Ближе к вечеру Эрик решил все-таки выбраться из кельи. Он по-прежнему чувствовал себя разбитым, но лежать в постели, предаваясь воспоминаниям, было просто невыносимо. Он встал, натянул одежду, принесенную братом Анжело – брюки оказались широковаты, но все же не сваливались, и на том спасибо. Маску ему так и не отдали, но у черного монашеского плаща оказался просторный капюшон, и если натянуть его поглубже, то лица будет почти не видно. Правда, и самому смотреть очень неудобно, но делать нечего. Эрик вырезал бы в капюшоне дырки для глаз, но, во-первых, было нечем, а во-вторых, он не был уверен, что монахи это одобрят.
Эрик осторожно выглянул в коридор. Никого. Он вышел, тихонько прикрыв за собой дверь, и двинулся вперед. Дверь в конце коридора была приоткрыта, из-за нее падал свет, но не доносилось ни звука, и Эрик рискнул заглянуть вовнутрь, и оказался в монастырской часовне. Заходящее солнце светило прямо в высокое готическое окно с витражом, изображавшим святого Доминика. Эрик огляделся и сразу увидел то, что искал – сломанный орган. Орган был действительно сломан, и у Эрика возникло несколько мыслей о том, как следовало бы поступить с человеком, довершим инструмент до такого состояния. Мысли эти не отличались гуманностью, но для Эрика гуманные мысли вообще были редкостью.
Эрик открыл орган и начал осматривать его изнутри. Увиденное его не вдохновило. Неизвестно, сколько времени придется тут возиться и сколько трубок менять. Его вдруг охватила невероятная усталость. Он сел, привалившись спиной к органу, и закрыл глаза. Видимо, жар снова усилился, голова кружилась, невыносимо хотелось пить. Эрик с удовольствием выпил бы святую воду из купели, но у него не было сил даже на то, чтобы добраться до двери.
Наверное, он задремал ненадолго или потерял сознание, но когда он снова открыл глаза, то увидел около органа молодого монаха. С первого же взгляда Эрик понял, что человек этот невероятно, ошеломляюще, невозможно красив. И чем больше Эрик смотрел, тем прекраснее казался ему незнакомец. Эрик никогда не думал, что живой человек может быть красив настолько, не мог даже вообразить себе ничего подобного. Должно быть, так выглядят ангелы на небе, если, конечно, они и впрямь существуют. Вот, значит, каким представляла его Кристина… Действительно, горькая ирония. Но вместе с тем Эрику казалось, что он уже где-то видел это лицо, только очень давно, и он никак не мог вспомнить, где именно.
- Вам лучше? – спросил между тем монах. Голос у него тоже оказался очень приятный, мягкий и глубокий, немного похожий на голос Эрика.
- Кажется, да, - шепотом ответил Эрик. – Только пить хочется.
Монах нагнулся к Эрику, протягивая стакан красного вина, который держал  кончиками пальцев.
- Выпейте, это поможет.
Вино было густым и необычайно вкусным. В последнее время Эрик не отказывал себе в разного рода гастрономических удовольствиях, но ничего подобного ему пробовать не приходилось.
По телу сразу же разлилась бодрость, жар спал и голова прояснилась. Эрик осознал, что сидит на полу возле сломанного органа, а рядом стоит незнакомый монах, смотрит ему прямо в лицо и улыбается. Эрик поспешно отвернулся, натянул капюшон поглубже и повернулся, собирая встать. Монах протянул ему руку, и Эрик только сейчас заметил, что ладонь, выглядывающая из белоснежного рукава монашеского одеяния, до половины забинтована. Эрик осторожно сжал эту ладонь и сам не заметил, как очутился на ногах. Монах отнял руку, и Эрик увидел на белых бинтах ярко-красное пятно.
- У Вас кровь идет, - сказал он, сам не зная зачем.
- Ничего, - улыбнулся монах. – Орган не так уж сильно пострадал.
- Вы думаете? – спросил Эрик с сомнением.
- Я уверен, - монах направился к двери. Эрик шагнул следом, не зная, что сказать. Он отчего-то не хотел, чтобы этот человек уходил.
- Я приду, как только Вы меня позовете, - сказал монах и вышел. Эрик смотрел на дверь с каким-то странным чувством, имени которому он не знал.

Отредактировано Гиллуин (2007-05-24 08:35:43)

Вздохнув, Эрик повернулся к органу. В конце концов, ничего страшного. Подумаешь – починить! Ему удавались дела и посложнее. "…Я приду, как только Вы позовете…" С какой стати?..
Во дворе прозвучал колокол. Эрик вздрогнул. Он как-то успел забыть, что в монастыре есть кто-то еще кроме недавнего знакомого и его самого. Дверь открылась, и вошел молодой монах, а за ним еще один, старик лет восьмидесяти. Но Эрик не успел разглядеть их как следует, точнее, не стал разглядывать. Он кинулся к двери и едва не столкнулся с отцом Бенедиктом.
- Вы… - начал было настоятель, но Эрик его не слушал. Метнувшись по коридору, он вбежал в келью и резко захлопнул дверь. Задвижки не было. Эриком овладел безотчетный страх. Хотелось бежать отсюда как можно дальше, но бежать было некуда, и вместо этого он забился в угол между сундуком и кроватью, натянул поглубже капюшон и уронил голову на руки. Его трясло. "Помоги мне, помоги" – беззвучно шептал он, сам не понимая, кого зовет. Отца Брауна, который помог ему, когда надеяться было уже не на что? Своего сегодняшнего знакомого, который обещал прийти, когда Эрик позовет? И Эрик звал, отчетливо понимая, что никто не придет, но губы, вопреки разуму, снова и снова повторяли слова мольбы.
В келье становилось все темнее, сумерки наползали из углов. Из-за двери слышались голоса, говорившие что-то то по одиночке, то хором, но Эрик, как ни старался, не мог понять ни слова. В конце концов он сообразил, что говорят по-латыни. Потом голоса стихли, послышались шаги, и в келью вошел отец Бенедикт. Эрик вцепился пальцами в край капюшона.
- Что случилось? – мягко спросил настоятель. – Почему Вы убежали? Я хотел познакомить Вас с братьями.
Эрик не отвечал.
- Что с Вами?
Эрик продолжал молчать. Священник подошел ближе и положил руку на плечо Эрика. Тот вздрогнул и сжался еще сильнее.
- Успокойтесь, - ласково сказал отец Бенедикт. – Вам нечего бояться. Вас не найдут. Вас даже уже и не ищут.
Он присел на корточки.
- Поговорите со мной! Вы можете говорить?
- Да, - шепотом ответил Эрик.
- Хорошо. Тогда скажите, что Вас так напугало.
- Не смотрите на меня!
- Не буду, - покорно согласился настоятель. – Если хотите, я закрою глаза или отвернусь. Хотя в такой темноте я Вас едва вижу. - И он в самом деле отвернулся к окну. – Но поговорить Вы не против?
- Что Вы хотите узнать?
- Прежде всего, как Вы себя чувствуете? Вам помогла настойка брата Анжело?
- Да. И вино, которое дал мне тот монах.
- Который?
- Молодой, с темными волосами. Я не знаю, как его зовут. Не успел спросить.
- Вы что-то путаете, - мягко возразил отец Бенедикт. – Среди наших братьев такого нет. У брата Валентина светлые волосы.
- Да нет же! – Эрик так рассердился, что даже забыл свой страх. – У него были темные! Он очень красивый, и еще рука забинтована, рана на ладони, вот тут! – Эрик ткнул пальцем в собственную руку, показывая, где именно.
- Рана на ладони? – тихо повторил священник, поворачиваясь к Эрику и пристально на него глядя.
- Да, - нетерпеливо ответил Эрик. – Кровь просочилась. Он дал мне вина и сказал, что придет еще, если я позову. Вы можете сказать ему, что я зову?
Отец Бенедикт не ответил. Опустившись на колени, он в сильнейшем волнении стиснул руки и прошептал:
- Благодарю тебя, Господи!
В глазах его стояли слезы. Почему – Эрик не понял.

Отредактировано Гиллуин (2007-05-24 08:36:45)

Конечно, если не читать начала, не очень понятно  А если вообще не знать, кто такой Эрик - еще непонятнее. Но рассчитано на то, что читали и знают.

Здесь дальше точно ничего не будет. Где-нибудь в другом месте -может быть. Поживем - увидим.

Есть в жизни счастье! Нашелся человек, который меня понял! А я уже начала переживать, что написала все неправильно и понять ничего нельзя. Но раз Вы поняли, значит, можно. Значит, все хорошо. Теперь я спокойна и могу идти спать

В том и дело, что жутко. Еще когда читаешь, ничего, потому что язык старинный и без подробностей, плохо воспринимается. А Гибсон фильм снял, я его как посмотрела... Потом на службе читают, а я все это вижу, перед глазами стоит. Не могу сказать как это, слов таких не знаю. Но впечатление сильнейшее. Посмотрите - сами поймете. Самое время. Я рада, что успела повесить этот фик до Пасхи. Он сейчас ко времени.
На самом деле я очень хочу все это описать: чувства, мысли, как все происходит. Но не про Эрика, у меня другая задумка есть. Только слова все никак не могу поймать - разбегаются.

Ну, вера не предполагает отсуствия научных изысканий. Просто в традиции символизм часто превалирует над реалистичностью, это нормально, надо только правильно относиться.
Спасибо вам все большое за отзывы. И за все. Кажется, я начинаю понимать, что такое радость со-творчества. Того самого, о котором писал Толкин.