13. Месть.

Кристина боязливо вжималась в подушки, пока не почувствовала, как ее голова упирается в спинку кровати. Тогда она замерла и дрожащими руками повыше натянула одеяло. Она больше не слышала шагов Эрика, но откуда-то снизу, через толстые перекрытия второго этажа до нее доносился его голос. Слабое, но все же утешение.

Позже она не могла вспомнить, что произошло раньше – то ли она пронзительно закричала, то ли услышала оглушительный удар балконной двери о стену и ощутила ледяное дуновение ночного воздуха. С губ сорвалось первое пришедшее на ум слово; слово, никогда не покидавшее ее мыслей.

Эрик.

А потом чужие ледяные руки грубо прикасались к ее обнаженной коже. Они стянули с нее одеяло, вырвали ее из теплого убежища; она боролась, извивалась, но костлявые пальцы держали ее с мертвой хваткой. Над Кристиной склонилась смутная тень, прижимая тряпку к её лицу, а она все так же напрасно хватала ртом спертый воздух, которого становилось все меньше и меньше.

Больше она ничего не видела.

***

Ни в тот вечер, ни на следующее утро не пришло никакой весточки, никакого сообщения из Англии, и Рауль облегченно вздохнул. Возвращение в Париж пошло ему на пользу: дом, где он провел детство, не потерял ни капли своего былого великолепия, гнев Коммуны обошел его, и этот дом принял Рауля с распростертыми объятьями.

Возможно, все наконец кончилось. Возможно, на Боннёра снизошло озарение, и он нашел какую-то другую цель в своем жалком существовании. Возможно, Рауля наконец оставят наедине со своими мыслями и позволят восстановить душевное равновесие и залечить раны, пока не объявится очередной враг семейства, покушающийся на состояние рода де Шаньи.

Эти надежды заставляли легкие расправляться в полную мощь и дышать свободнее и ровнее: целый час в тот злосчастный день он наслаждался безмятежным и слегка головокружительным спокойствием.

- К вам гость, мсье.

- Скажите, что я никого не принимаю сегодня.

- Человек говорит, что это срочно, мсье.

Рауль сел и задумчиво посмотрел на нового дворецкого, принятого вместо покинувшего их в Ницце Деньо.

- Нет, мой...

- Не время для светского этикета, идиот! Уйди с дороги!

Рауль резко вскочил – не могло быть ошибки, он прекрасно знал, кому принадлежал этот голос.

«Его голос наполнил мою душу...»

Смертельным ужасом, с горечью закончил про себя Рауль. Но все негодование, охватившее его в первый момент, рассеялось, когда он осознал значение присутствия Эрика здесь, во Франции. Эрик стоял перед ним, взбешенный, небрежно одетый, грозная тень в его глазах говорила громче всяких слов.

Рауль понял, что не будет ему душевного равновесия. Ни теперь, ни когда бы то ни было.

Несколько мгновений мужчины, соперники стояли молча, словно каждый оценивал стоящего напротив человека. Различие поражало: Рауль был строен, хотя и силен, светлые волосы и серые глаза придавали лицу мягкость и спокойствие; Эрик же излучал силу и агрессию, его яркие сине-зеленые глаза с таким напряженным вниманием остановились на Рауле, что, казалось, вот-вот прожгут дыру в его груди.

- Ее нет, - выкрикнул наконец Эрик. – Ее украли.

Дальнейшие объяснения были не нужны: Рауль без слов понял, каких трудов стоило Эрику прийти к нему за помощью и признать, что его собственные попытки защитить любимую женщину потерпели неудачу. Граф глубоко вдохнул, стараясь успокоиться.

- Мы должны найти ее, - ответил он. – Деньо пропал позапрошлой ночью. Боннёр готовится к последней схватке.

Эрик открыл рот, как будто собирался что-то сказать, но так ничего и не произнес. Стремительно пройдя через кабинет, Эрик подошел к столу и схватил бутылку виски. Подозрительно глядя на Рауля, он наполнил для себя почти целый стакан. Рауль покраснел от стыда, подумав, что Кристина, возможно, рассказывала Эрику о том, что он когда-то тоже топил свою боль в крепких напитках.

Но он не попросил налить себе, а Эрик не предложил. Они сели точно один напротив другого – враги, вынужденные соединить свои усилия для лучшего результата.

- Поместье его отца пустовало несколько лет, - задумчиво сказал Эрик, рассеянно сделав очередной глоток медово-золотистой жидкости.

- Куплено. Менее шести месяцев назад. Теперь это частная собственность, - в смятении Рауль принялся растирать висок. – Нет, нет... он где-то рядом. Он хочет, чтобы я нашел его.

- Проклятье, - пробормотал Эрик. – Проклятье, проклятье, проклятье...

Рауль все глубже погружался в свои мысли и тихое, неразборчивое бормотание Эрика доносилось до него словно сквозь туманную пелену...

***

- Ты еще слишком мал, милый брат, и ты не понимаешь жестокости мира, - говорил Филипп, кладя уверенную руку на плечо Рауля. Бледная кожа нового графа де Шаньи резко контрастировала с черным траурным одеянием младшего брата. Рауль и не подозревал, каким ударом стала для брата смерть отца. – Вот почему ты должен пообещать мне, что будешь доверять никому, кроме себя самого. Особенно это важно теперь, когда ты стал прямым наследником рода де Шаньи, и в случае, если я последую за нашим отцом, все наше состояние достанется тебе. Наш отец, Рауль, был великим человеком, но всего лишь человеком. Он нажил много врагов, которые не оставят в покое и нас.

- Но зачем кому-то желать нам зла? Отец мертв, а мы не сделали ничего плохого.

Филипп смотрел на Рауля долго и серьезно, затем ответил: - Потому, мой милый, что Смерть лишила их шанса на отмщение. Они видят в нас свою новую добычу: кровь, которую мы унаследовали от нашего отца одновременно, – и благословение, и проклятье.

- Но кто это – «они»? Ты должен мне все рассказать.

- Ты еще слишком мал, чтобы знать подробности. Однажды я открою тебе всю историю нашей семьи, но сегодня я могу только предостеречь тебя. Нельзя выделить этих людей из множества других: они кажутся такими же, как ты или я. Различие здесь, - Филипп показал на грудь мальчика. – Ничто не остановит этих людей, если они захотят причинить тебе вред. Им незнакомы принципы благородства, они нанесут удар в самое уязвимое место, если захотят. Они нанесут удар в твоем собственном доме – единственном месте, которое ты считаешь безопасным, но где на самом деле ты должен быть больше всего осторожен.

Рауль нервно сглотнул.

- Но наш дом - безопасное место.

- Ни одно место не может быть безопасным! – возвысил голос Филипп, затем снова заговорил зловещим шепотом. – Ты должен запомнить это, брат. Ни одно место не может быть безопасным для тебя, если у тебя есть враги. Ни одно место не защитит тебя от опасности. Нет никого... – он умолк, немного отстранился и наградил брата таким настороженным взглядом, словно подозревал его в чем-то. – Нет никого. Нигде. Они всегда будут знать больше, чем ты предполагаешь, и всегда будут видеть то, что ты хочешь хранить в тайне от них. Когда ищешь своих врагов, оглянись хорошо вокруг себя – ты найдешь их, можешь не сомневаться!

***     

- Ницца.

- Возможно, он подумал, что... – Эрик прервался на полуслове и внимательно посмотрел на Рауля.

- Ницца, - повторил тот, и его лицо озарилось. – Они точно там!

- Какого дьявола! Откуда ты знаешь?!

Рауль вскочил на ноги и принялся возбужденно расхаживать по комнате.

- Резиденция Шаньи в Ницце. Это очень в духе Боннёра: нанести удар так, чтобы он задел нас обоих - ведь он наверняка должен знать о вас... Ницца – ваш дом. Но, скорее всего, это будет наше поместье... где нас выслеживал Деньо и куда приехал сам Боннёр, когда мы думали, что наш противник – Коммуна.

Теперь Эрик тоже стоял и, прищурившись, с недоверием смотрел на Рауля.

- Мы немедленно должны отправиться туда, - решительно сдвинув брови, выкрикнул Рауль.

- Я бы сказал, что ты сошел с ума, Шаньи, если бы ты не был чертовски прав.

Одна женщина свела вместе двух заклятых врагов, подумал Эрик с мрачной усмешкой, следуя за графом по коридору. Если бы только теперь они могли найти ее саму...

***

- Сегодня чудесная погода!

- Как и всегда в этом городе, сэр.

- Леди Эбрахам была очаровательна во время обеда, не правда ли?

- Конечно, сэр.

- Прекрати называть меня сэром!

- Да, отец.

- И прекрати соглашаться со мной во всем!

- Да, то есть, нет, отец.

Дион раздраженно покончил с едой, пытаясь подавить странное ощущение тревоги и смутного беспокойства, не оставлявшее его в течение всего дня. И визит леди Эбрахам ничем ему не помог – она могла бы заставить зевать даже стул, если бы обратила свое остроумие и красноречие на него.

- Мне кажется, сегодня очень хорошая погода.

- Ты уже говорил это, отец.

- Правда?

- Да.

- Хмм...

Дион едва не закричал от облегчения, услышав заливистый перезвон дверного звонка, возвещавшего о приходе гостей. Вскочив со стула, он торопливо сказал: - Пойду посмотрю, кто там, ладно?

- Невероятно! Дворецкий может...

- У бедняги проблемы со спиной, я, э-э, помогу ему, - и он стремительно вылетел из комнаты, прежде чем отец мог бы произнести очередное возражение.

Дион был чрезвычайно оптимистичным молодым человеком, именно из-за этой его черты его компания была так приятна для окружающих, и именно благодаря ней скучное семейство Маршанов стало так известно в Ницце. Он всегда мог развеселить человека, прекрасно зная, когда и какую именно шутку следует сказать и когда этого делать не нужно.

Но даже самые уверенный оптимист подумал бы о худшем, увидев измученные лица графа де Шаньи и Эрика Деларю, пытающихся пройти мимо обеспокоенных слуг, перекрывающих им путь в дом. В его воспаленном мозгу в первую очередь зародилась мысль о гробе, и внутри него – призрачно-бледная женщина неземной красоты...   

Но нет, это невозможно...

- Возьми себя в руки, не время предаваться мечтам!

Резкий, серьезный тон учителя вернул Диона в реальный мир, но он все-таки с трудом подбирал слова.

- Что?.. Как?.. Почему?..

- Всему свое время, мсье, - невнятно произнес Рауль, проводя рукой по волосам. – Мы должны действовать быстро, это вопрос жизни и смерти.

Начав понимать, Дион недовольно сморщился.

- Кристина... где она? – спросил он, уже зная ответ.

- Её похитили. Взяли в заложники...

- Но Коммуны больше не существует, - прервал Эрика Дион, в отчаянии сжимая кулаки. - И как они нашли ее в Англии? Почему не перестали искать?..

- Потому что Коммуна не при чем, - раздражение в голосе Эрика проступало все заметнее. – Пожалуйста, друг мой, мы должны поторопиться. Давайте присядем, освежимся, и я расскажу вам о... текущем положении дел.

- Конечно, - запинаясь, сказал Дион. Он развернулся и пошел в сторону библиотеки. – Следуйте за мной, пожалуйста.

***

Дион задумчиво изучал хмурые лица стоящих перед ним мужчин.

- Как вы можете быть уверены, что этот человек, Боннёр, держит ее здесь?

- А мы и не уверены, - произнес Рауль, замешкавшись. – Но я чувствую, что так он и сделает. Он не будет прятать ее - ему нужен я; Кристина только приманка.

Выражение лица Эрика без слов выдавало его мысли, когда Рауль произнес в подобном тоне слово «приманка», но лицо, наполовину скрытое маской, оставалось бесстрастным. Мысленно Дион отметил выдержку Эрика: когда он в последний раз видел учителя в обществе графа, Эрик буквально излучал неприязнь и даже отвращение, теперь же, казалось, он почти уважает его.

- Трех мужчин будет достаточно, чтобы одолеть Боннёра и его... скажем так, коллег? – решительно спросил Дион.

- Люди вроде Боннёра обычно работают в одиночку. Полагаю, мы не найдем рядом с ним большое количество приспешников, или коллег, как вы изволили изящно выразиться. Он хочет избавиться от врагов самостоятельно, – ответил Эрик.

Дион вздохнул.

- Я не понимаю, почему бы нам просто не пойти в полицию и...

- Нет! – в один голос выкрикнули Рауль и Эрик.

- Очень хорошо, - проворчал Дион. – И что нам нужно? Что мы будем делать?

- Понадобится огнестрельное оружие, - сказал Эрик, достав из кармана свой пистолет. – Покидая Англию, я взял только один.

- А я не подумал взять свое оружие, - признался Рауль.

Дион встал и подошел к камину. Взяв с полки небольшой ящик, он вернулся и поставил его на низкий столик, около которого сидели Эрик и Рауль. Аккуратно подняв крышку, он достал из ящика три великолепных пистолета, каждый с выгравированными инициалами «Р.М.».

- Моего отца, - сказал Дион сдавленным голосом. – Постарайтесь не потерять их.

Дион взял два пистолета. Рауль, у которого уже была шпага, взял третий. Вооружившись, они оба с интересом взглянули на Эрика.

- Мне хватит и этого, - сказал он, отведя в сторону полу плаща и показывая странный витой шнурок, привязанный к поясу. Рауль был не в силах отвести взгляд от зловещего предмета, по его лицу словно прошла легкая судорога; Дион смотрел на происходящее с явным смущением.

- Веревка? Что вы собираетесь делать с веревкой?

Эрик смотрел на мальчика с непроницаемым спокойствием на лице, и ответить пришлось Раулю:
- Больше, чем мы можем себе вообразить, можешь быть уверен.

***

Только ленивые лучи медленно поднимающегося солнца освещали дом, когда к нему подошли трое мужчин. Ворота были открыты. Привязав лошадей перед самым входом, путники осторожно приблизились к парадному входу.

Вокруг стояла тишина. Мертвая тишина, мрачно подумал Эрик, и тут же отбросил эту мысль. Дом находился у самого берега, как и поместье Эрика, и в саду были только низкорослые растения, так что горизонт был как на ладони.

Рассвет окрасил небо невероятной палитрой красок: в нем были и янтарный, и нежно-розовый, и медный оттенки, отражающиеся от океана таким образом, что невозможно было сказать, где кончается небо и начинается вода.

Эрик взглянул на своих спутников: по лбу Диона катились капельки пота. Внезапно на Эрика накатило осознание того, как молод этот парень.

«Ему нет и двадцати! Во что я его втянул!» - в душе проклинал себя Эрик.

Здесь может быть всего несколько человек, но все они наверняка обученные бойцы – убийцы! Дион – избалованный аристократ с самыми добрыми намерениями, но добрые намерения не помогут, когда нужно стрелять или управляться со шпагой.

Рауль казался более сдержанным, но в его глазах Эрик заметил странное выражение боли. Сожаление – из-за Диона? Кристины?

Кристина. Теперь он чувствовал ее присутствие и знал, что Рауль прав. Она здесь, где-то в этом доме... в каком состоянии – Эрик не осмеливался представить. Ее похититель был сумасшедшим, способным на все... Эрик в голос застонал от физической боли, которую причиняла ему эта простая мысль, и его спутники тревожно оглянулись. Открыв рты, они мгновение безмолвно смотрели друг на друга – трое мужчин, совершенно разных, но объединенных под одним знаменем ради спасения человека, который был дорог всем троим.

Ни в чем не виноватый наследник знатного рода, измученный граф, композитор-убийца и... кем была Кристина? Всего лишь Кристина... Кристина...

Они осторожно, мелкими перебежками двинулись к входной двери; Рауль, задумавшись, саркастично спросил: - Постучим?

Эрик вскинул бровь. Подойдя к двери, он поднял засов и вошел внутрь.

- Нет.

- Это было слишком просто, - пробормотал Дион.

В передней было темно и пусто. Не горело ни единой свечи, но проникавшего внутрь дневного света было достаточно, чтобы различать предметы вокруг. Тишина потрескивала и жужжала в ушах, словно надоедливое насекомое. Напряжение сгущалось, становилось все более ощутимым, как ил в грязной реке.

- Где он прячет ее? – произнес Эрик приглушенным голосом, пристально вглядываясь во тьму.

- Мои комнаты, - прошептал Рауль. – Там, где я был бы беззащитен во сне.

Эрик одобрительно кивнул, но тут же замер, как будто что-то услышав.

- Что такое? – боязливо поинтересовался Дион.

- Оставайтесь здесь.

Рауль толкнул Диона в грудь, и они оба прижались к двери и затаили дыхание. С еле уловимым шелестом плаща Эрик растворился в темноте.

- Молчи, - прошипел сквозь зубы Рауль.

Неясный силуэт показался в конце длинного примыкающего к передней коридора. Во тьме были видны только его очертания – коренастый, крепко сложенный мужчина. Он на миг остановился, и Рауль почувствовал взгляд крошечных глаз, пристально рассматривающих его и Диона.

- Эй! - выкрикнул мужчина со смесью удивления и раздражения. Его гнусавый голос прорезал тишину, как острый нож живую плоть. – Что...

Дион едва не вскрикнул, когда нечто большое, похожее на гигантскую летучую мышь, навалилось сверху на человека. У него даже не было вскрикнуть – через считанные мгновения он уже хватался ослабевшими пальцами за горло. Фигура в черном подалась чуть вперед; казалось, человек наслаждался страданиями корчившегося в предсмертной агонии несчастного. Вскоре возня прекратилась, и жертва упала бездыханной. Тотчас же тень рассеялась, и Дион увидел Эрика.

В этот момент Дион понял: все, что ему рассказывали о прошлом его учителя, – правда. Он подобен демону, подумал Дион, выбравшемуся из...

- Живей, живей.

Стараясь двигаться как можно тише, они поднялись по лестнице – впереди шел Рауль, за ним Дион, последним шел Эрик: он так странно поглаживал свое лассо, что Дион внутренне содрогнулся от ужаса. Чем выше они поднимались, тем сильнее Дион опасался, что стены вот-вот сойдутся и раздавят их – настолько узка была лестница. Пыль поначалу была незаметна, но в лучах света пылинки кружились от малейшего колебания воздуха, и дышать из-за нее было все труднее. Пистолет в его руке вдруг стал тяжелым, тянул вниз в то время, как палец боязливо лежал на непривычном изгибе спускового крючка.

Когда они наконец достигли лестничной площадки, Дион почувствовал, как его наполняет малодушный, отвратительный страх: что будет там, когда он сделает последний шаг? Какой еще мерзавец появится из затемненного зала? Что там, за этой закрытой дверью? 

Пожалуйста, больше времени...

Больше времени для чего?

Чепуха.

***

Веревка, которой ее руки привязали к изножью кровати, врезалась все глубже в тонкую кожу запястий. Изгибаясь в форме восьмерки, веревка крепко обвивала руки и крепилась к столбику кровати так, что руки висели под неестественным углом. Если Кристина пыталась высвободить из пут одну руку, то неизбежно до боли затягивала другую, и обжигающая боль от нитей, впивающихся в разодранную кожу, заставляла ее прекратить попытки вырваться. Грубая рубашка, которую ей бросили под ноги, не спасала от невыразимого чувства обнаженности: она была так коротка, что не доставала до лодыжек и слишком сжимала грудь.

Даже в полумраке комнаты было заметно, как горели ее глаза, слезы отчаяния в которых  смешивались с ужасом неизвестности.

И его руки были везде – они скользили, царапали, жгли; они были повсюду, хотя даже не двигались. Все в нем было подобно его рукам – холодным и безжалостным. Взгляд его водянисто-серых глаз задерживался там, куда благородный человек не посмел бы и взглянуть; его тощая, длинная фигура возвышалась над ней, как мерзкая горгулья.

Когда предметом ее ночных кошмаров был Эрик, преследующий ее повсюду, она боялась его обжигающего взгляда и пылкого гнева. Этот человек, напротив, был воплощением холодности и расчетливости.

Он приказал ей называть его Николя – она не смела возражать.

- Они здесь, - она вышла из состояния отстраненного безразличия и бросила осторожный взгляд на Деньо. Его резкие орлиные черты исказила плотоядная усмешка, когда он заметил ее взгляд. И она снова почувствовала на себе эти отвратительные руки, вырвавшие ее однажды из дома, как вырывают ненужный сорняк в саду. Она прекрасно понимала, почему он это сделал, это было написано в его глазах – алчность. Деньги.

Николя улыбнулся - противная усмешка самоуверенного мерзавца. Обернувшись к Кристине, он воскликнул: - А теперь, моя дорогая, может быть, вы улыбнетесь мне? Ваш муж прибыл сюда, чтобы спасти вас!

- Рауль мне не муж, - повторила она упрямо, как делала уже не раз, когда он говорил так. Но ее сердце подпрыгнуло. Они нашли меня, о Боже, они пришли за мной...

Николя засмеялся, как и прежде, когда она так отвечала.

- Это не имеет значения, он все еще любит вас. Поглядите только, как отважно он и его друзья идут навстречу опасности! – он замолчал и посмотрел на Кристину с притворной грустью. – Ах, - продолжил он мягко, - я и забыл, что вы привязаны.   

- Его друзья? – спросила Кристина ослабевшим голосом, не обращая внимания на причиняющую боль веревку.

- Да, этот изнеженный мальчишка, сын барона...

Дион. Кровь шумно пульсировала в ушах.

- ...и ваш милый друг, мсье Деларю. Я следил за ним какое-то время. Интересно узнать, что же у него под маской.

Эрик!

*** 

Прямо за дверью стоял еще один стражник. Ему было приказано не причинять вреда графу, поэтому человек беспокойно переступил с ноги на ногу, когда к нему подошел Рауль с обнаженной шпагой.

- Отойди!

Человек оглянулся на Эрика и Диона и нерешительно пожал плечами. На этот раз Эрик сработал еще чище – жертва не успела издать ни единого звука. В следующее мгновение их слуха достиг самый восхитительный звук, который они только могли ожидать - за дверь разговаривали двое: мужчина – Боннёр, как сказал Рауль, и Кристина. Ее легкий, чистый голос теперь был мрачным и хриплым, но это, несомненно, был ее голос.

Сердце Эрика забилось сильнее.

- Она жива, - прошептал Дион. – Боже мой, она жива!

- Он не убьет ее, - выдавил из себя Эрик. Голос его выдавал раздражение, хотя он чувствовал облегчение не меньше мальчишки. – Она принесет ему больше пользы, если будет жива.

- Какого черта мы тут стоим и разглагольствуем? Почему бы не войти внутрь? – прервал их Рауль.

И тут дверь открылась.

В спальне была поднята одна-единственная штора, так что небольшое количество солнечного света проникало в комнату. Когда трое мужчин вошли, первое, что бросилось им в глаза, была огромных размеров кровать, стоящая посреди комнаты, и мертвенно-бледная фигурка, скорчившаяся на скамеечке у изножья кровати.

Только однажды Эрик видел ее столь божественно, но в то же время печально красивой – в свадебном платье, по колени в ледяной воде, когда она отказывалась от своего собственного счастья ради того, чтобы спасти жизнь другого человека. Сейчас все было совсем по-другому, потому что это он мог ее сейчас потерять, и именно его первого она искала взглядом.

- Я в порядке, - сказала она мгновение спустя, с трудом выговаривая слова пересохшими губами. – Он... Деньо прямо за твоей спиной, а он у окна.

Конечно, они знали, кого она имела в виду. Теперь он стоял на виду, губы его кривились в удовлетворенной улыбке, глаза сияли стальным блеском.

- Добро пожаловать, господа. Должен признать, не ожидал, что вас будет так много... – Боннёр многозначительно взглянул на Диона, затем невозмутимо продолжил: - Но женщина может хранить ключи не от одного мужского сердца.

- Избавь нас от своего пафоса, - выкрикнул Эрик, - мы не затем пришли сюда, чтобы...

- Терпение, мсье, терпение! – прервал его Боннёр, напускная веселость которого встревожила троих гостей, и теперь они приготовились в любой момент отражать нападение. – Абсурдно, но это так: иногда мы оказываемся там, где нам хотелось бы меньше всего быть. Мой помощник, - Боннёр указал в сторону Деньо, - может это подтвердить.

Эрик бросил на того презрительный взгляд.     

- Хотя, - добавил Боннёр, - должен отметить, он исключительно хорошо спланировал похищение. Это его вы должны благодарить, мсье Деларю, за потерю вашей очаровательной возлюбленной. Или не только возлюбленной?

Он наклонился и, грубо взяв Кристину за руку, ослабил веревку. Кристина вскрикнула и прикусила губу, когда несколько слезинок покатились по ее побелевшим щекам. Боннёр как будто залюбовался обручальным кольцом на ее руке. 

- Она говорила, что больше не жена вам, граф, - бросил он безразлично. – Как она быстро нашла утешение, да?

Эрик стоял неподвижно, в его глазах пылал синий огонь, а от последнего замечания губы презрительно изогнулись.

- Эта тема меня утомляет, мсье.

- В самом деле? Ну что ж, тогда я, возможно, смогу предложить что-то более подходящее такому человеку действия, как вы... Деньо! – Боннёр коротко кивнул человеку, стоявшему в углу, и тот сунул руку в карман плаща.

Внезапно, одним рывком Эрик оказался рядом с Деньо, накинул ему на шею удавку и теперь крепко ее затягивал, но в это мгновение прогремел выстрел.

Глаза бывшего дворецкого расширились, тело пошатнулось, лицо постепенно начало темнеть. Все в немом изумлении смотрели, как его колени подогнулись, и он ничком рухнул на пол.

Эрик обернулся, теперь его тело содрогалось от переполнявшего его гнева. Он оглядел комнату, и все последовали его примеру.

Дион медленного моргал, и от одного взгляда на него все прояснялось: прежде резкий взгляд теперь затуманился; юноша прижимал к груди трясущуюся руку. Спотыкаясь, Рауль подбежал к нему, схватил за плечо и прижал к себе, чтобы не дать ему упасть. Рауль аккуратно опустил Диона на пол, приподнимая его плащ. Багровое пятно разрасталось на его груди, словно пышный цветок под лучами солнца. Прикрыв его, Рауль отвел взгляд.

- Я умираю? – еле слышно прошептал Дион. В гулкой тишине, последовавшей за вопросом, громко раздался надтреснутый всхлип Кристины, которая закрыла лицо ладонями и старалась не разрыдаться.

Рауль сглотнул и виновато склонил голову.

Дион только и успел понимающе выдохнуть, как его грудь в последний раз тяжело поднялась и опустилась.

Боннёр изучал труп Диона с холодным цинизмом, садистское веселье внезапно исчезло с его лица.

- Надеюсь, это не противоречит вашим принципам, мсье Деларю? – наконец сказал он.

- Ты дьявол! – выкрикнула Кристина.

- Возможно.

Все четверо так и стояли, тупо глядя друг на друга. Рауль не сводил расширенных от удивления глаз с Боннёра, Эрик отчаянно вглядывался в глаза Кристины. Два тела уже простирались на полу, комната уже источала запах крови и смерти.

Слово пульсировало в их головах, словно навязчивая песенка - смерть, смерть, смерть.

Затем между Раулем и Эриком прошел какой-то тайный, безмолвный обмен мыслями и они вместе бросились на Боннёра. В следующее мгновение раздался оглушительный звук двух выстрелов и пронзительный крик Кристины.

Рауль и Боннёр боролись за оружие: Рауль обеими руками держал за запястье Боннёра, пытаясь удержать в руках пистолет. По вискам Рауля струйками тек пот, и, наконец, лицо Боннёра выдало его эмоции. Страх.

Но Кристина была безразлична к положению Рауля, его борьбе с противником. Она видела только возвышающуюся фигуру Эрика, который, спотыкаясь, отступал назад, прижав руку к боку. Его губы побелели, он смотрел на Кристину с легким удивлением. 

- Нет! – закричала Кристина, закрывая глаза, пытаясь сделать вид, что она ничего не заметила. Это неправда. Это очередной трюк Боннёра, очередная ложь.

- Кристина! – вдруг Эрик согнулся и привалился к стене. Медленно, мучительно медленно он сполз по стене на пол – на светлой стене осталась алая полоса.

Ее легкие сжались и не впускали ни глотка воздуха, по лицу катились горячие слезы, а она все пыталась что-то сказать, но не могла. Ее рот безмолвно открывался и закрывался, тело как будто примерзло к месту, внутри нее словно что-то умерло, образовалась болезненная пустота. Только сердце мучительно разрывалось на части, когда она, не мигая, смотрела, как человек, которого она считала самым выносливым, самым сильным упал прямо к ее ногам. Он был так близко, что она могла бы дотянуться до него свободной рукой, но она не могла заставить себя прикоснуться к нему и в последний раз почувствовать его тепло.

- Кристина... – сказал он снова, умоляя ее сказать что-нибудь в ответ. Но она онемела – язык бесполезно двигался, когда она хотела произнести какие-то слова. Смерть, смерть, смерть...

Кровь. Бледные розовые пятна резко контрастировали с белизной маски; была ли этого собственная кровь или кровь Диона, она не знала, да и не хотела знать.

Господи, неужели он умрет вот так, в маске...

Когда его глаза закрылись, она почувствовала невыносимую боль, сердце билось теперь в два раза чаще. Как заколдованная, она выдернула руку из крепких витков веревки, даже не поморщившись от боли в растертом до крови запястье.

Смерть!

Она была повсюду. Вслепую Кристина ползла по полу, кровавые браслеты, которые теперь были на ее свободных руках, оставляли ужасные пятна на ночной рубашке, но Кристине было все равно. Приблизившись к телу Диона, она достала из кармана его плаща второй пистолет и медленно встала.

Рауль и Боннёр все еще продолжали борьбу за оружие, их лица покраснели от напряжения. Краем глаза Рауль заметил приближение Кристины; Боннёр стоял к ней спиной и ничего не видел.

Превозмогая подступающую тошноту и шум в ушах, Кристина подняла пистолет. Перед ее мысленным взором стояли медленно закрывающиеся глаза Эрика.

Смерть.

Обжигающая боль внутри - ребенок Эрика.

Жизнь.

И Кристина выстрелила.

Да, чем дальше (ну вот как раз к этому моменту, потому что дальше уже практически некуда), тем больше напоминает "Демонов". Но, по мне, как-то душевнее, что ли.

Вот чего не знаю, того не знаю. Начинались, по-моему, где-то в одно время, но "Ослепление", кажется, был раньше закончен.

А жесткую мокруху и моря крови не люблю, так уж вышло.

Отредактировано Liss (2005-12-23 18:50:38)

В оригинале - см. первую страницу - Blinding.

И я тоже не вполне понимаю, если честно. Наверное, в самом деле, как сказала Сандрин, страстью.

Чуть позже будет самая последняя глава и эпилог.

14. Согласие

Рауль так крепко держал Николя за руку, что чувствовал его пульс, участившийся, как только Рауль начал брать верх. В следующее мгновение Рауль ощутил, как резко вздрогнуло и тут же обмякло в его хватке тело Боннёра. И только когда прозрачно-серые глаза негодяя  остекленели и закатились, Рауль разжал пальцы. С трудом оторвав взгляд от распростертого на полу человека, Рауль нашел глазами Кристину.

Она все еще держала в руках пистолет, направленный в пустоту, туда, где всего несколько секунд назад стоял Боннёр; она тяжело дышала, рот ее искривился в презрительно-печальной усмешке. С ясным взглядом и гордо поднятой головой она смотрела в глаза Рауля: ни тени вины не было на ее лице - только неистовая ненависть.

Она снова выстояла, подумал Рауль, снова одна, совсем одна...

Осторожно ступая, чтобы не прикасаться к трупам, Рауль подошел к Кристине. Она, как будто не заметив его движения, отбросила пистолет и упала на колени рядом с Эриком. Дрожащими руками она сняла маску и приподняла его голову.

- Ангел, мой ангел, - шептала она хрипло, проводя кончиками пальцев по изгибам его лица: от побелевших губ – до покрытой шрамами щеки и закрытых глаз.

- Крис... Кристина...

Внезапно что-то внутри нее оборвалось, и она прильнула к его груди, не в силах больше сдерживать поток слез.

- Он жив, - бормотала она, рыдая, - слава Богу, слава Богу...

***

Власти прибыли к месту печальных событий на удивление быстро: когда дело касалось нескольких человек из высшего общества, двое из которых были уже мертвы, промедление было немыслимой роскошью. Шеф полиции дотошно допрашивал Рауля, который уже несколько раз в подробностях рассказал, что же произошло.

Николя Боннёр, который не зря заработал славу сумасшедшего, ворвался в поместье де Шаньи с помощью своего сообщника, дворецкого. Когда граф со своим другом, сыном барона Маршана, прибыли домой, Боннёр уже ждал их. Держа их под прицелом, он сбивчиво и непонятно говорил об отмщении за своего отца, потом привел их в спальню, где к тому времени уже держал двух человек из прислуги (остальных он запер в погребе). Боннёр выстрелил в лакея, когда тот попытался справиться с сообщником безумца, а служанку привязал к кровати. Когда граф и младший Маршан кинулись на Боннёра, тот выстрелил и в юношу. Потом Рауль хотел выхватить у Боннёра пистолет, отобрал его и выстрелил, прежде чем Боннёр успел проткнуть его шпагой.

Офицер выразил восхищение хладнокровием молодого человека – всего несколько недель назад он потерял жену, а теперь стал свидетелем смерти сына своего друга. На этом, не задавая лишних вопросов, Рауля отпустили.

***

Кристина отказалась выйти из комнаты на то время, пока доктор осматривал Эрика, хотя она и побледнела, увидев открытую рану, оставленную пулей. Пуля прошла навылет, так что рану оставалось только обработать и перевязать. И ждать.

- Чудо, что не задеты жизненно важные органы, - сурово сказал врач Кристине, которая представилась женой Эрика, чтобы доктор не задавал вопросов и не препятствовал ее присутствию в комнате.

- Так он выживет?

- Рана постепенно заживет, это дело времени. Несколько дней он будет чувствовать себя не очень хорошо – он потерял много крови, и ему придется пролежать в постели несколько дней, - доктор порывисто вздохнул, снова посмотрел на пациента и поправил бинты, которые обмотал вокруг талии Эрика. – Он ведь прежде очень редко обращался за помощью к врачам...

Кристина вопросительно посмотрела на пожилого мужчину.

- Его лицо... насколько я понимаю, эти шрамы он получил еще в детстве?

Только теперь Кристина осознала, что не вернула на лицо Эрика маску, когда в поместье прибыла полиция.

- Э... да, - она запнулась и замолчала. – Да, думаю, можно сказать и так.

- Очень жаль, что их не излечили вовремя. Сильные ожоги могут оставить очень незаметные шрамы, если немедленно начать лечить их.

- Что? – непроизвольно вырвалось у Кристины. Сильные ожоги?

Доктор продолжал говорить, как будто и не слышал ее.

- Но теперь я, к сожалению, уже ничем не могу ему помочь, - встав с кресла, доктор учтиво поклонился Кристине, надел шляпу и вышел.

Сильные ожоги! Наверняка Кристина рассмеялась бы, если бы не чувствовала себя такой опустошенной. Тревога за жизнь и здоровье Эрика немного успокоилась, и Кристина могла теперь подумать о чем-то другом.

Эрика положили на кровати Рауля в той же комнате, где все и произошло, опасаясь причинить ему еще больший вред неловким движением. Теперь он спал, его губы шевелились – он что-то бормотал во сне. Кристина сжала его ладонь и оглядела теперь уже пустую комнату.

Единственным напоминанием о недавних событиях были пятна крови: на стене розовые потеки - кровь Эрика; на полу – багровая лужица – Дион.

Дион, друг мой... Кристина поспешно отерла с лица непрошеные слезы, но они тут же вернулись. Как же странно – вот так просто и быстро, и глупо кончилась едва успевшая начаться жизнь. Дион был самым живым из всех, кого она когда-либо знала – жизнь сияла в его глазах, в широкой добродушной улыбке, в каждой черточке его лица... И кусок холодного металла положил конец этой жизни. Странно, но ей казалось невозможным, что она никогда больше не услышит его голоса, что он так никогда и не приедет к ним в гости в Англию. Несомненно, это какое-то недоразумение – она поедет в имение Маршанов, и Дион встретит ее на пороге... Несомненно...

Нет, вовсе нет.

Нет, он умер. Как и мать Кристины, которую она никогда не знала; как отец, которого Кристина боготворила; как ее собственный ребенок...

Их уже четверо, - подумала Кристина, - четверо тех, кого я любила, умерли.     

Она ненавидела это бесчувственное слово, каждая клеточка ее тела отторгала его; только смерти Боннёра она со странным воодушевлением радовалась. Я спустила курок.  Кристина содрогнулась, вспомнив ту нечеловеческую ярость, которая овладела ею при мысли о том, что Эрик умер и все кончено. Кристина нежно посмотрела на спокойно лежащего на кровати Эрика – его обнаженная грудь блестела от пота, левая сторона повязки уже розовела от пропитавшей ее крови. Кристина не чувствовала сожаления за свой поступок. Теперь уже ничто не разлучит нас, подумала она устало.

Украдкой бросив взгляд на дверь, Кристина свернулась калачиком рядом с Эриком, осторожно положив голову на его плечо. Ее глаза отражали золотисто-красный свет предзакатного солнца, которое неторопливо опускалось за горизонт.

- Мы проживем длинную, спокойную жизнь, - прошептала она Эрику, хотя и знала, что он не слышит ее. – И умрем в один день, одряхлевшие и старые. Разве не великолепно?

***

Отделавшись от последнего репортера, Рауль устало поднимался по лестнице и ловил себя на том, что в его душе царит странное опустошение. Не было ни удовлетворения от чувства исполненного долга, ни желания объявить о своей полной и безоговорочной победе над врагом. Более того, Рауль осознавал, что утром, когда противник еще был жив, настроение у него было лучше.

Не глядя по сторонам, он устало вошел в свою комнату, и только когда расстегнул сюртук и начал развязывать галстук, увидел, что одежда его вымарана кровью. Кровью Диона. Закрыв глаза и с трудом подавляя подступающую к горлу тошноту, Рауль быстро разделся и отбросил одежду на кресло. Неудивительно, что журналисты уделяли ему так много внимания этим вечером. Несомненно, в завтрашних газетах понапишут кучу небылиц, в которых правды не будет ни на грош.

Со стороны кровати донесся тихий стон, и Рауль резко обернулся: на его кровати, обнявшись, лежали Кристина и Эрик – оба безмятежно спали. Несколько секунд Рауль стоял и молча восхищался тем, как они подходят друг другу. Ее маленькое тело казалось еще более хрупким и уязвимым рядом с ним; белизна ее ночной рубашки терялась рядом с такой же белой повязкой на груди Эрика; ее каштановые локоны гармонировали с темными непослушными прядями волос, упавшими на его лоб.

Его лицо. Странно, но это было именно лицо, не холодная маска, не изуродованная плоть – всего лишь лицо. Рауль оглядел комнату и увидел забытую маску, которая валялась на полу. Подняв ее, Рауль положил маску на столик у кровати.

Лежащая в кровати пара была похожа на детей, которые заблудились, но все-таки нашли дорогу домой.

Наверное, ему придется спать в комнате Кристины.

Какая насмешка судьбы: когда она, наконец, спит в твоей кровати, ты вынужден искать другое место для ночлега...

Рауль горько усмехнулся, когда вошел в непривычно чужую комнату Кристины. Кровать оказалась безжалостно холодной, и тут он понял, почему не чувствует своей победы – он не получил награды.
Нет причины для веселья, если ему теперь придется спать в этой постели одному, жить одному. Женщина, ради которой он рискнул всем и которую спас, уедет в Англию – с новой любовью, с новой жизнью.

Какая же награда достанется ему?

Слава? Гордость? Нет.

Но зато все закончилось.

***

За организацию траурной церемонии взялся один из самых богатых людей Ниццы, так что за размах ее можно было не переживать – наверняка она запомнится людям на много лет вперед. Церемония проходила в саду поместья Маршанов; в саду было целое море белых роз, чьи стебли, переплетаясь, создавали сплошной белоснежный ковер.

Сотни людей оплакивали смерть юного Маршана. Солнце в этот день сияло ярко, как и всегда в Ницце, но было в его лучах все же что-то особенное: цвета казались ярче обычного и ослепляли; они были чужеродными в атмосфере печали и горя, но, тем не менее, странным образом гармонировали с ней.

Все в молчании смотрели, как мрачно-черный гроб внесли по проходу и поставили под большим каменным сводом. Кристина сидела в третьем ряду, в нескольких футах от бокового придела церкви. Ее лицо закрывала плотная вуаль – невозможно было допустить, чтобы ее узнали; Эрику же не приходилось прятаться – он стоял совершенно открыто, все в Ницце знали, что он был учителем Диона. Кристина быстро взглянула на Эрика, и ее сердце сжалось, когда она увидела в его глазах слезы: печаль Эрика была настолько сильна, что выражалась не в привычном для него гневе, а в самых обычных слезах.

После того, как Эрик немного пришел в себя, они снова перебрались в его резиденцию в Ницце, и Кристина снова ухаживала за ним, и ей снова помогала прислуга. Кристина занервничала, когда Эрик решительно сказал, что хочет присутствовать на похоронах, хотя и прошло уже почти две недели, и его рана заживала на глазах. В конце концов, не может же она заставить его остаться дома – это просто невозможно.

Только потом Кристина поняла, как сильно, должно быть, повлияла на Эрика смерть Диона. Одна ученица отказалась от него, другой ученик теперь мертв – теперь все надежды были на их будущего ребенка. Кристина не беспокоилась о своей беременности: с Филиппом не было никаких проблем до рождения, и Кристина решила больше не беспокоиться о будущем – будь что будет.

И еще был Рауль – ее лучший друг, он напоминал ей о счастливом детстве, о времени, проведенном с отцом. Она чувствовала, что потеряла его после печальных событий последних месяцев, и знала, что для них троих будет лучше, если они больше никогда не встретятся. Их ребенок будет напоминать Раулю о неудавшемся браке, о потерянных возможностях, да и Эрик (Кристина не могла не замечать этого) все еще ревновал ее к бывшему мужу.

Кристина улыбнулась сквозь слезы и положила ладонь на уже слегка округлившийся живот. Возможно, однажды, когда все они забудут о прошлых обидах... может быть, тогда она будет в согласии со своим прошлым...

***

Держа руки в карманах, сдвинув брови в глубокой задумчивости, Рауль твердой походкой шел к экипажу. Теперь, когда были соблюдены все необходимые ритуалы, когда тело Диона предано земле, Рауль почувствовал, как невидимый груз упал с его плеч. Барон заставил Рауля в частном разговоре рассказать обо всех обстоятельствах смерти Диона, и Рауль был рад, когда барон дал ему понять, что не держит на него зла за смерть сына. Барон, напротив, поблагодарил Рауля за визит и распрощался с крепким рукопожатием.

- Домой, Грейсон, - сказал он вяло.

***

- Кристина?

Слегка испугавшись, Кристина оглянулась и, увидев Эрика, одарила его самой нежной улыбкой, на которую только была способна. Она сидела за письменным столом в их спальне, склонившись над листком бумаги с пером в руках. Горевшие свечи уже сильно оплыли, воск капал на канделябр, наполняя комнату своим особенным, теплым и домашним запахом, а за окном виднелось темное беззвездное небо.

- Ты не спустишься к обеду?

- Я хочу отправить одно письмо перед отъездом, - ответила она устало. – Я присоединюсь к тебе через несколько минут.

Лениво перебирая пальцами ее локоны, Эрик осторожно прикоснулся к шее Кристины и довольно улыбнулся, когда она еле заметно вздрогнула от его прикосновения.

- Письмо? Кому?

- Раулю, - ответила он спокойно и состроила печальную гримасу, не почувствовав больше его рук. – Ты можешь потом прочесть его, если захочешь.

Сердце ее замерло, когда он ответил:
- Нет, не нужно. Ты расскажешь мне все, что считаешь нужным.

Он наклонился, поцеловал еще в щеку, затем встал и направился к двери; Кристина разочарованно ахнула. Уже стоя у двери, Эрик добавил: - Спустись, как только закончишь, – я буду ждать тебя.

***

Дорогой Рауль,

Пишу это письмо, зная, что теперь мы расстаемся надолго. Мне нужно сказать тебе так много, и, боюсь, если я не выражу свои мысли на бумаге, то уже никогда не смогу произнести их вслух.

Первое и самое главное – я должна поблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня, рискуя своей собственной жизнью и счастьем. Если это послужит для тебя утешением, то знай – я любила тебя как жена в первый год нашего брака. Ты все еще дорог мне, ты для меня остаешься лучшим другом, и я точно знаю, что однажды ты встретишь женщину, которая с честью будет носить титул графини де Шаньи – так, как я никогда не смогла бы. Боюсь, я была неверна тебе: если не физически, то в душе несомненно, но ты заслуживаешь самой верной и преданной жены. Ты действительно один из лучших людей, кого я когда-либо знала.

И ведь я так и не отблагодарила тебя за то, что ты спас меня, как и прежде бывало не раз, в ту ночь, когда умер Дион. Я знаю, что без тебя Эрик никогда не нашел бы меня, и я смотрю на тебя с таким же восхищением и уважением, как и на него.

И еще я должна извиниться перед тобой за свой эгоизм, за то, что причинила тебе столько ненужной боли. Я старалась не замечать своих истинных чувств, и я виновата во всех несчастьях, которые преследовали нас, когда мы были мужем и женой: если бы я могла вернуть ушедшие годы, я бы все сделала иначе, но у меня нет такой возможности.

Однако, думаю, наш жизненный опыт научил нас большему, чем смогла бы научить длинная спокойная жизнь: мы стали взрослее, мудрее благодаря ему. Смею только надеяться, что ты со мной согласен и однажды сможешь простить меня за все.

К тому времени, когда ты прочтешь это письмо, мы с Эриком уже уедем из Ниццы. Мы решили растить нашего ребенка в Англии – там Эрику ничто не угрожает, и сможем жить в мире и спокойствии в его небольшом имении. Уверена,  ты и сам понимаешь, что нам необходимо какое-то время не встречаться, чтобы привыкнуть к нашей новой жизни, но я надеюсь, что однажды мы сможем поговорить без затруднений, как когда-то мы разговаривали детьми.

Еще раз огромное спасибо тебе за все, милый Рауль, от всего сердца.

С любовью,

Кристина Деларю.

***

- Мсье, письмо для вас.

- Положи на стол, потом прочту.

***

Солнечные лучи нового дня беззаботно врывались сквозь стеклянные двери, ведущие в сад, отбрасывали солнечные зайчики на ковры; легкий ветерок приносил цветочный аромат, исходящий от цветущих за калиткой растений. Золотистый свет сиял подобно капелькам родниковой воды на жемчужных бусинах, украшавших лиф изысканного платья Кристины. На ее шее горело колье из бриллиантов и рубинов в форме треугольника с большой жемчужиной посередине. Диадема и вуаль тоже были отделаны драгоценными камнями – сияющие алые рубины диадемы подчеркивали красоту каштановых волос Кристины.

- Эдит, - хриплым от волнения голосом обратилась она к пожилой женщине с маленьким букетом в руках, сжимая ее ладонь. – Эдит, подожди чуть-чуть. – Кристина закрыла глаза и мечтательно улыбнулась.

- Что такое, Кристина?

- Я хочу запомнить этот момент на всю жизнь, хочу запомнить это чувство...

- Какое чувство, милая ?

Кристина открыла глаза, сиявшие теперь абсолютным счастьем.

- Чувство, что я, наверное, самая счастливая женщина на свете!

Эдит добродушно рассмеялась и погладила Кристину по руке.

- Как любая невеста перед свадьбой. А теперь, если мы не поторопимся, все подумают, что ты передумала, - она подошла к двери и, вопросительно взглянув на Кристину, взялась за дверную ручку.

- Я готова, - уверенно сказала Кристина, и дверь открылась.

***

Пока шла церемония, Эрик никак не мог спокойно дышать – его сводила с ума красота Кристины: ее розовые губы, сияние ее глубоких карих глаз, изящные движения, повороты головы. Странная, до этого незнакомая радость переполняла его сердце, делая пульс чаще, а дыхание – труднее. Та же радость отражалась и на лице Кристины, и это приятное осознание в десятки раз усиливало его воодушевление.

Его голова кружилась от неземной красоты и изящества Кристины в этот день. Все в ней поражало его с невиданной силой – плавный изгиб шеи, копна каштановых волос – все приводило его в восторг еще сильнее, чем обычно. Когда ее слеза упала на их соединенные руки, ощущение стало почти непереносимым.

Как только священник, которого они вызвали из города, произнес последние слова, Эрику показалось, что он вот-вот воспарит над землей.

Руки Кристины дрожали, когда она вписывала свое новое имя в официальные бумаги, то и дело смахивая застилавшие глаза слезы.

Эрик Деларю.

Миссис Эрик Деларю.

Он поцеловал свою жену.

С этого момента и навсегда – они изменили свою музыку.