпая, убеждаю себя, что не чувствую любви к нему. Слишком много обид нанес он мне…

15 января 187.
Вчера должен был прийти Жерар к обеду. Не пришел, хотя более всего сейчас я нуждаюсь в поддержке. Он всегда спокоен, учтив и остроумен. Его дворецкий прислал записку, мол, хозяин болен и приносит свои извинения. Волнуюсь за него, дала понять это Эрику. Может, его уколет это? Он в ответ только презрительно хмыкнул.
Хорошим же будет муж из моего Арлекино! Что бы ни сказала его жена - он будет подсмеиваться и обращаться с ней как с неразумным ребенком.
Через две недели свадьба, свадьба, которая не состоится. Пусть Эрику будет так же больно, как и мне тогда!

16 января 187.
Решила навестить Жерара. К нему не хотели пускать, объясняя тем, чтобы я не заболела перед торжеством. Тут выходит он. Я не узнала его! Покрасневшее лицо, непричесанные волосы, щетина, воспаленные масленые глаза, неопрятно одетый. Пьян. В руке бутылка красного.
Увидев меня, Фэбле смутился. Прошли в гостиную. Спросила его, что произошло. Он молчал, уставившись в огонь. Повторила вопрос. Он медленно повернулся и тихо прошептал: «Не выходи».
-Я здесь, не уйду. -, ответила я.
-Не выходи за него. -, надломленным голосом произнес Жерар.
Я молчала, не зная, что и подумать. Он любит меня?
-Отмени свадьбу. Будь со мной! Я дам тебе больше, чем он. Мы будем на равных! У тебя будет семья, заботливый муж, открытый муж без всяких масок! Меня не тянут в прошлое никакие отношения! Ты будешь счастлива со мной! -, отчаянно разъяснял он мне.
Да, он, наверное, лучше него. На нем не лежат следы преступлений, он никогда не причинял мне зла, он помог в трудный период моей жизни. Да! Тысячу раз да! Но я не Кристина - я не могу выбрать, что один лучше, надежнее, а другой нет. Это слишком жестоко будет для Эрика, испытать такое снова. А  для Жерара не жестоко - отвергнуть его любовь?! Да, но…Я не чувствую к нему ничего, кроме бесконечной симпатии, как бы ни хотелось.
Жерар говорил что-то еще, бутылка пустела. Он уснул. Я ушла.
Сейчас мне очень грустно и одиноко. Я не люблю, но им любима. Я люблю, но не любима. Интересно складывается моя жизнь. Скорее бы все кончилось. Но только не знаю, смогу ли я осуществить задуманное.

20 января 187.
Эрик, кажется, счастлив. Его ничуть не отталкивает моя холодность и нелюбезность. Говорит, что всегда ждал этого момента. Я скептически подумала, что мечтал он сделать совей женой и еще кое-кого. Может, он все еще ее любит. Это еще одна из причин, по которой я не хочу становиться его женой. Не желаю, чтобы в моих объятиях он мечтал о своей Кристине. А еще я боюсь…боюсь, что он опять исчезнет и больше не вернется…
Какой беспорядок в моей голове. Сомнения. Сомнения. Сомнения. Мне кажется, что я скоро сойду с ума.
Готов мой подвенечный наряд. Свадебное платье из кремового шёлкового атласа, украшенное бисером. Расшитый узорчатый шлейф. Изящное кружево на фате. Какая я буду красивая, вот только жаль, что счастливой не буду…
20 января 187.
Проснулась от нежного запаха роз. На кровати, на полу, в вазах - всюду были цветы.  И темно-красные, и алые, и розовые, и белые…Эрик… Где он нашел среди зимы такое множество роз? Я восхищена…Его волшебство…Еще долго мне не хотелось вставать.
25 января 187.

Вчера значительно похолодало. Провела день за книгами, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей. Кстати, Жерар больше не приходил. Стыдится? Жалеет, что рассказал мне? Понял, что я не люблю его?
Камин поугас, стало прохладней, мной овладело странное забытье.  Очнулась от того, что стало слишком тепло, что-то мягкое обнимало меня. Еще один подарок Арлекино? Я была укрыта роскошной песцовой белой шубкой. А все-таки, Эрик позаботился о том, чтобы невесте было не холодно на нашей снежной свадьбе. Я улыбнулась.

30 января 187.
Вчера с трудом заснула, от тревожных мыслей не было покоя. Я все думала и думала, как мне поступить. Если я стану женой Эрика, то что меня ждет? Неустроенный быт, за меня все будет решать муж, он будет постоянно думать о другой, у меня нет к нему доверия в то, что он не уйдет «чтобы разобраться в своих чувствах», у нас не будет детей? Скорее всего, что нет. Причин немало, я буду с ним, только, когда пойму, что он любит только меня одну, может он сам не захочет - к чему ему лишние хлопоты и шум, когда у него есть Музыка. И, что скрывать, мне страшно, что мой ребенок «унаследует» лицо отца.
А если я не выйду замуж, думала я, то ничего не изменится в моей жизни…Хочу ли я этого?
Сегодня был решающий день в моей жизни. Я так волновалась, что даже расчесать волосы не смогла - щетка в руке что-то танцевала.  Меня нарядили, замысловато уложили волосы. В зеркале отражалась будто не я, у той незнакомки лихорадочный румянец, горящие глаза. Она была красива, как  Снежная Королева. Механически я отвечала на поздравления и советы суетившейся матери (вот человек, получавший от этого больше всех радости), мыслями я была далеко: пыталась решить и решиться, но не могла. По дороге в церковь, кутаясь в шубу, я смотрела в окно, пытаясь найти хоть какой-нибудь знак, а за окном были только заиндевевшие серебряные деревья и кое-где еще белый снег, небо печально серело, лишь кое-где синело.
Идя по проходу, я приняла решение – ответить «нет». Столько лет страданий, я не хотела провести так всю жизнь.
Эрик не сводил с меня глаз, может мне показалось, но он был очень доволен (интересно, заметил ли он, как непрошенная слезинка скатилась по моей щеке). На нем были идеально подогнанные брюки из темно-синей материи, жакет из синего бархата, голубой жилет и рубашка с белым, красиво завязанным галстуком. Одним словом, он был красив, как Принц из сказки, по-прежнему загадочный из-за маски. Оказывается, Арлекино носит не только черное…
Взгляд вправо. Мсье Фэбле грустен, одними губами шепчет, что ждет меня…Напрасно.
Священник начал церемонию, его слова отпечатывались в моей голове. Мне хотелось крикнуть «хватит», но я медлила. Встретившись с Эриком глазами, все перевернулось в моей душе - в них было столько мольбы, затаенного желания, они светились надеждой. Я поняла, что не могу поступить с ним так жестоко, не для того я ждала его столько времени. Эхом отразились от сводов церкви наши да. Холод кольца. Прикосновение рук мужа… Вышли на улицу. Поздравления, радостные крики. Старательно не смотрю на Эрика. Когда-то я мечтала стать его женой. А сейчас мне просто страшно…
Скоро полночь и этот день кончится…Меня привезли в красивый особняк-дом выстроен по чертежу моего мужа (как непривычно называть моего Эрика так). Все со вкусом, светлые комнаты, но всюду гнетущая необжитость, холодность, тишина.
Эрик пришел около девяти, что-то говорил, что он счастлив, что любит меня. Я стояла с видом холодного безразличия. Почему-то не верила ни одному слову. Он хотел меня поцеловать, оттолкнула его и прошептала «уходи». Его лицо мгновенно переменилось, застыло. Уголок его рта дернулся, как от пощечины. Эрик развернулся и ушел, хлопнув дверью. Я разрыдалась…
Сейчас села писать дневник, чтобы хоть с кем-то поделиться произошедшим. Права я была - НИЧЕГО И НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ! Я опять одна, не зависимо от произнесенного согласия.

5 февраля 187.
Почти неделя моего замужества, все больше наш брак напоминает отношения моих родителей, то же одиночество вдвоем, холодная вежливость и безучастность. Я не могу так больше! Каждую ночь засыпать в слезах, видеть человека, которого люблю, но нелюбящего меня…Эрик избегает меня, то куда-то уходит (сколько раз я видела его, исчезающего в темноте), то запирается в своей части дома.  Сегодня навестил Жерар. Он заметил гораздо больше, чем мне хотелось. Я несчастна - он это видел. Даже если бы я и хотела, то все равно ничего не могла бы изменить…
Легче для меня и Арлекино не видеть друг друга. Уеду в театр, снова займусь его делами. Надо сказать мужу о своем решении.

8 февраля 187.
Морально подготовившись, вчера пошла к нему. Где-то в лабиринте коридоров и дверей надрывно выла скрипка. Музыка все громче и ярче. Тихо я отворила дверь. Мне показалось, что я попала в царство хаоса: кругом были разбросаны ноты, увядшие розы, на рояле, на полу рисунки. На них одна и та же женщина. Нет, совсем не Кристина, но я…Как же то может быть?
Он обернулся на мое появление, музыка затихла…
-Эрик, я хотела Вам сказать…- прошептала я, но он не дал мне договорить. Стремительным прыжком он оказался рядом и начал целовать полунежно, полубезумно. Я забыла обо всем на свете, отвечая со всем чувством, на которое была способна.
-Как же я люблю тебя, родная… Сколько дней я ждал, что ты оттаешь и придешь ко мне… - горячо твердил он мне, прерываясь новыми поцелуями. Я поняла, что чуть не совершила главную ошибку в своей жизни… Он любил меня, любил меня все время. Он не переставал верить в то, что чудо взаимной любви случится и с ним. Мы оба плакали от счастья, забывая все обиды и недомолвки. Все стало не важно, кроме того, что мы наконец-то вместе.
-Что же ты хотела сказать, душа моя? - спросил он. Я растерялась всего на мгновение, потом улыбнулась и произнесла:
-Только то, что у нас будет ребенок…

Вот и вся моя история, история нашей любви. Наше чувство выдержало проверку временем и обидами, но не погасло, а разгорелось в своей торжественной симфонии.
Что же еще написать? Мне уже семьдесят четыре. Четверо взрослых детей. Наша дочь знаменитая певица, старший сын стал архитектором, младший занимается делами театра, а младшая дочь посвятила себя семье. У нас с Эриком десять внуков, но, к сожалению, двоих ему не суждено было увидеть. Пять лет назад его не стало… Но все годы, которые мы прожили в браке мы были счастливы. Он написал шесть опер, с успехом шедших по всей Европе, а также немало других менее крупных, но не менее красивых произведений.
Мой Арлекино был счастлив… Его сердечко по-прежнему позванивает у меня на груди. Скоро встретимся…
А Вас, тех, кому попадет в руки эта тетрадь, я прошу об одном - вспомните об Эрике.

:dn: вы могли читать этот фик на "фантомфильме"