1
Если ты закрыл перед проблемами дверь, это еще не значит, что ты закрыл перед ними и форточку...
Музыка, такая громкая, что ощущаешь ее каждой клеткой своего тела. Тьма, такая черная, что она тебя просто съедает. Внезапно распахнулись высокие двери - и яркий, ослепляющий свет огней, тысячи голосов, смешавшихся между собой, вызывающие цвета нагрянули, нахлынули, рухнули на изнеможенный разум. Загнанный, сведенный с ума, взгляд метался по толпе, пытаясь найти укрытие. Сердце не выдерживало творящейся вокруг вакханалии, звуки становились острее и резче. Все те же звуки - агрессивнее, интенсивнее, злее. Взглядом он ловил одновременно собственное передвижение по залу, передвижения кружащихся в танце пар. Он чувствовал, как при его быстрых и стремительных шагах развивается за спиной алый плащ, и наблюдал, как люди в масках, столпившиеся вокруг с наигранными восхищением и восторгом рассматривают Красную Смерть. Фарс, триумф... всего лишь трагикомедия...
Музыку и шум разбил, заглушая все на свете, звонкий смех. Знакомый голос, но и он прозвучал так, будто бы рассекал хорошо заточенным лезвием живую плоть. Она пробиралась сквозь толпу очень быстро и умело, будто бы скользя, и он, преследуемый этим ее вездесущим смехом - разлетавшимся по всему пространству, и оттого непонятно откуда исходившим, оборачивался то в одну сторону, то в другую. Голос с ним словно играл в прядки: то там, то тут... то за спиной - и уже нет. И вдруг она выскользнула откуда-то из общей массы красок и личин, такая странная - в одном лишь черном с серебряным шитьем, коротким до колен спереди и удлиненном по бокам балахоне, ее черные локоны в беспорядке спадали на плечи, а глаза - глаза блистали безумным, пьяным весельем, какое ей было не свойственно, босыми ногами она почти не касалась пола... и снова этот смех, и какая-то лисья ухмылка.
Эрик быстро открыл глаза и приподнялся на кровати - безумие сна его не отпускало. Переборов невольную дрожь, он огляделся вокруг: комната как будто утопала в сером сумраке - зарождавшийся рассвет еще не мог разогнать его. Тереза, которой, по-видимому, не спалось - а не спалось ей в последнее время очень часто - стояла у окна. Отросшие за полгода волосы, слегка растрепавшись, спадали ей на плечи; в раннем утреннем свете был виден лишь ее темный силуэт, и казалось, будто бы была она одета в черный укороченный плащ, с накинутым на голову капюшоном. Как во сне - промелькнуло у него в мыслях. Тереза обернулась, пристально поглядев на Эрика из под прядей волос, упавших ей на лицо. Она всегда именно так вслушивалась и всматривалась в его тревоги, какое-то время она молчала, потом медленно подошла к нему и села на кровать. Они не сказали друг друга ни слова. Тереза, склонив голову на бок, смотрела то ли на Эрика, то ли в саму себя - взгляд ее был настолько пространный, что сказать с точностью являлось просто невозможным.
-Тебя что-то напугало... - медленно и тихо произнесла она.
Эрик задумчиво покачал головой, ловя себя на мысли, что за, прошедшие с их встречи на набережной, полгода, которые они жили вместе, он в первый раз ей солгал. Тереза, будто читая его мысли, усмехнулась с едва заметной нотой сожаления в голосе, и провела рукой по его волосам - она больше всего любила перебирать пальцами его волосы. Она знала, что спрашивать его бесполезно, и спрашивать не стала. А дальше очень надолго повисло молчание. Так они и жили - могли молчать друг с другом часами, и это молчание не угнетало и не давило на них. Это был, наверное, какой-то высший уровень общения - когда один понимал другого, улавливая все невысказанное во взгляде и в малейшем движении, ко всему прочему - они оба предпочитали молчание пустым, существующиv только для того, чтобы разряжать атмосферу, разговорам. Со стороны, человеку обыденному, показалось бы, что два этих человека настолько разные и самодостаточные, что становилось непонятно, зачем они вообще живут вместе и что их может связывать. Однако нить, протянутая между, ними была, пусть и незрима, но крепка: им главнее всего было чувствовать друг друга рядом, а уж потом - все остальное. На улицу они выходили по возможности как можно реже. Зато, проходя мимо старого, с кое-где облезлой краской на стенах, двухэтажного дома, люди часто замечали их двоих, внимательно следивших за улицей из окна на верхнем этаже.
***
В одну недорогую квартиру на улице Рю де Риволи направлялась ранним утром женщина. Лицо ее выражало неподдельное удивление, такое удивление, что проходившие мимо люди оборачивались на нее. Шла женщина, однако, походкой уверенной, выражавшей даже некую напористость. Несмотря на достаточно жаркую погоду, на женщине было теплое черное платье, выглядящее неопрятно, кое-где выцветшее до лилово-сереневого, кое-где (эти места на платье были почти незаметны) в чем-то когда-то давно испачканном так, что теперь остались коричневые, оттенка ржавчины, пятна. Она зашла в старый подъезд и поднялась по лестнице, вчитываясь в наспех записанный на клочке бумаги адрес. Дверь квартиры была облезлой, кое-где поцарапанной - будто кошка точила когти. Это женщину удивило еще больше, но тем не менее, глубоко вздохнув и надменно поправив прическу, она нажала дверной звонок. Дверь ей открыл высокий, с полным отсутствием эмоций на бледном лице человек. Сдержанно поприветствовав даму, он указал ей на дверь в конце коридора, прошел вперед и учтиво распахнул ее.
-Вы можете войти, - монотонным, слегка гнусавым голосом произнес дворецкий, и женщина, пробормотав в ответ нечто невнятное, направилась в комнату.
-Мадам Корри, вы опоздали, мадам. Ровно на десять минут, - странный человек (странный, надо заметить, только тем, что в конце весны на нем было надето теплое пальто) неприятно скривился в улыбке, встав перед женщиной с кресла.
-Простите, - невольно смутившись, ответила та. - Я долго не могла найти улицу.
Человек усмехнулся - ее глаза выдавали эту откровенную, и совсем не изобретательную, и маленькую ложь.
-Мадам, садитесь, - вежливо сказал он, усаживая женщину в кресло. - Как новый и полноправный владелец театра, я должен с вами некоторые вопросы обсудить.
-Обсуждайте, - просто сказала мадам Корри, подумав о том, что человек, сумевший купить такое здание, как Гранд Опера, мог бы выбрать квартиру куда более достойную, чем эта. - Вот только, я боюсь, что обсуждать, месье, вы их должны не со мной... я всего лишь слежу за хозяйством театра...
-О! Поверьте мне, мадам. Эту квартиру я выбрал исключительно из-за того, что она была самой близкой к театру, и потому, что мне, одинокому человеку больше и не нужно, - отвечая на ее мысли, заговорил мужчина. - Я содержу только своего слугу - Дариуса, поэтому этой квартиры нам вполне достаточно. Что же касается вас, мадам, я уверен, что вы осведомлены в делах, творящихся в театре гораздо лучше, чем многие другие. Это написано у вас на лице, мадам Корри.
-Смотря, какого рода информация вам необходима, - осторожно ответила она.
Все та же неприятная улыбка пробежала по лицу человека, он достал из кармана пачку денег и передал в руки женщине.
-Я надеюсь, что вы обладаете не только информацией, но и хорошей памятью, - вкрадчиво сказал он. - Полгода назад, мадам, у вас работала девушка, которую вы, впрочем, довольно таки быстро уволили. Ее, кажется, звали Терезой. Я бы очень хотел, чтобы вы ее мне отыскали и вернули бы в театр на ее прежнюю работу.
Мадам Корри удивленно хлопала ресницами.
-Я понятия не имею, где она! Искать людей - никак не моя работа. Я помню ее... такая вся маленькая, щупленькая... длинные черные волосы были у нее. И глаза какие-то не такие: совершенно, абсолютно безумные. Она была ненормальной - насколько правдивы слухи, я не знаю - страдала она галлюцинациями. Какое-то время ночевала в Опере. И попыталась совершить самоубийство.
-Самоубийство? - человек приподнял брови. - А откуда вы владеете такой подробной информацией?
-Вы имеете в виду, откуда пошли эти слухи? Так все оттуда же, - при этом женщина махнула рукой куда-то в пространство. - Девушка эта зналась с одной из других уборщиц - Марион Ламон. Так вот эта Марион все всем и рассказала, и про галлюцинации, и про попытку самоубийства. Девушка, говорят, грезила этой избитой историей о Призраке Оперы... а все эти.. фанатки немного сумасшедшие. Попытка самоубийства ее провалилась, ну а я поспешила ее уволить - зачем нам такие работники...
-Можете не продолжать, - человек перебил уже разговорившуюся мадам Корри. - Какие работники нам подходят - решать, отныне и навсегда запомните это, буду я и только я. Найдите мне эту девушку.
-Но я не могу, - от досады мадам Корри вскинула руки. - Ну, поговорите, месье, с этой Марион... Она лучше знает...
-В таком случае, - вздохнул человек, - немедленно возвращайтесь на работу и вызовите сюда же мадам Ламон.
Отредактировано Всполох (2006-02-13 09:37:10)
