Название: Законы гостеприимства
Пейринг: Эрик и Кристина.
Рейтинг: G
Мини, легкий флафф без особого смысла
  по заказу больной и сопливой Цириллы.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Пожар в одном из самых захудалых кварталов Лондона мало кого мог бы удивить, разве только явиться неплохим развлечением для неизбалованных местных обитателей. Горел старый разваленный домик старушки Дорис Прескот, ныне покойной. Старушка, умершая несколько лет назад переехала в Англию сравнительно недавно для здешних мест, ибо, что такое десять лет, для тех, кто провел здесь большую часть жизни? Дорис Прескот была вдовой, и хоть и находилась в весьма почтенном возрасте, с собой привезла свою дочь, которой на вид было не более тринадцати.
Говорили мать и дочь без какого-либо акцента и столь нарочито правильно, что безошибочно выдает в человеке иностранца, изучившего, пусть даже столь блестяще, язык по книгам. Их переезд стал событием и новостью на несколько недель, но спустя некоторое время обе вписались в общую убогость квартала обыкновенной нищетой, как и прочие обитатели.
Единственное, что их выделяло, это то, что в отличие от всех, ни мать, ни дочь не работали. Старуха в силу своего почтенного возраста вряд ли могла быть пригодна для чего-либо, про Элизабет же местные сплетницы пытались утверждать, что девушка промышляет продажей своего молодого тела, но даже они были вынуждены умолкнуть. Трудно представить себе  девицу легкого поведения, которая неделями не выходит из дома, и  которую на протяжении нескольких месяцев не посещала ни одна живая душа.
В конце концов кумушки порешили, что старуха получает какой-либо скудный пансион, которого достаточно, чтобы содержать себя  и свою больную дочь.
Смерть старой Прескот стала еще одним событием, ненадолго всколыхнувшим мерное болото квартала. На похоронах присутствовала только дочь, священник, да немногие соседи, с коими старуха поддерживала некоторое знакомство.
Миссис Харсон, главная сплетница и вестница этого захудалого мирка посетила похороны с одной единственной целью, более всего ее занимало, что же теперь будет делать слабоумная дочка покойницы. У нее имелся старший сын, который отличался на редкость дурным характером. Мысль о женитьбе старшего отпрыска давно занимала мысли госпожи Харсон, а супруга, не обремененная умом, сколь, пусть и скромным приданным, была бы весьма кстати.
Похороны развеяли радужные надежды. Сын был большим охотником до женского пола, а ходили слухи о красоте Элизабет, но на деле девушка оказалась ничем не примечательной серой мышкой, и вряд ли могла бы привлечь чье либо внимание. Никаких бед с умом у нее заметно не было, только излишняя молчаливость, но смерть матери ее оправдывала.
После смерти старой мадам Прескот, Элизабет задержалась еще на месяц. Попытки найти работу успехом не увенчались. Никакому ремеслу она была не обучена, рукоделие тоже не слишком удавалось, посему сдав за гроши дом, девушка уехала прочь в город. Будущее  было определено заранее и уже ждало ее в  районе красных фонарей.
Пожар в доме Элизабет Прескот привлек себе внимание сам по себе, уже очень давно ничего подобного не происходило, а это происшествие тянуло на целое событие.
Жилец, арендовавший уже несколько недель, успел выбраться еще до того, как находиться под крышей стало опасно. Это немного расстроило зрителей, но смотреть на вечернее небо, красиво подсвечивающиеся оранжево-желтыми отблесками огня, остались многие. Госпожа Харсон, одна из последних оставшихся наблюдателей, уже собиралась пойти домой, так как в скором времени муж и сыновья должны были придти с работы. Ее внимание привлек шум подъезжающей повозки. Невысокая фигура, закутанная во все черное, поспешно соскочила с нее, явно опасаясь, что она не успеет до того, как лошади тронутся дальше. Странная личность, лицо которой было скрыто, а очертания фигуры скрадывал просторный плащ с широким капюшоном, заворожено смотрела на горевший дом, после чего присела на землю и безудержно зарыдала. Подойти ближе никто не осмелился, не желая вмешиваться. Рыдания немного утихли, перейдя с тихие жалостливые всхлипы.
Деревянный дом, рассохшийся и старый, горел,  как вспыхивает вязанка дров. Через час с небольшим пламя утихло само по себе, оставив лишь черное пепелище. Миссис Харсон хотела выйти перед сном, чтобы посмотреть, что стало со странной фигурой, столь безудержно рыдающей, но домашние хлопоты не оставили ей на это времени. Утром же ни что не напоминало о странной личности в черном, бывшей здесь накануне.
     ***
В кабинете Элизабет Прескот в задумчивости качала головой, почти не слушая собеседника. За несколько месяцев их странного знакомства, она уже привыкла к вспыльчивости своего квартиранта. Поначалу, его условия о том, чтобы хозяйка не смела его беспокоить во чтобы то ни стало, и  не появлялась без предупреждения, а так же о том, чтобы не сообщала соседям о том, кто ее жилец, ее немало смутили. После смерти матери оказалось, что от всего их небогатого наследства остались одни долги, и в ее же интересах было даже не вспоминать о нем. Уход за больной матушкой практически не оставлял ей свободного времени, а характер не позволял противиться родительской воле, последнее время матушка  вообще не хотела от себя никуда отпускать ее. Тем тяжелее оказалось для Элизабет осознание того, что после смерти матери, она осталась совершенно одна и без средств к существованию. И тем неожиданнее для нее стало появление на пороге ее убогого домика странного господина в маске, который пожелал стать ее нанимателем. Испуг очень быстро сменился согласием, а доводы рассудка о том, что порядочные люди своего лица за маской скрывать не станут, были заглушены руладами голодного желудка.
Ее странный квартирант не доставлял ни малейших хлопот соседям, скорее всего, они даже и не подозревали, что в доме постоянно кто-то находится, настолько тихий образ жизни затворника он вел. Сама же Элизабет готова была сдавать дом этому господину сколь угодно долго, так  как ежемесячное получение ренты, позволило ей снять небольшую комнатку рядом с нотариальной конторой, куда ее приняли работать, и уделить внимание своему скудному гардеробу настолько, что сын нотариуса, весьма приятный и неглупый, стал уделять ей внимание.
Элизабет старалась откладывать как можно больше, не зная, сколь долго продлится причуда ее квартиранта, и когда ему надоест арендовать  скудное жилье на самой окраине. Ее рачительное отношение к деньгам, старательность и исполнительность в работе не остались незамеченными. Нотариус господин  Берн, видя интерес сына к девушке, мудро счел, что Элизабет станет хорошей женой и спутницей его Джону. И в один прекрасный день девушка получила предложение, на которое ответила обдуманным согласием. Свадьбу назначили на лето, а пока о грядущем событии и окончательном  устройстве ее судьбы, ей напоминало кольцо на пальце, подаренное на помолвку. Особенного трепета будущая свадьба у Элизабет не вызывала. Ей нравился Джон, молодой человек был умен, образован, воспитан, но скромен и стеснителен, и никаких нежных чувств, при всем желании Элизабет к нему испытывать не могла. Рассудив, что не в ее положении можно выбирать, Элизабет терпеливо дожидалась возвращения жениха и его отца от клиента, который проживал в порядочном отдалении от города. Визит их должен был стать последним, речь шла о завещании и они планировали задержаться в поместье на несколько дней.
Непривычное безделье, которому Элизабет предавалась вот уже второй день, навело ее на мысль о собственном доме, пусть даже небольшой квартирке, где она бы стала полноправной хозяйкой. Мистер Берн относился к ней, как к дочери, но привычку отдавать распоряжения ей и Джону в работе, он переносил и в домашнюю обстановку, зачастую делая это излишне сурово, неизменно напоминая Элизабет этим собственную матушку. Мысль о собственном семейном гнезде с каждой минутой крепла у нее в голове, и недолго думая, Элизабет написала письмо своему квартиранту с тем, что ему придется искать себе новое жилье, так как она намерена продать дом.
Все это время ее не оставляла мысль о том, что было бы правильнее сообщить об этом лично, но после нескольких поездок, Элизабет лишний раз тревожить  жильца не решалась, слишком свежи были воспоминания о том, с какой яростью она бывала встречена.
И вот теперь, в ответ на ее более чем вежливое письмо, он явился лично, едва не выломал дверь, и отчитывает, как провинившуюся школьницу.
- Мы ведь с вами договаривались на два года! Когда я согласился платить за вашу развалюху, вы уверили меня, что как минимум это время, вы не будете ничего предпринимать! - Разговаривать с человеком и не видеть его лица, скрытого за маской, было странно. И жутко. Губы его кривились от недовольства, и он считал, подумать только, что в пожаре виновна она! – Если бы вы соблаговолили предупредить меня раньше, для меня не было бы таким потрясением ваше письмо!
Все их стычки до этого по поводу ее приезда, новой мебели и прочих мелочей, которые, как считала Элизабет, жильца вообще не должны касаться, ее квартирант воспринимал в штыки.
Его крики пугали девушку только поначалу, но после нескольких раз, она стала пропускать их мимо ушей, не забывая впредь отправить письмо с сообщением о своем приезде.
Теперь же злоба и недовольство выходят уже за всякие рамки, решила Элизабет, когда поток брани стал невыносим.
- Прекратите немедленно! Довольно уже рассказывать о моих обязательствах! До двух лет не прошло трех месяцев, я верну вам ренту за это время, но по вашей милости я осталась без дома! Пусть он беден, но у меня была крыша над головой!
Губы собеседника сжались в узкую полоску.
- Позвольте! Не далее, как месяц назад, в очередной раз, нарушив мой покой, вы притащили потного толстяка из конторы Ллойда с кучей бумаг и посмели требовать от меня их заполнения! Ваша халупа занялась от пожара, с сарая старухи Харсон, в котором они имели глупость разводить огонь! Контора Ллойда выплатит вам стоимость вашей хибары и вы спокойно купите себе новую! А теперь вы мне объявляете, что из-за меня остались без крыши над головой? Благодарите бога, я зарекся от…неважно!!
В огне погибли мои рукописи! Мои бесценные ноты!!
В глазах мужчины плескалось бешенство, а  руки потянулись к шее девушки.
- Мне некуда идти!! Из-за вас!!
Впервые в жизни Элизабет стало так страшно. Она никогда не видела так близко этого странного человека, но теперь он наводил на нее панический ужас  - в прорези маски горели злобой глаза. Сама не отдавая отчет в своем действии, стремясь уничтожить эту страшную завесу, она одним движением сорвала ее с лица мужчины.
- Ты!!!
Только и смог потрясенно выговорить он. И замолчал. Его решительность испарилась в миг. Замолкла и Элизабет, не в силах заставить себя отвести взгляд от его лица. Страшного лица. Ожог, шрам и так и было?
- Эрик…простите.
- Да, было. – Кажется, свои последние мысли она проговорила вслух. – Я сейчас уйду.
- Эрик.
Страшно уже не было. Вся его грозность и злость исчезли, голос охрип.
- Не пугайся, я не чудовище, просто урод. Отвернитесь.
- Я не хотела…
Отворачиваться она не стала, смотреть было неприятно, но она и так уже успела сделать  то, за что ей теперь было не по себе. Не волновала же ее маска столько времени, будто непонятно было, что у него, что-то с лицом!
  - Простите меня.
  Мужчина угрюмо молчал, отвернувшись от нее изуродованной щекой.
И что с ним делать? Такого в пансионе не поселишь.
- Эрик, будете чай?
Кажется, он подумал, что она свихнулась, иначе бы не смотрел с таким беспокойством, а просто убил бы, наверное.
- Я в своем уме, но все-таки нужно придумать, куда вас поселить пока, а за чаем я думаю лучше.
Невнятное бормотание было похоже на согласие.
- Посидите тут,  я быстро.
Элизабет кинулась в кухню, благодаря судьбу за то, что у кухарки сегодня был выходной и в доме, кроме нее и Эрика никого не было. Джон с отцом приедут не ранее, чем через четыре дня, и пока Эрика можно было оставить в доме. Идея эта не радовала, но иного выбора Элизабет не видела. За пару дней она найдет Эрику жилье и снимет с плеч этот груз. Все образуется.
     Взять в руки себя окончательно у Элизабет не вышло. Из приемной раздался приглушенный женский возглас, и она со всех ног кинулась обратно.
В приемной стояла прехорошенькая молодая дама, по возрасту старше Элизабет, и лицо, которое сейчас было смертельно бледным, показалось Элизабет смутно знакомым. Дама потрясенно смотрела на Эрика, не в силах отвести взгляд от его лица. Жертв нужно избежать любой ценой, а они могут быть, и Элизабет поспешила стать между незнакомкой и Эриком.
-  Простите, сегодня никто не принимает, господин Берн уехал к клиенту и будет не раньше вторника. Давайте я вас провожу, мисс?
- Кристина. Кристина Даэ.
Незадачливая клиентка была, видимо, не слишком сообразительна и продолжала потрясенно взирать на Эрика, рискуя все больше. Долготерпение Эрика на этот раз испугало Элизабет ни на шутку.
- Мисс, пойдемте, я вас провожу! – уже тверже повторила она и взяла мисс Даэ за руку, чтобы вытащить за дверь.
- Эрик? – не обращая на нее ни малейшего внимания, мисс Даэ вырвала руку и подошла к Эрику.
- Я так похорошел, что ты не можешь меня узнать? – прохрипел тот по-французски, на это знаний Элизабет хватило.
-  Нет, прости... Я просто не ожидала тебя увидеть. Объявление…Ты жив и ты живешь с…женой?
Теперь уже пришла очередь Элизабет потрясенно взирать на незваную гостью. Растерянность той сменилась потрясением,  а затем яростью и она с остервенением кинулась с кулаками на квартиранта Элизабет, выкрикивая ругательства по-французски.
- Объявление..перс!! Я…Рауля, а ты!! Уехал, живешь с…а я!!
Знания французского Элизабет не были столь обширны, и ей не хватало их, чтобы понять, почему Эрик не пытается отбиваться от набросившейся на него девицы, а напротив, что то бормочет себе под нос, пытается лихорадочно ее к тебе прижать и отвернуть лицо, по которому покатились слезы, но чувство такта и ощущение того, что теперь уже станет все немного лучше, заставили Элизабет Прескот неслышно выйти за дверь и достать еще один бокал для горячего чая. Законы гостеприимства для хозяйки превыше всего.

Отредактировано layara (2010-03-08 18:30:44)