Внимание, во 2-й части главы рейтинг снова повышается до R. да что ты будешь делать 
Глава 57: Предостережение из загробного мира
Эндрю резко проснулся, вдоль позвоночника ползла леденящая душу дрожь. Прерывисто вдохнув, он застыл под атласными простынями, его черные глаза распахнулись и уставились на нависающий над ним затененный балдахин. Выпростав руку из-под одеяла, чтобы прижать к колотящемуся сердцу, Эндрю силился определить, что же именно его разбудило. Вслушавшись в тишину спящего дома, он не услышал ничего необычного, ничего, что могло бы вызвать пробуждение с забившимся в горло сердцем и выступившим на коже холодным потом. «Возможно, это был всего лишь сон. Это был всего лишь очередной чертов сон».
Эта успокаивающая мысль едва успела промелькнуть мозгу, когда Эндрю испытал четкое ощущение, что за ним наблюдают. Новая волна дрожи защекотала плоть, и он замер на кровати, полностью сосредоточившись на темной комнате. Как и раньше, он не услышал ничего необычного, но ощущение осталось: откуда-то из тьмы его спину сверлили глаза, заставляя кожу зудеть, протестуя против столь пристального, испытующего взгляда. Придя в полную боевую готовность, Эндрю чуть повернул голову вбок, туда, откуда, как он был уверен, за ним наблюдает незваный гость, и, притворяясь спящим, медленно осматривал комнату.
В дальнем углу, небрежно развалившись в кожаном кресле с высокой спинкой, сидел мужчина. Хотя его лицо и большая часть тела были скрыты в тени, Эндрю заметил, как аккуратно волосы мужчины были зачесаны назад, открывая лоб, и отличный пошив его темной одежды. Нечто необъяснимое в безликом незнакомце взвинтило нервы Эндрю до предела, создав глубоко засевшее чувство ужаса, взвихрившееся в животе. Мужчина не двигался, кажется, даже не дышал, и все же Эндрю отчетливо ощущал исходящую от его неподвижной фигуры угрозу.
Эндрю сунул руку под подушку и вытащил маленький пистолет, затем уселся на кровати и с убийственным спокойствием наставил оружие на вторженца, игнорируя бегущие по рукам мурашки.
— Не двигайтесь, месье, или я вышибу вам мозги, — прошипел Эндрю незнакомцу, щелкнув курком пистолета, чтобы подчеркнуть свои слова.
— Думаю, для этого уже слишком поздно, Эндрю, — ответил мужчина мягким шепотом, который поплыл по воздуху подобно похоронному набату.
Тело Эндрю прошил мгновенный разряд паники, когда он подумал, что узнал интеллигентные интонации в этом голосе, каким бы тихим тот ни был. Акцент, построение слов будто бы пришли прямиком из прошлого, и голос незнакомца был ничем иным как голосом его брата. На одно краткое, неуверенное мгновение Эндрю ощутил, как осыпаются позади него года, оставляя его в шатком положении, пока он пытался дать разумное объяснение происходящему. «Нет, это неверно… это ошибка. — Он знал, что слух наверняка обманул его, уверяя, что напротив сидит Джон. — Этого не может быть. У меня разыгралось воображение. Это не его голос… он мертв».
— Что? — сумел выдавить Эндрю онемевшими губами.
Затененная фигура не шевельнулась, но что-то изменилось в самой атмосфере, разлив в воздухе зимнюю стужу, окутав комнату одеялом холода — по-могильному жестокого. Напряженно ожидая ответа, Эндрю смотрел, как его собственное дыхание замерзает в воздухе перед его лицом. Затем мужчина в кресле медленно слегка повернул голову в сторону, позволив лучу лунного света упасть на его бледное лицо — на покрытое заметными рубцами лицо Джона.
— Ну, это просто, брат, поскольку, видишь ли, я думаю, тебе уже немного поздновато теперь угрожать мне. — Джон продолжал глядеть в сторону, но уголок его рта изогнулся в иронической улыбке, и он поднял палец, чтобы провести по маленькому круглому пулевому отверстию в середине своего лба. — Для тебя уже немного излишне «вышибать мне мозги», и, кем бы ты ни был, Эндрю, но ты никогда не был из тех, кто повторяется.
Ощутив, как пистолет выскользнул из его онемевших пальцев, чтобы безобидно шлепнуться на постель, Эндрю физически почувствовал себя больным. Закрыв глаза, он сделал несколько судорожных вдохов.
— Это нереально. Это нереально. Ты мертв и похоронен, это нереально, — он заставил себя поверить в собственное бормотание, ощущая, как ужас и вина подобно крику вздымаются в горле, выбивая дыхание из легких.
— Забавно, как вещи, что мы творим во тьме, будто бы всегда выходят на свет… в конце концов.
Открыв глаза, когда выяснилось, что их закрывание не помогло рассеять дух, Эндрю вжался спиной в изголовье кровати, трясясь от холода, который болезненно пробирал его до самых костей.
— Это не…
— Но это реально, Эндрю. Ты помнишь, что произошло. Тебе это достаточно часто снилось. Вот почему ты теперь так много пьешь — чтобы забыть сны, — но ты по-прежнему помнишь.
— Прекрати это…
— Ты помнишь, как тебя пожирала зависть, прожигая дыры в твоем рассудке, пока ты не мог больше думать ни о чем другом, кроме того, что не имеешь того, что имею я.
— Нет.
— До того момента, когда убийство не стало казаться менее болезненным, нежели жизнь с этой мукой, до того момента, когда ты направил дуло мне в голову и спустил курок.
Стукнув кулаком по изголовью за собой, Эндрю покачал головой.
— Все было не так. Ты всегда лгал насчет меня! Ты всегда осуждал меня. Я видел это в твоих глазах, Джон. Твоих и нашего отца!
— Ты знаешь, что я этого не делал. Возможно, осуждение, которое ты видел в нас, было лишь отражением того, что чувствовал ты сам.
— Заткнись! Ты всегда все знал, не так ли? Всегда был таким понимающим и мудрым. Как можно было с этим тягаться? Всего лишь одна маленькая эгоистичная мыслишка, всего лишь один миг тщеславия — и я стал менее значим, чем ты! Я! Первенец — и я стал незначительнее тебя! А когда я наконец-то нашел что-то… кого-то… который, я знал, может исправить то, что во мне неправильно… ты отнял у меня это! Снова!
Когда на протяжении всей этой тирады затененная фигура не пошевелилась, Эндрю внезапно умолк: горечь давностью в десятки лет забила ему горло. Ужаснувшись своему собственному неуравновешенному поведению, он основательно приуныл и яростно стиснул зубы. Мгновенная вспышка гнева угасла, и Эндрю побледнел. «Что я делаю… это нереально. Я не могу спорить со своим мертвым братом».
— Почему это происходит? — хрипло выдохнул он и закрыл руками лицо.
— Ты знаешь почему…
Мотая головой, Эндрю отказывался отвечать призрачному голосу, но тихий английский Джона все-таки нарушил безмолвие.
— Мне совсем не нравится то, что ты делаешь, Эндрю… что ты планируешь сделать. Отпусти ее, брат. Ничто в этом мире теперь не в состоянии исправить то, что в тебе сломано. Ты зашел слишком далеко.
— А что, если я не остановлюсь? — с вызовом спросил Эндрю, ища среди теней глаза младшего брата.
Джон вновь погрузился в окружающую его тьму, и его контуры померкли, слившись с ночью.
— Тогда ты умрешь.
Громко ахнув, Эндрю резко выпрямился на кровати, его сердце так сильно колотилось в грудной клетке, что он уверился, что у него сломаются ребра. Со страхом блуждая взглядом по комнате, он выбрался из кровати, тяжело рухнув на пол, когда ноги запутались в простынях. Пока он лежал на коврах, локти пронзила боль, рывком возвращая его в реальность. Повернув голову, он уставился на вполне обыкновенное кресло на другом конце комнаты, где всего лишь мгновения назад видел сидящим своего мертвого брата. Теперь оно опустело, но Эндрю готов был поклясться, что по-прежнему ощущает пронизывающий воздух могильный холод.
Его сердце медленно перестало бухать в груди, оставив ему головокружение, пока страх застаивался и рассеивался. С трудом усевшись, Эндрю опустил взгляд на глубокие красные следы на своих локтях. Непрошенный взрыв смеха от облегчения пузырился в его горле, его плечи тряслись, когда он откинулся на ближайший комод.
— Все-таки это был всего лишь сон, — пробормотал он себе и устало закрыл глаза. — Я знал это. Это был всего лишь чертов сон. — Смех приобрел слегка истерический оттенок, когда он воздел себя на ноги и подошел к окну. Рухнув на приоконный диванчик, Эндрю оглядел черное пространство ночного парижского горизонта. Прислонившись липким лбом к прохладному оконному стеклу, он усилием воли отбросил остатки страха, вновь возвратившись к столь утешительной для него холодной логике.
Эндрю просидел так несколько часов, сгорбившись на парчовых диванных подушках, прижав колени к подбородку; его глаза обшаривали контуры темнеющих внизу зданий, пока солнце лениво вставало из-за горизонта. «Она там… прямо сейчас. Всего в нескольких кварталах отсюда… Наконец-то мне больше нет нужды беспокоиться… Наконец-то, после десяти лет ожидания, она будет моей. Все будет хорошо…» Радуясь рассветному солнцу и мыслям о Брилл, Эндрю улыбнулся. Ужас ночи исчез из его разума, и он составил список вещей, которые должен сделать за этот день. Один из многих его зарубежных партнеров находился в разгаре весьма прибыльного слияния; мысли о встрече и цифрах дохода наполнили его голову и позволили не думать ни о чем другом.
Успокоившись, Эндрю скованно поднялся на ноги и прошел по комнате, чтобы одеться в тишине, не желая ждать, пока ему поможет кто-то из слуг. Расправив шейный платок, он торопливо спустился по лестнице своего городского дома и вышел через парадную дверь, игнорируя любопытство, туманящее глаза дворецкого, мимо которого он прошел в холле. «Чувствую себя таким дураком… поверил, что Джон действительно был там, — кисло подумал Эндрю, шагая по пустынной улице. — Боже мой, на миг мне показалось, будто я потерял рассудок. Возможно, стоит показаться врачу, чтобы выписал мне что-нибудь, что поможет со сном. Немного настойки опия определенно гарантирует, что впредь я не увижу ничего, что не желаю видеть».
Добравшись сквозь тишину раннего утра до своей парижской конторы, Эндрю вошел внутрь, зная, что клерки не появятся еще в течение как минимум часа. Усевшись за свой массивный стол, он просмотрел некоторые вчерашние документы. Заметив лежащий сбоку новый конверт, Эндрю взял его и улыбнулся при виде обратного адреса, четко отпечатанного на белой бумаге. Это было письмо от его адвокатов. Вытащив находящиеся внутри документы, Эндрю прочитал про себя договоры о попечительстве, его темные глаза засветились, он достал ручку и подписался внизу последней страницы.
Откинувшись в кресле, он положил ручку. Теперь Ария принадлежала ему на законных основаниях. Глядя на собственную размашистую подпись, он не мог не испытать секундного сомнения. Вспышка неуверенности пробилась сквозь триумф, заставив улыбку перейти в хмурую гримасу. «Если я сделаю это… пути назад не будет». Последние слова брата всплыли в голове Эндрю, несмотря на то, что он потратил часы, чтобы забыть их.
— Мне совсем не нравится то, что ты делаешь, Эндрю… что ты планируешь сделать. Отпусти ее.
Лежащие на столе руки Эндрю затряслись, и его эмоции затопила вина. «Что я делаю? Что я делаю? — Отпихнув от себя документы, он потер лицо ладонями, чувствуя, будто находится на грани некоего важного прозрения, но боится сделать последний шаг в неизвестность. — Не слишком ли далеко я зашел? Не позволил ли своей единственной попытке все исправить стать тем самым ядом, что разлагает мою душу? Брилл… Бри… почему ты просто не выбрала меня? Почему меня один раз в жизни нельзя было увидеть как лучшего?» Мука рвала его душу, и эти давно погребенные вопросы больше невозможно было замолчать.
«У меня есть выбор… Я могу просто отступить». И на мгновение Эндрю представил себе, что любит Брилл достаточно сильно, чтобы на самом деле отпустить ее, — но этот момент слишком быстро одолели годами изводившие его концентрированный гнев и подавленный тщеславный эгоизм. Решительно повернувшись, Эндрю открыл один из ящиков стола и вытащил бутылку бренди, запрокинул ее и, не переводя дыхание, сделал несколько отчаянных глотков. Отставив бутылку, он подождал, пока алкоголь согреет кровь и окутает разум успокаивающим туманом. Он больше не чувствовал себя балансирующим на грани какого-то ужасающего озарения.
Неуверенность рассеялась, плохие воспоминания растворились, и Эндрю ощутил, как к нему возвращается жесткий самоконтроль, ощутил, как темная кипящая энергия одержимости проносится по его чувствам подобно урагану. Отбросив сомнения и столь близко ощущавшийся момент прозрения, Эндрю спокойно сделал глубокий вдох. Выражение его лица стало леденяще холодным и твердым, как каменная статуя; он достал чистый лист бумаги, чтобы написать записку своим адвокатам. Сунув письмо и подписанный договор о попечительстве в новый конверт, он отложил его в сторону, чтобы позднее отправить. Все шло так, как он и планировал, и теперь — только чтобы доказать себе, что не изменит своего решения, — Эндрю написал вторую записку директорам Оперы. В письме он предлагал устроить в честь вечера повторного открытия театра бал-маскарад, все это время полностью отдавая себе отчет, что они не смогут отказать в просьбе своему новому покровителю.
«Больше никаких сомнений. Теперь я знаю, что должен делать. Она будет моей… даже если ради этого мне придется перебить половину жителей Парижа. И просто для того чтобы убедиться, что на ее сердце больше нет претендентов, я уложу этого проклятого человека в маске в могилу. Больше никаких трюков… никаких уловок… нет, на этот раз мне придется быть более прямолинейным. Прямолинейным, как пуля в голову».
«Она будет моей…»
* * *
Зарывшись в груду покрывавших ее кровать одеял, Брилл пыталась игнорировать раздражающий холод, который посылал дрожь вдоль позвоночника. Когда мурашки переползли на руки, она, открыв один глаз, уставилась на дальнюю стену. Со стоном оставив усилия вновь уснуть, она перекатилась и забросила руку на другую половину кровати, с улыбкой шаря среди простыней в поисках теплого тела Эрика. Когда ее пальцы вместо тела наткнулись лишь на оставленное им углубление, уже успевшее остыть от несомненно длительного отсутствия, улыбка увяла.
Приняв сидячее положение, Брилл растерянно оглядела комнату, не обнаружив нигде ни намека на присутствие Эрика. Натянув простыню, чтобы прикрыть обнаженное тело, она перебросила ноги через край кровати и прошлепала к двери. Высунув голову в коридор, она позвала Эрика, но ответа не получила.
Вернувшись обратно, Брилл поплотнее запахнулась в простыню, чтобы защититься от никуда не девшегося холода. Полная тишина в комнате внезапно показалась ей малость тревожащей. «Я и забыла… что это место так глубоко под землей. Он очень старался, чтобы сделать его похожим на дом, но все же… в действительности это скорее каменная гробница». Бросив короткий взгляд вверх, Брилл подошла к стоящему в углу комнаты гардеробу. Открыв одну из дверец, она заглянула внутрь, на висящую в нем восхитительную одежду, прекрасно сознавая, что каждое из платьев было пошито для другой женщины.
Вытащив симпатичное бледно-голубое платье, Брилл сняла простыню и облачилась в подобающие слои нижнего белья. Немного повозившись с одеждой, которая явно была предназначена для более худой фигуры, она застегнула ряд маленьких белых пуговок впереди, с трудом сладив с верхними пуговицами лифа на груди. «Во имя всех святых, эта девушка, должно быть, питалась одним воздухом, чтобы стать такой худенькой!» — кисло подумала Брилл, стараясь дышать неглубоко, чтобы не растягивать сильнее необходимого и без того плотно сидящее платье.
Повернувшись, она подошла к стоявшему у одной из стен ростовому зеркалу, чтобы посмотреть на себя. По мере того, как она изучала свое отражение, с ее лица медленно сползло угрюмое выражение. Проведя ладонями по затейливо вышитому лифу, Брилл не сумела сдержать расцветший на щеках довольный румянец. Бледно-голубой шелк выгодно оттенял цвет ее глаз, придавая им мягкий оттенок старинного серебра, и, хотя платье было тесным, пошито оно было отлично. Взяв с комода коробочку шпилек, Брилл заколола волосы в простой пучок на макушке. «Что ж, может, я и не могу дышать, но будь я проклята, если у Эрика не прекрасный вкус. Давненько я не нашивала таких чудесных платьев».
Слегка воспрянув духом, она улыбнулась, вышла за дверь и направилась в органную комнату. Остановившись на пороге, она оглядела помещение. Сейчас была освещена лишь половина пространства, большая часть толстых белых свечей стояла в своих канделябрах незажженной; тени добавляли этому месту ощущения тишины, почти заброшенности. Рассеянно пробежавшись пальцами по мягкому шелку платья, Брилл стряхнула очередную волну смятения и двинулась вперед. «Как он не сошел с ума, живя здесь в полном одиночестве? Здесь так тихо… словно я осталась единственным человеком в мире».
Нуждаясь в чем-нибудь, чтобы отвлечься от того факта, что она одна-одинешенька в месте, откуда она понятия не имеет, как выбраться, Брилл подошла к столу и задвинула все стулья. Составив вместе несколько разбросанных книг, она подняла их и пристроила на ближайшую полку. Теперь, расслабившись оттого, что не нужно думать, насколько пугающим кажется озеро, протянувшееся во тьме справа, Брилл принялась собирать скомканные листы бумаги, разбросанные по всему полу вокруг органа. Вывалив забракованные сочинения в мусорную корзину, она не могла не подивиться тому, каким безалаберным становился Эрик, когда сосредотачивался на своей музыке. Повсюду вокруг его органа и ближайшего письменного стола в буквальном смысле валялись кучи забытых шариков из пергамента.
— Фу, ну что за неряха, — со смешком пробормотала Брилл и потянулась, чтобы уцепить еще один скомканный листок бумаги возле самого стола. — Кто бы мог подумать, что он такой неопрятный. Он всегда так тщательно следит за своим внешним видом.
Уже готовая кинуть этот последний шарик к прочему мусору, она заметила, что — в отличие от остальных — на этом нет нотного стана. Отогнув пальцем уголок, Брилл сумела разглядеть толстые линии и тени рисунка углем. «Я и не знала, что он рисует». Отставив мусорную корзину, она выпрямилась и с улыбкой разгладила листок на столе. И моментально узнала нарисованную на нем девушку. Брилл плюхнулась на ближайший стул и вперилась в улыбающееся лицо Кристины. Что-то в ее сердце надорвалось, и она отпихнула рисунок в сторону, отчаянно пытаясь успокоить внезапно ставшее поверхностным дыхание.
«Он рисовал ее…» — оцепенело подумала Брилл; боль омыла ее сокрушающей волной. Ее вновь придавило одиночеством пустой комнаты, оставив дрожащей и прислушивающейся к эху собственного дыхания, звучащего слишком громко для ее ушей. Сжав губы, Брилл пыталась хоть как-то сладить со своими быстро сорвавшимися в штопор эмоциями. «Перестань так драматизировать. Он может делать все, что ему угодно… это всего лишь рисунок. Кроме того, он валялся на чертовом полу…»
Вздохнув, Брилл прикрыла глаза рукой. «Не знаю, почему это так меня задело. Я просто ненавижу постоянное напоминание о ней… о том, что он, наверное, все еще питает к ней некоторую привязанность. Почему бы еще он стал хранить все ее вещи? Вот почему я остановила его раньше, чем он мог бы сказать, что любит меня… Я не хотела, чтобы он просто вернул мне мои же слова. Не тогда, когда он по-прежнему носит в сердце кого-то еще».
Потянувшись, Брилл медленно скомкала рисунок одной рукой, смахнула его со стола и отвела взгляд. «Рано или поздно… рано или поздно, думаю, он сможет выбросить ее из головы. Я позабочусь об этом». Вырванная из мрачных раздумий звуком весел, шлепающих по неподвижной воде, Брилл подняла глаза, вглядываясь в тени за мерцающим кругом свечного света. Бряцанье железных цепей заставило ее встать. Где-то во тьме из воды со скрипом поднималась огромная стальная решетка, посылая по озеру мелкие волны. Мгновение спустя показался нос знакомой двуместной лодки, и, умело направляя ее в док, Эрик принялся беззаботно напевать; его голос красиво разносился меж каменных сводов подвалов.
На миг забыв о своем огорчительном открытии, Брилл наморщила лоб, удивляясь необычно хорошему настроению Эрика. Тот в это время выпрыгнул из лодки и бесшумно сошел на причал, в мгновение ока привязав веревки. Когда он повернулся к Брилл, его лицо засияло радостью, какой она никогда прежде не видела. Она ощутила, как ее сердце пропустило удар. С природной грацией танцора размашисто зашагав к ней на своих длинных ногах, Эрик послал ей ослепительную улыбку.
— Что привело тебя в такое хорошее настроение? — чуть задыхаясь спросила Брилл, ее сердце зачастило, когда Эрик встал прямо перед ней.
— О, ничего. Просто избавился от кое-какого старого багажа, — пробормотал он, его взгляд, не особо скрываясь, соскользнул с ее лица и оценивающе пробежался вниз по ее обтянутому шелком телу.
Затем выражение его лица слабо изменилось — от совсем чуточку поджавшихся губ и сощурившихся глаз у Брилл пересохло во рту.
— Хмм, звучит ужасно скучно. Я… э… я…
Эрик решительно шагнул вперед, на его лицо вернулась улыбка, но теперь в откровенных синих глазах вместо смеха была опасная жажда.
— Да, ужасно скучно, — с легкостью согласился он, подняв палец, чтобы едва скользнуть по шелковому рукаву платья.
Безмолвно вытаращившись на Эрика, Брилл ощутила дрожь наслаждения, расходящуюся от того места, где ее касались его пальцы; жар его руки горячил кожу, пока она не уверилась, что ее кровь вот-вот закипит. Что-то в нем изменилось — она видела это так же ясно, как жесткие полночно-синие крапинки в его глазах. Впервые Эрик намеренно коснулся ее без малейшего намека на колебание. Сейчас его лицо озаряла и действия направляла та уверенность, которой раньше не было. Казалось, будто тени в нем были выжжены исходящим из каждой клеточки жаром, который она практически видела воочию.
— Этот цвет тебе идет. Я всегда знал, что в шелке ты будешь выглядеть сногсшибательно, — пробормотал Эрик и прошелестел пальцами по рукаву Брилл до самого плеча, остановившись у низкого выреза; его взгляд упал туда, где застыли пальцы. — У этого платья пуговицы спереди, — прошептал он будто бы сам себе.
Прикусив нижнюю губу, Брилл могла лишь кивнуть, обнаружив, что голос совершенно оставил ее. Вернув взгляд на ее лицо, Эрик поднял вторую руку и нежно обхватил ее зарумянившуюся щеку.
— Прости, что тебе пришлось просыпаться в одиночестве. Я думал, что вернусь скорее.
— Не надо извиняться… ничего страшного.
— Нет… ничего страшного… но, понимаешь ли, уже какое-то время я гадаю, на что это может быть похоже — просыпаться рядом с тобой. Полагаю, это конкретное удовольствие придется отложить на потом, — тихо сказал Эрик — тембр его голоса снизился до мурлыканья. Власть его тона послала по телу Брилл мелкую дрожь, и ее разум полностью опустел; воспоминание о рисунке утекало, пока она не перестала думать обо всем, кроме глаз и прикосновения Эрика.
— Зачем ждать? — вздохнула Брилл, шагнув навстречу долгожданному теплу его тела, когда он запрокинул к себе ее лицо.
На мгновение Эрик нежно провел губами по ее губам, словно пробовал воду — все это время его глаза оставались открытыми и внимательными. Когда Брилл потянулась, чтобы обвить его руками за шею, другого поощрения ему не понадобилось. Рука Эрика скользнула с ее щеки назад и зарылась в ее волосы, достаточно ослабив пучок, чтобы отправить в полет несколько булавок. Мир под ногами Брилл словно исчез, заставив ее прижаться к Эрику, чтобы не потерять равновесия. На секунду оторвавшись от нее, Эрик сделал глубокий вдох и выдохнул с низким рычанием: вибрации от этого звука вызвали в Брилл возбужденный трепет в тех местах, где их тела соприкасались.
— Ты ведь не жалеешь ни о чем из этого, правда? — громко спросил Эрик, благоговейно поглаживая большим пальцем чувствительную кожу ее виска.
— Конечно, нет, — тут же ответила Брилл. — Как я могу?
— О, ты удивишься, узнав, как это может быть легко, — пробормотал Эрик и принялся вытаскивать из ее волос оставшиеся шпильки. — Просто отвернуться. — Наклонив голову, он запечатлел на ее приоткрытых губах страстный поцелуй. — Множество раз я хотел сделать именно это. Ты необыкновенно пугающая женщина, Бри. — Серией легких, как перышко, поцелуев пробежавшись губами вверх по ее щеке, Эрик улыбнулся ей в кожу. — Ты можешь заставить мужчину потерять голову. Если бы я думал о ком-то еще, кроме тебя, я бы никогда не сумел преодолеть в себе Призрака.
Откинув голову назад, Брилл со вздохом отдалась его трогающим до глубины души откровениям.
— Что вы такое говорите, месье, — выдохнула она. — Кто-нибудь может подумать, будто вы пытаетесь меня соблазнить.
Замерев у ее уха, Эрик прижался щекой к ее щеке.
— Хорошо, потому что именно это я и пытаюсь сделать.
Внутри Брилл забурлило непреодолимое желание расхохотаться над звучащим в его словах апломбом, но именно в этот момент Эрик повернул голову, и его губы собственнически скользнули по ее губам, поглощая счастливый звук. Брилл охотно вернулась в его объятие, смех почти мгновенно пропал, сменившись накатывающими волнами палящего жара. Они споткнулись, когда Эрик наступил ей на платье, едва не уронив обоих наземь, — но ни один не разорвал контакт. Откровенно дразня рот Брилл, Эрик изменил характер поцелуя, придав ему ощущение нетерпения, почти отчаяния.
Его руки переместились на перед ее платья, расстегивая маленькие белые пуговки, пока из-под лифа не показалось кружево сорочки. Ощутив, как глубоко в животе начинает свиваться знакомое напряжение, Брилл стянула с плеч Эрика плащ. От прикосновения ее рук Эрик едва не выдрал с мясом последние несколько пуговиц, торопясь вынуть ее из шелкового плена. Неистовство его действий завело Брилл до предела, каждый дюйм ее тела, где блуждали его руки, просто горел.
Рефлекторно прикусив нижнюю губу Эрика, Брилл рвала на нем рубашку, и в итоге та повисла клочьями у него на груди. Эрик дико зарычал ей в рот, толкая ее назад, пока она не врезалась в край стола. Не обращая внимания на мгновенную вспышку боли там, где дерево встретилось с плотью, Брилл проскребла ногтями вниз по напряженной спине Эрика, а тот, схватив ее за бедра, с легкостью приподнял ее, усадив на стол. Брилл обвила ногами его талию, притягивая к себе, пока ей в живот не уперлось доказательство его возбуждения. Щедро покрывая влажными поцелуями обнаженную грудь Эрика, она сдернула с него останки рубашки. Коварно обведя языком один из его сосков, Брилл испытала приступ животной гордости, когда Эрик издал гортанный стон.
— Господи, женщина! — воскликнул он, и его голос хрипло и опасно зашептал ей в ухо: — Ты намерена свести меня с ума.
Послав ему обжигающе призывный взгляд, Брилл медленно выгнула спину, максимально приблизив свое лицо к лицу Эрика.
— Значит, ты хочешь остановиться, маэстро? — промурлыкала она, специально подчеркнув титул нотками откровенной чувственности. От ее фразы из горла Эрика вырвалось тихое «ах», словно он не в состоянии был издать никакой иной звук. Облизав нижнюю губу, Брилл провела рукой по его подбородку, молча пригибая его голову к себе. — Нет? Тогда, бога ради, дирижируй мной.
В глазах Эрика ярко вспыхнуло неприкрытое вожделение, и он сдернул Брилл со стола, прижав к себе ее хрупкое полураздетое тело. Теперь, когда его губы и руки атаковали ее со всех сторон, время слов прошло. Стараясь не отставать от бешеного накала ласки Эрика, Брилл едва заметила, что они выбрались из органной комнаты в коридор, скидывая на пол всевозможные безделушки в своем стремлении поскорее преодолеть странный набор мебели на своем пути. Миновав ее комнату, они врезались в закрытую дверь в комнату Эрика — сила удара их объединенного веса едва не сорвала ту с петель. Их руки были настолько заняты, стремясь поскорее избавиться от оставшейся одежды, что на то, чтобы повернуть дверную ручку, ушло несколько минут.
Застигнутые врасплох внезапно открывшейся дверью, они ввалились внутрь и рухнули на ковер. Приземлившись на грудь Эрика, Брилл замерла на миг, пытаясь совладать с дыханием, ее распущенные волосы свесились с плеч, пройдясь по обнаженной коже Эрика. Сверкая глазами сквозь тени неосвещенной комнаты, тот зарылся в ее волосы пальцами и, намотав прядь на руку, нежно притянул ее вниз. После этого безумный темп снизился, словно краткий штиль после шторма, — но они все равно продолжали изучать друг друга с прежней энергией. Пробежавшись руками вверх по телу Эрика, Брилл восхитилась силой, которая открывалась ей: натянутые мышцы его торса подрагивали там, где за ее пальцами следовали ее губы.
Добравшись до лица Эрика, она коснулась нижнего края его маски, в то время как тот завел руки ей за спину и принялся распускать шнуровку ее кремового корсета. Остановившись на миг, Брилл подняла голову и нахмурилась. Проведя пальцем по белой коже, она вздохнула.
— Сними это ради меня…
Эрик был так занят ослаблением ее корсета, что ему понадобилась секунда, чтобы осознать ее слова.
— Что? — мягко спросил он, слишком отвлекшись на выпуклость ее бюста, чтобы уделять особое внимание чему-то еще.
Постучав пальцем по маске, чтобы все-таки привлечь его внимание, Брилл повторила:
— Сними это ради меня.
Между бровями Эрика возникла характерная морщинка, обозначая его тревогу, и он испытующе посмотрел на Брилл — в его глазах страсть сражалась с сомнением.
— Брилл, — простонал он. — Я правда не думаю…
— Я хочу ощущать под губами твое лицо… все твое лицо… каждую грань и впадину, пока не узнаю его так же хорошо, как свое собственное, — прошептала Брилл ему на ухо, чувствуя, как его тело напрягается в ответ на ее слова. — Я хочу, чтобы ты увидел меня без ее тени. Я хочу, чтобы ты был внутри меня, зная, что я без страха принимаю каждый дюйм тебя. Я слишком многого прошу?
Эрик слегка приоткрыл рот, изучая ее полыхающими полуприкрытыми глазами. Затем он медленно поднес руку к лицу и, сделав глубокий вдох, снял маску. Тени комнаты украсили его лицо серебристым полумраком, смягчая ужасающий облик правой стороны его лицо и подчеркивая жесткие, суровые черты левой. После первоначального шока от того, что видит Эрика без неподвижно нахмуренной маски, Брилл расплылась в улыбке. Было так странно видеть игру эмоций на всем его лице, что она вдруг почувствовала головокружение.
Наклонившись вперед, Брилл нежно поцеловала Эрика в щеку — прямо под запавшим правым глазом, ощутив, как жар его румянца обжигает ей губы.
— Так-то лучше, — пробормотала она, скользнув рукой вниз, чтобы расстегнуть его ремень. Вновь резко придя в движение от ее прикосновения, Эрик уронил маску на пол возле своей головы, на его лице промелькнуло выражение слабого облегчения. Стянув ослабленный корсет, Брилл перекинула волосы через плечо, чтобы убрать их от своего лица.
— Разве нам не стоит перебраться на кровать? — прохрипел Эрик, стягивая с ее плеча отороченный кружевом рукав сорочки.
— Зачем терять время? — спросила Брилл, стряхивая с себя последний предмет туалета и принимаясь расстегивать его брюки. Эрик открыл было рот для машинального вопроса, но позабыл все слова, когда она стащила с него брюки, не оставив между ними ничего, кроме дрожащего от предвкушения воздуха. Прикусив нижнюю губу, Брилл не дала ему времени на удивление, опускаясь и принимая его в себя, инстинктивно подавшись навстречу, когда Эрик ошеломленно поднял руки к ее бедрам.
Поначалу они оба двигались медленно, слишком захваченные обжигающим ощущением, чтобы думать о чем-то еще, помимо все сильнее и сильнее натягивающегося в них восхитительного напряжения. Но потом, когда кровь быстрее разогналась по жилам, а их терпение истончилось, темп возрос. Выгнувшись во тьме, Брилл отпустила себя; срываясь за грань, Эрик стремительно утянул ее туда. Она смутно ощутила, как Эрик последовал за ней, выстанывая в тишине комнаты ее имя.
* * *
Задремав в приятной дымке эйфории, Брилл ощутила, что пара сильных рук защитным жестом обвивает ее талию. Открыв глаза, она лениво потянулась, пытаясь сообразить, как долго она пролежала на полу рядом с Эриком. «Ничего себе, наверное, мы ужасно вымотали друг друга». Посмотрев вверх, она с улыбкой встретила сосредоточенный взгляд синих глаз Эрика.
— Как долго ты вот так на меня смотришь? — легкомысленно спросила Брилл, целуя изгиб его плеча.
— Я уже говорил тебе раньше, как задавался вопросом, на что это похоже — смотреть, как ты просыпаешься.
— И как, твое любопытство было удовлетворено?
Эрик изогнул уголок рта и покачал головой.
— Думаю, этот предмет требует дальнейшего изучения. Возможно, примерно через несколько лет я буду удовлетворен.
Втянув воздух, Брилл пыталась не выискивать слишком много смысла в его заявлении, несмотря на то, что отчаянно желала увидеть в нем намек на то, что Эрик готов провести с ней остаток жизни. Отведя взгляд, боясь, что он увидит в ее глазах страстную тоску, Брилл заставила себя расслабиться.
— Вы слишком многое себе позволяете, месье, — беззаботно сказала она, дразня Эрика, чтобы отвлечь от мгновения ее слабости.
Его грудь затряслась от смеха, и он покачал головой на ее слова; правая сторона его лица больше не казалась столь отвратительной — теперь, когда юмор оживил ее безобразность.
— Правда? Ну, полагаю, мы еще посмотрим.
После этого они замолчали, просто слушая дыхание друг друга, в данную минуту довольные одной лишь своей близостью. «Я могла бы лежать так вечно». Чувствуя, что ее веки вновь начинают сонно опускаться, Брилл встряхнулась. Она бессвязно гадала, что поделывала Ария с тех пор, как она последний раз видела ее. Любопытство быстро перешло в беспокойство, и Брилл попыталась вспомнить, сколько именно времени она уже провела в разлуке с дочерью. «Святая Мария, я даже не знаю, как давно это было. Здесь нет солнца, чтобы отмечать дни… бедное дитя… сколько времени она уже без меня?»
Чуть приподнявшись при этой мысли, Брилл пожевала нижнюю губу.
— Эрик, думаю, вскоре я должна буду возвратиться наверх, — сказала она, быстро озвучив свои заботы.
— Что? Почему? — спросил тот тоном, который всегда использовал, когда был чем-то неприятно поражен.
— Ну, я просто подумала, что Коннер уже некоторое время заботится об Арии… и трудно сказать, какой в какой ужас эти двое могли ввязаться. И вообще, я не знаю, какую байку он сочинил, чтобы оправдать мое отсутствие. Мне повезет, если после всего этого Карлотта меня не уволит.
Эрик слушал ее разглагольствования, и вокруг его рта образовались «скобочки», свидетельствуя о раздражении.
— Не беспокойся насчет Карлотты. На самом деле тебе все равно больше нет нужды работать на нее, да оно и к лучшему, учитывая, что мне никогда не нравилось, как она с тобой разговаривает.
— Конечно же, мне по-прежнему нужно работать. Не валяй дурака. Я еще недостаточно накопила, чтобы так запросто перестать работать.
Пренебрежительно пожав плечами, Эрик вытянул руку над головой, чтобы подцепить сброшенное одеяло, валявшееся на полу в паре футов от них.
— Я не валяю дурака, как ты говоришь. Зачем тебе надрываться, когда вы с Арией можете остаться здесь со мной?
Его вопрос упал в тишину, как камень в пересохший колодец, — Брилл пыталась переварить то, что он только что сказал. «Он хочет, чтобы мы все жили тут, внизу, вместе? Тут!» Хотя Эрик и набросил на них одеяло, по ее коже пробежала дрожь. Оглядев окружающий сумрак, Брилл вспомнила, каково это было — остаться в этом месте одной: без Эрика тьма и серые каменные стены придавали ему совершенно зловещую атмосферу. Сама мысль о том, чтобы снова остаться здесь в одиночестве, заставила ее почувствовать себя больной.
— Ты действительно думаешь, что она будет тут счастлива, Эрик? — мягко спросила Брилл.
— Почему нет?
— Она еще ребенок. Иногда темнота пугает ее, а здесь, внизу, нет ничего, кроме темноты.
Набрав воздуха, будто намереваясь ответить, Эрик вновь закрыл рот, не сказав ни слова. Его лицо омрачило разочарование, и он отвернулся от Брилл.
— Нет, ты права. Это не место для семьи, — пробормотал он, его рот сжался в жесткую линию, а глаза обежали комнату. — Вы обе заслуживаете большего, нежели это место.
Опустив голову обратно на изгиб его плеча, Брилл закрыла глаза. Раз уж Эрик так походя говорил о будущем, она тоже осмелилась озвучить свои надежды.
— Мне не придется вечно работать здесь. В конце концов мы сможем покинуть это место и найти дом где-нибудь еще… где-нибудь в лучшем месте.
После этого Эриком будто бы овладело какое-то странное мрачное настроение: его взгляд стал острым, и он сильнее прижал к себе Брилл.
— Если бы я только мог помочь тебе в этом начинании. За пределами этого места у меня нет навыков, чтобы зарабатывать честным путем, а прошлое не дает мне показать лицо здесь, — пробормотал Эрик себе под нос так тихо, что Брилл не была уверена, что правильно его расслышала. — Вот что положено делать мужчине… поддерживать свою семью.
— Бога ради, о чем ты говоришь?
Покачав головой, Эрик отринул этот странный настрой и нежно провел рукой по щеке Брилл.
— Неважно, завтра я отведу тебя обратно. — Не доверяя его кажущемуся спокойствию, но не имея иного выбора, кроме как принять его, Брилл лишь кивнула и, теснее прильнув к нему, тревожно уставилась в полумрак комнаты. «Почему у меня такое ужасное чувство, что все идет вовсе не так гладко, как я думала?»
Очень приятная сценка. А главное - чувствуется приближение экшена 
.
, понятно, что претензия к автору....