***
Кривые развалины… Наверное, это должно вызвать скупую слезу – ничего больше нет из того, что было если не дорого, то уж точно не чуждо. Ветер поднял облачко пыли и понес навстречу. Горький запах гари еще сохранился, но теперь к нему примешался и проникновенный запах полевых цветов…
Печально, но в те времена цветы не росли здесь – их жестоко уничтожали…
В голове только одно воспоминание – четкое и ясное – серый снег с рыхлыми рытвинами, фонарь, мерно раскачивающийся  в глубине ухоженного, лощеного сада…
И привкус металла во рту- яда страшнее не придумаешь. Он отравлял все – природу, дом, жизнь дорогих сердцу людей. Но его уже не изгнать из сознания –память о нем выжжена эти же самым раскаленным металлом и печатью лежит в глубине души, пусть зарубцевавшейся, но раной, которая может открыться, стоит на неё лишь немного надавить…

1.
Проснуться от холода, пожалуй,  одно из неприятнейших ощущений, которые может испытать человек…
Она проснулась от холода. Над ней высился белесый потолок, неприятный и какой-то безжизненный. Чуть скосив глаза, она увидела стену, выкрашенную в кремово – желтый цвет. Жуткая стена, такая же как и потолок – неприятная, даже пугающая. И все же этот цвет шевельнул в её душе какое-то воспоминание из детства – мамины кексы, кажется. Она потянулась к стене, желая лизнуть её – вдруг на вкус она приятнее, чем на вид, но стена все отдалялась, а каждое движение – такое простое на первый взгляд-  давалось с трудом.  Внезапно острая боль пробежала по позвоночнику и молнией стрельнула по глазам. Словно из тумана, она услышала чей-то сдавленный стон, больше похожий на плач, и только через минуту поняла, что это её стон.
Послышался шорох, словно шелест крыльев, шепот и легкий скрип двери. Чья-то сильная рука приподняла её- голова откинулась назад под тяжестью волос. Быстро открыв глаза, она предпочла их тут же зажмурить – все вокруг было белое, блестящее, ненастоящее. Неожиданно оказалось, что стена совсем близко…
Вдруг все стало на свои места – маленькая комнатушка с небольшим окном, занавешенным плотной шторой, кровать, жесткая и неудобная, мужчина, сидевший на стуле. Она всеми силами пыталась разглядеть его лицо, но оно исчезало за мутноватым пятном.
- Не бойтесь, это пройдет через пару минут. Я вижу –вам плохо, но придется потерпеть.
Голос у него был  низкий, хриплый, прокуренный, иногда сбивавшийся из-за резко контрастирующего, мягкого акцента. Она слепо протянула руку, словно ища у него помощи. Кто-то тепло сжал её ладонь и положил руку поверх одеяла. Пальцы слабо шевельнулись и замерли.
- Как тяжело вы реагируете на лекарство. Надо будет прекратить давать его вам, - послышался шелест бумаги и скрип карандаша. – Бедная девочка!
Он поднялся, и она вскрикнула. Там, сидя на стуле, он казался меньше ростом, худее и нескладнее. Оказалось, что он  высок, широкоплеч – как он только смог втиснуться в этот узенький халат? Теперь она смогла рассмотреть его лицо. Непримечательная наружность. Желтоватая кожа с резкими морщинами у рта и на лбу, серая щетина. Роговая оправа очков с толстыми стеклами. Темные короткие волосы, небрежные и какие-то спутанные.
Перехватив её взгляд, он усмехнулся. Она села, не обращая внимания на колючую рубашку, от которой противно чесалось тело.
- Не нравлюсь я вам? Ну это не беда – привыкните, - он еще раз усмехнулся, что её покоробило.
- Нет, не нравитесь, - честно призналась она, разглядывая его.
Мужчина снял очки, чтобы протереть их.
Его глаза… Всего лишь мимолетный взгляд, но что за взгляд! Такой мрачноватый взгляд зеленоватых, как речная вода, глаз, приковал её к месту. Взгляд этот был ей знаком – она, мечась на краю пропасти, едва приоткрывая отяжелевшие веки, видела  эти глаза.
- Как долго я здесь? И здесь – это где?
-. Здесь вы уже пятый день У вас был жар, - её собеседник кивнул. – А на второй вопрос я отвечу как-нибудь потом. Или, если вы будете умницей…
- Я не буду умницей, - оборвала она его резко, вскинув на него один из тех злых взглядов, которых было много в её арсенале. – Где я? Кто вы?
- Я – Дмитрий Александрович Берестов, - весьма учтиво ответил он, едва ли не склонившись в насмешливом поклоне. – Вы в безопасности, и это сейчас главное и для вас и для меня.
Он взял бумаги и вышел – оказывается, в стене была дверь, которая почти сливалась с нею. Неожиданно послышался лязг опускающихся решеток.  Ужас шевельнулся в животе, медленно поднялся к горлу и выплеснулся наружу криком- безмолвным и от того, еще более ужасным, чем если бы она кричала в голос. Она медленно сползла на кровать и накрылась одеялом, сотрясаясь от рыданий, которые словно застряли где-то внутри неё и тугим кольцом обвили её желудок.

Она пролежала так до тех пор, пока не пришел некто и не принес ей новую ночную рубашку – более мягкую, наверное, но она не почувствовала никаких отличий. Она так же что-то поела – кажется, это была каша с молоком. Этот некто – он не имел ни пола, ни звания – действовал крайне быстро, умело и правильно. С ней обращались как с трупом – равнодушное спокойствие сводило её с ума, а быстрые умелые движения будили гнев и ярость. Её волосы заплели в косы, на неё надели теплый халат и дали тапочки, а потом предложили прогуляться. Не предложили, а посоветовали…
Она отказалась – сначала безразлично, но затем с возрастающей энергией.  Этот некто вышел и вернулся с доктором Берестовым. Доктор выглядел усталым, но явно бодрился для вида.  Он усмехнулся еще раз своей кривой улыбкой.
- Отлично выглядите…
- Почему вы ни разу не называли меня по имени? – вскрикнула она, нервно отскакивая от него. -  Меня зовут… Вы должны же знать, как меня зовут!
- Инна Сергеевна, не волнуйтесь так, - Берестов осторожно взял её за руку и вывел из комнатки. – Вы возбуждены – а это плохо.
Она смотрела на его руки и дрожала – никогда прежде она не видела таких, ни у одного человека прежде. Они были очень сильными, несмотря на худобу и нервность. Они взлетали легко и чувственно в разговоре.  Они завораживали и пугали… И это было не самое странное. Случайно манжет безупречной рубашки отодвинулся, и Инна увидела, что на запястьях – сеточка застарелых шрамов, которые уходили далеко вверх. Такие она уже видела… только никак не мгла вспомнить где. Доктор смутился и быстро поправил рукав.
Они вышли в сад. Сад был очень ухоженный, с аккуратными, пропорциональными клумбочками, симметричными скамеечками, фонарными столбиками, фонтанчиками. Мир четкости и ясности. Такие сады часто бывают в кошмарах.  Ужас… Ужас… Инна закрыла глаза, позволяя доктору вести её.
- Вы должны быть послушны, Инна Сергеевна.
- Я знаю, доктор. Вы можете не говорить мне – я в психиатрической клинике. Только мне здесь не место. Я же не сумасшедшая, доктор!
- Все так говорят, - пробурчал Берестов. – Это и не психушка… в том смысле слова, которое принято употреблять. Здесь лечат от душевной боли…
- А разве от неё можно вылечить?
- Можно, если захотеть, - Берестов осторожно погладил большим пальцем тонкие пальчики, дрожащие в его ладони.
Инна сжалась, вскинув тревожный взгляд прямо на него. На секунду повисло молчание...
- А я не хочу, - она вырвала руку из его пальцев и побежала в глубь сада.
Он, конечно, догнал её. Неизвестно почему, но он не стал звать на помощь санитаров, а сам побежал за ней. Она стояла у жасминового куста. Только недавно прошел дождь – на белых цветах и листьях блестели серебристые капли, дрожали и переливались.
- Зачем вы убегаете? Вам некуда идти, - доктор запыхался, гнев плескался в его глазах, ставшими злыми и колючими,  и хрипотцой отдавался в голосе. 
Инна молча склонила голову, и доктор невольно смягчился:
- Вам лучше раз и навсегда усвоить наши правила, Инна Сергеевна, - он улыбнулся, но улыбка вышла хищная, как у кота, склонившегося над пойманной мышкой.
- Мне здесь не нравится! – закапризничала Инна. – Я хочу домой!
- Вам тут еще долго сидеть, - доктору надоело изображать добряка, и слова прозвучали резко. – Вам понятно, Инна Сергеевна? – он едва успел её подхватить – Инна плавно ушла в обморок.
Держа в неожиданно дрогнувших руках безвольное тело, доктор вспомнил о документах этой девушки….

Отредактировано Amy206 (2007-07-23 19:01:56)

Точно? *с сомнением*
Я тут еще написала, но выкладывать пока боюсяяяяя!