Bastinda,
брат-мафиози у Убальдо Пьянджи где-то уже вроде бы был... Кажется, в романе "Нет любви иной..." Opera.

Но он здесь - не один из героев, а "деталь пейзажа", и нужен лишь для того, чтобы ПО поверил в себя.  И понял, что его можно любить - такого, каким он есть. ИМХО, "киношному" ПО просто не хватало настоящей веры в себя - и это еще одна причина его поражения, вторая после страха Кристины перед его страстью.

Ну, он же не рассчитывал, что о его письме с приглашением на свадьбу узнает весь театр - он просто недооценил болтливость и жадность директоров.

Кристина пока просто ужасно рада тому, что может управлять любимым человеком - а потому и играет жуткую капризулю и зазнайку. По-настоящему же ее характер раскроется в финале. Поверь, она не так проста, как кажется на первый взгляд...

Отредактировано opa79 (2012-05-04 17:34:08)

Мышь_полевая,

я бы так не сказал. Флафф в шестой главе - разве что развитие любви Кристины и кольцо с букетом в виде сердца (ну не мог же такой романтик, как ПО, просто подарить своей возлюбленной кольцо на уроке вокала, правда?). Глава, ИМХО, достаточно сбалансированна - в ней есть и романтика, и драма с трагедией, и, собственно, юмор. А кроме того, эта глава жизненно необходима - для понимания дальнейших событий фика. Обещаю, дальше будет веселее. :sp: Впереди - премьера!

И еще: я поставил несколько странную задачу - показать жизнь, как она есть через призму юмора. В фике есть и смешное, и печальное, и вызывающее жалость или гнев. Так что он - как и сама жизнь - смесь комедии и трагедии. Правда, с уклоном в комедию - иначе ему в разделе "юмор" нечего делать.

Кстати, что-то все дружно упустили те трагичные и драматичные моменты, которые уже вставлены в фик Неужели никого не волнует судьба виконта?  Ведь он, по сути, не виноват в том, что "попал под раздачу"! И тоже любит Кристину - хоть и по-своему! Он-то у меня никоим образом не негодяй и не подлец!

А история Пьянджи с Карлоттой - которые могли бы петь первые роли в Ла Скала, а оказались в Опера Популер, за тридевять земель от родного Милана, из-за жадности и безалаберности братца Убальдо Пьянджи?
Неужели никому не жалко диву и ее мужа? Ведь по сути, склочность Ла Карлотты - прямое следствие ее судьбы! Может, она в душе - добрая и отзывчивая? Ведь пожалела же она ПО, увидев его лицо!

Видимо, я что-то не доработал...

Отредактировано opa79 (2012-05-07 17:05:10)

Мышь_Полевая,

того, что было у ПО с лицом в кино-2004, пугаться, ИМХО, несколько глупо. Инвалиды войны (а ведь Франция вела колониальные войны - еще до франко-прусской) выглядят иногда куда страшнее. И полумаска "киношного" Эрика - скорее следствие комплексов, вбитых в детстве матерью и в цирке, чем жизненная необходимость, как у ПО "книжного". А потому процесс привыкания к "киношному" ПО без маски - это лишь вопрос времени, а не серьезной ломки психики, как в случае с ПО "книжным". Это - технически возможно для замкнутого мирка театра за 2-3 месяца, и психологически достоверно - но только при условии, что лица ПО без маски, рассмотрев его, перестанет бояться обожаемая им Кристина Даае. На мнение остальных людей, когда любишь безумно, в принципе наплевать. А видя, что страха нету у других - начинаешь не бояться сам. И создается "критическая масса" бесстрашия - а потом лица ПО не боятся даже дети...

Кроме того, если ты помнишь, я нигде не говорил того, что все вдруг перестали пугаться лица ПО! Его не испугались сразу только Мадам Жири (которая спасла ПО из цирка), Пьянджи и Карлотта (из-за лица Антонио Пьянджи), а затем перестала бояться (или хотя бы показывать страх, пока любовь не перевесила страх и девушка не привыкла окончательно) Кристина Даае. Остальные же привыкали к ПО без маски постепенно. Да и не шлялся он до премьеры весь день по коридорам театра - иначе какой же он Призрак Оперы ?

Конечно, я согласен, что сюжетный ход со снятием маски - избит. НО: Если ПО действительно хочет излечиться от своих комплексов и стать не "призраком самого себя", а нормальным человеком, он просто обязан снять маску. Иначе, если он не примет себя сам, то его никогда не примут другие - что и было в фильме блестяще продемонстрировано Кристиной. Это - основная мысль, которую я вложил в главу 6, и выражена она устами Убальдо Пьянджи. Без снятия маски и изменения отношения к ПО в театре дальнейшие события приняли бы совершенно другой оборот - получился бы повтор фильма, только в бега пришлось бы пуститься еще и Кристине...

И еще: разве идя по улице и глядя на людей, ты не выделяешь того, кто верит в себя - чисто инстинктивно? Для меня в таком человеке (в нем ли, в ней ли) есть что-то, что невольно притягивает взгляд и заставляет пристально его рассмотреть. Даже если это - ничем вроде бы непримечательный старичок-букинист или не слишком-то красивая девушка, которая рядом со своей эффектной подругой смотрится просто как "серая мышка"...

О доне Антонио Пьянджи скажу следующее: при его "профессии" такое уродство весьма опасно - пол-лица - "особая примета". И ему в этом отношении хуже, чем ПО! Возможно, этот ход также избит - но другого способа доказать человеку, что ему не так уж и плохо, и он может и должен себя перебороть, чем показать, что кому-то было еще хуже - но он выстоял, я не знаю. Вспомни Маресьева, который летал без ног - и летал на истребителе! Его подняла история о поручике Карповиче, который тоже остался без ноги -  и тоже смог летать, рассказанная полковым комиссаром Воробьевым. Это - тоже избитый ход? Извини, но здесь "избитость хода" и у Полевого, и у меня просто продиктована логикой повествования.

Да и в случае, когда начинаешь жалеть себя, и это мешает тебе идти дальше, хороший пинок действительно работает лучше, чем любое сочувствие. Проверено на собственной шкуре.

Кстати, Мышь_Полевая, а ты не думала, а почему, собственно, я назвал фик "Призрак уходит в отставку"?

Дело в том, что написав, как водится, сначала вступление и финал фика, я вдруг понял: ПО в том виде, в котором он был фильме, НЕ СМОЖЕТ ЖИТЬ С КРИСТИНОЙ! Точнее, даже завоюй он ее, и прозвучи марш Мендельсона - женщина сбежит от него в первый же год замужества. И не из-за маски, а из-за его нелегкого характера. Чтобы жить с Крис, Эрик просто обязан стать человеком, а не только гением! И для того, чтобы союз ПО и Крис стал реальностью, Призрак Оперы действительно должен уйти в отставку - и стать рекламным трюком, аттракционом Опера Популер. А вместо него должен появиться человек по имени Эрик Дестлер - человек со своими бзиками и со своеобразным чувством юмора, человек, который дружит с тенором, целует ручку его жене Карлотте и мадам Жири, ругается с Рейе, критиком и директорами из-за сюжета новой оперы, обожает жену, наконец, не боится показать свое лицо на премьере! Да, поначалу его на поклон выведет любовь к Кристине  - ну и что? Главное ведь начать! Ведь снятая маска и контракт, предложенный в седьмой главе директорами - лишь первые шаги длинного пути! 

При этом вся гениальность Эрика остается при нем - он не перестает быть гениальным изобретателем, композитором, певцом и музыкантом. Он просто "очеловечивается" - и стает обычным. Да, самым обычным гением , который может c утра легким поцелуем разбудить любимую жену, принеся ей круассаны и кофе, а затем повести детей гулять в парк Тюильри - а не изгоем из подвалов, боящимся выйти на солнечный свет. Вот, собственно, о чем я писал этот фик. Неужто это так тяжело увидеть ?

Отредактировано opa79 (2012-05-11 17:57:09)

Итак, то, чего так долго все ждали, сбылось: пришел день премьеры "Жуана-Неудачника"...

Глава 8. Премьера «Дон Жуана»

И их забросали цветами. В горшках.

Народная шутка.

С самого утра в день премьеры Опера Популер напоминала дурдом, в котором благодарные за уход и лечение пациенты взяли администрацию штурмом и наспех установили свои порядки. Уборщицы полировали все, что могло блестеть, а самая старательная даже протерла лысину дирижера, говорившего в оркестровой яме с виолончелистом – за что получила от обычно сдержанного месье Рейе весьма нелестную характеристику. Рабочие сцены закончили ставить декорации «Жуана», и преемник Буке на посту бригадира важно ходил по сцене, придирчиво осматривая результат и время от времени с руганью спотыкаясь о забытые инструменты. Балерины стайкой выбежали из танцкласса после разминки, и затем под строгим взором мадам Жири чинно прошествовали переодеваться. Мег, задрав изящный носик, шла впереди всех – а то, как же, она будет впервые танцевать сольную партию!

Карлотта, поймав Кристину, в очередной раз попыталась доказать ей, что на сцену в роли Инессы в день премьеры должна выйти именно она: «Иначе , perbacco, «Дон Жуана» ждет неизбежный провал!». Убальдо Пьянджи безуспешно попытался урезонить жену: «Cara mia, пусть сегодня поет она. Ты все равно споешь Инессу лучше! Ее имя указано на афишах, а, кроме того, ты помнишь, что сказал критик? Зачем тебе позориться в этой неудачной постановке? Вот когда оперу переделают…» Услышав это, Кристина фыркнула, как рассерженная кошка, и ушла в свою гримерную, оставив тенора разбираться с недовольной супругой.

Все немного успокоилось, только когда места в партере заняли директора и месье Жан Эли, а Рейе наконец постучал по пюпитру дирижерской палочкой. Виконт де Шаньи на репетиции по непонятным всем, кроме директоров, Пьянджи и мадам Жири причинам отсутствовал.

После того, как стихли последние аккорды третьего акта,  месье Эли поднялся с кресла и сказал:

– Весьма недурно. Если мадемуазель Даае будет петь вечером так же, то «Жуан» может даже понравиться публике. Но все убивает финал – ну почему ваш непризнанный гений не слушает добрых советов? Именно финал превращает прекрасное произведение в буффонаду! Месье Андре, прошу вас – предайте ему мое последнее письмо!

С этими словами критик протянул директору конверт адресованный «Автору Жуана» и вышел из зала. Конверт этот почти немедля перекочевал в руки мадам Жири, а взамен  него директора получили от мадам тоненькую папку с подписанным контрактом и два слова: «Он согласен».

Балетмейстер уходила из зала весьма довольная тем, как обернулись дела. Она обязательно отдаст послание критика Эрику – но уже после премьеры. Возможно, воочию убедившись, что критик прав, Эрик все же прислушается к его советам.

Когда мадам Жири исчезла, господин Андре сказал:

– Ришар, может послать секретаря к префекту – пусть отменит облаву?

– Нет, Жиль, не стоит. Призрак достаточно потешался над нами. А теперь и мне пришла охота пошутить. Представляешь лицо арестованного Призрака Оперы? Мы отдадим свое новое заявление полиции, но только когда месье Дестлер будет под стражей. Тогда он будет считать нас своими спасителями и, возможно, станет сговорчивее…

– Но скандал, Ришар! Представь, что будет завтра во всех газетах!

– Спокойно, Жиль, я сам поговорю с редакторами «Эпок» и «Фигаро». А шум, который поднимет «желтая пресса» – это же великолепная реклама, и она не будет стоить нам ни сантима! Вот увидишь, после облавы билеты буду раскупать в два раза быстрее! Только бы наш «подвальный гений» не опростоволосился со своей оперой…

* * *

После генеральной репетиции бедлам в Опере возобновился с новой силой, и продолжался вплоть до шести часов вечера. Тихо было лишь в дортуарах кордебалета и хора да в гримерных актеров, и даже вездесущие рабочие сцены ходили мимо этих комнат на цыпочках – артисты отдыхали… В шесть артисты начали готовиться к выступлению, а Кристина, наспех одев сценический костюм и наложив грим, спустилась в часовню помолиться.

На сей раз, ее молитвы остались без ответа – Ангел Музыки был очень занят. Он в последний раз примерил костюмы Жуана и Дроздоборода, и, взяв их в охапку, пошел договариваться с Пьянджи о выходе на сцену. Тенор, услышав просьбу Эрика, сразу согласился поменяться с ним местами, и даже предупредил костюмера, что сегодня его в роли Дон Жуана заменит дублер. Тот, пожав плечами, не стал возражать, и тенор, взяв под руку жену, со спокойной душой отправился на служебные места в зал. Наконец сбылась его давняя, еще с того времени, когда он безусым юнцом пел с будущей женой в хоре «Ла Скала», мечта – он будет слушать оперу с любимой женщиной, спокойно сидя в зале, а не зарабатывая на сцене свой кусок хлеба. К тому же, опера была написана его другом!

…На выходе из часовни Кристину выловила мадам Жири. Она оценивающе оглядела печальную девушку:

– Кристина, ты готова? – Спросила она.

– Да, маман. Но Эрик… он не появился, как обычно, на репетиции.

– Полагаю, он готовит тебе сюрприз, – ободряюще улыбнулась мадам. – А  теперь иди за кулисы – до выхода осталось пять минут. И держи себя в руках, что бы ни случилось.

Кристина взглянула в глаза мадам Жири, и, увидев в них только веселые искорки, робко кивнула названной матери в ответ и пошла за кулисы. Вскоре оркестр начал увертюру…

* * *

Когда подняли занавес, первым, кого увидела Кристина Даае, был виконт де Шаньи. Он сидел в пятой ложе вместе с директорами и незнакомым господином. Этот господин был не кто иной, как префект полиции славного города Парижа, господин Жозеф Мари Пьетри. Он лично прибыл руководить облавой на Призрака.

Однако времени отвлекаться на полицейского с виконтом у девушки уже не было – на сцену высыпал кордебалет. Мег, блестевшая среди балерин как новая копейка, хитро подмигнула подруге – она сразу же увидела в зале Пьянджи и Карлотту, и смекнула, что к чему… А затем на сцене появился Эрик. Он вышел на авансцену и запел… Запел о своей любви, и каждое его слово, обращенное к выдуманной Инессе, падало прямо в душу Кристины, вызывая в ней сразу жар и холод…

И певица ответила– сначала робко и неуверенно, а затем со всей силой таланта, унаследованного от отца и матери, и доведенного до совершенства стоящим перед ней и с восхищением глядящим на нее мужчиной… Девушка пела о зародившейся любви, которой боится сама, а зал молчал, очарованный музыкой и голосами Призрака и его ученицы.

* * *

В это время в ложе № 5 виконт наклонился к префекту и сказал:

– Призрак на сцене. Этот наглец поет партию Жуана!

– И весьма недурно поет! – Не сдержал восторга господин Андре. – Ришар, может возьмем его в штат, а?

– Сначала поглядим, как он споет всю партию. – Проворчал Фирмен. И обратился к префекту:

– Господин префект, я бы очень просил вас не срывать оперу. Отложите облаву до конца представления.

– Согласен, господин директор. Думаю, ваш призрак никуда не сбежит – театр оцеплен, в зале и за кулисами дежурят мои люди. Так что, давайте дослушаем оперу до конца. Тем более что, если верить программке, мадемуазель Даае почти все время на сцене, и до конца третьего акта ее вряд ли украдут, – к большому неудовольствию виконта ответил префект. – Я давно не слышал столь прекрасного пения. Да и музыка недурна.

– Да, давайте послушаем, - поддержал его Андре.

Виконту ничего не оставалось, кроме как, стиснув зубы, молча смотреть на сцену.

* * *

Когда стихла последняя нота «ми» арии Инессы «О, замолчите все, прошу вас!», весь зал взорвался бурной овацией, и к ногам певицы упало несколько букетов. В служебной ложе Ла Карлотта вытирала глаза батистовым платочком. Услышав пение Эрика на сцене, прима, как и в первый раз, не смогла устоять… И поэтому Убальдо удалось в антракте достаточно легко уломать жену на  то, что в операх Призрака она будет дублершей Кристины.

Во втором акте арию донны Лауры исполняла мадемуазель Жаме, и делала это достаточно хорошо для того, чтобы даже автор постановки остался доволен. Кристина и Эрик снова пели одна лучше другого. Зрители-мужчины были в восторге от хитрого плана с женитьбой маркиза на Долорес – кто ж не мечтал быстро и с выгодой избавиться от соперника? При словах же донны Лауры о «нелегкой жизни моряка жены» виконт в очередной раз поморщился, а женщины в зале последовали примеру Карлотты – носовые платки стали активно мокнуть от слез… И овация в конце второго акта была даже громче, чем в конце первого.

В третьем акте после танца Мег и арий Инессы и маркиза, цветы достались не только на долю Кристины – часть их перепала и Мег, причем самый большой букет алых роз ей бросил давешний барон с маскарада – получив в ответ от будущей гордости французской школы балета воздушный поцелуй.

Но, увы, месье Эли оказался прав – к концу третьего акта лишь половина зала рыдала от умиления – собственно, это были чрезмерно романтичные дамы, а вот все остальные зрители еле сдерживали смех. Эта реакция здорово озадачила композитора, либреттистку и даже Кристину, вошедшую в образ настолько, что она готова была идти со сцены прямо под венец. И когда под сводом театра затихли последние ноты финала, в зале раздались аплодисменты – но овация, устроенная артистам после первого акта, к сожалению, не повторилась…

Месье Эли, сидя в партере, сказал своему соседу – журналисту:

– Вот видите, я был прав. Жюль, убедительно прошу вас, пусть завтрашняя «Эпок» лишь слегка поругает автора – уверен, этот новичок со временем затмит даже великого Джузеппе Верди. А свое мнение я ему уже выразил…

Глава 9. А на следующий день в Париж пришла весна

Давай устроим шоу!
И пусть нас видят все,
И выпадут из окон!
Давай устроим шоу,
А он нам будет вслед
Смотреть глазами волка…

К. Меладзе, «Давай устроим шоу».

И тут во время финального поклона на сцену вместо почитателей таланта артистов, несущих цветы, по знаку префекта выскочили полицейские. Командовал ими лично шеф группы префекта по особым поручениям аджидан Корбо.

Месье Корбо в префектуре получил славу «непробиваемого» не только благодаря своей фигуре – он был выше Призрака и шире его в плечах, но и потому, что, несмотря на фамилию*, одурачить, смутить или сбить с толку этого служителя закона было практически невозможно. Говорили, что однажды он задержал ловкого жулика, представившегося генералом от инфантерии. Этот мошенник грозился сжить полицейского со свету, пожаловавшись префекту. В ответ тогда еще капрал Корбо немедля вызвал фиакр, и потащил ловкача в префектуру – и не прогадал. Префект заметил незаурядного полицейского, и его карьера быстро пошла в гору.

Славный аджидан Корбо,
Не жалея своих сил,
Перед банком самого
Де Фюнеса отловил.

Кадр из м/ф-пародии «Ограбление по…»,
на иллюстрации – прототип «непробиваемого аджидана»

«Непробиваемый аджидан» моментально схватил стоявшего по центру сцены Призрака, скрутил артиста и надел ему наручники. Усы аджидана смешно затопорщились, когда он во всю силу своих легких выдал басом тираду, способную заглушить даже мощные сопрано Кристины и Карлотты разом – вздумай те спеть дуэтом:

– Спокойно! Задержан опасный преступник! Всех зрителей попрошу покинуть зал! Быстрее, господа, быстрее! Артистам оставаться на своих местах!

Несколько полицейских в это время встали у входов на сцену из зала, с явным намерением «держать и не пущать» публику; остальные окружили плотным кольцом ошеломленных артистов, исполнявших главные роли.

Первой опомнилась Кристина. И вместо того, чтобы возмутиться поведением полиции или заплакать, она под перепуганным взглядом Мег бросилась, как тигрица, на Корбо с криком:

– Отпустите его! Он невиновен!

– Мадемуазель, не мешайте правосудию! – Прорычал тот в ответ, и грубо оттолкнул девушку, не обращая внимания на вырывающегося Призрака. – Бомон, заберите эту истеричку и остальных, уведите в кабинет директоров и допросите их по поводу спектакля!

Префект в ложе № 5 повернулся к директорам, и сказал:

– Господа, когда зрители выйдут, прошу собрать в вестибюле совет театра.

А затем крикнул через зал Корбо:

– Корбо, приведете ко мне пострадавшую, мадемуазель Даае. Я хочу поговорить с ней лично. Я буду в вестибюле.

– Бомон, отставить. Мадемуазель Даае до дальнейших распоряжений останется здесь. Остальных – в кабинет директоров, взять показания по поводу сегодняшнего представления и отпустить, – немедля распорядился «непробиваемый» Корбо.

– Слушаюсь, мой аджидан! – Взял под козырек Бомон. Кристину тут же с подчеркнутым уважением отделили от других актеров, которые следом за Бомоном вскоре исчезли за кулисами, и вернули под охрану Корбо. Зал постепенно опустел.

– И это вас он хотел похитить? – Удивился Корбо. – Что-то здесь нечисто, мадемуазель. Уж больно вы его защищаете…

Вместо ответа Кристина бросилась к Призраку:

– Эрик, как ты? За что тебя арестовали?

– Это все, наверное, из-за Буке… Я не убивал его, ты знаешь, что я не убивал. Не надо сейчас обо мне. Я думал сказать тебе все вечером после премьеры, но, боюсь, другой шанс мне представится не скоро. Кристина, я ждал этой минуты долгих два года. С той минуты, когда увидел тебя по-настоящему и понял, что полюбил… Полюбил свою воспитанницу, которую знал с малых лет, которая жаловалась мне на детские обиды и рассказывала о первых успехах… Я не могу без тебя жить, сердце мое принадлежит тебе. Стань моей женой.

– Эрик, я не знаю, люблю ли тебя… Зато я знаю, чувствую всем сердцем, что больше не боюсь – ни лица твоего, ни поступков… ни страсти. И что каждый день, просыпаясь утром, хочу видеть рядом твое лицо. Может, это и есть любовь? Я согласна, Эрик! Я буду твоей женой.

И Кристина потянулась к Призраку и поцеловала его. Не обращая никакого внимания ни на его обезображенную щеку, ни на полицейских, почему-то тактично отвернувшихся от странной пары. Даже «непробиваемый» Корбо в смущении отвел глаза, не отпуская, однако, Эрика в наручниках ни на сантиметр.

– Кристина, я освобожусь, я докажу, что невиновен… И извини, я ошибался. Я не сумел сделать из тебя своей оперой великую диву… Жан Эли был прав, черт бы его побрал. Я переделаю финал «Жуана», и, клянусь, через неделю весь Париж будет у твоих ног!

– Эрик, для начала мне нужен ты, живой и на свободе, а Париж пусть пока подождет. Я пойду к директорам, я буду просить за тебя префекта, если надо, я дойду до министра юстиции и императора! – Сквозь слезы кричала девушка, все еще обнимая Призрака.

Тут в дверях зала появился полицейский и объявил:

– Аджидан Корбо, с задержанным к префекту!

Полицейский вновь оттолкнул певицу от арестованного, и потащил его в вестибюль.

– Пошли, пошли, – прикрикнул на вырывающегося Призрака аджидан. – Начальство ждет, нечего тут телячьи нежности разводить. До императора она дойдет, пигалица! Вот привлекут тебя за соучастие…

* * *

В это время в вестибюле Опера Популер собралась странная компания. Центром ее был лично руководивший операцией по поимке Призрака префект полиции Парижа, господин Пьетри. Вокруг него столпились: виконт де Шаньи, господа Андре и Фирмен, мадам Жири и месье Рейе, а также Пьянджи и Ла Карлотта, все еще прижимающая к уголкам глаз батистовый платочек – весь совет Оперы в полном составе.

– Господин префект, поздравляю, вы сумели поймать негодяя, терроризировавшего театр, и похитившего против ее воли молодую солистку, мадемуазель Даае. – Начал виконт.

Прервав его, в вестибюль со страшным шумом ввалился «непробиваемый аджидан», толкая впереди себя Призрака Оперы, все время оглядывавшегося на плетущуюся сзади всхлипывающую Кристину.

– Арестованный доставлен, господин префект! – Бодро отрапортовал полицейский.

– Отлично, Корбо, подождите здесь. – Ответил господин Пьетри, с неподдельным изумлением взиравший на пострадавшую, заплаканными глазами с любовью глядевшую на арестованного похитителя, и повернулся к директорам.

Рванувшуюся было к префекту рыдающую Кристину остановила мадам Жири, одними губами прошептав ей: «Не вмешивайся!».

– Господин префект, я готов установить личность арестованного. Это – месье Эрик Дестлер, автор сегодняшней постановки, безусловно, талантливый композитор и певец. – Сказал господин Андре.

– Мы, я и моя жена, также готовы подтвердить его личность. – Добавил тенор, а прима выдала очередной всхлип и изящно кивнула из-за носового платка.

– Он гений, господин префект. Он не может быть злодеем. Вы сами были в зрительном зале, и слышали его пение. – Наивно влез в разговор месье Рейе. На него тут же зашикали мадам Жири и Карлотта.

– Мы с месье Андре с твердой уверенностью заявляем, что он не требовал с нас денег, а лишь получил оплату за оказанные услуги. – Произнес месье Фирмен.

Виконт стоял как оплеванный, и с ненавистью смотрел на обоих директоров.

– Вот официальное письмо администрации Оперы, в котором мы снимаем все выдвинутые обвинения, а также выписки из бухгалтерских книг театра, подтверждающие законную выплату денег. – Продолжил Фирмен, и подал префекту конверт.

Жозеф Мари Пьетри вскрыл его, и углубился в изучение бумаг.

– Бог мой, с премией – 30000 франков! Теперь я понимаю, почему абонемент в Оперу столь дорог. Хотя, конечно, это внутренние дела театра. Что ж, думаю, и меня, и прокурора это удовлетворит. И раз месье Дестлер не украл во время премьеры мадемуазель Даае – кстати, она, похоже, очень огорчена его арестом, – то остается только вопрос со смертью Буке. Я уверен, что это несчастный случай – тем более что, согласно протоколу вскрытия, рабочий был пьян, и следы борьбы на его теле отсутствуют. Но, увы, раз месье Дестлер под подозрением, я обязан услышать его изложение событий. Кто может поручиться, что он вдруг не исчезнет, и даст показания в Сюрте?

– Он придет, господин префект. Даю вам слово.– Сказала мадам Жири. – Он обязательно придет в понедельник и даст все объяснения лично вам. Если надо, я готова поручиться за него письменно.

– Я полагаю, ей можно доверять? – префект повернулся к директорам.

– Мы ручаемся за ее слова, как за свои собственные, – ответили Андре и Фирмен.

– Хорошо. Мадам, отдадите ваше поручительство инспектору Люка – дело Буке ведет он. Если господа директора Оперы больше не имеют претензий к месье Дестлеру, он свободен. Корбо, отпустите его. Люка, Моран, отзовите людей из зала и снимите оцепление, наша работа – ловить преступников, а не помогать влюбленным. Дамы, (господин Пьетри поклонился мадам Жири, Карлотте и Кристине), господин виконт, господа (префект коснулся тульи цилиндра), честь имею.

Префект полиции Парижа развернулся и вышел из вестибюля театра. Рапорт министру внутренних дел о событиях в Опера Популер он составит завтра.

* * *

Эрик с Кристиной, обнявшись, покинули еще оцепленную Оперу через парадный вход – как были, в сценических костюмах – и никто не посмел задержать эту странную пару. Ни мадам Жири, со слезами на глазах провожающая взглядом друга и названную дочь. Ни директора, потиравшие руки в предвкушении новых прибылей. Ни даже смотревший им вслед глазами волка виконт.

А на следующий день в Париж пришла весна.

У этой истории нет конца.
Эмир Кустурица, «Underground».

---------------------------
* Le Corbeau (фр.) – ворона

Отредактировано opa79 (2012-05-14 19:12:11)

lina, спасибо.

Bastinda, спасибо за отзыв.   :give:

Спасибо.

Не все так просто! Вчитайся в условия контракта:

В пункте 2.1 четко говорится только о том, что Кристина будет петь первые партии в операх Композитора (т.е. Эрика), а Карлотта будет ее дублершей. Думаю, директора достаточно разумны, чтобы отдать Норму, Маргариту и Царицу Ночи Ла Карлотте -  а Крис будет ее дублершей. Более того, уверен, что практичный и прижимистый Фирмен именно так и поступит - играя на тщеславии Карлотты и капризности Кристины, он получит двух "взаимно дополняющих" друг друга прим вместо одной склочной примы и одной балерины/хористки. Да и беременная Крис точно петь не будет - так что Ла Карлотта без работы не останется. 

ИМХО, здесь важнее не слова, а поступки Крис. Если бы Кристина не любила ПО, то не бросилась бы на полицейских и не собиралась бы идти куда угодно - хоть к императору - чтобы вызволить Эрика. Ведь сцена "предложения руки и сердца под конвоем" - это и есть то раскрытие характера и истинных чувств Кристины, которое я обещал. Да, она не осознает свою любовь до конца - но уже любит, раз защищает любимого человека. И любовь свою Крис примет - самое главное, что она уже сама не боится своих чувств! Кроме того, как говорится: "Любовь - это когда просыпаясь, хочешь видеть лицо любимого человека". Так что, дальше "расти" любви Крис есть куда... А капризность девушка изживет - собственно, уже начала изживать, при аресте ПО. 

Спасибо.  :give: Я это и имел в виду, написав достаточно жесткие условия Контракта для ПО. И очень надеюсь, что Крис станет для Эрика и опорой, и музой, и голосом - о чем он и мечтал, привезя девушку в подвалы на гондоле.

Насчет флаффа: флафф в конце - следствие взаимной любви. Если любовь взаимна, то по-иному, без флаффа, и быть не может. Хотя, конечно, будут и скандалы. Но ИМХО, фик все же ближе к юмору, чем к "чистому" флаффу. Да и несколько моментов, заставляющих задуматься, в нем тоже есть.

А насчет финала... Финал как раз открыт. И что учудят главные герои фика, выйдя из Опера Популер и уйдя в весну, я не знаю. 

Скоре всего, ПО будет выполнять условия контракта и женится на Крис - причем в те же два выходных, которые я ему дал (премьера в пятницу, а суббота и воскресенье у них впереди). Но как он будет жить с любимой женой дальше - купит дом или будет жить в подвалах театра? Согласится ли Кристина сразу родить детей - или попросит подождать, пока она не станет известной примой? Как эта капризуля будет изживать совою капризность? Будут ли дружить семьями Убальдо и Карлотта с ПО и Крис - или женщины вдрызг разругаются, а ПО с Пьянджи будут от них спасться на крыше Опера Популер ? Что будет дальше с Мег и с мадам Жири? Что будет с Фирменом, который позволил арестовать ПО - а точнее, как Призрак отомстит директорам за арест? (Я бы "вывел" их в очередной опере ). Кто заплатит  за "ложный вызов полиции" в Опера Популер? Отпустит ли ПО с миром инспектор Люка, сбежавший от кордебалета - ведь дело Буке еще не закрыто? Наконец, что будет делать Рауль? Это все остается "за кадром". Я специально дал читателям возможность додумать финал за меня, дав героям возможность строить жизнь дальше самим.  Не зря же "У этой истории нет конца" 

P.S.: Сиквела точно не будет.

Отредактировано opa79 (2012-05-16 11:55:15)