- Нет, это чудовищно! - Кипятилась высокая сухопарая женщина, в элегантной накидке, отороченной шиншилловым мехом. - Я не собираюсь больше терпеть этот кошмар!
Её холодные серые глаза метали молнии, а бледные щёки слегка порозовели. Плешивый человечек в потрёпанных домашних панталонах, на коего дама обрушила свой гнев, часто-часто закивал.
- Я понимаю, я всё понимаю, мадам. Но и вы меня поймите. Я не могу расторгнуть договор прямо сейчас. Потерпите хотя бы до Пасхи.
- До Пасхи?! Вы что, издеваетесь?! - Воскликнула дама.
- Нет, мадам. - Серьёзно ответил человечек. - Жильцы сняли квартиру до марта. Но если вы согласитесь уплатить неустойку, мы с супругой постараемся выселить их в кратчайшие сроки.
- Я?! Платить неустойку?!! Вы с ума сошли?!
Человечек развёл руками:
- Ну не нам же её платить.
Бывшая балетмейстер Опера Популер Антуанетта Жири, более известная в театральных кругах как Стальная мадам, сильно пожалела, что в её трости не спрятан ядовитый кинжал, сейчас бы она пустила его в ход не раздумывая.
Последние четыре года Антуанетта обитала в уютных апартаментах на улице Риволи. Квартира её вполне устраивала: вежливые соседи, приятный вид на сад Тюильри и тишина - чего ещё желать одинокой даме, много лет проработавшей в Опере с утра до ночи?
По субботам она выезжала на прогулки с дочерью и внуком, но большую часть времени проводила одна в стенах своей квартиры за чтением или рукоделием. Наслаждаясь покоем и одиночеством, Антуанетта была по-своему счастлива. Однако её спокойная размеренная жизнь подошла к концу, когда в квартиру этажом выше вселилась некая пожилая дама, возомнившая себя великой певицей. День-деньской она совершенствовала свой вокальный талант. Только вот было бы что совершенствовать! Женщина обладала отвратительным голосом. Она пела громко, визгливо, перевирая половину нот. Особенно дама расходилась к вечеру, когда все приличные люди отдыхали после ужина. Соседи пытались урезонить несостоявшуюся Анаис Кастель, но на стук обычно выходил её сын - дородный молодчик с фигурой портового грузчика и ухмылкой наёмного убийцы. От одного его взгляда возмущённые жильцы сразу сникали и вежливо просили, чтобы его матушка вела себя потише. Но их просьбы ни к чему не приводили: «певица» по прежнему продолжала терзать уши жильцов своими воплями.
В труппе Опера Популер все знали, что мадам Жири ест на завтрак не только плохих танцоров, но и бездарных певцов, последних даже с большим удовольствием. Обладая абсолютным слухом, Антуанетта физически не переносила фальши. Она могла устроить скандал какой-нибудь хористке за одну перевранную ноту, за две - советовала подыскать другую работу, а за три - убивала на месте. Морально, разумеется. Не раз и не два хормейстер Габриэль, а вместе с ним и директора Опера Популер намекали, что лучше бы мадам Жири занималась постановкой танцевальных номеров, а не тратила душевные силы на работу с певцами. Проще говоря, просили не соваться не в своё дело. Балетмейстер внимательно слушала, соглашалась, но как только кто-то фальшивил в её присутствии, высказывала все, что думает о таланте и профессиональной пригодности несчастного.
Жилицу сверху Антуанетта терпела сколько могла - то есть, два с половиной часа, после чего поднялась на третий этаж, обуреваемая желанием придушить негодяйку на месте. На её отчаянный стук вышла сама "певица". Она оказалась под стать своему голосу - безобразной седой горбуньей с крючковатым носом и огромной бородавкой на подбородке. Когда мадам Жири попросила её немного умерить свой творческий пыл, старуха разразилась таким потоком брани, что Стальная мадам, способная одним взглядом утихомирить разбушевавшийся кордебалет, потеряла дар речи и ретировалась к себе.
Но не отступила. На следующий день она выяснила у консьержки, где обитают хозяева квартиры наверху, и нанесла им визит. Семья Преве - отец с матерью и четверо детей - ютились в небольшой квартирке на окраине Парижа. Всё говорило о том, что состояния они не имели, и основной статьёй их дохода была сдача внаём апартаментов на улице Риволи.
Умом мадам Жири понимала, что беднягам не с чего заплатить чёртову неустойку, но выходя от них, кипела, как медный чайник.
Что же ей делать? Испечь малиновый пирог с крысиным ядом и подарить голосистой старухе? Или лучше сливовый, с цианидом?
Антуанетта не хотела докучать такими пустяками супругу дочери. Барон де Кастелло-Барбезак с его связями решил бы дело парой писем, но Антуанетта не любила просить о помощи "сильных мира сего". Впрочем, в Опера Популер она пользовалась покровительством некоего субъекта... Но это другая история.
Внезапно в голову ей пришла шальная мысль. Не дав себе времени передумать, мадам Жири поймала фиакр и приказала извозчику ехать на улицу Бельвиль. Там она вышла из экипажа и направила свои стопы к угрюмого вида дому, в каких обычно снимали жильё фабричные рабочие.
Мадам Жири вошла в мрачный, пахнущий затхлостью подъезд и поднялась на последний этаж. Остановившись у ободранной двери с простой жестяной табличкой "14", она постучала условным стуком. Ей открыли почти сразу. На пороге стоял хозяин квартиры, полностью одетый и с тростью в руке - видно собирался куда-то уходить.
- Ты не вовремя, - нелюбезно сказал мужчина красивым глубоким голосом.
- И тебе добрый день, - улыбнулась мадам Жири. - Прошу, удели пару минут старому другу.
Мужчина смерил пришедшую угрюмым взглядом и неохотно посторонился, позволяя войти. Его жилище, состоявшее всего из одной комнаты и ванной, выглядело весьма аскетично: кровать, покрытая выцветшим покрывалом, колченогий стол, заваленный бумагами, пара стульев и два больших платяных шкафа - вот и вся обстановка. Хозяин явно не относился к числу почитателей домашнего уюта. Однако сам он выглядел весьма элегантно. На шерстяном пальто ни пятнышка, брюки отглажены, а носы ботинок с гамашами отражали предметы как зеркала. Только голова мужчины смотрелась как-то странно. Левая сторона лица выглядела вполне нормальной, а правая, от лба до уголка рта казалась неживой, словно вырезанной из дерева.
- Я смотрю, ты оценила мою новую маску. - Он дёрнул уголком бледных губ. - Обычная свиная кожа, немного краски и театральный грим по краям. Не идеально, но вполне сносно. В клубе никто не шарахается.
- Всё играешь? - Спросила Антуанетта с ноткой осуждения в голосе.
Он со смешком обвёл рукой комнату.
- А как иначе прикажешь содержать всё это великолепие?
- Ты сам лишил себя возможности другой жизни. - Антуанетта тут же пожалела, что снова начала старый спор.
- Ты пришла, чтобы предаться воспоминаниям о прошлом? Напрасно. Я живу исключительно настоящим. Прекрасным солнечным настоящим!
Он оскалил зубы в подобии лучезарной улыбки, и мадам Жири неслышно вздохнула: глупый мальчишка, когда же он перестанет жалеть себя?
Мужчина скривился, видимо, осознав, что слегка перегнул.
- У тебя ко мне какое-то дело?
- Да, я хочу пригласить тебя к себе сегодня вечером. Я испеку сливовый пирог...
- Сливовый пирог в твоём исполнении? – Хозяин квартиры покачал головой. - Да-а, от столь заманчивого предложения сложно отказаться. Но извини, у меня дела. Весьма благодарен, что нанесла визит.
Резанув его взглядом, Антуанетта развернулась и пошла к выходу, но у двери услышала:
- Есть новости о Кристине?
Не поворачиваясь, она покачала головой - лгать, не глядя в глаза куда проще.
***
По дороге домой, покачиваясь на мягком сидении фиакра, мадам Жири бездумно смотрела в окно, не замечая ни домов, ни прохожих. Сегодня она снова солгала, как лгала последние четыре года во время их редких встреч. Так было нужно. Зачем Эрику знать, что сталось с его нежной девочкой?
Что он мог сделать - отыскать и спасти её? Какие глупости! Один утопающий не в силах вытащить другого, цепляясь друг за друга, они лишь быстрее пойдут ко дну.
***
После трагического пожара в Опера Популер прошло семь лет. Оперу отстроили заново, чему нимало поспособствовали бывшие директора Ришар и Моншармен. Ушлые дельцы, сколотившие состояние на железном ломе, каким-то непостижимым образом нашли средства на ремонтные работы, и спустя год восстановленная и обретшая новый блеск Опера Популер вновь открыла свои двери публике.
Администрация театра охотно принимала на работу прежних работников. Мадам Жири, теперь служившая билетёршей в "Буфф Паризьен", тоже попыталась устроиться на старое место. Но слухи о её связи с виновником пожара докатились до ушей директоров, и ей отказали.
Поначалу Антуанетта живо интересовалась тем, что происходит в новой Опере. Хормейстер Габриэль, которого, в отличие от неё, взяли на прежнюю должность поведал, что теперь в Опера Популер всё тихо. Ужасный Призрак больше не вешал работников сцены на колосниках, не требовал ежемесячного жалования и не похищал примадонн прямо со сцены. Монстр не вернулся в новый театр, к огромной радости служителей Мельпомены, Терпсихоры и Золотого тельца.
Антуанетта подозревала, что Эрик покинул Париж, а возможно и Францию. Она полагала, что больше не увидит этого человека, но ошибалась.
Как-то вечером, возвращаясь домой после прогулки с дочерью и внуком, она увидела у стены своего дома фигуру человека в тёмном плаще. Антуанетта недавно переехала на новую квартиру, подаренную зятем - всё что угодно, лишь бы не жить с любимой тёщей под одной крышей. И, разумеется, она не ожидала встретить на респектабельной улице Риволи уличного бандита. Проклиная своё глупое желание прогуляться перед сном, женщина покрепче сжала серебряный набалдашник трости и продолжила идти как ни в чём не бывало. С её травмированным коленом спастись от грабителя бегством не было ни малейшего шанса, разумнее сделать вид, что не замечаешь угрозы, а потом неожиданно нанести точный удар. Когда-то она уже отбилась так от одного негодяя, почему бы и теперь не попробовать?
Лёгкой, будто танцующей походкой мужчина шёл прямо на неё, но когда мадам Жири собиралась применить своё грозное оружие, со смешком произнёс:
- Ты неправильно держишь трость. Надо перехватить посередине и бить набалдашником.
Мадам Жири остановилась как вкопанная, не веря своим глазам.
- Эрик? - Только и смогла произнести она, ошеломлённо глядя на маску, слабо белевшую в свете фонаря.
Прижав к груди, обтянутую перчаткой руку, он отвесил фиглярский поклон.
- Собственной персоной.
Да, это был он, легендарный Призрак, наводивший ужас на всю Опера Популер. За три года Эрик почти не изменился, лишь немного похудел и, похоже, обзавёлся отличным портным.
- Где ты был всё это время? – Спросила мадам Жири, придя в себя от удивления.
Он неопределённо пожал плечами.
- То там, то здесь. Путешествовал. А теперь решил обосноваться в Париже.
- Думаешь вернуться в Опера Популер? – Недоверчиво спросила бывшая балетмейстер.
Эрик покачал головой.
- Нет, с этим покончено.
- Чем же собираешься заняться?
Вместо ответа он подошёл к Антуанетте почти вплотную и изящно взмахнул рукой над её головой. На мадам Жири посыпался дождь из игральных карт. Упав на мостовую, они вспыхнули зеленоватым огнём и истлели в считанные секунды.
- Будешь зарабатывать на жизнь карточными фокусами? - С неприязнью спросила женщина: только всегдашняя выдержка не позволила ей с криком выскочить из круга горящих карт.
Эрик рассмеялся.
- Можно и так сказать. Я научился показывать чудесные фокусы за столом, покрытым зелёным сукном, а зрители в благодарность дарят мне неплохие деньги.
- Значит, ты игрок...
- Один из лучших в Новом Свете. – Скромно улыбнулся бывший Призрак Оперы.
- Ты жил в Америке?
- Не только. – Уклончиво ответил он. - Но последние полгода действительно работал в Нью-Йорке. Даже хотел открыть там парк аттракционов.
- Парк аттракционов?!
- Да, на Кони-Айленде. Ну, ты знаешь, клоуны там, силачи, фокусники. – Он неприятно сощурился. - Шоу уродов, разумеется… И карусель! Я почти достроил её! Представь себе огромный деревянный круг с лошадками и фигурами людей, который вращается вокруг своей оси, переливаясь в лучах электрических ламп. А посередине я хотел разместить маленький оркестр, чтобы музыканты развлекали публику. Но, к сожалению, случай расстроил мои планы. Пришлось срочно продать недостроенную карусель некоему заинтересованному лицу и незамедлительно покинуть Нью-Йорк.
Эрик непроизвольно потёр рукой подбородок, и тут только мадам Жири заметила, что левую половину его лица покрывают тщательно загримированные синяки. Очевидно, «случай», заставивший Эрика покинуть Америку, был не из приятных.
- Ты знаешь что-нибудь о… Ней? – Спросил Эрик почти без перехода. В его глазах появилась до боли знакомая тоска. И надежда, такая отчаянная, что у Антуанетты защемило сердце.
Нет, она не скажет ему. Не теперь. Возможно, позже…
- Должно быть, Кристина в Швеции, – осторожно подбирая слова, ответила мадам Жири. - Они с мужем перебрались туда сразу после свадьбы. Мы давно потеряли связь.
Взгляд Эрика словно потух.
- Ясно. Что ж, рад был повидаться. Не смею более задерживать. – Он извлёк из внутреннего кармана жилета сложенный вчетверо листок нотной бумаги и протянул мадам Жири. – Мой парижский адрес. Сообщи, если вдруг... получишь письмо.
Затем он развернулся на каблуках и быстро зашагал прочь. Антуанетта растерянно глядела, как его фигура исчезает в темноте надвигающейся ночи.
Лёгкий ветерок стряхнул маленький прямоугольник картона с её шляпки. Мадам Жири поймала его налету - это был червонный туз. На «сердечко» налипла капелька засохшего театрального грима, сделав карту похожей на туз пик. Антуанетта бросила её на землю, и картон тут же объяло пламя. Только теперь оно было синее, а не зелёное.
Бывшая балетмейстер невесело усмехнулась: когда-нибудь она сама вспыхнет таким пламенем. Правда гореть ей придётся куда дольше. По слухам, грешникам суждено корчиться в огне целую вечность... Или что там положено лжецам – сковорода размером с площадь Бастилии?
Когда-то она поклялась защищать затравленного мальчишку из бродячего цирка и сделала всё, что было в её силах. Словно Арахна, она опутала Опера Популер паутиной лжи, помогая отверженному уроду прятаться в мрачных подвалах театра. Она закрывала глаза на все его преступления. Каждый новый «несчастный случай» в стенах оперы она мысленно записывала на свой счёт. Антуанетта знала, что виновна во всех этих смертях не меньше, чем сам Эрик, но продолжала плести свою сеть. Она не могла предать «бедного мальчика». А может, просто боялась разорвать связывающую их нить? Как знать…
Лишь однажды, бесконечно устав от собственной лжи, она открыла виконту де Шаньи тайну Призрака Оперы. Ах, как же она ненавидела себя за эту непростительную слабость! Но эта правда погубила её приёмную дочь, разбила сердце Эрику, послужила причиной гибели бедного виконта.
Нет, право, ложь была бы куда милосердней…
***
О том, что виконта де Шаньи убили на дуэли, Антуанетта узнала от дочери, спустя несколько месяцев после трагедии. Сразу после свадьбы молодые супруги де Шаньи переехали в Швецию. Кристина поначалу писала милые, трогательные письма о том, какой у них чудесный дом неподалёку от Упсаалы, о прогулках по местам своего детства, о редких выходах в свет и надеждах, что господь пошлёт им первенца. Со временем письма стали приходить всё реже, а потом и вовсе прекратились. Но Антуанетта не особенно волновалась. Сказать по совести, ей было не до того. Сначала попытки найти работу для себя и для дочери, затем Маргарите начал оказывать знаки внимания барон де Кастелло-Барбезак, и мадам Жири потеряла покой и сон, страшась, что дочь не устоит перед обаянием светского льва. Когда выяснилось, что у барона по отношению к Мэг самые серьёзные намерения, бывший балетмейстер Опера Популер немного успокоилась и отправила письмо приёмной дочери. Но ответа так и не дождалась. Что ж, вполне объяснимо, если новоиспечённая виконтесса не желает более поддерживать знакомство с людьми не своего круга, и мадам Жири больше не писала ей.
И вот однажды Мэг, уже носившая под сердцем наследника рода Кастелло-Барбезаков, пришла к матери со страшным известием. Оказывается, Рауль де Шаньи погиб на дуэли, а его жена бесследно исчезла.
Новость повергла мадам Жири в шок. Они с дочерью пытались разыскивать Кристину. Барон, поддавшись на уговоры супруги, даже отправился в Швецию. Но поездка не принесла результатов. По слухам, дуэль произошла из-за бокала вина, который Кристина выплеснула в лицо господину Брааге, молодому аристократу с весьма дурной репутацией. Он и застрелил Рауля, после того, как виконт его вызвал.
Поговаривали, на похоронах мужа Кристина была не в себе. Она тихо смеялась, плела венки из погребальных букетов и дарила их гостям. В тот же день крестьянин, живший неподалёку от дома де Шаньи видел, как смеющаяся женщина в чёрном траурном платье шла босиком по раскисшей апрельской дороге в сторону Упсаалы. Но Кристина то была или нет, не мог сказать никто. Больше о ней ничего не слышали. Мэг немного поплакала, но Антуанетта приказала дочери не нервничать понапрасну и подумать о ребёнке. Баронесса вняла материнским наставлениям, и о бедной виконтессе они старались больше не вспоминать.
Следующее известие о Кристине вновь принесла Мэг, когда её первенцу Николя уже исполнилось три года. Молодая баронесса только вернулась из Остенде, куда они с мужем выезжали на воды и поведала потрясающую новость: Кристина жива! Но, как говорят в романах, бедняжка "сбилась с пути истинного". Мэг встретила её на балу по случаю открытия летнего сезона. Виконтесса прибыла в обществе двух респектабельных господ и дамы весьма сомнительного поведения. Кристина сама подошла к Мэг, расспросила о последних новостях, поздравила со счастливым замужеством и рождением сына, но о себе не рассказала почти ничего, упомянув лишь о том, что долго болела, а, выздоровев, покинула Швецию и отправилась путешествовать. Мег в свою очередь поздравила названную сестру с успешным выздоровлением и тем, что вопреки слухам ей удалось заполучить наследство покойного мужа, ведь в обществе говорили, что Рауль не оставил завещания, и всё имущество отошло его сёстрам. На это Кристина рассмеялась и сказала, что из наследства Рауля ей не досталось ни су, и живёт она… на другие доходы. После этого названные сёстры распрощались, и Кристина вернулась к компании своих друзей.
На следующий день барон де Кастелло-Барбезак попросил супругу более не поддерживать отношений с "этой особой", как он назвал Кристину. Он не вдавался в подробности, сказав лишь, что репутация мадам де Шаньи безнадёжно погублена, и подобное знакомство плохо отразится на репутации самой Мэг. Баронесса не стала перечить мужу: как ни печально, но он был прав.
Мадам Жири не желала верить, что Кристина могла сделать что-то дурное. Конечно же, барон де Кастелло-Барбезак ошибся, поверив злым наветам, и ввёл в заблуждение свою жену. Иначе и быть не может! Но когда полгода назад Кристина явилась к ней домой, мадам Жири поняла, что всё оказалось правдой.
Открыв дверь, она не сразу узнала приёмную дочь. На пороге стояла красивая, изысканно одетая молодая женщина с манерами истинной леди и взглядом портовой шлюхи.
- Где ты пропадала все эти семь лет? - Спросила мадам Жири после первых поцелуев и объятий.
Виконтесса неопределённо пожала плечами.
- То там, то здесь. Путешествовала.
- А твой голос? Он изменился. Ты подхватила простуду?
По лицу молодой женщины скользнула тень.
- Да, шесть лет назад. Я больше не могу петь. - Она помолчала. – Дело прошлое. Мне ничуть не жаль! В мире есть много других не менее увлекательных вещей. Например...
Дамы немного поговорили о несущественных мелочах, а когда Кристина рассказывала о пользе морских купаний по утрам, Антуанетта вдруг прервала её на полуслове:
- Что с тобой стало, девочка моя?
Кристина улыбнулась так, что у Стальной мадам мороз пошёл по коже.
- Я выросла.
Антуанетта не сводила с гостьи внимательных глаз.
- Признайся, ты ведь пришла не для того, чтобы рассказать мне о своих путешествиях?
- Вы правы. Я приехала, чтобы узнать, где Он.
- Зачем?
Виконтесса хрипло рассмеялась.
- А вдруг Ангел музыки вернёт мне голос?
Мадам Жири колебалась всего секунду:
- Я не знаю, где Эрик.
Кристина серьёзно посмотрела на неё склонив голову - прямо как в детстве, когда спрашивала, существует ли на самом деле Пьер Ноэль и вдруг рассмеялась, погрозив пальчиком.
- Вы же лжёте, мадам Жири! Как не стыдно!
- Я не имею ни малейшего понятия, где сейчас может находиться Призрак Оперы. - Отчеканила Антуанетта.
Улыбка медленно сошла с лица виконтессы. Она сощурилась, как злая кошка и немного подалась вперёд. В её карих глазах заплясали отблески старых и очень страшных пожаров.
- Лучше помогите мне, матушка, чтобы не жалеть потом.
- Ты угрожаешь?
- Что вы, просто предупреждаю.
Мадам Жири смерила приёмную дочь долгим взглядом.
- Уходи, девочка. И больше никогда не возвращайся.
Кристина вздрогнула, как от удара. На её лице промелькнуло обиженное, почти детское выражение.
Рывком она вскочила на ноги и бросилась к двери, едва не опрокинув кресло. Ручка её зонтика случайно зацепилась за косяк, и молодая женщина рванула зонт так, что отлетел костяной набалдашник. Даже не заметив этого, она пулей вылетела из квартиры.
После её ухода мадам Жири какое-то время сидела, глядя в одну точку. Потом встала, подняла набалдашник, аккуратно положила его на каминную полку и заплакала. Впервые за последние пятнадцать лет.
Не было дня, чтобы мадам Жири не пожалела о своих резких, необдуманных словах. Она втайне надеялась, что Мэг поведает хоть какую-нибудь новость о парижских приключениях падшей виконтессы, чтобы убедиться, что Кристина хотя бы жива. Однако мадам де Кастелло-Барбезак ничего не рассказывала. Кристина словно растворилась в воздухе. Антуанетта подозревала, что приёмной дочери давно нет в Париже. А может, и в живых...
Отредактировано Мышь (2010-06-12 03:33:48)
appl
