Глава 16

Уже издали я вижу Мохаммеда, шагающего туда и обратно перед фасадом Оперы. Он не замечает моего прихода – настолько он погружен в свои мысли.
– Добрый день.
Он подпрыгивает от неожиданности.
– Ах, это вы, мсье!
Изможденное, посеревшее лицо, круги под глазами, двухдневная щетина, всклокоченные волосы, мятая, мокрая от дождя одежда – его вид вызывает нешуточное беспокойство.
– Что случилось?
– Идемте, не будем здесь об этом.
– Куда вы хотите пойти?
– В вашу контору, если вы не собирались куда-то еще.
– Нет, как раз напротив, я хотел отнести к себе зонтик, прежде чем браться за выставку. Что за отвратная погода!

По пути мы встречаем Дельфин, лицо у нее несчастное.
– Я приду к вам через минутку, – говорю я ей.
– Я буду в Ротонде для абонентов, – отвечает она, в явном напряжении.

Что метаться, с жизнью споря,
В омуте забот?
Ведь любое горе,
Завершится вскоре
И в норму все придет.

Хранитель музея напевает. Что ж, хоть у кого-то хорошее настроение! Голос его резонирует, разносится эхом по пустым еще в час открытия коридорам.
– Как у вас дела? – спрашивает он с широчайшей улыбкой. – Что скажете? Нашли свое счастье, роясь в наших архивах?
– Да. Было очень увлекательно, и я узнал много нового.
Будь этот человек персонажем комиксов, в пузыре над его головой, изображающем мысли, можно было бы прочитать: «Осторожно, призраки!» Эта шельма кое-что знает, только не желает об этом рассказывать. И я не намерен открывать ему, насколько интересны на самом деле были мои открытия. На данный момент разумней держать это при себе.
– Дайте знать, если захотите прийти еще раз, – бросает он через плечо, удаляясь по коридору.
– Непременно.

Сам я не из тех несчастных,
Кто слезу и пот
Лить готов напрасно,
Суетиться страстно,
Ведь в норму все придет!

Когда мы входим в мой кабинет, там еще трудятся уборщицы. Они быстро заканчивают уборку и оставляют нас наедине. Заперев дверь, я снимаю со стула картонку, набитую безделушками, и предлагаю Мохаммеду сесть.
– Да я постою, – нервно объявляет он.
– Как пожелаете.
Помолчав немного, я спрашиваю:
– Так вы хотели что-то рассказать мне по поводу моей стажерки?
Молодой человек как будто сконфужен. Он долго переминается с ноги на ногу, разглядывая собственные башмаки, потом отвечает мне кивком головы.
– Я вас слушаю. Вы знаете, что можете мне рассказать все.
– Да, мсье, я знаю, но вся эта история ставит меня в деликатное положение……(ой, как выражаются в Париже гастарбайтеры! – Т.)
Я взглядом подбадриваю его.
– Позавчера вечером я нашел ее без сознания на пятом уровне подземелий Оперы.
Сделав это признание, он как будто вздыхает с облегчением.
– А вы-то там что делали? – не удерживаюсь я от вопроса.
Он колеблется, заливается краской, открывает рот и закрывает его, не издав ни одного звука.
– У вас было с ней свидание? Она – ваша подружка?
– Ой нет, мсье, конечно нет!
– Так отвечайте на вопрос. Что вы делали на пятом уровне подземелий вчера вечером(автор, похоже, запутался в этих вчера и позавчера, я тоже – Т.)?
– …
– И как, по-вашему, я смогу вам помочь, если вы не желаете мне довериться?
– Я спать шел, – бормочет он.
– Спать? В Опере?
– Да, у меня ключ есть от решетки на улице Скриба. Дубликат, который я сделал тайком, когда мы пользовались этим входом, чтобы вынести часть машинерии. Из-за работ в подземельях отключена сигнализация, и на сцене тоже. Если подняться по помосту на уровень оркестровой ямы, можно попасть в чулан, который служит мне жилищем. Вы понимаете теперь, почему я сомневался, стоит ли вам это все рассказывать? Если об этом узнают, меня тут же вышвырнут отсюда.
– Не беспокойтесь, Мохаммед. Я вас не выдам. Где находится этот чулан?
Он показывает рукой на перегородку в моей конторе, расположенную за камином, и шепчет:
– Как раз с другой стороны.
– Там сейчас находится Жанна, так что ли?
Он соглашается, дернув головой снизу вверх.
– Расскажите мне все с того момента, как вы, собираясь ложиться спать, обнаружили ее.
– Она лежала в помещении, – рассказывает он мне. – Перед решеткой, прямо на земле. Я наклонился посмотреть, жива ли она вообще. И вот тут она открыла глаза и принялась визжать. Я не знал, как быть. Я пытался ее успокоить, но чем больше я говорил, тем громче она визжала. Чтобы заставить ее замолчать, я отвесил ей пощечину. Это ее успокоило. Она одурело уставилась на меня, потом, делая нечеловеческие усилия, поднялась на ноги. Она дрожала всем телом. Хриплым голосом она произнесла: «Изыди, Сатана!» Потом она хотела убежать. Все это заняло каких-то несколько секунд. Я стоял столбом, и тут она опять упала в обморок в нескольких шагах от меня. Я не мог ее так оставить. Так что я взял ее на руки и отнес в ту комнатку, в которой сплю.
– Ясно. Так это вас я слышал прошлым вечером?
– Возможно. Я ее практически не оставлял, только и сходил за водой для нее и вам позвонить.
– Я верю вам, Мохаммед. Учитывая ваше положение, вы не могли обратиться в полицию…
– Да уж, с полицией никогда не знаешь, даже если тебе не в чем себя упрекнуть. (Нет, правда, все восточные гастарбайтеры в Париже так изысканно выражаются? – Т.)
– Вы правильно сделали, что обратились ко мне. Давайте взглянем на нее. Дайте мне ключ от вашего чулана. Если увидят, что я открываю дверь, никто не удивится. Притворитесь, что помогаете мне что-нибудь отнести. Вон, возьмите ту картонку с украшениями!
Предосторожности излишни, в коридоре пусто.

Спасибо, opa79 
Но право, вирши там примитивные, да и с переводом я особо не возилась

Отредактировано Targhis (2012-09-03 21:13:04)

Глава 17

Жанна возлежит на обитой пурпурным бархатом рекамье эпохи Наполеона III и вроде бы спит. Зрелище почти театральное. Лицо покрыто потом, нерасчесанные каштановые локоны липнут ко лбу и щекам. Она издает стон, беспокойно сдвигается.
– Она не перестает бредить! – тихо объясняет мне Мохаммед. – Наверно, у нее шок. Может быть, она успокоится, если узнает вас.
– Я попробую с ней поговорить.
Я осторожно подхожу.
– Жанна, вы меня слышите? Жанна… Посмотрите на меня, попытайтесь открыть глаза… Это я.
Потихоньку она выходит из полубессознательного состояния.
– Где я? Что вы здесь делаете?
– Вы в безопасном месте. Не волнуйтесь, мы позаботимся, чтобы с вами ничего не случилось.
Потом, словно бы пораженная ужасным видением, она восклицает:
– О, Господи!
– Что такое?
– Я вспомнила!
– Говорите.
– Какой ужас!
– Что такого ужасного вы увидели?
– Монстра.
– Так…
– Какого-то вампира. Бледный, как труп.
– Где это произошло?
– У склада, внизу. Да, я теперь вспоминаю… Дельфин велела мне сходить за костюмами для вашей выставки: теми что из «Бала-маскарада». Вот там-то он и вышел вдруг из темноты. Я бросилась бежать… Заблудилась в подземельях. Было так страшно. Я никак не могла найти выход. Паника, страх, холод… Ощущение безысходности. И кто-то нес меня…
– Это Мохаммед. Он обнаружил вас, вы были без сознания.
Жанна не без подозрительности смотрит на него, потом отворачивается к стене и разражается слезами.
– Пусть выплачется, ей станет легче. Она на грани нервного срыва. Кто, кроме меня, знает о вашей самовольно занятой квартирке?
– Махди. Мы тут вдвоем живем.
– Хорошо, тогда у меня такое предложение: Жанну нашел я сегодня утром. Помещение было открыто, и я положил ее сюда, прежде чем позвать на помощь.
– Но если она расскажет?..
– Не расскажет. Я ей все объясню и попрошу не выдавать вас. Приведите мне Дельфин. Вы ее видели? Мы встретились с ней сегодня утром, когда пришли в Оперу. Вы найдете ее в ротонде абонентов. Скажите ей, чтобы пришла ко мне сюда. Я ей расскажу, что произошло. Она будет так рада, что мы нашли Жанну, что поверит нам без обоворок.
Прежде чем я успеваю отреагировать, Мохаммед целует мне руку и убегает прочь. В его стране это знак благодарности в сочетании с уважением. Прежде всего, это означает, что он доверяет мне. И этот жест бесконечно трогает меня.

Зато регулярно! 

Может быть, Призрака Оперы?     

Глава 18

Даниэль, пресс-атташе Оперы, и Жак, штатный фотограф Дворца Гарнье, ждут меня на Большой лестнице в компании группы тщательно отобранных журналистов. Из-за последних событий я совершенно забыл, что у меня назначена встреча с ними.
– А, вот и он! – восклицает Даниэль, успокоившись при виде меня. – Как дела, дорогой?
Я отвешиваю комплимент по поводу ее черно-белого костюма, фасон Шанель, который идет ей фантастически. Мы целуемся.
– Ты ведь всех тут знаешь, верно?
– Ну да, разумеется, – вру я. – Мне необыкновенно приятно принимать вас здесь. Да, это восхитительное место. Спасибо, что пришли.
Мы обмениваемся рукопожатиями, я стараюсь держать себя насколько это возможно гостеприимно. Ставка очень уж высока. Среди них присутствуют представители ведущих французских и международных ежедневных газет и журналов, а также, элита радио-телевидения. Все обещает самую широкую рекламу в средствах медиа.

– Хорошо. Итак, он ваш, – объявляет Даниэль. – Можете задавать вопросы.
– В чем цель этой выставки? – с места в карьер вопрошает внушительная дама с излишне изобильным макияжем.
Вот и запустили ток-шоу. Подобно ныряльщику, я набираю воздуха в грудь, и начинаю:
– С помощью моей выставки, я на время спасаю эти костюмы от забвения, которое могло бы стать для них роковым, ибо им необходимо быть на виду, чтобы жить в полной мере и сохранять свой блеск.
– О чем они напоминают вам? – спрашивает английский критик, вылитый принц Чарлз.
– Последнее, что осталось нам от давно закрытых постановок, они несут в себе эпоху, стиль, характерную эволюцию тенденций, моды, элегантности, где пышность иногда дерзко заигрывает со строгостью, не задумываясь о хорошем или дурном вкусе. (Ну завернуууууул! – Т.)
– Если я правильно поняла заявление прессы, которое мне передали, – произносит с сильным американским акцентом главная редактор «Нью-Йорк Таймс», – вы хотели отдать дань «малым ручкам»*?
– Именно так. Чтобы создать иллюзию, необходима сноровка этих «малых ручек», которые резали, шили, вышивали, придавали объем тому, что стилист, костюмер, художник или модельер сначала нарисовали на бумаге.
– Что ощутили вы, прикасаясь к этим костюмам?
Интересный вопрос. Его задал робкий молодой человек, делавший записи в миниатюрной записной книжечке.
– Множество эмоций. По большей части это фантастические видения, в которых поразительным образом перемешиваются священное и человеческое. Вы знаете, эти праздничные одеяния еще хранят на своей подкладке имена хористов, статистов, членов кордебалета, зачеркнутые, перекрытые другими именами, оставшиеся в безвестности. Все это артисты, которые тоже сделали свой вклад, наряду с оставшимися в истории звездами, в удивительную историю живого спектакля. Для меня вполне осязаемы вес и отпечаток их тел, память их персонажей.
– А вы могли бы дать для нас определение сценическому костюму? – спрашивает исполненная сознания собственной значимости звезда телеэкрана.
– Я бы сказал, что сценический костюм – это, с одной стороны, рабочая одежда, которая должна отвечать требованиям роли и исполняет определенные функции легкости, прочности, а с другой стороны, это праздничное одеяние, допускающее любые излишества, любые безумия.
– А Призрак? – ни с того ни с сего ошарашивает она меня. – Вы его встречали?
Вопрос выводит меня из равновесия. Я теряю почву под ногами и невнятно бормочу:
– Но… это же легенда…
– Правда? Тогда зачем вы проводите исследования по этому предмету?
Мне нужно как-то парировать удар. Найти ответ, чего бы это ни стоило. Но, прежде всего, не возражать ей. Определенно, у нее есть свои источники. Не хранитель ли с ней разоткровенничался?.. (Так и сказал бы – племянник, дитё глупое, верит в сказки, вот мы и играемся... Хотя да, это может пойти по телевиденью, Тома увидит и обидится... – Т.)
– Из любопытства… Возможно, еще и потому что костюмы, которые нас окружают, представленные на этих манекенах в черном бархате, тоже потенциальные призраки. С другой стороны, не исключено, что как раз сейчас фантом наблюдает за нами… Если только он не спрятался под большим плащом Роберта Дьявола!
Этот словесный пируэт вызвал всеобщий смех. Уф! Выкрутился! Даниэль пользуется моментом разрядки, чтобы объявить:
– В ротонде ледника нас ждут коктейли. А потом мы можем добавить и по бокалу шампанского. (Скромная пресс-конференция. Постояли на лестнице, задали шесть вопросов, и так уж и быть, нальем по бокалу… Французы – люди экономные - Т.)
Она заметила мое замешательство. В благодарность я заговорщицки улыбаюсь ей, на что она отвечает озорным подмигиванием, словно бы говоря: «Не волнуйся, ты хорошо справился!» И все-таки меня не радует тот факт, что кто-то находится в курсе расследования, которое я веду с Тома по делу Призрака Оперы. Кто мог рассказать этой журналистке? Надо быть бдительным. Прежде всего, я знаю, что на этом она не остановится. Обвести ее вокруг пальца не удалось. Мои объяснения ее не убедили. С нынешнего момента нам надо удвоить осторожность.

_________
*Подручные швеи.

Глава 19

Манекен, с которым я сражаюсь на одном из балконов первых лож, уступать не желает. Он грозит обрушиться, если я не оставлю попыток укрепить у него на голове диадему из цветного стекла, составляющую часть костюма Царицы ночи.
– Привет, дядя! День хорошо прошел?
– Скорее беспокойно.
– А твоя стажерка? – спрашивает Тома.
– Нашлась. Отделалась испугом. Я тебе потом расскажу.
– Супер! А с выставкой как, дело движется?
– Не говори мне про выставку! Я ею почти не занимался. На меня свалилась пресс-конференция, о которой я между делом совершенно забыл. Журналисты ушли час назад, и с тех самых пор я без толку борюсь с этой зловредной бабой, не желающей стоять на своих двоих.
– А когда твой вернисаж?
– В понедельник.
– Так у тебя еще куча времени, Зензен! Хватить паниковать! Все же уже на местах!
– Так только кажется. Картели* еще даже не начаты, с освещением не разобрались, нужно еще установить в разных местах звуковую аппаратуру и подобрать подходящую музыку. Вдобавок, ты же знаешь, дни перед открытием выставки отводятся закрытым просмотрам, телерепортажам, интервью, фотосессиям. Нет, мы должны быть готовы заранее. А у тебя как? Твои занятия?
– Пф! Ничего интересного в сравнении с тем, что ждет нас здесь. Слушай, кстати, я тут проверил в романе Гастона Леру одну детальку, которая не дает мне покоя со вчерашнего вечера. В первых главах автор упоминает некую Сесиль Жамм, танцовщицу кордебалета и подругу Мег Жири. Так вот, я подумал, что у этой Сесиль мог быть брат, который мог жениться на сестре Мег, то есть младшей дочери мадам Жири. Короче, это я к тому, что родителями той очаровательной мадемуазель Жамм, которая отвечает ныне за ложу № 5, могли быть брат Сесиль и сестра Мег!
– И вы совершенно правы, молодой человек! Надо же, какая проницательность! Мои комплименты!
Мы оборачиваемся, изумленные этим замечанием.
– О, мадемуазель Жамм! Простите нас, мы не заметили, как вы подошли.
– Это меня уже не удивляет. Привыкла. Я уже настолько превратилась в часть меблировки здания, что практически стала невидимой.
Она пожимает плечами, желая дать нам понять, что такое положение дел ей безразлично, и говорит мне:
– Смотрите, я принесла вам эту шляпу, решила, что она ваша.
– Но это же шляпа Отелло, которую мы повсюду искали! Где вы ее нашли?
– За стойкой гардероба вторых лож.
– Дельфин будет в восторге, что она не пропала.
– Вот видите, – добавляет она, уходя, – я еще могу для чего-то пригодиться.
– Уф! Я боялся, что она так и будет тут торчать, – замечает Тома, глядя ей вслед.
– А что? Мне она нравится.
– Да, но у нас есть дела поважнее, чем болтать с ней. Сегодня пятница, стройка закрывается в семнадцать часов. Мы могли бы продолжить наши исследования с того места, где остановились вчера.
– Прежде чем идти туда, помоги мне надеть эту пару перчаток на Виолетту. Диадемой займусь в другой раз.
– Давай скорее, дядя! Уже почти пять пятнадцать!
– Уже! – Я оглядываюсь. – Похоже, ты прав, все уже разошлись. А мне это даже в голову не пришло.
– Да. Все, кроме мадемуазель Жамм. Тебе не кажется странным, что она все время уходит последней?
– Знаешь, Дворец Гарнье – вся ее жизнь. Они прижилась здесь… Это трогательно, такая преданность месту, ты не находишь?
– Нос она любит совать не в свое дело, вот что! И я уверен, что она что-то скрывает от нас.
– Нет, я так не сказал бы. Я, скорее, вижу ее облеченной тяжелой ответсвенностью хранительницы храма музыки и танца.
– И все-таки болтлива она, как консьержка (у нас бы сказали, «как сорока», у французов – «как консьержка» - Т.) , твоя хранительница! Ну вот, я закончил. Не так-то просто их было натянуть! – объявляет Тома, радуясь, что справился быстрее меня.
– Да, на черный бархат манекенов пальчики натягиваются с трудом, да и руки у них слишком большие. Все эти вечерние перчатки такого маленького размера! К счастью, пенопласт сжимается. Можно оставить даму как есть, положение запястий я буду выверять завтра. Готов пуститься в авантюру?
– Как прикажете, шеф!
– Тогда собирайся, да поскорее! Ты заставляешь нас терять драгоценное время!
– Ну это уже слишком!

*Маленькие карточки, расположенные рядом с экспонатом выставки, на которых указаны дата создания предмета, использованные материалы и т. д.

Отредактировано Targhis (2012-09-14 14:04:04)

Глава 20

Стройка всеми покинута. Ложа № 5 в нашем распоряжении. Та же затхлая сырая атмосфера, запахи песка и краски. Та же акробатика, чтобы забраться на леса. Та же позиция, чтобы освободить пружину, открывающую магическую колонну. То же ощущение ужаса при виде таинственных глубин.
Под нами, словно в кошмаре Тома, бездонный колодец. Вделанная в каменную стену металлическая лестница, наподобие лестниц в парижской канализации, приглашает нас спускаться в преисподнюю.
Здесь тесно, темно, тревожно. Как ни странно, воздух не спертый. Скорее, даже свежий. Мы начинаем спуск. Я иду первым.
– Осторожно, Тома, перекладины скользкие! Не торопись.
Какой он молодец, что догадался позаимствовать, ко всему прочему скарбу, защитные каски рабочих с прикрепленными спереди фонариками, вроде тех, что у шахтеров. Это именно то, что нам нужно: и руки свободны, и видно гораздо лучше.
– Но какая же тут глубина? Наших веревок ни за что бы не хватило!
Мой голос грохочет, словно в соборе. Каждое слово обретает невероятную звучность. Поразительный акустический феномен.
– Все хоршо, Тома?
– Да, суперкласс!
Что-то задевает мое лицо. Я слышу «плюх!».
– Что это было?
– Что-то выпало у меня из кармана.
– Видимо, под нами вода.
– Озеро?
– Это еще надо проверить… Но куда же тогда ведет эта лестница? Там должен быть какой-то горизонтальный проход, по которому можно уйти отсюда.
– Старина Зензен! Ты как всегда оптимист!
– Нет, я всего лишь реалист. Если фантом использовал эту лестницу, чтобы добираться до своей ложи, он должен был откуда-то к ней приходить.
– Может, вплавь?
– Тогда ему нужно было бы переодеваться, чтобы смотреть спектакль, или сидеть мокрым до нитки!
– Может, призраки не промокают! – шутит Тома.
– Очень смешно! Смотри лучше, куда ступаешь, некоторые перекладины опасно шатаются. Будь осторожен.
Поздно! Он упускает перекладину, еле удерживается на лестнице.
– Ты себе шею свернешь! Не поранился?
– Только локоть ободрал. Ничего страшного.
– Хочешь, вернемся?
– С ума сошел? Идем дальше!
Белесый свет привлекает мое внимание. Он исходит из отверстия в форме печи для хлеба.
– Кажется, мы нашли то, что искали. Я пойду на разведку. Ты жди здесь, поднимешь тревогу, если я попаду в ловушку.
– ОК. Удачи.
Отверстие позволяет пройти взрослому человеку, при условии, что он худощав и способен проползти некоторое расстояние на спине, прежде чем снова встать на ноги. По другую сторону стены толщиной минимум в метр находится маленькая каменная лесенка – семь ступенек. Она ведет в коридор, скупо освещенный бледной дежурной лампой. Оттуда отходит облицованный кирпичом тоннель с таким низким потолком, что мне приходится согнуться вдвое, чтобы не получить по голове. В конце тоннеля ждет объеденная ржавчиной бронированная дверь, она открывается без всякого сопротивления, и я попадаю в шестиугольный зал, сплошь отделанный зеркалами. Как только подобное помещение могло оказаться в этих глубинах? Что за фантастическое открытие! Мое отражение умножается в этом зеркальном дворце до бесконечности, и вспоминаются ярмарочные балаганы моей юности. Вот только храм миражей, сооруженный под Оперой, не похож на дешевый аттракцион. Внезапно к моим отражениям добавляется другой силуэт. Танцуют тысячи маленьких фонарей. Это фонари на наших с Тома шахтерских касках.
– Ты что здесь делаешь? Я же сказал тебе ждать!
– Не сердись, Зензен, но колонна ложи № 5 закрылась сама по себе, и мне стало как-то неуютно.
– Надеюсь, мы сумеем открыть ее изнутри, иначе нам придется искать какой-то другой путь, чтобы подняться на поверхность. Мне это не нравится… У тебя есть какие-нибудь идеи по поводу того, где мы находимся?
Мы оба так поражены окружающим, что невольно понижаем голоса.
– Похоже, это то место, которое Гастон Леру называет «комнатой пыток», – шепчет Тома.
– Комната пыток?!
– Да, это изобретение Эрика, – шуршит он мне в ухо. – Он создавал в ней миражи, которые сводили с ума. Благодаря автоматической системе вращения барабанов, установленных в углах, он мог сменять поочередно разные декорации: лес, горы, пустыню, океан… Дьявольский прием, испытанный на действенность. Еще у него была система электрического обогрева, позволявшая повышать температуру стен, пока они не начинали обжигать. Фантом испекал своих пленников, словно в печке, на медленном огне… Перс и Рауль де Шаньи, явившись на поиски Кристин Дааэ, попали в эту адскую ловушку. Эрик добавлял к мизансцене звуковое сопровождение в виде криков хищных зверей. Что еще хуже, когда температура доходила до максимума, он имитировал плеск свежей воды или шорох льющего дождя. Это сатанинская мука, когда, умирая от жажды, ты надеешься напиться и вместо воды обнаруживаешь лишь гладкую, раскаленную добела поверхность зеркал.
– И правда, даже мурашки по спине побежали.
Это замечание заставляет моего племянника, не потерявшего – слава Богу – чувства юмора, улыбнуться. С чем я его и поздравляю и спрашиваю, есть ли за этими зеркалами другой выход.
– Рядом должна быть комната Луи-Филиппа, где была заперта Кристин, – отвечает он. – Давай посмотрим в книге, как туда попасть. Но… черт! Куда же я его сунул?..
– О нет, Тома… Не говори мне, что ты его забыл!
– Нет, дядя. Он лежал у меня в кармане! Я в этом абсолютно уверен.
– Ну и?
– В озере!
– То есть?
– Книжка теперь на дне озера! Та штука, которую я уронил, когда мы спускались, и был роман Гастона Леру!
– Может быть, так оно и лучше…
– Серьезно?
– Да… Эрик умер и был похоронен уже более века тому назад, и у нас теперь история другая. Настало время оставить его историю и сконцентрироваться на нашей…

Мышь_полевая, странички кончились...

Ну пунктик у меня такой, нравится мне точная транскрипция имен, как они произносятся, поскольку страшно раздражает традиция, иногда уродующая слова до неузнаваемости Кроме того, я уже начала в этом духе, так надо и продолжать...

Нет, это именно по книге.
Это не настолько в форме лодки, как в фильме или мюзикле, но ладью по форме действительно напоминает и по-французски называется lit-bateau кровать-лодка

выглядит вот так

Не знаю, как ее описать - "кровать с выгнутыми спинками"?

Отредактировано Targhis (2012-09-29 21:22:52)