Сказ о том, как сириане с фантомом воевали

Итак, я обещал рассказать вам о том, что случилось в системе Сириуса. Слушайте.

Все началось с того, что где-то месяца через три после отлета Сал-А-менат с ее горхом к своим пенатам (или куда-нибудь к черту на кулички, применять полученный опыт на практике – тут уж как решит ее шеф), меня вызвал старший инспектор Иероним Салаватович Крон.

Если вы думаете, что раз фамилия его Крон, и работает он на базе «Сатурн», то и похож он на мрачного греческого бога времени, то вы глубоко ошибаетесь. Старший инспектор Крон – худощавый, среднего роста и абсолютно седой человек на вид лет сорока-сорока пяти, с серо-голубыми серьезными глазами, «космическим загаром» от жесткого излучения и непростым, но веселым характером.

О нем ходят слухи, что он – «космический Маугли», и его воспитали аморфы из системы Акубенс – и именно потому он легко может договориться о чем угодно с любым разумным существом не только нашей галактики, но и всей Вселенной.

Не верьте! Все, что говорят о «космическом Маугли» – враки. У Иеронима Салаватовича Крона есть старший брат – футбольный тренер Максимилиан («А попросту – Макс!», как любит говорить он о себе сам), очень на него похожий. В прошлом году Макс Крон прилетал к нам с Венеры, и в честь того, что венерианская сборная под его чутким руководством вышла в финал чемпионата Солнечной системы, пригласил на финальный матч, проходивший на Марсе, всех работников нашей базы. Выиграли тогда, правда, земляне (со счетом 2:3) – но матч все равно запомнился надолго…

Старшему инспектору регулярно, раз в месяц, звонит на работу по голографону мать Герда Адольфовна с Земли. Женат он на марсианке по имени Таини, которая работает в городе – кажется, адвокатом. Эффектная дама – и кстати, единственный человек, кого Крон действительно боится. Одна только доктор Таини Крон может потребовать от моего шефа, задержись он чуть подольше на работе, немедленно приехать – потому что Игорь снова подрался в школе, Эрике позарез нужно отремонтировать кормушку для ее садальмеликского песенника, а она за всем в доме уследить не может – и эта просьба будет немедля удовлетворена. Даже если на его столе лежит запрос от Совета Солнечной системы по поводу задержки в переговорах, скажем, с осьминогообразными аборигенами системы Альгеди о поставках редких кристаллов, и в результате ответ на него придется писать вашему покорному слуге…

Но, впрочем, это все лирика. К чему я все это рассказал? А к тому, что о самом настоящем «космическом Маугли» сейчас и пойдет речь.

Итак, вызвал меня шеф, и говорит:

– Помнишь Сал-А-менат?

– Это которая по обмену опытом прилетала? Помню.

– Ну так лети к ней на Сириус, там работенка как раз для тебя. Позвонил мне сегодня их шеф… Говорит, нужен опытный спец по негуманоидам, а точнее – по аморфам. А ты недавно с Акубенса.

– Но…

– Да помню я, помню, что тебе давно отпуск положен. Вернешься с Сириуса – и месяц ты свободен. Слово ты мое знаешь, приказ уже подписан. А потому – держи кристалл со вводной, прочтешь в пути. На сборы два часа, корабль уже готовят. Разрешаю взять правым летчиком любого свободного пилота. Не хмурься, я знаю, что ты ас, но ты мне нужен на Сириусе живым. Командировочное у Эллы Ивановны. Действуй.

***

Сразу после того, как я прошел в космопорту Синери, родной планеты Сал-А-менат, дезинфекцию, медкомиссию и погранконтроль, я был сперва повален на пол, а уж после этого «обцелован» подозрительно знакомым горхом. Затем появилась его хозяйка – и мы, после традиционного приветствия, заключавшегося в вежливом раскланивании и оттопыривании ушей по-сириански и пожимании рук по-земному, оправились на местную базу контактеров.

Сал-А-менат попыталсь меня уговорить вновь сесть на горха верхом – согласно местной традиции почетного гостя полагается везти на лучшем горхе хозяина. Но в бытность горха на нашей базе я уже как-то из интереса сел в седло. А потом Сал-А-менат скомандовала своей животине по-сириански «Вперед!» – и, я, как настоящий пилот, повторил знаменитый трюк Манфреда фон Рихтофена, из-за которого тот и  был выгнан из кавалерии взашей, а потому стал знаменитым асом и основоположником тактики группового воздушного боя.* Демонстрировать этот трюк еще раз, но уже на глазах толпы инопланетян мне не хотелось – а потому после долгих переговоров и нескольких моих попыток «уступить место даме» мы все же пошли к телепорту пешком, а горх просто бегал вокруг нас и радовался жизни.

На базе меня почти сразу же принял шеф местной службы контактов, мар-ат-мита (старший иенспектор) Сан-О-рих. Он дополнил то, что я прочел во «вводной», новыми деталями, и вырисовалась такая вот картина.

Проблемы у сириан начались примерно две земных недели назад, когда в третьей зоне входа в систему вдруг буквально из ниоткуда (то есть без обычной вспышки – результата «непосредственного моделирования метрики пространства-времени», как называют это физики, или «прыжка», как называют это пилоты) появился странный корабль: полностью прозрачная на вид сфера. Служба управления движением запросила позывные и попросила включить бортовые огни, однако пришелец не реагировал. Запрос повторили на всех стандартных частотах, на всех известных диспетчеру языках, голосом, морзянкой, и даже сигнальными ракетами – пришелец молчал. Повисев на месте минут десть, корабль так же тихо исчез.

В следующий раз корабль снова появился через три земных дня (или один сирианский). К нему выслали патрульный катер службы движения, который лег в дрейф рядом с пришельцем – но ни диспетчер зоны, ни экипаж катера, пытавшийся обратить на себя внимание экипажа сферы всеми доступными средствами, не услышали и не увидели ничего. И вновь корабль исчез – правда, на сей раз катер службы управления движением ощутимо тряхнуло.

Доклад о пришельце ушел в диспетчерскую службу сектора. Оценив ситуацию, диспетчер сектора связался с «соседями» (а попросту – с ближайшей базой сирианского флота), которые, как оказалось, пришельца на экранах своих средств контроля вообще не наблюдали. Перехватить пришельца тут же стало делом чести военных. Третью зону входа закрыли для полетов, и, когда корабль, немедля прозванный местными острословами «фантомом», вновь через три земных дня появился в ней – с площадки подскока на ближайшем астероиде подняли дежурное звено легких истребителей. Мои бывшие коллеги и противники быстро и профессионально взяли пришельца в «клещи», и, указывая путь очередями, повели на свою базу. Корабль вроде бы подчинился – но, видимо, поняв, что красочные огоньки трасс – вовсе не фейерверк, и его ведут на военную базу, пришелец отреагировал моментально. Комзвена, абсолютно ошалевший от увиденного, написал в рапорте о перехвате: «Корабль неизвестной принадлежности исчез без характерной вспышки «прыжка». От возникшего электромагнитного импульса, зарегистрированного средствами объективного контроля, полностью отказало все бортовое оружие и навигационная система». Оружие и навигационная система отказали сразу и у всех истребителей звена; очень странно, но бортовые средства связи кораблей при этом функционировали абсолютно нормально.

В четвертый раз на перехват послали уже эскадрилью тяжелых истребителей – лучшую на флоте, причем адмирал флота лично объявил в приказе: «При возникновении непосредственной угрозы разрешаю открыть огонь на поражение». Результат оказался плачевным: на сей раз никто даже не смог включить системы вооружения – тумблеры «ГЛАВ. ВКЛ. ОРУЖИЕ» просто отказались включать цепи питания! Пощелкав пару минут туда-сюда, и увидев, что сигнализация исправна, но оружие все-таки не включилось, командир эскадрильи решил геройски таранить пришельца – видимо, чтобы тот не ушел. Что произошло с ним после этого, неизвестно: ведомые наблюдали, как его корабль просто пролетел сквозь сферу «фантома», который остался на вид абсолютно целым! А затем комэск, вернувшись на абсолютно исправной машине на базу, немедля написал рапорт с прошением об отставке. Медкомиссия никаких психических или иных отклонений у пилота не нашла, но рапорт его, после разговора с глазу на глаз с командиром соединения и адмиралом флота, был удовлетворен. После этого комэск – ветеран войны с беженцами с Бетельгейзе и нескольких миротворческих операций, которого прочили на пост командира соединения – страшно довольный собой, ушел служить в торговый флот. Рядовым пилотом.

И только когда доклад о двух безуспешных перехватах «фантома» лег на стол Главы Обороны Системы, военные догадались, наконец, обратиться к контактерам. Шеф контактеров системы Сириуса, недолго думая, послал на встречу с «фантомом» Сал-А-менат – раз проходила обмен опытом, применяй!

Итак, Сал-А-менат прибыла в третью зону входа на переговоры, но ее навыков непосредственного контакта хватило только на то, чтобы услышать приветствие – а дальше, по ее словам, в голове у нее все смешалось. Из заполнившего ее сознание потока мыслеобразов сирианка сумела выделить лишь лицо какого-то мальчишки и фигуры существ, похожих на аморфов. После того, как несколько часов попыток установить контакт ни к чему не привели, пришелец попрощался и вновь буквально растворился в пространстве. Тогда сириане обратились к Крону, с просьбой прислать специалиста по аморфам…

Моей задачей в этой ситуации стала попытка контакта с пришельцами, причем – это Сан-О-рих подчеркнул особенно – я должен выяснить, кто они и откуда. А в идеале – помочь установить непосредственный контакт с неизвестной цивилизацией.

В третью зону входа я и Сал-А-менат вылетели на своих кораблях. У временно закрытой для полетов зоны нас проверил патруль – по случайности это оказались те самые парни, которые брали «фантома» в «клещи». Они, почувствовав по разговору бывшего коллегу, кое-что рассказали мне о повадках «фантома», и, удостоверившись, что все в порядке, ушли, пожелав нам по-сириански «глубокого Космоса и мягкой посадки». Затем мы с Сал-А-менат вошли в зону и легли в дрейф…

«Фантом» возник как всегда – внезапно и без вспышки. И я сразу услышал громкий голос – нет, множество голосов, произнесших «Приветствуем!». Дальнейший разговор с экипажем происходил на уровне и мыслеобразов, и голоса, причем мне все время приходилось подстраиваться под кого-то одного из пришельцев – да, тут Сал-А-менат была почти бессильна, это за два месяца стажировки на базе не освоишь. Этому нужно постоянно учиться на практике самому – что я и объяснил потом и ей, и ее начальнику. Итак, вот краткое изложение первого разговора с экипажем «фантома»:

– Приветствуем вас, разумные существа!

– И я вас приветствую. Я представляю здесь Солнечную систему, моя коллега – систему Сириус. Мы уполномочены выслушать вас и передать ваши слова через службу контактов всем, кого они касаются.

– Мы прилетели издалека. Мы – из галактики, что в атласе вашей цивилизации называется туманностью Андромеды, звезда А-405. В ваших атласах у нее еще нет названия.

– Может ли говорить кто-то один из вас?

– Нет. Мы – едины в одном, мы не можем полностью разделить наши сознания.

– Что привело вас сюда, жители системы А-405 туманности Андромеды?

– Двадцать наших лет назад (это шесть ваших лет и два года вашей спутницы и коллеги) в нашей системе со вспышкой и всплеском того, что убивает (Гамма-излучения? – Да, вы называете его так, – отозвался кто-то из пришельцев), появился корабль странной конструкции. Вот он.

И я увидел в голове – представьте только – изображение старого земного корабля, на борту которого я с удивлением прочитал «Саламбо»! Это был первый, головной корабль большой серии пассажирских кораблей на термояде, которые кое-где используются после трех модернизаций и поныне. «Саламбо», как услужливо подсказал мне бортовой компьютер, пропал в обычном рейсе к Альфе Андромеды 50 лет назад.

– Наша спасательная партия пристыковалась и разрезала обшивку, – продолжали пришельцы – внутри был жив лишь один ребенок, как вы говорите, мужского пола. Пока мы выяснили, из какой галактики прилетел корабль, мы воспитывали его, и научили всему, что знают и умеют его сверстники – аборигены. Но он не может, живя на нашей планете, в искусственно созданных условиях, развиваться нормально. Поэтому мы ищем его дом. В системе Сириуса живут похожие на него существа. Мы решили установить с ними контакт: возможно, они смогут помочь нам найти дом мальчика.

– Вы можете показать мне мальчика?

– Да.

И у меня перед глазами прошли изображения обычного мальчишки, сначала лет четырех, затем – шести, потом – семи-восьми, потом – десяти. Его окружали существа, похожие на аморфов Акубенса – и все же неуловимо другие.

– Этот мальчик, если я не ошибаюсь, из нашей Солнечной системы. С планеты Земля. Но мне нужно связаться со службой контактов…

– Мы знаем, что вам нужно время.  Мы вернемся через шесть ваших, земных, дней – или два сирианских…

Рапорт об установлении контакта с неизвестной цивилизацией был послан в службу контактов на Сатурн, и спустя шесть дней на официальную встречу прибыл не только старший инспектор Крон – но еще и толпа врачей и представителей опекунского совета с Земли, а также представитель Совета Галактики и вездесущие журналисты. Но помпезной встречи не получилось: во-первых, как выяснилось, пришельцы могут общаться только телепатически – именно поэтому диспетчера и экипажи перехватчиков ничего не услышали. Во-вторых, мальчика согласились передать землянам, сумевшим доказать, что он рожден на Земле, только под ответственность мою и Сал-А-менат, причем до совершеннолетия его должен был два раза в земной год навещать посол аморфов при Совете Галактики. А в-третьих, посольству аморфов с А-405 сразу же потребовался в качестве переводчика опытный контактер, специалист по непосредственным контактам…

Проблемы начались чуть позже, после передачи «Маугли» землянам. Он был физически здоров, но почти не умел говорить – зато отлично читал мысли собеседников и мог общаться телепатически. Для науки это особого интереса не представляло – в конце-концов, явление телепатии у Homo sapiens, да и у других гуманоидов, хотя и редкое, но все же достаточно изучено. Кроме того, как оказалось, родственников у малыша на Земле не осталось. А потому было решено отдать его на воспитание в приемную семью. Но увы: ни я, ни Сал-А-менат похвалиться наличием семьи не могли. Тогда Иероним Салаватович Крон вышел на контакт с аморфами лично – малец ему чем-то приглянулся, да и «Маугли» потянулся к нему. Однако аморфы, выслушав Крона, решили сначала поговорить со мной и с Сал-А-менат…

Переговоры были долгими. Сал-А-менат пришлось в них участвовать самым активным образом – причем сирианка постепенно научилась различать голоса и мыслеобразы отдельных аморфов, а еще здорово помогла мне тем, что со своей женской интуицией безошибочно нашла единственную на борту «даму» – бортового врача корабля пришельцев. Дамы попросили разрешения «посекретничать» – и телепатическая связь просто оборвалась! Не знаю уж, о чем и как они говорили – красавица-сирианка и не имеющая формы и прозрачная представительница прекрасного пола аборигенов системы звезды А-405 в туманности Андромеды, и как она, эта представительница прекрасного пола, потом уговорила долго упиравшихся пришельцев. Но в конце-концов аморфы согласились отдать «Маугли» на воспитание именно в семью Крона – правда, все равно под жестким контролем посольства. В благодарность за помощь я подарил Сал-А-менат огромный букет местных цветов – чем-то напоминающих земные белые лилии, но с нежным запахом, похожим на запах цикламена. Правда, пока сирианка наслаждалась запахом цветов, сбоку подкрался ее горх – и букет уменьшился почти наполовину... Пришлось мне купить другой букет, а горх получил небольшую взбучку, был на два дня лишен любимого лакомства и изгнан спать на улицу.

В честь установления контакта с негуманоидной цивилизацией из другой галактики мне выдали премию и дали дополнительную неделю отпуска. И я смотался наконец на Землю в Индию, в Гималаи. Правда, «снежного человека» так и не увидел. Ну не хочет он идти на телепатический контакт, и все тут! Может, стесняется, а? Ну, а на поездку в Агру, чтобы наконец воочию увидеть Тадж-Махал, времени уже просто не хватило…

Сал-А-менат теперь мар-ат-та, то есть инспектор сирианской службы контактов. Она подарила мне на Новый Год щенка горха. Девочку. Я назвал ее Лика, она уже умеет делать стойку, понимает команды, и постепенно стала любимицей всей базы – даже Эллы Ивановны, у которой как-то утащила со стола и съела (как уверяет наш ветеринар, без последствий для желудка) букет самых настоящих, колючих голубых роз.

***

Да, а ведь самое интересное началось, когда «Маугли», который своего земного имени не помнил, а потому был окрещен Гансом, вошел в семью Крона. Для начала Ганс за два месяца научился говорить. Он быстро догнал сверстников в школе, а также поставил учителей в тупик высоким уровнем знаний в математике и физике – и почти полным их отсутствием в космической биологии. Впрочем, он быстро исправляется.

Как Крон уговорил жену полюбить мальчишку, и как Игорь и Эрика восприняли появление у них сводного брата – история умалчивает. Зато я могу сказать, что теперь после школы Ганс чаще ошивается на базе контактеров, чем, скажем, в луна-парке или где-то в городе с друзьями-сверстниками, и почему-то сдружился со мной. Может, потому, что он любит животных, а Лика – его любимица?

А еще он как-то пожаловался мне, что всегда видит, когда врут в школе его друзья, когда его сводные брат или сестра врут матери, или когда мать, допустим, обещает сводить их в голографическое кино на «взрослый фильм»– а на самом деле думает о том, что неплохо бы сходить почаевничать с подругами. И Ганс всегда говорит им в глаза правду – так его научили аморфы. А в ответ получает тумаки от Игоря или друзей, с которыми частенько из-за этого дерется, тумаки от Эрики – а бить девочек нельзя, он знает! – и недовольное ворчание матери, вроде «твой отец тоже все видит – никуда от вас не скроешься, телепаты».

«Единственный человек, который не врет – ну почти не врет – это папа, ну, и еще ты стараешься, – говорит Ганс. – Эх, соберусь, залезу как-нибудь «зайцем» в звездолет, и улечу на А-405! Только папу и маму жалко – добрые они…»
Вот такие вот побочные эффекты воспитания негуманоидной цивилизацией. Ну и скажите, если бы Крона действительно воспитали аморфы, смог бы он ужиться с обычными людьми, а?

---------------
* Лучший ас Первой мировой (80 побед, из них 73 подтверждены вплоть до имен сбитых летчиков), «красный барон» Манфред фон Рихтгофен  никак не мог ужиться с лошадьми, и все время падал с них. Потому он был с позором изгнан из кавалерии, и пошел в авиацию – где добился выдающихся успехов.

Отредактировано opa79 (2012-11-01 14:53:36)

karolinka, сирианки много чего могут и умеют. Например, мыть тарелки после еды и управлять космическими кораблями. Но в списке их интересов горхи все же делят первое (или второе) место с модой и украшениями (для себя и для любимой животины). Почему так? Ну, на первом месте у сирианки-матери - дети. А у девицы - все же горх, мода и украшения. Это тебе не садальмеликанки...

Я тоже на это надеюсь.

Отредактировано opa79 (2012-07-24 13:02:26)

Deliranza, ИМХО, вышел именно рассказ. По крайней мере, я в точно таком же стиле рассказываю то, что видел и пережил. 

Хотя, конечно, описаний можно бы и добавить...

Можно и описания, и "психологии" добавить. Но тогда это был бы уже не рассказ. По крайней мере, не этот рассказ.
А психология будет... Но в другом рассказе. Где она будет позарез необходима.

Отредактировано opa79 (2012-07-24 21:09:56)

Елена (Фамильное Привидение),

Проверю. 

karolinka,

Рассказов - не больше 5-6. И из них один - наверное, события, не рассказанные героем, а "взгляд со стороны". А будут ли "попытки следования" - пока не знаю. Думаю, вряд ли. Потому как рассказы эти скорее напоминают курилку на КДП, где "приземленные" непогодой пилоты "травят банк". Кстати, это - единственный банк мира, который никогда не обанкротится. Потому что его и основной, и оборотный капитал - байки и истории из жизни...

Отредактировано opa79 (2012-08-02 12:15:29)

Искусство дипломата

В жизни любого специалиста есть очень ответственный момент: первая командировка. Это ответственный момент по многим причинам, но в первую очередь потому, что впервые человек действует в отрыве от товарищей и начальства, и, принимая решения, от которых часто зависит реноме всей организации, может полагаться лишь на себя самого. Это касается и простого рабочего, и инженера, и ученого, и врача, и даже актера театра. Особенно же это касается контактера, поскольку вся его работа – сплошные командировки...

Моей первой командировкой был самостоятельный вылет в систему Альгеди с целью оформить очередную поставку редких кристаллов, используемых в измерителях напряженности поля Хокинга. Конечно, каждая уважающая себя цивилизация производит синтетические аналоги этих кристаллов – но в эталонных измерителях и особо ответственных устройствах используются только природные кристаллы вакинý с Сальви. И этих кристаллов на всех желающих постоянно не хватает – несмотря на то, что их научились выращивать в природных условиях в промышленных масштабах, это очень длительный процесс. Поэтому осьминогообразные аборигены системы Альгеди, которые сами считаются эталоном – эталоном серьезности в переговорах и обстоятельности в делах – постоянно ведут переговоры о поставках с десятком-другим цивилизаций. И продают эти кристаллы старым клиентам – со скрипом, а новым – крайне неохотно.

На тот момент в Солнечную систему было поставлено уже пять партий кристаллов. Главой делегации, обеспечившей крайнюю поставку с Альгеди, был мой шеф, старший инспектор службы контактов Солнечной системы Иероним Салаватович Крон. Крон был когда-то студентом философского факультета Гейдельбергского университета, но стал не философом, а контактером. Это случилось после того, как его отец, космобиолог Салават Фридрихович, пропал вместе со всей партией в какой-то дальней экспедиции, видимо, после ошибки автоматики, выполнявшей на их корабле «прыжок» (он же «непосредственное моделирование метрики пространства-времени»). Иероним Крон поклялся его найти, к великому огорчению родных бросил учебу и уехал на земную базу подготовки контактеров – видимо надеясь, что отца подобрал кто-то из инопланетян…

В результате пережитого стресса у него открылись телепатические способности, потому после медкомиссии и стандартных проверок, а также курса подготовки он был принят в ряды контактеров. Иероним Крон стал старшим инспектором за пять лет – случай в практике службы контактов небывалый. Однажды он наладил контакт даже с живым Океаном планеты Алина, который очень похож на Океан, описанный в ХХ веке каким-то писателем-фантастом – то ли Леном, то ли Лемом. Не знаю, о чем и как они говорили, но именно после той командировки Крон полностью поседел – чем, наверное, здорово напугал по возвращении жену и сына (Эрика родилась через год после этого). Зато Океан стал пытаться понять исследователей, и даже научился сочинять музыку.

В общем, зная способности старшего инспектора Крона убеждать, легко понять, что сроки и объем шестой поставки кристаллов были оговорены еще в договоре на пятую. Моей же задачей было оформить договор на шестую поставку для подписания и, по возможности, уговорить альгедианцев снизить цену за кристалл: Совет Солнечной системы решил, что отдавать за каждый кристалл триста килограмм тория несколько накладно.

На Сальви большая часть поверхности (а точнее, 95% планеты) покрыта океаном, в котором и зародилась разумная жизнь. Альгедианцы славятся тем, что имеют абсолютный иммунитет, легко приспосабливаются к любому давлению и умеют дышать как в воде, так и во всех видах неагрессивных кислородосодержащих атмосфер. Это позволяет им легко обходиться без скафандра на большинстве чужих планет. Для людей же атмосфера Сальви слишком бедна кислородом – а потому общаться с аборигенами приходится или через переговорное устройство скафандра, или телепатически. Ах да, чуть не забыл – на суше альгедианцы величественно (что неудивительно при средней массе взрослого аборигена в 200 кг) левитируют, а их дети, играя в свои игры, могут резвиться довольно высоко над землей или поверхностью океана.

После посадки и стандартных процедур (все те же дезинфекция, медкомиссия и погранконтроль) я первым делом отправился в гостиницу. В номере «для гуманоидов с планет типа Синери» (сириане были первыми гуманоидами, с которыми познакомились альгедианцы) климат-контроль имитировал субтропики, но на улице стояла настоящая тропическая жара, и холодная вода в душе была не холодной, а теплой.

Завершив обычный туалет и облачившись в скафандр, я отправился в ка-риа-рук, местный аналог нашего комитета по экономическим связям.

В приемной главы ка-риа-рука торчало с десяток гуманоидов и негуманоидов самых различных форм и расцветок. Очередь двигалась, повинуясь жестам щупалец черноглазой светло-салатовой секретарши, левитировавшей за столом у дверей кабинета. На каждого посетителя полагалось строго отмеренное время, по земным часам – ровно двадцать одна минута. Я вручил секретарше визитную карточку и удостоверение, и стал ждать.

Наконец, светло-салатовая альгедианка элегантным взмахом щупальца пригласила меня внутрь. Кабинет, что неудивительно на Сальви, напоминал аквариум. За огромным столом-раковиной возвышался его иссиня-черный хозяин, громадный даже для альгедианца.

– Приветствую, – раздалось в моем мозгу, – Вы представитель службы контактов Солнечной системы. И прибыли по поводу поставки кристаллов вакинý.

– Да.

– Если я правильно помню, сроки, объем поставки и цена товара были оговорены заранее. Какова же тогда цель вашего визита?

– Я прибыл подготовить договор к подписанию.

– Это чисто технический вопрос, к вашему инспектору вас сопроводит секретарь.

– Но есть еще один момент. Совет Солнечной системы уполномочил службу контактов провести переговоры о снижении цены на кристаллы, учитывая объем поставки и сроки сотрудничества между цивилизациями.

– Уважаемый представитель службы контактов, мы искренне ценим сотрудничество с вашей цивилизацией. Но поймите: мы не можем просто так снизить цену. Этот вопрос нужно согласовать в правительстве, что требует значительного времени.

Дальнейшие переговоры протекали в том же духе, но, в конце концов, глава ка-риа-рука смилостивился и сказал:

– Хорошо, мы готовы рассмотреть вопрос о замене тория на равнозначный по ценности для нашей цивилизации товар, например на дианит.

На этом аудиенция завершилась. К главе вошел следующий проситель, а светло-салатовая секретарша отвела меня к светло-синему инспектору Радатхаринку, который с ловкостью фокусника вытащил из сейфа стандартную форму договора. И началась работа…

На пятом часу споров по поводу тары, способа упаковки и контроля качества партии кристаллов инспектор Радатхаринк выпустил облачко чернильного дыма, тут же принявшее его форму, и заявил:

– Жарко. Сейчас бы сока манжурового…

– Да, сейчас бы к Восьмирукому Ка, и чтоб кроме сока еще арбуз похолоднее…

– Вы знаете Восьмирукого Ка, Каринамиранха с Рамлы в системе Садальмелика?! – воскликнул Радатхаринк.

– Да, приходилось у него в баре бывать. Был я как-то на Рамле в отпуске – когда служил на флоте.

– А я все думаю, где твое имя слышал! Так это ты его выручил, когда денебианцы, нелегально протащившие в бар уксус, и в доску им упившиеся, начали здорово шуметь?

– Было дело…

Действительно, было дело. Я прилетел тогда на Рамлу в недельный отпуск, и, зайдя в пустой в это позднее время бар космопорта на КДП (только для летного состава), застал картину маслом. Пятеро приобревших от уже выпитого уксуса салатовый цвет денебианцев, используя свои знаменитые носы-стетоскопы для излучения ультразвука, загнали темно-синего зеленоглазого Ка и его старшую, сиреневую и розовоглазую жену Ми под стойку бара. Один из них – видимо, «на спор», – пытался вытащить из кухни (чтобы затем продолжить пиршество, что ли?) весь запас уксуса Восьмирукого Ка, находившийся в большой столитровой бутыли.

Просто так лезть в драку «один против пяти» было несколько глупо, а потому я задействовал противопожарную систему, поднеся к датчику огонь зажигалки. На хулиганов полилась вода, и альгедианцы были немедля оставлены в покое. Это стоило двоим дебоширам, сразу же схваченным щупальцами Ка, синяков, распухших носов, и, похоже, смятых ребер; Ми тут же вызвала полицию. Оставшиеся денебианцы, сообразив, в чем дело, и увидев, что ультразвук на меня не действует, бросились в рукопашную. В ходе потасовки мне удалось вырубить одного, но два других оторвали ножки у ближайшего стола… И тут подоспела полиция космопорта. Несколько поостывших и, судя по плавно темнеющему цвету кожи, начавших трезветь бузотеров садальмеликане-полицейские с черными от злости носами забрали в вытрезвитель, а Восьмирукий Ка выставил мне за счет заведения выращенный им лично арбуз (кстати, арбузы у него – объеденье, хоть и выросли не на Земле!) и большую кружку манжурового сока.

– Восьмирукий Ка – мой старший брат. Так что, услуга за услугу: я могу тебе чем-то помочь?

Выслушав мой рассказ о злоключениях у главы ка-риа-рука, Радатхаринк сказал:

– Да, это он неплохо придумал – заменить торий на дианит…

– Послушай, может, у нас есть что-то более полезное для вашей цивилизации, чем дианит или торий?

– Надо подумать. Хотя… постой, есть идея. Наш завод по производству кристаллов вакинý давно ищет способ ускорить их рост. Говорят, у вас есть методы…

– Да, я что-то слышал об этом.

– Ну так и свяжись со своими, пусть пришлют спеца. Официальный запрос от ка-риа-рука я тебе обеспечу. А иначе меня съест их главный инженер – если узнает, что у меня был представитель из Солнечной системы, а я даже запрос не подал. Сумеешь убедить своих передать технологию – считай, что постоянная скидка вам обеспечена. Кстати, называй меня просто Ра.

Спустя десять минут у меня был официальный запрос, и через два дня, через посольство и службу контактов, я получил столь же официальный ответ – с предварительным согласием на переговоры. Нужный специалист был откомандирован с Земли, и, когда все технические вопросы были утрясены с главным инженером завода (при моем активном участии в качестве переводчика), пришло время поговорить о передаче технологии и о скидке.

Для завершения переговоров на Сальви с представителями Совета Солнечной системы прилетел лично Иероним Крон. Однако возня с согласованием условий поставки технологии и размера скидки продолжалась долго – целых две земных недели. То ка-риа-рук, то представители Совета Солнечной системы артачились – каждой из сторон цена компромисса казалось чрезмерной: альгедианцы не желали давать скидку больше 15% (наши требовали 20%), а наши чиновники уперлись, не желая передавать альгедианцам бессрочную лицензию (предложенная лицензия сроком на 15 земных лет без права продления аборигенов Сальви не устраивала).

Вот тут мне пришлось плотно поработать и с Ра, и с главным инженером завода Поранхтранхом (для друзей – По). Оба начали давить на свое руководство (производство стоит на месте, и срываются поставки), а я – на свое (не так уж дорого стоит технология ускорения роста кристаллов, да и 15% скидки постоянно – это экономия по 45 кг тория на каждом кристалле). Но дело сдвинулось с мертвой точки только когда на стол главы ка-риа-рука легло организованное По по моему совету официальное письмо завода о том, что поставки на Кастор, Альфа Центавра и Садальмелик не будут выполнены в оговоренные сроки, если запрошенную технологию срочно не внедрить. Для архипунктуальных альгедианцев это было бы катастрофой хуже термоядерной войны или взрыва генератора антиматерии. Ну, а по предложению Ра чинушам из Совета Солнечной системы по дипканалам тонко намекнули, что если технологию не передать, обиженные альгедианцы могут существенно поднять цену на следующие поставки кристаллов – и наши сквалыги, скрипя зубами, уступили.

В конце концов, было подписано сразу два договора – о поставке технологии ускорения роста кристаллов в обмен на постоянную скидку на них, и о сроках, объемах и ценах шестой поставки кристаллов вакинý – уже традиционно с заявкой на поставку седьмую.

После всего, конечно, был дан банкет (рыбный стол, но без спиртного и без головоногих в качестве еды). А еще мы с По, Ра и его семейством в выходные перед отлетом слетали-таки на рыбалку. Ловить без снастей (руками в перчатках с присосками) каррапи в открытом океане на Сальви – это, скажу я вам, не чета ловле марлина на удочку в Атлантике!

В космопорт меня прилевитировал провожать Ра, и, когда пришло время отлета, я сказал ему:

– Ра, спасибо за все. Слушай, тебе бы дипломатом быть, а не инспектором ка-риа-рука.

– Не хочу я быть кадровым дипломатом, – ответил Ра, – Это Ка любит попутешествовать, а я – домосед. Вот пошлют меня куда-нибудь на Акубенс или на Сириус, и что я там буду делать? Мне с женой и детьми спокойнее здесь, да и моря такого, как на Сальви, нигде больше нет… Кстати, увидишь Ка – передай привет ему, Ми и Ла. И скажи, что родители их уже заждались в гости – пусть прилетает с обеими женами и детьми…

– Хорошо, Ра, передам. Спокойной воды.

– Спокойной воды…

***

Какова мораль этого рассказа? Как говорила в старом армянском мультфильме говорящая рыба: «Брось добро в воду…».

И еще: чтобы решить проблему, не всегда нужно идти к самому большому начальнику. Чаще нужно найти того, кто может дать дельный совет или подскажет, к кому действительно надо обратиться, и суметь убедить это существо тебе помочь. В этом и состоит искусство дипломата. А потому, по большому счету, все зависит именно от вас самих…

Самый сложный этикет

А ну-ка признайтесь честно, кому из вас нравится учить правила поведения? Что, почти никому? Я так и думал. Мне вот тоже это никогда не нравилось – но особенность работы контактера состоит в том, что без знания этикета чужой планеты делать на ней нечего.

Вот, к примеру, приветствие. Оттопыривание ушей при встрече по-сириански – это еще не самый странный обычай. Как вам понравится, если, скажем, на Денебе встречающий гуманоид выдаст своим носом-стетоскопом в ваш адрес весьма немузыкальную «мелодию»? А ведь это – всего лишь обычай с тех времен, когда денебианцы жили в пещерах, и так отгоняли хищников. Считается, что хозяин берет таким образом гостя под защиту, и поморщиться, заткнуть уши или улыбнуться в ответ – значит смертельно его оскорбить.

С негуманоидами все намного сложнее. К примеру, если на Сальви осьминогообразные альгедианцы в качестве приветствия просто обольют вас океанской водой (у них это равноценно пожеланию «долгих лет жизни и спокойной воды»), то аморфы с Акубенса могут слегка заморозить, дохнув на вас 30-градусным холодом. Правда, у них есть неписанное правило: для гостя достаточно простого телепатического приветствия – что вполне спасает от обморожения носа и прочих частей тела.

Садальмеликанин или садальмеликанка с двумя меняющими цвет носами и четырьмя также меняющими цвет ушами страшно обидится, если вы скажете что-либо относящееся к взаимоотношениям полов, или позволите себе скабрезный анекдот. За такие фокусы на Рамле вас вполне могут скормить склекам (сейчас, конечно, это делают чисто символически, но это тоже весьма неприятно), и даже выслать за пределы системы без права возврата. А вот касторианцев, на которых спьяну лучше не смотреть – покажется, что допился до чертиков, потому как касторианцы здорово напоминают самых настоящих чертей, с рогами и копытами – хлебом не корми, дай послушать что-нибудь этакое. Я уж не говорю об их любви к обжигающе горячему напитку «кампа» с запахом смолы (очень советую – он вкуснее земного кофе и шоколада) и высоким температурам – что делает их похожими на чертей еще больше. Кстати, отказываться от «кампа» в гостях не стоит – это обида на всю жизнь…

В общем, в каждой избушке – свои погремушки. Однако самый сложный этикет из всех мне известных, пожалуй, у садальмеликан. Я много раз бывал на Рамле – но каждый раз, прилетая туда, опасаюсь попасть впросак. Полный свод садальмеликского этикета, боюсь, никогда и никем написан не будет – столько у них разных правил и обычаев…

Самый же, пожалуй, странный и забавный случай, приведший к тому же к неожиданным последствиям, произошел со мной в мою первую поездку на Садальмелик.

Я был тогда еще лейтенантом-первогодком, только что сдал на второй класс и считал, что мне сам черт не брат. И, естественно, книгу для туристов в пятьдесят страниц убористого текста, поясняющего правила поведения среди садальмеликан, просмотрел по диагонали.

На Рамлу я тогда прилетел полулегально в кабине экипажа попутного транспорта, шедшего через Садальмелик на Землю – рассчитывая провести на планете один день. Дело в том, что когда я сошел со «Сварога» в соседней с Садальмеликом (всего-то пару световых лет!) системе и позвонил отцу, тот попросил меня смотаться в зоопарк Рамлы. Директор этого почтенного заведения, кана (профессор) Тарк Игуна Риам, был старым другом отца; я должен был забрать у кана Риама какие-то материалы, кажется патофизиологические препараты. Материалы эти обычной почтой шли бы до Земли гораздо дольше, чем если бы их привез я – не говоря уж о том, что почтовые роботы могут их по пути и расколотить.

Когда транспорт стал под загрузку, и на его борту остались только принимавшие у садальмеликан груз бортинженер и экспедитор, мы с ребятами из экипажа завалились в бар к Восьмирукому Ка.

Это заведение славится среди пилотов холодными арбузами, свежим манжуровым соком и тем, что среди разномастной толпы летучего люда почти всегда можно встретить знакомое лицо. Конечно же, знакомых я там не увидел – откуда у зеленого лейтенанта знакомые среди старых космических волков? Зато у командира и второго пилота транспорта их оказалось море. Кому-то они дружески кивнули, кое с кем поздоровались за руку, но с самым большим уважением приветствовали ничем не примечательного пилотягу, одиноко сидевшего в дальнем углу – что здорово меня удивило. Когда тот после очередного хриплого объявления диспетчера из «матюгальника» расплатился с женой Ка, сиреневой Ми, и ушел, мне объяснили, что «это же тот самый Вано, который…». И дальше рассказали истории, которые казались бы мне невероятными и ныне – если б сам я со временем не попал в передряги похуже. После часа «травли банка» народ постепенно начал разбредаться. Я же, договорившись с командиром транспорта о времени моего прибытия на борт, отправился шататься по городу – вылет был назначен на завтрашний вечер, а зоопарк уже закрылся, поэтому идти туда не имело смысла. Вот тут-то и начались мои приключения.

Сначала мне пару раз сделали замечания аборигены-полицейские: на Рамле шататься просто так, без дела, в будни в общественных местах, да еще и напевать при этом под нос считается дурным тоном. Затем я, привычно повернув на отмеченном синими кругами переходе голову влево, чуть не попал под местное транспортное средство, внешним видом напоминающее сороконожку – движение-то на Рамле левостороннее! Тут мне пришлось выслушать нудную получасовую нотацию от водителя сороконожки о том, как опасно смотреть на переходе в другую сторону. Когда я, наконец, дал клятвенное обещание смотреть на переходах в правильную сторону, водитель «сороконожки» с чувством выполненного долга удалился, а я решил, что безопаснее будет покататься на подземке.

Подземка на Рамле наравне с «сороконожками» – основной вид городского транспорта. Телепорты здесь, в отличие от Земли или Синери, используют только на больших расстояниях, не меньше сотни наших километров. Конечно, подземка на Рамле сильно отличается и от старинного земного метро, и от марсианских «флайерных линий», и от сальвианских «искусственных осьминогов», неспешно плывущих вереницей среди левитирующих аборигенов, и периодически исчезающих в телепортах и появляющихся из них. Но все же есть и общая черта: это общественный транспорт, и самое увлекательное в нем – поведение этого самого общества. Впрочем, я тогда больше интересовался убранством «вагонов», архитектурой станций и лицами пассажиров, чем их поведением.

Самое же интересное мое приключение началось, когда я помог симпатичной девушке, по виду землянке, донести до выхода из станции тяжелую дорожную сумку. Стоявшая у выхода из подземки садальмеликанка, увидев эпическую картину «вынос наверх тяжелой сумки лейтенантом космического флота», посмотрела на меня с восхищением (оба ее носа стали золотыми!), и пожелала даме чего-то вроде «легкого бремени». В ответ девушка покраснела, путано поблагодарила меня, села в первую же «сороконожку» и уехала. Аборигенка, наблюдавшая эту сцену, пожала точеными плечами, почему-то извинилась и ушла, а я остался на улице один и с чужой сумкой.

Сумку незнакомки пришлось сдать в полицию – на Рамле эта служба выполняет, кроме прочего, роль бюро находок. Заполнив кучу бланков на сумку и успев до закрытия отдела находок зачем-то составить вместе с дежурным полицейским фоторобот стеснительной девицы, я решил, что приключений на один вечер, пожалуй, достаточно. Поэтому я вернулся в космопорт, в гостиницу летного состава, и завалился спать.

Проснувшись утром, я позавтракал и немедля отправился в зоопарк. Каким же было мое удивление, когда у центрального входа я увидел вчерашнюю прекрасную незнакомку!

– Здравствуйте, – осторожно обратился я к ней, помня о странной стеснительности, – вы вчера забыли сумку, и мне пришлось сдать ее в полицию…

Когда после визита в участок сумка была торжественно возвращена владелице, а затем завезена в зоопарк и сдана в камеру хранения (от моей помощи девушка при этом старательно отказывалась), мы наконец-то познакомились и разговорились. Оказалось, что моя новая знакомая родилась на Рамле, но родители ее – земляне; отец работает здесь пилотом на грузовых линиях, а мать – ветврач в местном зоопарке. Приехала же она сюда на практику с Земли, где учится в университете на космобиолога.

Услышав, что мне нужно к кана Риаму, девушка вызвалась в благодарность за спасение сумки показать мне зоопарк, который знает как свои пять пальцев – а затем уж можно отправиться к директору.

***

Зоопарк на Рамле по праву считается одним из чудес нашей Галактики. Особенность его в том, что звери и птицы живут практически на воле, без клеток и вольеров, причем здесь можно увидеть и забавную семейку завезенных с Синери одомашненных горхов, которые охотно катают детей и обожают, когда их кормят вкусненьким и чешут за ушком, и злобных диких склеков, к которым лучше близко не подходить, и огромных, устрашающе выглядящих, но безобидных танхов. Однако гордость зоопарка – это, безусловно, птицы. Среди множества деревьев и кустов живут десятки, если не сотни видов пернатых. Некоторые варварски яркой расцветкой далеко переплюнули и попугаев ара, и туканов Земли; иные – меньше колибри или светятся в темноте, а третьи поют красивей соловья. Но все же есть среди обитателей зоопарка два вида птиц, у мест обитания которых всегда собираются толпы народа, особенно – детей и любителей вокала. Это – садальмеликские песенники.

Большой садальмеликский песенник – милая птичка размером с трех грифов. Большой песенник может петь услышанные мельком песни и даже оперные арии часами, а то и днями, прекрасно имитируя музыку и голоса певцов. В неволе, в вольерах большие песенники не живут – потому увидеть и услышать их можно только на Рамле. У старшего инспектора Крона есть дома малый садальмеликский песенник – любимец Эрики. Малые песенники – невзрачные птицы размером с какаду. Поют они не так много и долго, как большие, зато прекрасно живут и размножаются в неволе, а потому во многих семьях любителей птиц давно заменили попугаев и канареек.

Вот у места обитания большого песенника я со своей спутницей и простоял битых два часа, слушая, как эта птичка одна(!) исполняет целую оперу – кажется, это была «Травиата» Джузеппе Верди. Когда стихли последние аккорды, и мы вышли из-под гипноза музыки великого итальянца, оказалось, что до обеденного перерыва осталось меньше часа земного времени! А потому мы стремглав побежали к директору – под разухабистую песенку альгедианских пиратов, которую, едва завидев наше бегство, ни с того ни с сего запела нам вслед эта милая птичка...

В администрации зоопарка мы сразу же направились к кабинету директора. Даму я, естественно, пропустил вперед, открыв перед ней дверь приемной, что вызвало некоторое удивление секретарши. Правда, долго ей удивляться не пришлось: открылись двери директорского кабинета, и на пороге показался кана Риам.

– А, голубчики, явились – не запылились! – пророкотал директор, и правый нос его при этом был красным от радости, а левый – синим от досады. – Ну ладно, ты – теперь человек служивый и подневольный, раньше прилететь не смог. Но вас, мадемуазель, я ждал вчера вечером!

– Я… я вчера не смогла прийти, – тихо прошептала в ответ девушка.

– И где же вас носило, позвольте спросить? Или практика вам уже не нужна?

Девушка молча смотрела на директора жалобными глазами, и тут я счел своим долгом вмешаться:

– Это моя вина, кана Риам. Я помог ей нести сумку, а затем сумка попала в полицию, и забрать ее получилось только сегодня.

– Да? – вскинул брови директор, – Шустрый ты стал, молодой человек, шустрый… Ну что ж, давайте сюда ваши документы, подпишу – обратился директор к моей спутнице.

Та полезла в свою сумочку, и начала перебирать вещи – но кристалла с заданием на практику и дневником там не оказалось.

– И где же документы, позвольте вас спросить? – вновь нахмурился директор.

– В большой сумке, в переднем кармане, – прошептала девушка.

– Мадемуазель, у меня ровно пять минут. После этого я уезжаю на два дня.

Добежать на каблуках до камеры хранения, забрать документы и вернуться назад моя знакомая точно не успела бы, а потому я, удивившись собственной наглости, предложил:

– Давайте я сбегаю за документами – ведь в камеру хранения мы сдавали сумку вместе…

Девушка молча кивнула, и я рванул с места, как на кроссе в нашей части…

Все это наблюдала секретарша директора, носы которой из безразлично-розовых сначала стал радужными, а затем превратились в красные. Когда же документы девушки были доставлены, носы садальмеликанки стали золотистыми, а затем она извинилась перед директором и куда-то вышла на пару минут. К чему все это приведет, я не мог тогда даже предположить.

***

В конце-концов все уладилось. Я получил из рук директора контейнер с препаратами, а моя спутница – временный пропуск и отметку о прибытии в дневнике практики. Директор уехал по своим делам, а секретарша загадочно улыбнулась нам вслед.

На выходе из здания администрации мы столкнулись нос к носу с женщиной в сером комбинезоне с вышитой головой склека – эмблемой местной ветеринарной службы. Женщина эта оказалась матерью моей спутницы, и в результате я был почти насильно приглашен на чай в кабинет ветеринара. Стол накрыли в углу, подальше от микроскопов, зачехленной портативной диагностической аппаратуры и зеркального великолепия шкафов с различными ветеринарными препаратами.

Как оказалось, классический репертуар больших песенников – почти целиком заслуга матери будущего космобиолога. Она обожает оперу, и потому привила вкус к классической музыке и операм своим питомцам. Впрочем, по ее словам, птички отличаются весьма независимым нравом, и потому с одинаковой охотой поют и земную классику, и прекрасную «музыку сфер» сириан, и разухабистые морские песни альгедианцев, от которых песенников никак не удается отучить, и садальмеликские колыбельные, прославляющие труд и независимость…

Во время чаепития в кабинет «совершенно случайно» заглянула парочка садальмеликанок, которые, окинув взглядом стол с чаем и привезенным с Земли печеньем, и взяв какие-то коробки, кажется добавки к кормам, быстро удалились.

Слухи среди дам всех рас, похоже, распространяются со скоростью света (моделировать метрику пространства-времени своими словами они, к счастью, еще не научились). Поэтому, когда за два часа до отлета я откланялся, и дамы вышли проводить меня к выходу в город, у домика ветслужбы нас встретили десятка полтора садальмеликан – судя по форме, служителей зоопарка. Мне зачем-то всучили в руки букет странного вида колючих и прекрасно пахнущих цветов, на шею моей знакомой повесили венок таких же цветов, а ее и моим родителям хором пожелали «долгих лет жизни и радости». После этих слов девушка стала красной, как рак, и убежала назад в здание, а ее мать отвела в сторонку одну из дам и что-то долго ей объясняла. Затем последовала не менее долгая сцена извинений со стороны аборигенов, суть большей части которых я тогда не понял.

В конце-концов инцидент был исчерпан, дочь и мать проводили меня до ворот зоопарка, и я сломя голову понесся в космопорт. На борт транспорта я успел в последний момент, под понимающие улыбки экипажа, заметившего странные цветы, занял свое место и, наконец, отбыл к месту назначения – на Землю, сжимая в одной руке контейнер с препаратами, а в другой – букет цветов…

Почему так вели себя служители зоопарка, я понял уже на Земле, внимательно перечитав книгу правил поведения на Рамле для туристов. Оказывается, все мои действия – и помощь в переноске тяжелой сумки, и попытки защитить даму от нагоняя директора зоопарка, и «экстренная доставка документов» считаются садальмеликанами допустимыми только между супругами или теми, кто намеревается вступить в брак! А странная сцена на выходе – это обычное садальмеликское поздравление с помолвкой! Вот так меня чуть не женили на Рамле – без согласия и моего, и «невесты».

В общем, если вы где-то не были, то прежде чем отправиться туда, не поленитесь – прочтите лишний раз руководство для контактера. Да если летите и не в первый раз, освежить обычаи в памяти тоже не помешает. А то вас и женить могут – без вашего согласия.

Самое же смешное – то, что улетел я с Рамлы, действительно оставив там свое сердце. Но это – уже совсем другая история.

Отредактировано opa79 (2012-11-01 14:52:06)

Никогда не сдавайтесь!

Ну, а на прощание я расскажу о том, о чем до недавнего времени не говорил никому. История эта – личная, а потому подробностей почти не будет. Но, как ни странно, она – лучшее подтверждение старой истины: даже если, кажется, что все потеряно – сдаваться не стоит.

Со своей будущей женой я познакомился еще зеленым лейтенантом космического флота. Началось все как в бородатом анекдоте: оказавшись в отпуске на Рамле, я помог девушке нести тяжелую сумку, а она, забыв свой багаж, сбежала. На следующий день мы случайно встретились в зоопарке (по образованию моя жена – космобиолог), и, как в другом бородатом анекдоте, меня сначала познакомили с будущей тещей, а затем чуть скоропостижно не женили. Но жизнь – не анекдот и не сказка, а потому все разрешилось, хотя и не слишком удачно: даже толком не попрощавшись, я вынужден был улететь. Не стоит говорить, что мы расстались хорошими знакомыми и часто переписывались – насколько мне позволяла служба.

После войны за дианит на Сархе я получил отпуск и отправился на Землю, решив найти девушку, которая к тому времени как раз заканчивала учебу. На защиту диплома я явился без предупреждения, и страшно этим ее удивил. Шок был взаимным: отцом девушки оказался герой местных баек и легенд грузовых линий Садальмелика Вано Нижарадзе. Не могу сказать, что я понравился будущему тестю с первого взгляда, но, в конце концов, общий язык мы нашли. Пилот всегда сумеет найти общий язык с коллегой…

Две недели пролетели, как сон. Мы успели побывать во множестве мест и я даже познакомил ее с родителями… Но увы: как пелось в старой песне,  «дан приказ: ему – на запад, ей – в другую сторону». Мне пришлось вернуться на службу, а ей – улететь в экспедицию... Мы переписывались, и даже время от времени встречались. Во время одной из таких встреч мы поссорились – из-за того, что для заключения брака кто-то должен был бросить работу. Каждый считал, что уступить должен именно он – и в результате мы разругались. Глупо, правда?

После ссоры я пытался дозвониться к ней и писал – но, увы, ответа не получил. Почему? О, она очень горда, и на примирение идет по рачьему принципу: шаг вперед, два назад… А потому, получив очередной отпуск, я сломя голову понесся через полгалактики на Рамлу, в надежде узнать хоть что-то от ее родителей: последние письма вернулись с уведомлением «адресат выбыл или такого адреса не существует»…

Именно в тот прилет я спас от денебианских хулиганов Восьмирукого Ка – и обрел замечательного друга на всю жизнь. Вано Нижарадзе на месте не оказалось: по словам Ка, он улетел на полгода по договору куда-то к черту на кулички, кажется перевозить руду. С утра я пошел в зоопарк, но на полпути меня остановил робот-посыльный и вручил предписание «К 20:00 явиться на борт крейсера «Сварог», прибывшего в систему Садальмелика». Так для меня начался конфликт на Сириусе, закончившийся ранением, госпиталем – и отставкой. Пока я залечивал раны, ко мне приезжали ребята из эскадрильи, комполка, родители, прислал письмо с пожеланиями скорейшего выздоровления Вано Нижарадзе… Но она не написала и не появилась. А в своем письме мой будущий тесть написал, что после возврата из очередной экспедиции дочь поссорилась с ним и матерью, а затем собрала вещи и улетела в неизвестном направлении…

Выписавшись из госпиталя, я получил приглашение пройти тесты в школу контактеров на Сатурне. Окончив ее, спустя год я пополнил ряды службы контактов Солнечной системы. Попытки забыться в работе, путешествиях и общении, естественно, ничего не дали. Тот, кто знает, что значит единственная – меня поймет, а остальным я могу лишь посочувствовать. Вы не жили.

* * *

Прошло пять лет… И вот в зале космопорта Рамлы, куда я, уже оформив полетный лист на  КДП*, выскочил, чтобы купить перед отлетом на Акубенс какую-то дребедень, среди гордых и заносчивых денебианцев, садальмеликан с их разноцветными носами и ушами и блистательных сириан я увидел знакомое до боли лицо. Лицо, с которым не могут сравниться лица всех сирианских красавиц, вместе взятых – лицо единственной. Лицо той, которую я не видел пять лет.

Она стояла у выхода пассажирского терминала, и, как наседка цыплят, пересчитывала галдящих детей…

Я не помню, о чем и как мы говорили. Единственное, что всплывает в памяти – то, что она ушла из института биологии на Рамле, и преподавала биологию в обычной земной школе. На Садальмелик же она привезла своих подопечных на экскурсию в местный космический зоопарк, зоопарк ее детства, славящийся на всю Галактику диковинными птицами, которые живут практически на свободе – без вольеров. Я проводил ее с детьми до выхода и помог сесть в «сороконожку» – и мы попрощались, договорившись встретиться снова на Земле через неделю.

Завершив все свои дела у аморфов, вернувшись на базу и сдав Крону отчет, я немедля попросил отпуск за свой счет. При этом все его увещевания вроде: «Тебе же до обычного отпуска неделя», «Хорошо, но пусть вернется сменщик – кого я пошлю на Акубенс, если что? Ты же сам знаешь этих аморфов!» – воспринимались мною как досадные помехи. Увидев мое состояние, и поняв, что лучше отпустить меня сейчас, чем получить заваленную работу или заявление об уходе, Крон уступил.

Во время сборов возникло впечатление, что вся Вселенная решила стать мне поперек дороги. Я долго не мог найти земной костюм и подходящий галстук. Когда и то, и другое было найдено, оказалось, что Лика сжевала манжеты рубашки, завершив трапезу задниками туфель. Пришлось лететь в форменном комбинезоне. На рейсовый до Земли не было билетов – пришлось проситься на курьер, шедший с Нептуна и забравший почту для Совета системы…

Самой же досадной помехой мне казалась домашняя любимица. Лика, будто почувствовав, что это – не обычная командировка, увязалась за мной, как собачонка. Я поручил свою питомицу заботам Ганса Крона, но она сбежала от мальчишки, рванула на космодром, по запаху моих вещей в багаже нашла курьерский корабль и залезла в него! Пришлось договориться с пилотами курьера еще и о перевозке горха…

Этот рейс запомнился всем надолго – Лика оказалась не самым покладистым пассажиром. Попав на борт курьера, хитрая животина как-то сумела проникнуть в кабину экипажа, заняла кресло командира корабля и не желала оставлять свой плацдарм до тех пор, пока не поняла, что входные люки закрыли и из корабля ее точно не высадят. В стандартный отсек для перевозки животных Лика лезть не хотела, и с плачем застряла люке – как я подозреваю, специально, чтобы ехать вместе со мной. Из импровизированной ловушки мы втроем с пилотом и бортинженером с трудом вытащили ее наружу за задние лапы. В результате на взлете кресло мне пришлось делить с 80-килограммовой домашней любимицей, которая усиленно пыхтела и пыталась спрятать голову у меня под мышкой – крайний раз летала она еще малышкой, а потому совсем отвыкла от обстановки корабля и характерного шума.

После того, как мы вышли на расчетную траекторию, Лика явно воспрянула духом, и, решив, что в кабине скучно – все были заняты, и кроме меня, никто с ней не возился – отправилась исследовать корабль. Обнюхав все, до чего дотягивался бархатистый нос, и не сумев-таки проникнуть в реакторный отсек, Лика залезла на камбуз и подружилась с коком (он же бортинженер курьера). За время рейса она при полном попустительстве экипажа слопала половину бортовых запасов шоколада, не забывая попрошайничать во время всех приемов пищи.

При посадке на Землю славная представительница вида горхов забилась под пульт управления, и не вылезала оттуда, пока не выключили антиграв. В общем, когда мы с Ликой сошли в космопорте Каир-Северный, все были рады. Особенно – сама Лика, которой летать явно не слишком понравилось, несмотря на регулярную подпитку шоколадом.

На улаживание всех формальностей с прилетом горха на Земле даже у контактера-нейроманта ушла пара часов. А потому, когда мы с Ликой через сеть телепортов добрались до школы (домашний адрес я забыл спросить, а она – сказать), там уже никого не было – уроки закончились! Только во дворе серьезная круглолицая девочка кормила парочку местных дворняг – судя по довольному виду, обитателей живого уголка. Лику собаки восприняли довольно мирно: обнюхали и вернулись к корму; моя питомица, понюхав их в ответ, решила, что ради каких-то там сосисок с мелюзгой связываться не стоит, и переключила внимание на девочку – а вдруг у нее есть что-то повкуснее, например, шоколад, розы или даже орхидеи?

Пока представители фауны двух планет налаживали обонятельный контакт, я спросил, как пройти к дому «биологички». Девочка, которую Лика заинтересовала не меньше, чем она сама – мою питомицу, вызвалась меня проводить. Идти оказалось недалеко; школьница что-то рассказывала, расспрашивала меня о горхах, а я слушал вполуха и невпопад отвечал. В конце концов, любительница животных привела меня к нужному дому, и, попрощавшись, ушла. А я в нерешительности остановился у дверей… Лика же, выдав «горх», моментально исчезла в кустах.

Где искать питомицу, мне было не совсем понятно. Пока я, стоя на месте, оглядывался по сторонам и звал свою зверюгу, меня сначала что-то укололо, а затем в мою руку ткнулся знакомый бархатистый нос. Лика! Это зловредное создание – нет, умница! – притащила откуда-то букет красных роз. А теперь сидела, глядя на меня преданными и невинными глазами и обмахиваясь пушистым хвостом.

Я почесал Лику за ухом, а затем глубоко вдохнул и решительно нажал кнопку звонка.

***

О результате этого свидания можно судить по кольцу на моем безымянном пальце. На свадьбе Лика несла шлейф платья невесты, и, он, видимо, пришелся ей по вкусу: вечером после свадебной церемонии наша животина тихонько утащила платье к себе на коврик и сжевала тот самый шлейф. Правда, внимания на это уже никто не обратил...
В завершение этой серии рассказов скажу: если вам плохо, и все идет наперекосяк – не отчаивайтесь. Вы не знаете, что принесет завтра. А поэтому – НИКОГДА НЕ СДАВАЙТЕСЬ!

----------

КДП -  Командно-диспетчерский пункт. Это – башня в стороне от здания вокзала. На КДП пилоты оформляют документы на вылет, поскольку на КДП находится диспетчерская служба космопорта.

Отредактировано opa79 (2012-12-20 19:44:51)