Я взирала на открывшуюся мне картину с удивлением, легким недоумением и даже, пожалуй, с неким суеверным ужасом.
Наверное, старик-изобретатель был весьма творческой личностью. И… эээ… большим оригиналом. Ибо ничем иным объяснить подобную феерию я не могла.
Нет, если смотреть на ноги – до лодыжек – все было нормально. Отлично, я бы сказала. Ступни Эдварда были сделаны почти идеально: проработан каждый палец, все «косточки» на своем месте. И это великолепие было обшито кусочками тонкого железа, образующими сочленения наподобие чешуи рыбы или крокодила. Они заходили друг на друга, позволяя ступне свободно двигаться – почти что с биологической достоверностью. А вот дальше… Дальше начиналась сплошная стальная обшивка, прерывавшаяся только в суставах, под которой скрывалось хаотичное переплетение мышц-поршней, шестеренок, трубок-сосудов и прочей дребедени. «Внутренности» тоже имелись, и, как ни смешно, там, где им полагается быть. Место желудка занимала хрень, похожая на паровой котел, место легких – меха. А вместо сердца действительно был насос, работавший от небольшого двигателя. Сердце – пламенный мотор, как сказала бы Ба.
Ларри, вернувшийся, когда я заканчивала снимать с Эдварда костюм, и сразу принявшийся разъединять сварочные швы, по обыкновению работал молча, что позволяло моим мыслям и дальше течь, как им вздумается. Я им не мешала, поскольку они отвлекали меня от ощущения, что я шагаю с завязанными глазами по минному полю.
Видимо, изобретатель рассчитывал выводить Эдварда в свет, поэтому позаботился о том, чтобы открытые части его тела были максимально приближены к человеческим. Просто не успел «одеть» ноги в каучук и заменить лезвия руками. Я попыталась представить, как бы выглядел Эдвард, будь он законченным, но воображение то и дело подсовывало ту чертову фотографию. Черт, черт, черт! Скоро она будет мне сниться. Да что там – уже снится. Хотя, скорее всего, так бы и выглядел. И для прогулок по улице и ужинов у друзей этого было бы вполне достаточно. А раздеваться Эдварду вроде и незачем, медосмотр ему ни к чему… разве что какая-нибудь не в меру активная барышня захотела бы, что называется, познакомиться поближе. Я представила себе выражение лица этой гипотетической девицы, когда она расстегивает Эдварду рубашку, а там…
Не сдержавшись, я хихикнула. Ларри поднял глаза.
– Что у тебя, принцесса?
– Н-ничего, – отозвалась я, давясь смехом.
– Кстати, ты заметила, как отличаются подвижные узлы туловища и конечностей? – вдруг добавил Ларри и указал на видневшийся в просвет между «органами» металлический хребет. – Такое впечатление, что они ставились в разное время.
– Или, что более вероятно, старик-изобретатель постепенно совершенствовал свой автомат, меняя детали на более современные, – секунду подумав, сказала я.
Ларри согласно кивнул и снова углубился в работу. Сейчас он делал то, на что я не решалась: освобождал из мешанины износившихся деталей – да, по их виду это было очевидно – резиновые сосуды с кровью. Я мысленно держала пальцы скрещенными, чтобы ни один из них не треснул во время этой операции. Сама я тщательно и неторопливо разбирала ноги, раскладывая по разным кучкам годные детали, хлам на выброс и те, чье состояние можно было оценить лишь после пристального изучения. Несмотря на то, что в мастерской лежали практически все чертежи строения Эдварда, я все время боялась, что после замены мы не сможем собрать его обратно. Да и то сказать – на многих чертежах, как стало ясно теперь, были устаревшие варианты, не отражавшие внесенных изменений.
«Как там себя чувствует Эдвард?» – подумалось мне, и сердце вдруг заныло. Как-то случайно, исподволь, этот механический человек забрался в мое сердце и угнездился там, цепляясь своими ножницами и заново вскрывая едва зажившие шрамы. Еще через минуту в голову пришло, что я не удосужилась спросить, не будет ли ему больно, оттого что его разбирают, и мне поплохело окончательно.
– Ларри, я схожу перекурю, ладно? – тот не глядя махнул рукой, и я свалила на крыльцо.
А во дворе уже вовсю кипела работа. Дик пригнал целую толпу народа, и те сновали, подобно муравьям, таская какие-то коробки, доски, трубы, провода, инструменты… Самого прораба видно не было, только его пронзительный скрипучий голос то и дело доносился с разных концов сада. Создавалось впечатление, что он держит под рукой дверь в сто двадцать восьмое измерение, которую и пользует для личных надобностей.
Я закурила, привалившись к стене и стараясь не думать о том, что происходит в эту минуту в мастерской.
Когда я прикончила первую сигарету и прикидывала, не достать ли вторую или ну его нафиг, на крыльце материализовался Ларри, сосредоточенно вытирающий руки ветошью.
– Что-то случилось? – мгновенно подобралась я.
– Да нет, – успокоил меня Ларри, – вот тоже решил прерваться ненадолго. Пивка хлебнуть, опять же… – Он сходил к колодцу, принес пару бутылок, открыл, одну протянул мне, а сам уселся со второй на ступеньку, отпил едва ли не половину и вдруг начал говорить. – Слушай, я, наверное, в этой жизни чего-то не понимаю. Ты знаешь, я всю жизнь был механиком, всю жизнь имел дело с машинами. Даже в Японию ездил – поглазеть на тамошние чудеса техники. Но такого… Тот чувак был однозначно гениален. То есть я смотрю на все это дело и понимаю, КАК оно работает. Но не понимаю ПОЧЕМУ. Хоть убей не понимаю. Это ведь просто железная кукла на шарнирах. Единственная работающая деталь – насос с двигателем, причем я так и не понял, на каком топливе двигатель работает. Но и насос служит всего лишь для перекачки этой… субстанции. По всем законам физики и механики этот робот двигаться не должен. Просто не с чего. Но я сам видел, как он двигается. Поневоле начинаешь думать, что все дело как раз в той системе трубок, которая похожа на кровеносную. А она ведь замкнутая. Если я еще помню школьные занятия по биологии, у людей кровь разносит… ну, пищу, поэтому все и работает. А здесь она что разносит? Божий промысел? Знаешь, еще чуть-чуть – и я соглашусь с твоей теорией про обряды, метафизику и прочие эксперименты местного Франкенштейна.
Я фыркнула. Кажется, Ларри только что озвучил те вопросы, которые я сама себе задавала не раз и не два. По моим прикидкам выходило, что их и задавать не стоит, а стоит просто принять как данность: Эдвард живой, и неважно, что по сути он – робот. В конце концов, люди бывают разные, почему бы не быть и механоидам? Нанотехнологии же нас уже не удивляют, хотя, казалось бы, чудо чудное. Вот и тут… чудо.
– Ларри, а тебе не кажется, что он – этот робот – ну… тяжеловат несколько? Можно его облегчить?
– Угу, – пожилой механик залпом опорожнил бутылку и аккуратно пристроил ее возле крыльца. – Я уже думал об этом. Если тебе его механическая начинка не дорога как память, я бы внес несколько усовершенствований.
– Ну? – я присела рядышком, – и что за усовершенствования?
– Во-первых, это обшивка, – принялся рассуждать Ларри. – Тяжелая, негибкая, да и склепывать-расклепывать каждый раз замаешься. Я когда наблюдал, как ты ему ноги развинчиваешь, подумал, что они очень похожи на настоящие. И мне в голову пришла мысль пойти дальше. Хребет у робота этого такой… как у скелетов рисуют, с крылышками по бокам. И я подумал, что к ним можно на петлях присобачить ребра, с обеих сторон, потом свести их впереди, соединить друг с другом и закрепить на грудине. Причем так, чтобы с одной стороны она открывалась – и бац – вот тебе и доступ к двигателю и насосу. А ниже там этот котел, он очень прочный, не думаю, что его можно так просто повредить, там ребра и не нужны. Как думаешь, а?
Я покачала головой.
– Это все здорово, конечно, но железные ребра разве не получатся тяжелее, чем просто обшивка?
– В том-то и дело, – рассмеялся Ларри, – у меня есть выход на завод, который делает протезы, ну, знаешь, если кости вдребезги или там суставы новые ставят. Потом еще такие ребята со справками по аэропортам ходят, потому что звенят. – Дождавшись моего кивка, он продолжил: – Так эти протезы делают из титанового сплава, а он легкий. Правда, это дорого. А если развить идею, то можно вместо нынешних суставов с шарикоподшипниками и маслом поставить замкнутые системы с гелем, чтоб меньше изнашивались. И еще можно каждый узел покрыть пластиковой оплеткой. Так они не будут задевать друг об дружку. И вообще можно весь корпус пластиком обтянуть, который бы застегивался на кнопках или молниях. И чтобы он был прозрачным. Для эстетичности.
– Ага, а внутрь напихать разноцветных лампочек. Для антуражности, – пошутила я.
– Не, про корпус я серьезно, – обидчиво возразил Ларри. – Только на ногах делать необязательно: продлим «чешую» до колен, и все. На них самая большая нагрузка идет, весь пластик нахрен загнется через пару лет. Ты что думаешь по этому поводу?
Я поднялась со ступеньки.
– Думаю, что идея хорошая, а насчет денег можешь не беспокоиться – я оплачу все расходы. Но сколько на это уйдет времени?
– Недели три, – пожал плечами Ларри. – Ты же знаешь, я работаю оперативно.
Я отхлебнула своего пива, и видимо в нем были какие-то адские витамины, потому что мозги заработали со страшной силой.
– А кисти нормальные ты бы смог ему сделать? – спросила я как бы между прочим.
– Зачем тебе? – удивился Ларри. – Разве ты этого робота не хочешь садовником оставить?
– Садовничать я и сама могу, если надо, – возразила я, протянув ему руку, чтобы помочь подняться. Старина Ларри руку гордо проигнорировал и поднялся сам – кряхтя и цепляясь за открытую дверь. – А так… просто интересно, справишься ли ты.
Ларри задумался, потом покачал головой.
– Нет, вряд ли. Понятия не имею, что делать с проклятыми сосудами. А без них руки двигаться, небось, не будут. Вот если бы уже готовые руки были, я бы их, может, и смог бы приладить.
– Погоди-ка… погоди… – В голове всплывал рассказ Эдварда о том, что «отец» подарил ему руки. Но поменять на них ножницы не успел. Значит, руки-то есть! – Идем!
И я рванула в мастерскую на пятой скорости.
– Куда ты летишь?! Совсем обалдела? – пыхтел позади Ларри, скользя по каменному полу на поворотах.
Я вбежала в мастерскую и тормознула перед стеллажами. Они должны быть здесь, или я съем свою гитару. Перебирая покрытые слоем пыли предметы, я задела коробку на нижней полке – и по глазам мазнуло сочетание красного с зеленым. Подарочная упаковка? Я заинтересовалась и потянула коробку на себя, попутно смахивая с нее грязь.
– Понимаешь, я вспомнила, что… видела в заметках прежнего хозяина упоминание о сделанных кистях, – вдохновенно сочиняла я, потрясая коробкой, с которой летели серые хлопья. – Могу поспорить – они тут!
– Подарок? – удивился мой друг. – Он делал роботу подарок? Тогда у него точно не все дома были.
Я лишь пожала плечами и подняла крышку. Секунду мы с Ларри молча рассматривали ее содержимое.
– М-да… – резюмировал он наконец. – Сломаны.
Я вытащила одну из кистей. Какого?..
– Они не железные… – растерянно пробормотала я и протянула Ларри изувеченную кисть.
– Не железные. Похожи на запчасти от манекена. – Ларри повертел обломок. – Одно из двух: либо тот парень рехнулся под конец жизни, либо собирался по правде оживлять свой автомат какими-то зельями-заклинаниями. Сплошной Гарри Поттер, мать его!
Я отобрала кисть и сложила обратно в коробку.
– Ларри, ты тут без меня пока, ладно? Я отойду буквально минут на пятнадцать.
– Как скажешь, принцесса, – Ларри пожал плечами и снова углубился в работу: развинчивал, распутывал сплетение механизмов, чтобы затем осторожно извлечь очередной сосуд.
Я вышла во двор с коробкой подмышкой, смоталась к своей машине за саперной лопаткой и направилась в дальний угол сада. Там никого не было, и я очень надеялась, что и не будет. Реставрировать там было нечего, разве что ограду, а она в этом месте выглядела довольно сносно. Осторожно положив коробку на траву, я поплевала на ладони, поудобнее перехватила лопату и вонзила ее в землю. Минут через десять была готова вполне приличная ямка фута в два с половиной глубиной и по полтора фута в длину и ширину. Туда я и спустила коробку. А потом принялась забрасывать ямку землей. Получился невысокий холмик, по которому я похлопала лопатой, чтобы немного утрамбовать. Сходила к куче мусора неподалеку, нашла среди обломков отколотую каменную оленью ногу и, решив удовлетвориться этим, вернулась обратно и воткнула ее в холмик.
Затем оперлась на черенок лопаты и закурила, глядя на торчащую из земли конечность.
– Что это? – поинтересовался неслышно подкравшийся Дик.
– Кенотаф, – мрачно отозвалась я. – Могила без покойника.
– И кого хороним? – он удивленно поднял брови.
– Несбывшиеся надежды, – ответила я все так же сумрачно и, выкинув окурок, пошла в дом.
Когда я добрела до мастерской, оказалось, что Ларри уже закончил разбирать Эдварда и полностью извлек всю систему сосудов. Она вместе с головой, насосом и двигателем лежала на соседнем с верстаком столе, а Ларри нарезал новые трубки, то и дело проверяя их длину по старым.
– Это тот самый насос? – я показала на небольшой перистальтический насос на краю стола, соединенный проводами с аккумулятором от автомобиля.
– Да. Как видишь, размер вполне подходящий. И я его немного подправил, чтобы подошел для наших целей. Ну что, нагулялась? Тогда давай соберем систему и перекинем эту… жидкость в новые трубки.
Я кивнула и подошла к нему, чтобы помочь соединить трубки между собой при помощи тройников и патрубков с отводами и без. По мере того, как сборка подходила к концу, у меня все сильнее дрожали руки. Ларри, регулировавший скорость насоса, это заметил.
– Ты что, детка? Нервничаешь? Может, позвать кого из моих ребят, а то ты с такой трясучкой еще напортачишь где.
– Не надо ребят. Все нормально. – Я постаралась взять себя в руки. Просто стоять и смотреть, как кто-то рискует жизнью Эдварда, я не могла. Не могла – и все тут! Лучше уж я сама…
Наконец Ларри передвинул новую систему поближе к старой, еще раз проверил, как работает насос, и поставил зажим на один из двух выходивших из него коротких концов.
– Это шея, – прокомментировал он, – сначала мы переставим к голове выходной сосуд, чтобы в него перетекала… жидкость, а когда она заполнит всю систему – благо, трубки прозрачные, и это будет заметно, – тогда переставим второй. Небольшая потеря… крови, – тут он нервно хохотнул, – неизбежна, но будет мизерной.
Я опять кивнула, не в силах выдавить ни слова.
– Окей. – Ларри вручил мне второй зажим и взялся за открытую трубку. – Тогда перекрой тот сосуд, который с синим крестиком, быстренько вытаскивай его и передавай голову мне.
Я резко выдохнула – и приподняла голову Эдварда за подбородок. На левой трубке маркером был выведен размашистый синий крест. Я закрепила зажим.
– Все будет хорошо, – прошептала я – то ли себе, то ли Эдварду.
И потянула за сосуд. Он поддался неожиданно легко, без усилий.
– Шевелись, детка, шевелись! – заорал Ларри, и я развернула голову отверстием к нему. Ларри сноровисто воткнул в него трубку.
После чего мы несколько минут стояли и смотрели, как по новехоньким сосудам с двойной оплеткой бежит темная субстанция. Теперь главное было не упустить момент, когда кровь дойдет до второго шейного сосуда, и нужно будет перекинуть голову окончательно.
– Приготовься, – сухо велел Ларри.
Секунда-другая – и вот уже старую систему заменила новая, и лишь несколько красных капель на столе напоминали о только что проделанной операции.
– Вроде все работает, – я вздохнула с облегчением.
– Ага, временный насос гоняет, как родной, – улыбнулся Ларри. – А теперь глянем, что там внутри. – Он по очереди отсоединил от старого пластинчатого насоса все трубки.
А потом протянул руку и остановил сердце Эдварда.

Отредактировано Lupa (2015-06-10 16:52:01)

Я, в общем, тоже.

Спс за пинетку.))

Vika SP  :friends:

Я тоже очень любила читать про роботов. До сих пор любимейшим остается азимовский "Робби". Да и вообще все азимовские книги на эту тему.

Ну, умел Эдвард спать или нет, это доподлинно неизвестно. То, что он лежит с закрытыми глазами в кровати может означать лишь, что он старается подражать людям, как и лежбище на чердаке.

Рук у Эдварда не будет, по крайней мере, в настоящее время, и я даже объяснила, почему. А еще с руками - это будет уже не совсем Эдвард ИМХО.

И вариантов куда больше, чем кажется.))