***

"Роман, узнав, что я убил одного из грабителей, предложил мне на время скрыться и присоединиться к табору позже. Но к его удивлению полицейские не проявили к моей персоне никакого внимания. Никто из них не наведался на нашу стоянку, никто не расспрашивал цыган обо мне. Из этого я сделал вывод, что люди, которые на меня напали, сами были в неладах с законом. Найденный труп списали на стычку обитателей местных трущоб, закончившуюся поножовщиной. Уверен, что бравые служители правопорядка попросту побоялись лишний раз появляться в неблагополучном районе, где на них точил зуб каждый второй житель.

Меня не искала полиция, со мной не пытались свести счеты приятели убитого мерзавца.

Однако после того случая с грабителем все пошло наперекосяк.

На первый взгляд, все было по-прежнему. Однако я чувствовал, что в мой привычный мир закралось нечто новое и пугающее. Вспоминая вечер, когда пришлось спасать собственную жизнь ценой жизни другого человека, я думал: мог ли я избежать убийства? И тут же отвечал себе: нет, не мог. Ведь вопрос был предельно прост: кто кого одолеет. Но почему тогда меня грызли досада и злость на самого себя? Не потому ли, что я не хотел лишать человека жизни и не думал, что вообще способен на это?. Оказалось, очень даже способен.

Я боялся своих мыслей. Первое время ночами меня мучил один и тот же кошмар, от которого я просыпался в холодном поту. Во сне я видел истекающий кровью труп моего врага, который пожирают жирные могильные черви. Как над полусъеденным мертвым телом кружатся полчища зеленых мух. И вдруг покойник поворачивал ко мне голову, и я видел… свое собственное лицо.

Меня как будто рассекли на две половины. В одной из них жил я прежний, а в другой поселилось новое хладнокровное существо, которое в минуту опасности принимало за меня решение. То, что не ведало страха, не раздумывало о последствиях и ни о чем не сожалело. В конечном итоге, именно оно и спасло мою жизнь.

Это новое существо не принимало в расчет христианскую мораль, привитую мне в детстве. Его доводы были таковы: на удар отвечай ударом, никого не бойся, никому не верь. Если нужно убить, чтобы спастись – убей без сожалений, потому что мир, который от тебя отрекся, не имеет права на снисхождение.

***

Табор все еще стоял в Варшаве. Я почти не выступал. Делал это из предосторожности, хотя и знал, что полиция не ищет меня, а совершенное мною преступление (но преступление ли, если учесть все обстоятельства?) осталось безнаказанным.

Однажды утром у моей палатки послышались шаги, и незнакомый голос произнес:

- Я могу войти?

Я подумал, что это кто-нибудь из любопытных зевак, ожидающих, когда «живой труп» продемонстрирует свое обличье, и крикнул:

- Убирайтесь!

Полог палатки приподнялся и внутрь шагнул пожилой мужчина, которого я прежде неоднократно видел на своих выступлениях и счел скупым своенравным богачом.

– Однако неласково вы встречаете гостей, - насмешливо произнес он. – Надеюсь, я могу войти?

- Вы уже вошли. Я слушаю вас, - как можно неприязненней сказал я.

Однако гость не спешил с ответом. Очутившись в палатке, он снял широкополую шляпу и неторопливо огляделся по сторонам. Его жесткое загорелое лицо просветлело.

- Добрый день. Позвольте представиться. Анри Клеман, - сказал он по-польски с сильным галльским акцентом.

- Зачем вы хотели видеть меня, месье? – спросил я по-французски и жестом показал на старый табурет. - Присаживайтесь.

- О, вы говорите на моем родном языке? Приятно встретить образованного человека. Ваш французский почти безупречен… но вы не мой соотечественник. Возможно, итальянец… или испанец. Я угадал?

- Я родился в Италии. Но к чему эти расспросы? Как вы меня нашли?

- Найти вас не составило труда. Вы слишком известны… в определенных кругах. - Клеман опустился на табурет, положив трость на колени. – Я действительно искал вас. Мне пришлось следовать за табором буквально по пятам, месье Эрик.

- Откуда вы знаете мое имя?

- Вы наивны, юноша. Разумеется, прежде чем встретиться с вами, я навел кое-какие справки. Я многое о вас узнал.

Незнакомец раздражал меня своей манерой держаться. Я чувствовал себя мышью, с которой лениво играет сытый кот.

- И? Что же вы узнали?

- Например, то, что вы прежде выступали в бродячем цирке, откуда вас выкупили цыгане. - Он вперил в меня колючий взгляд. – В таборе вы уже лет семь или даже больше. Сейчас вам около девятнадцати. Несмотря на юный возраст, вы великолепный музыкант и обладаете разнообразными, даже слишком разнообразными умениями. Проанализировав полученную информацию, я пришел к выводу, что вы мне подходите.

- Вы хотите предложить мне работу? – насмешливо протянул я. – В каком же качестве вы меня рассматриваете?

- Я предлагаю вам поступить ко мне на службу. Это правда, что вы знаете несколько языков?

Я пожал плечами. Любопытство француза начало меня забавлять.

- Я в совершенстве владею итальянским, испанским и французским. Свободно говорю на английском и немецком. Немного знаю румынский, польский и венгерский. Но зачем это вам?

- Отлично. Мне как раз необходим человек, способный к языкам, приятный в обхождении, неглупый, смелый и честный. Иными словами, я нуждаюсь в помощнике, который сопровождал бы меня в поездках, выполнял функции переводчика и компаньона, и на которого я бы мог положиться. Мне кажется, что вы – именно тот, кого я ищу.

- А вы не думали о том, что если я подхожу вам, то, возможно, вы не подходите мне? И с чего вы взяли, что меня заинтересуют ваши слова?

- Этому есть множество причин, - усмехнувшись, ответил Клеман, который пропустил мимо ушей мой первый вопрос. - Если вы разумны, то поймете, что мое предложение очень выгодно, месье Эрик. Особенно в нынешних условиях. Мне известно, что недавно вы приобрели очень серьезные проблемы с законом, поскольку убили человека. - Он удовлетворенно улыбнулся, заметив, что я дернулся от его слов.- Нет-нет, не беспокойтесь, я не собираюсь доносить на вас в полицию.

- Тогда зачем вы об этом говорите? – У меня противно пересохло во рту; в голове пульсировал мысль: он лжет, он обязательно донесет на меня! Но я постарался справиться с эмоциями и усилием воли сделал так, чтобы мои слова звучали как можно равнодушнее: - Вы намерены меня шантажировать? В таком случае вы очень рискуете, господин Клеман.

- Я? – искренне удивился он. – Да Бог с вами, молодой человек! Вы поступили так, потому что защищали свою жизнь от грабителя. Смелость, достойная уважения. Окажись на вашем месте, я сделал бы точно так же. Но к делу. Я предлагаю вам должность моего помощника, хорошее жалованье и… - Мужчина замялся.

- И?..

- Может быть, это покажется странным, но я хочу помочь вам, - серьезно произнес он. Его высокомерие неожиданно исчезло; в голосе появились участливые нотки. – Я видел, как вы развлекаете этих неграмотных дураков, - он сделал ударение на слове «как», - и достаточно разбираюсь в людях, чтобы понять, что вам не место в таборе.

От его последних слов я невольно вздрогнул. Мой гость произнес вслух то, о чем я сам неоднократно думал. Но можно ли ему верить? Я вспомнил, с какой скучающей миной на лице он наблюдал за моими выступлениями.

- Меня не интересуют деньги. Я способен заработать себе на жизнь самостоятельно, - грубо ответил я, надеясь разозлить Клемана.

- Я это знаю, - просто сказал он. – Деньги вас действительно не интересуют. Вы птица иного полета. Хотелось бы мне знать, что за честолюбивые помыслы роятся в вашей голове. А что вы скажете, если я помогу вам продолжить обучение? Понятия не имею, что с вами стряслось, но там, где вы жили прежде, у вас были хорошие педагоги.

- Вы разбираетесь в музыке, месье Клеман?

- Я видел многих исполнителей и способен оценить ваше умение обращаться с инструментом. К тому же, те, кто слышал ваш голос, говорят, что это и вовсе нечто необыкновенное… Иными словами, я отдаю себе отчет в том, кого я вижу перед собой.

- Что вы хотите этим сказать?

- Вы и сами знаете это не хуже меня. Вы очень талантливы, Эрик. Прискорбно, если ваши способности не будут реализованы. Уличный скрипач – не ваш уровень, а цыгане – не те люди, с кем бы вам следовало общаться.

- Почему же вы не назовете мое главное достоинство? Достоинство, перед которым все мои остальные умения меркнут? Мою приятную, располагающую внешность? Несомненно, со мной жаждут познакомиться самые прославленные личности.

Мужчина расхохотался и хлопнул в ладоши.

- Браво! Вы не лишены самоиронии, а я ценю это качество в людях, - произнес он, ухмыляясь. – Но хочу вас разочаровать. Ваша внешность меня не пугает. Я достаточно  цивилизованный человек, чтобы понять, что в вашем лице нет ничего сверхъестественного или дьявольского, как считают идиоты, которые приходят поглазеть на вас. А вы, на мой взгляд, слишком умны, чтобы убеждать меня в обратном.

Я смотрел на своего гостя и кусал губы. Условия, которые он мне предлагал, были заманчивыми. Настолько заманчивыми, что на ум приходила когда-то услышанная поговорка о бесплатном сыре в мышеловке. Жизнь научила меня относиться к словам людей с недоверием.

- Ваше предложение лестно для меня, но я не могу его принять.

Однако Клеман удовлетворенно кивнул, словно ожидал услышать от меня именно такой ответ.

- Я и не рассчитывал, что вы согласитесь сразу. Вам нужно хорошенько обдумать мои слова. Полагаю, вы не доверяете мне, и имеете на это веские причины. У меня нет дурных намерений на ваш счет. Если вы откажетесь – это меня, не скрою, огорчит. Но я буду уважать ваш выбор, каким бы он ни оказался. – Клеман поднялся с табурета, надел перчатки, шляпу и снова огляделся по сторонам, скептически подняв седые брови. - Поразмыслите над моими словами, Эрик. Через три дня я уезжаю. Если надумаете, сможете найти меня в гостинице «Лев и корона». Спросите архитектора Анри Клемана, и вас тотчас проведут ко мне. Персонал будет предупрежден, никаких вопросов не возникнет.

Он протянул мне руку и я, поколебавшись, ее пожал.

- Удачи вам, мой юный друг. Надеюсь, вы все взвесите и придете к верному решению.

Клеман вышел из палатки. Заинтригованный, я двинулся вслед за ним и увидел, как мой гость сел в карету, на запятки которой вскочил невысокий смуглолицый человек в странном пестром одеянии и тюрбане. Я подумал, что Клеман – очень эксцентричный господин, если его сопровождают такие колоритные личности.

Я вернулся к себе и сел на стул. Разговор с гостем произвел на меня сильное впечатление. Я пытался понять, что ему от меня нужно. Интерес к моей персоне я худо-бедно мог объяснить: все-таки не каждый день даже богатый человек встречает таких, как я. Но откуда в его словах взялась эта проклятая участливая интонация? Он говорил так, будто действительно хотел мне помочь и понимал, каково мне приходится.

Нет, не может быть. Это всего лишь любопытство скучающего богача, пресыщенного жизнью, которому захотелось необычных впечатлений. Наверное, в этом что-то есть – иметь в помощниках очень смышленого ярмарочного урода. Можно похвастать перед знакомыми, эпатировать близких, а себя потешить мыслью о совершенном благодеянии.

Я не могу согласиться с его предложением, я не должен этого делать, иначе я потеряю уважение к себе.

Но чем сильнее я старался забыть слова Клемана, тем настойчивее внутренний голос советовал не торопиться и еще раз хорошо обдумать все, что произошло.

Что я теряю, соглашаясь с предложением француза? Если он обманул меня, то я сумею с ним поквитаться. Я уже не тот наивный запуганный мальчишка, каким был еще совсем недавно. Смерть убитого мной подлеца заставила меня стать мужчиной и осознать свою силу.

«Ты хотел изменить свою жизнь, - втолковывал внутренний голос. – Что если появление этого человека – и есть твой единственный шанс покончить с прошлым? А если другой возможности больше не представится?»

Два дня я не находил себе места, пытаясь уяснить, что делать дальше.  Потом решил посоветоваться с Романом. Все-таки старый цыган был единственным в таборе человеком, которому я доверял и с кем мог быть полностью откровенным.

Когда я рассказал ему о встрече с Клеманом, Роман ответил: «Решай сам. В чем-то этот человек прав. Ты хоть и живешь много лет среди нас, а все равно ведешь себя как чужак. Ты не цыган, и тебе тяжело в таборе. Но будет ли лучше, если ты отсюда уйдешь? Если хочешь знать мое мнение, я посоветовал бы тебе остаться. Ты не сумеешь приспособиться к другой жизни. Люди не позволят тебе этого сделать».

Удивительное дело: если бы цыган стал убеждать меня принять предложение архитектора, я бы выбросил из головы идею покинуть табор. Но своими словами Роман задел мое самолюбие. А я не любил, когда мне говорили, будто я чего-то не сумею или с чем-то не справлюсь. Выслушав доводы цыгана, я поблагодарил его за совет, а потом сказал, что уже все для себя решил. Старик покачал головой, вздохнул и больше не проронил ни слова.

Тем же вечером я собрал свой нехитрый скарб: футляр со скрипкой, связка книг и нотных тетрадей, узел с одеждой. Часть имевшихся у меня денег я раздал цыганам. Потом попрощался со всеми, обнял напоследок Романа и уже в сумерках отправился в город".

Отредактировано Nemon (2008-04-24 10:13:21)

Ага, завербовал. Убийц, конечно же, он не подсылал. Но сделал все возможное, чтобы парень согласился пойти к нему на службу. Как раз взбалмошный тип - это Клеман. Он-то и поможет Эриковой "крыше" значительно съехать набок. Многому его научит, но и внушит "лишнее".

Отредактировано Nemon (2006-06-12 17:00:55)

***

"Найти гостиницу, в которой остановился архитектор, не составило большого труда. Она располагалась в самом центре города: большое здание с великолепным ажурным фасадом. Я вошел в отделанный мрамором холл «Льва и короны», и ко мне тут же приблизился человек, который поинтересовался, что мне угодно. Клеман не обманул: стоило мне назвать его фамилию служащему гостиницы, как тот предупредительно улыбнулся и попросил следовать за ним.

Он провел меня на второй этаж, где, как мне объяснили, располагались самые дорогие апартаменты. Перед одной из дверей он остановился и тихо постучал.

- Войдите! – услышал я властный голос француза и нерешительно шагнул в номер, не осмеливаясь пройти в комнаты.

- Добрый вечер, - выдавил я из себя, увидев спешащего ко мне хозяина.

- Здравствуйте, Эрик! – Клеман пожал мне руку и пригласил в роскошно обставленную гостиную; у окна я увидел рояль. – Я ждал вас. Проходите, проходите. Очень рад. - Он сел на диван, с интересом наблюдая за тем, как я оглядываюсь по сторонам. - Ну-с, если вы здесь, значит, приняли мое предложение? Одну минуту! – Он повернулся к двери. - Раджив, подай нам чай! - Увидев изумление, написанное на моем лице, француз пояснил: - Это мой слуга. Вы уже видели его. Он индус и давно служит мне верой и правдой. Когда-нибудь расскажу, как он ко мне попал. Это долгая история… Раджив готовит восхитительный чай. Уж не знаю, что он туда добавляет, но вкус… - Клеман блаженно зажмурился и покачал головой.

Его радушие сбило меня с толку. Я чувствовал себя неловко в его номере, больше похожем на дворцовые покои.

Клеман критически оглядел меня с ног до головы, и на его лице появилась озадаченная гримаса.

- Прежде чем отправляться в путь, вам необходимо купить теплую одежду. Что-нибудь добротное. Я завтра же…

- Простите, месье, - быстро перебил я, - не стоит беспокоиться. Я все куплю сам.

- Вы горды, и это мне нравится, - произнес Клеман. – Видимо, я допустил бестактность. Прошу меня простить. Но новая одежда вам действительно не помешает.

Он побарабанил пальцами по диванной обивке, а потом внезапно спросил:

- Вы играете на фортепиано, Эрик?

- ?!

- Вы слишком внимательно разглядываете рояль, вот я и решил, - пояснил он, улыбаясь.

- Играл когда-то… довольно давно. Я не садился за инструмент с тех пор, как… - Я закусил губу. – Неважно.

- Я могу вас кое о чем попросить?

- Если это в моих силах.

- Сыграйте что-нибудь. Если это вас не затруднит, конечно.

- Я?

- Разумеется. Потому что мое исполнение, боюсь, приведет вас в ужас. Я играю ровно столько, сколько положено людям моего круга, то есть совсем чуть-чуть. Но это необходимо, чтобы можно было тешить себя мыслью о получении всестороннего образования. Ну, же, Эрик, не стесняйтесь!

Я подошел к роялю, поднял крышку и, как делал раньше, ласково провел по клавишам пока еще молчащего инструмента. Пальцы задрожали.

Господи, как же мне не хватало этого предвкушения!

...Я играл, словно и не было лет, отделивших меня стеной от мальчишки, не знавшего, с чем ему придется столкнуться в жизни. Мои руки помнили все: уроки Дювалье, многочасовые изнуряющие занятия. Разве что пальцы стали менее послушными, чем раньше. Но я знал, что это поправимо: прежняя техника быстро и полностью восстановится, если я смогу регулярно заниматься. Но неужели… неужели мне предоставят такую возможность?

Радость - безудержная, сумасшедшая, точно после долгой разлуки я смог обнять родного человека - накрыла меня с головой. Я забыл о том, где нахожусь, видя перед собой картины прошлого…

Дом на побережье… кабинет матери… гроза… разбившееся окно… первые уроки… первые самостоятельные работы… неуклюжие значки на нотном стане, похожие на расползающихся в разные стороны жучков – я набросал их второпях из-за боязни упустить возникшую в воображении мелодию…

Как давно это было! Как будто в другой жизни. Сто или даже тысячу веков назад…

- Браво!

Громкий голос Клемана рассеял наваждение. Вспомнив, где нахожусь, я резко оборвал игру и смущенно обернулся к французу.

- Простите, я, кажется, немного увлекся…

Архитектор как-то странно посмотрел на меня, словно разглядел в моем облике новую занимательную деталь.

- Я и не подозревал, что вы и в этом… - выдохнул француз и развел руками. - У меня просто нет слов... Объясните, что все эти годы вы делали у цыган? Как могли так безответственно отнестись к своему таланту? Ваше место в консерватории, на лучших сценах…

- Вообще-то меня никто не спрашивал о том, чего я хочу, - неприязненно выпалил я.

- Простите мою резкость, Эрик, - Клеман примирительно поднял ладони, – но я действительно не могу понять: неужели рядом не оказалось ни одного здравомыслящего человека, который смог бы обеспечить вашу карьеру? Какая несправедливость! Все эти годы вы развлекали дураков… поразительное расточительство. - Он подошел ко мне. -
Когда я впервые увидел вас, то подумал: вот человек, который ненавидит толпу так же, как я. Вы развлекали невежественных глупцов и, сами того не сознавая, приобрели над ними удивительную власть. Со стороны мне это было видно как на ладони. Вы были неизмеримо выше толпы, подавляли ее, и она это чувствовала. Если бы вы захотели, то смогли бы манипулировать людьми. Потом я услышал вашу игру и понял, что к цыганам вас могло забросить только жестокое стечение обстоятельств. В вас чувствовалась такая трагическая отстраненность от мира, такой надлом, что я не смог бы простить себе, если бы не попытался вам помочь.

- Но зачем, месье Клеман? Я согласился стать вашим помощником, но вы совершенно не обязаны помогать мне. Поверьте, я в состоянии справиться со своими проблемами самостоятельно.

- Я не люблю людей. Почти все они - невежды, которые подлы по своей природе и повадками немногим отличаются от свиней, - произнес он и презрительно хмыкнул. - Одни из них поставлены господами над другими всего лишь потому, что обладают крохами образования, и им посчастливилось родиться в буржуазных семьях, а не нищих лачугах. Подавляющее большинство из них так же бесполезно, как строительный мусор. - Клеман криво усмехнулся. - Другое дело - человек, наделенный талантом. Он никогда не сольется с толпой, потому что отрицает посредственность, низость, бездарность. Это личность, которая существует по собственным законам и оказывает влияние на мир вокруг себя, преображая его. Подобной судьбы удостаиваются единицы. И такими людьми я восхищаюсь. Вы, Эрик, один из них.

- Вам легко говорить. Восхищение… что-то я не заметил его в тех, с кем пришлось общаться. Вы говорите о великой судьбе, которой я, якобы, достоин. Но я охотно променял бы все свои умения на спокойную жизнь и возможность быть таким, как все.

- Вы бы никогда не сделали этого, Эрик, - убежденно сказал Клеман. – Я могу только догадываться о том, что вам пришлось пережить… но мне кажется, что, несмотря на все тяготы и беды, вы ни за что не отказались бы от своего дара. Это сильнее вас. Наверное, этот феномен и называется призвание. И все-таки кощунство – растрачивать такой талант впустую. Неужели никто прежде не говорил, что вы сможете добиться многого, если захотите?

- Почему же, - я горько усмехнулся, – был человек, который считал, что я непременно должен произвести переворот в современной музыке…

- И что же? – быстро спросил архитектор. – Где он сейчас? Почему допустил, что вы оказались в таборе?

- Обстоятельства сложились так, что мы потеряли друг друга.

- Этот человек был вашим учителем?

- Да.

- Может, стоит его разыскать? Я бы оказал вам посильную помощь.

- Я не знаю, жив ли он еще. Когда мы виделись в последний раз, он уже был в преклонном возрасте и к тому же болел. Сначала я очень хотел его найти, но все сложилось неудачно... мне не дали этого сделать. - Было невероятно тяжело говорить, но, несмотря на это, меня так и подмывало рассказать о Дювалье новому знакомому. - А теперь я и сам не хочу его разыскивать. Если он еще жив, для него будет большим ударом узнать, что со мной произошло за эти годы. - Я отвернулся к окну. - Поэтому лучше, если учитель будет по-прежнему считать меня пропавшим без вести. Он возлагал на меня большие надежды. Я был его лучшим учеником. И не могу показаться ему… таким.

Клеман ободряюще похлопал меня по плечу.

- Быть может, все не так плохо, как кажется, юноша… А вот и чай подоспел, - сказал он, тактично меняя тему разговора, и кивком указал на поднос с чашками, над которыми поднимался парок. – Вы взволнованы. Выпейте, это взбодрит.

Похвалы француза умениям своего слуги были оправданы: чай действительно оказался превосходным. Янтарный напиток был терпким на вкус. Он бы настоян на многих травах, из которых, к своему стыду, я смог узнать лишь мяту.

- Угощайтесь. - Клеман подвинул ко мне блюдо с крохотными – чуть больше наперстка – пирожными. – Юность всегда любит сладкое. Я это хорошо помню. Ешьте, ешьте… Подкрепитесь, а потом вам стоит хорошо отдохнуть перед дорогой.

- Могу я узнать, куда вы направитесь?

- Куда МЫ направимся, - мягко поправил меня француз. – Мы поедем в Париж.

- Париж?

- Да. У вас с этим городом связаны какие-то воспоминания?

- Нет… Я никогда там не бывал.

- Вам непременно стоит на него взглянуть. Прекрасное место. Я люблю туда возвращаться: как-никак, это моя родина. Хотя гораздо больше времени провожу в Англии, где унаследовал несколько мануфактур. Мать не простила бы мне, если бы я разрушил дело всей жизни деда. Старик не любил моего отца, считая легкомысленным… Называл его не иначе, как «этот француз». И все свое состояние завещал мне – единственному внуку. Ради управления предприятиями мне пришлось отказаться от давней страсти. А я ведь был неплохим архитектором, Эрик. Мне нравилось проектировать здания, зная, что любое из них намного переживет меня.

Я был изумлен тем, что Клеман разоткровенничался со мной. В душе шевельнулось нечто похожее на признательность. Между тем француз продолжал:

-…обязан своему отцу. Когда мне было пятнадцать лет, он взял меня с собой в поездку. Это было путешествие двух мужчин. Я был тогда очень впечатлительным, красота восхищала меня, особенно красота зданий. Безупречность и разнообразие  форм, гармония, воплощенная в камне… Я уже всерьез раздумывал над тем, чтобы поступить на архитектурный факультет. И отец, зная об этом, взял меня с собой в Индию. Мы посетили Агру. - Лицо Клемана преобразилось. Глаза потеплели, на жестких, будто высеченных из гранита, губах появилась улыбка. Воспоминания доставляли ему удовольствие. - Представьте себе короткий промежуток между ночью и утром. Темнота. Густая, осязаемая. Ее разрывают неясные очертания Тадж-Махала. Призрачные белые стены, огромный купол… тонкие указующие персты минаретов. И вдруг - полная луна, на миг показавшаяся из-за облаков. Мавзолей засверкал в ее бледных лучах как драгоценный камень. Дворец-призрак отразился в неподвижной воде канала. Зрелище было так захватывающе прекрасно, что я прослезился тогда. - Архитектор перевел дыхание, и в его взволнованном голосе появилась хрипотца. - Прошло еще некоторое время… Посветлело. Ночное видение преобразилось. Тадж-Махал ожил в первых лучах солнца. И будто воскрес из небытия. Величественный, розовеющий, он был соткан из света, воздуха и чистоты и казался огромным, в полнеба, как обманчивый мираж. Слишком красивый и притягательный, чтобы быть правдой… Как сама жизнь…  феникс, сгорающий в пламени и возрождающийся из пепла… - Клеман смущенно кашлянул. - Этот момент определил мою судьбу. Я подумал, что если такое чудо сотворил человек, то на него поистине снизошло благословение божье. Создатель Тадж-Махала, придумавший его, увидевший прежде остальных людей, сумел проникнуть в сердце красоты, поймать самую ее суть. Он смог почувствовать тончайшую грань между трагическим и возвышенным. Так родилась изысканная простота, плавность и чистота линий... - Клеман замолчал на мгновение и посмотрел на меня. – Наверное, я слишком путано говорю?

- Продолжайте! - прошептал я. – Я очень хорошо вас понимаю. Лучше, чем можете себе представить. Я ведь тоже много думал о природе прекрасного… о мимолетности красоты.

- В сущности, мой рассказ подошел к концу. После поездки в Агру я понял, что хочу стать архитектором. Через три года я успешно выдержал вступительные испытания и был зачислен на курс. Впрочем, я заболтался. Раджив! – В гостиную вошел мрачный слуга и поклонился хозяину, сложив руки на груди. – Проведи моего гостя в комнату, где он сможет отдохнуть.

Засыпая в гостиничном номере, я думал о том, что жизнь преподнесла мне еще одну неожиданность.

Что меня ждало впереди? В груди возник будоражащий холодок, как перед прыжком в ледяную воду.

Меня манила неизвестность".

Отредактировано Nemon (2008-04-24 10:14:47)

Спасибо тебе большое, Opera! За то, что читаешь, отзываешься. *-p Это стимулирует. Я знаю, что текст невеселый, но уж какой есть. Он ведь из меня  кровушки выпил уже ого-го сколько. Получается он таким, несмотря на весь мой природный оптимизм. 

Но разве это жестокость? Нет, не думаю. Мне Эрик и представляется таким - человеком, который получал от жизни очень мало пряников и который, несмотря ни на что, очень долго верил в лучшее. И глупости совершал, и надеялся, и переживал, и иногда все-таки был доволен собой. Иначе он не смог бы творить.

<_< Нда... Но если читатель все-таки сумеет дотерпеть до конца и в финале почувствует не только печаль и сострадание, но и сделает для себя какие-то выводы о неизбежности и в чем-то даже правильности происходящего - я буду считать, что моя задача выполнена целиком и полностью. Ведь в тексте есть еще и Кристина. И последнее слово будет за ней.

Hell, где вы углядели омерзительность Кристины, я не пойму. Opera прав: она была шокирована, ошарашена, испугана. Представьте: вы постоянно думаете об умершем человеке, который, как ни крути, был вам очень дорог и перед которым вы испытываете большое чувство вины, которое мучит вас и изматывает. А потом в вашей жизни вдруг, не спросясь, появляется некто (или нечто) и напоминает вам умершего. И все ваши нравственные проблемы воскресают вновь, причем с удесятеренной силой. Причем происходит это в тот момент, когда ваши нервы до предела расшатаны. 

Так и здесь. Обыкновенное стечение обстоятельств - мальчик, родивший в год смерти Эрика. Да, уродливый. Но не такой ужасный внешне, как Эрик. Я  не утверждаю, что у Виктора была "заячья губа". Просто - врожденное уродство, без подробностей. Но Крис смотрит на Виктора через призму того, что прочла в дневнике. Конечно, она испугалась. Но ведь ее жалость к ребенку - отнюдь не брезгливая! Я настаиваю на этом.

И снова прав Opera в своем предположении, что ребенок, имеющий серьезные проблемы с внешностью, отнюдь не дебил. И что он воспринимает окружающий мир гораздо обостреннее, чем его сверстники. Не буду забегать вперед, но скажу, что скоро вы все сами увидите. 

А по поводу того, издевались бы или нет над Виктором в приюте... Еще как издевались бы! Дети - жестокие существа именно потому что не осознают своей жестокости. В детском коллективе могут начать гнобить куда за меньшие проблемы. Если у ребенка все в порядке с самооценкой, он, может быть, и выстоит. И заставит с собой считаться, набив наглые мордаси своим обидчикам. А если малыш застенчивый, робкий, стеснительный, испытывающий проблемы в общении? Неспособный ударить другого - не из трусости, а в силу внутренних моральных ограничителей? Такого сверстники просто съедят, если не вступятся взрослые.

И последнее - про проблему с дикцией при уродстве, подобному тому, что у Виктора, я знаю. ))

Отредактировано Nemon (2006-05-23 13:42:13)