Ой-ёй! Елена, конечно, выкладывай! Но если в твоей эротике будет хоть один червяк… или паук… или… ну или ещё что-нибудь в том же духе – чесслово, обижусь.

.
Ты имеешь в виду, ту сцену из «Обручального кольца»? Или ты про какой-то другой фик?

О, слушай, это так восхитетельно непошло! Честное слово! А это нынче так редко встречается. Кажется, я скоро начну коллекционировать непошлые фики. Как редкие виды минералов А уж фики с любовными линиями, полностью лишенный непристойностей! Да это просто на вес золота!

Дайте ссылку, куда надо идти за этой сценой.
Мене нужно вдохновение....
Лен, оставь все как есть!

(несмело) А когда же прода будет?  *-p

А где же наша долгожданная прода?.. Я успела соскучиться по госпоже Благиной...  

lf e;  да уж.... Продку!!!! Продку-у-у-у-у-у-у!!!! Бла-ги-ну!! Бла-ги-ну!! Бла-ги-ну!!Бла-ги-ну!!Бла-ги-ну!!Бла-ги-ну!!

И правда - где та единственная ОЖП, в которую я хотя бы на пять копеек верю?

Эх.... :cray:

Отредактировано Miss (2006-01-22 00:21:20)

Ур-ра!!! Эсме обещала! надеюсь, она не собирается соответствовать известной поговорке про то, что обещанного три года ждут?

* * *

Господин Реми, покойный секретарь директоров Опера Популэр, не был хорошим человеком. Он любил подслушивать и подсматривать, а затем – использовать то, что узнал,  в собственных, редко когда благовидных, целях. Впрочем, такие люди тоже нужны, иначе где бы глубокоуважаемый Виктор Сегре стал вербовать своих информаторов? С другой стороны, это еще не повод их любить.

А еще господин Реми был крайне аккуратным человеком, и это проявлялось в каждой мелочи: элегантные костюмы, всегда идеальная прическа, тонкие усики и монокль, даже не верилось, что это всего-навсего секретарь. Стол свой он также содержал в образцовом порядке, за что покойного уже поблагодарили проводившие обыск полицейские. Также они были благодарны ему за отличный четкий почерки и правильно оформленные записи, ну и сам предоставленный материал. Сегре, проглядывая записные книжки Реми, не уставал удивляться его трудолюбию…и терпеливости работников Опера Популэр. Ибо лично он бы удавил секретаря давным-давно.

Самый же большой подарок ожидал полицейских, когда в столе обнаружился потайной ящичек, впрочем, легко открывающийся простым ножом. В углублении под самой столешницей белели связка писем, лист бумаги с аккуратно выведенным на нем алфавитом… и печать-череп. Что еще нужно для того, чтобы писать письма с угрозами и терроризировать ими Оперу? В принципе, ничего.

Виктор Сегре мрачно рассматривал лежащие перед ним на столе неоспоримые вещественные доказательства, надежные и непробиваемые, как скала, - и не верил им ни на грош.

Конечно, искушение было велико. Свалить все на покойного Реми, объявить о том, что преступник не выдержал угрызений совести и свел счеты с жизнью, закрыть дело и отправить его в архив, а самому получить очередную благодарность от начальства и вновь украсить своим именем газетные заголовки. «Очередной триумф Виктора Сегре» - наверное, это будет звучать примерно так.

А второй след от веревки на шее секретаря лучше забыть. Не было ничего подобного, привиделось в неясном свете. Да и мало ли что могло произойти… ну, не получилось хорошо повеситься в первый раз, а со второй попытки – очень даже вышло.

Сегре горько рассмеялся. Как просто, на самом-то деле! А сможет ли он потом каждое утро видеть себя в зеркале, зная, что позволил настоящему преступнику разгуливать на свободе, потому что ему дороже покой и благосклонность начальства? И сможет ли смотреть в глаза Елене Благиной?

«Я не хочу, чтобы это дело замяли… вы понимаете меня, Виктор?»

Это значит, расследование будет продолжено. Но об этом не обязательно знать всем.

  * * *

- Итак, наш лже-Призрак больше нас не побеспокоит? – тонко улыбнулась мадам Жири.

Елена Благина пригубила чай и поставила чашку на подлокотник своего кресла. Они сидели в маленькой комнатке наставницы, Мег уселась в уголке, незаметная, как мышка, и жадно ловящая каждое слово.

- Не знаю, мадам Жири, - покачала головой баронесса. – Я говорила с комиссаром Сегре, он ведет это расследование. Улики бесспорны. И все же меня гложут сомнения. Я не так давно знакома с Реми… но вы считаете, что он способен на подобное?

Антуанетта вздохнула. Она и сама уже много раз задавала себе этот вопрос и не находила на него ответа.

- Нет, - раздался голос Мег.

- Маргарита! – тон голоса мадам Жири живо напомнил Елене родные российские зимние морозы.

- Ничего страшного, - успокаивающе подняла руку русская, - мне весьма интересно мнение вашей дочери. Свежий взгляд, который мог заметить нечто, ускользнувшее от нас. – Она ободряюще улыбнулась юной балерине.   

- Я уверена, что Реми не тот, кто рассылал письма с угрозами, - сказала девушка. – Он мог бы сделать гадость, но только в том случае, если бы это принесло ему какую-то выгоду. А здесь я выгоды не вижу.

- Is fecit, qui prodest, - пробормотала Благина. – «Сделал тот, кому выгодно». Знаете, эта мысль пришла в голову еще древним римлянам. Вы никогда не задумывались о другой карьере, помимо балета, Мег?

- Нет, не задумывалась, - ответила та. – Я живу танцами.…А Реми…он…мы не любили его.

- Мы?

- Танцовщицы. Я знаю, что о мертвых принято говорить только хорошо, но… Он всегда был каким-то…скользким. И эта его улыбка, словно ему известно что-то, что не знают другие. И его взгляд… Мне было неприятно с ним общаться. И я не верю, что он мог покончить с собой. Для этого нужна смелость, а он был трусом.

- Возможно, вы и правы, - вздохнула Благина. – А вы рассказывали это полицейским?

На этот раз ответила мать, а не дочь.

- Нас не спрашивали, - сказала Антуанетта Жири. – Жандармов интересовало только, не замечали ли мы в последнее время каких-нибудь странностей в его поведении.

- А вы замечали?

- Не сказала бы, - задумалась наставница. – Хотя… Знаете, хорошо, что вы позволили говорить Маргарите. Она упомянула о трусости Реми…так вот, несколько недель назад я видела, как он поднимался на верха. Меня это весьма удивило: ему нечего там было делать, а забираться так высоко, при том, что он всегда боялся высоты – странно.

- Он боялся высоты?

- Да, - хихикнула Мег. – Говорили, у него начинает кружиться голова, даже когда он просто смотрит спектакль из ложи. То есть, смотрел.

- Тогда действительно непонятно, - пожала плечами Елена. – Что он мог там забыть? Постойте! Мег, вы мне рассказывали о таинственном некто, любящим наблюдать за вашими репетициями сверху. Это не мог быть Реми?

- Не мог, - уверенно сказала девушка. – Я видела его в то же время, как замечала человека наверху. Не может же быть один человек в двух местах одновременно!

Впрочем, Елена задавала эти вопросы скорее для собственного успокоения. Даже если Реми и приложил руку к рассылке записок с угрозами, что было совершенно не в его стиле (скорее, он бы попытался выведать какую-то тайну, а затем – потребовать деньги за молчание), оставался еще другой. Тот человек в маске, который чуть не убил ее в тайном коридоре…

Хотя, она припомнила собственные попытки разобраться в ситуации и вычислить приметы таинственного любителя эпистолярного жанра. Грамотный человек, хорошо владеющий языком и пером, имеющий доступ к ключам, знающий все слухи и сплетни, «из своих». Секретарь идеально подходил по всем требованиям, может, не стоит ломать голову? Самое простое объяснение – обычно самое верное… в большинстве случаев. Только почему ей кажется, что это как раз не тот случай?

Да уж, Опера Популэр – необычный театр.

Тут еще и настоящий Призрак выбрал подходящее время для возвращения.

…он честно проводил Благину до  потайной двери, на прощание попросив никому не рассказывать о его возвращении. «И даже мадам Жири?» - удивилась она тогда. – «Особенно мадам Жири. Мы с ней…не очень хорошо расстались. Я обязательно дам ей знать, когда придет время. Но не сейчас». Елена пожала плечами – ладно, она выполнит просьбу Призрака Оперы. В конце концов, она-то знает, что он вернулся в театр, а это главное.

И шея до сих пор саднит, и приходится носить проклятые удушающие высокие воротники!

- Как вы думаете, мадам Благина, может, стоит рассказать об этом жандармам? – нарушила течение ее мыслей Антуанетта. – Они просили сообщить им, если мы вспомним что-то.

- Да, конечно, - рассеянно отозвалась Елена. – Сообщить нужно. А я отправляюсь к себе в кабинет.

  * * *

В кабинете Елену ожидал сюрприз. Он вальяжно развалился в любимом кресле мадам патронессы, рассматривал какие-то бумаги и выглядел очень по-хозяйски. Старый дорожный костюм сменил элегантный сюртук, длинный черный плащ небрежно брошен на спинку второго кресла…

Призрак Оперы поднял глаза на вошедшую Елену и кивнул ей.

- А, это вы. Проходите.

Она задохнулась от возмущения.

- Что же вы остановились? Кажется, это ведь ваш кабинет!

Да он издевается!

- Как вы сюда попали? – наконец, выдавила она.

- Дверь была не заперта, - пожал плечами гость.

Благина вспомнила, как лично наблюдала за сменой замков в кабинете, затем запирала дверь на ключ, перед тем, как отправиться к мадам Жири, а только что – отпирала замок ключом.

- Это неправда, - резко сказала она. – Дверь была заперта.

- Входная – да, - мужчина откровенно глумился. – А я зашел через другую. Вон ту.

Он слегка подался в сторону и указал на сдвинутую стенную панель. Ну конечно! Когда это Призрак Оперы ходил через двери, как положено нормальным людям!

Елена Александровна закрыла дверь и заперла на ключ – не хватало только, чтобы сюда сейчас ворвалась в своей обычной манере синьора прима или заявились любимые партнеры, пока она занята «приятной» беседой. Директоров потом придется отпаивать валерьянкой, а Карлотта, чего доброго, сама может совершить убийство.

Баронесса придвинула к себе кресло, «случайно уронив» при этом плащ на пол, и так же «непредумышленно» наступив на него. Выражение лица Призрака, точнее, его открытой из-под маски половины, несколько скисло, и она удовлетворенно улыбнулась про себя. Всего лишь небольшая пакость, но как приятно!

- Впредь, сударь, - произнесла она светским тоном, - я бы попросила вас предупреждать о своих визитах заранее. Лучше всего – в письменной форме. И не забывать, что в моем кабинете могут оказаться посторонние люди, естественно, если вы по-прежнему не желаете раскрывать свое инкогнито.

- То, что в вашем кабинете бывают посторонние, я уже понял, - неожиданно серьезно сказал мужчина, задумчиво постукивая пальцами по разложенным по столу листкам бумаги, украшенным такой знакомой печатью-черепом. – А еще я обратил внимание на сломанную алую розу. Дарить даме сломанные цветы, какая пошлость!

- И куда она делась? – поинтересовалась русская.

- В окно, разумеется.

Ого! Он уже распоряжается в ее кабинете, словно у себя дома! Елена живо припомнила памятный рождественский маскарад и появление Красной Смерти. «В моем театре»… Она еще посмеивалась над этим. Но, как оказалось, он и впрямь воспринимает этот театр как свою собственность. Впрочем, в этой связи господина Призрака также ожидают некоторые сюрпризы.

- Должен отметить, - в тон ей продолжил гость, - что вы невероятно хороши в этом платье. Даже несмотря на вашу нелюбовь к подобным фасонам, если мне не изменяет память.

Восхитительно! Теперь он одаривает ее комплиментами.

- Благодарю вас, - сдержанно поблагодарила она, - однако, вы мне льстите.

- Отнюдь, - Призрак, судя по всему, принял вызов на состязание в любезности. – Кроме того, вы еще и отважная женщина. Как долго это продолжается? – он опять коснулся писем.

Благина подняла голову и взглянула прямо в глаза мужчине.

- Несколько месяцев. Примерно с начала репетиций. Сперва письма получали я и Карлотта, затем – Андрэ и Фирмен. В основном завуалированные угрозы и обещания страшной мести, весьма схожие с тем, что было раньше. – Она не могла удержать от того, чтобы не уколоть собеседника.

- Вы о многом умолчали, - Призрак проигнорировал шпильку. - И молчите сейчас, хоть вам очень хочется задать мне вопрос. Я вижу это по вашим глазам и не ошибаюсь. Что ж, несмотря на то, что вы не спрашиваете, я отвечу. Нет, эти письма – не моих рук дело. Поверьте, если бы мне захотелось завязать с вами… переписку, я бы не стал ограничиваться расплывчатыми фразами, а высказал бы свои претензии и прочие требования ясно.

- Я наслышана, - кивнула Елена. – Двадцать тысяч франков ежемесячно, и пятая ложа свободна на все преставления, если мне не изменяет память.
Туше! Он смутился!

- Я полагаю, что это не большая сумма, если учесть, как много я сделал для того, чтобы Опера Популэр стала всемирно знаменита. Но мы отвлеклись. Итак, мадам патронесса, эти письма писал не я. Впрочем, думаю, вы и сами пришли к такому мнению. Но вот эта печать – моя. После вашего ухода я попытался разобраться, что случилось с моим жилищем. Очень печальное зрелище – горящие праведным негодованием мстители его не пожалели. Однако очищающему огню, как я догадываюсь, было предано не все. Я немного осмотрелся в театре и заметил множество милых мелочей, что некогда принадлежали мне. Думаю, вы понимаете, о чем я.

Елена Александровна понимала. Безусловно, подземный дом Призрака Оперы разграбили. В том числе, кто-то взял его знаменитую печать-череп… и маску от костюма Красной Смерти. Следующий шаг-допущение: возможно, это один и тот же человек, и именно он теперь терроризирует театр.

- Но есть еще одна маленькая деталь, не знаю, обращали ли вы на нее внимание, - продолжал Призрак. – Моя печать стоит только на нескольких записках.

Да, это она тоже заметила. На тех самых записках, что стали появляться одновременно с розами. Тех, что содержали уже недвусмысленные и прямые угрозы. Театр большой, в нем хватит места и не одному Призраку, как бы он себя ни называл. Свято место пусто не бывает.

- А вы случайно не заметили, кто именно стал счастливым обладателем вашей печати? – невинно спросила баронесса.

- Увы, нет, - развел руками мужчина. – Я видел несколько своих подсвечников, уцелевшее зеркало, кое-какие книги… можно подумать, что среди наших работников есть любители чтения. Печати нет, точнее, тот, кто ее взял, держит ее не  на виду. А то, что нашли в столе бедняги Реми – такая же подделка, как и эти письма.

- Скажите, вы ведь были знакомы с несчастным? – подалась вперед Елена. – Что вы думаете о нем? Он никогда не вызывал у вас… неприязни?
Призрак Оперы скривился.

- Неприязни? Это слишком слабо сказано. Я не раз хотел ему руки-ноги переломать. Редкостно мерзкий человек и  полный бездарь во всех отношениях, кроме высматривания и вынюхивания. Если честно, представления не имею, с какой стати Андрэ с Фирменом оставили эту мокрицу на работе.

На этот счет у мадам Благиной были собственные предположения, касающиеся, в частности, некоторых милых привычек любимых директоров и их страсти к манипуляциям с бухгалтерской отчетностью. Впрочем, она не сомневалась, что Сегре эту возможность также не упустит из виду.

Призрак встал из-за стола.

- Кажется, репетиция должна начаться с минуты на минуту. Я бы желал присутствовать, если вы, конечно, не против.

- Сочту за честь, - улыбнулась Елена. – Мне весьма интересны ваши замечания в отношении нашей новой постановки. - И в этом она ничуть не покривила душой, ибо компетентность ее гостя в данной сфере не оставляла сомнений. – Будете наблюдать, как обычно, из пятой ложи?

Он усмехнулся и покачал головой.

- Нет, пока что мне хватит и моего привычного места на верхах. Тем более, как я слышал, туда зачастил некий таинственный посетитель…
Она почти неосознанно потянулась к шее. О да, мадам патронесса бы тоже не отказалась познакомиться с этим посетителем поближе. Мужчина перехватил ее взгляд и кивнул с пониманием.

- И еще, - произнес он, подобрав плащ и уже открывая потайную дверь-панель, - я заметил, что этим ходом часто пользуются. Будьте очень осторожны, Елена Александровна.

  * * *

Ой, что я вижу! Прода! Долгожданная!  :yahoo: *ушла читать*