Мышь_полевая, да самой стыдно.)) Но увы - пишу рассказ на фест ориждей, срок - до 16 мая, плюс взяла заявку на фик по "Команде А" от хорошего чела, которому нужно срочно поднимать настроение, да еще 4 клипа в задумках - причем один из них по ПО и еще один по ПКМ. Но я все помню - и про переводы, и про Эдварда, и про "Последний год зимы", и даже про гипотетическую ИР-2.   

От этого простого жеста мое собственное сердце тоже едва не остановилось. А ну как мы в чем-то ошиблись, и оно больше не забьется? А ну как мы неправильно подсоединили трубки, и Эдвард уже никогда не очнется? Глаза его были закрыты, а значит, определить, притворяется он или нет, я не могу – пока не останусь с ним наедине. Но хватит, хватит бояться, дура – одернула я себя. Аккумулятор в порядке, насос работает, кровь резво бегает по сосудам, а остальное поправимо.
Я перевела дух.
– Ларри, голову тут оставлять нельзя. В воздухе будет полно пыли, весь наш труд может пойти насмарку.
– И что ты предлагаешь? – Ларри вопросительно посмотрел на меня.
– Предлагаю отбуксировать это все ко мне в комнату. Только одна я не донесу – тяжеловато будет.
– Хорошо. – Ларри наскоро обтер руки ветошью и достал мобильник. – Значит так, парни, мы с Габи тут свою часть работы закончили, поэтому двигайте сюда. И оставшееся оборудование прихватите.
Десять минут спустя в мастерской уже было не протолкнуться. Вновь пришедшие, сгрузив детали и инструменты у порога, столпились вокруг разобранного туловища, цокая языками, восхищенно матерясь и присвистывая. Ларри отрядил мне в помощь Майка – молоденького парнишку-подмастерье – и мы с ним в четыре руки осторожно сложили голову Эдварда, сосуды, аккумулятор и насос в большой ящик и отнесли на второй этаж.
– Ты спускайся и скажи Ларри, что я скоро буду, ладно? – напутствовала я парня, закрывая за ним дверь.
Потом развернулась и прислонилась к двери спиной.
– Эдвард, все в порядке, можешь больше не притворяться.
Сказала и замерла в ожидании.
Казалось, целую вечность спустя веки Эдварда затрепетали и поднялись.
– Ты как? – шепотом спросила я, страшась услышать ответ… а еще больше страшась вовсе ничего не услышать.
– Хорошо, – донесся до меня тихий ответ. – Отец разбирал меня время от времени, так что я привык.
– И ты молчал! – возмутилась я. – Я тут чуть сердечный приступ не заработала, а ты…
– Извини. Но он никогда не разбирал меня полностью… и не вынимал…
Он не договорил, но я поняла, что Эдвард имеет в виду свою «кровеносную систему».
– Ладно, проехали. Слушай, мне придется сейчас уйти, скорее всего, до вечера, а может, и за полночь задержусь – я неплохой механик, моя помощь придется кстати, а чем больше рук, тем раньше мы закончим. – Я понимала, что говорю слишком быстро и взволнованно, будто оправдываюсь за то, что придется оставить Эдварда одного, да еще без возможности двигаться.
– Я подожду.
Эдвард с любопытством оглядел возвышающиеся вокруг детали.
– Это… мое?
– Угу, – я кивнула, одновременно прикидывая, чем бы таким его занять до моего возвращения. О, идея! – Эдвард, ты музыку любишь?
– Не знаю. Наверное.
– Тогда давай я оставлю тебе плеер… вроде он заряжен. Я бы дала тебе электронную книгу – помнишь, я тебе ее показывала – но тогда тебе придется все время держать стилус зубами, а это не слишком-то удобно.
Я покопалась в рюкзаке, достала свой видавший виды плеер, включила – он был заряжен наполовину, так что до вечера бы всяко хватило – настроила плейлист и подошла к комоду, куда мы с Майком взгромоздили ящик. Аккуратно пристроив наушники на голове Эдварда, я принялась жать кнопку громкости.
– Скажешь, когда достаточно…
– Достаточно.
– Ну как, нравится тебе?
Судя по всему, Эдвард хотел кивнуть по привычке, но когда от тебя осталась одна голова, сделать это несколько… затруднительно, поэтому моему молчуну пришлось отвечать:
– Да.
Я оглядела ящик и решила, что Эдварду будет неудобно лежать среди груды деталей. Забавно, как роботу может быть неудобно? Но отчего-то я была в этом уверена. Поэтому снова залезла в рюкзак – на сей раз за одеялом. Уложив голову на мягкую ткань, я улыбнулась:
– До вечера, Эдвард, – и быстренько смылась из комнаты.
В мастерской уже вовсю кипела работа: кто-то что-то чистил, кто-то разбирал недоразобранное; трое человек во главе с Ларри сгрудились над сердцем Эдварда, очевидно, обсуждая его устройство.
– Ларри, что мне делать? – с порога спросила я.
Он поднял на меня глаза и выпрямился.
– Принцесса, я помню, что тебе всегда неплохо удавались чертежи…
– Но у меня нет образования, – запротестовала я, мигом догадавшись, куда он клонит.
– Я тоже самоучка, а ко мне спецом прилетают за консультацией ведущие конструкторы таких монстров автомобилестроения, что ты бы не поверила, если бы я их тебе назвал. Так что не выделывайся, а бери отсюда все бумаги и иди-ка ты ко мне в фургон – будешь отвечать за те новые детали, о которых мы говорили. Ребра и все такое. И в твоих же интересах сделать эти чертежи как можно быстрее. А потом я позвоню своему человечку, и мы их отвезем на завод.
– А нельзя перенести комп и планшет ко мне в комнату? Мне наверняка понадобится куча уточнений, а со второго этажа бегать куда ближе, чем от ворот.
– Это ты у Дика спроси, – Ларри кивнул в сторону окна. – У него электростанция. Держи ключи, пароль ты знаешь.
– Угу.
Я вздохнула, сгребла со столов и планшета чертежи, относящиеся к корпусу, оставив Ларри те, что касались внутренней начинки, и поплелась во двор. Там, после недолгих поисков отловив Дика, получила от него исчерпывающую информацию о невозможности прямо сейчас пробросить кабель на второй этаж.
– Я же сказал, нужна времянка, – горячась, объяснял он. – Договоренность с коммунальными службами у меня уже есть, но работы начнутся завтра. А электростанцию сейчас перегружать не дам, иначе все встанет.
– Ладно, не кипятитесь, я просто спросила, – пробормотала я и, перехватив бумаги поудобнее, направилась к машине Ларри.
Это был вместительный фургон из тех, что называют автокемперами, – с душем, туалетом, кухней, спальней и даже небольшим кабинетом. Вот там-то я и расположилась. Несколько минут, пока включался комп, посидела, собираясь с мыслями и вспоминая слегка выветрившиеся от неиспользования навыки.
А потом выдохнула и принялась за работу.
Очнулась я, когда на часах было далеко за одиннадцать. Потому что заявился Ларри и погнал меня спать, предварительно всучив сэндвич с ветчиной и бутылку холодного пива, что было весьма кстати – про ужин я забыла напрочь. И про Эдварда тоже. Как он там, один и не в состоянии пошевелиться? Виновато кусая сэндвич, я поползла домой, благо парни Дика развесили кругом фонари, и теперь можно было не бояться вписаться во что-нибудь неожиданное.
Эдвард был там, где я его оставила. «Ну да, – ехидно заметил внутренний голос, – а ты думала, он сбежит на Ямайку?» Глаза его были закрыты. Я приблизилась, поставила еду на комод возле ящика и, выключив плеер, подцепила наушники.
– Привет. Скучал?
Он посмотрел на меня своими чуть печальными глазищами, пробивая очередную брешь в моем сердце. В последнее время это случалось все чаще.
– Не очень. Я привык быть один.
Ну да, я помню. Помню, как ты ходил за мной все эти дни, будто привязанный. Нельзя к этому привыкнуть. А если так случилось, значит, что-то важное ты внутри себя потерял.
– А я с чертежами возилась, – сообщила я. – Ваяю тебе облегченный корпус. И вообще… Должно получиться здорово, прочности хватит на века.
– На века? – Эдвард вскинул свои несуществующие брови. – Это очень долго.
– Ага, будешь ты у меня почти бессмертный. Коннор МакЛауд, только без катаны.
Конечно, Эдвард мою шутку не оценил.
– Значит, я буду жить и после того, как ты умрешь?
Опа! Вот кто меня тянул за язык! Самое время сейчас для обсуждения подобных вопросов. О жизни, Вселенной и вообще, блин!
– Да, наверное…
Нужно же было хоть что-то ответить.
Эдвард закрыл глаза. Черт-черт-черт! Я не собиралась доходить до этого, я не хотела… Черт! Надо что-то делать, причем очень быстро.
– Эдвард, посмотри на меня, – громко сказала я.
Он встрепенулся.
– Люди умирают. И всё вообще умирает рано или поздно. Даже Солнце когда-нибудь погаснет. У всех свой срок, как это ни банально звучит. Да, велика вероятность, что ты переживешь меня, мою дочь и ее детей, но не факт. Тебя может придавить, коротнуть, сломаться что-то в мозгах, потому что в них мы копаться не будем. Родители иногда переживают своих детей, хотя я и считаю это ужасающей несправедливостью мироздания. Но правда в том, что никто не знает, что будет дальше. И ты не волнуйся по этому поводу. Не стоит слишком много думать о жизни и смерти, а то так и утонуть в мыслях недолго. Ты понял меня?
– Да, я понял. Спасибо.
Кажется, Эдвард уверился, что может умереть раньше меня, и успокоился на этот счет.
Я дожевала свой ужин, попутно делясь с Эдвардом новостями о начавшемся ремонте. Сам он, понятное дело, увидеть этого не мог (чему я втайне, признаться, радовалась и очень надеялась, что к тому времени, как мы соберем его обратно, он окажется достаточно подготовлен к зрелищу родного дома в лесах, а сада – в рытвинах и по уши в строительной технике), так что я рассказала ему примерный план работ, о котором мне поведал Дик.
Надо было ложиться спать – уже за полночь.
– Тебе включить плеер обратно? Там еще остался заряд.
– Нет, не надо.
– Как скажешь. Если что – зови меня, я постараюсь проснуться.
Еще раз проверив, удобно ли Эдварду – точнее, его голове – лежать в одеяле, я быстро поцеловала его в лоб, пожелала покойной ночи и юркнула в поджидавший меня на кровати спальник.

Башня возвышалась передо мной – ажурная, легкая, красивая. Полуразрушенная. Внутри было не продохнуть от паутины, и я раздвигала и раздвигала ее, пытаясь пробиться наверх. Я знала – мне нужно попасть на самый верх. И там, в комнате, будет Принц. Мне бы только дойти, и тогда, может быть, все кончится хорошо.

Отредактировано Lupa (2015-06-10 13:54:14)

Hell

Настойчиво рекомендую освежить в памяти - возможно, это снимет некоторые вопросы.))

Наверное, где-то как-то напоминает.))) Ну не умею я писать "нэжных фиялок". Но характер и вводная (в смысле, отправная точка) у них все же разные. У Белл есть муж, а за Габи никого нет, она одна. И если у Белл все ее приключения можно свести к упражнениям слегка нетрезвого мозга, то у Габи все взаправду, никаких там параллельных реальностей.

Это все из оригинала.   Там героиня вообще сразу после знакомства Эдварда к себе в дом притащила, типа он будет с нами жить. Притом что она ни разу не Габи, а обычная такая американская жена. Так что в моем случае просто градус чуть выше - слухам про маньяка противостоит более суровый характер героини. К тому же он реально похож на фотографию, человек с которой Габи дюже понравился, и эту симпатию она невольно перенесла на Эдварда.

LorandeLin

Можете. Но не скоро - у меня много проектов.

Ээээ... А "Измененную реальность" вы читали? Потому что НСМЛ - вещь несамостоятельная. Она была написана отдельно из-за рейтинга. Такшта, думаю, правильнее было бы спрашивать, будет ли прода ИР. Отвечаю - все возможно. :sp:

Три последующие недели прошли под знаком Жучки. В смысле, я с утра до ночи впахивала, как ломовая лошадь, краем глаза отмечая происходившие с домом перемены. За это время мне пробросили времянку до второго этажа, что позволило работать, не отходя далеко от… головы Эдварда. Да, так, пожалуй, будет правильно. По большей части я сидела, закопавшись в чертежи и схемы, и тут подсказки Эдварда были просто неоценимы. Но помимо этого мы с Диком просто поселились в местной администрации и библиотеке – во всяком случае, я. Несмотря на то, что городок был маленький, архив прессы оказался поистине громадным – хотя, справедливости ради, в него ведь стекались газеты со всего округа. А уж как я выбивала из архивариуса в администрации доступ к «документам личного характера», как он их называл – битва за Средиземье просто отдыхала. Назгул фигов пополам с дементором, всю душу из меня вынул… Угу, душу вынул, ум вложил, вот я зажил – не тужил… Бред-то какой в голову лезет. Неплохо бы и отдохнуть, а то грохнусь при Ларри в обморок, он с ума сойдет.
Короче, я, пока не выяснила все про прежнего хозяина – не успокоилась. Даже узнала, где он похоронен, хотя, в отличие от сведений о каменоломне, из которой брали камень для дома, эта информация особой смысловой нагрузки не несла, разве что для Эдварда. Кстати, упоминания о похоронах его тезки я тоже не обнаружила и, памятуя о посмертной фотографии, сделанной в Абердине, предположила, что тот Эдвард был похоронен в Англии. Но вообще странное ощущение: сидишь и читаешь короткую статью в местной ежедневной газете от 29 декабря 1920 года, в которой рассказывается о страшной находке, сделанной местной же полицией, в которую обратился молочник – ему показалось странным, что хозяин вот уже третий день не забирает с крыльца бутылки с молоком. В огромном стылом доме, в заставленном таинственными механизмами холле, на полу было найдено тело хозяина. Следов насильственной смерти не обнаружено, кроме странных порезов на щеках, носящих, однако, посмертный характер; по заключению судмедэкспертов тело пролежало так не больше недели. Ну да, вряд ли молочник работал в Рождество. А я все сидела, сидела… и представляла, каково это – находиться в одном доме с трупом. И не просто там каким-нибудь левым жмуриком, а телом фактически родного отца, единственного человека, которого ты в жизни знал. И ты не можешь ничего сделать. Ни отнести его куда-нибудь в более подходящее, нежели каменный пол, место, ни укрыть толком, ни даже позвать на помощь. Потому что ничего-то ты не знаешь о мире снаружи, не успел он тебя научить… И вот ты прячешься в самый дальний угол, может, на тот же чердак, лишь бы только не видеть того, во что превращается труп после смерти, – или наоборот, сидишь рядом, не в силах отойти и… бросить его тут одного. Да, от одного этого можно серьезно поплыть крышей.
А газета та до сих пор выходит. Сама видела. Выверты истории.
Потом я еще пролистала вперед, нашла пару упоминаний про дом. Поскольку никаких наследников «дома на холме» не обнаружилось ни в США, ни в Великобритании, он оказался в «подвешенном» состоянии, которое вскоре разрешилось, поскольку дом был продан с аукциона за долги покойного владельца. И с тех пор кочевал от одного агентства недвижимости к другому – никто не хотел его покупать – и дряхлел, осыпался, разрушался… Вместе со своим единственным обитателем.
Чуть позже я выкроила время, чтобы съездить на кладбище, где разыскала два надгробия с полустертыми надписями. Время не пощадило камень. Я присела на корточки, подивившись тому, насколько мистер Ричард Гетсбэри оказался предусмотрителен по поводу своей смерти, оставив подробные указания, как и где следует его похоронить, и даже оставив под это дело некую сумму, – и насколько он был беспечен в отношении своего детища, которое явно любил, как сына. Или он действительно привык считать того сыном, забыв о том, что настоящий сын давным-давно покоится где-то в английской земле? А может, у старика просто начался Альцгеймер, и он перестал различать прошлое и настоящее… Я положила на каждую могилу по букетику фиалок и ушла, пообещав себе как-нибудь сводить сюда Эдварда. Когда вся эта эпопея с ремонтом закончится.
После короткого перерыва на сентиментальные копания в документах, я снова впряглась в работу. И еще неделю спустя настолько выдохлась, что Ларри, осмотрев мою тушку придирчивым оком, назначил мне принудительный отдых на несколько дней. А тут и дожди начались.
Как я ни старалась, к мастерской меня особо не подпускали, поэтому ничего не оставалось, кроме как продолжить исследование дома. Впрочем, поразмыслив, я решила ограничиться своей комнатой, вернее, комнатой бывшего хозяина. Чтобы не оставлять Эдварда одного – он и так уже, кажется, выучил наизусть весь репертуар моего плеера. Хватит. Он и так слишком долго был один, а сейчас еще и двигаться не может.
В комнате же единственной достойной внимания вещью, на мой взгляд, было то старинное бюро, в котором я когда-то – кажется, много-много лет назад, хотя на деле прошло не более двух месяцев, – отыскала ключи от сундучка с фотографиями. И теперь я сидела перед ним на пыльном полу. Справа – ящик с инструментом, на всякий случай, слева – ящик с головой Эдварда, чтобы ему было лучше видно.
– Можно? – спросила я.
– Что – можно? – не понял меня Эдвард.
– Можно мне вскрыть бюро? Как-никак, оно принадлежал твоему… отцу.
Я хотела сказать «создателю», но это слово было каким-то… неправильным, что ли.
– Да, пожалуйста, – ответил Эдвард. И добавил зачем-то. – Отец умер.
Мне показалось, что он так и не понял, почему я спрашивала у него разрешение.
Как бы то ни было, я принялась открывать все отделения и ящики подряд, начиная с самого верха. Бумаги, какие-то безделушки, сломанные перьевые ручки, письменный набор с засохшими в чернильнице чернилами, стеклянный флакон с теми же чернилами, карандаши, писчая бумага, снова документы… По мере того, как росла гора предметов, росло и мое разочарование. Нет, это могло представлять интерес, но ничего сенсационного. Не то чтобы я мечтала о каких-то сокровищах, золоте там, однако неистребимое детское желание найти что-то чудесное не давало покоя. Наконец не осталось ни одного не вытащенного ящика, ни одной запертой дверцы (тут мне пригодился набор отверток), а чуда так и не произошло.
– Все, – вздохнула я, поворачиваясь к Эдварду. – Жаль…
– Отец любил тайники, – невпопад отозвался Эдвард. – Здесь есть потайное отделение.
– Как? – взвилась я. – Где?
– Сзади. Я видел.
– И что там было?
– Не знаю. – Эдвард посмотрел на меня. – Отец не показывал.
Я пораскинула мозгами, поиграла бровями, сморщила нос: в общем, изобразила бурный мыслительный процесс, потом решительно отодвинула бюро от стены. Сзади была гладкая стенка, какой и положено быть у мебели. Я заглянула в отверстую пасть бюро спереди, потом опять назад, слева, справа… ага. Вроде бы слева пространство меньше. Возможно, там двойная стенка. Я провела рукой по задней стенке, потом по днищу и нащупала какую-то пимпочку. Нажала. С жутким скрипом часть стенки чуть отъехала в сторону и застопорилась. Я всунула в щель одну из отверток и с трудом сдвинула стенку еще дальше, расширяя отверстие, а потом окончательно открыла потайное отделение руками. Каждое мое действие сопровождал все тот же ужасающий скрип. Видимо, механизм заржавел.
В отделении обнаружилось насколько одинаковых тетрадей в черных кожаных переплетах. Без каких-либо опознавательных знаков. Наугад я раскрыла одну из них, пролистала. Судя по записям и мелькавшим время от времени датам, это был дневник. Дневник старого мистера Гетсбэри.
Дневник отца Эдварда.
Когда я сказала Эдварду об этом, он ничего не ответил.
– Ты не знал, что отец вел дневник? Никогда не видел?
– Никогда.
И снова молчок.
Да что ж такое! Просто клещами из него слова вытягиваю!
– Тебе обидно, что отец что-то скрывал от тебя?
– Нет. – Эдвард опять надолго замолчал; я уже не знала, что и думать, когда он спросил меня: – Дневник – это ведь что-то личное?
– Ну… да, – с сомнением протянула я. – Предлагаешь положить на место и сделать вид, что мы их не находили?
Черт, а ведь скажет: «Да», – и что тогда? Я так хотела их прочитать!
– Нет, не нужно. Ты этого не хочешь.
Телепат фигов!
– Не хочу. Но решать тебе. Можно мне их изучить? Я буду читать вслух, чтобы ты тоже знал. Или ты этого не хочешь?
– Хочу, – просто ответил Эдвард, и я впервые подумала, что, возможно, он тоже мало знал о своем отце и стремился узнать побольше. Будто оживляя таким образом чудаковатого и, что уж там, малость эгоистичного старого изобретателя.
– Тогда ладно.
Кряхтя, я перетащила ящик с Эдвардом на свою кровать, уселась рядом, пересмотрела дневники и разложила по порядку по датам. Взяла самый первый по счету, открыла…
И начала читать.

Отредактировано Lupa (2015-06-10 16:56:07)

Vika SP, да, меня вчера вдруг пробило, и я за 20 минут это накатала. Теперь самое сложное - дневник изобретателя (вот где пригодятся куцые познания о 19 веке ). А порезы на щеках - это из канона: там Эдвард тронул своего упавшего отца и потом долго рассматривал кровь на лезвиях.

Фиалки, честно, были от балды. Розы - слишком претенциозно, да и подходят они, скорее, всяким там ПО и Кристинам, а не Габи, астры-хризантемы не люблю, каллы не считаю "кладбищенскими" цветами, несмотря на все традиции, а фиалки... что фиалки? Скромные, симпатичные, без особого символизма.

Архивариус был собирательным образом всех российских бюрократов (сомневаюсь, что в Америке они сильно отличаются).

А перерывы... "Не виновата я... он сам пришел!" Когда так много задумок, хочется всего и сразу, в итоге распыляешься - вот и получаются перерывы. ИР-2 мне тоже писать хочется, и "Последний год зимы", да.

Там будет много о настоящем Эдварде.

Кэрис, спасибо.))) Мне почему-то с самого начала казалось, что у изобретателя было невеселое прошлое.

Елена (Фамильное Привидение), а зачем это вы за мной оба наблюдаете?  :shok:
*на всякий случай спряталась под кровать*

Отредактировано Lupa (2011-11-17 18:53:04)