Miss, но спасибо, что заставила объяснять, стало быть, вопрос с деньгами надо будет прояснить более конкретно по тексту

Опера, они у него тоже с собой.
Ну иначе на что он покупал вещи для обустройства нового дома?!
Мы же не написали, что он их крал.

Опера, честно говоря, открою проф секрет , мы думали о его авторстве и очень серьезно одно время.
Но не стали вводить это в сюжет. По ряду причин.

Adrill, чего смеешься?
У него, можно сказать, трагедия... женщина ему не неприятна... 

opera, но это не значит, что настоящий автор Одиссея на Итаке не появится на сцене. И потом, наш, как ты его называешь, мальчик, только-только появился в Париже. Дай ему оклематься. Он еще напишет что-нибудь... Когда преступника поймает.

layara, ДЯДЯ?!
Мать, ты меня просто на месте убила.

- …Он убивает Опера Популер, - произнесла Антуанетта Жири.
- Пытается, - поправила ее патронесса. - Но ему это не удастся.
- Мадам Благина, вас ожидают в кабинете. Это тот полицейский, - вежливо поклонился секретарь Благиной, который теперь выполнял двойную работу - за себя и покойного Реми. Жалование директора хотели оставить прежним, поскольку «он один - и жалованье должно быть одно!», но Елена настояла на том, чтобы молодой человек получал и деньги, причитавшиеся Реми. Жоффруа Бартолье, как звали секретаря, был на седьмом небе от счастья и старался как мог: не дай Бог, возьмут второго, ведь придется делиться!
-
Так рано? Она ведь буквально десять минут назад отправила посыльного.
Елена Александровна посмотрела на мадам наставницу:
- Простите, я должна вас покинуть.
- Понимаю, - склонила голову та. - Я вернусь к Мег, ее не стоит отставлять одну надолго.
-
Сегре ожидал в кабинете. Увидев Елену, он встал, галантно поклонился и поцеловал руку баронессе. 
- Добрый вечер мадам Благина, приношу свои извинения за то, что явился без приглашения.
- Вы же знаете, я всегда рада вас видеть, Виктор.
Отточенная бесчисленными светскими встречами вежливость, выработанные до автоматизма жесты и фразы. Встреча двух мастеров клинка, знающих друг другу цену - кто рискнет первым? Парировать может быть легче, чем наносить удар.
- Как себя чувствует юная Маргарита?
- Она была очень напугана, но уже успокоилась и уснула. Доктор заверил нас, что опасности для здоровья нет.
Нападение на Марагриту произошло меньше часа назад. Виктор Сегре - несомненно, лучший следователь Парижа, но он не всевидящий. Это означает… 
- Мадам, должен признаться, что злоупотребил вашим гостеприимством. Мне ужасно неловко в этом признаваться, но я оставил в театре своего человека.
- Зачем? - пожала плечами баронесса. - Ведь негодяй мертв?
Туше. Виктор Сегре заметно смутился.
- Мадам Благина, мы с вами долго играли, но настало время открыть карты.
- Я не играю… в карты, - уголки губ русской едва заметно изогнулись. - Слушаю вас, Виктор. Присаживайтесь. Как говорят у меня на родине, в ногах правды нет.
Полицейский удобно расположился в своем привычном кресле.
- Мадам, - начал он издалека, - вы давно живете в Париже, уже больше года. И вы взяли под свое покровительство театр Опера Популер, возродив его из пепла. В буквальном смысле. Тем не менее, вы считаетесь всего лишь его патронессой, а директорами - Ришар Фирмен и Жиль Андрэ. Вас не обижает такая расстановка?
- Отнюдь, - покачала головой Елена. - Меня вполне устраивает такое положение дел. Какое имеет значение, кого считают хозяином, если все решения принимаю только я?
- Вы знаете, мадам Благина, я не занимался делом Призрака Оперы официально, однако эта история заинтересовала меня. Думаю, он мыслил схожим образом - вы с ним нашли бы взаимопонимание.

Женщина внутренне подобралась - к чему ведет этот умный и проницательный человек? Неужели ему известно, что настоящий Призрак вернулся в театр? Ведь Мег видела его, а если видела она, то могли и остальные… или это просто ловкий трюк опытного следователя, умеющего вести допросы, даже если они выглядят всего лишь дружеской беседой за чашечкой чаю. В таком случае, нужно быть готовой ко всему, как ни крути, но она укрывает беглого преступника.

- Похоже, что точно так же мыслил и покойный секретарь ваших партнеров, Реми. Мы узнали множество интересного из результатов обыска его квартиры. Он вел записи, касающиеся всех работников театра, и собранного им материала достаточно для государственного переворота средних размеров, упаси господь, конечно. Но воображения бедняги хватило лишь на банальный шантаж. У всех есть какие-то грешки за душой, что-то, что мы не хотим показывать свету, не так ли? Судя по его записям, он вовсю использовал свои знания. Например, держал в кулаке Фирмена и Андрэ, которые любили играть с законом когда сколачивали свое состояние на мусоре… пардон, металлоломе. А еще недостойный господин Реми продавал секреты  Опера Популер вашим конкурентам.
- Что? - такого она не ожидала. - О чем вы? Я не понимаю.
- Мадам Благина, - жестко сказал полицейский. - Опера Популер - не единственный театр Франции. Даже не единственный театр Парижа. У всех театров время от времени бывают провалы, когда затраченные средства не окупаются. В вашем театре провалов было намного меньше, чем у остальных. Почему же? Не потому ли, что ваши постановки всегда отличал неповторимый стиль? У вас работал настоящий гений сценографии…

Да, гений. Наглый, высокомерный, язвительный и совершенно не умеющий вести себя в приличном обществе. Любящий выражать свое недовольство в записках с печатью в форме черепа. Впрочем, как говорил мсье Рейер, замечания Призрака Оперы чаще всего были исключительно по делу, и выполнение его указаний всегда давало отличный результат.
А полицейский меж тем продолжал:

- Директора других театров отдали бы правую руку, чтобы проникнуть в некоторые ваши секреты… но Реми довольствовался просто франками. Как говорили древние, нет такой крепости, которую не взял бы осел, груженый золотом.
- Вы узнали это из результатов обыска? - поинтересовалась Благина.
- Да. Покойный отличался невероятной аккуратностью и педантичностью. А незадолго до своей безвременной кончины он ввязался в какое-то новое дело - в его записях то и дело мелькает упоминание некоего Х, от которого он намеревался получить нечто очень ценное. Взгляните сюда.
Следователь протянул ей тетрадь в кожаном переплете.
Елена Александровна открыла ее на заложенной странице и прочла:
«Х решил, что умнее всех. Умнее меня. Как горько будет разочароваться… если он не примет мои условия, я расскажу обо всем этой русской. Мадам патронессе…»
- Обратите внимание на дату записи, - сказал Сегре.
- Я вижу, - тихо сказала баронесса, закрывая тетрадь и подвигая ее по столу обратно к гостю. - Это день премьеры «Одиссея на Итаке». После нее Реми подошел ко мне и сказал, что ему нужно со мной поговорить, но не явился на встречу. А наутро его нашли мертвым. Похоже, что загадочный Х не принял его условий.
- Я подозреваю именно это, - согласился ее собеседник. - Та неуклюжая попытка имитировать самоубийство и неопровержимые улики в его рабочем столе. Я давно служу в полиции, мадам, и могу вас заверить, что представления о выдающемся уме преступников в большинстве своем - миф. Для того, чтобы нарушить закон, особого интеллекта не нужно, скорее наоборот. Тем не менее, держать компрометирующие себя материалы прямо в рабочем столе…для этого нужно быть полным идиотом! А судя по успешности «шпионской» карьеры господина Реми, он был не настолько  глуп.
- Разве Реми держал эти бумаги не в потайном ящике стола? - поинтересовалась Благина.
- О да, именно в нем. Вы знаете, что обнаружили мои ребята, когда вскрыли этот ящик? Пыль. Толстый слой пыли, свидетельствующий, что туда давно никто не заглядывал. И самое забавное - пыль абсолютно не покрывала бумаги и печать, зато под ними слой был почти неприкосновенен. Вы понимаете, что я имею в виду?
- Полагаю, что так называемые неопровержимые улики попали в стол незадолго до того, как его открыли ваши сотрудники, - ответила баронесса. - Не мне соперничать с вами в вашей искусстве, Виктор, но этот вывод подсказывает мне мое понимание.
- Вы слишком скромны, - улыбнулся полицейский. - Да, именно такая картина и сложилась в моих мыслях. На совести бедолаги, если только сей господин ею обладал, было немало прегрешений, но письма лже-Призрака Оперы ему подбросили. Тем не менее, кто-то их писал, кто-то из работников театра, в противном случае, покойный не стал бы грозиться рассказать обо всем вам. Мадам Благина, мне доложили, что на мадемуазель Жири было совершено нападение, это означает, что настоящий преступник по-прежнему в вашем театре. Мне тревожно за ваших работников… и за вас. 

Елена Благина склонила голову, чтобы Сегре не поймал выражения ее лица - она не сомневалась, что сейчас прочесть его не сложнее, чем открытую книгу. Вы слишком добры ко мне, мсье Сегре, Виктор, я не заслуживаю этого. Ее рука скользнула к шее, пальцы коснулись высокого воротника, зацепили цепочку с медальоном, замерли, а потом она решительно расстегнула застежку сзади и отогнула воротник, демонстрируя следователю слегка побледневший, но все еще заметный красный след.

- Мой Бог! - с ужасом прошептал полицейский. - Почему же вы сразу не обратились в полицию?
- Я  тоже задаю себе этот вопрос, - грустно усмехнулась та. - И не нахожу на него ответа. Понятия не имею, почему я была столь самонадеянна… Я чуть не погибла сама и допустила, чтобы пострадала Маргарита. Пожалуй, я заслужила это. - Она еще раз провела пальцем по следу на шее и вновь подняла воротник, застегивая миниатюрные крючки.
- Мадам Благина, - решительно сказал Сегре, - скажите слово, и я приведу сюда несколько сот жандармов, которые разнесут эту Оперу по камешку, но найдут этого негодяя…
- Нет-нет, - покачала головой Елена. - Я ведь была на «Дон Жуане Торжествующем», тогда присутствие полиции не помешало Призраку Оперы выполнить то, что он задумал. А ваши люди и впрямь способны сравнять мой театр с землей…  на повторное восстановление  его из пепла, боюсь, не хватит средств даже у меня.
- Мадам, я полицейский и не могу допустить свершения преступления на своих глазах. Не просите меня попустительствовать этому!
- Я и не собираюсь, Виктор, - она вновь слегка улыбнулась. - Более того, я хотела кое-что с вами обсудить…

* * *

Елена постучала в двери гримерной примадонны, однако ответа не последовало. Странно, ведь Изабель, камеристка, заверила патронессу, что ее сиятельство Несравненная удалились к себе. Возможно, они просто разминулись, решила русская. Досадно, ну да ничего не поделаешь.

Из-за дверей донесся странный звук, похожий на сдавленный всхлип. Елена постучала еще раз - нет ответа! Она дернула ручку, и дверь неожиданно подалась, открываясь. Патронесса почти ворвалась в гримерную.

Карлотта стояла на коленях на полу посреди роскошной комнаты, прижимая к груди алый плащ, расшитый золотом. Листок бумаги валялся на полу рядом.
Благина подняла его и побежала глазами:

«Любимая моя, не передать словами, как я скучаю без тебя. Лишь одна мысль греет мое сердце: вскоре мы будем вместе».

Воистину, итальянский язык просто создан для того, чтобы на нем говорили о любви.

- Мой Вальдо, - прошептала Карлотта. - Мой Вальдо…
- Синьора Гуатичелли, - позвала ее Елена Александровна, однако та не отреагировала. Тогда Благина схватила ее за плечи и встряхнула - голова певицы мотнулась. - Синьора, что происходит?
- Он зовет меня, - пробормотала примадонна. - Он зовет меня, и говорит, что скоро придет за мной. Мой Вальдо, я так любила его… но я не хочу! - Итальянка закричала и забилась. - Я не хочу! Еще рано! Я не готова!

Истерика, с неожиданным спокойствием констатировала про себя Благина. Черт бы подрал всех этих нервных исполнителей, а также - шантажистов с их угрозами, призраков, преступников, и весь этот театр! Она одной рукой придержала Карлотту за плечи, а второй - влепила ей хорошую пощечину. Затем - вторую. Щеки Карлотты расцвели таким алым цветом, какого не добиться никаким гримом, но в глазах, слава богу, появилось что-то осмысленное. Мадам патронесса рывком подняла примадонну с пола и почти силой усадила на кушетку. Затем отошла к столику, налила в стакан воды и сунула его в безвольную руку женщины.

- Пейте! - приказала она.

Зубы той отбили мелкую дробь о край стакана, струйки пролились по подбородку, однако большая часть содержимого все же попала по назначению. Елена налила воды во второй стакан, поднесла к губам, скривилась и отставила его обратно на столик. Водой в этом случае явно не обойдешься, да и Карлотте тоже не помешает выпить кое-чего покрепче. Она положила руки на все еще дрожащие плечи певицы и взглянула прямо в глаза:

- Вы меня слышите? - спросила она.
Карлотта кивнула.
- Вы сейчас пойдете со мною.

Елена подхватила с пола смятый плащ, взяла записку со стола, затем протянула руку итальянке и, поддерживая ту под локоть, повела прочь из гримерной.

В своем кабинете она усадила синьору Гуатичелли в кресло, а сама достала бутылку коньяка, которую держала на всякий случай, разлила напиток по изящным рюмкам, протянула одну из них Карлотте, а вторую пригубила сама. Внутри разлилось приятное тепло, да и дрожь, колотившая Карлотту, кажется, тоже ушла. Певица допила коньяк, отставила рюмку в сторону и, глубоко вздохнув, подняла голову.

- Рассказывайте, - сказала Елена. - И как можно подробнее. Если вам удобнее, можете по-итальянски, я пойму.
- Grazie, - хмыкнула та, явно успокаиваясь. И начала говорить.
Письма с угрозами, приходившие от неизвестного «П.О.», мало беспокоили Карлотту Гуатичелли, так, немного раздражали, но она всегда находила, на кого выплеснуть свое раздражение, чему свидетелем был весь театр. Сначала она складывала письма в шкатулку, но затем, придя к выводу, что этим она только играет на руку таинственному корреспонденту, однажды, обнаружив на туалетном столике очередное послание, на глазах у свиты скомкала его и выбросила в корзину для мусора. Следующее послание она просто разорвала на клочки, даже не читая.

Три последующих дня синьора прима наслаждалась покоем - никаких писем, никаких угроз. На четвертый  день в гримерной ее ждала бархатная перчатка, на которой лежал очередной конверт. Уже собравшись выкинуть и то, и другое, она задержалась, поскольку ее внимание привлекла монограмма на запястье - переплетенный вензель “WP”. Карлотта знала эту монограмму, потому что сама заказывала вышить вензель, покупая перчатки в подарок Вальдо Пьянджи. Она раскрыла конверт и едва сдержала крик, узнав почерк любимого, некогда - ведущего тенора Опера Популер. Он говорил, как сильно скучает по ней, о том, как ожидает их новой встречи, которая, несомненно, не за горами. Карлотта знала это письмо - когда-то, несколько лет назад, полноватый молодой человек писал ей о любви. Она до сих пор хранила его записки, изредка перебирая пожелтевшие от времени листы, вчитываясь в бегущие строчки.… Но это письмо было, несомненно, написано на абсолютно новой бумаге. А перчатки пропали давным-давно, Вальдо в свое время очень переживал из-за того, что не уберег подарок любимой.

На следующий день она нашла очередное любовное послание и шелковый платок со знакомой монограммой.

Еще через день - шарф и запонки. Еще одна записка говорила о скорой встрече.

Она перевернула дома все вверх дном, загоняла прислугу, но нашла все вещи покойного Вальдо и тщательнейшим образом их проверила. А потом, с трудом сдерживая слезы, приказала их сжечь.

Но это не помогло. Вещи Вальдо Пьянджи неким странным образом оказывались в ее гримерной. Последней каплей оказался плащ из сценического костюма оперы «Ганнибал» (той самой) - певица не выдержала.

- Вы абсолютно уверены, что эти вещи принадлежали синьору Пьянджи? - спросила Елена.
- Si. Вальдо… он любил красивую одежду, и он так радовался, когда я делала ему подарки. Мне было приятно найти что-то для него… Почему он не оставит меня в покое? Я любила его, но он умер, мы увидимся с ним там… но не сейчас. Сейчас я еще не готова… 
- Синьора Гуатичелли, - печально сказала Благина. - Я уверена, что автор этих писем - все тот же негодяй, что и раньше. Мертвые не возвращаются.
- Тогда откуда взялись его вещи? Я лично приказала их сжечь!
- Синьора, тому может быть множество объяснений, которые не потребуют участия в них потусторонних сил.
Елена присела за стол, пододвинула к себе чернильницу и лист бумаги и быстро набросала несколько строчек. Затем позвала секретаря и велела доставить записку в Сюрте.
- Синьора Гуатичелли, сейчас я кое о чем вас попрошу. Обещайте, что выполните мою просьбу. Хорошо? Пожалуйста, расскажите об этом Виктору Сегре. Вы его знаете, не так ли? Я предупредила, что вы к нему придете. Это очень важно, и он должен это узнать. Прошу вас.
Карлотта встала.
- Я отправлюсь к нему немедленно.

   Оставшись одна, Елена Александровна устроилась поудобнее в любимом кресле, обхватила себя за плечи и прикрыла глаза. Нужно было понять, что она может сделать с этой новой информацией. Конечно, в первую очередь следует известить Сегре, он наверняка лучше знает, какие вопросы нужно задавать, чтобы получить более полный ответ, ведь это его работа.
Мерзавец сменил тактику, а она еще удивляется, почему так давно не получает сломанных алых роз. Похоже, он не успевает - ведь нужно одарить вниманием сразу двух дам!     

…Вдруг ее щеки коснулось едва ощутимое дуновение ветерка…

Елена Александровна разом вспомнила недавнюю встречу с Призраком Оперы, заявившимся в кабинет через потайную дверь. Не меняя позы, она переместила левую руку к краю стола и аккуратно выдвинула ящик. Пальцы сомкнулись на рукояти пистолета, который с недавних пор постоянно лежал там. Затем одним слитным движением она развернулась к начавшей отодвигаться панели, одновременно поднимая пистолет и  взводя курок. Сердце бешено заколотилось, но голова, как ни странно, оставалась холодной и ясной. Она абсолютно точно знала, что выстрелит, если понадобится.

Панель сдвинулась еще, пропуская в образовавшийся проем кого-то высокого, в длинном черном плаще…