Следы на песке – это искусство. Созданное человеком, идеальное в своей простоте произведение. Ровная цепочка следов красива, как красиво все, что он делал. Его участь – создавать красоту, оставаясь чудовищем.

Но порой и в его творения закрадываются изъяны.

Идеальные следы не должны пересекаться сами с собой, а он уже в третий раз натыкался на них. Вторая петля, за последние… а сколько времени прошло? Полдня? Или меньше? А, может, уже пролетела и ночь, которой он не заметил. Потерять счет времени было не менее ужасно,  чем осознать, что он сбивается с дороги.

Он ориентировался по солнцу днём и по звездам ночью, по крайней мере, до этой минуты считал, что ориентировался. И по его расчетам…
Про расчеты можно было забыть. Вода закончилась вчера.

Его и без того худое тело было высушено палящим солнцем и жаждой, но от усталости он еле переставлял кажущиеся свинцовыми ноги. Мыслей не было, остался только безумный, пульсирующий ритм, в котором он упорно делал шаг за шагом.
И возвращался к собственным следам.

Поначалу он решил, что наткнулся на своего преследователя. Наличие последнего не подвергалось сомнению – шах был не из тех, кто легко смиряется с побегами, и глупо было бы рассчитывать на иное к себе отношение. Более того, он был уверен, что дышащий в спину зверь знаком ему, и едва ли не обрадовался, найдя этому подтверждение.
После пришло разочарование.
А потом эмоции исчезли вообще.

Всё должно было быть просто. Он знал, по какому пути пройдет караван, знал, когда. Знал места остановок и колодцы. Очень просто.
Но где-то он просчитался. Расплата за излишнюю самоуверенность – вот что поджидало его за очередным барханом, до боли похожим на сотни тех, что уже остались позади. А, может, он и есть всего один, один и тот же, вокруг которого он ходит по кругу, час за часом, день за днём, бесконечное время, слившееся в вечность и замкнувшееся неровной петлей следов на песке…

Он остановился и помотал головой в бессильной попытке избавиться путаницы в мыслях. К истощению физическому начинало добавляться умственное, и это ужасало: сойти с ума от жары и жажды почему-то казалось ему наиболее обидным. Хотя какая по большому счету разница, что убьет его: жажда, безумие или идущий по следу зверь? Ему ли мечтать о благородной гибели? Ему ли вообще произносить это слово…

Попытка разомкнуть ссохшиеся губы не принесла ничего хорошего, а стиснутые зубы удалось разжать только усилием воли. Он попытался произнести хотя бы звук, но вместо этого только хватил ртом обжигающего воздуха и страшно, сухо закашлялся, как ворон над павшей добычей. Вот только роль падали ему подходила сейчас куда больше.

Сравнение было забавным и смешило его. Он выровнял шаг, и, улыбаясь шел теперь, не глядя куда. В этом и не было смысла. Барханы стояли одинаковы и неподвижны, а солнце, на которое он так неосторожно понадеялся, глумливо играло с ним, появляясь то слева, то сзади, то прямо перед ним, никак не желая спокойно двигаться по положенному пути. Поэтому все, что оставалось – шагать и вить цепочку следов, ровно и старательно, так, как ничего до этих пор.

Идущему за ним будет проще…

…Когда маячивший на горизонте мираж приобрел вполне реальные очертания, он не смог даже удивиться – сил на чувства не осталось. На последние несколько шагов до колодца тоже, но живший внутри него неистовый дьявол уже приходил в себя, ликовал, неся его к этому средоточию жизни среди песков. А, быть может, он все же зря проклинал небеса, что направили его путь…

Опершись на край колодца, он заглянул внутрь. Тот был пуст.