Вот. Нашла. Автор LittleLotta.  Фик понравился. Сама писать не умею, поэтому "тырю".  Надеюсь, от автора не сильно достанется.  

Северное сопрано
Сиквел к "Призраку Оперы"
20 лет спустя
"Повелитель озер заколдованных
Иль герой ненаписанных книг?
Чьим проклятьем навеки закованный
В глади зеркала движется лик?...".

В какой Северной стране, пахнущей туманом, мокрой землей, продуваемой северными ветрами, услышала Кристин слова, которые заставили ее проснуться? Кто передал ей это мастерство, такое звонкое, как смех ребенка, такое хрупкое, как роза, которая опадает и умирает от любви? Кто остался за снежной пеленой прошлого длинною в двадцать лет?

... Послышался легкий скрип, ворота поспешно закрылись, и наблюдательный взор мог заметить, как черная тень, словно сама ночь, упала на каменную мостовую узенькой улочки. Фигура бесшумно растворилась среди кирпичных построек, свернув в проем, затем скользнула в переулок, учтиво сделала поклон проезжавшему экипажу и неторопливо вышла на широкий проспект, затерявшись среди людей. Последние недели осени полусонными глазами глядели в полумертвое лицо одинокой фигуры, остановившейся около скамьи в пустынном сквере. Послышались стоны, игривые, манящие стоны старой скрипки. Вихрем налетели воспоминания, словно мощный залп ледяного ветра сломал ставни и распахнул окна, ворвался в душу, закрался под кожу, растворяясь в крови, пытаясь безжалостно превратить ее в ледяную голубоватую жидкость. Склонившись над скамейкой, фигура уронила отражение в неглубокую лужу неправильной формы и тотчас же сломала это отражение, дерзко наступив на себя черным ботинком. Шаги по лужам, брызги слез парижской осени преследовали фигуру, соприкасаясь с черным краем черной накидки.
Quando sono sola
Sogno all'orizzonte...
Тонкий, ледяной голос под стать парижской осени в дуэте с великолепным владением скрипкой вновь разрезали тишину сквера, словно ветер принес на своих крыльях манящее эхо северного сопрано. Фигура повернулась. Ветер со страшной, грозной силой поверг все опавшие листья в красно-желтый водоворот гнилого прошлого. Капюшон упал с головы, обнажив белую маску... Затворник парижской Оперы, хранящий прошлое в старинном альбоме. Смесь ржавчины от слез, осенних листьев и потемневшего золота. Ангел Музыки, потрепанный временем. Призрак Оперы, потерявший единственную отраду своей тайной, запретной жизни. Это был Эрик.
Прекрасный и печальный голос летел со стороны высокого каменного собора, летел из последних сил, желая быть услышанным самым гениальным из земных музыкантов. "Сегодня Ангелы плакали", - почти шепотом произнес Эрик, погруженный в воспоминания того дня, когда эта фраза короновала молоденькую примадонну Кристин Даэ.
Быстрые шаги миновали проулок, можно было бы и здесь схитрить, скинь Эрику эти двадцать лет, но годы забрали изысканную ловкость движений, сказочных превращений, манипуляций и неожиданных торжественных появлений из ниоткуда. Пришлось пройти пару обветшавших серых, намокших от дождя зданий, повернуть в арку и выйти на торговую площадь. Эрик огляделся, звуки больше не доносились эхом, звуки стихли насовсем. Эрик с удивлением посмотрел под ноги: на мокром камне были рассыпаны зерна, которые клевали голуби, воркуя между собой и отвоевывая свою долю, совершенно не испугавшись черной тени, нависшей над ними от силуэта статной фигуры Эрика. Он посмотрел вдаль, чуть отодвинув капюшон назад: несмотря на непогоду, торговые ряды были весьма людны. Вечерело рано, и небо откуда-то с севера заволоклось темной полосой надвигающегося дождя. Эрик, не сводя глаз, смотрел в темное небо, пытаясь написать на ней ноты, что ветер отнесет в северную страну улетевшему ангелу. Кристин улетела. Сколько не бродил Эрик в поисках прелестной Даэ по Парижу, он не разу не встретил ее, не было никаких нитей, связывающих догадки, что Кристин осталась жить во Франции. Никто также более не слышал о Рауле де Шаньи. Они ведь не стали бы прятаться, пододно Эрику, заключать себя в тюрьму своей любви, прогнав весь свет, забыв о жизни вокруг, упиваясь друг другом бесконечно. Северные страны манили свою бретонскую фею, и она полетела навстречу им рука об руку с прекрасным принцем. Или же нет?
Эрик надвинул капюшон, закутался в плащ и под шум дождя побрел к таверне на соседней улице... Он повернулся, пропуская карету, как вдруг его взгляд тяжелым камнем упал на девушку около витрины маленького магазина. Голова наклонена, подбородок почти касается плеча, она стоит, погруженная в мечты, и тусклым отблеском темных глаз, освещая незнакомую темноту впереди себя, смотрит вдаль, пытаясь уловить какую-то искомую точку, известную только ей одной. Эрик ждал, Эрик молил, чтоб девушка подняла на него глаза, уж не бредит ли он... Но она была подвластна осенней печали, словно ледяная скульптура божественной красоты. Эрик приподнял воротник накидки, наклонил голову и несмело направился к ней сквозь стену обжигающего, холодного дождя. Девушка заметила приближавшуюся фигуру мужчины, она быстро глянула на него, посмотрела через улицу, сделала было шаг, но тихий голос задержал ее:
- Не уходите!
Она в испуге опустила взгляд, снова посмотрела через улицу, потом молча обернулась и подняла глаза на стоящего рядом Эрика. Темнота скрывала лицо незнакомца, но ей было достаточно голоса, чтоб поверить в то, что он не причинит ей зла. еплота двух слов, застывших в ледяном воздухе рыдающего вечера, словно дотронулись до ее руки черной перчаткой.
- Да, месье, -- мягко произнесла юная красавица, кивнув головой в знак почтения.
Легкий платок, соскользнув с головы, упал на плечи, обножив темные локоны длинных волос. Эрик едва держался на ногах. Кристин... Кристин, которую не коснулись годы, сохранив ее первозданную прелесть, чистоту ангельских контуров.
- Мы не могли встречаться раньше? -- тихим голосом промолвил Эрик в растерянности.
- Не думаю, месье, -- учтиво ответил незнакомый ангел все тем же приятным голосом, словно весенние цветы распустились на пороге снежной стужи, словно ароматы мая закружились в танце холодного дождя под низким небом Парижа.
- Простите, вы напомнили мне одного человека, которого я потерял, но...
- ...Дочь? -- не дослушав, спросил незнакомый ангел.
Эрик покачал головой. -- Теперь это уже не важно. Позвольте услышать ваше имя, мадемуазель? -- очень доверчиво и скорбно произнес Призрак.
- Мари, -- с легкой улыбкой ответила девушка. -- Простите, учтивость предполагает назвать Вам полное имя, месье, Мария Кристина де Шаньи.
Эрик опустил руки, и капюшон сорвался назад, он тотчас развернулся, прислонившись к мокрой витрине магазина, тяжело дыша. Мари подбежала к нему и отдернулась назад, увидев белеющую полумаску. Эрик словно застыл в этом положении, капюшон трепал ветер, дождь капал нак маску, вода мочила лицо, стекая на шею холодными крупными каплями. Мари подошла как можно ближе и раскрыла черный зонт.
- Что с Вами, месье? Где Вы живете? Я должна проводить Вас -- с этими словами она сделала еще шаг вперед, несмело укрыв зонтом неподвижную фигуру Призрака, странно поглядывая на белеющую маску. Эрик отстранил зонт резким движением руки, облаченной в черную перчатку, бросил презрительный взгляд в лицо обескураженной Мари и медленно пошел сквозь стену осеннего дождя, набросив капюшон, насквозь пропитанный мертвой водой серого неба.
- А как Ваше имя? -- крикнула в ночь Мари, и струйка пара неспешно растаяла вокруг нее туманной дымкой. Ответа не последовало. Она побежала за ним, но фигура пропала. Безлюдно, пусто, влажно и холодно, лишь на противоположной стороне горели окна трактира. Поймав экипаж, Мари негромко произнесла адрес, и карета заскрипела по булыжной мостовой, рассекая широкие лужи ночного города. Мари задумчиво смотрела на улицу, на проезжающие навстречу экипажи, на оставшиеся позади здания, на темные дороги, по одной из которых, вероятно, брел ее собеседник в маске. Экипаж остановился около частного особняка, Мари заплатила и поднялась по лестнице... Через несколько минут она поцелует в щеку ту, о которой, не переставая, все двадцать лет думал Эрик. Та, что казалсь так далека и неуловима, сидела в гостиной за роялем и тонкими пальцами подбирала мелодию к недавно сочиненным стихам.
Незаметно Мари проскользнула наверх, вошла в свою уютную комнату и осторожно вытащила из-за пазухи старую скрипку, которую немедленно спрятала в комод. Затем спустилась в гостиную, известить родителей о своем возвращении. Незамедлительно накрыли стол, и счастливая, на первый взгляд, семейная чета принялась за ужин. Кристин не потеряла грации и утонченности, под стать фамилии она вела себя так, как подобает графине, не забывая даже мельчайшие детали этикета и благородных манер. Рауль де Шаньи даже в домашней обстановке выглядел по-светски галантно, а задумчивая Мари, тихонько водя ножом по тарелке с гарниром, думала, что будет, если она расскажет о незнакомце в маске...
Никто никогда не говорил ей об этом человеке, но она не раз слышала, как Рауль успокаивал плачущую Кристин, как они говорили о маске и стражнике Оперы, что носит ее... Кристин часто просыпалась в холодном поту и снова начинала молиться и плакать. Рауль был терпелив и заботлив. Мари казалось, что эта тень повсюду с ними, поведение родителей выдавало их тайну. Впервые о человеке в маске, которого по неизвестной причине отец назвал Призраком, Мари услышала в четыре года, тогда ее очень напугало, что мама и папа говорят о Призраке и сидят при свечах с распятием, над которым склонилась тонкая фигура Кристин. Но Мари знала, что ее это не касается, раз они молчат. Все, что угодно, только не скрипка. Но влечение Мари с детства было именно к скрипке. Рауль сказал как-то грустной дочке, что это из-за старого скрипача Даэ (отца Кристин), после его смерти скрипка навевает Кристин грустные воспоминания и впускает печаль в ее сердце. Но как бы убедительно не рассказывали теплые глаза Рауля, детское сердце почувствовало ложь... Неужели тот самый человек по дождем и есть зловещий Призрак, который является во снах Кристин. Но как такой прекрасный тенор мог сказать злое слово? Мари была интересна реакция, скажи она сейчас о незнакомце с белой маске с бархатным голосом, но она поняла, что это жестоко. За мыслями Мари пропустила все, о чем говорили родители, не зацепив ни одного слова. Извинившись, Мари поднялась к себе, желая поскорее погасить свет, чтоб Кристин решила, что Мари очень устала, потому и покинула их так рано. Через несколько минут дверь отворилась, и в проеме показалась взволнованная Кристин. Она тихонько прошла в комнату, поцеловала притворившуюся Мари и закрыла дверь. Мари открыла глаза и зажгла маленькую свечку, поставив ее на низкую тумбочку около кровати. Глаза, не отрываясь, следили за танцующим змейкой пламенем и поминутно обволакивались сонной пыльцой, полной сказочных сновидений далекого Севера.

...Ветер высушил лужи, ветер подметал листья на площади Оперы в этот ранний час, когда Эрик услышал северное сопрано печального ангела. Эрик незаметно для посторонних глаз стоял на крыше у той самой фронтальной скульптуры... Недалеко от входа в Оперу стояла хрупкая девушка, виртуозно для своих лет манипулирующая смычком старинной скрипки. Девушка, в которой Эрик тотчас узнал Мари де Шаньи.
Ненависть и любовь поровну рвали его сердце. Красота божественного исполнения в наследство от Кристин, дарованная дочер виконта де Шаньи. Ну почему она не могла назвать лишь имя, короткое имя? Очень много вопросов промелькнуло в мыслях Эрика, пока он наслаждался этим божественным талантом: почему Мари играет именно здесь, на площади Оперы, знает ли об этом виконт, если знает, неужели его ангельского терпения хватило позволить дочери такое? Почему Мари с ее положением и фамилией ведет себя, словно простая парижанка? Кто был ее учителем, неужели виконт нанимал для ее учителей? Рассказала ли она о их встрече, заметила ли она маску? Потом мысли полетели вслед за мелодией и упали к ногам Кристин... Эрик вспомнил беседу нынешних супругов на этой старой крыше, сердце защемилось и музыка прервалась. Эрик глянул вниз, и их взгляды соприкоснулись. Мари оттого и остановилась, что заметила край развевающегося плаща, присмотревшись, она поняла, что не ошиблась. Ведь Эрик и представить не мог, что Мари играла для него. мари бросилась к дверям Парижской оперы, но они были крепко заперты. Она вновь посмотрела на крышу, но там уже никого не было. Мари положила скрипку на колени и присела на холодной ступени Гранд - Оперы. Но Эрик слышал ее. Если б Мари только знала, что она играла для Ангела Музыки, для человека, душа которого была наполнена нотами и нотными гаммами, для которого скрипка была самым дорогим инструментом. Если бы не пронзительный ветер, выдувающий душу, вырывающий смычок из рук, она играла бы еще. Она ждала появления своего таинственного собеседника, но никто не появлялся... Эрик стоял у боковой стороны театра в нескольких метрах от Мари. Чего он хотел? Проследить за ней, чтоб узнать, где живет Кристин? Но зачем? К чему теперь-то ворошить сухие листья и выкапывать похороненную заживо любовь двадцать лет назад? А, может, сделать то, чего не удалось с виконтом -- убить юную скрипачку? Причинить боль Раулю... Но Кристине никогда! Мари пошла через площадь, как сзади ее настиг Эрик, быстро схватив ее за локоть, он завел ее в арку полуразрушенного здания с боковой стороны Оперы.
- Ах, это Вы, месье. Я хотела видеть Вас...
- Зачем Вам это, мадемуазель де Шаньи? -- закрываясь как можно сильнее от дневного света, прокричал Эрик.
- Можете не закрывать ваше лицо, месье. Я хочу взглянуть Вам в глаза, -- печально произнесла ари.
Эрик был поражен настойчивостью и явной уверенностью девушки, как она напоминала Кристин, молодую и страстную Кристин Даэ, что пела самые прекрасные арии для Ангела Музыки со сцены Гранд - Оперы. - Что Вы хотели, Мари? -- спокойно и ровно произнес Эрик, снизив тон и сменив манеру общения.
- Я хотела побеседовать с Вами, месье, я хотела продолжить наш разговор, и еще я хочу узнать ваше имя --совсем тихо произнесла Мари, боясь повторного гнева со стороны Призрака.
- Эрик... Просто Эрик.
Эрик молча взял покорную Мари под руку, и они направились в сторону того пустынного сквера, где любил бродить Эрик, особенно в осеннее время, где он впервые услышал дивную музыку, исполняемую нежными пальцами хрупкой девочки. Мари молчала, молчал и Эрик. Слышались только шаги, шум листьев, которыми играл ветер, крики птиц, скрипы проезжавших мимо экипажей. Наконец, миновав все переулки, они очутились в сквере, где поселилась осень, словно они пришли в ее обитель, самое сердце парижской осени. Эрик отпустил руку Мари, несколько гордо взглянув на нее.
- Мое имя ничего не говорит Вам, мадемуазель де Шаньи? -- серьезно спросил Эрик первым.
- Нет, Эрик... И прошу, называйте меня просто Мари, не нужно этих де Шаньи -- в ее глазах застыла грусть, а вот Эрик странным образом рассмеялся на эти слова.
- Простите, Мари. Так о чем Вы хотели поговорить? -- вежливо и мягко поинтересовался Эрик.
Мари на секунду притихла. Ей так хотелось прямо спросить про все, потому что другой такой возможности может и не предвидится, ее интересовала маска и некий Призрак, ее интересовало: один ли это человек, но Мари решила смолчать...
- ...Я хотела поговорить о Музыке, Вы, должно быть, слышали мое пение, Вам понравилось?
- У Вас прекрасный голос, Мари, точь-в-точь, как у Кристин. Я был учителем Кристин Даэ! -- с гордостью произнес Эрик, с торжественной грустью и слезами. Он поднял глаза на небо, будто сама Кристин улыбалась ему с небес осенней палитры.
Мари обомлела.
- Так значит...Вы, Эрик, знакомы с моей мамой? Но она никогда не говорила о Вас... Мне она не говорила, она никогда со мной не говорила о Вас... - слова Мари путались, как и мысли.
- Мари, ваши слова означают, что она произносила мое имя, только не при Вас?
- С папой... Но вашего имени, Эрик, я никогда не слышала... Она часто плакала и упоминала кого-то в маске... Это Вы? Почему отец называл Вас Призраком...?
- ...Оперы? -- договорил Эрик, подобно эху. -- Это очень долгая история, полная слез и боли, но в ней было счастье. Мое и Кристин. Были уроки, были овации... Но не стоит ворошить прошлое. Мы не можем изменить его, а воспоминания... Воспоминания - это раны, рубцы времени, которые кровоточат, если начинаешь перелистывать былые главы... -- он молчал.
Словно не минуты, а часы протекали перед глазами Мари. Вдруг Эрик спросил:
- Кристин счастлива, Мари? -- он был готов зарыдать, и его руки содрогались, оттого он старался сжать их в кулаки.
- Я не знаю, Эрик... Я знаю, что она видит Вас во сне, она рыдает на плече отца, но не может прогнать мысли о Вас. Что же разлучило вас? Мой отец, Рауль де Шаньи?
- Нет! -- твердо отрезал Эрик -- Мое лицо.
Эрик был убежден, не будь его лицо обезображенным, Рауль никогда не смог бы отнять у него Кристин Даэ, будь Эрик обычным человеком, не будь его домом подземелья Оперы, тюрьмы коммунаров...
Мари стало жаль Эрика, несмотря на всю любовь к Раулю де Шаньи, ей стало жаль одинокого Гения, но она молчала, она попросту не знала слов, которые уместно говорить в такие тяжелые минуты. Та душевная теплота и искрящаяся любовь, что жили в Кристин передались Мари, возведенные в бесконечную степень. Мари подошла к Эрику и взяла его руки в свои. Это были руки покойника, ледяные и бескровные, спрятанные под черными перчатками.
- Вы верите, что все могло сложиться иначе?
Эрик ничего не ответил и медленно, освободив руки, пошел в сторону переулка.
- Куда Вы, Эрик?
- Так можно выйти на проспект...
Мари догнала Эрика и на этот раз сама взяла его под руку.
Шумный проспект со множеством людей. Эрик шел, закутавшись в плащ и опустив лицо, Мари была пониже, и ей удавалось изредка поглядывать Эрику в глаза. Несколько раз их взгляды соприкасались. Эрику было удивительно приятно, что Мари настолько свободный и сильный человек, и несколько больно было осознавать, каким хорошим отцом является его единственный враг. Мари не заметила, как ее окликнул женский голос.
- Кристин... -- прошептал Эрик -- это голос Кристин.
Мари отпустила руку Эрика и, не дыша, пошла навстречу Кристин и Раулю де Шаньи, но Эрик не хотел убегать, напротив, все сильнее ему хотелось повернуться. Он не мог преодолеть желание посмотреть на Кристин последний раз.
- С кем ты шла, Мари? -- испуганно спросила графиня де Шаньи, читая невыразимый ужас и застывшие слезы в глазах дочери.
- Кристин, тихо, успокойся -- сказал Рауль, обняв жену.
Кристин смотрела в одну точку, она узнала этот силуэт, узнала с первой секунды:
- Рауль, это... Рауль!
Когда Рауль посмотрел вперед себя, он не поверил своим глазам. Кристина дрожала, как крошечный листок на холодном ветру. Мари молча смотрела то на Рауля, то на Эрика. Мари так была похожа на нее, те же глаза, те же нервы, та же страстная неразделимая натура. Словно Кристин дали еще один шанс решить свою судьбу, не повторив, возможно, прежней ошибки.
Кристин смотрела на застывшую Мари и слезы без остановки текли по ее щекам. Она смотрела в зеркало. Смотрела на молодую себя. На безрассудную бедную певичку, что превратилась в богатую графиню. Кристина перевела болезненный взгляд на Эрика, и их взгляды встретились.
- Ну уж нет! Хватит этого кошмара! -- закричал Рауль де Шаньи -- Пусть он умрет, исчезнет, как двадцать лет назад.
Мари медленно достала скрипку.
- Мари! Что это значит? Откуда у тебя эта скрипка? Он дал тебе эту рухлядь?
- Это старая скрипка моего отца -- прошептала Кристина -- Мари, почему? Это я виновата, одна я во всем виновата.
Кристин не могла остановить слезы. Рауль подбежал к Эрику, который молча смотрел на Кристин, как на дорогую картину в музее, срисовывая глазами в память черты и контуры тонких скул, плачущие глаза, извергающие двадцатилетнюю боль.
Но Мари подбежала к Эрику раньше:
- Хватит! -- глаза Мари округлились и намокли.
Пошел мелкий дождь.
Мари взяла Эрика за руку, не желая оставлять его одного, несмотря н все мольбы Кристин отойти от этого человека и угрозы Рауля.
- Ты пытался отнять у меня единственную любовь, теперь ты решил отнять у меня единственную дочь? -- закричал Рауль.
Кристин плакала. Ветер баламутил уложенные в прическу волосы графини де Шаньи, дождь мочил ее дорогое платье.
- Эрик, -- всхлипывая позвала его Кристина -- Эрик, Мари твоя дочь...
Эрик содрогнулся и заплакал. Рауль опустил глаза вниз, глаза, из которых потекла боль, боль, которой все время жил Эрик, с которой он любил и ненавидел, радовался и страдал, сочинял и играл... Кристина упала на колени и прижалась к ногам Рауля де Шаньи. Рауль смотрел куда-то в небо, провожая глазами стаи черных птиц. Мари посмотрела на Рауля и Кристин, положила скрипку к ногам Рауля, погладила по голове мать и медленно пошла к Эрику... Эрик всегда побеждал.
Мари и Ангел Музыки. Мари и Призрак Оперы. Мари и Эрик. Они пересекли площадь Оперы и скрылись у скрипучих ворот на улице Скриба...

Отредактировано smallangel (2011-06-26 14:10:31)