Кати сидела в гримерной перед зеркалом, задумчиво водя по носу кисточкой для пудры.
- Тини, поедешь в клуб? – В дверь просунулась белокурая голова Мишель.
- Нет, Миш, я сразу домой.
Подруга оценила ее вид – растянутый свитер и мешковатые джинсы – и скорчила рожицу.
- Как знаешь. Я пошла.
Кати отстраненно кивнула. Хотя Мишель и была ее единственной подругой в этом огромном городе, ее тяги к судорожному веселью Кати не разделяла. Да и после тяжелого дня хотелось только одного: приехать в родную квартирку в предместье, принять душ, упасть на диван, включить фоном телевизор и выключить мозг сроком до завтрашнего утра. Девушка кивнула собственным мыслям. В конце концов, она не была такой тусовщицей, как Мишель: ту мать чуть ли не с пеленок таскала по всевозможным рекламным и модельным агентствам и конкурсам красоты. Ничего удивительного, что Мишель, «Белокурый ангел», как с поразительной оригинальностью назвали ее в одном из журналов, в свои неполные девятнадцать плотно сидела на кокаине.
Сама Кати считала такой способ бегства от реальности глупым, дорогим и бессмысленным. Все равно каждый раз возвращаешься, да еще и чувствуешь себя паршиво. Девушка вздохнула и вскрыла пачку сигарет – вторую за сегодня.
- Ты много куришь, - раздался тихий механический голос.
- Я знаю, мэтр, - она улыбнулась и чиркнула зажигалкой.
Дом моды «Благетт» был известен не только тем, что диктовал планете свои условия в стиле одежды и жизни, но и тем, что его глава и ведущий вдохновитель Ролан Благетт заслужил славу самого эксцентричного модельера в мире. Дело в том, что его никто не видел. Он не давал интервью, не выходил на подиум, чтобы поразить публику вычурным костюмом, не был замечен ни в одном скандале с участием женщин – да и мужчин, признаться, тоже. Никто не знал, кто он, откуда и как выглядит. Он не почтил своим присутствием даже церемонию открытия своего детища, случившуюся почти двадцать лет назад. Кати точно знала дату сего знаменательного события, потому что по странному совпадению, именно в этот день она отмечала ежегодно свое рождение. Поэтому вот уже три года официальное мероприятие в Доме плавно перетекало в тоскливое надиралово в одиночестве на собственной кухне.
Возвращаясь к месье Благетту. Невзирая на все права и свободы и отдельно плюя на право на неприкосновенность частной жизни, загадочный модельер все здание своего дома нашпиговал видеокамерами, микрофонами и динамиками – и таким образом руководил делом. Поговаривали, что всякими шпионскими штучками утыканы даже туалеты. А еще поговаривали, что здание строилось по специальному проекту, а потому в нем куча потайных ходов и комнат. Но насильно месье Благетт никого не заставлял: каждый, кому предлагали контракт – от модели с мировым именем до охранника на парковке и штата уборщиц – должен был подписать письменное согласие на вмешательство в свою частную жизнь. Тех, кто отказывался, никто не удерживал. Однако никто не отказывался.
С каждым новым работником месье Благетт беседовал лично, в своем кабинете. На самом деле, кабинет был пуст, и когда из невидимых колонок раздавался жуткий – бесполый и бестелесный – голос, многим становилось не по себе. А Кати тогда хихикнула: уж очень ситуация напомнила ей визит к Волшебнику Страны Оз.
- Вам смешно, мадемуазель… Дюморье? – вопросил голос.
- Ага, - ответила Кати и снова хихикнула. – Только лучше зовите меня Тини Брук. Это псевдоним такой.
- О, значит, вам больше к лицу будет «мисс».
Они протрепались почти полчаса, пока Кати не опомнилась и не поспешила распрощаться. Она опрометью выскочила из кабинета, немало удивив юриста компании и своего агента счастливой улыбкой. С тех пор так и повелось: месье Благетт заговаривал с ней, когда рядом не было посторонних. Особенно же часто они беседовали по вечерам, в тот краткий период, когда все расходились по домам, а охрана еще не начинала обход. И за три года Кати так привыкла к его незримому присутствию, что начинала скучать, когда тот долго не появлялся, и научилась улавливать теплоту в его механическом голосе.
Иногда она думала, что является единственным человеком на планете, который знает, каков из себя настоящий Ролан Благетт.
- Ты устала, - печально констатировал голос.
- Да. День сегодня был сумасшедший.
- Тогда поезжай домой, не задерживайся тут.
- А как же вы… мэтр? – Кати виновато улыбнулась.
- Ну, один-то день я как-нибудь проживу без наших посиделок, - она услышала в интонациях голоса легкую усмешку.
Девушка подумала немного.
- Ладно. Тогда я пойду. Спокойной ночи, мэтр.
- Спокойной ночи.
И вновь от прорывающейся сквозь отвратительный электронный голос ласковой мягкости по коже пробежала стайка мурашек. Иногда Кати недоумевала: неужели этого никто, кроме нее не слышит? Видимо нет.
Подхватившись с вращающегося стула и уцепив по дороге сумку, очки и куртку, девушка выскочила из гримерной. Пять минут блужданий в полумраке по извилистым коридорам – и она уже открывала дверцу своего «эскама».
- Добрый вечер, Франс, - Кати высунула руку из окошка и помахала охраннику.
В ответ тот слегка приподнял фуражку.
Ночной город совсем не такой, как днем. Он черный и желтый, как знак радиационной опасности. Он пахнет сыростью, скоростью и одиночеством. И по нему мчался «Рено» веселого бирюзового цвета, увозя свою хозяйку в пригород.
Кати щелчком выбила из пачки новую сигарету. Если бы ее спросили, на кой черт она столько курит, девушка ответила бы, не задумываясь. Потому что ненавидит свою работу. Потому что модельный бизнес, насквозь лживый и приторный - каторжный труд и глянцевое восхищение – убивает ее. Она потому и не жила в самом Париже: там ее могли узнать. И без того Кати вот уже три года совершенствовала искусство мимикрии, чтобы никто не сумел узнать ее на улице. Очки вместо линз, конский хвост вместо роскошных локонов и мешковатая одежда вместо платьев со стразами превращали ее из довольно популярной модели, из восходящей звезды, в студентку Сорбонны, приехавшую из провинции. Что, впрочем, было не так уж далеко от истины.
Машина резво катила по дороге, Кати плавно поворачивала руль и раздумывала о событиях сегодняшнего дня.
Она не соврала месье Благетту, когда сказала, что день был сумасшедший. С самого утра, как только она переступила порог Дома Моды, суетный день подхватил ее и на всех парах поволок вперед. В течение нескольких часов она вместе с другими девушками перемерила кучу моделей и явно лишилась половины волос, пока визажисты под руководством мадам Жевер подбирали образы для готовящегося показа новой коллекции Весна-Лето. В конце концов, измученная мадам Жевер попросту сходила в кабинет мэтра - и вышла оттуда спустя пятнадцать минут с озадаченным выражением лица и списком девушек и моделей, которые они должны показать. Надо сказать, что мадам Жевер была единственным человеком, кроме самого месье Благетта, кто работал в компании с момента ее основания. Мишель рассказывала Кати, что когда-то ее мать сама была то ли моделью, то ли актрисой, но ныне она занималась постановкой показов: подбирала музыку, свет, очередность выхода, макияж для девушек… Да, месье Благетт был весьма эксцентричным человеком – он только рисовал эскизы и проверял готовые модели на соответствие своим задумкам. Все остальное лежало на плечах мадам Жевер. Среди новичков даже курсировали слухи, что никакого Ролана Благетта на самом деле не существует: его выдумала Анаис Жевер, чтобы привлекать к Дому повышенное внимание прессы.
После советов Благетта все разрешилось довольно скоро, так что уже через час девушки были готовы, и репетиция началась. Как это происходило в последние несколько лет, наиболее шикарные вещи демонстрировала Карен Селар, и она же закрывала показ. Она была звездой мировой величины, ее лицо смотрело с половины обложек глянцевых журналов, и многие ходили специально «на нее». Уверенно вышагивая по подиуму на умопомрачительных каблуках, Карен не забывала об образе и профессиональной стрельбе глазами. Репетиция подходила к концу, поэтому многие девушки были заняты переодеванием, лишь некоторые следили за ее проходом. И конечно, среди них был бессменный стилист мадемуазель Селар, господин Паскуаре, полноватый шумный мужчина, нарочито выставляющий напоказ свою нетрадиционную ориентацию и обожающий строить из себя нервного и взбалмошного «художника» и обильно пересыпать речь итальянскими словечками, как бы намекая, что в его роду были страстные жители Апеннинского полуострова. В действительности же под этой личиной прятался человек жесткий и решительный – другой бы просто не выдержал столько лет рядом с Карен, о закидонах которой в мире моды буквально ходили легенды.
- Что вы меня облапили, шалавы?! – шипел он на полуодетых девушек, - вам до моей звезды все равно далеко. Если думаете, что глядя на нее, сами станете звездами, то лучше бы вам пойти и устроиться секретаршами.
- Опять Анатоль разбушевался? – деловито поинтересовалась Мишель, подойдя к Кати. Под носом у нее белела полоска.
- Не может не поддержать репутацию, - хмыкнула Кати. – Ну их… Миш, сотри ту дрянь, что у тебя над губой, и пошли переодеваться.
Мишель судорожно завозила ладонью по лицу. Ее мать могла заметить, что одна из ее девушек поправилась на сто грамм, но по-прежнему пребывала в блаженном неведении о пагубной привычке своей дочурки. Иначе бы просто ее убила.
- Погоди ты. Я хочу посмотреть на «звезду». – Мишель надулась и сделала страшные глаза.
- Да на что там смотреть?
- Ну, я до сих пор лелею надежду, что однажды наша супер-пупер-кобыла сверзится со своих копыт и переломает ноги.
- Блажен кто верует, - Кати хихикнула.
В эту секунду раздался страшный скрежет, резко погас свет, а затем что-то грохнуло.
- Спокойно! – перекрыл дружный девичий визг невозмутимый голос мадам Жевер. - Стойте где стоите, я пойду разберусь с электриком.
- Нет нужды, - пророкотал механический голос. – Включаю аварийное освещение.
Зажегся тусклый свет, все принялись оглядываться. Вдруг недоуменную тишину прорезал пронзительный вопль Паскуаре:
- Звезда моя!!! Боже мой, что случилось?
Карен Селар лежала ничком на подиуме, а прямо перед ней валялись обломки того, что Кати опознала про себя, как один из висевших под потолком прожекторов. Паскуаре с невиданной для его комплекции скоростью пронесся по помосту и упал на колени возле женщины.
- Карен, Карен, care mio, с тобой все в порядке?
- В порядке?! – Карен мигом восстала из обморока. – Как я могу быть в порядке, когда на меня чуть не рухнула эта (запрещено ругаться матом!)? Сигарету мне, быстро! И стакан виски!
- Дорогая, от спиртного и табака у тебя испортится цвет лица, - затараторил Анатоль.
- Иди ты в жопу! Если бы эта штука попала мне в голову, у меня бы вообще лица не осталось! Так что я хочу выпить и свалить отсюда нафиг. Все, нарепетировалась!
Появление флегматичного электрика вызвало в угомонившейся было Карен новый шквал эмоций.
- Это ты, все ты, урод гребаный! - визжала она так, что закладывало уши. – Ты меня чуть не убил! Какого черта, Жевер?! Я наивно полагала, что уж в этом-то Доме работают исключительно профессионалы!
- Мы подадим в суд! – добавил Анатоль откуда-то из подмышки своей звезды.
- Я во всем разберусь, - хладнокровно отозвалась мадам. – Бертран, что у вас там?
Электрик, который, не обращая ни малейшего внимания на поднявшуюся при его появлении бурю, в обнимку со стремянкой неспешно забрался на подиум, залез на нее и теперь спокойно ковырялся в перегоревших прожекторах, пуская по залу хаотично мечущийся луч своего налобного фонарика. Наконец он соскочил с лестницы и подошел к мадам Жевер, озадаченно почесывая в затылке.
- Тут такое дело… - неуклюже начал он, - короче, прожектор не сам упал. Его подпилили – на креплении остались следы. И какой-то дрянью пахнет, помимо перегоревшей проводки. Я так думаю, полицию надо звать.
Полицейские добросовестно отработали свой хлеб, обнеся «место происшествия» желтой ленточкой и опросив всех имеющихся свидетелей. Когда подошла ее очередь, Кати честно ответила, что понятия не имеет о том, почему упал прожектор, а у мадемуазель Селар такой характер, что найдется немало желающих ее проучить. На прощание юный и неловкий сержант попытался стрельнуть у Кати телефон, но, получив отказ, мигом посерьезнел и пообещал, что завтра явится детектив и «устроит вам, вертихвосткам». Кати только плечами пожала: ее вся эта катавасия мало касалась.
Задумавшись, Кати не заметила, как вырулила на знакомую улочку. Припарковавшись у своего дома, она заметила на крыльце своего соседа, месье Фиделло, которого, впрочем, она давно уже звала запросто…
- Эмери, добрый вечер!
Тот приветственно помахал сигаретой.
- Что-то ты припозднилась.
- Работа… - неопределенно повела рукой Кати, поднимаясь по лестнице. – Ну, что, сегодня как обычно?
- Конечно. Четвертьфинал, начало через полчаса. Пиво в холодильнике, чипсы в буфете, пульт подпрыгивает от нетерпения вместо меня. – И Эмери шутливо постучал тростью по перилам.
- Тогда подожди, я мигом. Только душ приму и переоденусь.
Мужчина понимающе усмехнулся и, тяжело припадая на правую ногу, подошел к двери, придержал ее перед Кати и вошел следом. Девушка взлетела на второй этаж, а ее сосед похромал по холлу в сторону своей квартиры.
Впервые она увидела Эмери в тот день, когда он поселился в пустовавшей квартире на первом этаже, прямо под ней. Она услышала с улицы крики и отборную брань, а высунувшись в окошко, обнаружила, что источником шума являются трое мужчин: один высокий, с тростью, и двое поменьше, в одинаковых синих комбинезонах фирмы, занимающейся грузоперевозками. Вокруг троицы в живописном беспорядке возвышались коробки и коробочки, и даже затесался небольшой диванчик. Кати сразу догадалась, что это новый жилец: вот уже две недели в квартиру внизу привозили мебель и вещи, и то и дело раздавался стук молотка или жужжание дрели. А это, видимо, были остатки его пожиток. Перебранка с грузчиками закончилась тем, что один из них – тот, что постройнее, - сделал рукой непристойный жест и пошел к фургону, утянув за собой напарника. Кати с интересом наблюдала за разыгравшейся сценкой, гадая, как же будет выкручиваться ее будущий сосед. Мужчина же, погрозив вслед отъехавшему автомобилю своей тростью, потоптался немного среди коробок, затем поднял одну из них и с трудом потащил в сторону лестницы. Движения его были ломаными и неуклюжими, точно кто-то невидимый опутал его тело железными цепями. Кати следила за его действиями с все возрастающей тревогой. Когда же он, добравшись до лестницы, буквально упал на ступеньку, вытянув правую ногу и откинув голову назад, девушка не выдержала. Заглянув по дороге в холодильник и взяв оттуда пару банок колы, она выскочила из квартиры.
Выйдя на крыльцо, Кати обнаружила, что мужчина сидит в той же позе, только снял бейсболку и теперь обмахивался ею. Тогда же ей открылось то, что она не заметила из окна, да к тому же прежде скрытое кепкой: вся правая половина лица незнакомца была страшно изуродована. Ожог или что-то в этом роде. Он неожиданности Кати замерла на мгновение, уставившись на это лицо. Мужчина будто почувствовал на себе ее пристальный взгляд и обернулся. Кати стушевалась и опустила глаза, только сейчас заметив, что судорожно сжимает в руках банки с газировкой. Это помогло ей обрести шаткое равновесие. Собравшись с духом, она подняла глаза, одновременно цепляя на лицо свою самую ослепительную улыбку и протягивая мужчине одну из банок.
- Добрый день, месье. Должно быть, вы - мой новый сосед? Не хотите освежиться? – говоря все это, девушка изо всех сил старалась не пялиться на ожог и не нашла ничего лучше, чем посмотреть мужчине прямо в глаза.
Они оказались красивыми. Особенно это было заметно по контрасту с покореженным веком правой половины лица. Ласковые и немного печальные, они в свою очередь разглядывали ее с дружелюбной благожелательностью. Кати внезапно подумала, что хотела бы нарисовать их… Видимо, почувствовав, что пауза слишком уж затянулась, незнакомец принял предложенную воду и кивнул.
- Да, должно быть, я ваш новый сосед. Эмери Фиделло мое имя, но вы можете звать меня просто…
- Ваше величество, - ляпнула Кати и тут же осеклась. Сколько раз она корила себя за несдержанность! Даже мама вечно ругалась, мол, у тебя что на уме, то и на языке.
Но мужчина… Эмери не обиделся, а наоборот, весьма заразительно расхохотался.
- Ну, можно обойтись и без таких церемоний.
И выжидательно уставился на нее. Сидеть вполоборота ему, по-видимому, было неудобно, так как он скривился и поежился. Кати спохватилась и сбежала по лестнице, оказавшись прямо перед ним.
- А я Кати…
- Просто Кати? – уточнил сосед.
- Да нет, я вообще-то довольно сложная, - Кати лукаво улыбнулась.
Эмери улыбнулся в ответ. А Кати решила, что не так уж тяжело, оказывается, пропускать мимо глаз его ожоги.
Потом она расспросила его, почему вещи валяются на улице, и Эмери объяснил, что грузчики отказались втаскивать коробки в дом, уповая на то, что это не было оговорено в смете, и явно рассчитывая на дополнительный барыш. Но заломили уж слишком космическую цену.
- И вот я сижу тут, пью колу и жду, когда же мои шмотки наконец обретут руки-ноги и весело поползут в сторону квартиры.
- Долго ждать придется, - с серьезной миной заметила Кати.
- А я не тороплюсь. Особенно если приходится коротать время с такой очаровательной барышней.
- Давайте, я помогу!
Мужчина потер подбородок.
- Вообще-то просить помощи у женщины в деле переноски тяжестей… как-то недостойно. Но поскольку конечности у моих коробок так и не выросли, я согласен. Только… - и он предупреждающе поднял палец, - в таком случае позвольте мне угостить вас обедом. Надеюсь, вы не на диете?
- Нет, - Кати замотала головой. Это было правдой – она могла в одиночку умять большую пиццу и не поправиться ни на грамм. Все дело в обмене веществ, как с завистью утверждала Мишель, питавшаяся чуть ли не одним шпинатом.
С трудом приноровившись к рваной походке соседа, Кати помогла ему втащить в квартиру все коробки.
- Дело за малым, - с фальшивым воодушевлением заметила девушка и выразительно посмотрела на диванчик.
- Да, его я оставил на сладкое, - хмыкнул Эмери, прихрамывая, обошел диван и зачем-то попинал его бок. – Попробуем?
И они попробовали. Один раз едва не придавив Кати, два раза упустив диван со ступенек и с третьей попытки попав им в дверной проем, они дотолкали окаянный агрегат до гостиной и упали на него совершенно обессиленными.
- Может, еще по баночке? – вяло спросила девушка, дуя в оттопыренный ворот футболки.
- Не отказался бы. – Эмери крутил бейсболку на манер вентилятора. Впрочем, успех этих действий был минимален.
- Тогда я сползаю наверх.
Когда Кати вернулась, Эмери уже возился на кухне, громыхая кастрюлями и передвигаясь с удивительной для хромого человека грацией.
- У вас есть продукты? – удивилась девушка. – Откуда?
Эмери кивнул на холодильник.
- Вы не поверите, чего в этом мире можно добиться за деньги. Я решил, что после переезда сил и времени на походы по магазинам у меня не останется, вот и заказал все на дом заранее. А работяги, устанавливавшие кухню, согласились более-менее раскидать продукты: что необходимо – в холодильник, остальное по шкафам. Конечно, потом я все переставлю, но пока… будете рагу?
- С удовольствием. И могу порезать салат… если хотите. – Дома Кати часто помогала матери, но с тех пор как приехала в Париж, питалась в основном в кафе и ресторанах, изредка ужиная полуфабрикатами или заказывая что-нибудь на дом – готовить нечто серьезное было попросту некогда.
Эмери смутился.
- Вообще-то про салат я не подумал.
- Тогда я подумаю, ладно?
Так они и подружились. И за прошедшие два с половиной года Кати ни разу не пожалела, что захотела помочь незнакомому человеку.
Невзирая на увечье, Эмери оказался легким и веселым человеком. Первоначально он старался не поворачиваться к девушке изуродованной стороной, да и сама она нередко запиналась или забывала мысль, которую хотела сказать, когда ей на глаза попадались его шрамы и ожоги. А потом все прошло как-то само собой. Теперь они довольно часто заходили другу к другу и делились новостями, и проводили вечера за совместным просмотром телевизора, делая в этом взаимные уступки: Эмери смотрел вместе с ней мелодрамы, ромкомы и прочее «немужское» кино, а Кати соглашалась поскучать на каком-нибудь зубодробительном артхаусе или поболеть за любимую футбольную команду соседа (тот оказался довольно умеренным фанатом). Это не означало, что фильмов, которые с удовольствием могли смотреть оба, вовсе не существовало, нет. Но желание пойти навстречу другому запоминается больше. Хотя нельзя не признать, что за время, проведенное вместе, Кати поневоле тоже увлеклась футболом. Чуть-чуть. И не весь артхаус оказался таким ужасным, как думалось поначалу. И особенно замечательно они проводили время, когда Эмери начинал язвительно комментировать какое-нибудь кино, потом втягивалась Кати, и даже самый грустный фильм превращался в разухабистую комедию.
Кати влетела в свою квартиру, швырнула ключи и сумку на тумбочку в прихожей и, на ходу скидывая одежду, понеслась в ванную. Нужно было успеть принять душ, высушить волосы, переодеться и проверить почту. А потом уже можно будет пойти к Эмери, расслабиться и ни о чем не думать.
Выйдя из ванной в облаке ароматного пара и докручивая на голове тюрбан из полотенца, девушка заколебалась: успеет ли она к началу матча, если все-таки полезет в почту? Потом махнула рукой и решила, что без исполнения гимна она как-нибудь проживет. В спальне она включила ноут и полезла в шкаф за одеждой. Выбрав простой спортивный костюм и футболку, она оценивающе погляделась в зеркало. Оно отражало худенькую девушку с длинными, слегка вьющимися темными волосами и большими карими глазами. И довольно симпатичную, решила про себя Кати, оставшись довольна увиденным. Но главное – девушка в зеркале была мало похожа на броскую невинно-порочную модель Тини Брук. Это была еще одна особенность их с Эмери дружбы. Он не знал, кем работает она, а она не задавала вопросов, чем зарабатывает на хлеб он. И это было неплохо.
Пока Кати приводила себя в порядок, ноут загрузился и теперь светил экраном с кровати. Кати принялась быстро перебирать письма, но не увидела ничего стоящего. По полу требовательно постучали.
- Уже иду! – крикнула она и переключила внимание на аську. Сообщений там было мало, но девушку интересовало только одно. Интересно, ответил ли ее таинственный собеседник?
«Слишком много вопросов, - гласило сообщение. – Но на один я все же отвечу. Нет, ты меня не знаешь».
Кати фыркнула и критически посмотрела на ник над сообщением.
Ghost_(on/)of[f]_Angel
Отредактировано Lupa (2011-08-26 15:40:57)
..."
С одной стороны, все три мужчины вроде как могут Эриками: один - гениальный руководитель, другой позаимствовал внешность, третий имеет ник из очень родных слов... Или же все "эти три" - на самом деле один... 
. 
Присоединяюсь к остальным на счет макси :clap:
