Вот. Утащила откуда-то. Надеюсь, в глаз не получу.
Часть первая. Вступительная.
Над Парижем медленно садилось ярко-желтое солнце. Оно отражалось в глазах прохожих, окнах домов, больших лужах и лужах среднего размера. В самых маленьких лужах оно тоже отражалось, но, в любом случае, это звучит не так внушительно. На площади перед Гранд Опера стояла Мэг Жири и задумчиво разглядывала в луже среднего размера отражение солнца в собственных глазах.
Мэг Жири. Танцовщица, актриса и просто красавица. В недалеком будущем – императрица. Натуральная блондинка в кино и жгучая брюнетка в жизни. Характер ветреный по причине юного возраста.
Внезапно произошло солнечное затмение: перед Мэг Жири остановилась карета, расположившись строго между заходящим солнцем и лужей. Мэг печально вздохнула и, за неимением других занятий, стала пристально изучать содержимое кареты.
Виконт Рауль де Шаньи. Род занятий: потомственный аристократ и тунеядец. Планирует мезальянс и наивно думает, что никто об этом не догадывается. Увлечения: в свободное от отсутствия прочих занятий время, грозится уехать на Северный Полюс. Любимая поговорка: "злые вы, уйду я от вас".
Содержимое тем временем бодрым шагом перемещалось в сторону Оперы. Мэг тяжело вздохнула и почему-то подумала: "опять мне не повезло". Естественно, она резонно предполагала, что повезло ее подруге Кристине Даэ, поскольку, вместе с пламенным сердцем Рауля де Шаньи, на нее свалился проливной дождь драгоценностей, красивых платьев и прочих жизненных благ, недоступных простым смертным. К сожалению (для Кристины Даэ) Мэг не могла знать, что Рауль был по натуре своей жутким скрягой, или, проще говоря, жадиной, и в жизни своей ничего никому безвозмездно не подарил. При этом он обладал репутацией человека крайне щедрого и даже числился штатным спонсором Гранд Опера. Этот секрет был похоронен в веках, и старушка история о нем умалчивает. Короче говоря, вы уже поняли, что в душе виконт был человеком крайне несимпатичным.
Заметив затылком пристальный взгляд Мэг Жири, Рауль слегка подпрыгнул (со стороны можно было подумать, что кто-то его укусил) и обернулся. Идентифицировав Мэг, он улыбнулся, потом передумал и сделал строгое лицо, потом снова передумал. Мэг тем временем озабоченно прикидывала, не хватил ли виконта нервный тик вследствие напряженных умственных занятий, но вслух ничего не сказала, потому что была девушкой сообразительной.
– Привет, Мэг, – изрек Рауль, остановившись на напряженно-доброжелательном выражении лица. Выражению не очень понравилось, что на нем стоят, поэтому оно вышло кривым и неубедительным.
– Привет-привет, – поддержала оживленную беседу Мэг.
– Ну, и как тут у вас? – задал Рауль не совсем понятный вопрос.
– Да ничего, – остроумно нашлась Мэг Жири.
– А как Кристина? – парировал Рауль. Впрочем, этим его запас оригинальных тем для дальнейшей беседы и ограничивался.
– Она, наверное, с Эриком, – легкомысленно сказала Мэг.
– С каким таким Эриком? – насторожился Рауль, радуясь, что появилась дополнительная тема для разговора.
Мэг Жири поняла, что проговорилась. Про Эрика она знала от матери, которая строго-настрого запретила ей разбалтывать эту тайну кому-нибудь, кроме… дальше следовал список из двадцати лиц, которым эту страшную тайну разболтала сама мадам Жири.
Будучи поймана врасплох, Мэг впала в панику, стала заламывать руки, посыпать голову пеплом и биться ей о стенку. Впрочем, осознав некоторую бессмысленность данных действий, она вовремя остановилась (пока Рауль не заметил следов разрушения) и изрекла первое, что пришло ей в голову:
– Эрик – это кот. У него желтые глаза.
Рауль де Шаньи, в чьем сердце было начинала просыпаться от легкой неспокойной дремы бдительная ревность, тут же усыпил ее обратно и вслух умилился женской глупости:
– Вы так любите всякую живность…
В ответ на этот достаточно сомнительный комплимент, Мэг скромно потупила глазки, как учила ее маман, и залилась краской, по цвету слегка напоминающей кружку Nescafe. Рауль сразу же почувствовал себя бесстрашным покорителем Северного Полюса, выпятил грудь, расправил плечи и повел довольную Мэг в кафе-мороженницу. Кристина была временно забыта.
Часть вторая. Маленькая начинательная.
Тем временем в стенах Гранд Опера под покровом ночи творились страшные дела. Мадам Жири методично сортировала записки с печатями в виде красных черепов, пытаясь представить себе, что бы сказал по этому поводу Кювье. Содержимое этих посланий ее волновало мало, тем более, что больше половины было написано ею самой и заключало в себе одно простое, но немаловажное требование: "заплатите мне деньги".
Мадам Жири. Имя и отчество не установлены. Единокровная мать Мэг Жири. Достойная женщина. Состоит в противоестественной эпистолярной связи с Призраком Оперы. Умеет вышивать крестиком, вешать лапшу на уши и давать полезные советы подрастающему поколению. Не умеет: собирать мебель IKEA.
Все письма, как ни странно, были адресованы на два имени одновременно. Эти имена принадлежали нынешним И.О. директоров Г.О.
гг. Андре и Фирмен. Они же – Ришар и Моншармен. С трудом воспринимаются широкой общественностью по отдельности. Ничего не понимают как в опере, так и в бизнесе. Крайне симпатичные, но легко поддающиеся потустороннему внушению личности.
Мадам Жири рассовывала эти письма по почтовым ящикам, каминам, карманам, подсовывала их под двери и забрасывала в окна, спускала из дымохода и даже вешала на доску объявлений. Тем не менее, требуемые деньги отсутствовали. Объяснялось ли это тем, что гг. директора их давно пропили или тем, что их переводили непосредственно Эрику на карточку, мадам Жири было неизвестно.
Отобрав несколько наиболее устрашающих черепов, она вышла из комнаты, чтобы доставить их по назначению и столкнулась с Жозефом Бюкэ. Точнее, с Жозефом Бюкэ столкнулась дверь, открытая мадам Жири, поскольку он подглядывал в замочную скважину.
Жозеф Бюкэ. Крайне любопытная (себе на беду) личность. Однако, даже вопреки классическому канону, повешен не будет, поскольку я не сторонник кровопролития.
– А, это вы, – неободрительно произнесла мадам Жири, стараясь спрятать за спиной мешок с неотправленными письмами…
Часть третья. Продолжательная.
На крыше было просторно. Не так просторно, чтобы, скажем, играть в футбол, но два человека станцевать вальс вполне могли бы. А один – тем более. Но Кристина и не помышляла о том, чтобы оставить Эрика в одиночестве. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что размышления приходили в эту прелестную головку крайне редко и (преимущественно) по чистой случайности.
Собственно, Эрик рисовал топ-план Парижа, а Кристина ему оказывала активную поддержку. Помощь заключалась в нежном подергивании за волосы, щекотании, хихиканье за спиной и прочих крайне полезных и неотразимых женских уловках.
Кристина Даэ. Иностранка по национальности. Начинающая певица, танцовщица и террористка. Потомственная сирота. Патриотка: любит шведский стол, группу Abba и одноименную маринованную селедку. На Эмми Россум не похожа.
Также на крыше присутствовали: два голубя, статуя Аполлона с лирой в полный рост, несущая их многочисленные автографы, люки, трубы и прочие атрибуты любой уважающей себя крыши.
– Кристина, – проникновенно сказал Эрик, в очередной раз поправляя съехавшую набекрень ее усилиями маску. – Пожалуйста, сделай что-нибудь полезное.
Эрик. Фамилия, отчество и гражданство не установлены и не существенны. Место жительства: нижний (подвальный) этаж Гранд Опера со встроенным водопроводом. Род занятий: непризнанный гений. Характер хороший, но нервный. Гордо носит маску и псевдоним "Призрак Оперы".
В ответ Кристина сморщила нос, поджала губы, пожала плечами и приняла героическую позу, выражая тем самым свое недовольство. Эрик казался безучастным к ее мимическим стараниям. Он задумчиво изучал площадь на берегу Сены неподалеку от Дома Инвалидов, резонно размышляя, что чего-то там определенно не хватает. Чего-нибудь большого и вытянутого, по форме напоминающего конфету "Hershey’s" или, скажем, "Костер".
Оскорбленная до глубины (впрочем, небольшой, сантиметров в двадцать-тридцать) души, Кристина, наконец, нашла себе полезное занятие, устроившись на краю крыши и кидая семечками в прохожих внизу. Каждое попадание сопровождалось бурным всплеском радости. Но счастье ее длилось недолго. В очередном прохожем наша героиня узрела Рауля, а в совокупности с Мэг Жири, он подействовал на ее неокрепшую детскую психику сокрушающим образом.
Впав в отчаяние, Кристина сокрушительным залпом опустошила кулек с семечками, искусно сплетенный из газеты "Эпок", на головы неверных друзей, но промазала. Часть угодила в довольных голубей, наяву убедившихся в существовании манны небесной. Часть же, подхваченная юго-восточным ветром со скоростью 6 метров в секунду, осела на плаще Эрика. Призрак тяжело вздохнул.
– Кристина, ты собираешься выращивать подсолнухи на отдельно взятой крыше?
– Они меня предали! – зарыдала Кристина, обильно орошая свежие посевы на эриковом плаще. – Как он мог предпочесть меня ей? Она же не умеет петь!
– Тише, дорогая, ты тоже не умеешь, – успокоил ее Эрик. – И, вообще, зачем тебе Рауль? Ты все еще склонна придерживаться классического сюжета?
Безошибочным женским чутьем уловив в его словах тонкий намек и моментально выпав из отчаяния, Кристина лучезарно улыбнулась:
– Ты хочешь на мне жениться?
Эрик снова тяжело вздохнул.
Часть четвертая. Из той же оперы.
Эпиграф: "не все так плохо, как могло быть и хуже"
***
– У меня кончились деньги, – жалобно сказал Андре, глядя на своего делового партнера и праздного собутыльника.
– И у меня, – мрачно поддержал его Фирмен. – Даже те, что лежали в банке.
– Национальном? – с надеждой в голосе спросил Андре.
– Да какое там… в стеклянной банке. Под кроватью.
Вряд ли это происшествие было делом рук Эрика. Осмелюсь предположить, что никаких денег у Фирмена не было вовсе, не считая счетов в шести Швейцарских банках, вилл в Голливуде и Ницце, а также пары-тройки личных самолетов. Но в данной истории во всех неприятностях принято винить именно Эрика, поэтому будем считать, что под покровом ночи именно он лишил несчастных последних крошек хлеба.
В камине что-то зашуршало, и к ногам директоров приземлился черный (от сажи, а не по призванию) конверт, запечатанный устрашающим с виду и добрым изнутри красным черепом. Мадам Жири жадно приникла к дымоходу этажом выше.
– Ну вот, опять! – сокрушенно воскликнул Андре. – Что нам делать? И, если он Призрак, зачем ему нужны деньги?
– Одно другому не мешает, – туманно заметил Фирмен.
– Это как так, интересно?
– Как бы он иначе доказал, что существует?
– Как?! – Андре обхватил голову руками, но, поскольку крепилась она достаточно прочно, ограничился тем, что повертел ею из стороны в сторону в жесте глубочайшего отчаяния. – Да мало ли как? Заупокойные стоны, звон цепей, что угодно! Ну, почему всем нормальным призракам достаточно просто пугать людей, а нам достался самый меркантильный?
– Вот еще, буду я стонать и цепями греметь, как же, – фыркнул настоящий призрак оперы, медленно отделяясь от стены и растворяясь в воздухе.
К слову сказать, почему бы в стенах Гранд Опера не обитать настоящему среднестатистическому привидению?
Андре схватился за сердце со стоном:
– У меня галлюцинации…
– Нет, это белая горячка, – успокоил друга Фирмен, залпом опустошая графин с самогоном. Из них двоих он всегда отличался более крепкими нервами.
– Сами вы галлюцинации, – обиженно подумало привидение.
***
Карлотта разглядывала свое отражение в зеркале, приходя к выводу, что совершенство ничем не испортишь, даже кривым и запыленным стеклом. Можно было бы, конечно, сказать, что зеркало было ровное, по краю инкрустированное алмазами и изумрудами, но любой художественный вымысел должен иметь свои пределы.
Через некоторое время отражение в зеркале раздвоилось, причем вторая Карлотта имела привлекательную мужскую фигуру и белую полумаску. Слегка удивившись, она надавила на левый глаз. Теперь отражений стало четыре. Взяв минуту на размышление и путем сложных логических рассуждений придя к выводу, что клонирование еще не изобрели, Карлотта обернулась и заключила Эрика в объятия.
– Ты всегда так тихо входишь, дорогой, – лучезарно улыбнулась она.
– Ну, еженедельную норму посуды мы расколотили вчера, если мне не изменяет память, – заметил он.
Карлотта. Для пущей убедительности фигурирует с предлогом "la". Главная солистка всего вокально-инструментального коллектива. Взбалмошна, своевольна и дьявольски привлекательна. Хобби: плетение, вышивание и вязание интриг.
– Как прошел день? – осведомилась дива.
– Просто отвратительно, – мечтательно произнес Эрик, удобно устраиваясь на большой двуспальной кровати. Если кому-то интересно, она вовсе не имела форму лебедя. И вообще, в кровати в форме лебедя вас наверняка будет мучить морская болезнь. Или чего доброго начнут являться эльфы, принудительно снабжающие вас прошлогодними сухарями и маскировочной униформой. – Мне никак не отделаться от Кристины. А этот болван виконт как назло увлекся малышкой Жири.
Карлотта понимающе покивала головой:
– Не волнуйся, любовь моя, мы что-нибудь придумаем.
Дальше три страницы вырезано цензурой. На экране в это время царит глубокомысленная темнота.
***
Как показал опыт, мороженое можно есть очень долго. Прошел день, наступил вечер, вот уже ночь вступила в свои права, а Рауль все угощал Мэг мороженым. Балерина вернулась домой под утро, имея сильно потрепанный вид, счастливое выражение лица и кольцо на пальце.
– Мама! – объявила она с порога, полагая, что хорошие новости хороши даже мешком по голове. – Я выхожу замуж и уезжаю в Гагры! Рауль бросил свою крысу и сделал мне предложение!
Мадам Жири глубоко задумалась. Осознание приятного родства несколько омрачалось тем, что время красных восковых свечей и дымоходов оставалось позади. Но угроза вездесущей Кристины Даэ ощутимо возвышалась на горизонте событий.
Отредактировано Bella (2009-05-18 12:22:25)
