…Солнце утопало в цветочном поле, птицы что-то весело и звонко щебетали. Беззаботные овцы мирно щипали сочную травку, а маленькая пастушка в нежно-розовом платьице не сводила с них голубых, бездонных глаз. Все дышало умиротворенностью и благополучием. И тут резко, неожиданно, непонятно откуда в шею девочки вонзились острые клыки волчьей пасти и по розовому шелку заструились алые ручьи…
Баронесса затуманенным взором обвела комнату и чуть не заорала от ужаса. Помешала ей отвратная тряпка, которая видимо выполняла роль кляпа. Как не противен был только что привиденный сон, Луиза предпочла бы его суровой реальности. Попытавшись пошевелиться, девушка поняла, что она к тому же и крепко привязана к чему-то, смутно напоминающему перевернутый крест. Она даже не пыталась представить, что с ней будет, дабы сохранить хоть остатки здравого смысла. Ни капельку не сомневаясь, что живой ее не отпустят, но все же лелея слабую надежду, баронесса де Ре начала внимательный осмотр странной комнаты.
Судя по всему крест, ставший ее временным пристанищем, находился в центре круглого помещения, а потому все, что было за спиной девушки, осталось ей неведомо. Видимая половина была без окон, однако ярко освещена парящими черными свечами. Решив ничему уже не удивляться, Луиза пыталась понять, что же за темная, вязкая жидкость находиться в круглых, прозрачных сосудах. Осознание было столь ужасным, что девушка поспешила перевести свой взгляд на стол, на котором теснились непонятные, разномастные колбы, в которых разноцветные жидкости бурлили, переливались, кипели, а то и вовсе взрывались маленькими пузырьками.
Весь пол был покрыт странными символами, образующими нечто очень знакомое. Но додумать, что же они ей напоминали Луиза не успела: услышав глухой звук приближающихся шагов, девушка благоразумно закрыла глаза и отдалась воспоминаниям, надеясь впасть хотя бы в краткое беспамятство.

*** *** ***

- Сир, баронесса де Рэ требует немедленного приема, - молодой чернокожий юноша, в бархатной, шитой золотом ливреи почтительно поклонился.
- Луиза? Хм… чтож, это так удивительно, что я просто не могу отказать, - насмешливо произнес безукоризненно одетый брюнет, откинувшись на роскошные подушки и щелчком точенных пальцев, украшенных сияющими изумрудами и кровавыми рубинами, приказав послушным одалискам, одетым лишь в тонкие шелка, покинуть его немедля.
В комнату царственной походкой вошла девушка, чью красоту не могло скрыть даже строгое черное платье, которое особо нелепо смотрелось на фоне окружающей роскоши и явного излишества. Барон лукаво посматривал на свою жену, явно робеющую, но из-за всех сил скрывающую это.
- Моя дорогая, если Вы уж почтили мое скромное пристанище своим присутствием, не откажете же Вы от легкой трапезы со мной?, - и не дожидаясь ответа, Жиль кивнул головой и молчаливые слуги тотчас внесли на золотых подносах скромные угощения.
Вино из лепестков роз, позолоченные яблоки, салат из языков фламинго, павлиний паштет, жемчужный суп – при виде всего этого великолепия баронесса округлила глаза и молча опустилась на низкую турецкую софу. Барон, невозмутимо лакомясь замороженным щербетом из фруктов, цветочной пыльцы и меда, вел себя словно учтивый светский лев.
- Луиза, обязательно отведайте это чудное вино. А затем расскажите, что же за вопрос терзает Вашу прелестную головку?
Девушка казалось только сейчас начала понимать происходящие. И не притрагиваясь к кушаньям, терзая в руках какую-то бумагу, слегка дрожащим голосом спросила:
- Мессир, крестьянские дети…Уже не один ребенок Ваших верноподданных куда-то пропадает… Как Вы можете это объяснить?
- Как я могу это объяснить? Не будь Вы моей женой, за подобную дерзость Вас бы выпороли на конюшне. Я уже отвечал Вам, но если Вы, милая Луиза, так настаиваете, я повторюсь: дети моих крестьян вовсе не пропадают, я отправляю их учиться в школу при монастыре.
- При каком монастыре, милорд?
- Сен-Бернарском, Луиза, Сен-Бернарском. Неужели Ваша память настолько плоха? – барон насмешливо приподнял брови.
- Сен-Бернарском? Вы подлый лжец!!! Настоятель этого монастыря добрый друг моего духовного батюшки и он любезно ответил на все вопросы вот в этом письме!!! – девушка гневно швырнула письмо прямо в настороженное лицо Жиля, - Так вот настоятель пишет, что не одного ребенка с Ваших поместий там в глаза не видели!!! Клянусь Богом, я узнаю, что Вы делаете с несчастными малютками!!!
- Милая моя девочка, Вы в гневе столь возбуждающе прекрасны, - барон плотоядно усмехнулся, пытаясь скрыть тревогу, промелькнувшую в его темных глазах, - Остыньте немного, выпейте золотистого вина.
Луиза, почувствовав просто нетерпимую жажду и не заметив на столе ничего более подходящего, вынуждена была отхлебнуть из любезно протянутого бокала. Последнее, что она услышала, это был чудовищный смех Жиля де Рэ…

*** *** ***

- Не делай вид, что ты без чувств, маленькая тварь! – барон, облаченный в длинную черную сутану, выплеснул ведро холодной воды на бедную Луизу.
Девушка, тихонько застонав, с обжигающей яростью уставилась на своего мучителя.
- Ого! А ты оказывается весьма горячая штучка, моя любимая женушка! Даже несколько жаль будет тебя убивать, - и Жиль безумно расхохотался. – Но ты достойна маленькой награды: ведь ты так хотела узнать, что я делаю с бедными малютками.
Барон схватил одну колбу с темной жидкостью, сорвал с нее крышку и, поднеся ее к лицу баронессы, громко закричал:
- Вот!!! Вот, видишь!!! Это Антуан, сын нашего конюха!!! Что бы ждало этого оборвыша? А??? Чего бы он достиг??? Спился бы как отец!!! А так он станет золотом!!! Золотом, ты слышишь, золотом!!! Я нашел философский камень!!! Кровь невинных малюток плюс парочка доступных ингредиентов – и золото, много-много золота, вечная молодость!!! Это теперь все МОЁ!!!
Луза тихо прошептала:
- Ты сумасшедший… - и уж навечно закрыла свои бездонные глаза…

*** *** ***

«Уважаемый барон де Рэ!
Примите мои искренние соболезнования по поводу безумия Вашей доброй женушки и ее скоропостижной кончины. Верьте, там, на небесах, она обрела мирное счастье.
Благодарю Вас за столь щедрые пожертвования для скромной обители нашего монастыря и смею Вас уверить, что наша переписка с Вашей покойной супругой, как одно из свидетельств ее безумия, останется тайной.
Искренне Ваш,
отец Флориан,
настоятель Сен-Бернарского монастыря.»