Красота Монстров.

Часть I.

В каждой культуре есть свое понятие о Красоте и Уродстве. Данные понятие могут быть очень индивидуальными. Это подтверждается многочисленными археалогическими находками, так как очень сложно оценить, что считается красивым, а что уродливым. На наш европейский взгляд,  некоторые идолы и маски других культур представляют собой ужасных и изуродованных существ, в тоже время, для народов, создавших их, эти произведения могут олицетворять положительные характеры.

Греческая мифология изобилует количеством  таких существ как фавны, циклопы, химеры и минотавры, которые считались безобразными и чуждыми канонам Красоты, воплощенной в работах Поликлита и Праксителя. Тем неменее, отношение к таким существам не обязательно представляло собой отвращение.

В своих "Диалогах" Платон часто обсуждает Красоту и Уродство, но он же, столкнувшись с духовным величием Сократа, насмехается над его некрасивой внешностью.

Различные эстетические теории, начиная с античности и до средних веков, придерживались мнения, что Уродство является антитезой Красоты, диссонасом, разрушающим правила пропорции, на которых основана как физическая, так и духовная Красота, или же oтсутствием одного из качеств, необходимых для обладания Красотой (греки рассчитали идеальную пропорцию человеческого тела, так лицо должно составлять 1/10 от всего туловища, голова 1/8, торс--1/4 и т.д. Так же для красоты важна симметрия, поэтому художники и склульпторы изображали людей с одинаковыми по форме и длине руками, глазами и грудями).

Каким бы ни было определение Уродства, повсемество принято одно правило: несмотря на то, что уродливые существа и вещи существуют, искусство обладает властью изобразить их красивымы. Красота этой имитации делает Уродство приемлемым.

Начиная от Аристотеля и до Канта нет недостатка в подтверждении этой концепции. Если не углубляться в дальнейшие рассуждения, то мы приходим к простому утверждению: отталкивающее нас Уродство существует в природе, но оно становится приемлемым и даже  приносит удовольствие в искусстве, "красиво" изображающим омерзительность Уродства. Но до какой степени красивый образ Уродства(или чудовищности) позволяет нам иcпытывать восхищение, глядя на его изображения? Средневековый человек столкнулся с проблемой "красивого изображения Дьявола", проблемой, имевшей наибольшую актуальность в Романтический период.

Не случайно, что в поздний Классический и дальнейшие периоды христианской культуры, проблема Уродства стала более сложной. Хегель(Hegel) указывает на то, что с приходом искусства, изображающего чувствительность христианской религии, наибольшее внимание уделялось боли, страданиям, смерти, пыткам, Аду и физическому уродству как испытуемых, так и самих палачей (так как все это касалось Христа и его последователей).

"Сократ как Силен"
Платон (4-5вв до н.э.)
Симпозиум, 215-222

Я говорю, что он в точности выглядит как бюсты Силена (Силен--учитель Диониса или Вакха), которые продаются в лавках со свирелью и флейтой во рту. Они сделаны так, что когда открываешь их посередине, то внутри находятся изображения богов. Так же я говорю, что он похож на Марсия-сатира(Марсий--сатир, подобрал флейту, изобретенную Афиной-Палладой, вызвал на музыкальное состязание Аполлона, проиграл ему, и за  дерзоcть с него содрали кожу) . Ты сам, Сократ, не будешь отрицать, что твое лицо похоже на лицо сатира. Видите, как Сократ любит прекрасных и как он каждый раз бывает бит ими? И снова он ничему не учится и невежественен во всех вещах--вот какую видимость он создает. Разве он не похож на Силена в этом? Чтобы быть уверенными, что он похож на него: его наружняя оболочка подобна маске с головы Силена, но, о мои собутыльники, когда он раскрывается, какой он обладает умеренностью!

Недостаток.

Вильгельм Оверньский (тринадцатый век)
Tractatus de bono et malo.

Мы скажем, что человек с тремя глазами, или же с одним глазом физически неприятен нам. Первый из-за того, что у него переизбыток необходимого, а второй--из-за недостатка годного для удобства.

Изображение Уродства.
Эммануил Кант
Critique of Judgement 1,2, 48, 1790

Природная красота—это красивый предмет; художественнaя красота--это красивое изображение  предмета. При оценке красоты природы, я не требую сведений о том, чем изначально этот предмет задумывался, т.е. мне не нужно знать как это будет выглядеть в своем конечном варианте, поскольку форма самого предмета, а не знание конечного результата, доставляет нам удовольствие.

в случае с искусством(основанном на конечном продукте), eсли мы хотим оценить предмет как красивый, то нам нужно для начала определиться с тем, похож ли этот предмет на то, чем он задумывался.  И так как законченность предмета является составной его совершенства, но при любой оценке предмета искусства, его совершенство принимается во внимание, что абсолютно неприемлемо при оценке красоты природы как таковой. Хотя, когда мы оцениваем живую природу,например, людей или лошадей, их законченность принимается во внимание, но такое суждение уже не является чисто эстетическим , по причине того, что тут уже вовлечен вкус.

Природу уже не оценивают по принципу, что она похожа на искусство, она является Искусством, превышающим сознание человека. Теологические суждение служит основой и условием для эстетического суждения. Например, когда мы говорим, "Это красивая женщина", мы имеем в виду, что природа создала ее так, что ее безупречная законченность в итоге представляет собой женскую фигуру. Мы должны смотреть дальше просто формы на общую сущность, если хотим думать об этом обьекте через логически обусловленное эстетическое суждение.

Искусство показывает свое превосходство в красивом описании тех предметов, которые в природе должны быль уродливыми или неприятными. Даже такие существа и происшествия как фурии, болезни и война, могут быть красиво описаны и изображены.

Только один вид уродства может быть представлен в соответствии с природой и не нарушать эстетическое удовольствие и художественную красоту. Это то, что вызывает отвращение или омерзение. Происходит это потому, что реакция на такой предмет зависит от нашего воображения, а у нас обязательно появляется удовольствие в тот момент, когда мы яростно отрицаем данный предмет. А так как затронуты наши ощущения, то искусственное изображение предмета уже не отличается от природы предмета и больше не может считаться красивым.

Отредактировано Dominique (2005-07-21 07:55:56)

Красивое изображения Дьявола.
Bonavernture of Bagnoregio (1217-1274)
Commentary of Four Books of Sentences.

Красота изображения относится к модели, служившей для изображения, таким способом, который не достоин благоговения,например, когда благоговеют перед изображением Св.Николая. Красота относится к модели таким методом, что ее можно найти в изображении, а не только в предмете, который она представляет. Таким образом, существует две формы Красоты, хотя ясно, что существует лишь одио изображение. Мы зовем изображение красивым, когда оно хорошо нарисовано, и так же мы говорим про красивое изображение, если оно является хорошим отображением человека, с которого писалась картина. Так же можно установить, что одна форма Красоты может существовать не зависимо от другой: именно поэтому, мы можем сказать, что изображение Дьявола красиво, если оно отображает порочность дьявола и в следствии этого само изображение тоже отталкивающе.

Изображение Страданий.
Georg Wilhelm Friedrich Hegel
Эстетика, III, 1, c 1798-1800

Настоящим переломным моментом в жизни Бога стало то мгновение, когда он отверг свое существование в роли человека: Страсти, страдания на кресте, мучения смерти. То, что подразумевается в телесной оболочке, настоящее существование индивидуума, открывается через боль его собственной отрицательности, так, душа может достичь своей собственной правды и своего рая через пожертвование ощутимой и субьективной  особенностью существа. Эта сфера изображения наиболее обособленна от других сфер классического пластического идеала.

С одной стороны, земная оболочка и хрупкость человека восхваляются, так как сам Бог принял вид человека; с другой стороны, именно эта человечность и материальность является отрицательной и проявляется через страдания, в то время как в классическом идеале не теряется гармония между духовным и телесным. Каноны греческой красоты не могут быть использованы для изобржения бичевания Христа, увенчания его терновым венцом и агонизирующей мучительной смерти от пыток.

Но превосходство этих ситуаций показано самой святостью, глубиной сокровенного, бесконечностью страданий вечного мгновения души и божественным спокойствием и смирением.