Глава 10: Простить и забыть

Неделя тянулась невыносимо медленно. Эрику за всю жизнь не было так скучно. Даже в первые дни под Оперой, до того, как положить начало легенде о Призраке, он находил способы себя развлечь. Вдобавок, это место, хотя и более благоустроенное, нежели подвалы театра, доводило его до безумия. Днем и ночью единственным, чем Эрик мог занять голову, были его собственные мысли. Которые, как он признавал, в целом не были приятными.
Дни проходили по заведенному распорядку. Брилл появлялась во время завтрака, обеда и ужина, чтобы поставить поднос с едой, и сразу же уходила. Часом позже, минута в минуту, она возвращалась, чтобы забрать тарелки. Ни разу за семь дней, прошедшие с того момента, как Эрик накинулся на нее, Брилл не сказала ему ни слова. Даже когда он осторожно попросил какую-нибудь одежду, она принесла чистые штаны и простую хлопковую рубашку в следующее время кормления. Несмотря на гнев, она была добра к нему.
Ее лицо больше ни разу не искажала ярость, она явно была профессиональной медсестрой. Брилл была эмоциональна, как статуя, и холодна, как камень. Возвращение этой напускной холодности огорчало — неожиданно для себя Эрик скучал по ее робким улыбкам. Факт, который, конечно, выводил его из себя.
Молчание Брилл подкармливало его постоянно растущее чувство вины. За эти дни Эрик осознал жестокость своих поступков, хотя и не мог заставить себя открыто признаться в этом. Что-то в той боли, которую он видел в ее глазах, останавливало любые слова, которые он мог бы сказать. За все годы под землей Эрик никогда не извинялся ни перед одним человеком, и теперь, когда в этом назрела необходимость, он понятия не имел, как это сделать. Все, о чем он думал, лежа в постели, казалось банальным по сравнению с едва не пролившимися из-за его бессердечия слезами.
Гораздо хуже, чем проклятия и уничижительные высказывания, которые Эрик обрушил на молодую девушку, были его неистовые вспышки ярости. Более неистовые, чем когда-либо. В раздражении Брилл проговорилась, что он не только был несдержан на язык, но и распускал руки. Синяк под глазом доказывал ее обвинения, которые, Эрик был уверен, никогда бы не прозвучали, если бы Брилл не изменило хладнокровие.
За эту неделю Эрик пришел к выводу, что она была слишком хороша, чтобы намеренно возлагать на его плечи столь тяжкую вину. Не зная, чем себя занять, он принялся наблюдать за хозяйкой дома с особым вниманием. Благодаря своим наблюдениям, он изучил многие ее странности.
Брилл скрывала эмоции за безмятежным выражением лица, чтобы защититься, хотя Эрик заметил, что она отнюдь не спокойное создание. У нее был язвительный характер, и она умела искренне радоваться. Часто он слышал звеневший в коридорах смех и гневные вопли. Но необычное спокойствие было следствием застенчивости, к которой Брилл была предрасположена. Эта робость возникала в неловкие моменты и часто появлялась в его присутствии. Это выдавало, насколько ранимой была Брилл на самом деле. Что делало нападки на нее еще более ужасными.
О, и какую вину Эрик чувствовал за свои действия. Он напал на женщину, и, несмотря на то, что в это время он был не в себе от лихорадки, тем не менее, ему было физически плохо от этого знания. Правда, Эрик всю жизнь шантажировал и терроризировал всех, кто жил в Парижском Оперном театре, но это никогда не был кто-то конкретный. Скорее, это был бизнес, от которого никому не было вреда.
По крайней мере, это был бизнес, пока Эрика не ослепила любовь. Любовь к Кристине и ее ангельскому голосу — и даже потом он никогда не стремился причинить кому-либо вред, все было просто ужасной ошибкой. Боже, как же он все еще скучал по Кристине, невзирая на ее предательство и нечаянную жестокость ее побега из Оперы. «Хватит! Не думай о ней больше. Она бросила тебя одиноко умирать во тьме. Не позволяй ей и дальше отравлять твой разум!»
Эрик вздохнул и повернулся набок, посмотрел за окно на покрывающий землю снег. По положению солнца он определил, что сейчас середина дня, но казалось, что день уже подходит к концу. Эрик не знал, может ли выдержать еще час наедине со своими мыслями. Каждый раз, когда он думал о Кристине, его сердце вновь разбивалось. Недели не хватило, чтобы притупить боль. Даже раздававшиеся где-то в доме звуки искусной игры на пианино больше не могли отвлечь Эрика от тягостных мыслей.
Монотонность медленно сплетала паутину в его мозгу, подобно одинокому пауку в углу комнаты. С каждым днем Эрик ощущал растущую апатию, не имея ничего, что могло бы занять его могучий интеллект. Несмотря на глубину его вины, именно тоска понукала его извиниться.
Сев в кровати, Эрик переключился с мыслей об Опере и о том, что там случилось две недели назад, на решение насущной проблемы. «Конечно, принесение извинений не может быть слишком трудным делом, — подумал он кисло и сосредоточенно насупил брови. — Как-никак, она женщина. Уверен, я смогу убедить ее, что не намеревался расплескивать ту проклятую миску». Эрик поджал губы, обдумывая несколько возможных вариантов извинений.
Его размышления были прерваны звуком медленно открывающейся двери. Отсутствие обычного вежливого стука слегка удивило его. Брилл всегда стучала, перед тем как войти. Из-за плотной занавеси в ногах кровати у Эрика не было возможности разглядеть вошедшего, но он слышал звук легких семенящих шагов, пересекающих комнату.
Шаги замедлились в футе от кровати и стали заметно тише, словно некто крался вокруг нее. Эрик был совершенно уверен, что Брилл не из тех женщин, кто стал бы красться, поэтому естественным выводом было, что в комнату проник кто-то чужой. Этот факт мигом заставил его подобраться.
Брилл относилась к причудливости его маски, как к простому факту. Она никогда не обращала на нее внимания, тем более, не говорила о ней. Что сказать — девушка была со странностями. Однако Эрик сомневался, что незнакомец окажется столь же понимающим. Перспектива того, что придется терпеть какого-то таращащегося идиота, привела его в бешенство. Тело Эрика напряглось под простынями.
Одолженная хлопковая рубашка натянулась на его плечах; Эрик прислушался к мягким шагам, огибающим угол кровати. Спустя мгновение он оглядел комнату в поисках незваного гостя. Но никого не увидел. Эрик со свистом выдохнул. «Должно быть, вдобавок ко всему, я схожу с ума», — рассеянно подумал он, с облегчением прикрыв глаза и откинув голову на подушку.
Только Эрик начал мысленно возвращаться к страшащим его извинениям, как отчетливо ощутил, что матрас с противоположной стороны кровати прогнулся под чьим-то весом. Он резко распахнул глаза и, ахнув, отпрянул от постороннего присутствия, чуть не свалившись на пол.
Он едва начал приходить в себя, когда тишину комнаты разорвало заливистое детское хихиканье. Эрик в изумлении разинул рот, увидев маленькую девочку, взгромоздившуюся на край кровати. У девочки были прямые черные волосы до плеч, перетянутые зеленой ленточкой, и огромные притягательные серые глаза. Почему-то черты ее лица были странно знакомыми. «Она практически зеркальное отражение Брилл».
Несколько мгновений они молча разглядывали друг друга. Эрик был слишком потрясен, чтобы говорить, а ребенок слишком занят изучением его лица. Эрик ждал момента, когда лицо ребенка исказится от страха при виде его маски: дети не умеют скрывать эмоции. Дети не испытывают угрызений совести, нанося обиды, они — наиболее честная и беспощадная часть человечества. Однако момент, которого он боялся, все не наступал. Маленькая девочка просто сидела и улыбалась ему.
Свирепо и мрачно насупив брови, Эрик наконец обрел голос.
— Кто, черт… — Он осекся, чувствуя неуместность проклятий перед ребенком. — Ну, в смысле, кто ты? Чего ты хочешь?
Девочка смущенно посмотрела на него, нервно комкая постельное белье.
— Т-ты говоришь смешнее, ч-чем папина семья. А они б-были из Англии, — заикаясь, сказала она на английском и сунула в рот большой палец. Сдвинутые брови Эрика явно не произвели на девочку никакого впечатления. «Черт меня побери, если она не столь же несносна, как Брилл».
Эрик повторил свой вопрос на беглом, с легким акцентом, английском. От его слов девочка широко заулыбалась.
— М-меня зовут Арианна Донован. Р-раньше м-мы жили в Ирландии, н-но мама ненавидит папину чванливую семью, так что теперь мы ж-живем здесь. А ты откуда? У т-тебя красивый г-голос. Хотя т-ты все еще смешно г-говоришь. — Набрав побольше воздуха, Ария затараторила: — Мама говорит, что мне н-нельзя п-приходить сюда, и если она п-поймает меня, могу поспорить, что меня лишат д-десерта. А ты правда нехороший? Так м-мама сказала. — С этим финальным заявлением Ария умолкла, терпеливо ожидая ответы на то множество вопросов, которое сумела выдать на одном дыхании.
«Интересно, все дети такие болтливые? Или она особенная?» — думал Эрик, основательно пораженный потоком слов, вываленным на него девочкой. Он с трудом соображал, что ответить.
— Если тебе нельзя быть здесь, тогда почему бы тебе немедленно не убраться? И да, я ужасно нехороший. Твоя мама правильно тебя предупреждала.
Ария лишь недоверчиво посмотрела на него, снова игнорируя хмурое выражение его лица.
— Т-ты не выглядишь таким уж нехорошим, — заявила она, подползая поближе к нему. От ее движения Эрик отодвинулся, натягивая простыни повыше на грудь.
— Внешность может быть обманчива, — прорычал он.
Хихикнув, Ария попятилась, пока ее нижняя половина не свесилась над краем кровати. Ее ноги несколько мгновений болтались, пока пальцы ног не нащупали пол, затем она пошла к двери.
— Т-ты смешной ч-человек! — взвизгнула она с восторгом. — Но т-теперь я д-должна бежать, не то меня п-поймают! М-мама зовет м-меня!
Ошарашенный Эрик мотнул головой вслед уходящему ребенку.
— Я ничего не слышу, — сказал он рассеянно, и сразу за этим тишину дома прорезал голос Брилл. «Как она узнала… Минуточку… Брилл — ее мать?»
Девочка исчезла за порогом, оставив дверь слегка приоткрытой. Топот ее одетых в чулки ног затих в коридоре. Несколько секунд спустя к его двери торопливо приблизился знакомый перестук туфель на низком каблуке. Раздался стук в дверь, и Брилл ворвалась в спальню, ее серые глаза быстро обежали комнату и остановились на Эрике.
— Вы случайно не видели пробегавшую тут маленькую девочку? По какой-то причине именно сегодня ей захотелось поиграть со мной в прятки. Кто бы мог подумать, что слово «ванна» способно заставить детей испаряться! — фыркнув, Брилл запустила руку в волосы, вытянув из косы несколько прядей. Под удивленным взглядом Эрика она опустила руку и откашлялась.
В тот момент, когда Брилл вошла в его комнату, сердце Эрика затрепетало где-то в горле. Ее присутствие лишь служило напоминанием о том, ему нужно придумать извинение, причем быстро. По крайней мере, именно то, что он говорил это себе, было причиной его странной реакции.
— О нет, сегодня я не видел никаких детей, — поспешно произнес Эрик, непонятно зачем покрывая приходившую к нему маленькую девочку. Брилл не выглядела убежденной, учитывая, что она нагнулась, чтобы заглянуть под кровать, пока он ей врал. «Будь я проклят, если эта женщина не умеет читать мысли».
— Слушай сюда, парень, — раздраженно начала Брилл, покраснев от досады. — Я гоняюсь за этим маленьким чертенком по всему дому уже больше часа. И если я не поймаю ее в ближайшее время, у меня не будет возможности закончить обед, а это означает, что сегодня вечером ты останешься голодным! — Она сделала несколько угрожающих шагов к кровати. — Так что тебе лучше сознаться немедленно, или я переведу тебя на арестантский паек!
— Ох, так вы говорили о маленькой темноволосой девочке, которая только что была здесь? Что ж, да, она навещала меня, но ушла сразу перед вашим приходом, — легко согласился Эрик, неожиданно развеселившись. Он не мог удержаться, и лишь беззвучно смеялся над раздраженным видом Брилл. Его нервозность из-за предстоящего извинения исчезла перед лицом ее разочарования.
Брилл с рычанием крутанулась, чтобы покинуть комнату, но голос Эрика остановил ее:
— Погодите минуту, мне нужно кое-что вам сказать, — начал он, сев в постели. — Я тут думал кое о чем некоторое время, и уверен, что сейчас подходящий момент, чтобы обсудить этот вопрос.
— О, момент, подходящий для вас, не так ли? — нарочито ласково спросила Брилл, поворачиваясь обратно к кровати и скрестив руки на груди.
— Ну да. Вы стоите здесь. А учитывая, что то, о чем я должен сказать, касается вас, момент подходящий. — торопливо сказал Эрик; когда Брилл снова обратила на него внимание и его нервозность вернулась, чтобы скрутиться в тугой комок в животе. Он совершенно не заметил неприкрытую досаду на ее лице.
Перед тем как продолжить, Эрик откашлялся.
— Послушайте, я — человек, не привыкший просить о чем-либо. Так что, в некотором смысле, вы должны быть счастливы, что я собираюсь просить у вас это. — Эрик сосредоточенно поджал губы и нахмурился. — От меня не ускользнул тот факт, что вы очень хорошо заботились обо мне эти две недели. — Он умолк, не представляя, что говорить дальше.
Возведя очи к небесам, Брилл попросила их послать ей терпения, когда Эрик прервал свой лепет, очевидно, обходя неудобный вопрос. Она никогда раньше не сталкивалась с подобным самомнением.
— Сразу перейду к делу, — продолжил Эрик, подняв глаза на ее лицо. — Я размышлял об инциденте с миской овсянки, произошедшем на прошлой неделе, и просто хотел бы сообщить вам, что, на самом деле, не намеревался выбивать миску у вас из рук. Это была случайность, поэтому я прошу вас: попытайтесь выбросить этот инцидент из головы, — закончил он, сочтя свою обязанность выполненной. Эрик был шокирован, обнаружив, что Брилл не особо впечатлилась его усилиями извиниться.
— Что ж, это была самая худшая просьба о прощении, которую я когда-либо имела несчастье слышать. Вы действуете так, словно я должна быть благодарной вам за то, что вы хотя бы попытались принести извинения.
Это была не та реакция, которую Эрик надеялся услышать.
— Ну извините! Я не был осведомлен, что у вас такие высокие стандарты. Достаточно того, что я попытался, я же сказал вам, что не привык ни о чем просить! — оскорблено прошипел он.
Брилл уперла кулаки в бедра, словно готовясь к сражению.
— Разве не очевидно, что мои стандарты более чем низкие? Как-никак, я оставила вас в доме, разве нет! И я никогда не говорила, что вам нужно извиняться как следует, достаточно просто извиниться. Но до сих пор вы этого не сделали.
— А что, по-вашему, я только что сделал! Я сказал, что не собирался опрокидывать на вас эту овсянку! — проревел Эрик, выпутавшись из простыней и вскочив на ноги.
— Да, и дорога в ад вымощена благими намерениями. И наши поступки куда убедительнее слов показывают наш характер. А ваш характер пока показан недостаточно! Вы вели себя отвратительно, но, по крайней мере, действуйте как взрослый и признайте это! — разъяренно выпалила Брилл, едва удерживая на лице маску спокойствия.
— Я не буду признавать ничего подобного! В конце концов, если бы вы просто с самого начала посчитались с моими желаниями, эта миска никогда бы не оказалась перевернутой!
Брилл двинулась через комнату, пока не оказалась всего в нескольких дюймах от Эрика, опиравшегося на столбик кровати. Ее лицо было прямо напротив его, глаза сверкали, а грудь тяжело вздымалась.
— Значит, это я виновата, так, что ли? — прошипела она, тряся у него перед лицом поднятым пальцем.
— Желчная, несносная… ведьма!
— Самый заносчивый, эгоистичный… упрямый осел…
— Ха! А разве обычно не женщина во всем виновата! Разве не Ева соблазнила Адама плодом с Древа Познания! — прорычал Эрик, отбрасывая ее палец от своего лица.
— О, а разве не типично для мужчины цитировать библию, когда это удобно ему! Теперь слушай меня, и слушай внимательно, — выдавила Брилл сквозь стиснутые зубы, акцент исказил ее речь до неузнаваемости. — Не пытайся убедить меня, что извинение –настолько непосильная задача, что ты не можешь с нею справиться! Тебя останавливает гордость, а не извинение само по себе! И пока ты не извинишься, я буду как бельмо у тебя на глазу каждый божий лень!
— Вот что я получаю за попытку быть джентльменом! Я получаю истеричку, во все горло вопящую оскорбления и…
— О-О-О! ПРОСТО СКАЖИ, ЧТО СОЖАЛЕЕШЬ! — заорала Брилл, вцепившись обеими руками себе в волосы.
— ПРЕКРАСНО! Я СОЖАЛЕЮ! — проревел Эрик ей в лицо, его глаза полыхали так, что солнце покрылось бы потом.
Потом они оба умолкли, глядя друг на друга с таким жаром, что могли бы и в железе прожечь дыру. Брилл медленно приходила в себя, ее дыхание замедлялось, а огонь в глазах сменялся обычным прохладным спокойствием. Когда ее черты озарила сияющая улыбка, Эрику оставалось только остолбенело глазеть на нее.
— Ну, разве это было так уж трудно? Возможно, в следующий раз мы сможем пропустить пару раундов и сразу перейти непосредственно к извинениям.
— Вы специально провоцировали меня? — спросил Эрик, изумленный ее развязным поведением.
— Разумеется, — ответила Брилл, потрепав его рукой по груди, словно успокаивала лошадь. От ее прикосновения Эрик, не привыкший к подобным тесным контактам с людьми, со свистом втянул воздух.
Когда Брилл коснулась ткани его рубашки, кончики ее пальцев неожиданно словно прошило электрическим разрядом. Она немедленно отдернула руку, точно ожегшись, и покосилась на Эрика — проверить, заметил ли он ее необычное поведение. В его бездонных синих глазах промелькнула какая-то сильная эмоция, которой Брилл не могла придумать название, и мгновенно скрылась в их глубине. Брилл быстро отвернулась, притворяясь, что не заметила ничего необычного, и сделала шаг назад, на безопасное расстояние. «Что за странное ощущение?» — подумали они одновременно, и одновременно же привели растрепанные чувства в порядок.
— Возможно, мы могли бы использовать эту возможность, чтобы начать сначала, — спокойно сказала Брилл с улыбкой. — Я уверена, мы оба просто начали с неверного шага. Отныне давайте хотя бы попробуем быть вежливы друг с другом… может, если мы оба будем осторожны, то даже станем друзьями.
— Друзьями?.. — тихо повторил Эрик, будто это было незнакомое слово, значение которого он не вполне мог понять. Гнев в его глазах уступил место смущению.
«Он вдруг стал таким грустным», — подумала Брилл, и ее улыбка потускнела.
Кивнув, Брилл протянула правую руку:
— Конечно. Я уверена, мы можем быть дружелюбны, если постараемся не решать дело криком. Я согласна, если вы согласны. По рукам?
Эрик взглянул на нее, сбитый с толку вопросом. Он медленно опустил глаза на протянутую руку Брилл, затем опять посмотрел в ее мягкие дымчатые глаза.
— Вы самая странная женщина, которую я когда-либо встречал, — тихонько пробормотал он, покачав головой. — Как бы я ни старался, я не в силах понять вас. — Увидев на лице Брилл неодобрение, он быстро продолжил: — Я хочу сказать, что попытаюсь быть более вежливым с вами… но я недружелюбный человек… — Брилл начала опускать руку: она выглядела сбитой с толку его бессердечными словами, но Эрик инстинктивно взял ее руку в свою. — Но я согласен. Я буду счастлив считать вас своим другом.
При этих словах Брилл снова ослепительно улыбнулась и энергично потрясла его руку, перед тем как отпустить.
— Тогда договорились. — Со счастливым вздохом она отвернулась от Эрика и направилась к двери.
На пороге она заколебалась, обернулась и снова бросила на него взгляд — Эрик утомленно опустился обратно на кровать.
— Полагаю, вам ужасно скучно. Хотите, я захвачу кое-какие книги, когда принесу обед?
— Ради бога, да! — воскликнул Эрик, заставив Брилл хихикнуть в ответ на его нетерпеливую реакцию. Она вышла за дверь, оставив ее открытой впервые с тех пор, как он появился в доме. Отчего-то Эрик никак не мог сдержать расцветающую на лице широкую улыбку. Да и не собирался сдерживать.

Отредактировано Lupa (2016-04-01 23:38:41)

Глава 11: Учась дружелюбию

Поздно вечером следующего дня Брилл сидела, согнувшись над письменным столом, и яростно строчила на почти полностью исписанном листе бумаги. Стол и пол вокруг нее были усеяны небрежно составленными стопками книг. Свет лампы освещал ее лицо мягким желтым сиянием, отражаясь в водруженных на нос очках. Огненные искры в глазах Брилл в сочетании с белым халатом создавали тревожную картину безумного ученого за работой.
Оторвавшись от писанины, Брилл переключила внимание на открытый учебник по медицине: водя пальцем, она сверилась с несколькими строчками и вновь взялась за перо. Сосредоточенно постучав кончиком ручки по нижней губе, она собиралась с мыслями, прежде чем вновь коснуться пером бумаги.
— Не могу поверить, что совет опять отклонил мое предложение. Чертовы предвзятые болваны. Если бы они только прочитали мой труд, то поняли бы, что упускают. Но неет, стоит им увидеть, что автор — миссис Донован, они тут же отвергают мои статьи. Ха! Мне смертельно надоели мужчины с их тупостью, — пробормотала Брилл себе под нос и снова принялась писать.
— Вы часто разговариваете сама с собой или это особый случай?
Брилл едва не подпрыгнула от неожиданности, когда тишину позднего часа прорезал глубокий мужской голос. Быстро обернувшись и наткнувшись взглядом на Эрика, а не какого-нибудь грабителя, она вздохнула с облегчением. Эрик небрежно стоял, подпирая плечом дверной косяк и сложив руки на груди; на его чувственных полных губах расплылась нахальная ухмылка.
— Вы напугали меня до потери пульса! — выдохнула Брилл, прижимая руку к колотящемуся сердцу. Небрежный вид Эрика не добавил ей спокойствия.
— Это не входило в мои намерения, — брюзгливо начал Эрик, но под ее пристальным взглядом стушевался и начал сначала: — Я имею в виду, что не знал, что кто-то еще не спит.
— О, ничего страшного, — ответила Брилл, небрежно махнув рукой в его сторону. — Вы ходите бесшумно, как кошка, я не слышала ни звука.
— Я не люблю особо шуметь. И я не хотел никого потревожить, — пожав плечами, просто ответил Эрик, пристально глядя на очки Брилл.
Заметив его внимание, та быстро вскинула руку и сдернула очки с носа, опять чувствуя смущение под его взглядом.
— Вы поэтому ждали одиннадцати вечера, чтобы пойти прогуляться? — спросила Брилл.
— Во-первых, я ночное создание, а во-вторых, просто решил размять ноги, — объяснил Эрик, защищаясь, но расслабился, когда Брилл закатила глаза. Покосившись на свет лампы, он шагнул вперед, попытавшись заглянуть Брилл через плечо. — Но вы-то что тут делаете так поздно?
— О, ничего особенного, — тут же ответила та, кладя локоть на разбросанные по столу бумаги, чтобы заслонить их от его взгляда. Брилл недолго знала Эрика, но не считала его толерантным человеком. На самом деле казалось, что он совершенно не толерантен, а потому она думала, что неразумно давать ему лишнюю информацию, при помощи которой он сможет уязвить ее.
— Вы лжете. Я не вижу иной необходимости во всех этих книга помимо того, что вы как-то с ними работаете. — Эрик склонил голову набок, медленно углубившись в библиотеку и читая названия на корешках. — Анатомия кровеносной системы? Несколько тяжеловато для чтения перед сном.
— Какой вы проницательный, Эрик, — с досадой констатировала Брилл. — Однако я не понимаю, какое вам дело до того, как я провожу время. — Отвернувшись, она принялась приводить в порядок то стихийное бедствие, которое представлял собой ее письменный стол.
Эрик издал нечто среднее между ворчанием и рычанием и снова скрестил руки на груди.
— Ну и кто теперь ведет себя недружелюбно? Разве не вы предложили нам вести себя цивилизованно по отношению друг к другу?
— Конечно, но, кажется, это сложная задача для нас обоих. Вы просто знаете, как рассердить меня.
— Талант, который я постараюсь подавить. И не меняйте тему. Вроде как я осведомлялся, над чем вы работаете.
Пометив страницу в одной из своих книг, Брилл медленно закрыла потрепанные страницы. Она развернулась на стуле, чтобы взглянуть на Эрика — и обнаружила его прямо позади себя. Его близость выбивала из колеи.
— Вы пытаетесь сказать, что находите работу женщины интересной для себя?
— Пфф, нет. Я нахожу вашу работу интересной, — фыркнув, сказал Эрик, повернулся и медленно подтащил стул поближе к ее письменному столу. Его движения были слегка вялыми — природную грацию скрывала оставшаяся после перенесенной лихорадки слабость. — Я не знаю, осознаете ли вы это, но вы очень необычная, — сказал Эрик, усаживаясь рядом с Брилл, и многозначительно указал взглядом на ее белый халат, одетый поверх простого зеленого платья.
Брилл не знала, обижаться ей на эти двусмысленные слова или чувствовать себя польщенной.
— Да ну? Я — необычная? И как же вы пришли к этому заключению?
Только теперь заносчивая ухмылка Эрика привяла.
— Ну, поскольку по вашей милости мне нечем было заняться всю прошедшую неделю… — Мрачное выражение лица Брилл заставило его прерваться. — И, могу добавить, вполне справедливо, — продолжил он, откашлявшись. — Так или иначе, я наблюдал за вами и вашими привычками к проведению досуга. Я очень внимательный наблюдатель и, думаю, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что вы отличаетесь от большинства людей.
Чтобы отвлечься от проницательного взгляда Эрика, Брилл посмотрела на свой письменный стол, рассеяно дергая себя за белоснежную косу.
— Нет, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы заметить, что я особенная, — тихо сказала она, слыша в его словах много невысказанных смыслов.
Внезапная печаль в ее голосе озадачила Эрика, и он бессознательно смягчил тон.
— Вы вытащили меня из Оперы, — пробормотал он; его голос в тишине освещенной лампой комнаты звучал нежно, словно лаская. — Я не помню точно, что произошло, помню лишь, что там было так дымно, что я не мог дышать…
Еще я знаю, что вы ухаживали за мной всю неделю, пока я был в лихорадке. В то время я думал, что это сон, но я помню ваш голос, говоривший со мной в ночи. Иногда вы пели, думаю, колыбельную или что-то в этом роде. Вы удерживали меня, когда я бился в кошмарах. Вы пели, даже когда я ударил вас, не так ли? — Эрик умолк, глядя на поблекший синяк вокруг правого глаза Брилл.
Он бездумно потянулся и, глядя ей прямо в глаза, провел самыми кончиками пальцев по пожелтевшему участку кожи. От его прикосновения в воздухе между ними будто вновь проскочил электрический разряд. Брилл ощущала тепло его пальцев на своем лице даже после того, как он убрал руку. Почему-то в эту краткую секунду Брилл показалось, будто она знала Эрика всю свою жизнь, будто его прикосновение было самым естественным ощущением в мире.
Она с силой отогнала от себя столь причудливые мысли.
Откинувшись на спинку стула, Эрик пожал плечами:
— Ни одна обычная женщина не поступила бы так. Поэтому мне показалось интересным, на что вы тратите так много времени.
Несколько секунд Брилл неверяще смотрела на него. Эрик усмехнулся.
— Пообещайте, что не будете смеяться, если я скажу вам, — нерешительно попросила она. До этого никто, кроме брата, никогда не выказывал ни малейшего интереса к ее идеям, даже ее покойный муж. Большинству было трудно увидеть что-либо, помимо ее лица.
— Да ради Бога, просто скажите мне, — нетерпеливо рявкнул Эрик.
— Не смейте разговаривать со мной в подобном тоне, — парировала Брилл, сдвинув статьи, над которыми работала, на угол стола, чтобы ему было лучше видно. — Это моя последняя идея, над которой я работаю уже около месяца. До сих пор мое предложение было отклонено членами совета больницы, но я знаю, что полученные мною данные точны. — Она разобрала еще несколько статей и наконец нашла ту, что искала. Держа листок со сделанным от руки изображением сердца, она начала объяснять: — Современное медицинское учение утверждает, что смерть наступает при остановке сердца. Однако я пришла к выводу, что мозг остается жив еще нескольких минут после его остановки. Если врач сумеет снова запустить сердце, в некоторых случаях серьезных повреждений или болезней смерть можно будет предотвратить.
— Вы хотите сказать, что можете возвращать людей к жизни? — недоверчиво перебил Эрик.
— Ну конечно же нет. Только когда мы предполагаем, что на самом деле смерть еще не наступила, и человек может быть спасен. Нет стопроцентной гарантии: если человеку предназначено умереть, он умрет. Но мне известны многие случаи, когда людей не стали спасать, хотя, используя разработанную мною технику, их можно было оживить. — Поскольку Эрик молчал, Брилл продолжила свою лекцию: — Один предложенный мной метод включает в себя направление электрического импульса в сердце, чтобы шок вновь привел его в движение. — Она вздохнула и покачала головой. — Мне сказали, что этот метод — надругательство над мертвыми. Тогда я предложила, что врач может продолжать перекачивать кровь в теле путем давления на грудную клетку, пока сердце не начнет биться снова. Но и эту идею они не одобрили.
Эрик молча пролистал некоторые из статей, которые ему дала Брилл. На исписанных ею страницах были аккуратно расположены подробные диаграммы, описывающие ее методики и подкрепляющие исследование. Он был удивлен, обнаружив, насколько здравым выглядело проведенное ею исследование.
— Почему они отклонили так много ваших открытий? — ни с того ни с сего спросил он, пытливо глядя на Брилл.
— А как вы думаете? Женщину, предлагающую врачам новые методики в медицине, не встречают с распростертыми объятиями. Поэтому они игнорируют меня.
— Какой стыд. Все это поразительно, даже гениально, вот что я могу сказать, исходя из своих познаний в медицине.
На лице Брилл медленно расползлась улыбка.
— Спасибо. Это самая приятная вещь, которую я когда-либо слышала.
— Не принимайте близко к сердцу. Я просто высказал правду, — проворчал Эрик, чувствуя себя все более неловко из-за ее доброжелательного отношения.
— Все равно, это было приятно слышать, — сказала Брилл, забирая у него свои статьи и аккуратно складывая их на стол. — Вы можете быть вполне очаровательным, когда хотите. Таким вы мне нравитесь больше.
Лицо Эрика на миг сделалось неприязненным, но он сделал надо собой усилие и согнал это выражение.
— Полагаю, я должен считать это комплиментом?
— Конечно, именно это я и имела в виду, — ласково сказала Брилл, со скрипом отодвинув свой стул и встав.
— Единственное, что я должен сказать по поводу нашего свежезаключенного перемирия — это то, что в доме благодаря нему стало заметно тише. Больше никаких криков.
— Да, теперь стало гораздо спокойнее. И я ценю ваши усилия оставаться приятным в общении. Я знаю, как это должно быть для вас тяжело, — заявила Брилл, подавляя клокочущий в горле смех.
У Эрика ушло несколько секунд, чтобы осознать, что она поддразнивает его. Когда это произошло, сквозь присущую ему хмурость пробилась слабая улыбка, добравшись даже до глаз и собрав симпатичные морщинки вокруг надменного рта.
— Куда тяжелее, чем вы можете представить, учитывая темперамент моей нынешней собеседницы, — ответил он, целенаправленно стараясь заставить Брилл и дальше улыбаться. Эрик заметил, что, улыбаясь, она становится просто опасно привлекательной.
Тщательно удерживаемый смех Брилл вырвался наружу и весело зазвенел в комнате. Брилл прикрыла рот, чтобы заглушить звук.
— О, так у вас есть чувство юмора. Это приятное известие. Ирландцы всегда рады рассказать хорошую шутку.
— А французы всегда получают удовольствие, смеясь над другими.
Все еще хихикая, Брилл покачала головой.
— Прекратите, не смешите меня больше. Я разбужу Арию.
— Тогда предлагаю разойтись, — сказал Эрик, медленно вставая; вокруг его глаз стали проявляться темные круги от усталости. Он слегка поклонился Брилл и величественно проследовал к двери.
— Подождите… — Услышав ее просьбу, Эрик замер в дверном проеме: его тело словно бы растворилось в чернеющем позади коридоре; белизна маски строгим силуэтом выделялась на фоне теней. — Вы придете к обеду завтра? Я имею в виду, за столом, а не в вашей комнате. — Внезапно осознав, насколько ужасающе развязно это прозвучало, Брилл нервно сцепила руки перед собой. — Я всего лишь подумала, что так было бы удобнее. И вы гость в этом доме, который заставляет меня чувствовать себя никудышной, потому что я не спросила вас раньше. Конечно, вы не обязаны отвечать на приглашение. Это было только предположение, раз уж мы учимся, насколько возможно, сдерживать наше раздражение друг другом. Если вам так больше нравится, я просто продолжу приносить вам еду в…
Эрик деланно вздохнул:
— Сколько времени у вас уйдет на то, чтобы всего лишь задать вопрос? Если хотите, я могу уйти на часок и вернусь, когда вы будете готовы.
На эту легкую насмешку над своей нерешительностью Брилл ответила свирепым взглядом:
— Прекрасно. Не желаете ли прийти к обеду завтра?
— С удовольствием, — просто ответил Эрик и исчез в скопившихся за порогом освещенной библиотеки тенях спящего дома.
— Спокойной ночи, Эрик, — тихо сказала Брилл ему вслед.
Пауза. И нерешительный голос отозвался:
— Спокойной ночи, Брилл.

Отредактировано Lupa (2016-04-01 23:40:08)