Мышь_полевая, да, меня саму от этой идеи знаешь как проперло!

Hell, нутк, ОЖП ж сказала, что можно и зайца научить курить, а Кристина все-таки повосприимчивее будет.)))
А про Джека-Воробья она знает, потому что ограблением словарного запаса ОЖП девушка уже не ограничивается, она начала все, как губка, впитывать, поэтому даже если ОЖП "отрубит от сети", ПО мало не покажется.

lyusi, Vorona_na_mostu, спасибо вам!

И всем вообще спасибо!

Hand$ome

Ага, я об этом в шапке фика написала

Люди, я рыдайу с ваших комментов!

Hand$ome, ты, кстати, наиболее верно описала положение Кристины. Она тут - хозяйка, поэтому ей проще, ее ощущения полнее, даже когда она не управляет телом. Да, поначалу ее слегка "подморозило", но потом-то все опять вернулось. А разруливать самой - ей страшно, она пока не настолько в себе уверена. А еще, наверное, ей не хватало такой вот старшей подруги - Мег ее ровесница, мозгов и опыта столько же, а с мадам, ясен пень, не подружишь особо. А тут можно и мужиков обсудить, и похулиганить, и плохому научиться.)

Глава 18, в которой героиня переживает потрясение за потрясением и объяснение за объяснением, ездит на кладбище, применяет шпагу по назначению, и, кажется, наконец-то расторгает помолвку

Он мне не поверил.

Этот чертов непрошибаемый, упрямый, самонадеянный сукин сын мне не поверил.

Я по глазам видела – он решил, что это проговорилась Жири, несмотря на мои заверения в обратном.

Да что ж такое! Вру напропалую, такую лапшу вешаю, что только держись – и все верят, сидят, развесив уши, чтоб ничего мимо не упало. Стоит один раз сказать правду любимому человеку – и вот вам, пожалуйста!

Я мгновенно вскипела, не хуже чайника.

- Ты все-таки не веришь мне! – я не спрашивала, я утверждала.

Эрик вдруг отвернулся.

- И давно ты знаешь? – ровным голосом спросил он.

И я сдалась. Не хочет слышать правду – и хрен с ним. Главное – я сказала, а там хоть потоп. Значит, буду валять дурака и дальше, и пусть дурак не обижается.

- Давно, - дерзко ответила я, - мадам Жири рассказала мне как раз во время ссоры.

Надеюсь, он не так тесно общается с мадам, чтобы она пересказывала ему все подробности. Впрочем, если он и тут подловит меня на лжи – плевать. Надоело все время оправдываться, все время быть виноватой! Я – я меняю его судьбу к лучшему, оберегаю его, выколупываю из вековечной брони, которую он вокруг себя возвел со своими комплексами и шрамами. Да он за эти четыре месяца испытал больше счастья, чем за предыдущие тридцать с гаком лет! И уж точно больше, чем в оригинале. И я опять - Мировое Зло?

За-дол-ба-ло.

- И ты знаешь, что скрывает маска?

Я задрожала. Что сказать?

- Скажи «да», - все еще неверным от слез голосом подсказала Кристина.
- И что это даст?
- Ну, может, он не будет так страшиться ее снять?
- Есть в твоих словах зерно истины, - мысленно вздохнула я, а вслух произнесла с вызовом:

- Да. И что?

Тут я увидела, что Эрик успокоился на самом деле. Наверное, так успокаиваются перед смертью неизлечимо больные. Нестерпимо захотелось прикоснуться к нему, утешить, сказать, что все не так плохо, как он себе думает… но я не стала.

- Ты очень способная ученица, - негромко произнес Эрик.

У меня в ушах его слова отдались набатом.

- Каков учитель, таков и ученик! – в запальчивости воскликнула я.

- Я понимаю, - он повернулся с кривой усмешкой, - как-никак, я обманывал тебя целых десять лет. Ты не могла не отплатить мне той же монетой. Я бы на твоем месте сделал так же... если бы…

Эрик поднял глаза, и я услышала отголосок недавнего крика: «За что ты так со мной?!» Я не выдержала, и первая отвела взгляд.

А он продолжал терзать мое бедное сердце своей горечью и болью.

- Но приводить под видом доказательства… это… эту историю… Это нечестно! Подло! – его голос сорвался в сипение.

Ну все. Не вынесла душа поэта…

Я стиснула зубы и, прищурившись, уставилась на Эрика. В моей груди плескалось чистое, незамутненное лишними эмоциями бешенство. Подумать только, и я еще хотела его пожалеть!

- Знаешь что?! А не пошел бы ты к черту!!! – заорала я. – Все вы идите к черту со своими чувствами, желаниями, мнениями! Собственники хреновы! Я вас уже видеть всех не могу! Я устала! Каждый раз – как по тонкому льду! Этому не скажи – обидится, этому не скажи – не поймет. Одному все время что-то кажется, другому мнится, третья готова подложить под любимого учителя… Я больше не могу! Если тебе нравится считать меня лгуньей – вперед и с песней! Только оставь меня в покое!!!

И я позорно разрыдалась.

Не знаю, что из этого бреда дошло до Призрака, но, кажется, он растерялся.

- Кристина… - он потянулся ко мне.

Утешить? Успокоить? Что бы ни было, но это значилось в его базовых потребностях. Как там? Служить и защищать? А мне было плохо. И уже даже не хотелось, чтобы все стало хорошо.

- Иди ты к черту!

Я оттолкнула его, проскочила мимо и рванулась вверх по лестнице. Вверх, вверх… снова вверх…

Оказавшись в знакомом коридоре, я побежала к себе в комнату, ничего не замечая вокруг. И плевать, как я выглядела, плевать, если меня видели. Я устала.

Ворвавшись в комнату и заперевшись, я упала на кровать. Под ребра впилось нечто угловатое. Я сунула руку, извлекла из-под себя пистолет и аккуратно положила на пол.

В дверь постучали.

- Кристина! Прости за бестактность, но я очень волнуюсь… Ты там?

Это был виконт.

- Пошел к черту! – вежливо отозвалась я.

- Кристина, ты там? Какое счастье!

- Убирайся к черту! – взрыкнула я в лучших традициях Призрака Оперы и швырнула в дверь первое, что попалось под руку – баночку с гримом. Баночка предсказуемо брызнула в стороны осколками.

За дверью послышался знакомый смешок. Раппно, с-сволочь.

Кажется, Рауль, наконец, понял, что ему не рады, и убрался подобру-поздорову.

- А еще говорила посудой не швыряться, - укорила меня Кристина.
- И ты иди к черту. Завтра, все завтра.

И я провалилась в тревожный сон.

Утро было ранним и недобрым.

- Белл, просыпайся!
- А? Что? Который час?
- Семь. У меня к тебе просьба…

Я перевернулась на спину и потянулась, захрустев суставами.

- Ну? Излагай.
- Я хочу побывать на могиле отца.
- Ой, блииин. А можно через часик-другой? Такая рань несусветная… После бала-то… А? И все кучера, наверное, еще дрыхнут.
- А мы Раппно попросим. Спорим, он за дверью дежурит – после наших побегов он с нас больше глаз не спустит.
- Это, вообще-то, хреново, конечно. Но ты права, его можно попросить, тем более что по службе ему пить было не положено.

Поскольку накануне я задрыхла, не потрудившись снять грим, результат был налицо. Точнее, на лице. Ругаясь вполголоса, я взялась оттирать его с кожи, особенно стараясь с глазами, а то Кристина стала похожей на панду.

Запихнув в себя, за неимением завтрака, завалявшееся с последней прогулки с виконтом яблоко и набросив шерстяную накидку, я вышла в коридор. Раппно сидел на полу, прислонившись к стене, надвинув на лицо шляпу и обернув длинные ноги полами плаща. Я подошла к нему и осторожно потрясла за плечо. В следующую секунду мне между глаз уперлось дуло пистолета. Одновременно с этим полицейский поднял голову и открыл глаза.

- Доброе утро, - спокойно поздоровалась я. – Вы не могли бы отвезти меня на кладбище?

- Странное желание для юной девушки, - насмешливо отозвался он, отводя пистолет от моего лица, - так и поедете в этом?

И Раппно выразительно обвел рукой мой пиратский костюм. Я отрезала:

- Так и поеду.

- Между прочим, ваш жених дежурит где-то поблизости.

- Он мне не жених. Пусть дежурит, сколько влезет. Так вы отвезете меня?

Раппно пожал плечами.

- У меня есть выбор?

Я сделала вид, будто задумалась.

- Полагаю, нет.

Экипаж катил по дороге, слегка раскачиваясь и поскрипывая рессорами.

- Кристина, ты так и будешь молчать? Я же чувствую, как тебя распирает.
- Белл, я… Это правда – то, что ты вчера рассказала? И то, что я увидела у тебя в памяти?
- А ты сама как думаешь? По-твоему, Эрик просто так психанул?

Кристина вздохнула.

- Я себе даже представить не могла… Как он это пережил…
- Ну, судя по тому, что из него выросло – пережил так себе.
- А ты на него еще и наорала.
- Ну извини, не выдержала. У меня действительно нет сил с ними со всеми сражаться. И с судьбой заодно.
- Нас же двое, не забыла?
- Теперь – да. А раньше? Кто к виконту на ужин умотал, так что я потом Эрика еле успокоила? Пушкин?

Ответом послужило виноватое сопение.

- Ладно, проехали. Лучше скажи, что ты об этом думаешь.
- Не знаю, правильно ли это, но мне ужасно жалко того мальчика. И, наверное, поэтому я не могу не думать о сегодняшнем мужчине. Эрик, он такой… Я только сейчас поняла, как тебе было тяжело. Ты прости, мне казалось, тебе все легко дается. Раз – и помирилась с Призраком, два – и поставила мадам на место, три – и директора несут контракт. А ведь я бы так не смогла… Я видела в твоей памяти те кадры…
- Кадры?!!
- Ой… Ну да, я догадалась, что это было… как его? Кино. Как про Джека-Воробья. Но ведь то, что это не происходило в твоем мире, не означает, что это не происходило вообще. Разве этот мир похож на кино? Здесь все реально. Я чувствую себя живой. Разве нам не холодно в тонкой накидке? Разве у нас нет шрама на ухе?
- Сдаюсь… - я рассмеялась.
- Так вот. Мой разум отказывается понимать, как после всех горестей, выпавших на его долю, после унижения и издевательств, он сумел подняться. Как он всего этого добился – сам, один? Обустроил дом, перенес туда все эти вещи… Белл, он же знает четыре языка! Или пять? А как он рисует! А как поет! А какую музыку пишет…
- Так, я не поняла, ты мне его продаешь, что ли? – фыркнула я. – Обо всех его достоинствах я знаю не хуже тебя. Но в одном ты не права. Он не сумел подняться, на самом-то деле. Все это его поведение, холодная уверенность – это такая же маска. А внутри остался тот же несчастный подросток, которому слишком долго внушали, что он – чудовище. Так долго, что он и сам в это поверил. И до сих пор верит. Поэтому боится любить тебя. Он готов отдать за тебя жизнь, но не в состоянии произнести три простых слова. Если ты видела… кадры, то знаешь, что должно было произойти, чтобы он, наконец, их сказал. И опоздал…
- Нас, Белл. Он любит нас. Если бы не ты, он бы меня не разглядел за тем образом, что нарисовал в воображении. А теперь он любит живую девушку, которая не боится с ним спорить и иметь на все свое мнение, которая готовит спагетти, до умопомрачения ругается с Карлоттой и поет странные песни. Все это – ты, не я. И он любит тебя. И меня, немножко. Знаешь, иногда я тебе так завидую. И ревную. Ты делаешь то, на что у меня никогда не хватает смелости. Да, я знаю, как часто ты дрожишь от страха. Но все равно ведь делаешь. А это и есть настоящая храбрость. И еще… Я верю, что ты все изменила. В этот раз Эрик не опоздает. Он еще скажет тебе… нам: «Я люблю тебя». Я верю.

У меня не было слов.

- Кристина…
- Молчи. Лучше молчи. Мы почти приехали. Пустишь меня?
- Конечно.

Мне определенно нужно было перевести дух после такой исповеди.

Со стороны я наблюдала, как Кристина, опираясь на руку Раппно, вышла из кареты и прошла в полуоткрытые ворота кладбища. Вот и склеп – построен на средства, собранные поклонниками таланта Густвав Даае, нашла я в памяти Крис. В качестве компенсации за отстранение от управления, ее сознание предоставляло мне весь багаж знаний и памяти, накопившийся в нем. Насколько я могла судить, это появилось не сразу, а когда мы начали… сотрудничать – и чем дальше, тем полнее. Кажется, это и называют симбиозом.

Я старалась не слушать, о чем Кристина рассказывает отцу – это неприлично, да и что она такого может рассказать, чего я не знаю? Она говорила очень тихо, почти беззвучно, словно опасаясь, что нас подслушивают. Хотя, кому там подслушивать – Раппно дремал на козлах, а Призрак с Раулем, небось, видели десятый сон. Хотя, Эрик, скорее, терзался в подземелье и терзал ни в чем не повинный орган. Или…

К ногам Кристины упал камешек, обернутый клочком бумаги. Она подняла его и развернула – это была записка. «Заверни за склеп, чтобы тебя не было видно от ворот. П.О.» - значилось в ней.

Прямо Майн Рид какой-то!

- Пойдем? – спросила Крис.
- А куда деваться? Придется. Ты пойдешь или я?
- Давай я, разнообразия ради.
- Тогда двигай.

Кристина послушно зашла за угол, предварительно оглянувшись на Раппно – тот безмятежно спал, уронив голову на грудь.

За углом нас поджидал Эрик при полном параде. Похоже, предстоял серьезный разговор. А впереди еще объяснение с виконтом…

- Здравствуй, Кристина.

Ого! Такое впечатление, что он всю ночь готовился, репетировал. Что же такое он имеет нам сказать?

- Здравствуй, Эрик, - в тон ответила Крис.

- Чудесное утро, не так ли? И погода прекрасная, - продолжал разводить политес Призрак.

Я недоумевала.

- Эрик, ты хочешь поговорить о погоде или просто тянешь время?

Кристина! Ты растешь в моих глазах!

Эрик на мгновение отвел взгляд – и тут же вновь с упорством все для себя решившего человека посмотрел нам в глаза.

- Кристина, прости меня.

Охохонюшки-хо-хо… Воистину, если женщина неправа – попроси у нее прощение. А ведь я была неправа, когда орала на него вчера. В конце концов, никто не обязан верить во всякую чушь про другой мир и постороннее сознание. А я ударила его по больному, использовав сокровенную тайну его жизни в качестве банального аргумента.

- Белл, присоединяйся. Одна… я не могу.
- Что? Как присоединяться?
- Я потеснюсь.

И она, в самом деле, потеснилась, и я ощущаю ее сознание рядом, и наши мысли – одно, и чувства – одно, и я вижу в глубине ее маленькой души искру зародившегося чувства. Она тлела долго, но разгорелась лишь вчера, там, в маленькой комнатке под холлом Опера Популер.

- Эрик, не надо…

- Дай мне закончить, Кристина. – Эрик серьезен и настойчив. – Я уже не один раз говорил, что ты изменилась. Это так, и я уже давно не понимаю, как себя вести с тобой. Может быть, ты повзрослела, а может, я никогда не знал тебя. Я не в состоянии предугадать твои поступки, как бывало раньше. Иногда я думаю, может, мне все это пригрезилось: ты, наши уроки, твои светлые и наивные молитвы, твоя вера в Ангела Музыки. Ты непостижима. Ты даришь мне надежду одной рукой – и отнимаешь ее другой. Ты возносишь меня в небо – и низвергаешь в пучину самого глубокого отчаяния. Я не знаю, чем заслужил эту пытку, но я больше не выдержу. Еще одного раза я не выдержу. Поэтому я хочу сказать тебе… И будь что будет.
Ты, наверное, знаешь теперь обо мне все или почти все. Да, меня держали в клетке, как животное, как чудовищное порождение ада. Так оно и есть – я порождение ада. Но лишь снаружи. А в груди моей бьется человеческое сердце. И оно страдает. Оно страдает, Кристина. Из-за тебя страдает…

- Эрик! – перебиваем мы. – Ты не чудовище. Ты – человек. И ты самый храбрый человек, которого я когда-либо знала. Это я должна просить прощения. Я не должна была так поступать с тобой, это было глупо и жестоко. Дурацкая мистификация в духе Призрака Оперы. Ты ничем не заслужил подобного отношения. Я была неправа.

И пускай будет эта ложь про мистификацию, пускай. Зачем настаивать на правде, если она не несет в себе ничего, кроме вреда?

Мы… Я подхожу к нему все в том же нелепом маскарадном костюме с болтающимися по бокам косицами. Я протягиваю руку, все как во сне… Вот сейчас он скажет… сейчас…

- Продолжай, Эрик, - просим, нет, умоляем мы.

Эрик берет мою руку в свои, легонько касается ее губами. Он проникновенно смотрит на меня и…

- Кристина, остановись! Отойди от него!

Виконт.

Главное, вовремя.

Будто знал.

Вот гад.

Я обернулась: так и есть – скачет на лихом коне в белой рубашке на босу грудь, как дешевый романтический герой, и мнит себя, по меньшей мере, спасителем человечества.

- Это Призрак, Кристина! – вопит он, словно это – самая потрясающая сенсация. – Он опасен! Я защищу тебя!

Азохн вей! Только этого мне и не хватало.

Эрик отодвинул меня в сторону, скинул плащ и фрак и кровожадно оскалился, потянув из ножен шпагу - Рауль уже соскочил с лошади и несся к нему со шпагой наперевес. Памятуя о том, как активно они сражались в фильме, я сочла за благо отступить подальше.

И началось…

Сначала я ничего не могла разобрать в этом человеческом вихре, мечущемся среди надгробий. Но постепенно отдельные фрагменты боя проступили сквозь бесконечный звон и лязг, сквозь тяжелое дыхание и скрежет зубов, сквозь прямые и обратные выпады, обманки и удары плашмя. И я заметила одну странность: Рауль наседал на Эрика с завидным упорством, стремясь достать противника, а Эрик – он ушел в глухую оборону. Он лишь парировал удары, лишь защищался, не пытаясь перейти в контратаку. Почему?

Я недоумевала, но недолго.

Клятва.

Призрак поклялся, что не тронет виконта и пальцем, и, похоже, готов был сдержать обещание даже ценой собственной жизни.

Этого нельзя было допустить!

В этот миг Эрик споткнулся о корень и упал навзничь. Рауль прижал его шпагу своей – и, выбив из рук, отшвырнул подальше. Затем мгновенно выбросил руку со шпагой вперед, намереваясь проткнуть Эрика насквозь, но тот успел откатиться в сторону, так что лезвие лишь прорезало рукав. Рауль снова ткнул шпагой, на этот раз удачно: на плече Эрика начало расплываться алое пятно. Я поняла, что он слишком устал, и третий раз станет для него роковым.

- Что же делать?
- А шпага тебе на что?
- Точно!

- Стой! Стой, Рауль! Остановись! – закричала я, на ходу вынимая шпагу – спасибо дядюшке ла Вирму.

Я бросилась между ними, принимая на себя удар и сильным горизонтальным ударом отбивая шпагу Рауля далеко в сторону. Лезвие заскользило по лезвию, выбивая голубые искры, и вонзилось в землю. Рауль явно не ожидал такого от своей скромной невесты. Впрочем, Призрак тоже.

Как учил ла Вирм? Надо же, тело все помнит. Мы оттерли виконта от Эрика – выяснилось, что сдвоенное сознание позволяет телу двигаться куда быстрее. Но все же… что стоят наши жалкие два месяца по сравнению с годами тренировок? А виконт настолько в шоке, что автоматически продолжает сражаться… Толкнув его назад, я оглянулась на то место, где лежал Эрик – его не было, только красное пятно осталось на снегу.

Дзыннь!

Оказывается, пока мы с виконтом были заняты друг другом, Эрик успел поднять шпагу. И теперь нас было двое против одного.

Воистину, мы спина к спине у мачты… И даже мой костюм к месту, потому что я вдруг подумала, что эта сцена мне напоминает ту, из фильма про пиратов.

В глазах Рауля вспыхнуло недоумение.

- Кристина, что ты делаешь? Ты же моя невеста!

- Я! Не! Твоя! Невеста! – завизжала я, сопровождая каждое слово ударом.

- Ты приняла кольцо – значит, согласна!

Я аж задохнулась.

- Да забирай ты его! Н-на, подавись! – я сдернула треуголку и, рванув с банданы цепочку с кольцом, что было силы швырнула ее в виконта.

Замерев, мы оба, как завороженные, следили за ее полетом…

Эрик одним резким движением перехватил цепочку в воздухе

- Пожалуй, я возьму это! Чтобы больше ни у кого не возникло соблазна. Кристина – моя!

О, как! Уже и его! А ведь еще и не признался…

- Я пока еще своя собственная, - пробрюзжала я.

Резкий звук выстрела. Я вздрогнула и обернулась: к нам спешил Раппно, держа в руке револьвер.

- Всем оставаться на местах!

Над ухом раздался смешок.

- Пожалуй, мне следует откланяться. Благодарю за чудесно проведенное время, - и Эрик отступил назад.

Секунда – и он уже возле склепа, другая – и он испарился, точно утренний туман. Раппно, видимо, так и не решивший, в кого следует целиться в первую очередь, навел пистолет на меня и виконта.

- Бросайте оружие! Ну?

Мы послушно уронили шпаги.

- Кристина, ты с ума сошла? – возмутился Рауль. - Ты хоть представляешь, кого защищала? Это же Призрак! Преступник! Моей невесте… якшаться с преступниками...

Все. Этот тоже дождался.

Я резко развернулась и от души вмазала ему по роже. Раздался хруст, и из носа виконта потекла кровь.

- Считай это отказом! – рявкнула я.

- Так, молодые люди, личные отношения выясните позже, а теперь прошу следовать за мной, - полицейский поднял наши шпаги и махнул револьвером в сторону экипажа.

Пришлось повиноваться.

В карете я ехала, отодвинувшись от Рауля на всю длину сидения. Всю дорогу он угрюмо молчал, прижимая платок к носу.

Кажется, помолвка расторгнута.

______________________________________
Вот как-то так.

Отредактировано Lupa (2011-06-06 02:38:47)