Спасибо.ny_sm
Работаем над продой, скоро будет:)

Отредактировано Narcissa (2009-08-17 21:59:25)

Мне очень понравилось, особенно то, что Кристина отличилась умом и сообразительностью.
Надеюсь на такую же длинную и замечательную проду!

Изумительно хорошо !
appl  appl  appl

СПАСИБО!

Интересно, хэппи-енд не предвидится? Кристина тут такая умная и чуткая, что смогла бы поладить и с Эриком и с его коллективом тараканов .  :frr:

Очень нравится этот фик. Жду проду.

Отредактировано Scarlett-Rose (2009-08-20 13:17:15)

продолжение..

Глава 7

«Ангел в   аду»

Медленно шагая вдоль узенькой кромки берега подземного озера, она мысленно возвращалась к своему предыдущему рискованному путешествию сюда – еще задолго до того, как она вышла замуж и стала матерью – когда она была совсем девчонкой. Тогда она знала туннели  подвалов оперы, а также  секретные проходы почти также хорошо, как и он. Но, однажды исчезнув и вернувшись спустя много лет, он очень ясно дал понять, что никого, включая ее, не желает видеть в своих владениях. Она слышала истории о строителях, не в меру любопытных рабочих сцены, бродягах с улицы, которые отправлялись на пятый уровень подвалов и по неизвестной причине никогда не возвращались – возможно, утонув в озере по воле несчастного случая. Она выкинула эти неприятные мысли из головы - она уже была близка к цели своего путешествия.

После получасового блуждания в кромешной темноте лишь со старым фонарём в руке, она, наконец, увидела впереди свечение, указывающее, что она почти на месте. Свернув за угол, она задохнулась,  от открывшегося перед ней вида. Весь обширный грот был заставлен канделябрами; сотни свечей заливали стены и своды ярким золотистым светом. Прямо перед ней высился огромный эбеновый орган, трубы которого были врезаны в твердую породу стен. Повсюду висели, обшитые золотом, с бахромой, драпировки  из багряного дамаста.*
Шагнув в жилище Эрика, она также отметила повсеместный хаос. Беспорядок на полу заставил ее закатить глаза и вызвал легкую улыбку – листы бумаги, книги, смятая рубашка, носок, несколько сломанных перьев, пустые бутылки, недоеденный бублик, плащ – определенно, это было место жительства никакого ни призрака, а обычного мужчины. Также она заметила нарисованные углём и пастелью эскизы, разбросанные тут и там—   на всех была изображена Кристина.

Она была поражена. Это не была обширная пустая пещера, которую она видела девочкой. Тогда здесь находилось только самое необходимое для существования и то, что можно было легко доставить сюда из помещений с театральным реквизитом. Он преуспел в своих делах, и заполнил свой дом сокровищами и артефактами, многие были настолько огромными, что можно было подумать, что их спускали сюда на слонах.

Рассматривая это жилище, она не заметила  его одинокого хозяина, сидящего за столом слева от органа и не спускающего с нее пристального взгляда.

Она почувствовала его тяжелый взгляд прежде, чем увидела его. Он поднялся, и она обернулась, обнаружив его и поняв, что он весьма раздосадован ее появлением . На нем снова была привычная  ей белая полумаска. Он уже успел избавиться от сюртука, шейного платка и жилета. Его элегантная белая рубашка была расстегнута и лишь подвязана широким поясом, приоткрывая красивую мужскую грудь. Она, отметив это, тут же упрекнула себя за подобные мысли.
На незакрытой маской части лица все отчетливей проступало недовольство.
- Как вы сюда добрались? - с презрением осведомился он.
- По лестнице, - ответила она.
- Она полна ловушек.
- Я рискнула. Кроме того, я знаю большинство твоих трюков. Забыли?
- Однако, как вы отважны. Это меня раздражает, но совершенно не удивляет. Вас всегда несколько тянуло к опасности.  Не правда ли…маленькая милая балерина? – Он сделал несколько шагов по направлению к ней, его глаза угрожающее сверкнули.

Бросая на неё зловещие взгляды, он, несколько раз обойдя вокруг нее, оказался совсем рядом – но она отказалась выказать какие-либо признаки паники, хотя её сердце, глухо отбивающее удары, было готово вырваться из груди. Сказать, что Эрик просто умел пугать, было бы огромным преуменьшением - он питался и жил тем, что наводил на людей ужас, став его частью и играя на страхе, словно на инструменте. Похоже, она недооценивала его. А возможно его рассудок несколько помутился.  Внезапно ей пришло на ум, что она подвергает себя угрозе, заявившись сюда, особенно, когда боль расставания с Кристиной ещё так ощутима. Он мог быть абсолютно непредсказуемым как большой дикий кот, а если привести его в ярость, то и он мог стать крайне безжалостным.  В  её голове мелькнула мысль – она попала в логово льва.

Она оставалась неподвижной, стараясь не встречаться с ним взглядом и не выказать свой страх перед ним. Она не отступила, когда он протянул к ней руку и пробежал пальцами по её щеке; она не издала ни звука, когда он быстро провёл большим пальцем по контору её губ; она, молча молилась, надеясь, что он просто пытается запугать ее - преподать ей урок. Ведь она вторглась в его дом, вступила на его территорию - она должна была ожидать кары за такое преступление.
Он отнял руку от её лица, и она беззвучно выдохнула.
- Вы выпили, - холодно заметила она, хотя у нее едва не подгибались колени.
- Ах, да, как же вы наблюдательны! Тогда может и вам налить, а? – язвительно спросил он.
Она ничего не ответила.

Он продолжал расхаживать вокруг неё.
- Я растерял свои манеры. Я  ведь не привык принимать у себя гостей. Как правило, они никогда не преступают даже порога; мне остается только вытаскивать их гниющие трупы из озера… если, конечно, хищные обитатели подземных вод еще не успеют их съесть.
Он прошествовал обратно к своему столу и предлагающим жестом приподнял бутылку бренди.
- Не желаете, ли сделать глоток?
Она по-прежнему оставалась неподвижна и безмолвна.

Он продолжил:
- Это всё Курвуазье. Чёрт бы его побрал! Ничто так не нужно как любимый коньяк Наполеона, когда испытываешь горечь, чувствуешь себя таким ничтожеством. Вот - бренди здесь, оно сделает, что должно.

[Заметка: Курвуазье, “Коньяк Наполеона”
Хотя семья Курвуазье официально не начинала разливать в бутылки их известный коньяк до 1843, ещё очень долгое время после смерти Наполеона Бонапарта (Император Наполеон I), Курвуазье всегда был известен как “Коньяк Наполеона.”
В 1811 году император посетил винодельню Эммануэля Курвуазье и Луи Галлои в Парижском пригороде Берси. Склад был полон прекрасного коньяка; императору он весьма полюбился, и позже, во время ссылки на о. Св. Елены, британцы дали разрешение отправлять ему баррели этого коньяка. Британцы обязали Наполеона, он  поделился им с ними, и все были довольны.
В 1869 Курвуазье  стал “Официальным Поставщиком Коньяка Императорскому Суду.” Название было дано племянником Наполеона, Наполеоном III.
В 1909 была введена известная бутылка коньяка, выполненная в виде силуэта Наполеона, а затем, в 1950 г., последовала бутылка "Жозефина".]

Она также продолжала молчать, когда он помахал перед ней зажатой в руке бутылкой.
- Нет? Очень жаль. Это могло пойти вам на пользу. Могли бы выпить немного и расслабиться, ну вы знаете. Эта строгость, мадам балетмейстер, уже изживает себя. На днях Призрак собирается забрать эту вашу трость и…
- Хватит, Эрик. Довольно, - наконец заговорила она.
- О, значит, мадам изволила выразить своё возмущение, не так ли?
Он поставил бутылку на место и подошёл к ней. Наклонившись к её лицу, он со злой усмешкой сказал:
- Хорошо, я не буду трогать вашу трость, возьму свою. И тогда мы вместе развлечёмся.

Её рука взлетела к его открытой щеке так быстро, что она даже не успела задуматься о возможных последствиях. Она никогда не давала ему пощёчин. Она никогда на такое не осмеливалась.
Похоже, ликер притупил его интуицию и быстроту реакции – он даже не сделал попытки уклониться. А теперь чуть откинул голову назад, словно оценивая ее. Единственный человек, по-настоящему бывший добр к нему, стоял перед ним с широко раскрытыми глазами, испуганно прикрыв рот. Для него было очевидно - она боялась, что он сейчас же свернет ей шею, чем он  грозил ей бесчисленное количество раз. Эйфория, которой он, наведя страху, обычно наслаждался, сменилась стыдом.

Он просто потёр щёку.
- Я заслужил это, не так ли?
- Да. Но ты пьян, потому я тебя прощаю, - слабо произнесла она.
Он слегка кивнул.
- Я не хотела так больно ударить тебя… я также прошу прощения, - добавила она, её сердце всё ещё трепетало.
- Это не причинило мне вреда. Думаю, даже несколько отрезвило, - отозвался он.
- Отлично. Тебе нужно быть трезвым, когда пойдёшь поговорить с Кристиной.
Он впился в нее взглядом.
- Повторите еще раз.
Он не отрывал взгляда от ее лица, силясь осмыслить услышанное.
- Кристина ждёт тебя в часовне, - отчётливо объявила она.
- Какого дьявола ты несёшь, женщина? – потребовал он объяснений.
- Она знает Эрик..она знает, - печально, с сожалением,  закончила она.
- Она знает, - тихо повторил он. Он обезумевшим взглядом окинул всё вокруг - всё, кроме нее. Мадам Жири могла видеть, как он, на мгновение, задумался, пытаясь понять значение сказанного ею, и что именно подразумевается под этими словами.
- Вы рассказали ей? - спросил он, надеясь, что это не правда, что она не предавала его. Он с таким напряжением смотрел ей в лицо, что у нее защемило сердце.
Она тряхнула головой:
- Нет, Эрик, она догадалась сама.
- Как много? Как много она знает? – в отчаянии вопросил он.
- Достаточно, - сочувствуя ему, констатировала она. - Она знает, что ее ангел, Призрак и мсье Домбрэй – это одно и то же лицо.
Он попятился и с несвойственной ему неуклюжестью, боком, тяжело сел на стул перед столом; его словно ударили под дых. Ошеломленный, он в течение нескольких минут, сидел так - локтем упираясь в спинку стула, ухватившись другой рукой за сидение и неловко вытянув ноги.
- И вы подтвердили это? - спросил он ее «охрипшим голосом.
- У меня не было выбора, Эрик. Сердце девочки было разбито. Она бы не вытерпела ещё одной лжи.
Она, было, сделала шаг к нему, но тут, же остановилась в нерешительности. Она не была уверена, что он позволит ей успокаивать его.

- Что я наделал? - словно в агонии  мучился он - зачем я пошел? - его голос, казалось, разрывал ему грудь. - Зачем я пошел в этот проклятый бал? Я же знал… я знал, что не должен… и всё равно пошёл.
- Я всего лишь хотел побыть нормальным человеком... хотя бы на один вечер! - Он поднял глаза, моля ее о понимании. - Всего на несколько часов… Я хотел находиться среди других людей, и не видеть их в страхе убегающими  от меня… Хотел стать таким же, как все… Хотел танцевать с  той, которую люблю… только раз. Что за счастье это было... но что оно теперь значит? Теперь, когда я разрушил всё? –Он схватился за волосы. – Всё! Она никогда меня не простит… я самое мерзкое существо на земле. За одно мгновение света я поплачусь вечной темнотой… Я больше никогда не услышу её голос, – слезы покатились по его щекам, и он спрятал лицо в ладонях, уперевшись локтями в колени.

Она подошла к нему и опустилась подле него на колени, одной рукой  приобняв его за вздрагивающие плечи. Она не могла позволить ему поддаться отчаянию – потом будет слишком трудно вытащить его из этого состояния.
- Послушай меня, Эрик, ещё ничего не потеряно. Слышишь меня? - она чуть встряхнула его за плечи. - Возьми себя в руки. Ты должен пойти и поговорить с ней. Она хочет выслушать тебя. Скажи ей правду. Объясни ей все.
- Я не могу ей теперь показаться. Слишком поздно, - выдавил он.
Мадам Жири продолжала настаивать:
- Ещё не поздно. Она ждёт тебя. Она хочет, чтобы ты пришел. Она хочет все понять.
Он, казалось, задумался, но ничего не ответил.
Во влажном воздухе грота на несколько длинных минут воцарилась тишина, пока, голос разума, наконец, был услышан.
- Это твой единственный шанс, - прямо заявила она.

***

И хотя сердце Эрика разрывалось на части, он был тверд в своем решении проводить мадам Жири обратно наверх. Затем, переодевшись и приведя себя в порядок, он направился в часовню на самый важный урок, который он мог разделить с Кристин. Он не был уверен, что знает, что скажет ей, но впервые за восемь лет он будет говорить с ней ТАК – лицом к лицу.

Он оставил мадам Жири у прохода, ведущего в гримёрную Карлотты, а сам отправился по потайным лабиринтам, известных, наверное, только ему одному. Наконец, он достиг задней части молельни и нарисованного ангела, глядящего на алтарь. Ангел выглядел частью фрески, нанесенной на стену, но, на самом деле, этот ангел в белых одеждах был изображен на панели, которая закрывала собой давно позабытый всеми коридор. Он установил засов на панели много лет назад, превратив ее в настоящую дверь. И сейчас он не мог заставить себя открыть ее.

Он простоял так минут десять, если не больше, когда вдруг услышал рыдания – несомненно, горестные рыдания Кристины Дае, одинокой и расстроенной. На сей раз она горевала не по кончине ее дорогого папы, а по смерти ее драгоценного Ангела Музыки. От Эрика не ускользнула ирония того, что Кристина уходит из его жизни почти так же, как и появилась в ней.

Теперь он знал, что чувствуешь, когда поднимаешься по лестнице на гильотину: ощущая себя готовым даже к этому, он поднял засов и толкнул панель.

***

конец 7 главы 

}}}

* Дамаст - это ткань жаккардового плетения, известная еще с Древних времен. Ткать ее начали в Древнем Китае, Константинополе и Египте. Дамаст, это ткань с атласными вкраплениями на плотной хлопковой, шелковой ил шерстяной основе. По своей ценности дамаст сравним с шелком.

В Европу дамаст ввезли из Сирии в 15 веке и использовали для обивки мебели. Сейчас из дамаста шьют шторы, драпировки, покрывала.

Дамаст по праву считается роскошной тканью. С лицевой стороны эта ткань имеет мерцающий атласный блеск. Если требуется матовая сторона, можно использовать дамаст с изнаночной стороны. Поэтому дамаст хорошо подходит для штор, которые видны с двух сторон.

Отредактировано Narcissa (2009-08-21 00:00:18)

Спасибо!!!

Зато каких глав!

не смотрите в конец фика -  не портите себе удовольствие))

С удовольствием читаю перевод.
Хотя оригинал уже посмотрела, но от этого не стало менее интересно.
Спасибо большое переводчикам!   :give:
Я не спец в английском, но мне кажется, что перевод даже более художественный, чем оригинал.

Шепотом скандирую: проду, проду, про-ду!
Пожа-а-алуйста:)

Глава 8. Часть 1

"Cокровище"

Её глаза были закрыты - она плакала. Она ощутила его приближение к невысокой  каменной скамье; он остановился прямо перед ней. Кристина сидела, её  подбородок покоился  на груди, потому, открыв заплаканные, опухшие глаза, она тут же уткнулась взглядом в два черных блестящих ботинка, выглядывающих из-под края очень длинного элегантного  черного плаща.

Она медленно подняла голову, скользя взглядом вверх по фигуре – до чуть склоненной головы, пока она не встретила знакомые, цвета зеленого моря, глаза. Он смотрел на нее сверху вниз; в его глазах плескалось столько эмоций, но она не могла понять, что там было - сострадание, раскаяние, печаль, любовь, или, же странная смесь всего этого?

- Я плакала, потому что думала, что вы не придете. Я испугалась, что больше никогда вас не увижу, - произнесла она, разбивая тишину, воцарившуюся в этом уединённом небольшом помещении.

- Я полагал, что ты этого не захочешь, - страдальчески произнес он, опуская голову еще ниже - пока взглядом не уткнулся в пол.
Она пристально вглядывалась в черты его лица, которые целый вечер были сокрыты от нее. Она узнала подбородок, губы и, конечно, его глаза, но все остальное оказалось новым и несколько поменяло сложившееся представление об его облике. Особенно выделялась строгая белая полумаска, скрывающая правую сторону его лица и заканчивающаяся лишь над губами. В тускло освещенной комнате она резко контрастировала с его темными волосами и плащом.

Она чуть подвинулась на скамье и спросила:
- Не будете ли вы так любезны, сесть рядом со мной?
Он кинул на нее взгляд из-под опущенных ресниц и грациозно присел рядом с ней. Убедившись, что даже край его плаща не касается ее, он снова опустил глаза в пол.

Она получила возможность изучить его профиль - оказавшуюся рядом левую половину лица. Она решила, что никогда не видела более привлекательного и благородно-выглядящего мужчину. Решительный, строго очерченный подбородок с едва заметной  ямочкой; классическая линия орлиного носа; сильные скулы — он напоминал одну их античных мраморных скульптур, которыми она когда-то восхищалась в Лувре. Если этот человек  - Призрак оперы, подумала Кристина, то истории  об его устрашающей внешности  были явно преувеличены до смехотворности.

Белая маска озадачила ее, но так как она пришла сюда получить ответы на все вопросы, она не удержится и спросит и о ней. Она хотела узнать о нем столько, сколько он готов рассказать ей. Она стремилась услышать его объяснения…, она надеялась понять…, она должна была простить.
-Эрик, я могу задать вам несколько вопросов, на которые только Вы в состоянии ответить? - тихо спросила она.
Он не посмотрел на неё, но ответил:
- Кристина, я дам ответы на любые ваши вопросы, если это будет в моих силах.
Она начала допрос с пристрастием:
- Где вы живёте?
- Внизу, под Оперным театром, на пятом подземном этаже, по ту сторону подземного озера, - лаконично сообщил он, изучая противоположную стену.
- Как долго вы живёте здесь?
Он на мгновение задумался, словно подсчитывая.
- Двадцать пять   лет, не считая время, которое я провёл за границей.
- Сколько вам лет?
- Полагаю, мне тридцать пять  или около того…
- Полагаете? Вы не знаете точно? – в ее голосе звучало изумление.
- Нет, - ответил он так, словно это было в порядке вещей – не знать собственный возраст.
Некоторое время она размышляла над его ответами.
- Выходит, что вам было десять лет, когда вы стали жить здесь. Что вынудило вас поселиться в подземельях оперного театра?
Пробираясь по подвалам сюда, он сказал себе, что больше не будет ей лгать. Но услышав такой вопрос, он несколько заколебался в своем решении – ему пришлось побороть желание скрыть правду или, крайней мере, смягчить неприглядную истину. Нет, ложь ничем не поможет; он уже осужден, в таком случае ему нечего терять. Поэтому он ответил:
- Мне было необходимо где-то скрыться.
- Скрыться от кого? - невинно поинтересовалась она.
- От жандармов… я убил человека.

Эти несколько слов поразили Кристину прямо в грудь, ее желудок совершил сальто, и она почувствовала, как от лица отхлынула кровь. На мгновение ей показалось, что она сейчас упадет в обморок. Она сидела, оцепенев. Если бы она опустила взгляд, она бы заметила, что костяшки пальцев Эрика внезапно стали гораздо отчетливей выступать под тканью его наглухо запахнутого плаща.
Он по-прежнему не поднимал на нее глаз.

Последовало несколько долгих минут молчания, в течение которых она осмысливала сказанное им. Ей нужно было это время - успокоить свои нервы и обдумать свои следующие вопросы. Прежде чем прийти в часовенку, она убеждала себя – неважно, что он скажет ей, она не должна слишком строго судить его. Конечно же, она не предполагала, что список его грехов включает и такое.

Она сглотнула.
- Вам тогда было только десять лет. Почему?..
Эрик готов был дать объяснение: он хотел закончить всё это как можно скорее.
- Он избивал меня,… унижал, как только мог,… держал меня в клетке,… заставил забыть чувство собственного достоинства, крупицы которого у меня ещё оставались. Он называл и приказывал другим называть,  меня животным! Если у меня была возможность сбежать от него и из того ада, что он устроил мне, другим способом, я бы сделал это… но он не оставил мне выбора!

Сердце Кристины отчаянно билось.
- Значит, вы сбежали после,… после,… после…
- … того, как убил его, - многозначительно закончил он.
- Да, - отозвалась она.
Он ничего не сказал, продолжая смотреть  в пространство перед собой.
- Почему вы пришли именно в оперный театр? – вернулась она к своим вопросам.
- Меня привели сюда, - был его ответ.
- Кто привёл? – решила уточнить она.
- Ваша приёмная мать.
- Мадам Жири??– переспросила она недоверчиво. - Мадам Жири привела вас сюда??
- Да, хотя тогда она еще не была ‘мадам Жири’. Она была только немногим старше меня.
- Я не понимаю.
Он напрягался.
- Она пришла вместе с другими девочками из балета, чтобы посмотреть на диковинки Востока,… на представление уродов в цыганском шатре.

Брови Кристины слегка изогнулись - она начала понимать.

Он продолжал:
- Она была первым человеком, который, взглянув на меня в той клетке, не закричал от ужаса, не убежал, не отвернулся, или не начал смеяться и глумиться. Даже если бы я не сбежал в ту ночь, я до самой моей смерти вспоминал бы ту маленькую девочку с белой лентой в волосах и печатью грусти на лице. Возможно, это было из-за того что я увидел в её глазах, пока она смотрела на меня… я не знаю… но тогда я принял решение сбежать, или же умереть, пытаясь совершить побег. Ей сострадание связало наши жизни воедино в ту ночь; она вернулась обратно в шатёр спустя пару минут, чтобы узнать: не может ли она чем-нибудь помочь мне. Разве могла она думать, что станет свидетельницей убийства… с того момента ее судьба стала неразрывно связана с моей. – Он прервался на мгновение, полностью погруженный в свои воспоминания. - Я задушил своего стражника через прутья, она открыла клетку. А что последовало непосредственно за этим я плохо помню  -   всё произошло очень быстро,  я вспоминаю лишь  ее руку, изо всех сил вцепившуюся в мою, и то, как мы бежали по улицам Парижа.

Его грудь опустилась с тяжелым вздохом, который он не смог удержать.

- И она привела мне сюда.

-У вас есть семья? - Кристина была потрясена, но вопросы, все, же продолжали наполнять её разум.
- Вся семья, которую я когда-либо знал – это моя мать. – Он обратился к воспоминаниям. - Моя дорогая мама не могла выносить мой вид; так что, сбежав, я поступил во благо для нас обоих. Меня нашли цыгане, и следующий год я провел, путешествуя по Европе в качестве любопытного зверя , которого выставляли всем на обозрение.

Глаза Кристины переполнились жалостью. Она медленно покачала головой.
– Как они могли так поступить? Вы же были всего лишь десятилетним мальчиком.
- Мир полон жестокости, Кристина. В нём нет места для не таких, как все.- Он стиснул челюсти, и по-прежнему не смотрел на неё.
Она помедлила на мгновение.
– Ваше лицо… вот почему… вы носите маску! – Она протянула руку и, прикоснувшись к его подбородку, слегка повернула его лицо прямо к себе.
Ощущение прикосновения её пальчиков на его коже заставило его затаить дыхание. На мгновение он закрыл глаза, отдаваясь этому чувству, прежде чем взглянуть на неё со стыдом и сожалением.

- Вы спрашиваете об этом? - Он полностью повернулся к ней другой стороной лица, чуть наклонившись и указывая на маску. Однако на сей раз он не отводил взгляда. Ему необходимо было увидеть ее реакцию, какой бы болезненной и гибельной для него она ни была.

Она кивнула и перевела взгляд с его глаз обратно на маску.
- Что говорят рабочие сцены? Что у меня нет лица… моя кожа - желтый пергамент. Хорошо… они наполовину правы.
- Вы не позволите мне посмотреть? - спросила она с сочувствием.
- Нет.
- Вы не доверяете мне… даже теперь?
- Это не вопрос доверия, Кристина. Я не хочу, чтобы вы это видели. Вы слишком прекрасны, чтобы обязывать себя лицезреть  нечто  гротескное. - Его голос дрожал, пока он говорил. – И, несмотря на этот физический недостаток, я - очень тщеславный человек.
Она с уважающим пониманием посмотрела на его лицо.
- Так вот почему Вы покинули бал так рано? Вы не могли снять свою маску?
- Да.
- Мадам сказала, что Вы пришли на бал из-за меня,… чтобы присматривать за мной.
- Да.
- Это не единственная причина. Не так ли, Эрик?

-Нет. - Он смотрел вниз, на ее руки, покоящиеся на её коленях; и ему очень хотелось, чтобы одна из них снова коснулась его подбородка – хотелось еще раз ощутить мягкое прикосновение ее пальчиков– Это была возможность хоть один вечер побыть нормальным человеком. Находиться в толпе людей и не встречать косых взглядов. Это был мой шанс, Кристина, чтобы прийти к тебе как мужчина — не как Ангел или Призрак,… только Эрик.

Она сидела молча, раздумывая над только что услышанным.
- Прошу вас, Кристина, попытайтесь со временем простить меня. Я не хотел ранить вас. Мой эгоизм стал причиной вашей боли и это не поддаётся прощению. Я не имел права выдавать себя за того, кем на самом деле не являюсь. – Он старался держаться хладнокровно, но знал, если останется здесь дольше, то вскоре не сможет контролировать свои эмоции. Он не хотел, чтобы она видела дурака, рыдающего у её ног, поэтому он поднялся, готовый уйти, как только скажет всё, что он должен был ей  высказать. - Я заслуживаю  вечного пребывания в аду за то, что заставил вас страдать, лгал и обманывал вас. Из всего несметного числа грехов, в которых я виновен, именно за те, что стали причиной ваших страданий, я заслуживаю самого ужасного наказания. – Он возвратился к открытой панели, и хотел было уже уходить.
- Ангел? - её голос эхом отразился от стен.
Он замер. Он не мог ни шагнуть вперёд, ни обернуться назад.
- Почему? Почему я? – окликнула она его.
Он стоял спиной к ней, боясь даже шелохнуться.
– Что? – его шепот дрожал.

- Почему вы выбрали меня? – По её щекам заструились дорожки слёз,
они огибали её рот и скатывались вниз по шее.– Что такого вы увидели во мне... что каждый вечер в течение восьми лет вы учили меня… ваша страсть к музыке… когда вы могли поводить это время, занимаясь более важными вещами? – Она чувствовала себя так, словно тянет за тонкую шёлковую нить; она боялась тянуть с силой, но и боялась отпустить.
- О, Кристина … - печально и торжественно произнес он, - для меня никогда не было ничего более важного, чем уроки, которые мы разделяли в этой комнате.
Она невольно всплеснула руками.
– Я совсем запуталась,… я не могу ухватить что-то важное из всего этого? Со всем тем, что я знаю, причины не кажутся яснее. – Всё ещё плача, она попыталась вздохнуть. – Я не вижу перед собой злобного оперного призрака, о котором я столько слышала, но сейчас выяснилось, что я была его доверчивой жертвой в течение многих лет.
Эрик заметно вздрогнул и оглянулся на нее.
- И все же, я не чувствую себя обманутой, или жертвой дурной шутки. Я чувствую, что … обо мне заботились и любили меня. - закончила она спокойно.
Он просто стоял на том же месте, уставившись на нее; казалось, что он озадачен так же, как и она.
- Пожалуйста,… скажите мне, почему? - мягко умоляла она.
- Не думаю, что смогу дать вам адекватное объяснение, Кристина, - искренне ответил он.

- Прошу вас, попытайтесь, - она расправила плечи, словно готовясь ко всему, что он мог ей поведать.

продолжение главы следует...

Отредактировано Narcissa (2009-08-26 22:06:23)