Глава 13
(продолжение)

По дороге на вокзал Эрик объяснял чрезвычайно встревоженной супруге, что людей здесь таких много – юродивых и простых попрошаек в этой стране, пожалуй, не счесть, и верить им совсем не обязательно. Они кормятся тем, что выпрашивают себе подаяние. Ну а цыгане и вовсе непредсказуемые субъекты, к чему придавать значение словам той странной женщины?
Когда расположились в купе трансевропейского экспресса, Кристина все никак не могла уняться, все мучилась беспокойством о дочке:
- Мне тревожно, Эрик, что мы оставили Соню. Может, не время сейчас было? Я без нее уже тоскую.
- Не переживай, - супруг любовно сжал руку жены. – За ней ко всему прочему обещался приглядывать Давид. – Эрик улыбнулся. – Она в надежных руках. К тому же, мы отлучились на совсем короткий срок. Только повидаем Терезу. И возможно, я навещу некоторых людей… своего круга. Полагаю, в Париже их тоже достаточно. Было бы любопытно пообщаться с ними, узнать, как и чем они живут, как обстоят у них дела. - С каким-то особенным блеском в глазах заговорил Эрик. - Может быть, станется, что наши с ними мысли проистекают из одной задумки и текут в одном направлении.
- Я не совсем понимаю, что ты этим хочешь сказать.
- У меня есть одна идея. Невозможно всю жизнь стоять на одной и той же ступеньке. Надо двигаться вверх. Представь, как было бы замечательно, если бы люди, одного дела были объединены, а работали не поодиночке. Где у каждого своя роль. Так вед и должно быть, правда? – Кристина выразительно покачала головой, мол, какие странные вещи ты говоришь. - Только это уже не местный театр, а настоящий огромный мировой! Ты уже не соринка в огромной пустыне, ты что-то большее. Опять же, иметь соумышленников в разных городах было бы очень удобно. Люди, которые заняты с тобой одним делом, всегда большая удача.
- Ты думаешь, они согласятся?
- Я не знаю Кристина. Но я бы хотел узнать.
- А это не опасно?
- Ну что ты, Кристина. Я же не в логово к самым страшным ворам и душегубам иду. У нас публика отменная. Это особая категория. Люди сплошь с головой на плечах, думающие.
Но Кристину, похоже, эти доводы не убедили.
- Я надеюсь, что мы не встретим там Рауля. Мне бы совсем не хотелось этой встречи. – Попыталась она отвлечь себя и супруга от унылых мыслей. Но новая тема разговора тоже получилась отнюдь не радостной.

* * *

Мадам Жири по-прежнему жила в небольшой квартирке близь театра (которому, кстати, уже вернули прежний вид, и о былом там теперь ничто не напоминало).
Всю дорогу от гостиницы до квартиры, Кристина тревожно вздыхала, боялась, что разговор с мадам Терезой не заладится. Кроме того, с самого начала Эрик попросил сразу его присутствия не выдавать. Оно и понятно, столько лет прошло, да и старый ее знакомец чрезвычайно изменился. Требовалось мадам Жири сначала подготовить, а потом являть свой лик.
Тереза, открывшая дверь, видно, сразу не признала свою крестную дочь. Уперла взгляд в хорошо одетую богатую молодую женщину. Та приветливо улыбнулась, и, почувствовав, что хозяйка в гостье свою бывшую воспитанницу  не увидела, произнесла:
- Здравствуйте, мадам Тереза. Это я, Кристина.
Лицо женщины разительным образом переменилось, продольная морщинка над бровями разгладилась. Да, как Кристина и предполагала, ее крестная матушка почти не изменилась. Все такая же осанистая, исполненная уверенности.
- Милая моя девочка, вот уж не ждала. Ты ли это?
- Я, мадам Тереза, я. Простите, что без предупреждения.
- Ну что ты, какое прощение! – Воскликнула пораженная визитом мадам Жири, не имеющая обыкновения столь откровенно и бурно проявлять свои чувства. Но сейчас было можно, сейчас перед ней стояла дорогая ее сердцу питомица, которую она не видела несколько лет. – Ну, проходи же скорее!
- Постойте. Я пришла к вам не одна. Я пришла к вам с супругом. Вы примите нас двоих?
- Ты замужем, Кристина?
- Да.
У Кристины за спиной появилась внушительного размера тень. Солидный господин в черном плаще и шелковом  цилиндре, галантно поклонился и приподнял шляпу. Тереза ахнула, и в жестоком сомнении потерла висок, будто была не в силах поверить странному видению. Сходство с одним давним знакомым не иначе, как ей пригрезилось.
- Мадам Тереза, – сказала Кристина. – Это мой супруг, Эрик. Вы ведь помните его, правда?
- Я не верю своим глазам! – Жадно взирая на гостя, прошептала женщина. 
- Придется, мадам. – Разомкнул тот уста, и Тереза тот час же признала голос. Этот голос, этот тембр  перепутать было невозможно.
Хозяйка побледнела, покачнулась, и, обессилев, привалилась к стене прихожей. Эрик сию же секунду поддержал ее за локоть, помог пройти в комнату. 
- Я не понимаю, Кристина, - обратилась она к молодой женщине, -  это злая шутка?
На объяснение понадобилось время. Говорил в основном Эрик. Тереза поначалу не верила, только смотрела на него внимательно, не отводила глаз, не перебивала, не охала, сидела неподвижно с присущей ей царственной осанкой, словно статуя. Кажется, даже не дышала.
Когда рассказ был закончен, Тереза покачала головой:
- Однако это в твоем духе. Хороша тайна, столько лет скрывать. – Укоризненно посмотрела она на Эрика, потом на Кристину.
- Мы больше не хотели ее скрывать, поэтому и приехали к вам, – попыталась оправдаться Кристина.
- Благодарю. А ты теперь совсем другой, мой мальчик. Почти ничто не выдает того прежнего облика. Возможно ли это? Должно, сам Господь послал тебе этого медика. Ты, наверное, пережил чудовищные муки?
- Они ничто в сравнении с теми, которые я претерпевал в своей прежней жизни.
Тереза Жири протянула руку к его лицу, но дотронуться не решилась, оглянулась на сидящую позади Кристину.
Когда объяснение было завершено, Тереза оттаяла, крепко обняла сначала Эрика, потом Кристину, приготовила чай.
- Можно ли было предполагать, что когда-нибудь вы будете вот так сидеть передо мною мужем и женой? – Кристина зарозовела, конфузливо улыбнулась, украдкой посмотрела на Эрика. - Я рада видеть вас в здравии и благополучии. Я пыталась разузнать  у виконта, где ты и что с тобою, Кристина, но все мои попытки были тщетны.
- Да, Рауль оказался совсем не таким, каковым я его считала. Впрочем, это в прошлом, мадам Тереза. Я теперь и вспоминать об том не желаю.
- Ума не приложу, - озирая обстановку, заговорил Эрик, когда беседа про мерзавца-виконта была завершена. – Почему вы, Тереза, все еще живете в этом убогом жилище?
- Я не считаю его убогим, Эрик. – Тереза Жири заморгала строгими ясными глазами. – Дом вполне приличный, хозяйку я знаю много лет, затруднений с оплатой я не испытываю, ну и, кроме того, не забывай, милый друг, здесь жил мой супруг, когда был жив, взрослела Маргарита. Мне ни к чему покидать это место. Оно стало для меня слишком дорогим и милым сердцу. А теперь, одной, мне не так уж много и надо.
- Мадам Тереза, а где Маргарита, как она? – Не удержалась Кристина.
- Маргарита? Она вышла замуж. За одного русского офицера. – Брови Кристины поползли вверх. – Невероятное совпадение, правда? Он со своими сослуживцами приезжал сюда к нам, такое нередко можно встретить. После того, как наш театр сгорел, моя малышка решилась попытать счастье в Комеди Франсез. Именно там, на сцене он ее и увидел. Сначала я была решительно против. Вы, наверное, знаете, за кого подчас мужчины принимают женщин, которых видят на сцене. Все эти цветы, знаки внимания. Подчас это лишь дешевые уловки, чтобы заполучить бедняжек в свои сети. Но я должна извиниться за столь дурные мысли об этом достойнейшем человеке. Похоже, он искренне полюбил ее. И моя бедная Маргарита, - печально вздохнула  мадам Жири. -  Моя дочь, похоже, никогда не испытывала столь сильных чувств, она без памяти влюбилась в красавца военного, а может быть, просто, он напоминал ей отца… Я не стала их упрекать, и противиться не стала. Любовь их была обоюдна, а мне, хоть и тяжко было отпускать единственную дочь из родного гнезда, да еще и в такую далекую страну, где все чужое, все неизвестное, но у меня не было выбора. Препятствовать счастью Маргариты, потакая своему слепому материнскому эгоизму, было решительно невозможно.     
- Какое счастье, что у Мэг все хорошо! Мы всегда были как сестры, а теперь нас связывает еще кое-что, нечто большее. Где она и ее супруг проживают?
- Кажется, они уехали в Петербург.
- Нужно будет как-нибудь их навестить. Впрочем, даже не знаю, - Кристина с тревогой поглядела на супруга. Тот слегка пожал плечами, мол, решать тебе.
- Одно меня лишь опечаливает,  моя дочь все еще не познала счастье материнства.
- Дорогая мадам Тереза, - ободрила ее Кристина, - ну что вы, я уверена, у Мэг и ее супруга  все еще впереди. Кстати говоря, мы с Эриком утаили от вас самое главное. У нас растет дочь. Когда девочка подрастет, мы обязательно привезем ее к вам.
Кристина протянула мадам Жири фотокарточку, на которой была запечатлена пухлая малютка, вся в рюшах, она глядела куда-то в сторону чуть обиженным взглядом, в удивлении приоткрыв полные губки. Широко распахнутыми глазками напоминала Кристину, ямочкой на подбородке, овалом лица и носиком походила на отца.
- Какая милая крошка. Это истинное чудо! Похожа на Эрика. Я очень рада за вас обоих, наконец-то вы обрели то счастье, которое заслуживаете. Простите мне мое любопытство, но весь наш разговор меня мучает один вопрос. Кристина, ты выглядишь как настоящая королева, даже при богатом виконте ты не носила такие украшения и наряды. Неужели ты, Эрик, нашел сокровища?
- Истинные сокровища не определяются каратами. А для своей супруги и детей я хочу самой лучшей жизни, чтобы они ни в чем не нуждались.
- И чем же ты занимаешься?
Фарфоровая чашечка в руке Кристины едва дрогнула, и она чуть не пролила чай себе на колени, на замечательную атласную юбку. Эрик же, кажется, был совершенно невозмутим.
- Я занимаюсь постановкой небольших пьес.
- Как я погляжу, они имеют успех.
- Даже больший, чем вы можете себе представить.

* * *

- Это абсолютный бред, и ты, как, несомненно, думающий человек, должен это понимать. – Витольду задумка его партнера отчего-то решительно не нравилась. Поэтому, у него даже и в мыслях не было, утешать раздосадованного неудачным осуществлением плана Эрика.
Задумка его, видно, провалилась с треском, и он, не привыкший к фиаско, вернувшись из Парижа, до сих пор никак не мог с этим смириться.
- Твоя задумка слишком наивна, и ты скорее выроешь себе яму, нежели добьешься в этом успеха.
- Это верно, - заметил Шмулик, вмешавшись в разговор. Он стоял у самой двери, сложив руки на груди. – Ты забываешь одну вещь, Эрик. В таких делах все привыкли работать сами за себя. Неужто и, правда, веришь, что такие разные люди дадут согласие? И к тому же, здесь есть одна загвоздка, получается, что ты будешь главным. Тузом. На это никто не пойдет. Ты ведь тоже не пошел бы. Люди такой профессии гордые. Зачем им кто-то впереди?
Эрик хрустнул сцепленными пальцами.
- Это не подчинение. Это партнерство. Ведь с тобою, - он обернулся на Длуголенского, - Витольд, мы кажется, партнерствуем?
- Ну, положим, ты прав. Только, помнится, несколько лет назад объяснить тебе это и убедить в выгодности предложения мне стоило чудовищных усилий. Ты, ведь, тоже убеждал меня, что работаешь в одиночку.
- Как ты поймешь, кто надежный, а кто нет? – Счел необходимым поинтересоваться Шмулик.
- Это дело времени, на все интересующие нас вопросы можно будет найти ответы, лишь приложив немного усилий.
Витольд безнадежно покачал головой, достал из хьюмидора сигару, понюхал, покрутил в руках, и полностью отдался этому процессу, вероятно посчитав, что с его партнером спорить совершенно бесполезно. Шмулик хоть и был скептически настроен, но глаза его живо бегали, он поглядывал то на Длуголенского, то на Эрика.
- А еще получается, что слам надобно отдавать. Да кто ж того захочет?
Витольд пощелкал гильотинкой для сигар.
- Я тебе, Шмуэль, сколько раз наказывал, свою деловую карьеру позабудь. Тут иные категории, и словечки те сюда не применяй.
Зильбер едва заметно нахмурился, а потом шлепнул себя ладонью по губам, мол, молчу, молчу.
- Разве я об этом веду разговор? Все средства, о которых может идти речь, могут  быть общим бюджетом.
- Больно рисковую штуку ты хочешь затеять. Ежели хочешь все по чести, я тебе скажу, мысль хорошая. Я, несомненно, понимаю, почему ты так радеешь за эту мысль. Организовать целую сеть из надежных людей в разных городах, на это нужна смелость. Ты человек бесстрашный, это я уже успел давно понять, но я опасаюсь, что из всей твоей задумки может получиться лишь пшик, и только.
Витольд, как человек, умудренный опытом, закончил этот разговор на скептической ноте, Шмулик, охочий до всего нового, в ажитации.
Подошел потом к Эрику, коротко и решительно заявил:
- Ежели просишь,  - сказал, - я тебя поддержу. Только вот, выйдет ли что-то?

* * *

Счастье Кристининого материнства было внезапно прервано, когда девочке еще не исполнилось и двух лет. Горе пришло так неожиданно, что ни мать, ни отец толком не успели даже понять, как это случилось.
Девочка внезапно заболела, двустороннее воспаление легких протекало очень тяжело, Эрик грозился в этой же комнате порешить никчемных эскулапов, если они не помогут ребенку. Медики старались, как могли, но их попытки были тщетны, и малютка умерла.
Додик никак не мог поверить в случившееся. Успев привязаться к девочке, он страдал не меньше, чем убитые горем родители. Сонюшка уже никогда не вырастит, не станет красавицей, как ее матушка, не будет свадьбы. Да какая к чертовой теще свадьба! Так хотелось, чтобы девочка просто росла, начала говорить, ходить, они бы с Додиком играли вместе…
Отчего Господу было угодно отнять у родителей малое несмышленое дитя? Знать, так было надо. Но, разве это правильно, разве это по справедливости? Давид этого решительно не понимал.
Витольд успокаивал безутешных родителей тем, что и Кристина, и Эрик еще молоды и полны сил. Кристина совсем скоро снова понесет, родит второго ребенка, и горе утраты поостынет, притупиться, счастье от появления новой жизни излечит души обоих.
Ни Эрика, ни Кристину это не утешало.
Смотреть на Эрика было совсем жалко. Сильный и волевой он стал какой-то серый и померкший.
Супруга его после смерти дочери впала в беспамятство, неделю пролежала, не поднимаясь с кровати. Каждое утро приезжал доктор, мерил пульс, оттягивал ей веко, смотрел зрачки, наказывал давать ей какую-то микстуру.
Кристина не пила. Ослабев и похудев, она стала на себя не похожая. Под глазами залегли темные  болезненные круги, волосы спутались, не причесывать, не переодевать себя она не давала. На слова супруга внимания не обращала, бессильно глядела в потолок недвижимым взором.
Страшно. Додик места себе не находил. Понимал, если Эрик похоронит вслед за девочкой жену, его и самого в пору будет класть в могилу.
На восьмой день безумства, едва живая Кристина встала на ноги, и начала метаться по комнате, заламывая руки, биться головой в стены. Эрик, неотлучно проводя день и ночь подле нее, держал супругу из всех сил, не позволяя неистовствовать, та вырывалась. Один раз выскочила простоволосая, в одной исподней на двор, прямо под осеннюю грозу, упала ничком на размякшую от дождя землю, и зарыдала в голос, будто раненная.
После этого Эрик ее от себя вовсе перестал отпускать, носил постоянно на руках, прижимая ее к себе, будто  малого ребенка. А на второй вечер принес ее в кабинет, усадил в кресло, сам присев, остался у ее ног. Взял ее руки в свои, горячо и истово поцеловал. Из далека вести не стал, сразу начал говорить. Знал, все слышит, все понимает, но ответа давать не хочет.
- Кристина, - тихо прошептал он. – Послушай меня, что я тебе сейчас скажу…
- Больно. – Простонала она, едва шевеля бледными губами.
- Я отец, - сказал он. – Я знаю, что ты чувствуешь. Моя боль такая же безграничная. Кристина, я потерял дочь… самое дорогое, что могло у меня быть во всем белом свете. Но если я потеряю теперь и тебя, я не переживу этого. Тебе надобно жить. Ты нужна мне, сильнее, чем прежде. Ты – все, что у меня осталось.
Кристина вдруг моргнула, посмотрела ему в глаза. Безумства в ее взгляде не было, только бесконечная материнская боль.
- Я обещал однажды раскрыть тебе секрет своих фокусов. Помнишь?  Так вот, я держу свои обещания. Теперь ты должна смотреть внимательно, и запоминать. Ты будешь моей главной помощницей.

Alekstraza, жизнь вообще... штука фиговая.  :nope: Разве там бывает все отрадно?

Angel de la musica, по той же самой причине, что я описала выше. 
Увы, некоторые ситуации, происходящии в жизни, никто не в силах предотвратить.

Martian, а зачем бы ему отдаляться?  :hmm: Мы все за это время поняли, что он дядька, вроде, не тупой. Поэтому, даже что-то соображает. =) А мне,  в свою очередь, приятно видеть ПО поумневшим. Бальзам на душу.
А чего ж жизни после свадьбы-то не быть))) Иногда случается))

Это необходимый ход. =) Он связан с уже указанными здесь событиями и отсылками к уже другой книге.
Я его, кстати, могла бы и не указывать. Но в силу определенных причин, все же посчитала нужным озвучить. Для читателей.
Потому что, например, в какой-нибудь редакции этот кусок спокойно можно вырезать. И ничего. Но здесь у меня обязанность перед читателями, не хочу их разочаровывать.

Разве Кристина Густавовна плохо звучит?
Что касается Эрика - с его-то занятиями, подозреваю,   у него просто нет постоянного имени. Да оно ему и не нужно. =) Он же Гоша, он же Гога... (с)

кайла, спасибо.

Сольвейг, мадам Жири женщина, конечно, умная. Но не думаю, что она очень хорошо знает Российскую Империю. Может они временно в Питере обосновались?

Да, эпизод в Париже не последний. Будет еще один. Чуть позже. И был он задуман, верно подмечено, именно для истории о Мэг.

Уже очень, очень скоро! =)
Осталось совсем чуть-чуть (даст Бог мне сил и возможностей).
Но там тоже будет не все так просто! ))

[взломанный сайт]

Я намекала прозрачно так, что ответ задолго до этого момента был дан в тексте. Могу даже привести доказательства =)))
гл. *Эрик* по счету 7-я. Фраза Эрика, обращенная к мм Жири:

[взломанный сайт]

Так вышло, что здесь он совершенно не главный герой. Полагаю, женился на какой-нибудь даме своего круга. Меценатствует, наверное, что-нибудь по привычке. =)

Daisy, как интересно! =) А почему, пожалеть?
Предполагалось, что именно такой она стояла на пороге у мм Жири.

Отредактировано Night (2009-02-22 21:41:20)

Martian, ну, поверил. А что, умные не ошибаются или не совершают ошибок? Тем более, когда дело касается столь тонкой материи, как любовь? О, здесь могут давать осечки не только умные, но и умудренные опытом бывалые люди.
Это великое заблуждение, если кто-то считает обратное.  <_<
Ну, если только человек вовсе без сердца, тогда, возможно, да, может и остается с холодным умом.
Да и не надо уж от Эрика требовать так много и сразу! Он все равно остался человеком непростым. =/

Вероятно, был. В какую-то метрическую книгу. Только, как видно из текста, Маша с ним на эту тему не разговаривала. Соответственно, ни по  отчеству, ни по фамилии не называла.
А так, из текста можно предположить и фамилию, и отчество. Это несложно. =)

---

Сольвейг, добавлю про Рауля. 
Его отсутствие дает большую свободу! ))
Надо заметить, что это первый по счету мой фик, где ПО и Кристина НЕ проводят все свое свободное и не свободное время в кровати за известным занятием.  *-p А  наоборот, занимаются совсем другими делами.
Припоминаю, что в Lost in the darkness они у меня даже, кажется, серьезные разговоры умудрялись проводить, не прекращая общеизвестных телодвижений. [взломанный сайт]

Кстати, к своему большому сожалению, могу сообщить, что осталось от силы четыре или пять глав. И… уже конец.

Отредактировано Night (2009-02-23 13:15:21)

После смерти дочери Кристина взялась за свои новые «роли» с какой-то особой ревностной жадностью, ей было все мало, все недостаточно. Эрик понимал, что пусть лучше так, нежели сойдет сума и зачахнет.
Особой науки, которую требовалось бы Кристине растолковать (кроме карточных кунштюков, кои ей, как не садящейся за стол играть, знать вовсе не требовалось) и не оказалось толком. Всем самым главным она уже обладала. Тут главное, нужный момент подгадать, да с нужным человеком сойтись – абы какой не подойдет, необходим непременно такой, на которого все твои умения в самый раз придутся. А ошибешься, может быть худо. Потому, надобно действовать обстоятельно, без спешки. 
- И что вы все какими-то глупостями занимаетесь, - говорил Яков, когда собирались все, и Витольд, и Эрик, и Кристина.  - Ведь дурость какая-то, блажь. Ни богу свечка, ни черту кочерга. Занялся бы ты, Эрик, этим делом по-человечески, что ли, как все, без этих  экивоков. Думаешь, если ходишь павлином, то не вор? Я бы тебе и людишек нужных подыскал, мне не жалко.
- Мне от тебя, Яков, ничего не нужно. Это во-первых. Ну а во-вторых, все не так тебе видится. Кто твои люди? Все сплошь последнего сорта воры и душегубы. И промышляют они тем же самым. Скажи, какой в том интерес? Зачем же действовать силой, да еще и души губить? По мне, так хватит. – Он украдкой взглянул на супругу, но та ни единым жестом, ни взглядом не выдала того, что будто знает, о чем он толкует. – Надушегубствовался. Зачем же люд губить, когда можно устроить все куда более интересным образом. При помощи ума.
- Хватит, Яков, не дразните вы друг друга! – Своевременно вмешивался Витольд.- Не можете мирно существовать, так не оказывайтесь поблизости. Ни на одном же пятачке земли живете, у тебя Яков своя жизнь, у Эрика своя. А что ты до дурных занятий охоту имеешь, это я давно знаю. И всегда говорил, что не одобряю. Но тебе мои слова – пустое. А Эрик не малое дитя, в жизни кой чего понимает, и живет по  своему разумению. Так пусть живет. Без твоих вывертов обойдется.
Яков замолкал, но на Эрика и его благоверную продолжал поглядывать исподлобья.
Кристинино посвящение прошло самым замечательным образом. Еще лучшим, чем можно было бы ожидать.
Эрик обещал, что если все закончится удачно, то искупает ее в целом море кредиток. Долго Кристину готовить не понадобилось, от нее лишь требовался актерский талант, и потому тут Эрик был спокоен.
Спектакль обрисовывался не сильно сложным – специально, чтобы Кристину, так сказать, подготовить, да разогреть. А задумка была проста. В определенное время в определенный день служащие московских банков перевозят вырученные деньги. Для большей сохранности столь ответственного дела у них своя метода. Перевозчики ничем не выделяются, одеты они в партикулярное платье, а деньги чаще складывают в обычные кожаные портфели. Для того, что бы провернуть сие дело, нужно было вычислить перевозчика с заповедным портфелем (эта роль отводилась Шмулику), ну а дальше был Кристинин ход -  разыграть по нотам сочиненную супругом пьесу. Эрика деньги интересовали меньше всего. Куда важнее было, чтобы Кристина отвлеклась от своего горя, почуяла манящий и дурманящий аромат запретного плода, который ей доведется вкусить.
Пьеса была короткая, всего в одно действо, и начиналась с появления на «подмостках» Кристины. Главное, было не позволить раньше времени перевозчику выйти из здания банка.
- Мсье, простите, - почти у самых парадных дверей хорошо одетая дама, в меховой шляпке и пальто с лисьим воротником, на ломанном русском с ярко выраженным акцентом, обратилась к мужчине в черном костюме, сжимающем ручку коричневого пузатого портфеля. - Мсье, видите ли… я совсем плохо понимать в этих делах. - Голос женщины дрогнул, и она надула губы, как малое дитя. - Но я  вижу, вы могли бы мне помочь.
Мужчина как-то подтянулся, гордо выпятил вперед грудь.
- Чем я могу вам помочь, мадам?
Лицо женщины просияло. Она подняла большие карие глаза на своего визави, и улыбнулась.
- У вас есть несколько минут?
Мужчина немного замялся, осмотрелся, потом слегка потряс оттягивающим руку портфелем, но положительно качнул головой.
- Разумеется мадам! – Бодро ответил он. – Так в чем могла бы состоять моя помощь? Я с радостью окажу любую услугу такой очаровательной даме.
У Кристины приятно заныло в груди. Вот оно. То самое, что называется «чутье». Рыбка клюнула. Крючок почти заглотила, теперь веди удило, куда тебе надобно, жертва, виляя хвостиком податливо поплывет за тобою. Только осторожно, не спеши. Не спугни улов.
- Давайте присядем. – Мягко сказала женщина. - Меня зовут Рене Дюбуа. – Французский акцент давался Кристине особенно легко.
У нее и документ на это имя имелся (мало ли что). Тут расстарался от всей души Шмулик.  Я, если чего, - говорил, - найду, как любые бумаги сделать. У меня на то определенные люди есть. Да и сам я в том смыслю кое-что.
Шмулик, и, правда, обладал поразительным даром. Видно, был из тех, кто смог бы подковать блоху. Шмуэлю давалось рисовать. Да не так, балуясь. Ему под силу было вывести на бумаге с поразительной точностью, хоть что угодно, хоть рисунок, хоть подпись.
- Я здесь совсем мало времени. И еще не успела освоиться. А совсем недавно я овдовела, - женщина картинно всхлипнула, уронила слезинку на лисий воротник (у Кристины ко всему прочему обнаружился и этот ценный дар – слезы ее всегда выглядели до чрезвычайности убедительными), и приложила черный кружевной платок к влажным глазам.
Ее собеседник не отводил взгляда от несчастной вдовицы, и крайне внимательно прислушивался к каждому ее слову.
- Мне так жаль, мадам Дюбуа!
- Благодарю! Мой супруг был французским подданным, но он, к сожалению, скончался в самом расцвете сил. Правда, оставил мне большое состояние. – Она утомленно вздохнула. – Бедной слабой женщине так тяжело со всем управится самой. Я хотела бы положить деньги супруга в банк.
- Большая сумма?
- Достаточная.
Мужчина подвигал кустистыми бровями, и сразу же выдал свою причастность к данному заведению.
- Вы сделали, несомненно, правильный выбор, остановившись на этом банке. Поверьте мне!
- Спасибо Я верю. – Кристина наивно похлопала дюймовыми ресницами и сделалась еще очаровательнее. – Только у меня есть маленькая проблема. Я совсем ничего не понимать в этих делах. Я боюсь. А если банк обанкротится или деньги мужа пропадут? Это все, что у меня от него осталось…
- Это исключено, мадам! – Воскликнул мужчина. -  У этого банка превосходная репутация.
Француженка оказалась требовательной, сразу видно, не дурнушка. С головой дамочка.
Эрик стоял у стойки, как самый обычный посетитель, и делал вид, что читает газету. Внимательно проследив за тем, что мужчина положил портфель себе на колени, он, поймал взгляд Кристины, пристально посмотрел на нее, поднял одру бровь и перевел взгляд на портфель, что покоился на коленях у сомлевшего простофили.
Кристина засуетилась на месте, обмахнулась платком.
- Простите, мсье, вы не против? – Не выказывая ни малейшей растерянности, спросила Кристина. -  Здесь жарко!
Она поднялась на ноги, и расстегнула пальто. Мужчина сразу же подскочил, как ужаленный, предварительно приставив свою ношу к ножке дивана, и принялся помогать очаровательной даме, снять пальто.
У мадам Дюбуа оказалась точеная фигурка. Повезло усопшему французику с женой, мало того, что сам видно богач, так еще и обладал таким бесценным сокровищем!
Они снова сели. На этот раз Кристина присела к своему собеседнику совсем близко, так, что их плечи коснулись друг друга. Он с немым восклицанием посмотрел в ее странно мерцающий глаза, но вдову такая близость, кажется, нисколько не смущала.
Француженка начала показывать ему какие-то бумаги, мужчина изучал их какое-то время, потом, фыркнув, потянулся в карман, нацепил на нос пенсне, и снова зашелестел листами. Зал банка за это время начал наполняться людьми. Они мелькали перед глазами, как всюду снующие мыши.
Наконец, господин, одетый в серую визитку, что стоял напротив, закрыл газету, откашлялся, взял со стола свой портфель, достал брегет, покачал головой, изобразив крайнюю нехватку времени, и направился к выходу. На пути к дверям случайно задел плечом какую-то даму в безвкусной шляпке с страусиными перьями. Та всплеснула руками, взвизгнула. От испуга выронила зонтик.
- Вот тут, - не обращая внимания на картину, развернувшуюся в нескольких шагах от них, мадам Дюбуа ткнула пальчиком в середину бумаги. – Я особенно не понимать свою выгоду. В чем этот банк лучше других? Он точно не разорится? Вы можете мне объяснить по пунктам все плюсы для меня, как для клиентки? Мне это очень важно!
- Покорнейше прошу извинить, мадам! – Заизвинялся красивый господин, который еще секунду назад столь бесцеремонно едва не сшиб с ног одну из посетительниц. Наклонился, поднял зонтик, протянул его возмущенной даме, приложился к ручке, и та вмиг растаяла. 
- Благодарю! – Прошелестела она, не спеша убирать протянутую для поцелуя руку.
- Миль пардон, мадам! Виноват, – мужчина приятнейше улыбнулся, дотронулся до шляпы.
- Что вы, что вы! – Благодушно промурлыкала дама, качая своими чудовищными перьями на шляпке, глядя ему в след. – Вы меня ничуть не обременили…

Эрик опасался, что Кристина, добрая чистая душа, такого груза не выдержит, и раскается, будет сожалеть о своем поступке. Ошибся.  Ей теперь, кажется, было совсем не до сентиментальностей. Супруга пребывала в чудесном расположении духа. И когда он исполнил свое обещание, осыпал ее, лежащую на кровати, деньгами, коих в портфеле было множество, Кристина воскликнула:   
- И это, что, все наше? – Подхватив с обнаженной груди несколько «петрушек», сжала в кулачке, подбросила в воздух.
- Да. Предпочитаешь вернуть? – Совершенно спокойно спросил Эрик, наблюдая, как загораются ее глаза. – Если пожелаешь, можем и вернуть. Это даже интересно будет обрисовываться.
- Нет! – Воспротивилась Кристина. – Это наше! Мы заработали.
Супруг будто и не ждал от нее другого ответа, заговорчески подмигнул, и присел к ней на кровать. Несомненно, одержанная сегодня ею победа соблазнительно занозила сердце. И это уже навсегда. 
- Поразительно! А что было во втором портфеле?
- Простые бумажки. Давид вчера вечером нарезал.
Кристина закрыла лицо руками и расхохоталась.
- Я знала, что ты гений.
- Это не гениальность. Это лишь маленькие шалости. 
- А ты не боишься, что нас поймают?
- Пока не боюсь. – Бесстрастно ответил он.
Она обняла его за шею, и прошептала прямо в ухо:
- Я хочу, чтобы ты знал, что если что-то случится, я всегда и везде буду с тобою. Я отправлюсь хоть на край света, только что бы быть рядом. Отныне мы одно целое, еще больше, чем прежде. А мне без тебя, Эрик, на этом свете жизни нет!
- Нет, Кристина, если когда-нибудь со мной что-то случится, ты как раз таки останешься в безопасности, на свободе. Чего бы мне это не стоило. 

* * *

- Ты Эрик, мужик, конечно, толковый. И все, кого ты сегодня здесь собрал, тебя уважают. Но то, что ты удумал сейчас, уж это ни в какие ворота. Бабу на одно место с собою ставить – изволь. Да еще что б мы к ней так же, как к тебе относились. Что ж мы тебе, щенки сопливые? 
Кристина сидела в кресле. На ней было темно-зеленое закрытое платье. В волосах играла на свету заколка из дорогих камней. В ушах – бриллиантовые серьги. На каждом пальце – по перстню. Ходил слух, что у Эриковой шкирли столько украшений, что не счесть. Так видно, оно и было.
Когда Эрик вчера утром изъявил собрать мало-мальски знавших его ворюг (чего уж в словах осторожничать, что есть, того не отнять), Додик как-то поежился от одной мысли об этом. А-ну, как не признают.
Зачем хочет это «собрание»-то провести, он знал. От того и насторожился. Народ этот Давид знал хорошо. Шмулик в этом «обществе», как-никак, много лет вращался. Уж можно порядки, и (как сейчас стало принято умным словом называть) психологию изучить.
Только Эрикову психологию за эти годы Додик тоже сполна успел проштудировать. И знал, что мужик он дюже упрямый. Коли что надумает, нипочем его не отговорить. Пусть даже полная ерунда. А будешь противиться, и всячески разубеждать, получишь втык. А так как Эрик природой был не обделен ни ростом, ни силой, втыка от него лучше поостеречься.
Поэтому, как все собрались, Додик тихонько в щелку двери проскользнул, и уселся в самый угол. Между диваном и горшком с огромной пальмой (дерево такое уродливое, Додик про него даже в книжке читал, в жарких странах растет, вот и тут, в четырех стенах в кадке все тянется вверх и тянется). Никто сразу и не заметит.
«Общество»-то сначала держалось напряженно. Эрик, конечно, никого в неволе и страхе  держать обыкновения не имел. Это другие кровопийцы сыскивались. Этому же все хотелось по чести (он это «партнерством» звал).
Но в этом мире так уж устроено – на всяком клочке земли или в каждом деле сыскиваются экземпляры, самцы то есть, которые непременно желают иметь первенство. Кто сильнее, да смекалистее, а так же не брезгует противника на рога поднять, тот и становится вожаком.
Была жажда первенства и в Эрике.
Были алчущие звания вожака и помимо Эрика. Только они долго не протягивали. Как не странно. Эрик, вроде, душегубствами брезговал. Но это знали только в узком кругу. Потому что, тот искренне удивлялся, когда на того или иного соперника становилось меньше.
Додик  имел подозрение, что тут прикладывает свою руку Длуголенский.
Ну и пусть прикладывает.
Меньше народа, земле-матушке свежее дышится.
А Эрик этих подробностей, вроде как, не знал (а может, особо не задумывался или не желал замечать). Так оно и лучше.
Потому, со временем Эрика стали в обществе уважать, да побаиваться. Наружности он был внушительной, сразу видно, такой шутки шутить не станет. Дела у него были сплошь загляденья. Мелкотой он не занимался. Кто похожим промышлял, волей-неволей любовались. И все, кто в том деле «помельче» были, вроде как за «вожака» и приняли.
Ну, ясно для чего – там у каждого своя территория, и свои занятия. В чужое дело лезть нельзя, чужих карасей щипать тоже дурной тон. А вот пошестерить – так каждый за счастье посчитает.
Правда, это все с Шмуликова опыта известно было – он-то всякий люд повидал. А вот у Эрика, у того все цивильно, обстоятельно. Он это «театром» называл. И народ из того «общества» тоже сие слово принял.
Ну, как говорится в народе, ты хоть как угодно назови… а запах-то все равно не сменится. Дурил он другим головы.
Вот и сейчас на диване и на стульях сидели все сплошь господа – при галстуках, лаковых туфлях. Некоторые вкусно потягивали сигары.
Эрик долго всех томить правильным не счел. И сразу же без прелюдии всем разъяснил, зачем они все здесь, и что тут делает Кристина.
Додик не вынес тяжкого любопытства. Вытянул по-гусиному шею, завертел головой. В комнате было тихо. Только кто-то покашливал, видно подавившись табачным дымом. У других же мужиков глаза округлились, как медяки.
- Ты что, Эрик! – Наконец обрел кто-то из них голос. – Шутишь, может? Где ж это видано, что б какая-то лялька была одного права с тобой?
Давид хихикнул. Потому что знал, что сейчас за этим последует. И был прав.
Эрику это хорошо давалось.
Нет, не в морду бить за такие слова, а говорить. Ровным мерным голосом, зато дико страшным. Этим самым голосом он объяснил, что, во-первых, Кристина его законная супруга. А во-вторых, у него от нее никаких тайн нет. От того, он желает, что б у его супружницы были такие же права, как и у него самого. Кристина не глупа, и ежели что с ним, сможет дело удержать на ногах.
Все только подивились, пожали плечами.
Но спорить, видно, не хотели вовсе. От того, больше никто ничего не сказал. 
Это он зря ее вместо себя, - подумал Додик. Так, будто себе замену готовит. Да еще прилюдно объявив. Теперь ежели что с Эриком, всякий любой правдой и неправдой пожелает Кристину своей барухой сделать. Потому что чрез нее на Эриково место встанет.
Яшка Кристине и так давно проходу не дает, а что уж теперь будет…
Не успел об том подумать, как нарисовался вышеуказанный субъект, пользуясь всеобщей суматохой, подошел к Кристине. Встали в самых дверях.
Кристина на Якова прищурилась, и от руки его уклонилась, вильнула бедрами, дотронуться до себя не позволила.
- Шел бы ты, Яша, - сказала столь отвратительно сладко, что у Додика самого на зубах заскрипело, а вот Длуголенскому, тому все нипочем.
- И что ты все ломаешься...
- От того, что не люб ты мне. – Кристина подняла брови коромыслицами, выразительно подвигала ими вверх-вниз. – Так что, будь осторожнее, все одно, ничего не добьешься. – Вкрадчиво произнесла она, глядя ему в глаза, и ловя на себе его острые зрачки. - У меня ведь муж есть.
- И что же с того? – Додик аж на месте подскочил от такой бессовестности. Яшка мужик здоровенный, а вот умом его Господь обидел. Не додал. От того, он тупой, будто полено. Чего непонятного, ежели Кристина ему в открытую убираться прочь наказывает?
- Ничего. Могу парой слов перед ним обмолвиться. Худо будет.
Кристина в этот момент до того расчудесная была, что Давид даже перестал сомневаться в верности Эрикова поступка. Такая, и правда, кого угодно в кулаке удержит, ежели понадобится. Совсем она изменилась. Разве такой он однажды встретил ее на улице? Совсем девчонка была, глупая, напуганная, а сейчас княжной держится, подбородок выпятит, глазами по головам пройдет, и перечить такой не смей.
- Ты меня им не стращай. Я муженька твоего все равно не боюсь. Не вечно ж ему в козырях ходить. И удачи тоже конец бывает. Понимаешь? Мы еще поглядим, кому больше бояться надобно, ты это Кристя, учти.
Давид заметил, как Кристина побледнела, привалилась плечом к двери. Однако на выручку пришел Шмулик. Зыркнул на Якова, взял Кристину под руку. Длуголенскому ничего не оставалось, как попятиться.
- Ну что, - дабы привести Кристину в чувство, сказал Шмулик, и, улыбаясь, подмигнул Кристине, - теперь ты Королева.

Отредактировано smallangel (2009-02-23 18:18:53)

Martian, в написании подобных романов я нахожу для себя особую прелесть и ценность – этакие некие постоянные раскопки «ценных металлов».
Книги. У меня стол завален всякой замечательной литературой. Несколько стопок. Самых разных.
Я использую много источников.  Автору нужно.
Я долго смеялась потом, представляя картину из жизни – что могли подумать продавщицы, когда приличная тетенька (ну, то есть, я) покупала у них в книжном книгу "карточный и воровской жаргон XIX века". А что делать!
Нужно идти на жертвы))

Alekstraza, ну, она весьма изменилась. Жизнь требует.
И все-то всем хочется мордобоя)))

Daisy, поняла. Наверное, и правда, на той картинке Кристина не достаточно "фаталь" =)
А конец уже почти скоро станет известен.))

Angel de la musica, что ж, возможно, вы все правы.  Про финальную ноту. =)