Название: Профессор был не прав
Автор: Morein
Рейтинг: Все прилично, разве что пара намеков. Пусть будет PG-14
Пейринг: Э/К
Основа: ПО-2004
Жанр: натурализм с хэппи-эндом
Размер: мини
Саммари: Обнаружена правдоподобная причина комплексов ГГ.
Дисклеймер: ни на что не претендую:)

ВВЕДЕНИЕ №1.
Я долго  думала, что же такое могло быть под маской, скрывающей треть лица, чтобы Эрик ТАК в ней, маске, нуждался. Теперь я знаю, или почти знаю.
Профессор был не прав, на самом деле все было так:

ВВЕДЕНИЕ №2.
За пару прошедших лет я прочитала несколько десятков фиков на тему ПО. Поэтому нахожусь в некотором смущении: а вдруг какие-то моменты являются наглым передиранием чужого шедевра? Особенно меня смущают девушки, дразнившие Кристину в детстве. Было оно уже где-нибудь, или нет?
****
Когда Кристина в первый раз сорвала маску со своего учителя, она не успела толком рассмотреть его лицо. Перед взором испуганной девушки лишь промелькнуло что-то бордово-синее, бугристое, и вот он уже выкрикивает свою гневную тираду, отвернувшись от Кристины и закрывая лицо рукой. Поэтому на премьере "Торжествующего Дон Жуана" она была шокирована не меньше, чем публика в зале. Кристина готовилась к лицезрению уродства, врожденного или приобретенного. Но ЭТО... В зале раздался гул изумленных глосов. По партеру, зрители которого лучше всех видели Эрика, прокатился смешок. В глазах Эрика смешались недоумение, обида, гнев. Кристина, ошеломленная увиденным, почти не сопротивлялась, позволив Призраку отволочь себя в подземелье.
И вот - конечная точка маршрута. Выдернув девушку из лодки, Эрик выпустил ее руку, тяжело дыша и глядя на нее с выражением, отображающим смесь пренеприятных эмоций, среди которых очевидным образом доминировала ярость.
- Зачем ты это сделала? - выдохнули трясущиеся губы.
Кристина покачала головой. Хотела бы она сама знать, зачем. Но простым "ах, я не знаю, как это вышло" и хлопаньем ресниц тут было не отделаться.
- Теперь ты будешь созерцать ЭТО до конца своих дней, - Призрак патетически указал на свою... необычную - подходящее слово - половину лица.

На правой щеке Призрака оперы, багровой и неровной  от ожогов кислотой, отчетливо проступала татуировка улыбающегося лопоухого зверька с носом-пуговкой, окруженного надписью "поцелуй миня, в зад". Вследствие четко прорисованных физиологических особенностей зверек выглядел необычно и довольно неприятно. Лоб Призрака (справа) украшало незатейливое изображение кривоватого солнышка. В сочетании с яростным взглядом и гневно раздувающимися ноздрями это производило столь невероятный эффект, что Кристине стоило титанических усилий подавить нервную улыбку. Однако по ее сжатым губам Эрик все понял.
- И ты тоже, - простонал он, закрыв лицо руками. - Я дал тебе голос. Я сделал тебя примой. Я бы душу отдал за тебя... А ты - такая же как они. - Эрик заскрежетал зубами. - Меня показывали в балаганах на ярмарках. Толпа смеялась, всегда смеялась... Когда я поселился в Опере, я поклялся, что всякий, кто дерзнет смеяться над моим несчастьем, умрет.
- Я не смеюсь, - поспешно сказала Кристина.
- Но благодаря тебе смеялись все эти жалкие людишки! - рявкнул Призрак. И увидев, как она вздрогнула, прорычал еще более  свирепо:
- Проклятие, ты знаешь, что ТЕБЕ я не смогу причинить вред. - И добавил шепотом с неожиданной и от того особенно жуткой улыбкой:
- Ну может кроме самого необходимого...
Кристина побелела. Кто знает, какой вред сочтет необходимым этот доведенный до отчаяния гений? Конечно, после случившегося она не заслуживает роз и дифирамбов, но ведь не станет же он... А если все-таки станет???

Между тем его мысленному взору предстало невинное, но сладостное видение пучка свежих розг. Право же, уделяя внимание вокалу, Эрику не следовало пренебрегать элементарным воспитанием своей ученицы. Но это можно наверстать. Эрик вновь хищно улыбнулся, отчего сердце Кристины заколотилось где-то совсем у горла, не давая вдохнуть полной грудью. Надо было срочно что-то придумать, как-то смягчить его, пока она еще не потеряла способность соображать.

- Учитель, - робко сказала она, - я не смеюсь и, по правде говоря, не понимаю, что смешного могла найти толпа... Которая в цирке была... - она смешалась.
- О, ЭТО лишь надводная часть айсберга. Я... изуродован... везде! - простонал он, запрокинув голову и прижав ко лбу стиснутый кулак.
- Мне жаль...
Глаза Призрака полыхнули огнем, не предвещавшим ничего хорошего. Послышался скрежет зубов. Срочно, срочно заставить его говорить... подольше.
Уповая на то, что даже очень умный мужчина любит рассказывать о себе (особенно если слушать, старательно приоткрыв рот, копирайт Мег Жири) Кристина, немного театрально прижав стиснутые кулачки к груди, спросила взволнованным голосом:
- Ох, учитель, как ЭТО случилось с вами?
- Мой брат, будь он проклят.- Эрик рухнул в кресло, безвкусно задрапированное алым бархатом с золотой бахромой, и судорожно обхватил голову руками.
Кристина с облегчением опустилась на краешек соседнего кресла и приняла позу "напряженное сочувственное внимание". На невысоком столике рядом оплывали свечи.
- Мне было 12 лет, он на два года моложе. Я был умен, талантлив. Гордость родителей, наследник состояния и титула. Я был красивым мальчиком, хоть в это и сложно поверить.
- Ну почему же, пробормотала Кристина, - но Эрик не услышал.
- Брат во всем уступал мне. Он завидовал, но я и не догадывался, насколько.
Однажды рядом с нашим имением расположился цыганский табор. Родители были в отъезде, и мы несколько раз бегали посмотреть на медведя на цепи, гадалок и танцовщиц. Как-то раз брат подговорил меня подышать веселящим дымом конопляного семени - это было излюбленное развлечение некоторых мужчин в таборе. Один из них делал татуировки - как оказалось. Когда я пришел в себя, я был... таким.
Эрик бросил короткий взгляд на Кристину.
Без сомнения, она была взволнована, захвачена рассказом - об этом говорили широко распахнутые глаза, то, как она всем корпусом повернулась и подалась к нему. Она даже рот открыла, совсем как ребенок! Да ведь она и есть ребенок... Жестокий ребенок.
Однако Кристина была начеку и увидела, что прищур обращенных на нее
глаз стал недобрым.
- а... и... Вы остановились на том, что пришли в себя, -
робко сказала девушка.
- Да. Пришел в себя..., - Призрак вздохнул.
- Брат принимал в этом - Призрак коснулся щеки - живейшее участие, я уверен: у него всегда были проблемы с грамматикой.
Моя жизнь переменилась в одночасье. Изуродовано оказалось не только лицо. Я весь покрыт гнусными татуировками... и безграмотными надписями! Разумеется, через полчаса после того, как меня осмотрел врач, о моем несчастье знал решительно каждый в доме. Слуги у меня за спиной цитировали начертанные на мне выражения, служанки улыбались чуть ли не в лицо. Сверстники, бывшие приятели, издевались в открытую. Моя мать, моя добрая и нежная мать - и та не смогла сдержать улыбки... там есть поговорка, на левой лопатке... Конечно, потом она плакала, но сперва - улыбнулась, и это разорвало мне сердце. - Эрик замолчал, уставившись в пламя свечи.
Он уловил еле слышный сигнал одной из ловушек - той, примитивной, с водой.
Было совершенно очевидно, кто в ловушке. Достать его, прежде, чем захлебнется? Нет, пусть выбирается сам. Только глупец не сообразит, как это сделать. Безусловно, Эрик предпочел бы, чтобы виконт оказался круглым дураком.

В продолжении рассказа  Кристина чувствовала, как сочувствие перерастает в сопереживание. Ей было легко представить страдания мальчика, в одночасье  ставшего объектом всеобщих насмешек. Ее первый год в Опере был ужасен.  Кристина и сейчас была не красавица, а в детстве по праву считалась дурнушкой. Прозвище "лягушка пучеглазая" приклеилось к ней, казалось, намертво. Особенно старались две неразлучные подружки, Кати и Мари. Сколько ночей Кристина прорыдала в подушку! Сколько тоскливых дней она только и ждала очередного унижения!
Так продолжалось, пока однажды, плача в часовне, где она скрывалась от своих преследовательниц, она не услышала мягкий и самый прекрасный на свете голос - голос ее ангела. Он говорил, что нужно внутренне отстраняться от насмешек, не позволять им ранить себя. Кристина так и не успела научиться этой премудрости. Подававшая надежды танцовщица Кати сломала ногу, да так неудачно, что о дальнейшей карьере в Опере не могло быть и речи. А Мари внезапно стала бояться находиться в Опере, буквально шарахаться от каждой тени, и в один прекрасный для Кристины день уехала к родным в Прованс.

Глаза Кристины изумленно распахнулись. Неужели - он? Ох, наверняка так оно и было.
С одной стороны, ей было жаль давних мучительниц, а с другой  - приятно сознавать, что все эти годы у нее был не бесплотный, а вполне реальный защитник. Хотя, учитывая его неразборчивость в средствах, ей не должна льстить такая защита. Кристина искоса взглянула на своего учителя. О чем он думал? Во время рассказа его лицо искажали гримасы ожесточения и боли... Сейчас оно застыло.
Теперь ей было по-настоящему интересно, и она спросила:
- И... что же - потом?
- Потом... Было многое. Моя жизнь сделалась совершенно невыносимой. Я был... очень самолюбив... Мой мудрый отец рассудил, что общество никогда не воспримет меня всерьез. Он убедил меня, что лучше мне продолжить образование в монастыре и достичь в уединении вершин литературного, проповеднического или музыкального творчества - смотря по тому, к чему я буду чувствовать большую склонность. Мое лицо решили скрыть маской. Был выбран отдаленный монастырь - куда, как надеялись родители, слухи обо мне не доходили... Потом, гораздо позже, я задумался - а почему именно монастырь? Можно было переехать всей семьей, сменить слуг... - Эрик умолк.
- А... Что было с цыганами и Вашим братом?
Губы Эрика сжались в жесткую линию.
- Отец долго искал того самого цыгана, но безрезультатно - он покинул не только табор, но и страну. Кстати, одновременно со всеми этими событиями пропали кое-какие матушкины драгоценности - не самые любимые... разумеется. Брата впервые в жизни высекли - за сами походы к цыганам. Меня НЕ высекли, сочтя достаточно наказанным. В причастность брата к ЭТОМУ - Призрак вновь указал на свою щеку - родители верить отказались Но я - знаю.
Его глаза сузились, и он добавил почти шепотом, звучавшим более угрожающе, чем любой крик:
- Я до сих пор остаюсь не отомщенным. Я ненавижу брата так, что сложно выразить словами. Но пока родители живы, я не причиню им новое горе.  Хотя... иногда я с трудом сдерживаюсь.

К своему ужасу, Кристина осознала, что ХОЧЕТ, чтобы ее учителю удалось отомстить. Этот загадочный, незнакомый по сути человек в глазах Кристины обладал какой-то особой притягательностью, особым обаянием - обаянием силы. Да, именно силы - которой так хотелось поддаваться. Голос, таланты, знания - все это было вторично, а первична - сила, равной которой Кристине не доводилось встречать, и внутренняя боль, которую так хотелось облегчить.

Вот Эрик страдальчески поднял брови (в этот момент далекий сигнал оповестил его, что виконт выбрался из ловушки), и Кристину захлестнуло сострадание.
Надрывно ныло сердце, виски сдавливало чужое отчаяние. Или она просто слишком живо вообразила себе его горе... С ней и раньше случалось такое - когда подруги изливали ей душу, ей бывало почти также плохо, как им. Должно быть, все дело  в слишком живом воображении. Но так хотелось что-то сделать... как-то помочь... что-то сказать...

- А что Вы делали потом? - осмелилась спросить она.
После паузы, оценив время до появления мальчишки, Призрак продолжил:

- Сначала мне даже понравился этот мирный островок в бурном житейском море, где я потерпел столь ужасное кораблекрушение...
Брови Кристины поднялись. Иногда он использовал такие обороты речи... Действительно как проповедник - очень плохой или очень неопытный.
- я в совершенстве научился играть на органе, - продолжил Призрак, - в аббатстве был чудесный инструмент... Я полюбил словесные бои... часто учеников делили на две группы и поручали им отстаивать противоположные точки зрения. Однажды, в ходе особенно бурного спора мой оппонент сорвал с меня маску. День спустя, ни с кем не простившись, я ушел куда глаза глядят. Вернуться домой я не мог. Я чувствовал, что могу убить брата, однако причинить новое горе родителям был не в силах. Я подумывал даже жить отшельником где-нибудь в горах. Вряд ли я протянул бы больше недели. Денег и  еды у меня не было, добывать их я не умел.  Мысль о подаянии или воровстве мне претила... тогда.
Совершенно оголодавший, я прибился к цирку бродячих актеров. У меня была безумная мысль, что, каждый день слыша гогот толпы, я излечусь от болезненного самолюбия. Однако... - лицо его исказилось, - хозяин труппы... Он...
Призрак метнул на девушку пылающий взгляд
-он... Он подверг меня издевательству, далеко превзошедшему все, чего я мог опасаться. Я и по сей день удивляюсь, что не умер. Я выжил только потому, что должен был отомстить. - Призрак резко, всем корпусом, повернулся к своей ученице. Глаза ее были закрыты, и из-под сомкнутых век бежали дорожки слез. Не сказал ли он слишком много? Нет, невинное дитя, конечно, не поняло... И она не спрашивает, отомстил ли он - умная девочка...
Призрак протянул руку в черной перчатке и медленно стер слезы с ее левой щеки. Поскольку она продолжала плакать, в этом жесте не было особого смысла... Кристина открыла заплаканные глаза, но не отстранялась. Его пальцы медлили в легком  касании... Глупо... Между тем слезы проложили себе новую дорожку - по черной коже перчатки.
Внезапно даже для себя самой Кристина накрыла его руку свой, прижалась к ладони щекой, лбом... губами.
Призрак застыл, изо всех сил стараясь сдержать прерывистое дыхание. По правде сказать, он совершенно не представлял что - дальше.
Однако у Кристины на сей счет были некоторые соображения.

Отредактировано smallangel (2011-06-26 14:12:32)