Название: Из записок Призрака Оперы

Автор: Murkin

Рейтинг: G-13

Пейринг: Э/К

Основа: книга Леру

Жанр: юмор

Размер: мини

Саммари: правдивая история злоключений Эрика, написанная им самим

Диклеймер: не претендую ни на что, кроме внимания уважаемой публики

Это какой-то ужас. С утра голова – как чугунная, и в ней что-то звенит. Вспомнил – вчера отмечали вступление в должность новых директоров Оперы, был банкет. Больше не помню ничего – даже своего имени. Оно и к лучшему – позора меньше. Это как же мне вчера было хорошо, если сегодня так плохо? Пополз в погреб за рассолом.
Только вкусил божественного напитка – запела сирена. Кого еще там принесло с утра? Пойду спасать. Или топить – все равно не помню кто я такой – Мазай или Герасим.
Принесло, как оказалось – нового директора, Моншармена. Чем хорошо соседство с озером – вода холодная, как нырнул - сразу вспомнил его имя. Заодно и свое. Вроде как меня зовут Эрик. Пока этого достаточно, фамилию вспомню потом.
Еле вытащил этого Моншармена: здоровый, бугай - и плавать не умеет. Что я вам - общество спасения на водах?
Спросил его - зачем он полез в озеро? Оказалось – просто хотел освежиться. У него после вчерашнего, видите ли, классическая ситуация – головушка бо-бо, во рту бяка и денежки тю-тю. Насчет последнего пункта спросил – не я ли спер. Честное слово, дорогой – ничего не помню.
Еле вытолкал обратно. Упирался и бросал хищные взгляды на банку с рассолом. Кыш, несчастный, я тебя не приглашал. Не желаю я видеть в своем доме ни тебя, ни еще кого. Вечно после вас чего-нибудь не досчитаешься… Рассол – так и быть, бери. Я ж не садист – у меня только камера пыток в соседней комнате…
Только избавился от Моншармена – опять запела сирена. Это что ж такое? Дадут мне сегодня спокойно похмелиться?
Звонил, как оказалось, второй директор – Ришар. Этот в воду не полез, считая сие ниже своего достоинства. Кроме того, он уже успел отойти от вчерашнего и хоть что-то соображал. Счастливец.
Я сначала подумал, что он пришел искать Моншармена, и сразу же заложил его вместе с рассолом в надежде, что Ришар отправится на поиски и оставит меня в покое. Не тут-то было – этот, оказывается, явился по мою душу.
Ексель-моксель, оказывается, я вчера на банкете клятвенно пообещал, что как только допишу своего «Дон Жуана» - сразу лягу в гроб и помру. Полчаса пытался втолковать этому идиоту, что никогда не держу своих клятв – они созданы для обмана глупцов. Ничего не помогает – этот олух заявил, что «Дон Жуан» уже вставлен в репертуарную сетку и через две недели мне, видите ли, придется отбросить копыта. Щаз, разбежался…
Протрезвел настолько, что вспомнил, где лежит договор со старыми директорами. А там красным по белому четко написано, что оперу писать я обязан, а помирать – не обязан. И вообще, я – человек творческий, могу, к примеру, работать пятнадцать дней и пятнадцать ночей кряду, а потом – отдыхать годами. Тогда этот черт Ришар ответил, что в таком случае я помру с голоду, потому что в договоре ничего не сказано про то, что дирекция обязана оплачивать мой творческий отпуск. Короче, накрылись мои двадцать тысяч франков в месяц. Задумался. В сущности, он прав.
Все равно что-то не хочется помирать. Спросил, можно ли написать какую другую оперу. Ришар сказал, что можно, если я опять-таки обещаюсь после нее помереть. Далась им моя смерть.
Спросил в лоб – можно ли обойтись без летального исхода. Тут Ришар сделался каким-то невероятно обольстительным, глазки воровски забегали по сторонам, рожа озарилась удивительно мерзкой улыбкой, и, нервно крутя пуговицу моего фрака, он поведал, что – можно. Есть тут, оказывается, одно молодое подающее надежды дарование по имени Кристина… в принципе она ничего, только в музыке ни бум-бум и петь не умеет. Нельзя ли ее подучить?
По виду Ришара я понял что – нельзя, и сделал встречное предложение. Где-то тут у меня был пенджабский шнурок... Ришар мечтательно вздохнул, но от шнурка отказался, сославшись на несовершенство Уголовного кодекса. Да, Наполеон не продумал этот вопрос… После получасовой торговли сошлись на компромиссном решении – во время представления я буду отвлекать девицу разговорами, чтоб не лезла на сцену. Настоял на охране труда – говорить только через стенку при соблюдении полной анонимности. Ришар посоветовал назваться Ангелом музыки. Умен, ничего не скажешь.
***
Пошел общаться с молодым дарованием. Лучше б не ходил. Ну о чем с ней можно говорить? Я ж не читаю «Космополитен»… Обозвала меня каким-то непонятным словом и сказала, что я «прикольный». Решил обновить свой сленг - после спектакля подслушивал в гримерке у Карлотты. Ничего не вышло - у нее тоже «Космополитен» на столе, но мозги в голове и петь умеет.
***
Надо все-таки найти с ней общий язык. Стырил у девицы два дамских романа. Пробовал почитать. После первых четырех страниц решил выяснить две вещи: где живет авторша и куда завалился мой пенджабский шнурок. Пробовал почитать второй роман. Понял, что у меня рука отвалится душить столько народу. Может, пригласить их всех в Оперу и взорвать оптом? Пошел закупать порох.
***
Пробовал травить девице страшные байки о призраках. Она снова обозвала меня этим странным словом. У кого бы выяснить, что она имела в виду? Кристина, какой я тебе гот? Теодорих, что ли?
***
Ах, зачем я так строг к этому прекрасному юному созданию? Особенно когда она шастает по гримерке в одних чулочках? Ах, эти ножки, эта гибкая осиная талия, эти соблазнительные … Ой-ё, что я пишу, старый дурак… Сам виноват – нефиг было дырку в стене сверлить… Но она! О, богиня! Нет, надо серьезно заняться с ней вокалом – и тогда мы подарим человечеству немного божественной музыки!
***
Она согласна. Вопрос в средствах передвижения: не может же юная дива лазить по люкам типа меня – многоопытного оперного призрака. Надо присмотреть в конюшне клячу посмирней.
***
Свершилось! Хотя, откровенно говоря, все пошло наперекосяк – сначала заело зеркало, пришлось петь лишние полчаса, пока возился с противовесами. Кстати, заметил у не в чулане какую-то подозрительную активность. Надо прояснить этот момент… И найти, наконец, пенджабский шнурок. 
С грехом пополам вывел ее в коридор и усадил на лошадь. Все было хорошо, пока проклятая кляча не почуяла воду. Такое впечатление, что ее три дня не поили – так она ломанулась к источнику. Бедная Кристина вылетела из седла и долбанулась головой. Пока приводил ее в себя – кто-то стырил лошадь. Что ж это за жизнь такая! Предложил отнести ее к себе на руках. Отказалась, заявив, что от меня плохо пахнет и рожа черная. Объяснил, что это у меня маска, а запах – уж извините, в конюшне перемазался. Надулась, заявив, что от меня должно по плану пахнуть какой-то удивительно дорогостоящей хренью, сейчас уж не помню и какой. В результате пошли пешком. Все четыре подвальных этажа.
Благополучно переправил ее через озеро. Хоть что-то прошло как надо. Сейчас позавтракаем, остальное допишу вечером.
***
Чаша моих страданий переполнилась. А ведь еще утром я мнил себя несчастнейшим из людей, разглядывая в зеркало свою физию. Теперь я понял, что все это ничто по сравнению с тем кошмаром, который обрушился на меня после завтрака. Сердце мое цепенеет, и перо выпадает из ослабевших рук, когда я пытаюсь отписать события сегодняшнего дня. Ибо после завтрака Кристина запела. УЖАС! УЖАС! УЖАС! Очнулся я только сейчас, в другой комнате. Как туда попал – не знаю и знать не хочу. Надо отойти от кошмара. Где-то тут у меня пузырек с валерьянкой…
Пока искал валерьянку – нашел на комоде записку от Кристины. Пишет, что пошла по магазинам, прихватив из комода солидную сумму денег. Слава Богу, она сбежала!
***
Она вернулась. Я, старый дурак, забыл закрыть дверь. Что со мной будет, если она снова запоет? Не могу ж я целыми днями валяться в обмороке!
Это ужасно. Несмотря на мои уговоры, она все-таки запела. Я потерял контроль над собой – схватил ее за волосы и долбанул об пол. Не помогло. Так я таскал ее по всей квартире, как мешок с яблоками, а потом сам как пресмыкающееся пополз по полу и плюхнулся в гроб у себя в спальне. Когда я пришел в себя, то понял, что делать нечего - придется дописывать «Дон Жуана».
***
Ночью рассудок наконец-то вернулся ко мне, и я укорил себя за малодушие. Надо взять себя в руки и пойти поискать пенджабский шнурок – на худой конец, будет на чем повеситься.
Искал до утра. Понял, что все тщетно, выход один – бежать.
Пользуясь предрассветной тишиной, я беззвучно проскользнул к выходу. Там меня ждал сюрприз – дверь караулил здоровенный гастарбайтер. Из расспросов выяснилось, что его командировали сюда Моншармен с Ришаром, строго-настрого наказав ни под каким видом не выпускать меня из дома. О, злодеи! Первой мыслью было подкупить охранника, но я вовремя вспомнил, что все мои денежки Кристина потратила на супербюстгальтер с эффектом пуш-ап. Какой тебе пуш-ап, Кристина, у тебя и так бюст лезет из всех щелей!
Спросил охранника, как его зовут. Он сказал, что он - перс. Что ж мы такое пили на банкете, что все перезабыли свои имена? Спросил еще раз. Он сказал, что он – дарога. Да уж вижу, дорогой, что не дешевага. Ладно, не помнишь свое имя – и не надо. Делать нечего, подождем когда Кристина запоет – посмотрю я на тебя тогда, дарога…
***
Кристина запела с утренней зорькой. Я укрылся в погребе и сидел там весь день. Чем спасался охранник – не знаю.
Ночью я снова проскользнул к выходу. Дарога сидел весь зеленый, а по озеру плавало нечто с характерным кислым запахом. Бедняга очень мне обрадовался и первым начал разговор о том, что надо что-то делать. Выпустить меня он, однако, отказался наотрез, заявив, что не желает терять работу. Да, похоже, в Париже – жуткий экономический кризис, я и не в курсе  у себя в подвале. Поговорили по душам, оказалось – очень неглупый парень. Обещал подумать над планом спасенья и связаться со мной, когда сдаст вахту.
***
Утром ко мне явились оба директора. Рожи виноватые, но непреклонные. Кристину брать назад наотрез отказались, заявив, что так оно лучше для многих из тех, кто принадлежит к роду человеческому, а я все равно смертник: какая мне разница - «Дон Жуана» дописывать или Кристину слушать. Изверги. Со злости спер у Ришара из кармана двадцать тысяч. Не все ли ему равно, раз он не смертник и не обречен слушать Кристинино пение.
День провел в погребе.
***
Ночью проснулся от каких-то странных звуков - кто-то  в определенной последовательности стучал по батарее. Азбука Морзе! Прислушался. Это Перс! Он придумал какой-то план и вызвался дежурить этой ночью! Дарога! Какое счастье! Помчался к выходу. Тута он, золото мое!
План оказался таков. Дарога отыскал какого-то орла, который согласился за энную сумму похитить Кристину, назвавшись Раулем и виконтом – это должно на нее подействовать. Я усомнился – а что, если он ей не понравится? Но Перс сразил меня убойным аргументом – а не все ли ей равно? Если уж я со своей физией смог ее соблазнить, то за этим орлом она точно побежит. Разумно.
Проблема в том, как он попадет ко мне в дом. Сдуру я когда-то отказался сделать второй выход – все боялся сквозняков. Вот теперь точно знаю, что помру не от простуды. А ведь пожарный инспектор твердил мне, дураку – нужен второй выход, нужен! А я все – вон у меня какой резервный водоем перед домом! Ну ладно, дело прошлое.
Перс и тут нашел решение – надо пробить стену. Чем, дорогой? Ты знаешь, какая она толстая? Двойная! Бетонная! С засыпкой внутри! Перс ответил, что все это фигня – бригада таджиков с ломами раскурочит что угодно. Будем надеяться.
Пошел спать.
***
Опять с утра приперся Ришар. Скандалил по поводу пропавших денег. Я отбрехался тем, что мне надо кормить Кристину. Ришар приумолк и дал мне еще двадцать тысяч. Дорогой, да я согласен отдать тебе годовое жалованье, да что там годовое, за пять лет вперед – только забери ее назад. Не вышло. Бедняга отпрыгнул как ошпаренный и сбежал. О-хо-хох…
***
Случилось страшное – Кристина нашла мою заначку. Забрезжила робкая надежда, что она с ней и сбежит. Ага, как же…
***
Не знаю, откуда у меня берутся силы описывать события этого вечера. Честное слово – не знаю. Итак, по порядку. Ровно в одиннадцать часов мой подвал потряс страшный грохот – от стены в комнате пыток отвалился нехилый кусок. Во всей Опере мгновенно вырубилось электричество. Душа моя ликовала! Беспрестанно чихая, я схватил фонарь и бросился к провалу. Но когда пыль от известки рассеялась, я понял, что вместе с ней рассеялись и мои надежды на спасение. Ексель-моксель! Я застонал от бессильной ярости – этот идиот пробил стену на уровне третьего подвального этажа, то есть под потолком! Говорил ведь ему – четвертый, четвертый этаж!
И тут случилось нечто совсем непредвиденное. Не успел я глазом моргнуть, как на полу камеры пыток с громким воплем: «А вот и я», - растянулся какой-то весьма нетрезвый товарищ. Следом за ним на пол шлепнулся дарога – пусть и трезвый, но тоже без ботинок.
Не буду повторять, что я говорил дароге. Тот, в свою очередь, оправдываться тем, что на третьем этаже была декорация от «Короля Лохорского», ну, он, видите ли, и подумал, будто король Лохорский – это я… Думай меньше, умник!
Тут подскочила Кристина с фонарем. Мы ей популярно объяснили, что ее рвется спасать виконт Рауль, только сейчас он временно в отключке. А вот завтра он ее непременно спасет. Или, на худой конец, протрезвеет, что тоже неплохо.
Короче, все пошли спать.
***
Утром пошел навестить нашего Рауля. Оппаньки! Нету нашего Рауля. Исчез. Куда? Рауль, скажи – я тоже так исчезну!
Впрочем, знаю я - где он. В погребе. В моем винном погребе! Больше ему, поганцу, и быть негде. Ну погоди, мерзавец, ты у меня ответишь за все, дай только добраться до тебя!
***
Добраться оказалось непросто – погреб огромный, есть где спрятаться. Перс, умница, догадался прислушаться. И точно – вон в том уголку пьяное бормотанье: «Бочки, бочки, продаете бочки?» Вот ты где, голубь наш!
***
Что-то с этим орлом одни проблемы – сначала втащить, потом – вытащить. Бились-бились мы с Персом да и плюнули на это дело. Пусть в погребе валяется, что теперь поделаешь… Чтоб тебя, мерзавца, постигла участь Аттилы! Он, правда, не гот, но тоже пьяница…
Перс, умная голова, придумал новый план – пусть не виконт спасает Кристину, а Кристина – виконта, какая ей разница. Так и так – драматично.
И точно – когда мы сказали Кристине, что Рауль мучается в комнате пыток, она как одержимая стала орать, чтобы мы дали ей посмотреть на это зрелище. Это хорошо, что она такая любопытная – а то даже не представляю как бы мы смогли запихнуть ее в погреб.
***
Это ужасно! Я больше этого не выдержу! Перс лежит пластом и тихо стонет – Кристина с виконтом вдвоем в погребе и поют «Владимирский централ».
Пошел доканчивать «Дон Жуана» - лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.
***
Невозможно работать в такой обстановке! Нет, видать легкая смерть мне не суждена.
Наконец-то я понял, почему эту комнату называют камерой пыток. Где, где ты, мой верный друг – пенджабский шнурок? Ах, вот ты где – кто-то повесил тебя на железное дерево. Наверно, я спьяну. Прощай, Кристина!
И тут я почувствовал, что у моих ног разверзлась пропасть. Ах нет, простите, не пропасть – всего-навсего люк в винный погреб. Я понял, что надо делать. Одним движением руки я повернул рычаг в виде изящной фигурки скорпиона… Все-таки хорошо иметь озеро по соседству. Всегда можно включить брандспойт.
***
Когда наши влюбленные, мокрые, но боле-менее трезвые, покинули мою спальню Луи-Филиппа, я заплакал от счастья. И Перс тоже плакал. Потом я на радостях дал ему двадцать тысяч и он больше не плакал. Плакал я один…
И Моншармен с Ришаром пусть поплачут, им тоже счастья привалило - Кристина больше не вернется в театр. Потому как возвращаться ей незачем - Перс, умная голова, додумался дать объявление в газету: «Эрик умер».
А помирать я не собираюсь, что б там не стояло в репертуарной сетке.

Отредактировано Murkin (2011-09-27 14:07:16)