Всегда пожалуйста
*Ерзаю на стуле* Теперь от меня не отвяжетесь  :crazy: 
Проду буду трЭбовать!
Когда кстати она намечается?

Какая прелестная прода, Nemon ! Особенно после тяжелого рабочего дня...да, спасибо вам)

Придумала. Боюсь, вам не понравится. Но я попробую.

За это спасибо, хоть будет что почитать на досуге))
Для меня главное отсутствие ОЖП  :ud: и чтобы фик не скатился в обычный любовный роман, но, уверена, этого не произойдет)))

Постараюсь сегодня закончить.  *-p
Перманентный цейтнот замучил. Причем, по закону подлости усиливается, когда подходит моя очередь писать.
Дико извиняюсь, что подвожу. 

Итак, прода. "Не ругайте пианиста, он играет, как умеет".  %#-)  -0

----------------------------------------------------------------------------
Отказавшись от предложенного ужина, Эрик опустился на мягкий кожаный диван купе первого класса и погрузился в раздумья. Колеса мерно отстукивали такт, образуя причудливую тревожную мелодию, которую его пальцы воспроизводили на поверхности столика.
Как странно... Снова музыка. А ведь казалось, она умерла вместе с прежней жизнью, театром, любовью.  Перечеркнув прошлое, Эрик постарался полностью исключить музыку из своей жизни – слишком болезненные воспоминания она воскрешала. И это ему почти удалось. В доме мадам Бишо, по счастью, никто не музицировал. Светских мероприятий Эрик чурался, в церковь не ходил, городским празднествам предпочитал одинокие прогулки среди прибрежных скал.
И вот теперь спокойная налаженная жизнь преуспевающего провинциального буржуа полетела ко всем чертям, стоило лишь поманить его иллюзией возможного счастья – вновь увидеть Её, быть Ей полезным, защитить, поддержать, оградить...

Как долго пытался он вытравить из памяти все, связанное с Оперой, и казалось, преуспел. Однако, стоило дать слабину, и воспоминания хлынули бурным весенним потоком. Кристина! Вот хрупкая девочка-подросток зачарованно внимает его наставлениям. Вот с волнением и любопытством вглядывается в зеркало, неуверенно протягивая руку, вот тает в любовной истоме, зачарованная голосом и страстью Дон Жуана. Тогда он почти уверовал в одержанную победу, но… Победа оказалась пирровой. Унижение, тоскливое чувство безысходности и непоправимости происшедшего, пережитые в подвале, вновь, как и два года назад, заставили сердце сжаться от боли. Издав то ли стон, то ли рык раненого зверя, Эрик откинулся на спинку дивана.
Здравый смысл, воспользовавшись паузой в вакханалии чувств, восстановил пошатнувшиеся позиции и направил ход мыслей в более практическое русло.

Итак, Эрик едет в Париж разузнать о судьбе Кристины и, если потребуется, вызволить ее из беды. Но как поступить? Как ни в чем не бывало предстать перед ней и предложить свои услуги? Идея более чем сомнительная. В глазах Кристины он – жалкое исчадье тьмы, обманщик и убийца, которому она оказалась по неведению и наивности обязана сценическим успехом. Он отпустил ее, полагая навсегда исчезнуть из ее жизни. Нарушить обещание, значило вновь вызвать у любимой чувство страха и негодования. Выходит, придется незримо присутствовать рядом, наблюдая и разузнавая все самостоятельно. Дом в подвале Оперы не вызывал у Эрика ни малейшего желания там вновь поселиться. Слишком много времени ушло на его обустройство, а ныне, если что-то и сохранилось, неизбежно обветшало и отсырело. Сомнение вызывала и сохранность потайных ходов в здании после бушевавшего там пожара.
Однако, в театр попасть было совершенно необходимо. В его нынешнем облике сделать это представлялось невозможным, даже в качестве зрителя. Вряд ли образ Призрака Оперы канул в Лету. Такие места, как Опера, трепетно хранят свои тайны и легенды. Человек в маске сразу привлечет ненужное внимание. Да и полиция может заинтересоваться. Значит, опять предстоял маскарад. Эрик задумался.
Стук колес убаюкивал. Усталость брала свое, Эрик начал клевать носом.
Решение пришло внезапно. Эрик поразился, как он сразу не додумался до столь простой вещи. Он окажется в театре совершенно легально в том обличье, в котором даже Антуанетте затруднительно будет его узнать. В том, что эта одержимая до сих пор верна театру, он не сомневался. Слишком хорошо он ее знает.
Настроение ощутимо улучшилось. Довольный собой, Эрик провалился в сон.

*      *      *

Париж встретил непогодой, промозглым ветром, пестротой и гомоном людской толпы. Стрелка вокзальных часов перевалила за полдень. Первым делом надлежало решить проблему крыши над головой. Поборов искушение поселиться в приличном дорогом отеле, Эрик поймал экипаж и отправился в район Монмартра, место обитания непризнанных гениев искусства и прочей сомнительной публики. В подобных местах не принято проявлять излишний интерес к постояльцам, при условии исправного внесения квартирной платы. Поэтому спустя короткое время, Эрик осматривался в своем новом временном пристанище.
Квартирка располагалась на первом этаже и имела отдельный вход, что явилось решающим аргументом при  выборе. Две маленькие комнатки не отличались богатством и новизной обстановки, но были весьма опрятны и, по-своему, уютны. Правда, протопить их следовало бы получше, но этот недостаток Эрик был готов великодушно простить за наличие в его апартаментах ванны. Распорядившись приготовить ванну к следующему часу, Эрик отправился сделать пару необходимых покупок. Вечером ему предстояла рискованная вылазка в места бывшего обитания.

Ранние весенние сумерки и непогода как нельзя лучше способствовали его предприятию. Дождавшись часа, когда съезжавшаяся на спектакль публика создаст столпотворение вокруг здания Оперы, Эрик бесшумной тенью проскользнул за решетку на улице Скриба. Замок, к счастью, за два года так и не удосужились поменять. Впрочем, никто, кроме Эрика, в бытность его хозяином здешних подземелий, никогда не делал попытки воспользоваться этой дверью. Замок Эрик повесил сам, и ключом владел единолично.
Вытащив из саквояжа небольшой фонарь, Эрик зажег его и  двинулся вглубь коридора. Дойдя до последнего поворота, он прикрутил фитиль и прислушался. Мертвую тишину не нарушал ни один звук. Стараясь производить поменьше шума, бывший Призрак Оперы вступил в свои владения. Убедившись, что он здесь один, Эрик прибавил света и огляделся.
Его опасения подтвердились - сырость и крысы основательно поработали над его жилищем, которое люди оставили почти нетронутым. Что остановило толпу от мародерства: присутствие полицейских или мистический страх перед непонятным инфернальным Призраком? Так или иначе, на полномасштабный погром она не решилась.
Эрик медленно обходил пещеру, прислушиваясь к своим чувствам. Это место долгое время служило ему домом, надежным убежищем от жестокого мира. Из года в год он его обживал, обустраивал, украшал, доводя до совершенства. Здесь он тосковал, мечтал, постигал науки, писал музыку, мечтал о счастье, вопреки проклятью, носимому на лице. Здесь же разыгралась финальная сцена его любовной драмы.
Странно, сейчас он ровным счетом ничего не чувствовал. Никакой ностальгии по прошлому. Более того, с высоты последних двух лет, прожитых обычной человеческой жизнью, все его игры в грозного Призрака Оперы и Ангела Музыки казались глупым ребячеством. Слишком уж крепко вбили в его детскую душу идею о дьявольском проклятии. И поныне его приводит в изумление спокойное отношение жителей Шербура к уродству, срытому под маской. Достаточно оказалось лишь внятного объяснения, и он окружен сочувствием вместо страха и презрения. Как знать, не начни Эрик морочить голову бедной девочке потусторонним голосом и появись в ее жизни в своем настоящем обличье, возможно, все сложилось бы иначе?
Впрочем, содеянного не воротишь. Он спустился сюда не ради воскрешения призраков минувшего, а ради вполне осязаемого настоящего. Тайник в дальнем углу «спальни» не был потревожен. Вытащив оттуда аккуратный кованый сундучок, Эрик отпер его (какое счастье, что он удержался от соблазна выбросить в море связку ключей Оперы, когда вознамерился расправиться со своим прошлым) и извлек мягкий кожаный мешок со своим главным сокровищем – париками и гримом. Вернув сундук на место, Эрик заторопился назад. Бросив прощальный взгляд на покинутую обитель, он уже готов был нырнуть в тоннель, когда  его внимание привлек странный белый прямоугольник, лежащий у самого спуска к озеру. Он выделялся неестественной белизной на фоне всеобщей заплесневелости. Эрик подошел поближе и поднял с пола новенькую игральную карту – даму треф.
«Странно, - подумал он, вертя в руках скользкий кусочек картона, не утративший яркости красок и даже типографского запаха. - Похоже, обронивший ее, был здесь совсем недавно. Кому и что понадобилось в этом подземелье?»
Сунув карту в карман сюртука, Эрик поспешил прочь. Раз это место столь посещаемо, не стоит попусту рисковать, тем более его ждет немало дел.

На улице совсем стемнело, когда Эрик покинул Оперу. Без приключений добравшись до дому, он заказал ужин в ближайшем ресторанчике, щедро заплатив за доставку и пообещав хорошие чаевые, если разносчик проявит расторопность.
Спустя полчаса, Эрик сибаритствовал у камина, потягивая вино из бокала. Что ж, первый день прошел удачно. Возможно, это добрый знак.

Ближе к полудню, когда Опера постепенно начинает стряхивать с себя сонное оцепенение, в двери служебного входа для обслуживающего персонала вошел крупный, чуть сутуловатый мужчина и поинтересовался, не нужен ли театру плотник. Плотники театру были нужны всегда, поэтому его направили к бригадиру театральных рабочих Огюсту Роже.
Мсье Роже, грузноватый мужчина лет пятидесяти с прокуренными усами, оценивающе оглядел соискателя. Высок, крепок, хотя несколько нескладен и явно застенчив – стоит, переминаясь с ноги на ногу, не зная куда деть руки, глядит исподлобья, отвечает односложно. Судя по красной роже, не дурак выпить. Хотя лица-то почти и не видать в кудрявых зарослях рыжей шевелюры, плавно переходящей в густую окладистую бороду. Судя по внешнему виду, это рыжее чудо прибыло в Париж из глухой провинции.
- Как тебя зовут, парень?
- Анри. Анри Бертло, мсье.
- Что делать умеешь?
- Все.
- Гм, однако! - крякнул мсье Роже. Скромность явно не входила в число добродетелей рыжего верзилы. Или тот был простодушно туповат.– А где тебе доводилось работать?
- Ну …это…и на верфи, и дома строил…По-разному…
- А в театр зачем подался? – в голосе прозвучали нотки подозрения. – Если надеешься здесь много заработать, ты ошибся с выбором, Анри.
- Ну, я…того…музыку люблю, - помявшись ответил детина. – Один раз случайно попал на оперу и …это…как больной сделался. А денег-то нету в оперу ходить. Ну, я и подумал, что могу тут работать и слушать. Вот.
Огюст усмехнулся в усы. Сущее дитя, этот Анри. Но в чем-то он прав: пестрый шумный мир театра способен околдовывать и долго удерживать в своих призрачных, но цепких объятьях.
- Хорошо, Анри, считай, что ты принят на работу. Поглядим, на что ты способен. Если наврал, не обессудь – уволю. У тебя есть жилье?
- Угу. Снял комнатку.
- Это хорошо. Пойдем, покажу твое рабочее место. И с сегодняшнего же дня приступишь к работе – чего тянуть. Тем более, старик Планше опять запил. У тебя-то самого как с этим делом?
- Я не пью, - буркнул Анри.
- Все вы не пьете, - проворчал мсье Роже. – А потом, кто с лесов свалится, кто палец себе отрубит по пьяному делу. А мне – отвечай за всех.

Мужчины пошли по бесконечному лабиринту служебных помещений. Мимо сновали рабочие, уборщицы и прочий многочисленный театральный люд, подобно незримым гномам, создававший блеск парадной жизни театра. По дороге мсье Роже давал объяснения и указания. Запомнить столько всего сразу, казалось, невозможным, однако Анри на все отвечал неизменным «угу». Временами бригадир с сомнением переспрашивал, точно ли Анри все уяснил, тот утвердительно кивал головой, глядя на него честным взглядом, не выражавшим ни единой мысли.
Лишь один раз новый плотник изумил своего провожатого. Они подходили к сцене как раз в тот момент, когда начиналась репетиция. Распевалась новая солистка, о которой много шушукались в кулуарах театра. Анри вдруг весь подался вперед, его тело напряглось, вытянувшись в струну, во взгляде появилось какое-то новое выражение. Огюсту стоило немалых усилий, чтоб его растормошить.
- Что, хороша? – усмехнулся мсье Роже. – Это мадемуазель Дааэ. Только ты на нее не очень заглядывайся. Не твоего поля ягода. Говорят, за аристократом была замужем.
- Была? А куда аристократ подевался? – в голосе Анри впервые появилась заинтересованность, но бригадир, желавший посплетничать, не обратил на это внимания. Он пожал плечами.
- Разное люди болтают. Вокруг этой девушки всегда странные дела творились. Ей покровительствовал сам Призрак Оперы. Столько людей порешил! – мсье Роже быстро перекрестился.
- Призрак? – еще более заинтересованно спросил собеседник.
- Да кто его знает – может призрак, может маньяк какой? Он вроде как петь ее учил, примадонной сделал. А она возьми и влюбись в виконта. Этот Призрак тогда совсем с ума сошел – кучу народу передушил, потом театр поджег, похитил девушку прямо со сцены и утащил в подземелье. Оттуда ее спас жених.  Полиция вроде нашла логово Призрака в подвале, но там никого не было. И виконт, и мадемуазель Дааэ утверждали, что не знают, куда он подевался.
- Может, виконт его убил, а тело спрятал? – предположил Анри.
- Да нет, не стал бы виконт вести себя, как бандит! – возразил мсье Роже. – Он был человек благородный. К тому же чертов Призрак недавно снова объявился, не к ночи будь помянут, и опять за старое.
- Как снова объявился?! И что значит «принялся за старое»?– голос Анри слегка дрогнул.
Мсье Роже сообразив, что наговорил лишнего, и вот-вот отпугнет нового работника, постарался увильнуть от ответа. Не тут-то было! С Анри тупое безразличие, как ветром сдуло. Он настаивал, и мужчина был вынужден подчиниться, не вполне отдавая себе отчет в том, почему это делает. Он сто раз пожалел, что затеял этот рзговор.
- Опять убивает и письма директорам подбрасывает – вот что значит «за старое», – нехотя ответил мсье Роже. – Только раньше он мужиков душил, а теперь балерин режет. Полиция во всем обвинила бедолагу Жака Брюлло. Но ажанам лишь бы кого схватить и раструбить, что дело закрыто. Наши-то все знают, что это сделал не кто иной, как Призрак.
- Ну как, не раздумал еще тут работать? – с вызовом поинтересовался мсье Роже.
- Наоборот, только интереснее стало, - ответил Анри, погруженный в свои мысли.
«Странноватый парень, - подумал бригадир, - ну да ладно. Все мы тут слегка тронутые. Лишь бы дело делал исправно». Он поспешно отвел своего подопечного в мастерскую, озадачил работой, не законченной выпивохой Планше, и поспешил убраться восвояси.

Немон, рада, что повеселила. 
У меня этот диалог как-то очень легко написался, в один присест, по сравнению с тем, как я все остальное вымучивала. Представила, с каким тайным удовлетворением Эрик дурковать был должен.  -0

Вот только все актерство мигом улетучилось, когда увидел Кристину и о себе самом услышал много интересного. Не знаю, удалось ли передать, что ПО вышел из образа и чуть не спалился.  :gmm:

У! ПО мастер перевоплощения, но правда, чуть не попалился)

Ну дык! 
Интересненько, как будут развиваться события дальше)

Мне подумалось, что работа плотника в театре должна быть достаточно востребована, но не очень хорошо оплачиваема. Отсюда - текучесть кадров. Плюс запои-загулы, характерные для работников физического труда. Тут поневоле хоть черта возьмешь с испытательным сроком. Если не справится - взашей, возможно, без оплаты за этот самый испытательный срок.

Мне показалось, что Эрик, отлично осведомленный о театральной жизни, изображал из себя вполне типичный персонаж. Просто, разволновавшись из-за Кристины, вышел из образа и этим несколько озадачил Роже, хотя тот не осознал, что именно его насторожило.

Теперь моя очередь, что ли? Ыыыы, была у меня пара идей, а вы мне их обломали. Ну не совсем, конечно...

Хочу поблагодарить всех авторов за это чудесное произведение! *fi*  appl Мне очень,очень нравится!Захватывающий,интригующий сюжет и любимые сердцу герои!Так интересно,что же будет дальше.Сколько еще натворит Игрок,как будут строится отношения Эрика и Кристин...
В общем,ребята,продолжайте в таком же духе!С нетерпением жду продолжения!!! :nyam:

З.Ы. А...лубов между Призраком и Кристин будет?И Призрак разоблачит Игрока?

Вы меня очень утешили. Правда.

Мне тоже Я хорошо знаю ее достоинства и недостатки.

Да, да! Мы так устали от них.

Надеюсь, что нет.