***

Я прибыл в Персию, смутно представляя свои новые обязанности при шахском дворе. За время пути я неожиданно сблизился с моим не слишком разговорчивым спутником. Дарога объяснял, как мне следует вести себя в присутствии правящих особ, и пытался втолковать, что стоит научиться покорности, сдержанности и умению исполнять волю шахиншаха. По его словам, эти качества должны были привести меня к процветанию и сделать обеспеченным и влиятельным человеком.

Двор шахиншаха расположился в Астрабаде - одном из самых живописных  городов провинции Мазендаран. Открывшийся моему взору вид был великолепен. Город, сытой кошкой растянувшийся у залива, утопал в зелени садов, на его площадях журчали большие и маленькие фонтаны, а глинобитные дома выглядели совсем игрушечными. Над крышами вознеслись башни, которые в солнечном свете отнюдь не казались мрачными, а с высоких белоснежных  минаретов муэдзины призывали правоверных к молитве. 

Как только мы прибыли в Астрабад, дарога пригласил меня к себе, объяснив, что несколько дней я проживу у него, пока мне не будет позволено явиться пред очи Наср-эд-дин-шаха.

Как ни странно, дом такого значительного вельможи, как начальник полиции, располагался на самой окраине города. Одноэтажный и очень просто обставленный, он меж тем был просторным и уютным. Из комнаты, которую мне отвели, можно было выйти прямо в сад. Я попытался представить, как здесь должно быть красиво весной, когда зацветают абрикосовые и мандариновые деревья и наполняют чистый воздух благоуханием и негой.

По распоряжению хозяина мне принесли новую удобную одежду из легкой прочной ткани. В ней я выглядел почти как перс, и она прекрасно спасала как от жары, так и от холода. Я долго подбирал подходящую обувь и, наконец, остановился на паре очень мягких замшевых сапог без каблука, высотой до середины голени, плотно облегавших ноги и делавших походку совершенно бесшумной.

Мне пришлось докучать своим присутствием персу всего два дня. Но обещанная мне встреча с шахиншахом не состоялась. Меня вызвали во дворец по другой причине – заезжего факира пожелала видеть любимейшая жена Наср-эд-дина, «украшение гарема» Зейнаб-ханум, которая имела на правителя очень сильное влияние.

Дарога немного рассказал мне о ней. Судьба этой женщины была удивительна. Шахиня происходила из старинного, но бедного рода, и в гарем Наср-эд-дина попала благодаря своей исключительной и необычной для персиянки красоте.

Ей было пятнадцать, когда она стала женой шахиншаха, и всего за три года умудрилась подчинить его своим желаниям. Наделенная от природы хитростью и змеиной изворотливостью, она воспользовалась своим новым положением, чтобы помочь своей семье вновь обрести прежнее богатство и влияние. Попутно она расправлялась с недоброжелателями, которых при дворе шахиншаха успела нажить немало. Она искусно плела интриги, которые приводили к потере должностей, опале, а в некоторых случаях к тюрьме или чему похуже.

Достаточно сказать, что не без ее влияния отправился на смерть великий визирь Мирза Таки-хан, опытнейший вельможа, сумевший подчинить европейскую политику интересам своей страны. Блестящий государственный ум сочетался в нем с жестокостью и непримиримостью. Этот человек долгие годы был самым влиятельным сановником в Персии, и именно он утопил в крови бабидские восстания. Визирь преследовал учеников и соратников Баба, как охотничья собака лису. Он подверг мученической смерти многих, очень многих мятежников, исповедовавших религию, способную, по его мнению, подорвать государственные устои.

По  стечению обстоятельств он и Зейнаб-ханум почти открыто враждовали, что очень не нравилось шахиншаху. Но он до поры терпел поведение своего сановника. Визирь не простил «жемчужине гарема» влияния на правителя, как и того, что ее ближайшие родственники стали занимать ответственные посты, на которые Мирза Таки-хан рассчитывал назначить «своих» людей. Вражда с молодой женщиной через несколько лет свела его в могилу. Он не избежал немилости государя. За десять лет до описываемых мной событий визирь был казнен по приказу шахиншаха, несмотря на свою преданность повелителю.

Новым великим визирем Наср-эд-дина стал Мирза Ага-хан Нури, который оказался гораздо лояльнее своего предшественника и, что немаловажно, сумел выстроить отношения с Зейнаб-ханум, которую почитал. Свои настоящие мысли он скрывал очень умело.

Для всех оставалось загадкой, как маленькой шахине удавалось в течение стольких лет удерживать внимание шахиншаха. Более того, у приближенных складывалось впечатление, что привязанность правителя к своей жене только росла год от года, а с ней и могущество Зейнаб-ханум.

Ханум была эталоном красоты восточной женщины. Черноволосая, невысокая, но очень грациозная, с тяжелыми бедрами и тонкой длинной талией, которую не смогли испортить даже неоднократные роды (к своим 28 годам она стала матерью троих принцев). Ее кисти и ступни были маленькими, как у китаянки, а кожа - очень светлой и гладкой. Лицо женщины наполовину было покрыто полупрозрачной тканью, а летящие невесомые одежды не могли утаить от внимательного взора очертаний ее форм.

Зейнаб-ханум была налита спелостью, как плод – соком. В ней все обещало сладость и наслаждение. Но что больше всего поражало при первой же встрече с ней, так это ее глаза. Большие, миндалевидные, цвета бирюзы, они, словно звезды, пронизывали тебя своим сиянием.

Но я уверен, что любимой женой шахиншаха Зейнаб-ханум стала отнюдь не потому, что обладала яркой внешностью. В его гареме было достаточно покорных красавиц, чьими прелестями он мог насладиться в любой момент. Но изо всех своих жен и наложниц он выделял лишь ее одну. Может быть, потому, что в Зейнаб-ханум чувствовалась стальная воля, более приличествующая сильному мужчине, и неукротимый, бешеный темперамент. Ее прямой взгляд могли выдержать немногие. Подчиненные валились на колени, увидев хотя бы тень недовольства на высокомерном, но все же прекрасном лице.

Я помню нашу первую встречу… Ханум сидела в кресле, стоявшем на возвышении. На почтительном расстоянии от нее расположилась свита. Шахиня едва уловимо качнула головой, приглашая подойти. Я приблизился и поклонился.

- Ты и есть тот знаменитый волшебник? – заинтересованно спросила она, оглядев меня с головы до ног.

Толмач перевел ее слова и замер, ожидая моего ответа.

- Вы преувеличиваете мои способности, госпожа.

- Что ты умеешь, и как тебя зовут, чужестранец? – перевели мне новый вопрос.

- Меня зовут Эрик, госпожа. Я могу показывать некоторые фокусы.

- Ты скромен. Я хочу, чтобы ты сейчас же показал мне все, что ты умеешь, - властно произнесла она.

- Как будет угодно моей госпоже.

Я ожидал подобного развития событий, поэтому взял с собой все необходимое для несложных трюков.

Для начала я продемонстрировал несколько карточных фокусов, требовавших большой ловкости. Этого хватило, чтобы в зале раздались изумленные вздохи и оханье.

Затем я заставил ханум нервно поерзать в кресле, когда рядом с ней раздался громкий бас. Женщина чуть вздрогнула и устремила на меня внимательный взгляд. Я сделал так, что в ее левом ухе засмеялся ребенок.

- Как ты это делаешь? – не удержавшись, спросила шахиня; ее глаза сверкали от любопытства и возбуждения.

- Я научился этому трюку у цыган. Что еще желает увидеть госпожа?

Ханум встала с кресла и сделала несколько шагов ко мне. Теперь нас разделяло не больше полутора метров.

- Открой свое лицо! – потребовала она. – Я хочу увидеть, что у тебя за маской.

- Боюсь, госпожу это может испугать… - неуверенно начал я, пытаясь оттянуть неприятный момент.

Глаза ханум сузились, и в них сверкнуло недовольство. Ее настроение менялось так же быстро, как погода на побережье.

- Сними маску! – приказала она с такой интонацией, что переводчик, побледнев, бросил на меня умоляющий взгляд.

Делать было нечего. Я нехотя выполнил требование шахини и отступил на шаг назад.

Несколько придворных непроизвольно вскрикнули, но тут же умолкли под тяжелым взглядом Зейнаб-ханум. Она же ничуть не испугалась. Напротив, чуть подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть диковинку. Словно увидела нечто чрезвычайно привлекательное.

- О-о-о…- протянула она, и я был готов побиться об заклад, что в ее голосе прозвучало восхищение. – Ты великолепен.

Ее подведенные черной краской глазищи сверкнули, и шахиня удовлетворенно произнесла:

- Ты не пожалеешь о том, что приехал сюда. Здесь умеют ценить… необычных людей.

***

В тот же день мне показали мое новое жилье, расположенное неподалеку от шахской резиденции. Это был богато убранный, большой дом с садом, цветником и бассейном, который каждые два дня слуги наполняли чистой морской водой. Ко мне приставили молчаливого и набожного человека, который хоть и с чудовищным акцентом, но все же немного говорил по-французски. Масуд выполнял все поручения и охотно сделался моим учителем фарси.

Временами мне казалось, что он следит за мной. Скорее всего, так оно и было. Стоило мне выйти из дома, как я сразу начинал чувствовать на себе взгляды тех, кто должен был меня охранять. Я не мог сделать ни шагу незамеченным. Это меня раздражало, но я старался делать вид, что не понимаю всех этих ухищрений.

Во дворце меня желали видеть практически ежедневно. Ханум присылала за мной крытые носилки, которые тащили на себе несколько слуг.

Пару раз мои трюки видел и сам шахиншах, они развлекали его, но не более того. Наср-эд-дин целые дни проводил со своими советниками и великим визирем, решая государственные вопросы. Я же был в его представлении кем-то вроде дрессированной собачки его любимой жены.

Во время встреч с шахиней я ни разу не оставался с ней наедине. Ее многочисленная свита следила за своей госпожой так же тщательно, как и за всеми моими действиями. Ханум желала знать обо мне все, и я придумывал разные истории якобы из моей жизни. Она слушала их, как ребенок сказку, и получала удовольствие от моей изощренной лжи. Наверное, шахиня догадывалась, что я сочиняю небылицы специально для нее, что в моем прошлом не было ничего подобного, но внешне она никак этого не проявляла.

Она требовала, чтобы я каждый раз показывал ей что-нибудь новенькое, и мне пришлось срочно пополнить свой арсенал свежими трюками и вспомнить старые фокусы. А еще я очень скоро уяснил, что милость ханум заслужить гораздо сложнее, чем ее недовольство.

Мои способности к языкам и память оказали мне неоценимую услугу. Я довольно быстро начал понимать фарси, поскольку имел ежедневную практику. Зейнаб-ханум нравилось, что я могу ответить ей на ее родном языке, не прибегая к услугам переводчика.

Шахиня любила смотреть на мои руки, когда я показывал ей какой-нибудь фокус, и пыталась постичь тайну иллюзии. Иногда требовала, чтобы я объяснил ей свои секреты. Ее любопытство и забавляло, и настораживало меня.

Первые месяцы ей хватало только моих трюков и игры на скрипке: она не очень любила музыку, но к моему исполнению была благосклонна. Но однажды, когда меня в очередной раз доставили во дворец, женщина спросила:

- Я еще ни разу не слышала, как ты поешь, и хочу восполнить это упущение. Мне рассказали, что твой голос очень хорош, и хочу проверить, лгут люди или нет?

- Птица не может оценить свое пение, и я не могу быть уверенным в том, что мой голос будет способен усладить взыскательный слух моей светлейшей госпожи, - сказал я и низко поклонился.

Зейнаб-ханум осталась довольна моей цветистой речью и улыбнулась.

- Так не заставляй меня ждать, Эрик.

Я знал, что мой голос может влиять на людей, но прежде не мог и предположить, что он способен действовать так необычно. Я исполнял a capella итальянскую песню и очень старался произвести на шахиню впечатление. Внезапно я заметил, что с ханум творится неладное. Ее пальцы впились в ручки кресла, а на лбу выступила испарина. Грудь шахини тяжело вздымалась, словно женщине не хватало воздуха. Я встретил взгляд ее немигающих глаз, потемневших из-за расширившихся зрачков. Прошло еще несколько мгновений, и она задышала часто-часто, а потом бессильно откинулась на спинку кресла. Мой острый слух различил тихий слабый стон, больше похожий на всхлип.

Счастье, что поданные ханум не могли видеть происходящих с нею метаморфоз: они стояли на почтительном расстоянии за ее спиной, а потому ничего не заметили.

Зейнаб-ханум странно посмотрела на меня. На ее лице появилось испуганно-недоуменное выражение, но очень быстро шахиня пришла в себя и смерила меня своим обычным надменным взглядом. Потом поднялась и, больше не сказав мне ни слова, кивнула свите и быстро покинула зал в сопровождении прислужниц.

Прошло больше недели с выступления, и за это время я ни разу не был зван к ханум. Каждый день меня навещал дарога, и его лицо становилось все мрачнее и мрачнее.

- Это скверный признак, Эрик, - сказал он мне, когда миновали девятые сутки с момента моей последней поездки во дворец. - Очень скверный. Она недовольна тобой. Ты что-то сделал не так, и теперь я не смогу ни за что поручиться…

От его слов мне стало не по себе. Я не понимал, что произошло. Неужели гнев ханум вызван лишь тем, что мой голос слишком сильно подействовал на нее? И что означают слова дароги? Неужели мне грозит какая-то опасность?

Но на десятый день за мной все-таки прислали.

Ханум встретила меня холодно, но я заметил, что она пытается скрыть растерянность.

- Подойди.

Я остановился перед креслом шахини. Она молча оглядела меня, и ее губы скривились.

- А ты опасный чародей, Эрик, - негромко, чтобы услышал только я, произнесла она. - Человек не должен обладать такой силой.

Ее свита вытянула шеи, пытаясь разобрать, что говорит грозная Зейнаб-ханум. Я стоял, опустив голову и не осмеливаясь поднять глаза на шахиню. Что-то в ее тоне заставило меня сжаться от нехорошего предчувствия.

- Твой голос… он не может принадлежать смертному мужчине… - словно превозмогая себя, продолжала ханум. – Хотела бы я знать, кто наделил тебя этим даром.

- Я сожалею, что расстроил мою госпожу. Я совсем не хотел, чтобы так вышло.

- А ведь я тогда готова была броситься даже в огонь, если бы ты сказал мне, - будто не слыша моих слов, задумчиво произнесла она. – Понимаешь ли ты, что достоин смерти за свои дьявольские чары?

Меня как будто окунули в ледяную воду. «Вот и все, - мелькнула глупая мысль. – Так вот о чем предостерегал дарога. Это конец».

- Я понимаю, госпожа, - вслух сказал я и поднял глаза на женщину, которая своей властью могла уничтожить меня прямо сейчас.

- Вот как? Ты даже не опускаешься до оправданий? Не умоляешь о пощаде? – со злостью в голосе проговорила ханум. – Ты действительно очень необычный человек, Эрик. Очень. Ступай!

- Вы... отпускаете меня? – неверяще спросил я.

- Иди к себе. Когда понадобишься, тебя оповестят. А пока придумай, чем меня удивить в следующий раз. Надеюсь, ты окажешься изобретательнее и не повторишь своей ошибки.

Отредактировано Nemon (2008-05-05 18:34:23)

Бастет, зеленые глаза и очень светлая кожа для персиянки редкость. ))

Отредактировано Nemon (2007-02-10 14:02:28)

Хм... Значит, у меня неверная информация. Тогда пусть у нее будут голубовато-зеленые глаза при очень светлой коже. ))))))))))) Пойдет?
Вот такого цвета.

Отредактировано Nemon (2007-02-10 14:19:34)

В природе чего-только не встречается. )) Были же у Элизабет Тэйлор глаза фиолетового оттенка. )) В общем, на том и порешим. Будет у шахини очень редкий, необычный цвет глаз - бирюзовый. Правка, кстати, в текст уже внесена.

Ээээ... а что такого? Нет некрасивых женщин. Есть такие дамы, которых вроде бы прелестницами не назовешь, а глаз от них не отвести, потому как завораживают. Красота - это всего лишь временная оболочка, и редко кому удается ее сохранить надолго. Посмотрите на Мишель Мерсье. Была очень красива, а сейчас  ее лицо похоже на печеное яблоко. Свои женские чары удалось сохранить Софи Лорен и Катрин Денев. Вот уж поистине - женщины на все времена.

Разумеется, умелая и способная, раз за столько лет не наскучила. Хотя шанса продемонстрировать эту нежную науку Эрику у нее не будет, уж не взыщите.

Отредактировано Nemon (2007-02-10 18:37:02)

Humulus, я уже вижу, что ханум приглянулась. )) И, боюсь, Крис ей действительно в подметки не годится. Но упаси Боже от таких женщин. ))

Вызовет. Ой, вызовет. ) А что, Вы разве против такого развития событий?