Martian: Эпинэ- фамилия одного персонажа из книги Веры Камши, символизирующая французское происхождение, и потом, она мне просто нравится
Мадам: нет, не приходилось.
Алекс Эшфорд: Эрик, как Печорин, любит заниматься самоанализом и иронизирует над собственными чувствами. А какой может быть ирония у призрака? Только злой)

Вернулся я на родину с несколькими сотнями франков в кармане. Сперва я снял на время 3 маленьких мансардных комнатки в старом доме на улице Бонапарта, неподалеку от почти достроенного оперного театра. Признаться, после привычной сдержанности и чувства такта мусульман я был неприятно удивлен отсутствием оных у моих парижских соседей. Пока я договаривался об оплате, хозяйка комнат с ног до головы обшарила меня взглядом, буквально просверлив насквозь полумаску, за которой скрывалась половина лица. Поднимаясь по лестнице, я столкнулся с еще одной обитательницей этих трущоб: неопрятного вида старуха шла мне на встречу. Поравнявшись со мной, она недоверчиво взглянула исподлобья мне в лицо и вдруг улыбнулась, обнажив ряд полувыпавших гнилых зубов, затем прошла вперед и быстро, по-воровски перекрестилась. Почувствовав какую-то брезгливость, я поспешил скорее к себе в комнату и запер дверь.
Признаться, впервые за долгие годы я оказался в таком нищенском состоянии. Привыкнув спать на накрахмаленных чистых простынях, я не мог позволить себе лечь на постеленном мне белье, всю ночь меня мучила духота и какой-то неприятный запах с улицы, а из-за двери постоянно раздавался жуткий лающий кашель. Проведя бессонный вечер в таких нечеловеческих условиях, я не смог найти ни единого сносного решения. Поняв, что уснуть уже не удастся, я бесшумно вышел из дома и побрел по ночному городу. Воздух был приятно прохладным по сравнению с моей каморкой. Так без цели я бродил по улицам, пока не вышел на большую площадь. Подняв голову, я замер от восторга: впереди возвышался величественный и мрачный в темноте фасад оперного театра. Я любовно и внимательно осмотрел его парадную лестницу, балюстрады, устроенный на крыше бельведер, искусно украшенный барочными скульптурами. Хотя было что-то гротескное в этом нагромождении роскоши, все же театр мне очень понравился. Я замечтался о том, какие прекрасные постановки можно будет делать в нем: несомненно, опера оснащена самым современным оборудованием, как внезапно мои мысли были прерваны самым бесцеремонным образом: (до чего же возмутительно невоспитанны парижане!) какой-то, видимо пьяный, юнец толкнул меня плечом. Я тихо выругался и хотел надавать оплеух нахалу, как тот сам обложил меня куда более сальными словечками и прибавил: «Шастает ночью, весь в черном, словно призрак какой-то.»
Эти невпопад оброненные слова заставили меня улыбнуться и простить юнца.
Как только шатающаяся фигура удалилась, наконец оставив меня в одиночестве, я внимательнейшим образом прислушался к себе и не нашел в душе ни малейшей привязанности к людям. Зато разум, склонный ко всякого рода авантюрам, уже разрабатывал новый план. Это будет самая гениальная и великая мистификация в моей жизни: я поселюсь в Опере и стану ее голосом, ее хозяином, ее вдохновителем, ее …призраком.

последний предварительный кусочек, дальше пойдут действия

Осуществить задуманное не составило труда: нанявшись рабочим, я мог спокойно обустраивать будущее жилище под собственный вкус. В подземельях оперы оказалось подземное озеро, неглубокое, но с темной и очень холодной водой. Зачарованный этим зрелищем я решил во что бы то ни стало поселиться именно там, но тут прораб объявил, что озеро необходимо осушить. На следующий день к нему пришел некий мсье Буше- профессор геодезии- и мягко, но настойчиво объяснил, что осушение озера может привести к плачевным последствием. Господин прораб был весьма удивлен экстравагантной внешностью профессора, отказавшегося снимать надвинутую на нос шляпу, но предостережениям внял, вероятно, положив в свой бездонный карман сумму, выделенную в смете на осушку. Теперь я мог быть уверен, что меня и мое озеро оставят наконец-то в покое. Проложив еще десятки тайных ходов, превративших здание в настоящий лабиринт, я почти перестал выходить на поверхность и замкнулся в созданном мире оперы и музыки.
Однако одним музицированием сыт не будешь, потом, мне надо было обустраивать дом. И я решил, что за такое удовольствие, как  собственный призрак, господину директору придется заплатить, и немало. Рассчитав примерные расходы на месяц, я написал мсье Лефевру письмо, где выразил требования. В их число входило и предоставление в распоряжение Призрака пятую ложу на все представления. После долгих и утомительных угроз и мелких пакостей, которые в свою очередь обернулись большими неприятностями директору, он уступил.
И началась спокойная, размеренная и невыносимо тяжелая жизнь оперного привидения.

Глава 2.
Ее звали Антуанетта Жири. Главный балетмейстер оперы и гроза юных танцовщиц, а так же та ниточка, которая соединяла меня с внешним миром. Я помню все подробности нашей первой встречи, как будто это было вчера.
Легкими и неслышными шагами я подошел к ее двери, поднял затянутую в черную кожаную перчатку руку…и опустил ее. Уж кому, а Призраку Оперы не пристало стучаться в двери, и я тихонько вошел внутрь.
Женщина сидела перед зеркалом спиной ко мне. В первую секунду я испугался, что она увидит мое отражение и закричит, но мадам сидела, опустив голову на ладони, и массировала указательными пальцами виски. Наконец, она почувствовала присутствие в комнате постороннего и повернула голову. У нее восхитительный профиль, золотые, стянутые в пучок волосы открывали изящную шею. В такие минуты я особенно остро чувствую свое уродство, когда оно находится в контрасте с красотой. Но вот она увидела меня, плотно сжатые губы побелели, и вдруг она сказала такое, чего я никогда не мог предположить:
-Так это Вы, дорогой Призрак!
Я настолько растерялся, что на миг потерял дар речи. Мадам Жири встала и вяло проговорила:
-Кто же еще ходит по опере в маске, если не Вы? Да, я видела Вас пару раз в подвалах.
Мне ничего не оставалось, как объяснить причину своего прихода: мне нужна была ее помощь.
Вот так у меня появился единственный, верный друг, нечужой мне человек в этом холодном, ненавидящем мире.
Однако однажды эта дружба чуть не оборвалась.
Но я буду придерживаться последовательности событий, поэтому об этом позже.
Итак, через несколько лет моего пребывания в опере, в нее пришли новые директора, которые привели с собой лощеного покровителя- виконта де Шаньи. В этот день жизнь моя круто изменилась.

Отредактировано Erea (2006-04-14 22:38:11)

Ладно, с годом я немного погорячилась, пусть будет несколько лет.
Тяжелая- это от тяжести душевных мук по поводу и без