Я увидел Перса, появившегося слева от меня. Я стоял в дверном проеме, одной рукой придерживаясь за каменную стену, и чувствовал себя не так уж и плохо, однако выйти на крышу, как это сделал Холмс, я бы не рискнул. Наслаждаться видом горгулий я предпочитал, имея под ногами устойчивую поверхность.
Перс выглядел угрюмо, его темные глаза мрачно сверкали. Его утренний костюм и котелок вместо того, чтобы скрывать иностранное происхождение, лишь подчеркивали его. Снова я обратил внимание на шрам на его щеке, рану зашили крайне неудачно. Персу было, должно быть, уже за пятьдесят, но усы у него были все еще полностью смоляными, только на коротких бакенбардах словно лежал пыльный сероватый налет.
- Что вам от меня надо? - спросил он. В его правильном французском слышался легкий акцент. Холмс опустил трость и оперся на нее. Его дыхание почти выровнялось.
- Просто хотели немного поговорить. У нас есть, я полагаю, общий знакомый по имени Эрик.
Перс нервно огляделся вокруг.
- Это имя лучше не произносить вслух.
Холмс высунулся, осматриваясь.
- Ради Бога! - воскликнул я.
- Я не вижу ни его, ни Квазимодо, которые бы карабкались по стенам, - сказал Холмс. - Так что, полагаю, мы свободно можем поговорить.
- Не смешно, - сказал Перс.
- Согласен. -  Улыбка Холмса испарилась. - Почему вы преследовали нас?
Перс пожал плечами.
- Хотел понять, что вы из себя представляете. Как вы сказали, у нас есть общий знакомый.
- Он последовал за нами сюда? - спросил я у кузена, указывая на Перса.
Холмс кивнул.
- Это было сделано довольно мастерски, как и следовало ожидать. В конце концов, мы имеем дело не с любителем, а с бывшей главой страшной и секретной персидской полиции.
Перс широко открыл рот, сжал кулаки.
- Какого дьявола… Кто сказал вам это? Я с ним разберусь.
- Никто ни о чем мне не говорил, дарога, так что вам нет нужды увеличивать ваш и без того впечатляющий список жертв.
- Тогда каким образом вы узнали обо мне?
- Пусть это останется моим маленьким секретом. Моя репутация может пострадать, если я буду объяснять каждому свои методы. Меня всегда интересовали подобные вам люди. Мне интересно, как можно быть настолько лишенным свойственных смертным колебаний, угрызений совести, как можно настолько легко умерщвлять своих соотечественников. Я читал, ваши жертвы исчисляются тысячами.
- Я был всего лишь инструментом в руках Султанши.
- А, так вот чем вы оправдываетесь? Ничего лучшего придумать не можете?
- Вы хотите меня оскорбить, мсье Холмс?
- Султанша желала сравняться с самыми порочными и жестокими императорами Древнего Рима. Убийств, пыток не было достаточно. Она - и ее приспешники - хотели зрелищ. Полагаю, именно вы помогали организовывать их для нее. Доставляло ли вам удовольствие смотреть на женщин и детей, которых разрывают на куски дикие звери, на другие подобные представления?
- Враги государства… - начал было Перс.
- Враги государства! - перебил его Холмс. - Мне нравится, как это звучит! - На его щеках проступил румянец, а в глазах появился опасный блеск. - Приятно узнать, что в конце девятнадцатого века самые мерзкие первобытные жестокости можно оправдывать пустой высокомерной риторикой. Я уверен, у вас были самые благородные мотивы. Скажите… Я читал, что Султанша была… эксцентричной женщиной, склонной к порокам, аналогичным тем, что были присущи римским императорам. Насколько это правда?
Перс уставился на Холмса с таким видом, словно усомнился в его психическом здоровье. Быть может, французский он знал не так хорошо, как нам думалось, или, что более вероятно, его изумило, что кто-то посмел говорить с ним с такой откровенностью. Наконец странная хитрая усмешка коснулась его губ, они приоткрылись, обнажая зубы. Он прищурился, в уголках глаз собрались морщинки.
- Это правда, она сношалась с кем угодно - сказал он, и его улыбка стала шире. - За исключением бедняги Эрика.
Французское слово, которое использовал Перс, не было прямым переводом английскому "сношаться", не имело оно также ничего общего с изящным французским "accoupler" [6], это было весьма пошлое слово, гадкое еще и потому, что французский язык обычно так изыскан, лишен подобных грубых оборотов. Услышать такое слово было слишком для Холмса. Он не смог сохранить свое саркастическое спокойствие, его лицо исказилось в бешенстве. Перс отступил на полшага назад. Кривая усмешка все еще скользила по его губам.
- Следите за словами! - воскликнул я, почувствовав отвращение.
Перс снова улыбнулся.
- Полноте, мы ведь не барышни. У Султанши была душа проститутки, все были рады, что она умерла, включая меня. Все в прошлом. По правде говоря, я следил за вами, но, возможно, мы можем сработаться. Вы хотите знать об Эрике. Хорошо, я могу вам рассказать о нем все - за определенную цену.
- Ах да, цена. В вашем случае все сводится к цене, - произнес Холмс.
- Я могу закурить? - спросил Перс и после того, как Холмс кивнул, достал серебряный портсигар, вынул из него сигарету, раскурил ее. Я не был таким знатоком табака, как Холмс, но даже я мог бы сказать, что сигареты были дешевыми, турецкими и очень крепкими.
- Да, я знаю все об Эрике и могу рассказать вам его секреты, - сказал Перс, наконец.
- И какую сумму вы назначили? - спросил Холмс.
- За сто тысяч франков я могу отвести вас прямо к нему.
Холмс засмеялся.
- Какая круглая цифра. Как удобно.
Перс нахмурил брови.
- Не стоит надо мной насмехаться. Я знаю, что вам хорошо платят. Я осведомлен обо всех его секретах, а вы ничего не знаете, великий мсье Шерлок Холмс.
- В самом деле? Очень хорошо, мсье. Поправьте меня, если я ошибусь. Эрик живет глубоко под Дворцом Гарнье, в самом нижнем подвале. Он живет там около пятнадцати лет, с тех пор, как в семьдесят пятом было закончено строительство. До этого он был одним из инженеров, подрядчиков, работавших над зданием. А до того он жил в Персии, творя, вне сомнения, хитроумные злодейские устройства для Султанши. Еще он был в Индии, где познал секреты пенджабской удавки. А еще он был цирковым уродцем, непревзойденным чревовещателем, певцом, скрипачом. У него врожденное уродство, лицо похоже на оживший череп. Этим объясняется, почему обычно он носит маску. А  возможно, на Востоке он подхватил какую-то болезнь, которая позднее изуродовала его бедное лицо. Вне сомнения, он всегда развивал свой голос, который превратил в инструмент управления людьми, поскольку внешность его ужасна. Все эти долгие годы он таился в Опере, поднимаясь на поверхность только для того, чтобы смотреть представления из своей ложи, ложи номер пять. Оттуда он впервые заметил Кристину Дааэ. Кто может объяснить, как любовь пускает корни в душе мужчины? Достаточно сказать, что он любит мадемуазель Дааэ. По крайней мере, он думает, что любит ее. Вот почему он твердо решил помочь ей достичь успеха. Кроме того, он ее учитель, с ней он решил поделиться секретами своего немыслимого певческого дара.
Перс вытаращил глаза, приоткрыв рот.
- Боже мой, вы все знаете!
Я был так же впечатлен.
- Почему ты не рассказывал все это мне, Шерлок?
- Я только что это сделал.
- Я имею в виду…
- Я редко высказываю догадки, только факты, но несколько моих гипотез были очевидными. Наш друг только что подтвердил их. - Холмс обратился к Персу. - Теперь, возможно, вы обяжете меня тем, что объясните ваши прошлые отношения с Эриком? Я не знаю иного способа узнать больше о его приключениях на Востоке.
Перс засомневался.
- Почему я должен вам об этом рассказать?
- Вы любите музыку, дарога?
- Что? - совершенно очевидно, что вопрос его удивил.
- Вы слышали. Вы любите музыку? Игру на скрипке, пение, симфоническую музыку, оперу?
Перс пожал плечами.
- Не особенно.
- Благодарение Богу за это. Я думаю, скорее всего, вы испытываете к Эрику неприязнь, хотя боитесь вы его еще сильнее. Что-то удерживало вас в Париже все эти годы. Расскажите мне, что вы знаете.
- Это будет стоить денег. Возможно, не сто, но двадцать пять тысяч.
Холмс засмеялся.
- Я не дам вам и су. Мне следовало бы понять, что вы ошибаетесь. Вы не можете мне ничего рассказать о таком человеке, как Эрик. Вы ничего не понимаете. Вы ничего не знаете - только факты, а они в избытке есть и у меня. Идите к виконту де Шаньи или его брату, если все, что вы хотите, - это деньги. Старший из братьев богат, и ему доставят удовольствия подробности ваших подвигов у Султанши. Возможно, вы сможете научить его парочке трюков.
- Берегитесь, мсье. Со мной шутки плохи. Из моих врагов в живых остались немногие, - нахмурился Перс.
- Не может быть! Ну а ваши друзья поживают лучше? Вы производите впечатление человека, способного продать жену или мать, если предложат сходную цену.
- Как вы смеете! - Рука Перса  скользнула под плащ, но Холмс подался вперед, его трость описала дугу. Перс вскрикнул и схватился за запястье. Маленький двуствольный крупнокалиберный пистолет с громким стуком упал на камни. Не раздумывая, я шагнул к нему и поднял.
- Будьте прокляты, будьте вы прокляты, - еле слышно пробормотал Перс.
Я огляделся по сторонам, увидел сине-зеленую Сену, крыши, синие и красные черепицы залитые солнцем, затем снова отошел к дверному проему. Лицо Перса было красным от ненависти, глаза яростно сверкали.
- Вы и он похожи в своем проклятом высокомерии, проклятом самодовольстве! Вы думаете, вы лучше всех, такие утонченные, смышленые, чувствительные. Нет! Вы - проклятые уроды, грязные собаки. Я заставлю вас заплатить за все, Шерлок Холмс. Клянусь Богом, заставлю.
Холмс презрительно улыбнулся.
- Разумеется. Всего хорошего, мсье.
С проклятиями и оскорблениями Перс начал спускаться. Я посторонился, чтобы дать ему пройти, и он стал проклинать и меня. Постепенно звук его голоса затихал. Холмс забрал у меня пистолет.
- Сделано в Америке. Не слишком метко стреляет, но эффективен с близкого расстояния.
Он убрал его в карман сюртука. - Жадный самонадеянный глупец. Сто тысяч франков! Вот наглость! Ты видел его лицо, когда я рассказал ему об Эрике?
- Да. Он был потрясен, но вряд ли больше, чем я.
Холмс снял цилиндр, вытер лоб платком.
- Без сомнения, отсюда открывается великолепный вид, да и день просто чудесный. Видишь, на вершине Монмартра строят базилику. Еще отсюда можно увидеть башню Эйфеля.
- Прошу тебя, Шерлок, мы уже можем спуститься вниз?
- Да, полагаю, что да, - кивнул Холмс. - Хотя после такого подъема я бы провел здесь больше времени. Мне чрезвычайно нравится вон та горгулья, она подперла подбородок рукой и погрузилась в раздумья, да и вид на лестницу отсюда превосходный. Ах, но с тебя хватит испытаний на сегодня, я видел, как ты завладел пистолетом, несмотря на свою фобию.
Он ударил тростью по камушку возле своих ног, и мы начали путь вниз.
И хотя спускаться было легче, чем подниматься, достигнув нижней ступеньки, мы оба были изнурены. После солнечной крыши церковь показалась нам темной и холодной. Мы вышли к паперти, нас окружали каменные стены, арки, колонны, они казались частью чего-то огромного, серого. Сквозь окно-розу лился солнечный свет,  оживляя цветное стекло. Это окно казалось сердцем Собора или, возможно, его глазом, чудовищным замысловатым глазом, которое видит весь Париж.
Почтенный священник одарил нас испепеляющим взглядом. Холмс улыбнулся ему, затем бросил монетку в коробочку для пожертвований, которая упала с громким звяканьем. Это действие улучшило расположение священника, но его улыбка оказалась еще более пугающей, чем насупленные брови. У него были водянистые голубоватые, плохо фокусирующиеся, глаза. Хотя Клод Фролло умер, не оставив наследников, и к тому же вообще он был вымышленным персонажем, этот священник казался мне его преемником если не по крови, то по духу. Когда он видит хорошеньких молодых женщин, какие странные мысли посещают его?
Мы покинули Собор, оказались на улице под лучами солнца конца девятнадцатого века и вздохнули с облегчением.
- Гюго ошибался, - сказал я.
- Почему?
- Он писал, что Собор Парижской Богоматери и Квазимодо были связаны странными узами, и утверждал, что после ухода из жизни горбуна что-то ушло и из здания. Однако у собора тревожная атмосфера, есть в нем что-то очень старое, древнее, что-то… наполовину живое.
Холмс вздернул подбородок, посмотрел куда-то вдаль. После долгого молчания он произнес:
- Да, я помню этот его описательный момент. Я должен подумать на эту тему. Он сказал, что Квазимодо был его… Идем, Генри. Сегодня мы заслужили превосходный обед и, возможно, бургундское. Нынешнее утро было полно событий, провели мы его активно. Это дело начинает утомлять меня. Сегодня мы отдохнем и прогуляемся по Лувру.
- Да, но завтра ты расскажешь мне все, что знаешь об Эрике.
- Так и сделаю. Мы предпримем короткую прогулку на лодке, тогда все и обсудим.
- Этим вечером?
- Нет-нет. Сегодня - Лувр. А Опера - завтра.
- Но ты сказал, прогулка на лодке?
Холмс отрывисто рассмеялся в своей обычной манере, затем начал переходить улицу.
- Больше никаких вопросов. Я проголодался. Возможно, нам стоит снова заглянуть в тот ресторан, где мы ужинали с графом де Шаньи. Однако на этот раз отдадим обеду должное внимание. Сегодня будет le lapin [7], а не le veau [8].
_______________________________________________________________
[6] Соединять попарно, случать (фр.)
[7] Кролик (фр.)
[8] Телятина (фр.)

Мышь, ппкс. Подозреваю, у автора не хватает литературных способностей, чтобы придать героям характера. Рисует одной краской, в основном черной.
Меня Генри раздражать стал. С этой своей Мишель... уже Холмс ему говорит, женись, женись, хотя он-то против женитьбы вообще.

Ага, тоже не знаешь надо будет порыться в первоисточнике. Но сладостные часы - это уж как-то совсем наводит на странные мысли, чем же он там занимался. Видно, переводчики изгаляются, типа как, Бэггинс - Торбинс, у каждого свое видение.