Глава 36.
Когда церковь опустела, некоторое время в ней стояла тишина. Затем в глубине помещения послышался какой-то шорох. Дверца одной из исповедален в левом притворе открылась, и оттуда вышел человек. Это был невысокий мужчина средних лет с незапоминающейся внешностью. Он неслышно подошел к алтарю, некоторое время разглядывал ковер из белых роз и качал головой, видимо, удивляясь непрактичности людей, выбросивших под ноги – в прямом и переносном смысле – целое состояние. Потом нагнулся и поднял один цветок. Понюхав розу и насладившись ее ароматом, он сунул колючий бутон себе в петлицу.
- Да, Жан, ты оказался прав. Свадьбы часто преподносят сюрпризы…
Спустя час этот же человек входил в комнату редактора газеты «Паризьен». Хотя было уже довольно поздно, за столом сидел, склонившись над бумагами, грузный мужчина и что-то писал. Увидев вошедшего, он отложил перо и указал на стул по другую сторону стола.
- А, явился? Как успехи?
Человек их церкви развалился на стуле, закинув ногу на ногу.
- Неплохо. А ты был прав. Свадьба – это действительно здорово.
- Тебя заинтересовали парикмахер и скобянщица? Интересно, чем? Кстати, Мишель, он делал прическу невесте сам, или они по такому случаю наняли другого парикмахера?
- Извини, не спросил. Зато узнал кое-что другое.
- Что именно?
- Среди гостей был некто мсье Арди, известный парижский фуражир.
- Ну, ну, я что-то о нем слышал. С чьей стороны он был?
- Со стороны невесты.
- Родственник?
- Нет, жених подруги невесты.
- И что это за подруга?
- Тоже весьма известная личность.
- Чем?
- Слышал об алмазе «Бонапарт»?
- А как же! Бриллиант в двадцать пять карат, необыкновенного дымчатого цвета.
- Он самый. Так вот, эта женщина…
- Его украла?
- Остряк! Она его хозяйка. А также десятка других, не менее известных бриллиантов.
- Так она – Крез в юбке?
- Вроде того.
Редактор Жан повел круглыми плечами.
- Тогда не пойму, что свело такую богачку с какой-то скобянщицей и парикмахером. С таким богатством ей место в высшем свете.
- Все правильно, она там и была. Но аристократки ее не приняли, посчитав слишком грубой, вульгарной и невоспитанной.
- Ох уж эта голубая кровь! Так она не дворянка?
- Как говорится, и рядом не стояла. Ее отец был владельцем суконных мануфактур в Лионе. Девчонка богата, но необразованна. Вот и потянулась к тому, кто был к ней добр и не требовал больше, чем она может предложить.
- Понимаю… - Жан вновь водрузил очки на глаза. – Если я правильно тебя понял, эта вульгарная богачка и фуражир Арди скоро поженятся?
- Кто их знает… наверное. – Мишель поправил белую розу в петлице. – Хотя девицу немного жаль.
- Это почему же?
- Фуражир высосет из нее деньги, как паук кровь из мухи, сам будет гулять и веселиться, а жену посадит дома и заставит вышивать подушки.
- Не вижу ничего плохого в вышивании подушек.
- Я тоже. Но поглядел бы ты на эту женщину!
- Что, чудо как хороша?
- Напротив. Нескладная толстуха с носом-пуговкой и губами, как у негритянки.
- Что же тебя в ней привлекло?
- Глаза. Ей к тридцати, а взгляд – как у ребенка, чистый и бесхитростный.
- Она что, недоразвитая?
- Да нет, просто наивная не по годам, всю жизнь провела в провинции.
- Бедняга. Тогда фуражир ее точно съест. Впрочем, это не наше с тобой дело.
- Согласен. – Мишель повертел между пальцами карандаш. – О чем будем писать?
- О фуражире, конечно. И о мадмуазель «Бонапарт». Как, бишь, ее фамилия?
- Не помню.
- Так вспоминай.
- Хорошо. – Мишель помолчал. – Между прочим, я еще на одной свадьбе побывал.
- Вот как? – Жан рассмеялся всем телом, как умеют смеяться лишь толстяки. – Сен-Сюльпис устроил воскресный конвейер по заключению брачных союзов?
- Нет, вторая свадьба состоялась в Сен-Жермен-де-Пре.
- О, в Сен-Жермене?! Тогда это наверняка что-то из ряда вон выходящее. Кто тебя на нее навел?
- Никто,- Мишель пожал плечами, - с твоей легкой руки я решил совершить рейд по церквям, а ближайшей к Сен-Сюльпису оказалась базилика Сен-Жермен.
- Понятно. И кто там венчался?
- Мсье Эрик Венсан, землевладелец из Руана.
Круглый, как мяч, Жан пожевал толстыми губами.
- Эрик Венсан? Не знаю такого. А ты?
- Я тоже. Зато его невесту…
- Так, так, - редактор поудобнее уселся на стуле, который жалобно скрипнул под непомерной тяжестью. - Кто же сия знатная особа?
- Мадмуазель Пуатье из Орлеана.
- Мадмуазель Пуатье, мадмуазель Пуатье… Постой, не та ли это Пуатье, которая в прошлом году покорила всех на балу в Ратуше?
- Она самая.
- Кажется, она приходится родственницей директору сгоревшей Опера Популер?
- Она племянница одного из директоров, мсье Моншармена.
- Так, так. Значит, дядюшка выдавал племянницу замуж?
- В том-то и дело, что нет!
Жан поднял очки на лоб.
- Прости, не понял. Кто же тогда ее выдавал?
- Да никто, - Мишель откинулся на спинку стула, наслаждаясь удивлением коллеги, - она сама себя выдала.
- Что, без свидетелей? Тогда этот брак недействителен.
- Нет, свидетели как раз были, да еще какие!
- Не томи душу, говори!
- Виконт Рауль де Шаньи с супругой.
- Ого! Это фигуры!
- Несомненно. И благодаря им в церкви произошел скандал.
- Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее!
- Изволь. – И Мишель пересказал все, что смог услышать и увидеть из своей исповедальни.
Когда он закончил рассказ, тучный Жан поднялся с места и прошелся по заваленному бумагами кабинету, разминая усталое после долгого сидения тело.
- Ничего себе историйка. Сдается мне, что мадам де Шаньи и этот землевладелец прежде были знакомы.
- Конечно, иначе он не называл бы ее по имени и не говорил «ты».
- Значит, она испугалась?
- Да, со стороны все выглядело именно так. Думаю, когда-то они были в близких отношениях. А потом девица нашла себе парня побогаче и познатней и сделала своему землевладельцу ручкой.
- Девица-то хороша?
- Ничего, смазливая. Да ты ее знаешь, это шведка, Кристина Дайе.
- Певичка?! Де Шаньи все-таки на ней женился?
- Выходит, что так.
- Почему же мы не писали об их свадьбе?
- Наверное, они венчались за границей.
- Шуму, значит, не хотели?
- Может быть. – Мишель по привычке грыз кончик карандаша. – Так что писать будем? Про обморок мадмуазель Пуатье упоминать?
Толстый Жан подумал.
- Пожалуй, не надо. Девчонка, наверное, беременна, а может, и нет. Если напишем, а это окажется не так, могут привлечь за клевету. Интересно только, почему на венчании отсутствовал дядюшка. Может, приболел?
- Тогда отменили бы свадьбу. – Мишель сел за соседний стол и придвинул к себе стопку бумаги. – Значит, про дядюшку не упоминаем, про обморок тоже. А что тогда остается?
- Новобрачные. Их свидетели и гости. Пиши коротко, но со значением. – Редактор вдруг что-то вспомнил. – Ты точно уверен, что венчание было легальным?
Мишель скривил губы.
- Обижаете, мсье. Я справлялся у служки: церемония проведена по всем правилам. Он показал церковную книгу, там черным по белому записаны имена новобрачных.
- Тогда проблем не будет. – Жан посмотрел на часы. – Половина девятого. Строчи поскорей, и пойдем по домам. Меня уже семья заждалась.
Свадебный кортеж прибыл к месту назначения, - в особняк «Розен палас» - в половине седьмого вечера в том же составе, но в совершенно другом качестве: несколько часов назад в церковь Сен-Жермен-де-Пре направлялись жених и невеста, обратно же они приехали, будучи мужем и женой.
Итак, самое страстное, самое заветное желание молодоженов осуществилось: брак заключен, теперь есть возможность приступать к исполнению следующей части договора, - добыванию денег. Одиль наметила посещение своего парижского нотариуса на следующий понедельник, - за неделю копии документа о заключении ее брака с Эриком Венсаном должны быть разосланы всем заинтересованным лицам, в том числе, ее банкиру и нотариусу.
Расторопная Омели за несколько минут сервировала праздничный ужин, состоявший из холодных закусок, а Эмиль Бедье принес из погреба бутылку шампанского.
Первый тост был, конечно же, за новобрачных.
Эмиль поднял бокал с искрящимся вином.
- Друзья мои! В этот праздничный вечер я хочу поздравить…
Эрик Венсан поднял на него тяжелый взгляд.
- Можешь не продолжать. Мы все поняли и благодарим.
Бедье поперхнулся на полуслове.
- Эй, ты чего?! На свадьбе так не принято. – Он обратился к бывшей невесте, а теперь жене Эрика Венсана. – Мадмуазель, хоть вы скажите!
Одиль оторвала глаза от своего бокала.
- Спасибо, дорогой Эмиль, но поздравлять с фиктивным браком по меньшей мере неразумно… и даже аморально. Давайте просто выпьем шампанского без всяких тостов.
Бедье вздохнул и пожал плечами.
- Что ж, как говорили древние, чего хочет женщина, того хочет бог. Тогда я выпью… за прекрасных дам!
И он первый пригубил шампанское.
После праздничного ужина, который праздничным не стал, обитатели «Розен паласа» начали готовиться ко сну. Эмиль помог Эрику перенести свои вещи в комнату Омели, потом перетащил нехитрый скарб девушки в бывшую комнату Венсана. Это были чисто символические действия, ибо все знали, что заключенный сегодня брак не имеет ничего общего с настоящим, и территориальная близость молодоженов никоим образом не способствует их физическому сближению.
Пожелав друг другу спокойной ночи, все четверо разошлись по своим комнатам и улеглись в постель, погрузившись… нет, не в сон, а в размышления, которых у каждого за день накопилось немало.
Одиль сняла свой подвенечный наряд и швырнула в угол: никогда больше она не наденет этого платья, не повернется в нем перед зеркалами. Платье красиво, спору нет, но сегодня оно ее опозорило, угодив в лужу, и недостойно того, чтобы быть надетым еще раз.
Девушка вздохнула: боже, какая глупость приходит на ум! Конечно, бедное платье ни в чем не виновато, это все лужа… в которую ее заставил вступить Эрик Венсан! Вот кто виновник всему! Наверное, он хотел представить Одиль в смешном и неприглядном виде, - что и сделал, показав, что для него не ничего святого, что Одиль ничего для него не значит, и женится он исключительно ради денег.
Но…
Остановись возница чуть-чуть дальше, лужа осталась бы позади, и шлейф платья Одиль не упал в грязь. У возницы не было причин вредить своим пассажирам, так что обвинять его в преднамеренности действий нельзя. Значит, всему виной дождь, на который человек воздействовать не может, и выходит, что во всем виноваты высшие силы, сладить с которыми Одиль бессильна.
Наверное, эти высшие силы внимательно следили за ее действиями, знали о намерениях и не одобряли их, и в последний момент хотели заставить отказаться от задуманной аферы с венчанием. Одиль же не вняла предостережениям и не отменила церемонию. К чему приведет ее безрассудный поступок, сказать трудно. Но одно несомненно: ждать радости и гармонии от этого брака не следует.
Девушка надела красивую ночную рубашку, купленную для этой ночи: продавщицы белья, увидев, что Одиль выбирает свадебное платье, принесли ей очаровательный бельевой гарнитур, состоящий из полупрозрачной, ажурной ночной сорочки, таких же кокетливых панталончиков с оборками и кружевного чепца для волос.
Такой прелестный гарнитур приведет в восторг любого новобрачного. Любого, только не Эрика Венсана. Он не увидит Одиль в столь соблазнительном наряде, не восхитится им, так как никогда не переступит порога ее спальни.
Потому что думает о другой женщине, видит в своих снах и грезит о ней наяву…
И надо же было случиться такому, что в самый ответственный момент эта особа оказалась в церкви! Вот и не верь после этого в провидение!
Да, момент был драматический, когда при последних словах святого отца « объявляю ваш брак свершившимся» грянул гром, а в дверях появилась злополучная парочка. А чуть позже, когда Кристина Дайе захотела подойти и поздравить молодоженов?!
Одиль считала себя здоровой и крепкой девушкой, она ни разу в жизни не теряла сознания, даже когда умерла ее мама, а позже – отец. Да, слезы были, и много, но обмороки – никогда.
Но в тот момент, когда Кристина Дайе подошла, и Эрик Венсан шагнул к ней, позабыв про Одиль, ей показалось, что она умирает. Такой сильной боли в груди она не испытывала за всю свою жизнь, а в голове молоточком стучала одна и та же мысль: вот и все, она проиграла. Сейчас Призрак уйдет с женщиной, которую любил всю жизнь, и Одиль останется одна. Снова одна…
Но он не ушел. По словам Омели, он даже подхватил Одиль, когда она стала падать. Наверное, это было сделано из жалости, - других чувств Эрик Венсан к своей невесте испытывать не может. Но Одиль не нуждается в его жалости. В конце концов, их брак осуществлен, ей осталось вступить в права владения наследством, поразыгрывать месяц-другой комедию «счастливого супружества», а потом развестись. Именно эту истину следует ставить во главу угла, а прочие романтические глупости выбросить из головы раз и навсегда.
Одиль перевернула подушку холодной стороной и печально улыбнулась самой себе.
- Что ж, мадам Венсан. Приятных сновидений вам в первую брачную ночь.
Но улыбка скоро перешла в гримасу страдания, и через минуту «счастливая новобрачная» горько плакала, уткнувшись лицом в подушку…
Эрик Венсан ворочался на своем новом ложе, пытаясь заснуть, хотя понимал, что из этой затеи нечего не получится: слишком серьезные изменения произошли сегодня в его жизни, слишком много мыслей и эмоций они вызвали.
Итак, несколько часов назад он стал женатым человеком. Пусть чисто формально, но стал. Теперь у него есть жена, женщина, с которой он некоторое время вынужден быть рядом. Они будут вместе есть, разговаривать, ездить на прогулки. Эрик будет оказывать ей знаки внимания, дарить цветы и ухаживать, когда они будут посещать балы, выставки или театры. Возможно, со временем у них появятся общие интересы и увлечения, они станут лучше понимать друг друга… Но никогда не станут близки, как настоящие супруги, потому что фиктивный брак не предусматривает интимных отношений.
Этот факт, конечно, неприятен, так как, несмотря ни на что, Эрика влечет к этой зеленоглазой сирене, влечет так сильно, что порой он готов грызть собственные пальцы, дабы заглушить неуемное желание, зарождающееся в его чреслах при одном взгляде на Одиль Пуатье.
Возможно, это желание и не позволило ему покинуть в церкви новобрачную, остаться рядом, хотя душой он был рядом с другой, той, что мимолетно заглянула в церковь, пожелала ему счастья с нелюбимой женщиной, а потом упорхнула под крыло к своему обожаемому виконту.
Но хоть Кристина отшатнулась, не захотела подать Эрику своей руки, одно несомненно: она увидела в нем обыкновенного человека, а не урода. Смешно сказать, Кристина даже не узнала его! Правда, она испугалась, но не внешности Эрика, а…
Трудно сказать, чем был вызван испуг Кристины Дайе. Скорей всего, ей стало страшно, что Эрик вновь начнет говорить о любви, делать признания, когда рядом стоит ее законный супруг…
Полноте, да супруг ли он? Возможно ль, чтобы виконт де Шаньи женился на оперной диве?! В аристократическом обществе такие браки не приветствуются. Может, они просто живут вместе? Всем известно, что виконт – отчаянный повеса, который меняет женщин, как носовые платки. Вдруг Кристина – одна из его жертв?
Эрик вдруг снова почувствовал себя Призраком Оперы, и его кулаки сами собой сжались: никому и никогда он не позволит унизить женщину, которую любил… любит больше жизни! Если виконт де Шаньи решил просто позабавиться с девушкой, Эрик вызовет его на дуэль и накажет.
Призрак Оперы скрипнул зубами, вспомнив свое постыдное поражение на кладбище. На этот раз все будет не так! Он выйдет победителем из поединка, и Кристина наконец поймет, кто любит ее сильнее…
Нет, не поймет…
Эрик вытер ладонями вспотевшее лицо и прерывисто вздохнул: увы, этого не будет. Перед глазами вдруг возникла картина, когда Кристина, подойдя к нему, стоявшему у алтаря рядом с невестой, сказала:
- Мы с мужем хотим вас поздравить…
«Мы с мужем»! Значит, она действительно замужем и, судя по всему, счастлива в браке.
А потому – Эрик должен оставить мечты о несбыточном.
Девушка, которую он любил все эти годы, выбрала другого мужчину, а поскольку Эрик хотел видеть Кристину счастливой, он должен быть рад ее теперешнему счастью и добровольно отойти в сторону.
Мужчина мрачно усмехнулся: что он и сделал.
Да, он вернулся к невесте и останется с нею столько, сколько потребуется. И пусть этот брак не подарит Эрику любви, зато даст то, о чем он мечтал: финансовую свободу и независимость. Сегодня у него не было времени поговорить об этом с Одиль Пуатье… пардон, с мадам Венсан, но завтра он обязательно затронет эту тему. Ведь, в сущности, комедия с венчанием осуществлялась с одной целью, - сделать независимой Одиль Пуатье, чтобы она могла вступить во владение наследством и поделиться с Эриком своим имуществом… которого, судя по всему, у нее немало.
И это его вполне устраивает.
Омели стерла слезинки со щек и встала с постели. Как и остальным обитателям дома, ей не спалось. Девушка налила воды из кувшина, стоявшего на подоконнике, и залпом выпила. Вода была такая холодная, что свело зубы, а по телу пробежал озноб. Вот было бы хорошо, если б он мог унять пожар, полыхавший в груди Омели!
Сегодня произошло великое событие: ее хозяйка вышла замуж за странного человека по имени Эрик Венсан. Он стал супругом Одиль Пуатье и, следовательно, хозяином ее, Омели.
Хорошо это или плохо?
Девушка пожала плечами: для нее, наверное, не то и не другое. Мсье Венсан не станет предъявлять права на камеристку своей жены, Омели по-прежнему остается под началом хозяйки, а выполнять приказы нового хозяина будет, по всей видимости, Эмиль. Добрый, верный, исполнительный Эмиль Бедье.
Жаль, конечно, что он отказался от дружбы с Омели. Ведь она ему нравится, это точно. Если б Эмиль согласился, они стали бы жить вместе, и Омели заботилась о нем как самая любящая и преданная жена.
Но Эмиль сказал «нет», сославшись на «преклонный» возраст и отсутствие денег, без которых не мыслит себе создание семьи. Отговорка, конечно, несуразная: многие парижские семьи не слишком-то богаты, но живут себе и живут, и Омели с Эмилем жили бы не хуже. Значит, причина не в деньгах, а в чем-то другом. Возможно, у Эмиля есть на примете женщина, с которой он хочет связать свою жизнь… например, хозяйка магазина, которая его отравила.
Омели пожала плечами: неужели этот глупый человек способен до сих пор любить особу, едва не лишившую его жизни?! Но если даже так, Омели не может этому помешать, - несмотря на кажущуюся мягкость, Эмиль Бедье знает, чего хочет, и позволяет управлять собой только до определенного момента. И раз он не хочет жениться на Омели, его решение окончательно и бесповоротно… наверное.
Надо быть откровенной, страстной влюбленности к Эмилю Омели не испытывает, такие сильные чувства теперь не для нее. Никогда больше она не сможет отдаться всем сердцем мужчине, сказать ему волшебные слова, которые говорят только раз в жизни. Ее разбитое сердце не откроется навстречу новой, прекрасной любви…
Потому что вся его нежность и теплота без остатка потрачена на другого человека, которому этот дар оказался совершенно не нужен.
И пусть Эмиль ответил отказом, хорошо уже то, что он просто есть на свете. Дружеская забота Эмиля помогает позабыть о другом человеке, разрушившим мир ее девичьих грез, растоптавшим первое, светлое чувство.
Этьен Марти.
Самая большая любовь и самая большая и тяжелая утрата ее жизни. Омели любила этого человека больше жизни, больше самой себя. А он… он растоптал ее чувства и бросил в грязь, как ненужную вещь.
Этьен не пришел на венчание в церковь, и поначалу Омели была рада этому. Но в какой-то момент она вдруг ощутила резкую боль в груди и поняла, что с мужчиной случилось что-то плохое.
Но тут хозяйка упала в обморок, и тревоги об Этьене Марти отошли на задний план.
И только теперь, оставшись наедине со своими мыслями и чувствами, Омели поняла: человеку, которого она любила, грозит опасность, быть может, смертельная. И если она не придет ему на помощь, он погибнет… погибнет по ее вине.
На что Эмиль Бедье обладал спокойным и уравновешенным нравом, но даже он нынче чувствовал себя не в своей тарелке. Странная свадьба Норманна (читай «Эрик Венсан») и мадмуазель Пуатье выбила из колеи.
Да нет, свадьба была не странная, а самая обычная, до тех пор, пока в церковь не ввалилась эта чокнутая парочка. Девице приспичило пожелать счастья новобрачным, а дальше началось такое, о чем и вспоминать страшно.
Эмиль не был ревностным католиком, посещал церковь от случая к случаю, но он никогда не сделал бы того, что совершил Венсан. Мало того, что жених, стоя перед алтарем, обратил свой взор на другую женщину, так он еще посмел оставить законную жену и ринуться за той, другой!
Хорошо, что Эмиль стоял позади новобрачных и, когда Венсан бросился вслед уходящей мадам Кристине, он незаметно подставил новоиспеченному муженьку ножку, от чего тот едва не рухнул на каменные плиты церкви (очень неблагоприятная примета).
Поддержав Венсана, Эмиль тем самым спас его от падения в прямом и переносном смысле… После чего молодой муж также спас потерявшую сознание жену, подхватив ее в самый последний момент буквально в дюйме от пола.
Но это так, к слову. Сейчас Эмиля больше тревожили мысли о другом, - он вспоминал преградивший им путь другой свадебный поезд. С дальнего расстояния он не рассмотрел жениха и невесту, зато прекрасно видел гостей, ехавших сзади. Среди них было много красивых девушек в нарядных платьях.
Эмилю всегда нравились нарядные, ухоженные женщины, такие, например, как Марго Ламьер. В какой-то момент ему показалось даже, что в одной из открытых колясок сидит она. Конечно, это было игрой воображения, но его сердце как-то странно затрепетало.
Интересно: если представить на миг, что Марго придет к нему и попросит прощения за свое вероломство, согласится он вернуться или нет?
Эмиль усмехнулся этой несуразной мысли и закрыл глаза: Марго Ламьер не придет, ожидай он хоть сто лет, так что лучше об этом не думать.