Глава 24, в которой героиня оправдывается перед всеми и каждым, предлагает побег, переживает похищение и возвращение и теряет что-то очень важное

- Прошу, мадам, - Жиль посторонился, пропуская Жири, после чего скрылся за дверью.

Я продолжала сидеть в кресле, неосознанно сжимая руку Эрика, пока из-под стола не донеслось сдавленное шипение. Только тогда я опомнилась и ослабила хватку.

- Будьте добры, заприте дверь, - попросила я, как самая вежливая девочка на свете.

Мадам повернула замок и подошла ко мне, на ходу окидывая брезгливым взглядом. Из-за чего, интересно? Ах, да, я же все еще в модификации «очаруй комиссара». Медленными движениями я поправила одежду и отбросила волосы назад.

- Что здесь делал комиссар? – спросила мадам.

И какое ее собачье дело?

- То же, что и вы – интересовался степенью моего паденья, - ухмыльнулась я. – Вы, садитесь, Антуанетта, в ногах правды нет. Да и еды много осталось, молодцы Жиля натащили на роту солдат. Жаль только, что комиссар весь джем сожрал, собака такая.

- Перестань паясничать, Кристина, - презрительно проговорила она.

- Как же мне не паясничать, когда вокруг сплошной фарс? – возразила я. – И если вы тоже пришли узнать, спит ли Призрак в моей постели, то вам, как и ему, я отвечу – да, спит. – Эрик сжал мою ладонь едва ли не сильнее, чем я чуть раньше сжимала его руку. Но боли я почти не чувствовала - во мне играл кураж. - Что еще вы хотите узнать? Как именно он меня соблазнил или, вернее, как же мне, мерзавке такой, удалось совратить вашего мальчика? Увольте, это мое личное дело.

Говоря все это, я сознавала, что Эрик с минуты на минуту выскочит наружу, доведя Жири до инфаркта, и потребует, чтобы я ответила за базар. А то, что он до сих пор этого не сделал, означает лишь одно – он сидит в ступоре и пытается понять, когда его прекрасный ангел успел превратиться в эту беспардонную шалаву, и как он умудрился прохлопать такое событие.

- Не смей! – взвизгнула мадам и занесла руку для удара.

Как предсказуемо, боже ж ты мой…

Я насмешливо заглянула ей в глаза.

- Комиссар ударил по левой щеке… подставить вам правую? Или обойдемся без библейских аллюзий? А то что-то заповедь «не убий» постепенно лишается в моих глазах всякой ценности.

Не успела я договорить, как Эрик вырвал из моей ладони свою руку и пулей вылетел из-под стола, едва не перевернув кресло вместе со мной.

- Он тебя ударил?!! – прорычал он, не обращая внимания на вскрикнувшую и отпрянувшую Жири.

- Ш-ш-ш, Эрик. Не кричи, полицейские услышат.

- Пусть услышат! Я убью его! И их тоже…

- Ты никого не убьешь, Эрик. Иначе я точно попаду на каторгу… Мадам!

Эрик еле успел подхватить теряющую сознание мадам и усадить на стул.

- Я принесу воды.

Воспользовавшись случаем, я схватила с буфета стакан и слиняла в ванную, давая время им обоим успокоиться. Да и мне не мешало бы отдышаться, а заодно и проинспектировать разрушения, нанесенные тяжелой рукой комиссара.

Мда-а… Конечно, мы с Эриком близнецами не стали, но нечто общее в чертах определенно прослеживается. Левая половина лица побагровела и распухла. Как зубы уцелели – непонятно. Диагноз ясен – не позднее завтрашнего дня пойду красивыми зелеными пятнами, видимо, для большей гармонии с телом, на которое так удачно (или неудачно - это смотря для кого) свалился Призрак. Да что ж такое-то! Всякий встречный мужик так и норовит покалечить. И ладно бы эта полицейская сволочь, так еще и свои же…

Вот что это сейчас было, а? Так себя только распутные девки ведут!.. Не хватало еще слушать мораль от своего второго я. Так было надо, иначе этот хлыщ что-нибудь заподозрил… А пощечина? Для убедительности или чтобы Эрик разнес Оперу по камешку?.. Надо было позволить ему продолжить? Чтобы он меня еще и на стол повалил? Тогда Эрик бы растер его в пыль и с гордо поднятой головой отправился на эшафот. Я себе семейное счастье как-то по-другому представляю… Убедительно. Но все равно неприятно… Это еще ничего, а что нам сейчас те блюстители нравственности, которые в комнате остались, скажут… Я в тебя верю, ты можешь переорать бетономешалку и руганью загнать Сатану в церковь… Нечестно, между прочим, пользоваться чужим запасом цитат… Общим, у нас теперь все общее…

Наполнив стакан сомнительного вида водой – все равно другой нету, и приложив к левой щеке мокрое полотенце, я вернулась в комнату.

Мадам Жири, все еще довольно бледная, сидела на стуле и с интересным выражением лица разглядывала Эрика. Занятно, это она, наконец, поняла, что мальчик вырос или что он таки мальчик? Эрик стоял, повернувшись вполоборота к столу, и потирал плечо. Наверное, резкие движения даром не прошли.

Ну, с богом…

- Возьмите, мадам, - я протянула Жири стакан и опять упала в кресло. – Так что вам на самом деле было нужно?

Она уставилась в стакан и помолчала. Потом вздохнула и, наконец, заговорила:

- Я слышала краем уха о твоем плане, Кристина. Опасное дело ты затеяла… Не боишься? По глазам вижу, что ничего не боишься. Откуда вдруг в тебе эта храбрость и безрассудство? Но я не об этом. Скажи, Кристина, ты понимаешь, что рискуешь не только собой, но и другими? Эриком, Мег, мной, например? Что всех нас могут убить?

Я потерла висок.

- Для начала, это не я собираюсь подставить под пули всю труппу, а комиссар. А потом, я полагаю, что все мы – люди взрослые, и каждый волен решать за себя, чем и когда рисковать. Лично я к участию в своей авантюре никого не принуждаю. Если никто не поддержит, значит, так тому и быть. И не забывайте, мадам, что в отличие от всех остальных, солисты будут на сцене практически все выступление. Так что я тут рискую больше всех. Впрочем, что вам мешает собрать вещи и вместе с Мег попросту сбежать?

- Сбежать? – мадам со стуком поставила стакан на скатерть. – А куда я пойду? Я всю жизнь проработала здесь. И если мы сбежим, нас окончательно запишут в преступницы.

- Ну, вот вы и ответили на свой вопрос. – Я поправила сползшее со щеки полотенце. – У меня нет другого выхода, кроме как попробовать обыграть комиссара. Если комиссар провалит операцию, скорее всего, второй раз ему не дадут устроить перестрелку в театре – высший свет закатит такую истерику, что его сошлют пасти коз в Авиньон. А я сделаю все, от меня зависящее, чтобы он эту операцию провалил и уже угомонился.

Жири проникновенно посмотрела на меня.

- Что ж. Мне нечего возразить тебе. Ты движешься к намеченной цели, как стрела, и не в моих силах тебя остановить. Но послушай меня. Раппно…

- А что Раппно? – перебила я. – Ему меня не выследить. Может, я знаю здешние ходы хуже, чем Эрик, но уж получше полиции.

- Конечно, - Жири улыбнулась и поднялась, поправляя платье. – В таком случае, желаю тебе удачи, Кристина. Надеюсь, все выйдет, как ты задумала. Закроешь за мной?

- Да.

Я тоже поднялась. Мы прошли мимо так и не произнесшего ни слова Эрика. Уже стоя возле двери, Жири оглянулась.

- До свидания, Эрик.

Он кивнул, не поворачиваясь. Мадам опустила голову и вышла вон.

Я вернулась на место, приготовившись выдержать второй раунд. Эрик все так же стоял и молчал. Как же это действовало на нервы! Чтобы хоть как-то отвлечься, я отняла от лица полотенце и потянулась за зеркалом.

Вроде ничего так… Опухоль спала, правда, краснота держится. К вечеру разболится. И как мне с такой витриной на репетицию идти?

- Красота неземная, глаза слепит, - проворчала я по привычке, осторожно щупая скулу.

Краем глаза я уловила смазанное движение, и вот уже Эрик сидел передо мной на корточках и внимательно разглядывал левую щеку.

- Нравится? – ухмыльнулась я и сразу пожалела об этом – лицо все-таки побаливало.

- Больно? – ответил вопросом на вопрос Эрик и легонько коснулся щеки кончиками пальцев.

- Терпимо.

Тут я обратила внимание на тыльную сторону его ладони. На ней отчетливо были видны багровые следы ногтей, кожа вокруг которых успела налиться синевой. Я перехватила его запястье и отвела от своего лица.

- А тебе, Эрик?

- Терпимо. Но Жиля, эту тварь, посмевшую тебя тронуть, я убью с особой жестокостью.

Я помотала головой.

- Эрик, ты слишком много думаешь сердцем.

- А ты? – грустно спросил он.

- А я иногда головой. Не забывай, во мне течет холодная северная кровь. Поэтому сердце сердцем, а последствия поступков предпочитаю просчитать заранее. Если ты хоть пальцем тронешь комиссара, завтра сюда явится гвардия. И она-то уж точно разнесет Оперу по камешку. Да и какой резон в его смерти? Гораздо более изощренная месть – сделать так, чтобы он до конца своих дней торговал каштанами на набережной.

Не дожидаясь ответа, я прихватила полотенце и шмыгнула в ванную. Не тут-то было: Эрик увязался за мной. Наверное, очень хотел устроить разнос по поводу моей манеры поведения. Я сунула полотенце под струю ледяной воды, чтобы оно подольше нагревалось, и взглянула в зеркало. Эрик стоял позади, так что его голова была точно над моей. Я улыбнулась его отражению.

- Два сапога пара.

Эрик насторожился.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты очень хочешь убить комиссара, а я хотела показать ему, кто тут хозяин. И, кажется, переборщила…

- Это называется «переборщила»? – изумился он. – Да ты флиртовала с ним напропалую!

- Не кричи, прошу тебя, - я приложила мокрую ладонь ко лбу, - у меня и так голова болит. А что мне оставалось, когда ты сидел под столом, и он в любой момент мог раскрыть твое убежище? Надо было облить его холодом, чтобы он наверняка принялся тут все вынюхивать? Или все отрицать? Поверь, в данном случае лучшая защита – нападение. Пусть думает обо мне хуже, чем есть на самом деле. Пусть все думают хуже. Это нормально – я певица, актриса, а, значит, уже практически… - я не сказала «шлюха», но слово повисло в воздухе.

- Но можно же было придумать что-то другое! – вскричал Эрик и добавил гораздо тише, - если это ради меня, то… это слишком благородно… жертвовать своей репутацией. Я этого не стою.

- Ты стоишь большего. Большего.

Я повернулась и уткнулась лбом ему в грудь.

- Помнишь, мы в подземелье говорили про чулки? Ну, что ты… - я не могла заставить себя повторить это, - так вот, я готова сделать то же для тебя. Правда.

- Кристина, не надо так, а то я еще вздумаю тебе поверить, - прошептал он куда-то мне в волосы.

- А почему бы тебе не поверить? – устало спросила я и, отойдя от Эрика, опустилась на край ванны и шлепнула на щеку ледяное полотенце. – Знаешь, я так устала уже. Чувствую себя маркитантской лодкой. Кажется, за последний месяц я навралась на всю оставшуюся жизнь. Ты бы знал, как мне надоело сбегать от Раппно, отбиваться от Рауля, притворяться перед Жилем…

- Общаться со мной, - глухим голосом продолжил Эрик.

Я резко вскинула голову.

- Тебе тоже нос расквасить? То есть, ты полагаешь, что я с тобой по необходимости? Нет, в чем-то ты прав… - он побледнел. – В том, что быть с тобой мне необходимо. И когда я не с тобой, мне тебя очень не хватает. Катастрофически.

- Крис… - он не договорил, метнулся ко мне, упал на колени и вцепился в мою руку. – Кристина, я должен…

Меня вдруг осенило: я припомнила слова мадам Жири.

- Эрик, а давай уедем? Бросим к чертовой матери это все?

Он вскинул голову.

- Уедем?

- Ну, да, - пояснила я. – Соберем вещи и сбежим. И пусть делают, что хотят. Черт с ней, с оперой, со всем этим. Если очень надо, поставим в другом театре. Мало ли в Европе театров? И не сосчитать. Меня с руками оторвут практически в любом.

Эрик поднялся на ноги и зашагал по ванной.

И почему у меня такое чувство, что он не договорил то, что хотел сказать?

-Нет, это невозможно, - он остановился и посмотрел на меня. - Это единственный шанс для меня поставить свою оперу. Другой выдастся через годы - и то если улыбнется удача. Это не так просто для новичка в музыкальном мире, которого никто не знает. Я не могу его упустить. Я хочу, чтобы люди услышали мою музыку… Это мое детище, и я хочу увидеть, как она звучит со сцены, оставить хоть что-то в этом мире. Здесь я – всемогущий Призрак, ты сама это сказала. Я все продумал до мелочей – костюмы, декорации, свет, и я сам поставил свою оперу. Ни в одном другом театре мира меня не станут так слушаться, не дадут реализовать замысел от начала до конца… И ты – ты будешь петь ведущую партию. Кто позволит тебе такое в другом театре, где все места поделены и иерархия устоялась?

- Эрик, послушай…

- А еще тебя наверняка объявит в розыск этот чертов комиссар. И стоит тебе только появиться где-нибудь, как тебя арестуют. Нас арестуют… И все будет кончено. Нет, Кристина, мы не можем…

Я вздохнула, понимая, что его не переубедить.

- В таком случае… пусть опера пройдет без эксцессов, а ты переждешь в подземелье… - закончила я убито, поймав его взгляд.

- Эта опера - главный труд моей жизни, я вложил туда всю душу! Я буду в театре. Я должен быть на премьере – как любой другой автор. А потом, если ты хочешь… - он на мгновение прикрыл глаза, - мы уйдем.

Мальчишка… Какой же он, в сущности мальчишка… Все они мальчишки, а некоторые - так и до старости. Мы ведь его не бросим?.. А куда деваться? Все. Как там поют в твоем времени? «На двоих одно лишь дыхание». Вот это оно и есть. Он прыгнет – и мы прыгнем… Похоже, кто-то открыл сложенные в памяти фильмы…

- И ты готов рискнуть… мной? – выложила я последний аргумент.

Эрик сник. Но сразу вновь встрепенулся.

- Не волнуйся, ты не пострадаешь. Они ничего тебе не сделают. Просто не успеют. Пока публика в зале, Жиль не даст команду стрелять, а мы с тобой не пойдем за кулисы, а сразу прыгнем в люк. Пока эти раззявы разберутся, что к чему, мы будем далеко.

План, конечно, был шит белыми нитками, но если в кино получилось, почему бы и нет.

- Ой, сколько времени? – встрепенулась я.

- Десять.

- Мама! Я опять опаздываю!

Я отшвырнула полотенце и выметнулась из ванной к шкафу.

Пятнадцать минут спустя я стояла за дверью и ждала, пока мои «провожатые» отлипнут от стен.

Все, теперь моя очередь спать. Текст мы знаем. Если что, я слушаю одним ухом…

Ощущение опасности прошло сквозь сон, как нож сквозь масло. Я встрепенулась.

Мне что-то не нравится. Где мы?.. Идем по коридору… Я его не узнаю… Все в порядке, спи даль…
Кристина!

Я вырвалась наружу только для того, чтобы ощутить на лице остро пахнущую тряпку.

Ч-черт!

Где я?

Ага. Над головой – потолок. Уже здорово. По бокам - подушки. Совсем хорошо. Я села.

Кровать на столбиках, красивая комната, освещенная пламенем камина и газовой лампой. Судя по обоям, я в богатом доме. Кто-то меня, похоже, похитил.

Часы на каминной полке показывали одиннадцать вечера. Я подумала об Эрике, который наверняка уже места себе не находит – еще бы, я не пришла днем и потом тоже, - и в груди заныло. Узнаю, кто меня похитил – убью на месте.

Словно в ответ на мои мысли, дверь открылась, и в комнату вошел виконт де Шаньи.

Нос он себе починил. А вот с мозгами была явная напряженка.

- Рауль! – я соскочила с кровати.

- Тише, дорогая, все уже позади,- ласково отозвался он.

Что - позади? Он совсем с дуба рухнул?

- Рауль, что происходит, я не понимаю!

- Теперь все будет хорошо. Я увез тебя подальше от влияния этого чудовища. Он околдовал тебя, моя милая Кристина. Но ничего, несколько дней за городом, и ты вернешься ко мне, такая же милая, как прежде.

- А если не вернусь? – невольно спросила я.

- О, это было бы огорчительно для меня, - расстроено проговорило это чудо природы. – Потому что тогда мне пришлось бы отдать тебя на лечение в психиатрическую больницу.

Здрасьте, приехали. Я думала, один Призрак буйный. А тут их на целую палату.

- Рауль, я не собираюсь тут оставаться. У меня опера через месяц. Фермен с Андре выставят мне неустойку за срыв постановки.

- К черту Фермена и Андре! – повысил голос виконт. – В конце концов, моя семья покровительствует Опера Популер, и они будут делать то, что я им скажу. И ты тоже.

- Рауль, я перестала понимать, кто из нас сумасшедший, - я покачала головой. – Ты меня похитил – это, по-твоему, нормально?

Внезапно он в два широких шага преодолел расстояние между нами и довольно грубо притиснул к столбику.

- А мне показалось, что тебе нравится, когда тебя похищают, - прошептал он мне в ухо. – Когда эта подземельная тварь тебя похитила, тебе ведь это понравилось? Что он такое может, что ты прыгнула за ним в люк на маскараде? Что защищала его со шпагой в руке? Что ты, актрисочка, посмела ударить меня – наследника древнего дворянского рода? А? Отвечай, дрянь, когда я с тобой разговариваю!

Я ошалела. И это мой прекраснодушный благородный Рауль? Кажется, я ничего не понимаю в людях. Я принюхалась. Боже, он еще и пьян! Ох, только этого и не хватало – а ну как изнасилует еще. И никто его даже не осудит, после того представления, что я устроила в Опере.

- Рауль, пожалуйста, не делай того, о чем можешь пожалеть, - взмолилась я. – Ты сам себя будешь презирать.

Виконт резко отпустил меня.

- Что ты со мной делаешь, Кристина… - простонал он и вдруг пристально вгляделся мне в лицо.

На автомате я прикрыла левую щеку – совсем как Эрик когда-то.

- Кто?! – выдохнул он. – Призрак?

Я отчаянно замотала головой.

- Комиссар. Он… он поцеловал меня, и я укусила его за губу.

Рауль изменился в лице.

- Этого мерзавца я тоже уничтожу. Как он посмел!

Я не стала говорить, что сам он ведет себя не лучше. Потому что меня до усрачки пугал этот незнакомец с внешностью Рауля де Шаньи.

- А как тебе удалось меня похитить? – с фальшивой заинтересованностью спросила я.

- Комиссару нужно лучше выбирать людей, - усмехнулся он. – Я подкупил твоих стражей – всех, кроме Раппно, этого барана, как ты его назвала. Они улучили момент, когда его не было рядом, усыпили тебя и попросту вынесли через черный ход. А там их уже ждала карета. Ты прости меня – если бы я не пошел к Жилю, тебе бы не пришлось этот месяц проходить под конвоем, - закончил он совершенно другим тоном.

- И что ты будешь делать сейчас? – как можно нейтральнее спросила я, чувствуя себя так, словно иду по тоненькому льду.

- Я распорядился подать тебе ужин. А утром, после завтрака, мы пойдем гулять. Я покажу тебе парк. Некоторые деревья в нем посажены моим прапрадедушкой. Я покажу тебе его портрет. – Рауль опять становился похож на того обходительного юношу, каким явился в первый раз.

Угу. Чудная культурная программа. Но следовать мы ей не будем… А что будем делать?.. Может, попробуем удрать?.. Бедный несчастный Эрик…

- Звучит заманчиво, - я улыбнулась своей самой невинной улыбкой.

- Тогда набирайся сил и отдыхай, любимая.

Виконт не обманул: принесли приятный ужин и оставили в покое. Впереди была вся ночь, чтобы спланировать побег.

К сожалению, меня охраняли качественно – весь сад кишмя кишел вооруженным людом, нечего было и думать, чтобы проскочить мимо них. От напряжения у меня мозги плавились, и ум за разум заходил. Но ничего путного в голову не стукнуло.

Перед рассветом, когда было особенно темно, я услышала из сада странные звуки. Похоже на борьбу. Неужели… неужели это Эрик меня нашел? Господи, он ведь ранен. Господи, пусть ему ничего не будет!

Драка переместилась в дом – пол подо мной ходил ходуном. Сама я металась по комнате, на поворотах смахивая юбкой фарфоровые статуэтки со столиков. А иногда и нарочно роняя. За дверью послышалась возня. Я ринулась на выход.

- Эрик!..

Возглас умер у меня на губах, когда я увидела спасителя. Это был Раппно.

Поджав губы, я вышла из комнаты и спустилась вниз по лестнице. Там стояла толпа полицейских, некоторые из которых держали скрученными моих стражей. Двое полицейских держали вырывающегося Рауля.

- Вы не имеете права! – вопил он. – Я камня на камне от вашего управления не оставлю. Мой брат…

- Ваш брат абсолютно согласен с происходящим, - лениво протянул Раппно, перекатив зубочистку из одного угла рта в другой. – Он считает, что вы позорите свой титул, якшаясь с певичкой с сомнительной репутацией. Простите мадемуазель, - искренне извинился передо мной полицейский.

Рауль прекратил дергаться.

- Вам меня не остановить, - высокомерно заявил он. – Я все равно проберусь в Оперу и увезу Кристину…

Раппно покопался в карманах и выудил какую-то бумагу.

- Это вряд ли. Вот постановление о запрете, подписанное самим министром французской полиции. Согласно этому постановлению, вам отныне запрещено появляться в Опере. В противном случае вы будете арестованы и предстанете перед судом.

Это было круто. Я бы с удовольствием порадовалась данному обстоятельству, если бы не думала об Эрике.

Пока мы ехали обратно, мне казалось, что сердце выпрыгивает из груди и мчится впереди кареты, чтобы быстрее попасть в театр, пробежать по извилистым коридорам и, ворвавшись в комнату, броситься Эрику на грудь и рассказать, как меня украли прямо посреди бела дня в Опере, кишмя кишевшей полицией.

Комната встретила меня стылым холодом и оглушающей пустотой. Только занавески развевались на ветру.

- Похоже, вы забыли закрыть окно, мадемуазель, - мягко произнес Раппно за спиной. – Принести вам еще одеяло?

- Спасибо, не нужно…

Я захлопнула дверь и автоматически повернула ключ. Хотя чего теперь опасаться. Я точно знала, что Эрик ушел.

По столу перекатывались какие-то бумажки. Я подошла поближе. Это была партитура «Дон Жуана». Закрыв окно, я собрала листки и разложила их в правильном порядке. Не хватало нескольких страниц в конце. Я пошарила глазами вокруг и увидела на буфете блюдце, полное пепла. Мой разум пронзила ужасная догадка; будучи не в силах удержаться на ногах, я упала на пол, прижимая к себе папку с партитурой.

Что он подумал? Он решил, что мы все это время его обманывали? Что раз он не захотел бежать с нами, мы убежим с виконтом, потому что нам все равно? Потому что мы сами сказали, что он слишком думает сердцем. А мы думаем головой. Как же ему, наверное, сейчас больно! Ну, почему, почему так нелепо все получается?! Только мы сумели растопить лед его недоверия… Так приблизили его к себе… Если наши души кровоточат, словно их рвали по живому, что творится в его душе? Он ведь почти поверил…
Он никогда больше нам не поверит.

Я подползла к бюро, вытащила все ящики, достала сверток одежды Эрика, выудила плащ. Не заботясь более о разбросанных повсюду бумагах, завернулась в него и улеглась прямо на полу.

Из глаз безостановочно текли слезы.

И кровью исходило сердце.

Мы обе оплакивали несбывшиеся надежды Эрика.

Отредактировано Lupa (2010-10-29 04:10:54)