Глава 17: Сюрприз на день рождения

Брилл расшагивала по кухне, энергично взбивая тесто для шоколадного пирога. Это была ее вторая попытка приготовить пирог — факт, который нервировал ее неимоверно. Первый сгорел в духовке, когда она на миг, на долю секунды отвлеклась от этой задачи.
Ох, кого она обманывает? Она была слишком занята, наблюдая за Эриком, чтобы заметить дым из духовки. Брилл старалась разобраться, что же в нем такого притягательного. Хотя маска Эрика и была самым очевидным источником глубокой тайны, которая, казалось, пропитывала каждую его пору, это не вполне объясняло магнетическое притяжение его личности. Когда бы Эрик ни входил в комнату, взгляд Брилл невольно останавливался на нем. Каждый раз, когда Эрик говорил, ее внимание концентрировалось на его словах. Каждый его жест, каждое выражение были полны очарования.
Брилл глубоко вздохнула и посмотрела на столь волнующего ее мужчину. Сейчас тот, скрестив ноги, стоял, лениво опираясь на кухонный стол. Заметив, что палец Эрика будто ненароком погрузился в чашку с глазурью, она мгновенно прищурилась, расправила плечи и ткнула пальцем в его сторону.
— Я больше не буду повторять, Эрик! Держите руки подальше от этой чашки или, богом клянусь… — ее угроза осталась незавершенной. Эрик выглядел достаточно смущенным, чтобы убедить ее — он сделает так, как она говорит.
Однако стоило Брилл переключить внимание на переливание жидкого теста в форму, как Эрик тайком сунул палец обратно в глазурь, чтобы снова попробовать ее.
— Когда я соглашался составить вам здесь компанию, у меня создалось впечатление, что в соглашение входила ложка глазури.
— Но только после того, как мы польем пирог!
Эрик тяжело вздохнул и, оттолкнувшись от стола, прошелся по кухне.
— Если бы вы не сожгли предыдущий пирог, то уже давно полили бы его этой чертовой глазурью.
Брилл сморщила нос и сунула форму в духовку.
— Ну извините. Полагаю, вы можете добавить выпечку к списку вещей, которые я не умеют делать как следует. Раз уж теперь вы следите за процессом.
— Если бы я знал, что вы собираетесь впасть в истерику, я бы вообще никогда не задал этот вопрос.
Когда Брилл повернула голову в сторону Эрика, то увидела, как его рука вновь потянулась к глазури. Разозлившись, она резко выпрямилась, промаршировала через комнату и схватила чашку со стола.
— Да что с вами такое! Ведете себя хуже, чем Ария! — воскликнула она, стараясь, чтобы голос звучал недовольно, но вместо этого расхохоталась.
— Полагаю, я должен бы оскорбиться, однако ваша дочь — незаурядный ребенок. Поэтому я предпочитаю думать, что это был комплимент. — Эрик скрестил руки на груди; уголок его чувственного рта слегка изогнулся вверх.
Теперь он делал это куда чаще — поддразнивал ее и потом потешался над этим. Брилл не знала, радоваться этому или нет. Практика показывала, что сейчас он стал более приятным в общении — что само по себе было чудом. Но даже в самом благостном расположении духа у Эрика оставался острый ум и колючий язык: его язвительные реплики в большинстве случаев растирали Брилл в порошок. Тяжело спорить с человеком, у которого на все есть ответ.
— Поступайте как вам угодно, — обиделась Брилл и, покачав головой, поставила чашку с глазурью подальше от Эрика, с неудовольствием заметив на шоколадной пленке многочисленные следы пальцев. Брилл была уверена: если Эрику позволить, он слопал бы половину глазури. Он определенно был сладкоежкой.
— Вообще-то, я собирался вас кое о чем спросить, — заявил Эрик, не обращая внимания на ее раздраженный тон.
— О, и о чем же? — вздохнула Брилл и принялась обмахиваться желтой прихваткой, внезапно ощутив под его взглядом прилив странного жара.
— Имя вашей дочери, Ария, — откуда оно взялось? Довольно необычное. Это ведь не ирландское имя, верно?
Брилл почувствовала, как ее напряжение ослабевает.
— Боже мой, конечно, Ария — не ирландское имя. На самом деле ее полное имя — Арианна, но я добавила окончание, только чтобы сделать его более приемлемым. Мы называем ее так, лишь когда она провинилась.
— Так почему, в таком случае, вы решили дать ей столь нетрадиционное имя?
Улыбка озарила лицо Брилл, из серых глаз ушла холодная недоверчивость. На мгновение она забыла об осторожности.
— В тот день, когда она родилась, снаружи бушевала ужасная гроза. Я помню молнии, рвавшие небо на части, и гром, сотрясавший дом едва ли не до основания. Это был холодный, безрадостный день, но в тот миг, когда я впервые взяла ее на руки, все это исчезло. Гром, ливень, злость на свое одиночество — все растаяло, и я услышала разлившуюся в воздухе музыку. — Брилл закрыла глаза, слегка склонив голову набок, точно прислушиваясь к чему-то. — Я услышала музыку прекраснее любого небесного хора, сливающуюся в совершенной гармонии. Иногда, думая о том дне, я представляю, что это, должно быть, похоже на то, что Коннер испытывает каждый день — как будто музыка играет внутри тебя. Безмолвная симфония, которая звучит для тебя одного. Я не знаю, как музыканты могут выдержать это — живя со столь яростной энергией, выжигающей каждую ноту у них в голове. — Она помедлила, складывая руки на талии. — И поэтому я назвала ее Арией, что означает «мелодия».
Когда Брилл с удовлетворенным вздохом открыла глаза, то с удивлением увидела Эрика прямо перед собой. Тот перестал расхаживать по комнате и теперь стоял на расстоянии вытянутой руки. И на его лице застыло странное напряженное выражение.
— Вы самая эксцентричная женщина, какую я когда-либо встречал, — пробормотал он; меж его бровей пролегла складка, как будто Брилл была головоломкой, которую он пытался собрать; его глаза потемнели от смущения и еще какой-то неясной эмоции. Эрик еще немного придвинулся к ней, и Брилл вдруг испугалась, что он может протянуть руку и коснуться ее. Она не знала, что будет делать, если он прикоснется к ней. И все же застыла на месте.
Глаза Эрика обжигали, и образы в ее голове начали пробуждаться к жизни. В своем воображение Брилл видела себя в его объятиях, видела, как ее губы подаются под натиском его губ. Это ощущение его губ, скользящих по уголку ее рта, его щекочущее дыхание на ее шее на мгновение показались более живыми, чем прохлада кухонного стола под ладонью или запах выпечки в воздухе.
Кашлянув, Брилл шагнула в сторону от Эрика, испугавшись того, как на нее действует его близость. От движения фантазии упорхнули из ее головы, оставив после себя лишь слабость в коленях. Брилл медленно опустилась на стул, ужаснувшись столь неожиданно заполонившим ее откровенным мыслям. «Если он узнает, о чем я думала секунду назад…»
Этот мужчина был опасен. Более опасен, чем если бы вдруг выхватил нож и вонзил ей в грудь. Ее сердце было под угрозой, теперь Брилл была в этом уверена. Почему бы еще ей в голову могли прийти такие скандальные вещи? «Черт побери, Брилл, ты пообещала себе, что никогда не проявишь интерес к другому мужчине. Ты обещала!»
— Подумать только, вы побаловали меня такими приятными речами, — внезапно сказала она, разбивая напряженное молчание. Сарказм вызвал желаемый эффект — Эрик отвернулся, разорвав обвившиеся вокруг нее цепи своего взгляда. Брилл поразил скользнувший по его лицу и мгновенно исчезнувший проблеск замешательства. Что могло привести его в замешательство? Это ведь она неожиданно стала распутницей.
Освободившись от его взгляда, Брилл вздохнула с облегчением и прикрыла глаза. Одной рукой она потерла висок, стараясь облегчить растущее в нем давление. Эмоциональное возбуждение вызвало головную боль.
— Спасибо, что побыли со мной, пока я готовила пирог. Он скоро будет готов, так что если теперь вы хотите пойти и сделать что-нибудь еще, я не против.
Эрик помолчал несколько секунд, раздумывая, потом так же молча выдвинул стул и уселся.
— Не уверен, что в данный момент существуют другие неотложные дела, которым я должен уделить внимание. Так что я могу остаться тут.
Услышав это, Брилл не смогла удержаться от улыбки. Эрик был единственным человеком, кого она знала, который мог, говоря: «Я бы охотнее остался тут», выразиться столь высокомерно.
Позднее, вечером, Брилл осталась одна на кухне, внося в украшение пирога последние штрихи. Под конец тот вышел немного скособоченным, но она смогла замаскировать это при помощи глазури. В целом, она признала большой удачей, что для приготовления этого несчастного пирога потребовалось всего две попытки.
Брилл отошла от стола, чтобы обозреть цветную надпись, которую она только что с улыбкой закончила. По крайней мере, у нее всегда был красивый почерк. Он почти компенсировал странную форму самого пирога. Брилл оторвала взгляд от своей работы, когда в ее мысли внезапно вторглись звуки фортепианного дуэта.
Несомненно, это опять были Ария и Эрик. Он вот уже два часа пытался научить девочку нотной грамоте — после того как Брилл выгнала его из кухни. Попытка оказалась не слишком удачной. Хотя Ария и была талантлива от природы, ее не интересовали валяющиеся по дому листы с нотами. Даже с этого конца дома Брилл могла слышать детское хныканье в паузах между музыкой.
Усмехнувшись, Брилл воткнула в пирог четыре маленькие белые свечки, при этом представляя выражение лица Эрика. Он всегда был так мил с Арией, хотя Брилл знала, чего это иногда ему стоит. Она не встречала более вспыльчивого мужчины, но при этом никогда не слышала, чтобы он повысил голос на ее дочь. Таившаяся в нем доброта всегда застигала ее врасплох.
Брилл зажгла свечи, повернулась и крикнула в коридор:
— Приглашаю всех в столовую! Время отведать пирога! — При этих словах музыка прервалась на середине; последовавшую за этим тишину нарушил раздавшийся в коридоре топот маленьких ножек. Взяв пирог, Брилл развернулась и осторожно направилась в переднюю часть дома.
Она пинком распахнула дверь столовой и вошла внутрь. Ария вертелась на стуле, что стоял во главе стола, ее серые глаза сияли восторгом. Эрик, скрестив руки, стоял у окна, его взгляд был внимателен, несмотря на замкнутую позу. По его напряженности Брилл могла сказать, что он не уверен в том, что последует дальше. «Неужели он на самом деле никогда не праздновал день рождения? Какой ужас. Какая семья может не праздновать дни рождения?»
Стоя здесь и улыбаясь своей дочери, Брилл вдруг поняла, что в ней разгорается ярость на семью Эрика. Мысль о ребенке, растущем без простых радостей, которые она всегда полагала само собой разумеющимися, приводила в бешенство.
Жестко подавив приступ гнева, Брилл шагнула к столу. Намеренно улыбнувшись еще шире, она выдержала паузу перед тем, как водрузить пирог на стол.
— Эрик, вы собираетесь есть стоя? Прошу, садитесь.
Эрик, будто только и ждал каких-нибудь указаний, быстро отодвинул стул и сел справа от Арии. Медленно выдохнув, Брилл расслабилась и придвинула пирог поближе к дочери, погладила ее иссиня-черные волосы, затем наклонилась и поцеловала ее в макушку.
— С Днем Рождения, любовь моя. Пусть твой следующий год будет лучше предыдущего.
Брилл подняла глаза, когда Эрик внезапно резко втянул воздух. Теперь его взгляд был прикован к пирогу — в частности, к надписи на нем.
«С Днем Рождения, Ария и Эрик», — гласила та.
Брилл некоторое время колебалась, включать второе имя или нет, но стремление как-то вовлечь Эрика в празднование победило в споре. Отчего-то она чувствовала, что так было правильнее. Однако сейчас она не была так уж уверена, что это хорошая идея. Выражение лица Эрика вдруг стало нечитаемым. В этот момент Брилл ощутила себя наивным ребенком.
— Пожалуйста, не поймите неправильно, — начала она неуверенно. — Просто я подумала, что никто не должен прожить жизнь, так и не получив пирог на день рождения. Полагаю, это было глупо.
Услышав ее слова, Эрик перевел взгляд на нее — во влажной синеве его глаз отразилось пламя свечей. Отразилось в выступивших слезах потрясения.
— Нет, — прохрипел он и откашлялся. — Это вовсе не глупо.
Ария, почувствовав страдание своего учителя, мгновенно успокоилась и потянулась через стол, чтобы похлопать Эрика по лежащей на столе руке. Тот посмотрел на девочку, затем снова на Брилл, но не смог вымолвить ни слова. Брилл стояла за столом напротив них, отчаянно желая присоединиться к дочери в утешении Эрика, и медленно комкала руками юбки, поскольку решила во что бы то ни стало оставаться на месте. Она не могла рисковать и подойти к нему поближе, не могла рисковать и прикоснуться к нему, даже если в ее мыслях было лишь желание помочь.
Прикусив от волнения нижнюю губу, Брилл молча смотрела, как Эрик старается овладеть собой. Она не представляла, что он может так отреагировать на простой праздничный пирог. Перед ней медленно вырисовывалась картина того, на что была похожа его прежняя жизнь. И чем больше она узнавала о нем, тем сильнее злилась на людей, которые должны были о нем заботиться. Никто не заслуживает, чтобы с ним обращались так, как, должно быть, обращались с ним.
— Ария, придвинься ближе и задуй свечи, пока они не растеклись по всей глазури, — тихо произнесла Брилл, желая отвлечь внимание от Эрика. Она знала, что он будет ужасно смущен столь явной демонстрацией чувств, если они так и будут на него пялиться.
Тотчас отвлекшись, Ария отвернулась от учителя и переключилась на новую задачу: надула пухлые щечки, задула все четыре свечки за один присест и, удовлетворенно улыбнувшись, хихикнула в кулачок.
— Пирог? — завопила она.
— Конечно. Мы все попробуем пирог, — ответила Брилл, с радостью заметив, как уголок рта Эрика изогнула тень улыбки. — Но, может, сначала мы откроем подарки?
Ария счастливо захлопала в ладоши, соглашаясь.
— Подарки!
Тогда Брилл повернулась и достала из ближайшего шкафа упакованный в бумагу сверток.
— Но я должна тебя предупредить — в этом году он может тебя немного разочаровать.
При этих словах Ария замерла на миг, перестав разрывать обертку и выпятив нижнюю губу. Она медленно сняла коричневую бумагу и со вздохом открыла коробку. Брилл улыбнулась, когда на лице дочери выражение разочарования мгновенно сменилось потрясением и восторгом. Открыв рот, Ария вытащила из коробки розовощекую фарфоровую куклу. Посмотрев на мать, она прижала изящную куклу к груди.
— Она может тебя немного разочаровать, потому что ты хотела другую, — проговорила Брилл, потрепав дочку по голове. — Но кто-то уже купил ее, когда я пришла в магазин. Ты сильно разочарована?
Ария помотала головой, улыбаясь и сильнее прижимая куклу к себе.
— Вижу, не сильно, — заметила Брилл, отвечая дочери улыбкой на улыбку. Когда Брилл перевела взгляд на Эрика, ее улыбка слегка увяла. — Я не заглядывала так далеко вперед, чтобы купить что-нибудь вам, Эрик.
Тот немедленно развеял ее сожаления.
— Вы уже сделали более чем достаточно.
— И все же, какой день рождения без подарков? — нахмурившись, парировала Брилл. Внезапная мысль озарила ее лицо. Она завела руки назад, расстегнула замок серебряной цепочки и сняла ее с шеи, вытащив серебряный медальон, прятавшийся под шнуровкой ее корсажа. Еще раз улыбнувшись, Брилл обошла стол и остановилась возле стула Эрика, взяла его руку и вложила медальон в его раскрытую ладонь.
— Я не могу принять это! — воскликнул он, пытаясь вернуть ей подвеску. — Вы хотите, чтобы я носил женское украшение?
— Не будьте смешным. Это не женское украшение. У моего брата точно такой же. Это образ Святого Иуды. — Заметив непонимающий взгляд Эрика, Брилл закатила глаза. — Святой Иуда — заступник в безнадежных делах. — При этих словах ее лицо озарила коварная улыбка. — Возможно, он сможет сделать для вас что-нибудь хорошее.
Эрик улыбнулся этой шутке и сжал пальцы вокруг медальона, по-прежнему стараясь встретиться с ней взглядом.
— Я не верю в эти вещи. Бог, святые и тому подобное…
Брилл прервала поток его мыслей, положив руку на его сжатый кулак.
— Вы не обязаны. Вера приходит в разных формах, неважно, от Бога это или просто счастливый талисман. По крайней мере, может, Святой Иуда будет вашим счастливым талисманом. — Когда Эрик начал хмуриться, она отпустила его руку, опять чувствуя себя ребенком под его мрачным взглядом. Посмотрев на дочку, которая все еще счастливо улыбалась своей новой кукле, Брилл неожиданно сменила тему. — Думаю, сейчас самое время для пирога.
Взяв нож, она пододвинула пирог поближе и начала нарезать его толстыми ломтями. Брилл аккуратно отрезала три куска и разложила их по тарелкам, потом быстро схватила вилки и раздала их, стараясь не облизывать пальцы, пока держит столовое серебро.
Наконец, отодвинув стул, Брилл уселась напротив Эрика, взяла свою вилку и отломила кусочек, не зная, что еще сказать, чтобы заполнить молчание. Обычно это делала Ария с ее склонностью к болтовне, но сегодня вечером малышка была до странности тихой. На самом деле она была такой тихой, что через некоторое время Брилл это заинтересовало.
— Ария, ты хорошо себя чувствуешь? — Та улыбнулась и кивнула, засовывая в рот очередной кусок пирога. — Ну, раз уж ты так уверена, значит, с тобой все в порядке, — согласилась Брилл, постукивая вилкой по тарелке.
Она заметила взгляды, которыми обменялись Ария и Эрик перед тем, как вернуться к пирогу, — словно у них был какой-то общий секрет. Стук вилки о фарфор стал громче, пока Брилл пыталась угадать, что же она пропустила.
— Ладно, вы двое, скажите мне, что происходит?
— Ничего не происходит. Но я полагаю, ваша дочь хочет вам кое-что сказать, — ответил Эрик, нарочно продолжая смотреть в свою тарелку.
В полном замешательстве Брилл поглядела на Арию.
— Что такое, милая?
— Спасибо за то, что испекла м-м… — когда голос подвел ее, Ария замолчала, но затем, вместо того чтобы сжать губы, как поступала обычно, она сделала глубокий вдох и, бросив быстрый взгляд на Эрика, тихо загудела с закрытым ртом.
Снова набрав воздуха, Ария опять открыла рот.
— Спасибо за то, что испекла мне праздничный пирог, мама. Я очень его люблю.
Речь дочери — чистая, без заикания, — стала для Брилл полной неожиданностью. Она уронила вилку на стол — рука вдруг оказалась не в состоянии ее удержать. До нее даже не сразу дошел смысл этих двух простых предложений. На лице Брилл расцвела улыбка, она вскочила на ноги.
— О, скажи это еще раз, милая! — воскликнула она, нежно сжав в ладонях лицо дочери. — Скажи «мама» еще раз.
— Мама! — с готовностью завопила Ария, вставая на стул, чтобы обнять Брилл за шею.
Закрыв глаза, которые затопили слезы счастья, Брилл прижалась щекой к черноволосой головке.
— В целом свете нет слова прекраснее.
Она подняла лицо, чтобы посмотреть на человека, создавшего маленькое чудо этого единственного слова. Эрик сидел совершенно неподвижно, и их взгляды легко встретились. В его глазах, подобно пламени свечи, мерцала безграничная тоска. И тогда Брилл бездумно потянулась к нему и положила свою руку на его.
— Спасибо вам.
Эрик отвел взгляд, пожимая плечами, словно не принимая всерьез ее благодарность, и его рука медленно сжалась в кулак под ее ладонью. Брилл пришла в себя, ее ногти впились в его кулак.
— Спасибо.
— Не нужно…
Брилл положила руки Эрику на плечи, заставив его умолкнуть. Она бездумно вцепилась в него, в ее голове звенело одно-единственное произнесенное без запинки слово, заставляя ее не замечать, как напряглось тело Эрика от ее прикосновения. Все годы ощущения собственного бессилия от невозможности помочь своему ребенку, все безумные диагнозы и советы вырвались на поверхность. Она почувствовала, что опускается перед ним на колени.
— Спасибо, спасибо, спасибо… — бормотала Брилл, уткнувшись в грудь Эрика. Внезапно она осознала, что не в силах отпустить его. Ее несгибаемое мужество изменило ей, ничего не оставив от той женщины с железной волей, какой она стала. Сейчас она была не более чем усталая одинокая девушка, которая скрывалась под этой броней долгие годы.
Брилл отстраненно ощутила руки дочки, обвившиеся вокруг ее талии. Почему-то присутствие Арии лишь усилило совершенство этого момента. Брилл крепко зажмурила глаза и глубоко вздохнула. «Он приятно пахнет… как сандаловое дерево. Я могла бы стоять так веч…»
Резкий стук в дверь грубо выдернул Брилл из ее мечтаний. Она вскинула голову, ее глаза распахнулись в смущении. Не сразу, но ее мозг смог переключиться. Когда она начала осознавать, что прижимается к груди Эрика, к ее щекам резко прилила кровь. Задохнувшись, Брилл в крайнем замешательстве отпустила его.
Стук повторился, и Брилл поднялась на ноги, пытаясь привести в порядок одежду и волосы. Не в силах встретиться глазами с Эриком, она отвернулась от него.
— Должно быть, это Коннер. Он сказал, что постарается сегодня добраться до дома.
— Брилл… — выдохнул Эрик низким голосом, в котором чудилось отчаяние.
С вымученной улыбкой Брилл попятилась от него в сторону коридора.
— Я не должна заставлять его ждать на холоде. Я скоро вернусь. — С этими словами она покинула комнату, с трудом понимая, что думать или чувствовать. Болезненное счастье начало согревать ее сердце, и это пугало.
Она быстро прошагала по коридору, положив руку на живот, в котором словно порхали бабочки. Внезапно ей потребовалось ощутить на лице холодный зимний воздух. Грубо повернув замок, Брилл рывком распахнула входную дверь.
При виде высокого черноволосого мужчины, стоявшего перед дверью, с ее лица мгновенно исчезла приветственная улыбка. В тот же момент все танцевавшие в ее животе бабочки счастья и волнения погибли, превратившись в свинцовые грузила. Брилл снова попыталась улыбнуться, но, кажется, не преуспела.
— Здравствуй, Эндрю.

Отредактировано Lupa (2016-04-01 23:52:19)

Глава 18: Нежданный гость

Эрик не поверил своим глазам, когда Брилл принесла пирог, и на том было его имя. Эта женщина написала на пироге его имя. Эрика ни разу не поздравляли с днем рождения, не говоря уже о настоящем пироге. Он даже не помнил, когда именно у него день рождения. И только из-за того, что он мимоходом упомянул этот факт, Брилл взялась исправить ситуацию. Благодаря ее усилиям он праздновал свой первый день рождения.
Эрик не был сентиментальным, но что-то в действиях Брилл потрясло его. Этот поступок был столь приятным и ненавязчивым, что его сердце болезненно сжалось. Слезы застлали ему глаза еще до того, как Брилл закончила свое длинное объяснение. Все, что Эрик мог сделать, полностью не утратив контроля над собой, — это выдавать несколько слов благодарности.
И пока он сидел в остолбенении, пытаясь собрать то, что осталось от его самообладания, эта проклятая женщина вновь сокрушила его своим эксцентричным подарком. Медальон святого Иуды — Эрик бы посмеялся над его абсурдностью, если бы не искренность в глазах Брилл, если бы не мягкое тепло ее ладони поверх его собственной. Эрик оценил юмор ситуации, но, что более важно, увидел в этом подарке глубоко скрытый второй смысл. Брилл действительно верила, что, отдав ему образок святого, каким-то образом защищает его. Ее религиозность была неожиданной, учитывая любовь к науке, и все-таки она верила.
Брилл верила в высшую силу, на которую Эрик давно перестал надеяться. В конце концов, как добрый и любящий боженька мог преднамеренно наказать человека таким лицом, такой жизнью? Единственным правдоподобным объяснением было отсутствие всякой высшей силы, отсутствие Отца Небесного. Человеческий род был одинок, как и сам Эрик.
И теперь, пропуская между пальцев цепочку, Эрик знал, что всегда будет хранить этот медальон. Не потому что он может принести удачу, но потому что его подарила Брилл. Она могла бы подарить старую тряпку, и Эрик все равно почувствовал бы то же самое. Понимание заставило его остолбенеть. Он ощущал, как падает обратно в призрачный мир, в котором царствуют привязанность и поклонение. Все признаки были налицо: предвкушение встречи с Брилл каждое утро, необходимость просто быть с ней в одной комнате, говорить с ней о чем угодно и обо всем на свете.
Эрик распознал признаки, потому что уже проходил через это раньше, с Кристиной. Хотя он допускал, что его чувства к Брилл безмерно отличаются от того, что он чувствовал к юной певице. Какая-то часть его разума, подстрекаемая одиночеством, всегда возносила Кристину на пьедестал, думая о ней не как о женщине, но как о чем-то более абстрактном — сперва как о своей музе, потом — как о спасительнице. Теперь Эрик понимал, что никогда по-настоящему не знал Кристину: они никогда не смеялись за завтраком и не коротали вечера, сидя у камина и читая вслух. Брилл была единственной женщиной, с которой он это делал, единственной женщиной, про которую он мог бы честно сказать, что знает ее. О, и как он ненавидел и любил эту близость. Любил дружеское общение, волнение от того, что рядом есть разум и воля, достаточно сильные, чтобы противостоять ему, но в то же время ненавидел то чувство, которое в нем вызывала их дружба. Эрик начал доверять Брилл. А хуже всего было то, что он не знал, как заставить себя прекратить чувствовать все это.
И ситуация усугублялась с каждым днем. Эрик больше не мог заполнить пустоту дня, оставаясь наедине с собой. Одиночество, которое он так сильно когда-то любил, теперь казалось невыносимым по сравнению с приятной вовлеченностью в жизнь семейства Донован. Единственным решением, которое мог придумать Эрик, было покинуть их, но каждая частица его души восставала против этой идеи.
Эрик вздохнул и медленно сжал кулак вокруг медальона: металл в его ладони все еще хранил тепло кожи Брилл. И когда он представил себе, что эта серебряная вещица еще недавно лежала на ее жемчужно-белом горле, в животе медленно разгорелось пламя. Эрик крепче сжал украшение в кулаке, сражаясь с неожиданной волной вожделения. Теперь подобное случалось все чаще — жажда того, чего у него никогда не будет. Это унижало его: человек, который так гордился своим самообладанием, побежден страстью, подобно зеленому юнцу.
И это всегда происходило в самые странные моменты, как, например, сегодня днем на кухне, когда Брилл вспоминала день, в который родилась Ария. Появление на ее лице выражения сладко-горькой радости парализовало Эрика едва ли в двух футах от нее. Господи, как она приятно пахла. Свежестью, точно луг, умытый весенним дождем. Эрику сроило неимоверных усилий сдержаться и не коснуться Брилл.
Эти желания были унизительны, но, что куда важнее, они были постыдными. Эрик не должен был испытывать их по отношению к Брилл, особенно после того, как она была столь добра к нему. Ей не нужно такое чудовище, как он, которое шныряет вокруг и думает про подобные вещи. Брилл не заслуживает таких мыслей, а Эрик не заслуживает ее. В этом крылось основное различие между тогда и сейчас. Он больше не тешил себя иллюзиями, больше не мечтал о несбыточном. Теперь разочарование защищало его, останавливало от того, чтобы перешагнуть черту между привязанностью и безумной одержимостью, между дружбой и любовью.
Рука Арии на его колене вернула Эрика к реальности. Он посмотрел вниз, на девочку, и заметил, насколько неровно та начала дышать. Каждый вдох и выдох со свистом прорывался сквозь ее сжатые губы. Ее рука вцепилась в хлопковую ткань его брюк, словно тиски, собрав ее в комок. На кратчайший миг Эрик испугался, что Арию ужаснуло что-то в выражении его лица, хотя она смотрела не на него, а на дверь в коридор. До них донесся звук открываемой Брилл входной двери, который заставил Арию вздрогнуть.
— Чего ты боишься? Это всего лишь Коннер, наверное, он принес тебе подарок. — Поскольку девочка осталась сидеть неподвижно, уставившись на дверной проем, Эрик мягко положил ладонь на ее черноволосую головку. Лишь тогда Ария взглянула на него.
— Это не дядя Коннер, — четко произнесла она; ее зрачки были расширены, отчего глаза казались не серыми, а черными. — Не впускай ег-г-го. Эт-то м-м-мон…
«Монстр».
Эрик погладил Арию по голове и опустил руку ей на плечо. Ее заикание внезапно усилилось, как будто их уроков и не было. «Что в этом мире могло так подействовать на нее? Единственный, кого она когда-либо называла монстром, это…»
В этот момент из коридора донесся голос Брилл:
— Привет, Эндрю.
Вдруг вся кровь отхлынула от лица Эрика. В доме появился незнакомец.

* * *
Брилл застыла в дверях, словно парализованная, крепко вцепившись рукой в косяк. Внезапно она остро осознала, насколько затрапезно выглядит: волосы выбились из прически, две верхние пуговицы платья расстегнуты. Забавно, раньше она и не задумывалась о своем виде.
Мужчина, с улыбкой стоящий перед ней, был среднего роста, но из-за гордой осанки будто бы возвышался над Брилл. Его ухоженные черные волосы были зачесаны назад, открывая аристократически красивое лицо. Отлично пошитый костюм превосходно сидел на нем, показывая богатство и поджарую мускулатуру, которыми он так гордился.
— Эндрю, что ты тут делаешь?
— Так-то ты встречаешь своего любимого деверя? — ровно спросил тот, его лишенная юмора улыбка не затронула глубину его черных глаз. Затем Эндрю чуть наклонился вперед, будто намеревался поцеловать Брилл в щеку, но раньше, чем он приблизился на достаточное расстояние, Брилл поспешно отступила назад, чувствуя себя стесненно. Она знала, что ее поведение невежливо, но ничего не могла с собой поделать.
Она знала этого человека еще до того, как познакомилась с покойным мужем. На самом деле, теперь, когда Брилл думала об этом, ей приходило в голову, что Эндрю ухаживал за ней некоторое время — исподволь, как это было ему присуще. Но ей никогда не импонировала его серьезная, почти отеческая натура. Каким-то образом присутствие Эндрю всегда выбивало ее из равновесия. Он заставлял людей осознавать свои недостатки — что многое говорило скорее о нем, нежели о них.
— Извини. Просто я не ожидала твоего визита, — сказала Брилл, торопливо заправляя за ухо выбившиеся пряди.
— Как я мог пропустить четвертый день рождения моей племянницы?
— Ты настолько занятой человек, что я и не думала…
— Я никогда не буду слишком занят, чтобы не навестить тебя, Брилл, — тихо ответил Эндрю; в его глазах цвета полуночи она увидела свое собственное отражение. Ее имя прозвучало почти как вздох, сорвавшийся с его губ. — Могу я хотя бы войти?
Брилл моргнула и шагнула назад.
— Конечно-конечно, извини. Мы уже разрезали пирог.
— Ты и Ария? — осведомился Эндрю, шагая через порог и снимая шляпу.
— Да, и Эр… — Брилл умолкла, резко прижав руку ко рту. Господи, она чуть не забыла про Эрика. Повернувшись, она раскинула руки, перекрыв Эндрю проход в дом.
— Брилл, что с тобой происходит?
— Ничего. Со мной все в порядке. Я просто вспомнила, что не сообщила тебе новости.
Эндрю нахмурил темные брови и посмотрел на нее.
— Брилл, о чем ты говоришь? Какие новости?
— Помнишь, ты всегда хотел, чтобы Ария ходила в специальную школу, чтобы научиться правильно говорить? — неуверенно улыбнувшись, спросила Брилл, внезапно засомневавшись в себе.
— Конечно. Если ты решила принять мое предложение, я знаю несколько прекрасных закрытых школ в Англии, которые могли бы…
Приободренная столь необычной для Эндрю искренней улыбкой, осветившей его строгие черты, Брилл прервала его:
— Благодарю, но я по-прежнему не считаю, что школа — наилучший выход. Вместо этого я наняла ей учителя.
При этих словах Эндрю замер, его улыбка увяла. Меж бровей вновь пролегла морщина.
— Учителя?
— Да, и он великолепен. Они уже добились значительного успеха, — с воодушевлением продолжила Брилл, хотя ее и удручало вспыхнувшее в его глазах осуждение.
— Он? — переспросил Эндрю, поджав губы.
Брилл кашлянула, ненавидя образовавшийся в горле царапающийся комок. Обычно только большие толпы могли вызвать у нее такую парализующую застенчивость, но один его укоризненный взгляд — и она превратилась в запинающуюся идиотку.
— Да, это мужчина. Его зовут Эрик, и он изумительный учитель. Только сегодня Ария говорила со мной без тени заикания! Разве это не изумительно? — Поскольку Эндрю не сказал ни слова, Брилл нахмурилась, в ее душе шевельнулся гнев, а руки будто сами собой сжались в кулаки. — Разве нет?
Зазвеневшая в ее голосе сталь заставила Эндрю прервать молчание. Его строгость исчезла, сменившись неподдельным сожалением.
— Конечно, это прекрасно, Брилл. Мне всегда было тяжело видеть, насколько недостаток Арии мучает тебя. Какое облегчение — знать, что она учится правильно говорить. Я знаю, как трудно тебе было растить ее в одиночку, и просто обеспокоен тем фактом, что ты находишься одна в доме с посторонним мужчиной. И что ты не сочла нужным поставить меня в известность об этом изменении. Я лишь беспокоюсь о твоем благополучии, и тебе нет нужды держать что-либо в секрете от меня. Ты можешь доверять мне — ты же знаешь это, правда?
Вдруг Брилл почувствовала себя ужасно за все дурные мысли об Эндрю. Да, он был серьезным и временами осуждал ее, но под всеми этими манерами скрывалось простое беспокойство за них. И он заботился о них с тех пор, как погиб Джон.
— Да, я это знаю. И знаю, что заставляю тебя волноваться.
— Почему ты не хочешь вернуться в Англию? Мама ужасно скучает по Арианне.
— Уверена, так оно и есть. Но ты прекрасно знаешь, что я пока не готова вернуться в Англию. Слишком много плохих воспоминаний. — Отвернувшись, Брилл защитным жестом обняла себя руками; корсет внезапно показался ей клетью.
Эндрю коснулся ее щеки затянутой в перчатку рукой.
— И я много раз предлагал заменить эти воспоминания счастливыми. Тебе просто нужно сказать «да».
Вздрогнув, Брилл отшатнулась от прикосновения. Когда пальцы Эндрю тронули ее лицо, она не ощутила ничего, кроме холода перчатки на своей коже. Как странно. Неужели она ожидала такой же резкой вспышки, которую всегда вызывало прикосновение Эрика?
— Пожалуйста, мы можем не говорить об этом прямо сейчас?
Эндрю окаменел от прозвучавшего в ее словах надлома. Жилка на его виске запульсировала в такт частому биению сердца.
— Как пожелаешь — ты знаешь, я умею ждать. В конечном счете, думаю, ты увидишь здравый смысл в моем предложении. — Расправив плечи, он отступил от Брилл. — Уверен, что прервал праздник. Пойдем? Я приготовил для Арианны подарок, полагаю, он ей понравится. — Эндрю похлопал по маленькой коробочке, которую только что извлек из кармана.
Брилл лишь кивнула, счастливая тем, что отделалась от бесконечных доводов в пользу замужества. Она часто говорила Эндрю, что не собирается больше влюбляться ни в одного мужчину, но по какой-то причине это его не останавливало. Брилл полагала, что он чересчур самоуверен и потому не сомневается, что в итоге она передумает. Но в чем она была абсолютно убеждена, так это в том, что никогда не сможет полюбить его. Каждый раз, глядя на него, она видела Джона.
Поглощенная раздумьями, Брилл шла по коридору, забыв, что не упомянула Эндрю о нескольких важных фактах. Во-первых, что «учитель» сейчас в доме, и, во-вторых, что он здесь живет. Она вспомнила об этом, но слишком поздно.
Завернув за угол, Эндрю прошел через дверь в столовую на секунду раньше, чем она, — и внезапно остановился на пороге, отчего Брилл ткнулась ему в спину. Испугавшись, она глянула через его плечо и лишь тогда с замиранием сердца вспомнила о деталях, которые забыла сказать.
— Брилл, — начал Эндрю, понизив голос, — я не помню, чтобы ты упоминала о других гостях. — Его темные глаза, слегка сузившись, смотрели туда, где, положив руку на плечо Арии, сидел Эрик.
— Конечно, я упоминала, Эндрю, — ответила та, пытаясь превратить свою ошибку в легкое недоразумение. — Это Эрик. — Обогнув Эндрю, Брилл шагнула через порог. Нахмурившись, она начала обходить стол, собирая грязные тарелки.
Затем, выглядя так, будто ему крайне неуютно, встал Эрик. Брилл знала, как трепетно он относится к появлению незнакомых людей, и ее кольнула уверенность в том, что эта встреча определенно пройдет плохо. Эндрю умел быть… жестким, если хотел. Когда Эрик посмотрел на нее, она проартикулировала беззвучное извинение.
— Как разумно с твоей стороны, Брилл, пригласить кого-то, чтобы помочь справиться с небольшим пирогом, — заявил Эндрю, чуть задрав нос и смерив Эрика взглядом. — Ты всегда была на излишне короткой ноге с прислугой.
Скривившись, Брилл со стуком отставила тарелки: она даже на расстоянии ощущала, как начинает закипать Эрик.
— Эндрю, ты говоришь отвратительные вещи. У тебя нет права приходить сюда и оскорблять моего гостя. Эрик мой друг.
Эндрю со смешком скрестил руки, одним пальцем постукивая по крышке коробочки с подарком, которую держал в руке. Он наконец-то закончил оценивающе разглядывать Эрика и, пренебрегая им, перевел внимание на Брилл.
— Прости меня, Брилл, я просто надеялся провести некоторое время с семьей. — Он сделал паузу, едва улыбнувшись уголком рта. — Хотя, полагаю, что для этого будут и другие поводы.
Расплетя руки, Эндрю вновь устремил взгляд своих темных глаз на Эрика, затем пересек комнату и протянул ладонь:
— Позвольте представиться, месье. Я барон Эндрю Леопольд Ланкастер Донован. А вы, как я понял… Эрик? У вас есть фамилия или вы просто Эрик?
— Это не твое дело, тщеславный убл… — Ответ Эрика лишь вызвал у Эндрю широкую ухмылку. Оба мужчины явно намеревались продолжить словесную баталию, но Брилл быстро их оборвала:
— Эндрю, разве ты не говорил, что у тебя есть подарок для Арии? Наверное, ты должен его отдать сейчас, потому что скоро ей пора ложиться спать.
Опустив руку, Эндрю обернулся и посмотрел на нее через плечо.
— Конечно, ты права. — Приклеив на лицо улыбку, он опустил взгляд на Арию, которая все еще сжимала левую штанину Эрика. — Я заглянул во все магазины по пути из Лондона, — начал он, протягивая девочке маленькую бархатную коробочку. Когда та не стала ее брать, улыбка Эндрю слегка потускнела. Со вздохом он открыл крышку и извлек пару перламутровых гребней в форме бабочек. — Твоя мама часто говорила мне, как ты любишь бабочек, Арианна. Теперь тебе не нужно ждать лета, чтобы увидеть их.
— Какой полезный подарок, Эндрю, — с улыбкой проговорила Брилл, счастливая тем, что оба мужчины тотчас отвлеклись от взаимных колкостей. — Ария, что нужно сказать своему дяде?
Когда Ария выпятила нижнюю губу и принялась ковырять ковер носком башмачка, Брилл вздохнула. Ее дочь тоже никогда не была привязана к Эндрю, и ее смущение не стало сюрпризом.
— Ария, скажи хотя бы спасибо.
— С-спасиб-бо, — заикаясь, тихонько повторила та и сунула большой палец в рот. В ее больших серых глазах стояли слезы разочарования.
Удрученная вернувшимся в речь дочери заиканием, Брилл шагнула вперед, нежно отцепила ее пальчики от ноги Эрика и подняла ее на руки.
— Ну, думаю, на сегодня достаточно впечатлений. Пора Арии идти в кровать.
Вернув нетронутые гребни в коробочку, Эндрю глянул в сторону Эрика:
— А вам не пора домой, Эрик?
Теперь уже Эрик наградил его ухмылкой:
— Вообще-то, учитывая, что я тут живу, идти мне недалеко.
Эндрю ошеломленно моргнул, молча уставившись на него, затем резко повернулся к Брилл. Бьющаяся на виске жилка выдавала его гнев, лицо лишилось всех красок.
— Брилл, мне нужно с тобой поговорить… немедленно. — С этими словами он развернулся на каблуках и удалился из комнаты.
Волна страха захлестнула Брилл, пока она, утешая, поглаживала Арию по спине. Она знала, что на горизонте неотвратимо маячит очередное сражение. А сражаться с Эндрю — все равно что спорить с кирпичной стеной.
— Ария, будь хорошей девочкой и иди в свою комнату. Мама скоро придет. — Наклонившись, Брилл спустила дочку на пол. Та мигом выбежала из столовой, не забыв прихватить свою новую фарфоровую куклу.
Эрик стоял напротив, за столом, сверля Брилл взглядом.
— Эрик, я понятия не имела, что он явится. Я прощу прощения за его поведение, это просто…
— Не извиняйтесь за него, Брилл. Такому типу людей нет прощения, — выпалил Эрик. — Что он о себе думает? Наверняка не работал ни дня в своей жизни. Наглый… невоспитанный… — Он обогнул стол и приблизился к Брилл; гнев превратил его голос в рычание.
— Эрик, пожалуйста… он был очень добр к нашей семье с тех пор, как умер Джон. Я прошу прощения за все, что он сказал, но у меня просто нет сил спорить с вами об этом прямо сейчас.
— Хмм… добр? А эта доброта включает запугивание вашей дочери и оскорбление ваших друзей?
Несмотря на ярость в его голосе, Брилл не смогла удержаться от улыбки.
— Так вы наконец-то признали себя моим другом?
Ее вопрос обезоружил Эрика — гнев мгновенно испарился.
— Что? Не меняйте тему.
— Эрик, будьте добры, убедитесь, что Ария готовится ко сну, а не поджигает что-нибудь на кухне.
— Брилл?
— Честно, Эрик! Я могу сконцентрироваться на противостоянии только с одним человеком за раз. Если вы хотите иметь возможность остаться здесь, мне нужно придумать для Эндрю чертовски хорошую причину.
— Ха! И зачем вам это нужно?
— Это его дом, его собственность. У него есть все права решать, кому можно тут остаться, а кому нет. — Шагнув вперед, Брилл схватила Эрика за руку и потащила из комнаты. — А теперь убирайтесь отсюда! — С этим напутствием она вытолкнула его за дверь столовой. Он чуть поколебался — и скрылся в задней части дома.
Сделав глубокий вдох, Брилл пригладила руками перед платья, стараясь тем временем придумать оправдание присутствию Эрика в доме, и неохотно вышла в коридор, где ее поджидал Эндрю, стоявший со сцепленными за спиной руками. Услышав ее шаги, тот повернулся и вперил в нее пронизывающий взгляд.
— Я хочу, чтобы он покинул этот дом, Брилл. До конца недели он должен уйти.
Она скрипнула зубами, услышав в его словах гневный приказ.
— Эндрю, нет ничего непристойного в том, что он живет здесь. Я знаю много состоятельных семей, которые нанимают учителей с постоянным проживанием.
— Вполне возможно, но эти семьи не состоят из молодых и красивых вдов! В любом случае, что ты на самом деле знаешь об этом человеке? Где его рекомендательные письма? И какого черта он носит эту проклятую маску? Зачем честному человеку может понадобиться ходить в маске?!
— Эндрю, ты прекрасно знаешь, почему честный человек бывает вынужден прятать свое лицо! — воскликнула Брилл, по горло сытая его распоряжениями. — Как ты можешь судить его из-за того, что он родился с неким уродством?
— Не меняй тему. Что ты знаешь о нем? Откуда он? Ради всего святого, назови хотя бы его фамилию!
— К твоему сведению, я знаю его чуть больше двух месяцев, и он до сих пор не ограбил нас и не зарезал в постелях. Перед тем как попасть сюда, он был консультантом в оперном театре. Я думаю, это должно послужить наилучшей рекомендацией.
— Брилл, ты знаешь, мне нравится твой дух и твоя непосредственность, но в этот раз ты зашла слишком далеко.
— Я не стану просить его уйти.
— Брилл.
— Я. Не. Стану. Просить. Его. Уйти.
В глазах Эндрю мелькнула тень холодной злобы, словно облако перед полной луной. Быстрым движением он схватил ее за запястье и сжал его, будто в тисках.
— Почему ты постоянно отталкиваешь меня, Брилл, когда все, чего я хочу, — это защитить тебя?
Его пальцы медленно сжимались все крепче, и Брилл задохнулась от пронзивших руку вспышек боли.
— Эндрю, отпусти. Ты делаешь мне больно.
При этих словах странное выражение исчезло из его глаз, он немедленно отпустил ее. Брилл отступила на шаг, потирая то место, за которое Эндрю ее схватил. На коже над правым запястьем проступил огромный красный отпечаток руки.
— Да что с тобой случилось?!
Эндрю проигнорировал ее вопрос, но все-таки выглядел ужасно раскаивающимся в своем хамском поступке.
— Прости, Брилл. Я не хотел навредить тебе. Возможно, мы вернемся к этому разговору позднее. У меня есть дело в Париже. Ради удобства на ближайшие несколько месяцев я остановлюсь в основном доме. Этого времени достаточно, чтобы разрешить сложившуюся ситуацию. Прости мою бесчувственность. Меня извиняет лишь полная неожиданность всего этого.
По-прежнему баюкая ноющее запястье, Брилл молча смотрела на Эндрю. Ее первой реакцией была ярость на то, что он поднял на нее руку, но каким-то образом его робость развеяла ее гнев.
— Да, наверное, так будет лучше всего.
— Тогда спокойной ночи, Брилл. Я зайду как-нибудь еще в ближайшие несколько дней, — заявил Эндрю, не соизволив даже сперва спросить ее разрешения.
— Спокойной ночи, Эндрю, — ответила она, провожая его до входной двери, а потом стояла и смотрела, как он легко взлетел на ожидающую его лошадь и ускакал по тропинке. Когда Эндрю скрылся за первым изгибом дороги, Брилл тихо положила руку на дверь.
И с силой захлопнула ее, заставив задребезжать висящее в коридоре зеркало.

Отредактировано Lupa (2016-04-01 23:53:47)

Глава 19: Молитва ребенка

Эрик крался по коридору, с каждым шагом все сильнее мечтая пробить кулаком стену. Еще никогда за всю его взрослую жизнь другой человек не говорил с ним в столь снисходительной манере, как этот самодовольный павлин. «Как разумно с твоей стороны пригласить кого-то, чтобы помочь справиться с небольшим пирогом, — повторил Эрик, гневно выделяя каждое слово, — Он не был бы столь высокомерен, если бы мы остались наедине минут на пять. За пять минут я бы порвал его в клочья».
По крайней мере Эрик испытал некоторое удовольствие при виде потрясения на лице ублюдка, когда проинформировал того о своем текущем месте жительства. Эта небольшая пикантная новость, несомненно, поубавила у лорда Эндрю спеси. Да, конечно, это было ребячество, но он просто не мог удержаться, чтобы не поддеть этого человека. Это было проще простого.
Эрик жалел лишь о том, что из-за его слов у Брилл явно будут неприятности с ее «домовладельцем». То, что ее так сильно волнует, что о ней подумает Эндрю, приводило Эрика в бешенство. К тому же ему не нравилось, как этот человек разговаривал с ней. Как с ребенком, а не с молодой женщиной. И еще большую ярость вызывало то, что Брилл позволяла ему.
Почему она доверила этому франту владение своим домом, было для Эрика загадкой. Ее покойный супруг наверняка должен был оставить ей все. Семья Донован была, судя по всему, весьма состоятельной. Младший сын в такой семье, конечно же, мог обеспечить свою жену. Эрик резко остановился, когда его сразила внезапная мысль. Может, Брилл остается здесь, потому что хочет быть ближе к этому мужчине. Может, она любит Эндрю.
От этой мысли Эрику стало дурно.
Он глубоко вздохнул, пытаясь освободиться от растущего внутри страха. Сделав несколько успокаивающих вдохов и выдохов, он продолжил путь по коридору, чтобы исполнить просьбу Брилл и проверить, как там Ария. Поскольку Эрик был уже около детской, то смог услышать сквозь открытую дверь ее запинающийся голосок.
Гнев Эрика померк, и он остановился, слушая, как Ария с трудом пробирается сквозь каждое слово. От нестройного ритма ее речи он закрыл глаза. Каждая растянутая гласная и искаженная согласная вызывали у Эрика физическую боль. «Я был уверен, что мы добились прогресса. Еще утром она прекрасно говорила».
Он потряс головой и положил руку на дверь, собираясь толкнуть ее, когда его уши уловили некоторые из слов Арии. Эрик повернул голову ухом к щели, уверенный, что ослышался. Девочка молилась. За него.
Подтолкнув дверь еще на дюйм, Эрик заглянул за угол. Ария стояла на коленях возле кровати, сцепив перед лицом свои тонкие ручки. Ее глаза были зажмурены, она с трудом проталкивала слова сквозь непослушный рот.
— Г-господи, благослови м-маму, и дядю К-Коннера, и Эр-рика. П-прошу тебя, не д-дай дяде Эндрю ст-тать моим новым п-папой. У н-него з-злые глаза. — Девочка слегка поежилась, сосредоточенно скривив ротик. — П-прошу, не дай дяде Эндрю отпуг-гнуть Эрика. И н-не дай ему з-забрать Эрика на в-войну, чтобы его там з-застрелили.
Потом Ария замерла и опустила лоб на сложенные руки. Эрик ждал, что она продолжит, но та по-прежнему молчала, и он дернулся толкнуть дверь. И остановился, когда девочка вскинула голову и, открыв глаза, посмотрела вверх.
— Я хочу, чтобы Эрик стал моим новым папой, — заявила Ария без единой запинки, блуждала взглядом по потолку.
Держащаяся за дверь рука Эрика дрогнула, он резко отпрянул назад, потрясенный и полностью онемевший от смысла сказанных слов. Он не мог поверить в то, что только что услышал. Наверное, это какая-то ошибка. Это должна быть ошибка. Никто никогда не нуждался в нем. И все же Ария…
Эрик прижал трясущуюся руку к занывшему сердцу и слепо уставился на дверь. Боже, он не мог дышать: ужасная, невероятная тяжесть выдавила из него весь воздух. Что это была за сладостная агония? Он не мог распознать чувство, похитившее дыхание из его легких, силу из его членов. Что это было?
Потом Эрика вдруг осенило, точно вспышка молнии промелькнула на летнем небосклоне. Это была любовь. Как он мог не узнать это чувство? Разве он не любил прежде?
Нет, это было нечто совершенно другое. Нечто глубокое, как отпечаток руки на сердце, как трещина на кости. Нечто безусловное и щедрое. Он любил эту девочку так, словно она была его собственным ребенком, и это одновременно вдохновляло и ужасало. Он наконец отдал свое сердце другой женщине, и та хочет, чтобы он был ее отцом. Внезапно Эрика скрутило желание разразиться радостным смехом и одновременно — сбежать из этого дома и витающих в нем эмоций.
Вместо этого он стоял нем и неподвижен, все это время пытаясь восстановить жалкие останки своего самообладания. Втянув воздух, Эрик набрался достаточно храбрости, чтобы вновь заглянуть за край двери, — и удивленно поджал губы, осознав, что Ария исчезла со своего места возле кровати. Он едва не ахнул во весь голос: энергичный рывок за штанину застал его врасплох.
Посмотрев вниз, Эрик встретился взглядом с парой огромных серьезных серых глаз.
— Т-ты пришел п-почитать мне с-сказку?
— Извини, что? — прохрипел он, затем откашлялся — от нахлынувших эмоций у него перехватило горло. Эрик не хотел, чтобы Ария видела, в каком он сейчас раздрае, но скрыть бушующий в душе ураган чувств было довольно трудно.
— М-мама с-спорит с ним. Она п-послала т-тебя уб-бедиться, что я легла с-спать. — С этими словами Ария подняла правую руку и сунула в рот большой палец.
Эрик покачал головой и по обыкновению вытащил ее палец обратно. Во время их уроков не составило труда обнаружить, что сосание девочкой большого пальца было проявлением неуверенности. Он неделями старался отучить Арию от этой привычки и до нынешнего момента думал, что достиг успеха.
— И откуда ты это знаешь? Ты читаешь мысли, как твоя мать? — насмешливо поинтересовался Эрик, надеясь, что упоминания о словах Арии, сказанных во время их первого совместного обеда, достаточно, чтобы отвлечь от запинки в его голосе.
Даже не улыбнувшись, Ария лишь подняла на него взгляд и кивнула.
— Д-да, и к-как мамина м-мама тоже. Она р-работала в т-театре.
Подумав, что девочка шутит, Эрик улыбнулся и повел ее обратно в детскую. Но, поскольку его мысли продолжали вертеться вокруг ее слов, следующим шагом он задумался о других случаях.
— Ария, как ты узнала, что этим вечером за дверью был не Коннер?
— Я в-видела, что это б-был не он, — ответила девочка, снова потянув было большой палец ко рту, но сдвинутые брови Эрика заставили ее передумать.
— Ты не могла его видеть, Ария. Столовая находится на противоположной стороне дома, — возразил он, поднимая девочку на кровать и присаживаясь рядом.
Наконец-то Ария улыбнулась ему, как будто знала что-то, чего не знает он.
— Н-не глазами. Я в-видела его в своей г-голове, — с трудом пояснила она, постучав пальцем по лбу.
— Я не понимаю.
— Это то же с-самое, к-как бывает, к-когда я слышу м-музыку. Это п-просто тут. Иногда я з-знаю в-всякие вещи о л-людях, — ответила Ария, пожав плечами.
Все еще не совсем уверенный, что ребенок говорит серьезно, Эрик улыбнулся и кивнул.
— У тебя, должно быть, богатое воображение, раз ты веришь во все это, — заметил он, потянувшись, чтобы взъерошить ей волосы.
— Ты н-не в-веришь мне? — спросила Ария, ребячливо ухмыльнувшись и наморщив нос.
— Я верю, что ты веришь, — ответил Эрик с улыбкой, рассмеявшись, когда Ария закатила глаза.
— В-все в порядке. Большинство л-людей н-не понимают того, ч-что не м-могут увидеть с-своими глазами, — успокоила она его, похлопав по руке, словно утешая после неприятной новости.
Ария отвернулась от него и сползла с края кровати, протопав к прикроватному столику с мраморной крышкой и схватив с него книжку.
— Теперь ч-читай! — завопила она и побежала обратно, размахивая книжкой над головой, потом залезла обратно на кровать рядом с Эриком.
Открыв книгу, Ария опустила ту ему на колени и показала на картинку, где юная девушка целовала лягушку.
— Это м-моя любимая с-сказка! С-смотри, жил-был П-принц, который был очень п-плохим, поэтому его п-превратили в л-лягушонка. И ж-жила-была одинокая П-принцесса, к-которая гуляла в-возле пруда. А п-потом она поцеловала л-лягушонка, и он превратился об-братно в П-принца!
— Что ж, похоже, ты хорошо знаешь эту сказку. Зачем тогда тебе нужен я?
Ария хихикнула и склонила голову Эрику на плечо.
— Мне н-нравится, как ты г-говоришь. — Ткнув пальцем в книгу, она вытянула губки. — Ч-читай!
С преувеличенным вздохом он взял книгу в руку и, щурясь, посмотрел на страницы перед собой, словно не мог разобрать слова. И крякнул, когда Ария со смехом пихнула его в бок и снова велела читать. Перевернув первую страницу, Эрик откинулся к изголовью и начал:
— Давным-давно жил-был избалованный маленький принц…
Ария пристроилась к нему сбоку; ее щека прижималась к его рукаву, одна рука покоилась в сгибе его локтя. Висевшие на стене маленькие часы с золотым циферблатом отсчитывали минуты, а Эрик читал страницу за страницей, инстинктивно отыгрывая каждый эпизод — со смешными выговорами и драматическими паузами.
Он забылся в сказке, которую читал, так же, как привык забываться в своей музыке. Тиканье часов, отдаленное завывание ветра, привычное поскрипывание дома — все это отошло на задний план, пока он читал. Шум внешнего мира померк за ритмом его голоса и тихим дыханием Арии.
— И жили они долго и счастливо. Конец, — дочитал он и тихо закрыл книгу — вечерние звуки в один миг вернулись к нему. Теперь голоса в коридоре смолкли, и Эрик надеялся, что лорд Эндрю наконец-то соизволил откланяться.
Не услышав ни слова одобрения от лежавшей рядом девочки, Эрик глянул вниз, слегка обеспокоенный ее молчанием. И когда причина безмолвия стала очевидной, на его лице медленно возникла ласковая улыбка. Ария спала на его руке с приоткрытым ртом и порозовевшими щечками.
Эрик осторожно отложил книгу в сторону, не желая потревожить ее сон. Однако его предосторожность была напрасной: ничто не могло разбудить Арию, она даже не моргнула от его движения. Ее сон был глубок, и она уже пустила слюнку на его рукав.
Глядя на ребенка, Эрик не мог удержаться от улыбки. Он нерешительно протянул руку и коснулся щечки Арии кончиками пальцев. Это было на самом деле поразительно, что под такой крохотной оболочкой таится совершенство. Он никогда не думал, что может испытывать нечто подобное — словно он стал частью чего-то куда большего, чем он сам, словно он был нужен. И это было восхитительное чувство.
В этот момент звук шагов по неровным половицам заставил Эрика резко вскинуть голову. В дверном проеме, обхватив себя руками, будто ее знобило, стояла Брилл. Она рассеянно терла запястье и не мигая смотрела на него через всю комнату. По какой-то причине — возможно, из-за неверного света лампы или тишины дома — она казалась очень юной и очень одинокой.
Секунду спустя Брилл поднесла палец к губам и вошла в комнату. Края ее юбок задевали за ковер, издавая хорошо знакомый мягкий шепот. Брилл с легкостью опустилась на колени и начала приподнимать дочку, чтобы сдвинуть ее с руки Эрика. Услышав от него слабый звук протеста, она лишь улыбнулась.
— Теперь Ария не проснется. Она никогда не просыпается после хорошей сказки, — прошептала Брилл, приподняв дочку и переложив ее маленькую головку на подушку. Согнав Эрика с кровати, Брилл расправила одеяло и укрыла им хрупкое тело Арии.
Затем она медленно выпрямилась и жестом велела Эрику следовать за ней из детской. Когда они оба вышли в коридор, Брилл повернулась и закрыла дверь.
— Спасибо, что почитали ей. Для нее действительно очень важна сказка на ночь. Это помогает ей не бояться кошмаров.
Брилл отвернулась от двери, и пересекающие коридор тени скрыли ее лицо. Но ее глаза — Эрик ощущал взгляд ее глаз, скользящий по его лицу, словно прикосновение. Он отошел от Брилл, испытывая неловкость от интимности сумрака коридора, и пожал плечами, будто отвергая ее благодарность.
— Ария попросила меня почитать ей. Невелик подвиг. Не нужно благодарить меня, — отозвался он короткими отрывистыми предложениями.
Последовала пауза, потом Брилл тихо вздохнула.
— Что случилось? — спросила она, снова рассеянно потирая запястье.
— Почему вы считаете, будто что-то случилось? — возразил Эрик, после чего развернулся на каблуках и зашагал по коридору.
— Не говорите со мной таким тоном. Вы так говорите, когда у вас в голове вертится что-то, с чем вы не хотите иметь дела. И поэтому вы начинаете грубить.
— Я не грублю!
— Грубите. Так что, пожалуйста, объясните мне, какие у вас претензии в этот раз.
— Мне нечего сказать… — начал Эрик. Когда они дошли до двери в библиотеку, легкое прикосновение ладони к руке остановило его шаг.
— Как же так, мы просто забудем об этом? — тихо спросила Брилл, и ее рука чуть сжалась на его рукаве.
Эрик повернулся, сурово сжав губы. От мчащегося по венам потока эмоций его глаза пылали во тьме пронзительным светом. Брилл посмотрела на выражение его лица — и отпустила его руку.
— Если вам так необходимо знать, сегодня мне просто не понравилась неожиданная компания.
— Эндрю расстроил вас? Я знаю, он ужасно высокомерный, но…
Эрик фыркнул, изогнув уголок рта в усмешке.
— Что ж, вы собираетесь поступить так, как приказал лорд Эндрю? Он ведь распоряжается в этом доме? Мне следует уйти завтра утром?
Несколько секунд Брилл молча смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом медленно выпрямилась во весь рост.
— Никто не распоряжается в этом доме… никто, кроме меня! — Она надвинулась на Эрика, гневно размахивая руками. — Месье, как вы смеете предполагать, что я могу прогнать своего друга!
— О, так, значит, я ваш друг! — прошипел тот, внезапно разозленный проползшим по позвоночнику страхом. Осознание, что все, ставшее ему дорогим, могут снова вырвать из рук, ужасало. Он не хотел потерять это, не хотел больше быть один. Но не знал, каким образом остаться здесь.
— Конечно друг, болван! — выдавила Брилл, толкнув Эрика в грудь, — гнев пропал из ее голоса — и сделала шаг вперед. Внезапно она смущенно опустила глаза. — Вы самый лучший друг, который у меня когда-либо был.
Не желая избавляться от защитного щита своего гнева, Эрик слегка наклонился вперед и прошипел:
— Какая, должно быть, у вас была грустная жизнь, если вы готовы признать меня лучшим другом.
Стоило только этим словам сорваться с губ, как Эрик тут же пожалел об этом. Но гордость не позволяла извиниться перед Брилл, не тогда, когда в ее власти было растоптать его счастье.
От его слов глаза Брилл расширились, затем она опустила голову, чтобы скрыть столь ясно читавшиеся на лице раненые чувства. Она молчала, но ее дыхание было хриплым. Эрик видел, как ее лицо заливает краска, как ее руки сжимаются в кулаки. Наконец Брилл в бешенстве подняла голову, молниеносно размахнулась и залепила ему пощечину. По левой щеке.
Эрик был настолько потрясен, что мог только смотреть, как она отводит руку для новой оплеухи. Но прежде чем Брилл смогла ударить его снова, он шагнул вперед и вцепился ей в руки. Та принялась вырываться с переходящим в рыдание рычанием. Она дергала и крутила свои руки, пытаясь освободиться. В процессе борьбы они влетели в стол, заставив подпрыгнуть стоявшие на нем безделушки. Больно ударившись бедром о край стола, Эрик рванулся вперед, зажав запястья Брилл в своих кулаках и прижимая ее локти к ее же талии.
— Как ты смеешь, сукин ты сын! Я не могу больше этого выносить! Я просто больше не могу справляться со всем одна! — Руки Брилл обвисли в его хватке, тело устало обмякло. — Я не могу сражаться со всеми. Я слишком устала, чтобы бороться.
— Ты никогда не устанешь слишком сильно, чтобы перестать бороться.
— Эрик, ты знаешь, я никогда не прогоню тебя, пока ты сам хочешь остаться.
Да, часть его знала это, но было приятно слышать эти слова от Брилл. Он вздохнул и отпустил ее руки. Вдруг их близость стала весьма, весьма очевидной. Эрик мог разглядеть каждую серебристую ресничку, бросающую тень на веки Брилл, мог ощутить на шее каждый ее выдох.
— Да, я знаю. Простите. Правда, — наконец ответил он, и свинцовый холод его страха растаял. Эрик поднял руки к ее лицу, едва не дотронувшись до нее, но отстранился. Если он не будет сохранять дистанцию между ними, то вскоре…
Когда Эрик отошел, Брилл залилась румянцем. Забавно, казалось, будто она едва ли не в трансе. У Эрика возникло побуждение поцеловать ее полуоткрытые губы, и он отодвинулся еще дальше.
— Вы выглядите уставшей. Вам нужно немного отдохнуть, — тихо заметил он, надеясь, что голос не выдаст проносящиеся в его голове мысли. Когда Брилл просто кивнула в ответ, он не решился оставить ее. Тень одиночества и потерянности вновь омрачила ее лицо.
— Теперь вам нет нужды делать все самой. Я ведь здесь, — сам испугавшись вырвавшихся слов, Эрик кашлянул.
Но сожаление об этой открытости покинуло его, когда лицо Брилл вновь озарилось улыбкой.
Она оттолкнулась от стены и выпрямилась.
— Да, я знаю.

Отредактировано Lupa (2016-04-01 23:55:34)

Мышь_полевая, а я не сплю.

Да, дублирую пост из "Коллажей и рисунков" (и суну его еще в шапку фика).

У "Незримого гения" есть фан-клуб на Девианарте. И этого самого арта - по фику - там как грязи. Попадаются весьма... забавные вещицы.

Ознакомиться.

Так оно же, наверное, и пишется с "а" на конце. А в тексте стоит четко Erik.

Ну, мне кажется, что Erik`s и Erika`s произносится все же по-разному.