Ну что, друзья, дождались? 
Глава 56. (Последняя - ура!!!)
- Она умерла?
- Нет, Хамид.
- (А жаль.) Она не двигается. Она похожа на мертвую. (А давай убьем? Будет красивая инсталляция.)
Эрик поморщился (и где только таких слов набрался) и обошёл вокруг мальчика, относя Александрию в спальню. Они только что приехали в тот дом, который он подарил Сафи, и Эрик беспокоился о том, чтобы (хозяева не передумали и не выгнали взашей всю гоп-компанию. включая коня и двух детей) как можно скорее уложить Александрию в постель. В его руках она казалась совершенно безжизненной. Некоторое расстояние она была вынуждена идти пешком, пока они не оказались вне поля зрения, после чего Эрик смог, наконец, помочь ей. Как только он поднял её на коня, она, судя по всему, потеряла сознание, её организм был слишком слабым, чтобы выдержать такую жару.
Когда он уложил её на кровать, появилась Кристина и стала протирать лицо Александрии влажной холодной тканью. Сафи сняла с неё одежду (с кого? с Кристины?) и укрыла её шелковыми простынями. (А неплохо у них там бывшие рабыни живут, на шёлковых простынях спят...) Эрик поднёс вялую руку Александрии к губам.
- А что, если целовать руку, это поможет?
Эрик вздохнул и обернулся, обнаружив, что Хамид внимательно смотрит на них.
- Она отдыхает. (ушёл он от ответа)
- Тогда зачем ты целуешь ей руку?
Кристина весело рассмеялась.
- Потому что он её (дегустирует на предмет съесть) любит, - живо ответила она.
- Кто она такая? - спросил Хамид, дергая Эрика за рукав. Тот отметил, что мальчик прижался к нему поближе, как будто волновался, что больше не получит внимания от Эрика.
- Она... - Эрик заколебался, вспомнив слова, сказанные Александрией. - Я собираюсь просить её стать моей женой, - тихо сказал он.
Хамид сморщил нос.
- Скорее всего, она откажется.
- Почему ты так считаешь?
- Она, кажется, умерла. (Милый мальчик-гот).
- Хамид, - тихо рассердился Эрик и повернулся к мальчику. - (Ну и что, что умерла, это не повод, чтобы мне отказывать! Однако...) Она не умерла. Она просто очень слаба. Ее зовут Александрия, и Рашида - наша дочь.
- Рашида?
Эрик кивнул и указал на небольшую детскую кроватку в соседней комнате, где спала Рашида.
Мальчик молчал несколько минут.
- (Кажется, она тоже умерла.) Значит... у вас уже есть ребёнок?
- Да.
- Но... она всего лишь девчонка. (Давайте, ее убьем?)
- Она не просто девчонка. Она - моя дочь, и для меня она имеет значение не меньшее, чем мальчик, - когда Хамид уставился на свои ноги (прикидывая, как бы половчее ликвидировать Рашиду и эту…полупокойную тетку), голос Эрика смягчился. - Пока Александрия слаба, мне нужно, чтобы кто-нибудь помогал ухаживать за Рашидой. (Не хочешь стать моим рабом?)
Лицо Хамида озарилось надеждой. (Хотя бы один объект ликвидации будет так близок!)
- (Значит, личный конь, оружие и обещанные блага не отменяются?) Я могу это сделать.
- Ты ничего не знаешь о младенцах, - ответил Эрик, зная, что мальчика это только раззадорит.
- Я могу научиться, - Хамид посмотрел на кроватку. - Я сильный. Я её не уроню (и сделал честные-честные глаза).
- Надеюсь, что нет, - сухо сказал Эрик, изо всех сил стараясь не улыбнуться. И тут же обернулся обратно к Александрии, которая издала тихий звук. (Не будем уточнять, какой именно.) Он погладил её волосы и нежно коснулся лица.
Она открыла глаза.
Хамид подошел ближе.
- Значит, она всё-таки живая. (разочарованно протянул он.)
Александрия моргнула, словно удивившись этому замечанию. Она слегка повернула голову, чтобы посмотреть на мальчика. (Тот быстро натянул на лицо слащавую улыбку).
- Кто... это? - прошептала она. Кажется, у неё пропал голос. - У меня же была девочка?
Эрик снова поцеловал её руку.
- Это Хамид. Сын Тита.
Ее глаза расширились.
- Так ты не...
- Конечно, нет, - быстро сказал Эрик. - Я бы никогда не причинил вред ребёнку. (Это в начале романа я рабов пачками резал, а теперь, в конце, да ещё и ребёнка - ни-ни!)
- Но... кто тогда был...
- Хамид, - сказал Эрик, прерывая Александрию, - ты не хочешь пойти с Сафи, чтобы она показала тебе, как держать Рашиду?
Отвлекшись, мальчик улыбнулся и выбежал из комнаты, Сафи (что-то заподозрив) последовала за ним. Как только Хамид оказался в другой комнате, Эрик понизил голос.
- В этих местах очень легко найти ребёнка, умершего от чумы, - мрачно сказал он. (Ты разве не знала, что в этой стране свирепствует чума? Я вот и решил преподнести подарочек султану. Та голова была от чумного трупа, да.)
Он вспомнил ту ночь, когда он привёл Хамида в дом Сафи. Оставив мальчика, он отправился на поиски в один из районов земель султана - тот, который был известен своей бедностью. (Земли у султана были обширные, но) У него не заняло много времени найти мальчика-сироту, который недавно умер. Никто даже не удосужился похоронить бедного ребенка, и Эрику буквально стало плохо от того, что он должен отрезать у мальчика голову. Он напомнил себе, что, поступая так, он спасает ещё одного ребёнка. Однако задача была не из приятных - он долгое время пропитывал голову в соленой воде, стараясь создать впечатление, что эта голова тоже пробыла в море после того, как утонул их корабль. (Мысли о том, что во время возни с телом покойника можно самому заразиться чумой, Эрик значения не придал, справедливо рассудив, что зараза к заразе не липнет.) Тело ребёнка Эрик похоронил, и, хотя это заняло немало времени, он выточил большой камень с замысловатыми узорами (оч.умелые ручки), чтобы сделать достойный памятник и поместить его на могилу. (Правильно, чего торопиться? Алекса в цепях месяц просидела - и ещё недельку просидит, пока мы голову промаринуем и надгробный камень выточим.)
- Мне так жаль, - прошептала Кристина, явно потрясенная тем, что Эрику пришлось сделать такое.
(Услышав эту умную реплику, Эрик вспомнил о её существовании и с удивлением уставился на неё: - Кого тебе жаль? Того мальчика? Или меня?)
Александрия (с трудом тоже) сосредоточила на ней взгляд.
- Спасибо... за то, что ухаживали за Рашидой.
Кристина покачала головой.
- (Спасибо тут не отделаешься. Я, между прочим, теперь графиня, а мне мало того что подсунули чужого младенца, да ещё и выдернули в эту Османскую империю, пришлось ехать под палящим солнцем на вонючих верблюд... Ой! Эрик, мне больно! Да поняла я, поняла! Я хотела сказать...) Я не смогла защитить её.
- Вы бросили вызов султану, когда он хотел забрать её, - прошептала Александрия. - Это был очень смелый поступок.
Кристина покраснела и посмотрела на Эрика ("Он держал в заложниках мою любимую канарейку, мне пришлось").
- Уверена, что вы хотите остаться вдвоём. Я, наверное, пойду посмотрю, чем я могу помочь на кухне, приготовлю для вас что-нибудь поесть. (У нас, графинь, всё по-простому: сами готовим, сами стираем, убираем... Вы не стесняйтесь, можете пока тут сексом заняться, я сделаю вид, что ничего не слышу.) - Она вышла из комнаты, (неплотно) закрыв за собой дверь.
Александрия со слабой улыбкой посмотрела на Эрика. Она накрыла пальцами его руку (нехилые у неё пальчики, коль накрывают мужскую руку), и на мгновение обоим показалось, будто время остановилось. Она была наконец здесь, с ним, и он больше никогда не позволит никому и ничему причинить ей вред.
Как будто прочитав его мысли, она улыбнулась шире:
- Я свободна.
Эрик сглотнул.
- Да.
Ее глаза наполнились слезами.
- Но Рашида... ей придётся вернуться.
Эрик стиснул зубы от злости.
- Я не позволю нашей дочери выйти замуж за сына султана, - яростно сказал он.
- Но как...
- Нам предстоит набраться терпения. (И в конце концов мы увидим, как мимо проплывает труп врага. Я ему помогу проплыть.)
Александрия тихонько рассмеялась.
- Помнится, ты говорил эти слова перед тем, как родилась Рашида. (Повторяешься, дорогой!) - Она серьёзно посмотрела на него. - Я верю в тебя.
Эрик на мгновенье отвернулся. С одной стороны, он был рад, что она так в него верит. С другой стороны, он не знал, как ему удастся спасти свою дочь. По крайней мере, у него есть ещё несколько лет на то, чтобы подумать об этом. Его ум ещё никогда его не подводил (по причине своего отсутствия) - разумеется, он найдёт решение.
Даже если для этого ему придётся убить султана и умереть после этого самому. (То, что у него вместо ума, выдало самую гениальную идею из всех возможных.)
- Эрик?
Он наклонился и легонько поцеловал её в губы. Она улыбнулась и дрожащей рукой дотронулась до его губ и погладила подбородок. Эрик снова поцеловал её, но вскоре мягкие ласки её губ привели к тому, что он возбудился. Он разозлился на самого себя - она была слишком слаба, чтобы удовлетворять его физические потребности (во как!), поэтому он отстранился.
- Я хочу тебя, - прошептала она. (- И не важно, что я немытая, нечесаная, неэпелированная, правда? Султана это не останавливало. И плевать, что я только что на лошади без сознания скакала.)
- Ты мне совсем не помогаешь, Александрия, - сказал Эрик и понял, что его голос звучит напряженно. Боже, как давно он не занимался с ней любовью! Ему хотелось взять её прямо здесь и сейчас. Он покачал головой, пытаясь сосредоточиться.
- Но я пытаюсь помочь тебе, - прошептала она, касаясь пальцами его ног, сантиметр за сантиметром приближаясь к тому месту, где эти касания становились уже довольно болезненными.
- Александрия...
Когда она потянула его за руку, он сдался и снова стал её целовать. Когда она выгнулась ему навстречу, Эрик понял, что растворяется в сладости её объятий. (На самом деле, оригинал куда как менее поэтичен и куда более глуп.)
Год спустя... (они закончили и подумали, что неплохо бы и поесть)
Александрия счастливо улыбалась и аплодировала вместе с остальными зрителями Кристине, которая раскланивалась на сцене. Они находились в Опера Популер (я знала! знала, что она пишет по фильму!!!), они с Эриком сидели в одном из балконов. (Эмн... Автор не знает, что такое театральная ложа?!) Эрик сидел чуть позади неё, по-прежнему считая, что лишняя огласка ему ни к чему. Он мог лишь представить, что произойдет, если зрители увидят человека в маске. (О, да! Увидеть в театре человека в маске - это просто нонсенс! Паника будет неописуемой!) По словам Рауля, история Призрака по-прежнему относилась к одной из самых обсуждаемых тем, несмотря на то, что эти события произошли много лет назад. ("Много" - то есть около десяти, так? Долгонько же Эрик на Востоке тусовался). Но поскольку потайные проходы в Опере всё ещё существовали, для Эрика не составляло никаких проблем незаметно проскальзывать как внутрь, так и наружу.
После нескольких вызовов на поклоны в здании зажегся свет (обратите внимание - не в зрительном зале, а во всем здании, которое до этого было погружено в темноту), и зрители стали расходиться. Появился Рауль, чтобы проводить наружу Александрию. (Граф де Шаньи уже окончательно закрепил за собой роль мальчика на побегушках у Эрика и его многочисленного семейства.)
- Не понимаю, почему я не могу просто пойти с тобой, - пожаловалась она Эрику.
Он улыбнулся.
- Я буду ждать тебя в карете. Потайные переходы этой Оперы - не место для тебя, там очень темно и сыро. Кроме того, ты можешь испортить свои красивые платья. (Плюс у меня там намечена деловая встреча с мадам Жири, так…кое-какие дела по контрабанде)
Она хмуро глянула на него, и он рассмеялся. Александрия ненавидела моду Парижа и дома предпочитала носить свои собственные восточные одеяния. Что-либо другое она надевала крайне редко. Эрика не волновало, что она носит (она ему больше нравилось голой - но увы, в Опере это выглядело бы несколько эпатажно). Главное, что теперь она была счастлива и здорова.
Рауль улыбнулся, протягивая руку Александрии.
- Я бы предпочёл, чтобы здесь был Мануэль, - тихо произнёс Эрик, глядя на Рауля.
Рауль (проглотил оскорбление и) рассмеялся, его совершенное лицо и светлые волосы вновь напомнили Эрику причины, по которым Кристина его бросила. (Да, конечно, только и исключительно из-за лица! Поведение тут совершенно ни при чём было!) И хотя он больше не любил Кристину так, как раньше, ему не нравилось смотреть на то, как Александрия держит под руку этого человека.
- Тебе не о чем беспокоиться, - сказала Александрия, прочитав его мысли. - Рауль слишком скучен.
- Простите? - спросил Рауль, на его лице появилось шокированное выражение. – А песни тебе под окном вчера кто пел, пока твой муж третий час из своих подвалов вернуться не мог? А в карете фокусы тебе кто позавчера показывал? А...
- О, я не хотела вас обидеть. Просто нет на свете никого столь же интригующего, как Эрик. Даже вы должны это признать, - сказала она с улыбкой. (А если откажетесь признавать, то у Эрика всегда с собой в кармане пенджабский шнурок.)
Эрик поджал губы, стараясь не рассмеяться, когда Рауль с отвращением посмотрел на него.
- Вы совершенно правы, - ответил граф. - Он... сильно отличается от других людей, - идеальная улыбка вновь вернулась на его губы. - И у меня нет ни малейшего желания быть похожим на него, поскольку Кристина, судя по всему, предпочитает...
- Скучного тебя, - закончил Эрик.
Александрия засмеялась, когда Рауль бросил на него свирепый взгляд. Эрик наклонил голову.
- Хотя... для скучного человека, должен признать, ты отличаешься храбростью и сильным духом.
- Боже мой, - сказал Рауль. - Ты только что отвесил мне комплимент? (Надо будет проверить, не отравлена ли сегодня моя пища)
- Подожди-ка, - сказал Эрик задумчивым тоном, - я могу ошибаться. Возможно, это была всего лишь глупость.
Александрия спрятала улыбку, увидев, что Рауль нахмурился. Она снова вернулась к Эрику и поцеловала его.
- А я думала, что ты никогда не ошибаешься, - поддразнила она.
Теперь Рауль рассмеялся, а Эрик нахмурился. (От этой попытки изобразить остроумную беседу меня сейчас стошнит.) Он поднес её руку к губам.
- А ты слишком умна, - пробормотал он. (Убивать пора.)
Некоторое время спустя они прибыли в свой новый дом. Они переехали сюда лишь недавно, сразу после того, как дом был достроен. По правде говоря, Эрик до сих пор был целиком поглощен работой над ним. Он вложил своё сердце и душу в создание идеального дома для Александрии. И только когда она стала жаловаться, что он строит его слишком долго (один год - это долго?), он наконец уступил, и они переехали. На самом деле, по просьбе Александрии это был довольно маленький дом. Эрик прекрасно понимал, что последние несколько лет она жила в огромном дворце (он решил, что ей там не нравилось, да?!), и ей не хочется, чтобы хоть что-нибудь напоминало ей о том периоде её жизни. (Поэтому жить им теперь предстоит в конуре.)
Этот дом был небольшим, но оригинальным - он идеально подходил для её нынешней простой, но насыщенной жизни. Однако Эрик ничего не мог с собой поделать. Живший внутри него перфекционист заставил его оформить интерьер очень богато и со вкусом. Он сам сделал большую часть мебели, в том числе, конечно, и их новую кровать. В задней части дома французские двери вели в прекрасный сад, где Александрия любила играть с Рашидой. (Короче, то же даирэ, только в миниатюре.)
Эрик открыл дверь перед Александрией, Мара встретила их тёплой улыбкой.
- Она только что заснула.
- Только что? - спросила Александрия. - Обычно она засыпает по вечерам намного раньше.
- Она бы и заснула, если бы кое-кто не продолжал с ней играть, - проворчала Мара, когда в прихожую вышел Мануэль. Тот усмехнулся.
- Я не виноват. Теперь, когда она научилась ходить, она может достать куда больше своих игрушек.
- Она бы этого не делала, если бы ты её не поощрял, - вставила Мара. Александрия и Эрик (переглянулись: "Слушай, тебе не кажется, что у нас слуги совсем распоясались?" - "А давай их задушим?" - "Нет, мумифицируем и отошлем султану!" Оба) рассмеялись. Они распрощались с Марой и Мануэлем - те по-прежнему занимали квартиру, которую Эрик снял в аренду. (у Рауля, да.) Мануэль продолжал быть преданным работником у Эрика, и тот с удовольствием позволил этой паре, наконец, получить своё собственное жилье. (Блин, какой он хороший работодатель, оказывается! А в начале романа рабов резал... Как меняет людей секс!) Никто из них не знал, как долго Мануэль сможет оставаться здесь. Первоначальное соглашение с султаном предусматривало один год, но до сих пор никто не пытался забрать его назад. Однако Эрик был достаточно мудр, чтобы знать - шпионы султана наблюдают и ждут. (Привет, паранойя!)
На сегодняшний день Мануэль, кажется, был в безопасности, поскольку у султана на уме были, скорее всего, другие вещи. Эрик слышал, что правитель женился на другой женщине, которая родила ему дочь (и бабское царство окончательно сожрало султану мозг). Но знал он также и то, что султан не забудет обещание Эрика отдать ему Рашиду.
- Пожалуйста, вытащи меня из этой штуки, - попросила Александрия.
Эрик улыбнулся и повернул её спиной к себе. Затем распустил шнуровку и снял платье через голову. Аккуратно положив его на стул, он снова вернулся к корсету, который она ненавидела больше всего.
- Благодарю, - с раздражением сказала она, когда одежда была, наконец, снята. Она убрала всё на место и повернулась к нему. - Ты идёшь в постель, я надеюсь? - Она одарила его соблазнительной улыбкой, которую он знал очень хорошо, и его тело немедленно на это отреагировало (он чихнул). Он кивнул, и она направилась по коридору к их спальне. (Напоминаем - голая. Нигде не сказано, что она надела что-то ещё.)
- Ты дома!
Эрик повернулся и обнаружил, что на него смотрит Хамид. (На самом деле, Хамид глядел вовсе не на него, он внимательно наблюдал за процессом раздевания Алексы, а голос подал только теперь, когда та прошествовала в первозданном виде в спальню.) Волосы мальчика были растрепаны, он был без рубашки, а лицо его было испачкано в краске. По крайней мере, он надел брюки от пижамы.
- Я вижу, ты занимался живописью, - сказал Эрик, протягивая руку, чтобы стереть синее пятно с щеки Хамида. (Обратите внимание на цвет.)
- Да, - весело ответил тот. - Хочешь посмотреть?
Эрик вздохнул, однако кивнул и последовал за мальчиком, который побежал в свою комнату. Хамиду было шесть лет, и энергии у него было больше, чем когда-либо (старая сорокалетняя развалина Эрик совершенно не поспевал за ним). Кроме того, он был весьма озорным и часто испытывал терпение Эрика. А что Эрика удивляло - так это то, что вместо злости на проделки ребёнка он почему-то часто испытывал лишь смех.
Однако, когда Эрик вошел в спальню Хамида, он пришёл в отчаяние, обнаружив прекрасные стены, над которыми он так долго работал, раскрашенными в ярко-синий, желтый и, конечно же, красный. (Почему "конечно же"? Эрик понял, что Хамид на что-то намекает?) Он уже собирался рассердиться, когда вдруг заметил, что краски размазаны не хаотично. Отступив на шаг, он на мгновение замер...
Господи Боже...
Эрик понял, что это лицо... лицо Рашиды. (Ага, ярко сине-желто-красное. Шедевр. Хамид - родоначальник французского экспрессионизма.)
И в самом деле, теперь, когда он смотрел на него, он был совершенно поражен сходством. Несмотря на странные цвета, Хамид прекрасно ухватил черты её лица, особенно глаза (красные). Эрик с трудом мог поверить, что такое можно нарисовать в шесть лет.
- Тебе нравится?
Эрик посмотрел на мальчика.
- Мануэль тебе помогал?
Хамид нахмурился.
- Нет. Он сказал мне, что надо использовать другие цвета, и я не хотел.
- Ясно, - ровным тоном ответил Эрик. - Значит, Мануэль знал, что рисуешь картины на стене, да?
Эрик знал, что Мануэль будет смеяться, когда увидит его утром. (Придется отослать того султану, да).
- Это плохо?
- Да, Хамид, это неправильно. Ты не должен рисовать на стенах, - он сделал паузу, поскольку мальчик всегда, когда он говорил таким серьёзным тоном, опускал глаза. Эрик вздохнул. - Однако...
Хамид взглянул на него.
- Я должен признать, что я... очень впечатлен. Тебя учили рисовать там, дома?
Мальчик покачал головой.
- Мне не позволяли рисовать. (Разве ты не знаешь, что в мусульманстве запрещено изображать людей и животных? Меня растили правоверным мусульманином, это сейчас я из-за тебя не понять кто... Хоть уж порисую тогда...)
- Интересно, почему, - пробормотал Эрик (пропуская его причитания мимо ушей) и заметил многочисленные пятна краски на когда-то красивых деревянных полах. Он (попытался разглядеть там ещё чье-то лицо, но не удалось и поэтому он) покачал головой, но тут же вновь серьёзно посмотрел на Хамида. - Завтра я проведу некоторое время, занимаясь с тобой рисованием.
- Правда? - спросил Хамид, его глаза заблестели.
- Да. Я думаю, что ты очень талантлив. Завтра я покажу тебе кое-какие другие способы рисования, так что ты сможешь практиковаться больше, - Эрик снова понизил голос, - но только рисовать ты будешь на холсте, а не на стенах. Это понятно?
- Что такое холст?
- Я покажу тебе завтра. А теперь ложись спать.
Хамид прыгнул в постель, и Эрик наклонился, чтобы укрыть его одеялом. (Переводчик прослезился от умиления.)
- Я думал о том, чтобы нарисовать твоё лицо.
Эрик напрягся.
Хамид завозился под одеялом.
- Но потом я подумал, что Рашида, пожалуй, выглядит так, как ты должен был выглядеть на самом деле. Поэтому я подумал, что она подойдёт лучше.
У Эрика перехватило дыхание при мысли о том, что Рашида похожа на него (это ж ей лет через пятнадцать бороду придется начать брить?).
- Спасибо.
- За что?
Улыбаясь, Эрик ласково погладил мальчика пальцем по щеке. (Уровень флаффа зашкалил, флаффометр заклинило.)
- За то, что сказал, будто Рашида выглядит так, как должен был выглядеть я
- О... Хорошо. А то я подумал, что ты рассердишься на меня за эти слова. (И решишь меня наказать, а я буду от тебя убегать, и мы славно поиграем.)
- Почему?
- Потому что она девчонка (…идиот, а девчонки должны быть похожи на женщин, а не на мужиков).
Эрик рассмеялся и покачал головой.
- Ложись спать, Хамид.
Мальчик улыбнулся и уткнулся в подушку.
Эрик покинул комнату Хамида и заглянул в комнату Рашиды. Она крепко спала, лежа на боку. Ее ручки во сне крепко сжались в кулачки... так же, как делала её мать (которая по ночам тырила конфеты и печенье из кухни и потом, скрываясь от него, хрумкала их под одеялом. Другая версия: Эрик нещадно храпел ночью, и Алекса навострилась спать с кулаками, чтобы не просыпаясь тыкать ими в бок мужа). Эрик наклонился и нежно поцеловал её. Затем незаметно вышел и направился по коридору. (Несколько комнат, длинные коридоры... Неплохой у них "маленький домик".)
Когда он открыл дверь в их спальню, то обнаружил Александрию перед трюмо из вишневого дерева, которое он для неё сделал (домашнее прозвище Эрика было "папакарло"). Она расчесывала волосы и улыбалась его отражению в зеркале.
- Хамид уснул? - спросила она.
Эрик заметил, что она надела красную шелковую ночную сорочку, одну из его любимых, которая так хорошо подчеркивала все изгибы её тела (потому что была на три размера меньше, чем надо - шить Эрик так и не научился толком).
- Надо было заставить его бодрствовать, чтобы он заново покрасил стены.
Александрия изумленно уставилась на него.
- Что ты имеешь в виду?
- Я расскажу тебе позже, - сказал он, перебивая её. - А сейчас я бы предпочел рассказать тебе о том, как ты прекрасна.
Она медленно выпрямилась и засмеялась.
- Ты всегда это говоришь, (за год надоело уже, мог бы и новый комплимент выучить,) - Она прошла мимо него к большому ювелирному ларцу, стоящему возле окна. (Да, все отметили этот факт - у неё целый огромный сундук с драгоценностями). Снимая серьги, она засмеялась, повернувшись к нему спиной. - Я никогда не представляла, что у меня будут одновременно и сын, и дочь. (У султана, знаешь ли, жёны только по одному ребёнку рожают. Эдакое одноразовое использование.)
- Я не уверен, что твой сын, как ты его называешь, проживёт долго. (Намекнул он.)
Александрия снова рассмеялась, красивый звук её смеха («МУА-ХА-ХА!!!») наполнил комнату.
- Кристина сегодня была просто изумительна, - сказала она, меняя тему. - Теперь я понимаю, почему ты одно время был влюблен в неё, с таким-то голосом (как бы ненавязчиво намекнула, что во всем остальном Кристина жирная, страшная, кривоногая дура - только голос и спасает положение, да).
Эрик посмотрел на её спину, его глаза задержались на её стройной фигуре, прекрасные изгибы которой подчеркивал тонкий шёлк.
- Да, - сказал он рассеянно, не слишком обращая внимание на то, что она говорила. (- Но у тебя сиськи больше, - заметил он, лихорадочно расстегивая свою одежду).
- Ну... по крайней мере, я у тебя - фаворитка
Слово проникло в сознание Эрика (и не задержалось там).
- Нет.
Она медленно повернулась к нему, на её ясном лице застыло выражение удивления (а также готовности к мести).
- Нет? - переспросила она (пытаясь нащупать что-нибудь увесистое).
Эрик медленно подошел ближе к ней. Прежде чем она успела возразить, он наклонился и запечатлел на её губах страстный поцелуй, одновременно прижимая её тело ближе к себе. Затем отпустил её губы и нежно поцеловал в шею, обнимая.
- Нет, ты не моя фаворитка, - сказал он, делая паузу в то время, как его руки начали путешествовать по прекрасным изгибам её тела. (У меня эти изгибы уже в печенках сидят.) Эрик поднял голову и посмотрел ей в глаза, прежде чем тихо продолжить:
- Для меня ты - единственная любовь. (Команду комментаторов дружно стошнило. Аминь.)
-Конец-
(Чоканье бокалами, пляски голышом на шкафах - команда отмечает окончание фика.
P. S. При написании комментариев ни одно животное не пострадало.)
Ни за какие коврижки. 
Я в эту лужу уже не наступлю.
