Люди, вы уже столько нафантазироали, что страшно вас будет чем-то разочаровать, выложив проду (которая уже почти готова).  %#-)

Вот и продолжение! Удачное или нет - уж не знаю. Не выкладавала так долго, т.к. хотела
поместить рассказ Перса целиком... Предупреждаю, есть приколы! Захотелось "поиграть" с затронутым
авантюрно-приключенческим жанром. А удачно это вышло или нет, решать не мне. :tomato: 

РАССКАЗ ПЕРСА:

Как только мы покинули этого Вашего господина, увозя сверток, начались сплошные неприятно-сти.
Сначала мне обчистили карманы привокзальные воришки и, соответственно, мы остались без по-ловины наших денег. Я вначале подумал, что это Эрик меня разыгрывает, но оказалось – нет.
Злился? Он? Если бы, доктор! Смеялся надо мной. До поры, до времени.
Самое страшное началось, когда нас в первый же день пути высадили с поезда. Эрик там драку затеял с каким-то олухом. Пришлось полиции на станции дать взятку, чтоб отпустили. Но Вы же знаете полицию, доктор. Так что, денег у нас осталось всего ничего.
Что делать? Эрик решил пойти в ближайшую таверну и выиграть денег в карты, поставив на кон все, что у нас осталось. В том, что он выиграет, я не сомневался. Он пошел, сыграл и выиграл. Ко-нечно, доктор, он – шулер! А Вы сомневались? Да разве кто-нибудь это заметил?..
А ему так понравилось, что он придумал вот что…
Впереди на поезде оставалось еще пять остановок, каждая – в какой-нибудь крупной деревне или городке. Он решил выходить на каждой остановке, обыгрывать еще какого-то несчастного и ехать дальше на следующем поезде. По его подсчетам, мы должны были опоздать не более, чем на день. Разве его отговоришь? Я махнул рукой.
Но пока мы ехали до следующей станции, у него созрела еще одна идея – сделать из игры целое представление, в котором и мне нашлась роль.
По его задумке, он сначала заходил один и присоединялся к чьей-нибудь игре, либо начинал свою собственную. Затем спускал все деньги и изображал перед окружающими страшное отчаяние.
Тут должен был появиться я в образе этакого бедолаги, сбившегося с ног в поисках приятеля-игрока. Он даже небольшой текст для меня придумал: «О, Аллах! Ты опять играешь?! Что бы сказа-ла твоя бедная, несчастная мать, если бы была жива?» Потом он спрашивал, есть ли у меня деньги. Я возмущался, отнекивался, но он все же «отбирал» у меня «последние гроши», ставил их на кон и тогда уже обыгрывал сидящих за столом чуть ли не до нитки.
Я, естественно, был против моего участия в подобном… разбое. А он сказал, что если я не пойду, он по-настоящему спустит все деньги. Но он-то найдет способ добраться до замка, а я …
Пришлось согласиться.
Итак, он заходил, я ждал четверть часа и шел следом. На первой же станции он обыграл такое чу-довище! Это был человек ростом футов в семь, глаза  – крошечные, кожа вся в рытвинах, нос сло-ман и голос какой-то хриплый. Брр! Хорошо еще, что этот монстр билет на поезд до своего проиг-рыша купил, а то б, наверно, убил нас обоих. А так, мы быстро раскланялись, ретировались и поехали дальше.
На следующих станциях все шло прекрасно: он ровно за четверть часа спускал все деньги, я вхо-дил вовремя, из образа никто не вышел.
Зато на последней!..
Ох, доктор, плесните мне еще.
Началось все, как обычно. Я выждал пятнадцать минут и вошел. Еще с порога я всплеснул руками и начал: «О, Аллах! Ты опять…» И тут чуть не поперхнулся. Я сначала подумал, что мне это снить-ся! За столом, рядом с Эриком, сидел тот монстр. Над этой харчевней, на втором этаже, находились жилые комнаты. Он, видно, пришел оттуда, потому, что я не видел, как он входил. Эрик был слегка бледный, сам понимал, что ничем хорошим дело, скорее всего, не кончится.
Мы втроем замерли. Остальные вокруг слегка недоумевали.
Монстр встал, взял Эрика за лацканы сюртука и поднял со стула. Эрик бездействовал. Лассо-то на таком расстоянии не бросишь. А может, еще надеялся, что обойдется.
Но тут монстр встряхнул его и!..
Доктор, то, что произошло дальше – я не мог в это поверить! Это было абсурдно, немыслимо, чу-довищно!
Какой ужас!
У Эрика… У Эрика! Из сюртука… выпали козыри.
Фиаско, апокалипсис. Жуть.
Такого ведь просто быть не могло!
Ох! Представьте сцену: я в ужасе, Эрик в шоке, монстр торжествует. Недоумение окружающих сменяется негодованием.
Доктор, этот удар был ужасным! Нет, не моральный, а самый что ни на есть материальный. Этот Голиаф ударил Эрика наотмашь так, что я думал, у него нос отвалится. К счастью, не отвалился.
Эрик упал прямо на меня, я его подхватил, а монстр замахнулся для нового удара. Поскольку го-лова Эрика оказалась на уровне моей груди, а во второй раз он уже успел увернуться, то удар при-шелся мне под дых.
Доктор, ну какие все-таки в деревнях злые люди! Мы же им не успели ничего сделать. За что они нас били? Эрик, конечно, больше уворачивался. А меня… хоть ногами бить не пытались.
Потом, правда, в пылу битвы, один местный детина здорово врезал другому такому же, при чем каждый был в харчевне с дюжиной приятелей. В общем, такое началось, что стало не до нас.
Мы – бежать. К станции. А поезд уже отходит!
Мы в последний момент запрыгнули на подножку последнего вагона.
Ехали мы так около получаса. Потом впереди появился мост над рекой. Я ведь, доктор, сначала не понял, чему это Эрик так обрадовался. Пока он не стал наши руки вместе связывать. Я аж закри-чал от страха. Говорю: «Все! С меня довольно! Делай, что хочешь – я прыгать не буду!»  А он только ухмыляется: «Чудно! Тогда меня, – говорит, – на колеса намотает. А ты стой дальше». Тьфу!
Всю жизнь был шантажистом! Вот, Вы бы что сделали, доктор?..
Я думал, умру в полете.
Как выплыли, уже и не помню. По-моему, я почти потерял сознание от страха и от холода.
Ночевать пришлось в лесу, соорудили там какой-то шалаш. Потом целый день шли пешком. По-том ночевали в амбаре. И так далее, так далее…
Когда, наконец, оказались в городке, что поблизости от замка, то впервые нормально поели. Нас приняли очень радушно, едва мы сказали, что мы – люди Шольца…
Вот, и все, что с нами произошло. Ваше любопытство, я вижу удовлетворено, так что пойду я по-жалуй к себе.
Прощайте, доктор. Да-да – прощайте. Я более чем уверен, что система передачи звука между ка-бинетом и комнатой Эрика работает в обоих направлениях, и он сейчас слышал каждое слово. Так что теперь он, наверное, меня убьет…

Вот вам продолжение. Писалось в предгриппозном состоянии *апчхи* на работе

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ШИПЫ.

На этот раз Шольц вызвал их к себе в восемь утра. Дарога тогда впервые услышал «голос из стен» и спросонья чуть не упал с кровати. Опаздывать к Шольцу не хотелось, поэтому он быстро собрался и вышел.
Поднимаясь по лестнице в его кабинет, он услышал звук деловой бумажной возни: шуршание бу-маг, стук задвигаемых ящиков и прочее. Дело в том, что перед кабинетом имелось небольшое по-мещение, которое у нормальных докторов называлось приемной. У Шольца оно никак не называ-лось, но выполняло функцию архива-склада, поскольку туда помещались некоторые бумаги связанные с делами пациентов. Шольц давно уже мечтал навести там порядок. Неужели все-таки засадил Игоря за это дело?
Открыв дверь, он замер. Посреди комнаты стояла девушка восточной наружности, очень краси-вая, похожая на статуэтку. Она была одета в простое европейское платье, роскошные густые воло-сы – заколоты на затылке, но несколько непослушных прядей выбились и падали ей на лицо и пле-чи.
Она подняла от лица бумаги взгляд своих внимательных черных глаз.
– А, это Вы, – совершенно буднично произнесла она. Бросила лист в гору мусора в углу и вновь за кипы неразобранных бумаг. – Проходите. Ваш друг уже у доктора.
Перс встряхнул головой.
– Пора бы уже привыкнуть к сюрпризам. Мадемуазель, кто Вы?
– Я – та несчастная, которую Вы пытались избавить от страшной участи быть препарированной доктором-чудовищем. Денег у нас, как Вы знаете, нет. Приходится платить Шольцу службой. Буду, своего рода, секретарем. 
Дарога нахмурился. Он уже много лет жил в европейском обществе и привык к его свободным нравам. Но мусульманская девушка в роли секретарши, в такой глуши, в окружении одних только мужчин.
– Неужели Ваш отец пошел на это?
Девушка слегка смутилась.
– Вообще-то, от ничего про это не знает. Он считает, что мне все еще требуется непрерывное ле-чение, а не просто «кисель», и что долг доктору отдает он.
– Шольц солгал ему?!
– И я тоже. Так получится и долг отдать быстрее. К тому же, я давно мечтала чем-то заняться, ка-ким-нибудь делом. Я всегда так завидовала европейским женщинам, что даже обрадовалась пере-езду во Францию, но… Впрочем, Вы же  знаете. Во внешнем мире работать, согласитесь, мне было бы не просто, вызвало бы пересуды…
Тут из самих стен раздался голос. Голос Эрика.
– Дарога! Тебе письменное приглашение выслать?!
Перс поспешно вошел в кабинет. Более странной девицы он не встречал.

Пишу, пишу, стараюсь. *-p 
На самомо деле, очень давно чесались руки написать что-то приключенческое про Призрака. А то все про любовь, про любовь (ну правда, и у меня в конце про любовь будет).  А куда совсем без нее?..

Nouvelle, развиваю дальше.
Ангулема, в черном, черном городе... :0

Сидя у окна в купе поезда, Перс рассматривал фотокарточку из личного дела «ошибки Шольца», которого, оказалось, звали Родерик. Снимок был сделан как раз в раз в разгар операции: несчаст-ный лежал на врачебном столе со вскрытым черепом. Лейла ему, как единоверцу, по-секрету сказа-ла, что практически все фотографии в личных делах сделаны во время операций. Наверное, в таком же нелицеприятном состоянии запечатлены и она, и он…
А значит – и Эрик, подумалось дароге. Воображение живо нарисовало картину, которая навряд ли имела место в реальности: человек с половиной лица живого трупа, с содранным скальпом, и другой половиной – молодой, с правильными чертами, над которой скальп уже пришит и темные пряди па-дают на лоб. Такое под стать уж скорее Леонардо, чем Рафаэлю…
Но мысли о неприкаянном сумасшедшем, которого Шольц велел устранить, никак не оставляли его. Возможно, это и было необходимо, но все же жестоко.
Эрик спал. А может, и нет – кто ж его знает?

«Человеком Шольца» в Берлине оказалась маленькая, хрупкая пожилая фрау, работавшая мед-сестрой. Едва сойдя с поезда, они втроем устроились вместе с ней в привокзальном ресторанчике, и она рассказала им все, что знала про сумасшедшего Родерика.
Она возвращалась из селения, от сестры. Назавтра ей надо было на работу, поэтому ночевать она не осталась, как та не уговаривала. Да и сосед как раз собрался в город на своем ветхом возке и согласился довезти старушку.
Вечерело.
До Берлина оставалось недалеко, когда они проезжали мимо развалин заброшенной богадельни. Тогда-то старушка, которая в свои годы на зрение не жаловалась, увидела на обочине рослую чело-веческую фигуру. Вначале она подумала, что это какой-то случайный прохожий, надеющийся, что его подвезут до города. Однако, на их приближение он никак не реагировал, а продолжал стоять, не шевелясь. Они проехали мимо – он не шелохнулся. В свете фонаря, закрепленного на возке, она разглядела его лицо.
– Я отлично его помнила, – заверяла она их. – Доктор ведь всем пациентам и должникам, кто со-бирается жить в отдалении, оставляет указание: дать знать, если кто увидит этого человека. У меня отличная память на лица, а его бы я не спутала ни с кем другим. Такой шрам на голове! А взгляд! Слава богу, он с нами не заговорил – только проводил взглядом. С тех пор я несколько раз получала от сестры тревожные весточки – что у них в округе кто-то таскает еду, а в последнее время – и овец из стада. Потом их растерзанными находят. Я думаю, он обосновался в бывшей богадельне. По-спешите, прошу вас, пока вместо овец не стали пропадать люди!..

Переночевав в дешевой гостинице, Эрик и Перс с рассветом отправились на поиски. Дарога все силился понять, что же чувствует его старый друг. Давно ли он убивал хладнокровно? За те полго-да, что они снова вместе – ни разу (не считая боя в часовне, но то была необходимость). А до это-го? Невероятная ловкость, уникальный талант изобретателя – только ли это использовал Шольц? 

Вот вам еще... Смысла маловато, а беготни много! 

До богадельни они добирались верхом на лошадях из больничных конюшен, предоставленных им отзывчивой фрау.
Здание было в настолько плачевном состоянии, что казалось безумным не то что жить, а просто находиться там. Хотя, Эрику, как и прежде, все было ни по чем: он с легкостью и вышагивал по про-гнившим доскам пола, и поднимался по каменному остову сгоревшей лестницы.
– Думаю, мадам ошиблась, – вздохнул дарога, отряхивая брюки от застарелого пепла и пыли. – Вряд ли кто-то мог здесь «обосноваться».
Эрик покачал головой.
– Здесь точно кто-то бывал подолгу. Просто он очень осторожен. Слишком – для сумасшедшего.
– Когда примерно он ушел отсюда?
– А он все еще здесь, – ухмыльнулся Эрик и вдруг крикнул: – Мсье Родерик, Вы помните доктора Шольца?
В глубине дома, на первом этаже, послышался злобный вопль. Затем: возня, грохот и – тишина.
Перс и Эрик бросились к окну. В лес неподалеку убегал человек.
– Дьявол! – выругался Эрик.
Они кинулись следом.

Погоня затянулась до вечера. Родерик лес знал хорошо, а его лишенный полноценного рассудка мозг придавал телу небывалую силу и выносливость.
В лесу лошадей галопом было не пустить, иногда даже положение пешего казалось куда более выгодным. Стреляя, они все время промахивались. Лишь однажды пуля (они так и не разобрали – чья) оцарапала беглецу плечо, но его это, похоже, ничуть не смутило.
Однажды Эрик попробовал бросить лассо, но оно запуталось в ветвях осины. Персу тогда показа-лось, что виновато отнюдь не дерево, а обычная усталость.
Эрик был в ярости!..
Наконец, уже окончательно потеряв его след, они вернулись к развалинам и, разведя костер, дос-тали запасы провизии.
– Я знал, что здесь не все так просто, – заметил дарога, уплетая хлеб с ветчиной.
– Естественно. А  с чего бы Шольц так расщедрился?! «Сбавлю год службы!» Ага. А пять – добав-лю!
– За что?..
– Сам же сказал – не все так просто. Когда мы его догоним и он тебе руки-ноги оторвет, сколько Шольц возьмет с тебя за то, чтобы их назад пришить?
Перс чуть не поперхнулся от такого заявления, но не мог не признать, что разумное зерно в нем имелось.
Поев, отдохнув и собравшись с мыслями, они стали думать, что делать дальше.
– Сюда он вряд ли вернется, – размышлял Эрик. – В лесу тоже не останется. Раз обитал в полу-разрушенном, но все же доме, значит – предпочитает жить по-человечески… Считаю, надо наведаться в деревню.
И, оседлав коней, уже в сумерках, они отправились дальше.
В деревне на них глядели недоверчиво, с опаской, а когда они заговорили о том, кого ищут, то и вовсе – враждебно.
– Давай отсюда убираться, – не выдержал Перс. – Если уедем сейчас, доберемся в город до по-луночи.
Эрик почти готов был согласиться, как к ним подбежал юнец лет четырнадцати.
– Я знаю, куда он убежал! – сообщил он сходу. – Я и раньше его видел, и сегодня.
– И?
– Я как раз овец пас. Там, если пройти по большой тропе через лес – пастухи всегда этой тропой ходят, этой стороне лес редеет – там будет пастбище. А за ним – еще одна дорога на Берлин. Я ви-дал, как он из леса, как ошалелый выскочил и по ней убежал. К городу. Вот.
Мальчишка выжидающе посмотрел на иностранцев, и Эрик бросил ему мелкую монету.

– Эрик, прошу! Продолжим поиски завтра! У меня больше нет сил…
– Прекрати нытье! Я успокоюсь тогда, когда этот гад испустит дух у меня в петле! Не доволен – можешь оставаться ночевать прямо здесь: гляди, какая прелестная канава.
В Берлин они и вправду добрались в без четверти двенадцать.
– А дальше что? – задал дарога вполне правомерный вопрос.

– А дальше что? – задал дарога вполне правомерный вопрос.
Эрик пожал плечами.
– Посмотрим. Куда, по-твоему, мог отправиться одинокий сумасшедший?
– Хм… Тебе видней.

Повинуясь интуиции, инстинкту, наитию, они свернули в одну из темных, изломанных улочек. Там они обнаружили сидящего прямо на камнях мостовой плачущего мальчика лет шести. Перс спешил-ся, чтобы помочь ему.
Ребенок был весь в сильных ушибах. Когда его спросили, что случилось, он ответил, что просто шел и на него наткнулся како-то страшный человек. Человек от этого рассвирепел и несколько раз пнул его, после чего убежал.
Перс и Эрик переглянулись.
– Он?..
– Почему нет?
– Куда он убежал? – быстро спросил Эрик мальчика.
Мальчик только робко указал на здание на противоположной стороне улицы. Это был протестант-ский храм. Замок на воротах был сломан.
– День куда-нибудь ребенка и – быстро за мной, – велел Эрик и поспешил в храм.
Дарога выругался по-персидски.
– Где твой дом? – спросил он мальчика.
Тот потупил взор: стало ясно, что дома у мальчика нет. «Старый дурак! Мог бы и по одежде по-нять, что он – бродяжка».

Что же делать? Наконец, он решился на весьма рискованный шаг.
Он постучал в дверь первого попавшегося дома. Ему открыла женщина. Хорошо – женщина вряд ли откажется помочь ребенку.
– Позаботьтесь о мальчике. Пожалуйста – он очень болен, – сказал Перс и отдал мальчика ей. По-клонился по-восточному, чем окончательно обескуражил бедную фрау, и устремился следом за Эриком.

****
«Шайтан! Знал бы – остался бы в замке. Ну, состарился бы чуть больше прежнего – и ладно. И то лучше, чем… Ох, как мне все надоело!» – обреченно думал дарога, чувствуя кривой, ржавый тесак у своего горла.

Храм был большой, и Эрик, поднявшись наверх, погрузившись в этот ночной лабиринт, не видел происходящего здесь, у алтаря. А может, и видел, но пока себя не выдавал.
– Зачем вы за мной гонитесь?! Зачем не даете покоя? Вам – вам –  что я сделал?! – обиженно во-пил Родерик, цепко держа Перса за волосы одной рукой. Во второй дрожал громадный нож.
Дальше он начал буквально бредить. У него вырывались никак не связанные слова, выкрики – вся грязь, рожденная его мозгом, изрезанным Шольцем. Нет, понял дарога, с этим человеком догово-риться не удастся, Надо либо «играть в его игру», войдя в мир сумасшедшего, либо умереть…
– Не приближайся! – выкрикнул вдруг Родерик. Перс вначале подумал, что у него начались гал-люцинации, но вскоре заметил тень, некий силуэт, появившийся на лестнице, ведущей с хоров. – Сделаешь еще хоть шаг – и я отрежу ему голову! Я делал – я умею!
– Дарога, у тебя появилась отвратительная привычка – играть со смертью, – процедил Эрик. Лица его не было видно, только глаза вновь пылали в темноте. – Родерик, давай все уладим мирно. Этот субъект, конечно, лишившись головы, ничего в сущности не потеряет, но все же… Да и зачем тебе его голова? Может, тебе хочется чего-нибудь другого? Так ты только скажи…

Родерик задумался, напряженно сопя.
– У меня есть мечта… Я всегда так хотел, а никто не сделал для меня этого. Потому, что они все были злые. Но теперь они все в чистилище…
– Чего же ты хочешь? Отпусти его и, даю слово, я это сделаю.
– Нет! Сначала сделай – потом отпущу.
– Хорошо. Что ты хочешь?
– Я хочу, чтобы для меня – меня одного – написали музыку…

Эрик порадовался тому, что сейчас ночь и никто не видит, как он побледнел.
Музыку?! Господи, это твоя очередная злая шутка? Не устал, о Всевышний?!.

А как же ваш *беедный Перс*?
Выйди из транса, приключения маньяков-меломанов продолжаются...

Он молчал, не зная, что делать. Родерик убьет, не задумываясь – это он знал точно. Любое его неосторожное движение – и голова персиянина покатится по каменному полу.
Эрик ощутил себя совершенно бессильным. Бессильным что-либо изменить. Ненавистное, гадкое чувство! Ярость, уже почти забытой силы захлестнула его. Проснулась черная ненависть, боль…
Сердце бешено заколотилось, перехватило дыхание, перед глазами поплыли светлые пятна.
И вот тогда, именно в эту жуткую секунду, наконец…

Он услышал. Нет, слишком грубо.
Он ощутил. Нет, слишком размыто.
Впрочем, какая разница, как это называть – музыка снова была здесь.
Она лилась откуда-то сверху, с самих небес: серебряным дождем, потоком чистого света, бурей, стихией, огнем, самой жизнью, сладкой смертью, святостью, смертным грехом, благодатью и про-клятьем, ледяной лавиной, фейерверком…
– Я напишу музыку…

Собственный его голос показался ему чуждым тонкой материи, окутавшей его.
– Тогда – быстрей, – резко выкрикнул Родерик.
– Да, хорошо. Только, нужны нотные листы.
– Найди их!
Эрик задумался. Листы, листы… В общем-то, можно было взять не пустые и разлиновать оборот-ную сторону. Должны же быть в храме ноты, хоть несколько листов. Он ведь не мог просто так от-пустить эту единственную мелодию, трепещущую в мозгу, словно пламя догорающей свечи – в ла-донях.
А Родерик настолько обомлел от счастья, что позволил ему свободно передвигаться по храму.
Наконец, он нашел несколько листов на органе.
– Почему ты медлишь? – возмутился вдруг Родерик.
Эрик лишь развел руками.
– Нечем писать. Нужен хотя бы карандаш. У тебя, случаем, не найдется?
– У меня есть, – прохрипел Перс.
– Дай быстрее, дурак!
Дарога вынул карандаш из кармана и бросил Эрику.
– Сломан! – гневно ахнул тот, подобрав.
Родерик сжал нож крепче и надавил на шею Перса. Из надреза на коже потянулась багровая лен-точка.
– Пиши его кровью!

Отредактировано Leo (2006-09-24 22:17:10)