* * *
Елена Благина уселась в кресло в партере и приготовилась наблюдать. Она всегда предпочитала смотреть репетиции именно отсюда, а не из ложи, поскольку только из зала можно было понять, каким именно будет действо. Репетиции оркестра уже закончились, балет был назначен на другое время, а сейчас на сцене вовсю распевались исполнители ведущих ролей.
…После триумфа «Одиссея на Итаке» было решено поставить что-то более легкое, изящное и шутливое, с непременными переодеваниями, потерянными родственниками и комическими персонажами. Впрочем, здесь тоже пришлось немало поработать, пересмотреть кучу вариантов, и, кажется, удалось прийти к компромиссу, удержаться на смешном, но не вульгарном и пошлом. Таким практически беспроигрышным вариантом стала история о молодом аристократе, постоянно попадающем в переделки, и его слуге, который, разумеется, обязательно поможет ему выйти из них, не уронив фамильной чести. Ла Карлотта, просмотрев партитуру, пришла в ярость, ибо увидела свое имя лишь во второстепенной роли. Пришлось идти на невиданные ухищрения, уговаривая капризную приму сменить гнев на милость и расписывая яркими красками необычность персонажа, который ей доведется воплотить, и перспективы, которые это сулит для ее карьеры.
В принципе, здесь никто не кривил душой: итальянка пела цариц и королев, графинь и герцогинь. Роль тетушки аристократа, одержимой идеей женить племянника, невзирая на его протесты, - безусловно, в этом был вызов. В конце концов, примадонна его приняла.
Елена старалась внимательно наблюдать за происходящим, но время от времени все же ловила себя на том, что отводит глаза от сцены и пытается разглядеть творящееся далеко вверху. А точнее - увидеть высокую фигуру, закутанную в плащ. Призрак Оперы вернулся в театр, и она пока что еще не знает, что это сулит. Русская не обманывала себя - человек в маске опасен, и даже очень. Она сама видела, на что он способен, и то, что по какой-то странной прихоти судьбы она оказалась обязана ему жизнью, ничего не меняет. Остается только надеяться, что пока что у них общие цели, а далеко наперед пока загадывать не стоит.
…с Карлоттой что-то происходило.
Она вдруг прервала репетицию, сказав, что устала, и отошла в сторону, а Благина, повинуясь до конца неясному наитию, тоже встала со своего места и отправилась за кулисы вслед за певицей.
Картина, открывшаяся баронессе за кулисами, не потрясала новизной. Сеньора прима полулежала на кушетке, а вокруг суетилась свита… нет, а вот свиты как раз и не было, точнее, вся свита выступала в едином лице - камеристки. Елена подошла к страдающей итальянке и аккуратно присела на стуле рядом. Карлотта приоткрыла один глаз и одарила патронессу взглядом христианской мученицы.
- Что происходит, синьора Гуатичелли? - спросила Елена.
- Ничего! - отрезала та. - Я просто устать и прилечь, пускай пока Дюшан репетировать.
Чтобы примадонна уступила кому-то место на сцене? Этого не может быть, потому что не может быть никогда!
Благина вдруг подумала, что в последние дни певица стала немного… странной. С одной стороны, она вела себя как обычно, капризничала, устраивала небольшие скандалы… мелкие на самом деле, но с другой - русская провела слишком много времени в этом театре и уже научилась видеть актерскую игру. Карлотта играла, ну а поскольку она никогда не была великой актрисой, получалось не очень хорошо.
Они почти не разговаривали с той самой беседы в кабинете мадам патронессы, когда Елена впервые нащупала тоненькую ниточку и начала разматывать клубок творившихся в Опере странных событий. То есть, нет, конечно, они виделись ежедневно, обсуждали роль, даже, бывало, делились светскими сплетнями… но чем  закончилась история с угрожающими письмами, адресованными приме, Благина так и не узнала. Да и закончилась ли?
- Сеньора, вас что-то тревожит, я это вижу. Расскажите мне. Если в моих силах вам помочь, то я сделаю все от меня зависящее.
Карлотта закусила губу, словно бы обдумывая что-то, а затем привстала и решительно позвала:
- Лоран!
Гример возник из ниоткуда, словно материализовавшись из теней. Елена вздрогнула и тут же мысленно обругала себя за это. Пожалуй, стоит начать пить успокаивающие капли, подумала она, эта Опера с ее артистами, скандалами и Призраками очень расстраивающее действует на нервную организацию.   
- Лоран, принеси мою шкатулку.
Гример поклонился и удалился, но очень быстро вернулся и протянул резной ящичек певице. Однако шкатулка вдруг выскользнула из его пальцев и упала на пол.
- Лоран, ты быть ужасен! Если ты опять разбить что-то, я урежу тебе жалованье!
Не похоже было, что на мужчину это произвело впечатление, он снова молча поклонился, скривившись как он зубной боли (что не укрылось от взгляда Благиной, и улыбка коснулась уголков ее губ, можно представить, подумала она, как достается бедняге от примы) и поинтересовался:
- Сеньора Гуатичелли желает еще чего-то? - голос был под стать длинному сухопарому его обладателю - такой же сухой и словно бесцветный. 
- Нет, ты свободен! - итальянка повелительным взмахом руки отпустила слугу и повернулась к Елене, которая подняла шкатулку с пола и как  раз рассматривала причудливый узор на ее крышке.
- Великолепная работа, - улыбнулась она, проводя пальцем по завитку.
- О, да, - кивнула Карлотта. - А этот sgraziato чуть ее не разбить! Утром он уронить мою любимую пудреницу, она очень дорогая, и она больше не может мне служить! Это ужасно!
Нет, это очень похоже на примадонну - устраивать трагедию из-за мелочей. Неужели все дело только в неуклюжем слуге и разбитой пудренице, а Елена просто навоображала себе кошмаров? В самом деле, не может же абсолютно все быть связано с таинственным лже-Призраком! Или не лже…
- Это быть очень старинная вещь, - продолжала тем временем певица. - Ее изготовить о Флоренции почти триста лет назад. Здесь, - тонкий палец хозяйки коснулся маленького отверстия в торце шкатулки, - быть… buco della serratura…как это быть по-французски….
- Замочная скважина, - подсказала Елена.
- Да! Замочная скважина. Но на самом деле никакого ключа нет, а шкатулка открываться иначе. Вот так.
Она пробежала пальцами по завиткам, надавила крышку с обеих сторон и шкатулка открылась. Русская восхищено покачала головой - такого она не ожидала. Сразу вспомнились читанные в юности романы о тайниках…к сожалению, с тайниками ей пришлось столкнуться не на страницах книги, и это оказалось ужасно неромантично.
В шкатулке лежало несколько писем. В красивых конвертах из дорогой бумаги и с печатью-черепом. Елена грустно вздохнула - этого следовало ожидать. С молчаливого разрешения хозяйки она взяла письма и внимательно рассмотрела их: все тот же знакомый трафарет и недвусмысленные угрозы, можно держать пари, что автор - то же, кто оставляет ей сломанные розы.
- Когда вы их получили?
Карлотта пожала плечами.
- Перед премьерой - первое, второе - на следующий день, потом два дня ничего не происходить, а сегодня утром я найти третье на столике в гримерной.
- Дверь в которую вы лично заперли, - закончила Елена.
Нет, она не удивлялась: это не Опера, а мышиная нора, кишащая тайными ходами. Вот интересно было бы узнать, кто их выстроил? Если Призрак Оперы - следует отдать должное его трудолюбию…и немедленно нанять.
- Почему вы не сказали мне об этом? - спросила она у примадонны. - Ведь раньше вы показывали мне те, другие записки?
- Те больше не приходить, - фыркнула синьора. - Я забыть об этом. А это… - она небрежно подтолкнула письма Елене, - кто-то опять пытаться выжить меня из театра. Это не удастся! - Она яростно сверкнула глазами, выпрямляясь - русская невольно восхитилась примадонной: что бы ни случилось, эта женщина не позволит никому посягнуть на ее первое место в театре. 
- Сеньора прима! - рядом нарисовался мсье Рейер, единственный, кого слушала несравненная Ла Карлотта. - Вы готовы продолжить?
- Si!
Елена Александровна проводила певицу и дирижера задумчивым взглядом, затем аккуратно сложила письма обратно в шкатулку, замерла на мгновение - и забрала их обратно. Карлотта Гуатичелли, как обычно, считает, что весь мир вращается вокруг нее, так что не допускает и мысли, что у таинственного автора угрожающих писем может быть иная цель, не касающаяся ее драгоценной персоны. Точнее, касающаяся не только ее. А вот мадам патронессе эти письма, возможно, дадут еще несколько ниточек, которые, чем черт не шутит, позволят разгадать эту головоломку.
Она услышала какой-то шум наверху и мгновенно вскинула голову, напрягая зрение. Ей показалось, или она и в самом деле заметила темный силуэт, промелькнувший на мостках?

* * *
Когда Мег, выпив почти полную чашку различных успокаивающих капель, наконец, уснула, мадам Жири нежно погладила дочку по голове, встала и вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Елена Благина ожидала в коридоре.
- Как Маргарита? - тихо спросила она.
- Очень напугана. Но сейчас она уснула.
Русская стиснула виски руками и с силой провела ладонями по лицу.
- Это я во всем виновата, - прошептала баронесса. - Если бы я не…
- Мадам, - успокаивающе подняла руку Антуанетта. - Не говорите так. Вы ни в чем не виноваты. В нашем театре опасно, вы предупреждали Мег, но она не вняла предупреждению…
- Думаете, меня это успокаивает? - саркастически поинтересовалась Елена. - А если бы с Мег что-то случилось? Ее пытались убить, мадам Жири!
Наставница промолчала. В Опера Популер никогда не было спокойно. Тем не менее, она не опасалась ни за свою жизнь, ни за жизнь дочери.  Призрак Оперы много требовал. Он рассылал записки, угрожал и высмеивал. Он оскорблял и издевался…но она не боялась ходить по коридорам родного театра. Юные балерины любили пугать друг дружку перед сном, сочиняя страшные истории о чудовище, обитающем в подвалах, Жозеф Буке, никогда не умевший держать язык за зубами, не отставал. В итоге это закончилось для него плачевно, все это помнили, но даже после этой нелепой гибели атмосфера страха не воцарилась в Опере. Она запирала двери из-за процветающего мелкого воровства, но никогда не вздрагивала, услышав в коридоре чьи-то шаги, и не лежала ночью без сна, прислушиваясь к шорохам.
- Он убивает Опера Популер, - произнесла Антуанетта Жири.
- Пытается, - поправила ее патронесса. - Но ему это не удастся.

* * *

В подземелье было холодно. Пахло отсыревшими досками и тканью, начавшей гнить. Свечи чадили, на стенах дрожали причудливые тени. Бывший Призрак Оперы в досаде бродил по своим бывшим апартаментам. Ему не было жаль - разве что самую чуточку - утвари, мебели, даже инструментов, погибших под каблуками толпы. И орган, собранный собственными руками, тоже не было жаль. Расшвыривая ногами остатки былого уюта и роскоши, он чувствовал, как внутри растет глухое раздражение. Да кто они такие, эти людишки, как они посмели вообще тут что-то трогать! Это был его дом, его пристанище, убежище, а они осквернили его своими грязными лапами! После них прикоснуться к чему бы то ни было противно!

Вернувшись в Париж, Призрак до ночи бродил по городу, избегая людных мест и замотав лицо шарфом. Его душа рвалась в театр, но какая-то противная липкая трусливая слабость охватывала его и заставляла малодушно тянуть время. Когда стало темнеть, он вдруг сообразил, что, если в Оперу он не пойдет, то ему негде будет ночевать. И он, поразмыслив, подался в квартал бедноты, где за несколько франков снял комнату в пропитанном запахом капустного супа и давно не чищенных нужников доме и, чувствуя себя несчастным и голодным (поесть он, как всегда, днем забыл), заснул, закутавшись в плащ. Наутро, надеясь, что не подцепил никакой заразы и сняв с ворота плаща здоровенного клопа, Призрак, кляня себя на чем свет стоит, отправился прямиков в Опера Популер.

Пусть его там не ждут, о! - они горько пожалеют обо всем, что ему причинили. Пусть его забыли, о! - он напомнит о своем существовании. Но там был его дом, и туда рвалось его сердце.

Усмехнувшись - как обычно, швейцар спал на посту, - он чуть ли не открыто вошел в здание, пробрался на самый верх, вдохнул полной грудью полузабытый запах театра и принялся наблюдать. Если бы он посмотрелся в зеркало, то непременно бы хмыкнул: по лицу его блуждала совершенно глупая счастливая улыбка.

Которую сменила скептическая гримаса легкой досады: по нему действительно не только не скучали, о нем забыли.

Призрак дождался благодатного часа, когда все в театре замирает в предвечерней дремоте, спустился с колосников, украл у зазевавшихся машинистов сцены пару булок и бутылку молока, оставив им, впрочем, банкноту. Злорадно погрозил кому-то в пространство кулаком и с удовольствием перекусил. Он чувствовал, как внутри него поднимается ощущение былого могущества, опасное чувство, тем более, что у него пока под рукой остались столь малые средства.

Он допил молоко, вытер тыльной стороной ладони рот, поднялся… и замер, еще толком не понимая, что произошло, от чего у него все похолодело внутри, а вдоль спины словно кто-то провел ледяными пальцами. Продолжая анализировать ощущения, он отбросил бутылку в сторону, уже поворачиваясь навстречу тени, которую заметил краем глаза.

Хотя, возможно, это был обман зрения - никакой тени не было.

Потом был спектакль, который Призрак, увы, смотрел не из своей ложи, ибо ее теперь заняли. Впрочем, сюжет захватил его - о, как он был кстати, этот незатейливый рассказ об Одиссее, о мести…в первую очередь о мести. Дюшан был вполне сносен, ему немного не хватало дыхания в фальцете, но это от отсутствия практики. Автор оперы, несмотря на классический сюжет, в музыкальном плане явно придерживался модных тенденций.

Призрак твердо решил ночевать в подвале Оперы. Актеры вышли на поклон, а он отправился вниз.

…он зажег все свечи, какие нашел, начал было прибираться, но бросил это занятие - разрушений было слишком много. Проще на их месте выстроить что-то новое, чем пытаться починить старое.

Среди грязных и пришедших в абсолютную негодность вещей, выброшенных из комода, он нашел полумаску, старую, кое-где облупившуюся, но вполне пригодную для ношения - на первое время. Он был зол на себя, на окружающие стены, на свою злосчастную судьбу…

…Второй день в Париже подошел к концу. Кое-как расчистив себе уголок и постелив прямо на камни наименее подпорченный и грязный занавес в качестве простыни, Призрак, опять не раздеваясь, улегся спать, дав себе слово, что уж завтра он точно будет спать в постели.

А следующий был проведен  в делах и заботах: надо было как-то обустраиваться. Несколько раз он выходил в город, чтобы приобрести необходимые вещи. И вот, сгрудив очередные покупки у стены, он уже намеревался снова идти на улицу, когда к нему в дом ворвалась непрошеная гостья.

Ситуация была забавной - отважная амазонка, приставившая пистолет к его лбу, глаза мечут молнии, высокая грудь вздымается под тканью рубашки, ноздри раздуваются, как у благородной кобылы. Забавной и неприятной одновременно. По правде говоря, Призрак был взбешен. Женщина ушла, а внутри у него все клокотало. А потом он услышал выстрел.

…Проводив русскую до прохода, через который она вышла в коридор, Призрак устремился туда, где он нашел свою гостью в обмороке. Вооружившись фонарем, он чуть ли не на ощупь исследовал каждый камешек. Сомнений не было - пуля попала в цель, и противник был ранен. Насколько легко - вот вопрос. Что же. Ему предстоит это выяснить. Стоило только внимательнее присмотреться к театральным работникам.

Сон после такого насыщенного событиями дня к нему не шел - невероятных новостей за этот день обрушилось столько, сколько, пожалуй, не набралось бы и за последний год.

Театром, как оказалось, заправляет энергичная, уверенная - даже самоуверенная - иностранка со слишком безупречным французским, сами французы не говорят с такой безупречностью на своем родном языке. Если рассуждать здраво, это была не столь невероятная, сколь неприятная новость. Иностранка распоряжалась в его театре, а директора, актеры и все остальные ходили по струнке. Вторая же невероятная вещь заключалась в том, что где-то в глубине сердца у него закололо, едва он взглянул вблизи на эту холодную - русскую, как он выяснил - женщину. Закололо, закололо, а потом отпустило. Вместо этого в сердце поселилась тоска и мрачное предчувствие чего-то нехорошего. Русская была ему неприятна. Она неприятно говорила своим довольно приятным голосом, она неприятно двигалась с неприятной грацией, она неприятно держала голову и неприятным царственным жестом поправляла неприятного цвета волосы. На премьере она была одета в неприятно богатое и вместе с тем неприятно роскошное платье.

Но главное потрясение было в том, что у него, Призрака Оперы, появился двойник. Незаметный, вездесущий, если вспомнить то, как он исчез, не дав себя заметить, днем, да и потом сбежал после неудачной попытки убить Благину.

Поймать самозванца и наказать - с такой мыслью Призрак забылся тяжелым сном.

Отредактировано Елена (2006-03-07 19:02:46)

Miss, а с чего ты взяла, что у него нет денег?

Всем спасибо, мы стараемся выкладывать продолжение по мере возможности.
Не волнуйтесь, скоро будет еще.
Что до "неприятной" девицы... ну посудите сами, вы бы нам поверили, если бы написали, что призрак влюбился по уши с первого взгляда?