Глава 2.
   
   Он не знал, сколько времени он спал, но проснулся мгновенно, сел и долго не мог понять, где он находиться. Осознание происходящего приходило постепенно. Не долго думая он встал из своего ужасного ложа и пошел проверить свою неожиданную для него гостью. Она не спала, а просто тихо сидела на кровати, уставившись на свои руки. Такая маленькая и несчастная, напоминающая ребенка, которого обидели злые родители. Возможно, так и есть, подумал он, разглядывая ее с ног до головы. Поникшая головка, безразличный взгляд, опущенные плечи, во все позе отчетливо читалась обреченность и расслабленность. Эта ужасная одежда мальчишки висела на ней мешком. Он подумал, что нужно найти ей что-нибудь  женское и накормить. Неожиданно проснувшиеся в нем отцовские чувства удивили его, и он мысленно улыбнулся им, подумав, что стареет. Девушка не обращала на него внимания и он решил на время оставить ее, на время чтобы приготовить обед. Да, на поверхности был уже день, он это прекрасно чувствовал. Еще раз, окинув взглядом девушку, он вышел из комнаты.
 
  Ее тюремщик ушел, но вскоре вернулся с платьем, которое явно было бы ей велико, если бы она его одела и с тарелкой, из которой шел неприятный запах еды. Но она не могла и не хотела даже шевелиться, она единственное, что хотела это умереть может быть от голода, от чего угодно, только не быть пленницей, не жить с этим. Во всем теле была слабость, а от запаха еды ее тошнило. Сколько дней она не ела? Она уже не помнила, но пока скрывалась от своих преследователей она не взяла в рот и крошки. И теперь эта тарелка и этот запах вызывали в ней только отвращение. Этот человек опять внимательно смотрел на нее, наверное, он хотел, чтобы она ела, но она не могла, она хотела умереть. Он еще долго светлил ее взглядом, она это чувствовала, хотя не взглянула на него ни разу, пока находилась здесь, но боковым зрением заметила, что он снял верхнюю одежду и шляпу. Потом, наверное, решив ее не смущать своим присутствием, вышел. Она опять осталась одна наедине со своими мыслями. Интересно за сколько дней умирает человек от голода, думала она, сколько ей еще мучиться. Так сидела она довольно долго, от тарелки перестал идти этот ужасный тошнотворный запах. Слабость сковала ее тело, и она прилегла на кровать, свернувшись калачиком. Перед глазами проплывали ужасные воспоминания, постепенно переросшие в сон.

   Когда он вновь пришел в комнату, уже вечером, в его руках была новая порция еды. Девушка лежала на кровати и кажется, спала. Подойдя к столику, на котором он оставил обед, он с ужасом обнаружил, что его гостья не притронулась к нему. Платье так и лежало на прежнем месте, а она была до сих пор одета в грязную и сношенную мужскую одежду. Жалость вновь заполнила его сердце, и так сильно, что постепенно стала перерастать в гнев. Эта малышка вообще представляет, что она делает! Ему захотелось встряхнуть ее как следует, чтобы не упрямилась. Резко обернувшись, он посмотрел на девушку. Он не спала, а просто лежала, обняв свои коленки. Взгляд ее был направлен в пустоту. Ее вид пробудил в нем еще одну вспышку гнева. Еле сдерживая крик, он подошел и сел на кровати рядом.
- Вам нужно поесть – тихо сказал он, крепко сжимая кулаки, чтобы не дать гневу овладеть собой.
Девушка молчала. Казалось она даже не услышала его слов, а может это была такая своеобразная забастовка…
- Не  вынуждайте меня применять силу – продолжил он более громко.
Снова не какой реакции.
- В последний раз повторяю, или вы сами едите, или я кормлю Вас силой! – он почти выкрикнул это – Я не для этого спас вас на мосту, чтобы Вы умерли с голоду!
Он думал, что вновь его слова останутся без ответа, и тогда бы он обязательно поднял ее силой. Однако девушка подняла на него несчастный взгляд, от которого у него защемило в сердце, и тихо прошептала:
- Я не буду… Вы не заставите меня… не заставите! Я не хочу… не хочу… жить!
- Глупая девчонка – он перестал кричать и снова заговорил более мягко – Если ты даже сильно стиснешь зубы, я смогу тебе открыть рот, еще раз повторяю, не вынуждай меня применять силу.
Девушка закрыла лицо руками и всхлипнула:
- Я не буду, не буду… - донесся до него ее приглушенный голос. – Вы не можете!
Он глубоко вздохнул и выдохнул, борясь с желанием силой отодрать руки от ее лица.
-Почему же,  могу.
Стараясь не сделать ей больно, он силой посадил ее на край кровати. Она не сопротивлялась, хотя так и не убрала руки от лица. Она снова напоминала тряпичную бездушную куклу, такая легкая и мягкая, подчиняющаяся всем твоим действиям, стоило только применить немного силы. Ему было бы проще, если бы она кричала и сопротивлялась, тогда бы он быстро заставил ее есть, а так чувство жалости не давало ему покоя.
- Уберите руки – он старался говорить более жестко, но она не подчинилась. Решив больше не медлить, он схватил ее за запястья и оторвал руки от лица. Она вскрикнула, толи от боли, толи от неожиданности. Это его порадовало, если она может кричать, значит еще не все потеряно, значит можно ее вернуть к жизни.
    Полные обиды и страха глаза смотрели на него, такие темные и бездонные карие глаза. Он никогда еще таких не видел, и поэтому невольно удивился, тому, что такие вообще бывают. Рот ее был плотно закрыт, скулы побелели, с такой силой она сжимала зубы. Какая наивность его умилила, неужели эта юная особа, имени которой он до сих пор не знал, не знает простого приема насильственного кормления. Он улыбнулся, глядя на бесполезные старания девушки.
- Если будете сопротивляться, я свяжу Вас по рукам и ногам, и точно заставлю есть. Девушка с ужасом смотрела на него. Он привык видеть глаза людей полные страха и отвращения, когда те смотрели на него, но эта девушка баялась не его, она боялась, что он выполнит свое обещание. Но он не собирался отступать, он хотел доказать ей что она не может сопротивляться. Он сильно сдавил ей челюсть в определенных точках, заставив ее открыть рот, и не дожидаясь ее ответной реакции, засунул ложку приготовленного им ужина и закрыл таким же методом. Девушка, похоже, испугалась еще больше, в глазах у нее блестели слезы, которые готовы были вырваться наружу, но глотать она явно не собиралась. Гнев снова начал просыпаться в нем. Что за упрямое существо!  Она думает, что победила! Он зажал ее рот одной рукой, а второй закрыл доступ кислорода к носу. Глаза ее округлились, схватив его руку своими маленькими ручками пытаясь оторвать руку от ее губ. Ее сил было не достаточно, он слишком крепко держал. Когда кислорода стало недоставать ей ничего не оставалось, как сглотнуть. Он облегченно вздохнул, он очень боялся, что она решит умереть от удушья. Но в этом маленьком существе было слишком много жизни, чтобы позволить убить себя. Он убрал руки. Девушка закашлялась и тяжело дышала, по щекам ее текли соленые дорожки. Он не хотел доводить ее до слез. Видит Бог, не хотел, она сама вынудила его!
- Не надо, не надо больше так делать! – теперь она еще больше была похожа на ребенка – Я поем сама! Только не надо больше!
О! Как он обрадовался этим словам! Наверное, он и сам бы не смог бы такое повторить, но она похоже считала, что он готов на все. Не дожидаясь пока она передумает, он всунул ей в руки тарелку.
  Она больше не сопротивлялась, и стала медленно есть. Он наблюдал за этим с чувством торжества и заботы. Девушка была очень худенькой и маленькой, и  он подумал что ее, наверное, очень плохо кормили там, где она жила прежде.
- Спасибо, я больше не могу – тихо пролепетала она, тем самым, отвлекая его от этих мыслей. Она съела очень мало, и это ему не понравилось, она снова хотела его обмануть.
- Я очень давно не ела и не могу сразу много съесть – как будто угадывая его мысли, сказала она. Тогда понятно, подумал он, и не стал больше настаивать. Завтра он заставит ее съесть больше, а пока пусть отдыхает. Встав с кровати, он взял обе тарелки и молча направился к выходу, но, остановившись у двери, добавил:
- Ложитесь спать и набирайтесь сил. И еще, не забудьте переодеться, мне бы хотелось, чтобы моя гостья выглядела все-таки как женщина.
С этими словами он вышел из комнаты.

  Когда она переоделась и легла в постель, она поняла, что ужасно утомилась за день, хотя не была уверена, что он уже прошел. Голова сильно болела, измученная постоянными мыслями и переживаниями. Тело, уставшее от напряжения, ныло, и теперь, когда она окончательно расслабилась, она это почувствовала. События этого бесконечно тянувшегося дня пролетали одно за другим, но страх пропал. Последняя фраза этого человека успокоила ее. Если она и была пленницей в этом месте, но на правах гостьи и ничего плохого с ней пока не собирались делать. И этот человек, он пугал ее своими неожиданными поступками, но, в общем, был к ней даже добр. Она постаралась припомнить, как он выглядит, но ничего отчетливого не могла вспомнить. За это время пока она была здесь она так и ни разу не посмотрела на него с целью рассмотреть. К тому же тогда ей было не до этого, она вообще плохо помнила, что произошло за этот день. Единственное что она запомнила, это то, что когда она с ужасом смотрела в глаза этого человека, то очень плохо их видела. Они были до такой степени глубоко посажены, что казались провалившимися. Она даже не поняла, какого они цвета, да и не старалась понять. Все это показалось ей очень странным. Она всегда очень четко запоминала лица, а сейчас не помнила почти ничего кроме глаз, точнее этих страшных дыр. Что же еще, ну вспоминай же, мучила она себя, почему- то этот вопрос ей казался очень важным в данный момент. Что же? Да! Еще она запомнила, что он был одет в черное и ужасно высок, особенно по сравнению с ее ростом. Кажется еще у него темные волосы, хотя в этом она уже была не уверена. Как все странно, она же разговаривала с ним, если конечно их диалог можно было назвать разговором. Она еще так довольно долго пыталась вспомнить хоть что-нибудь, но все было тщетно. Пульсирующая головная боль давала о себе знать, и она решила оставить все до завтра. Завтра она точно посмотрит поподробнее на своего тюремщика. Сон быстро завладел ее измученным телом. Последней мыслью было то, что она обязательно попытается сбежать.

   Этой ночью он спал очень беспокойно. Ему снились кошмары. Каждый раз, просыпаясь и вытирая со лба холодные капли пота, он еще довольно долго сидел, всматриваясь в темноту. Как же он устал от этих постоянно мучавших его снов, как ох хотел просто спать, без снов, как все обычные люди. Но даже в этом Всевышний отказал ему, даже в просьбе на нормальный отдых. Проходило несколько минут, с тех пор как он забывался сном, как вновь просыпался от ужаса.
   Проснувшись в очередной раз, он понял, что на верху уже утро и что он больше не в силах спать. От сна он чувствовал не отдых, а лишь утомление, поэтому предпочитал спать меньше. Приготовив завтрак, он вновь направился в комнату его гостьи. Он предпочитал называть эту комнату ее комнатой, чтобы меньше вспоминать о Кристине, потому что от воспоминаний у него болело сердце, а к горлу подкатывали слезы. Он не хотел вспоминать, хотя бы пока, пока у него была определенная цель, которая возникла так внезапно, он впервые хотел сделать добро. А Кристина, она мучила его и во сне и в жизни, и он не хотел ее забывать, но пока, пока пытался не думать.
   Девушка стояла к нему спиной и безуспешно пыталась затянуть шнуровку на платье, которая находилась на спине. Ее руки путались в медных прядях волос, которые ниспадали гораздо ниже талии. Ее мучения с платьем заставили его улыбнуться. До чего же сейчас она была беззащитна.
- Вам помочь? – с усмешкой спросил он, и с нескрываемым для себя удовольствием  наблюдал за тем, как она вздрогнула от неожиданности и обернулась, окончательно запутав шнуровку. На ее щеках появился стыдливый румянец. Интересно, чего она засмущалась, подумал он, толи того, что он увидел ее обнаженную спину, толи того что боялась показаться неуклюжей. Но постепенно ее румянец сменился бледностью, он не понял почему, да и предположить не мог. Она стояла молча, смотря на него широко открытыми глазами. Ее взгляд показался ему знакомым, обычно именно таким взглядом его одаривали те, кто впервые его видел. В этом взгляде была смесь удивления и страха пред тем, что скрывала его маска. Но она то не впервые его видит, подумал он, что же тогда могло ее так удивить?
- Что-то не так? – неуверенно спросил он.
Девушка опять вздрогнула, ее лицо стало вновь принимать нормальный оттенок, а щеки вновь покрывались румянцем. Он ухмыльнулся, ему уже порядком начинало надоедать что она молчит, когда он к ней обращается.
-Я, кажется,  задал вопрос - нетерпеливым голосом продолжил он.
Девушка опустила глаза. Румянец все больше и больше заливал ее щеки. Похоже, он поставил ее в очень неприятную ситуацию.
- Нет спасибо – тихо пролепетала она – думаю я  сама справлюсь.
Такая неуверенность в ее словах, вновь развеселили его. Он мог справиться со шнуровкой за минуту, когда ей могло понадобиться несколько часов.
- я бы с радостью согласился с Вами – сказал он, грустно улыбаясь, - если бы не боялся, что пока вы справитесь с столь нелегким делом, наш завтрак не остынет. Не дожидаясь пока она ответит, он силой развернул ее к себе спиной и принялся распутывать шнуровку. Девушка только вскрикнула от неожиданности, но сопротивляться не стала. И как только она умудрилась сделать столько ужасных узлов, с раздражением думал он. Шнуровка легко поддавалась его ловким рукам. Несколько раз случайным движением,  прикоснувшись к ее спине, он отметил, что у нее очень гладкая и нежная кожа, и что еще более его умилило, что даже на плечах девушки были веснушки, такие же светлые и маленькие. Закончив со шнуровкой, он сказал:
- Теперь ты можем пройти к завтраку.
Девушка обернулась,  и слегка удивленно посмотрела на него, щеки ее просто пылали.
- Если конечно Вам не противно мое присутствие – продолжил он, глядя на нее.
Девушка ничего не ответила, только кивнула головой, в знак согласия.
   
   За завтраком она вновь молчала, а он подавлял желание расспросить ее обо всем, узнать причину. Он сидел и пристально смотрел на девушку, которая нехотя пыталась поесть. Заметив, что это ее явно смущает, он взял бокал с вино и начал разглядывать бесконечные оттенки цвета, которые крылись в нем. Искусственное освещение свечей придавало вину торжественный золотистый оттенок, который приятно согревал взгляд и наполнял сердце каким то умиротворением. Он очень любил вино и ценил его. Всю жизнь у него в доме были самые лучшие сорта, и он не мог отказаться от этой привычки. И теперь наслаждаясь игрой бликов в бокале, он совсем забыл о девушке и погрузился в свои фантазии, такие сладкие и умиротворяющие. Ее голос заставил его вернуться в реальность:
- Спасибо большое, все было очень вкусно – ее голос был таким неуверенным и мягким одновременно, что он не сразу понял, что это обращение было к нему и именно из реального мира. Он поднял на нее взгляд, и с каким – то неожиданным для себя торжеством отметил, что в этот раз его гостья больше съела.
- Извините – продолжила она – Мне очень стыдно, что я живу в вашем доме и до сих пор не знаю вашего имени.
Этот вопрос слегка удивил его. Хотя чему было удивляться, это был обычный жест вежливости с ее стороны.
- Эрик. Просто Эрик. – Тихо сказал он. – Могу ли я в ответ спросить, как Вас зовут?
Девушка почему-то удивилась этому вопросу, но почему он не понял. Это был обычный вопрос, и реакция девушки на него ему показалась странной. Неужели она дочь какого-либо очень известного человека, которую не знать нельзя, подумал он. Это с ее стороны было бы очень самоуверенно, ведь есть люди, не принадлежащие ее кругу.
- Люсьен – пролепетала она, опустив глаза.
Фамилии она своей не назвала, отметил он, значит, она не из тех девушек, которые этим гордятся. Да и почему должна была, он то своей не назвал, а она не слишком похожа на напыщенную светскую даму, которая может своей фамилией затмить другого. Такая скромность очень понравилась ему. Теперь после ее реакции он почти не сомневался что она известная в Париже личность. Теперь ему почему-то ужасно захотелось узнать кто же она такая, а для этого нужно было выйти на поверхность и прочитать несколько газет. Если даже ее знаменитый отец и не сообщил прессе о пропаже дочери, то точно был какой либо скандал, связанный с именем его гостьи, который мог привести к такому глупому решению, а такие большие скандалы очень долго обсуждают в газетах.
- Мне очень приятно – сказал он с натянутой улыбкой, которая, наверное, еще больше исказила и так неприятную видимую из под маски часть лица.
- А теперь позвольте вас покинуть – сказал он – Мне нужно уйти в город на некоторое время. Надеюсь, Вы Люсьен, найдете, чем заняться в мое отсутствие.
- Конечно! – почему – то очень энергично ответила она. – Я видела книги… Можно мне посмотреть вашу библиотеку?
- Разумеется – ответил он – Я очень надеюсь на ваше благоразумие, Люсьен.- зачем-то уточнил он.

   Она осталась совсем одна в этом странном доме в подземелье. О! Как же она хотела сбежать и первые минуты, оставшись наедине с собой, металась по дому в поисках  выхода. Ее переполнял страх и отчаяние. В этом доме не было окон, да и зачем окна в подземелье. Ну почему, почему ты, Люсьен, не смотрела, как вышел он, тогда ты бы примерно знала, где находиться эта дверь, укоряла она себя. В поисках выхода она натыкалась на какие-то комнаты, но не обращала на них внимания, только одна из них привела ее в ужас, это была огромная комната, половину которой занимал величественный орган, но не он так напугал ее, самое ужасное здесь был стоящий на возвышении гроб. Увидев его, она сразу выбежала из комнаты, не став рассматривать надписи на черных стенах.
   Совсем выбившись и сил, она пошла к себе в комнату  и сев в кресло, решила просто спокойно подумать. Мысли путались в голове. Люсьен, пыталась мысленно успокоить себя, но получалось с трудом. Несколько часов метаний по этому ужасному дому совсем, утомили ее еще не пришедшее в нормальное состояние тело. Да, она действительно находилась в тюрьме, необычной тюрьме, и охранял ее совсем не обычный человек. Вспомнив его, по ее телу пошла дрожь. И как она могла не заметить этой маски! Нет, эта маска не пугала ее, но слегка настораживала, когда она видела тайну, она заранее начинала бояться ее. Этот человек был настолько необычным и построенным на контрастах, что она казалась себе просто серой мышкой рядом с ним. выглядел он пугающе, маска придавала ему угрожающий вид, но когда он начинал говорить, Люсьен казалось что она говорит с совсем другим человеком, настолько его голос был прекрасен, от него у нее по коже пробегали мурашки, а в душе появлялась какая-то сладостная нега, и это совсем ей не нравилось. Ей хотелось расспрашивать его хоть о чем лишь бы слышать голос, в это время она забывала о его пугающей внешности. И еще руки, когда он так беспардонно помог ей, заставив смутиться, она почувствовала их прикосновение к своей спине и не могла ужаснуться, его руки были холодные как лед, но, не смотря на то, что они были ужасно худыми,  были очень красивы. Во время завтрака она невольно любовалась красивыми и длинными пальцами. Он музыкант, думала она, зачем тогда орган, конечно музыкант и возможно она еще услышит, как  он играет. Ее тюремщик был очень необычным человеком, и почему именно его поставили охранять ее.
   Так очень долго она сидела, придаваясь своим мыслям, которые постоянно возвращались к  Эрику. Почему–то ей вдруг захотелось вернуться в ту страшную комнату и посмотреть, что там в гробу. Эта мысль напугала ее, но, подчиняясь неведомому порыву, она пошла туда.  В комнате стоял полумрак, света единственного подсвечника в ее руках было недостаточно, поэтому она зажгла одну газовую лампу. В комнате стало заметно светлее. Подойдя к гробу, она с ужасом заглянула внутрь, и с облегчением вздохнула, гроб был пуст. А кого ты хотела там увидеть, подумала Люсьен, вампира? Возможно, гроб был просто своеобразным украшением интерьера. Потрогав внутреннюю бархатную поверхность гроба, она подошла к органу. Когда она жила с родителями, у нее был учитель, который учил ее играть на рояле. Орган же был совсем другим, бесконечные ряды клавиш опоясывали его и внушали уважение к этому огромному инструменту. Поддаваясь внезапному порыву, она села и прикоснулась пальцами к холодным клавишам, таившим столь огромное могущество. По комнате пронесся гул, казалось, это возмущался орган, требуя музыки, а не баловства. И она не могла ему перечить, пальцы  сами начали вспоминать знакомые мелодии, и она совсем забыла о времени, погружаясь в музыку. Она не знала, сколько прошло времени, а ей хотелось играть и играть, она требовала от инструмента музыки, и тот с радостью давал ей ее. Так закончив очередной этюд, она почувствовала на себе тяжелый взгляд и с ужасом посмотрела в ту сторону. В дверях стоял Эрик, прислонившись плечом к стене, его глаза светились золотом, а на тонких губах застыла усмешка.

    Потраченные напрасно часы не давали ему покоя, спускаясь по бесконечным коридорам подземелья, он не мог не обвинять себя в том, на сколько он был не проницателен. Во всех газетах, которые он купил, не было и следа какого-либо скандала. Значит, он просто не правильно истолковал ее взгляд. Как же он был глуп! Он же мог просто спросить у нее кто она такая, а не делать глупых предположений и тратить время понапрасну. Этот факт очень расстроил его. К тому же он оставил Люсьен совсем одну, мало ли что она могла придумать в его отсутствие. Успокаивал один факт, что когда он уходил, она не была похожа на самоубийцу и выглядела заинтересованной, не то им не то действительно его библиотекой.
   Войдя в дом, он остановился как вкопанный, сердце обожгло невиданной до селе ревностью, с такой силой, что он готов был убить любого. По всему дому раздавался голос, голос ЕГО органа. Простые музыкальные этюды сменялись один за другим, такие до обиды наивные в своей простоте, что он готов был завыть. Злость переполнила душу. Как она могла! Как она посмела прикоснуться к нему! Кто дал ей разрешение! Никто! Я покажу ей, как прикасаться к чужим вещам, думал он, она более ничего не захочет! Как буря он пошел в свою комнату. Гнев затмил разум, только сердце где-то глубоко в груди колотилось как бешенное. Он вошел как всегда бесшумно. Картина, представшая перед ним, уничтожила гнев, в его душе уступив место какой-то грустной иронии. Девушка не заметила, как он вошел, и продолжала перебирать своими маленькими пальчиками по клавишам. Такая маленькая белая фигурка   в его абсолютно черной комнате. Тьма была готова поглотить ее, но она бесстрашно погружалась в нее, впитывая в себя такую простую, но такую душевную музыку. С одной стороны он не мог простить ей этого поступка, с другой же он уже не мог злиться, видя как эта маленькая девушка живет в своей музыке, так же как он живет в своей. Бесспорно, она была талантлива. Определенно не хватало мастерства и опыта, но, сколько эмоций вкладывала она в каждую ноту! Сколько  боли и радости он услышал в ее музыке! Нет! Теперь он не злился, ему стало грустно, тоска сковала его душу и сердце. Он вспомнил о Кристине, о том, как пытался показать ей свою любовь с помощью его музыки, и как она отвергла его дары и его жизнь, подарив на прощанье лишь поцелуй, прикосновение к его холодному лбу, наполненное не любовью, а лишь жалостью.
   Девушка обернулась, заметив его присутствие. Страх возник в ее глазах. И почему она испугалась? Видит Бог, этот страх был бы оправдан, если бы он не посмотрел на нее, войдя в комнату. Неужели он был так ужасен? Он прикоснулся к маске, проверяя, что же могло вызвать ужас в этой девушке. Все было нормально. Она соскочила со стула и начала смущенно поправлять юбку. Шелест ткани вернули его к реальности.
- Люсьен,  я вижу Вам, очень понравилась моя библиотека – усмехнулся он.
Девушка смутилась еще больше, на щеках появился румянец.
- Извините меня Эрик, я не хотела – едва слышно пролепетала она.
Эта ее фраза опять пробудили в нем гнев. Не хотела? Если бы не хотела, то не играла бы! Что за глупые отговорки!
- Люсьен, - процедил он сквозь зубы, - Мне кажется…
Глаза девушки вдруг расширились не то от испуга, не то от переполняющих ее эмоций, и, не дав ему договорить, она сделала несколько шагов вперед и продолжила свою фразу, как будто не слышала его:
- Нет! Нет! Эрик я не это имела ввиду! Я не хотела входить без разрешения! О! У Вас такая необычная комната… И орган! я никогда  не играла на органе! Простите меня ради Бога, простите мне мое столь не вежливое поведение!
Он стоял как вкопанный. Ее столь эмоциональные слова, разбили остатки гнева в его душе.
- В этом доме все так необычно и это  гроб, она кивнула в сторону возвышения, - Зачем он здесь?
Этот вопрос был задан таким невинным тоном, что он не мог не улыбнуться. Эта девушка была такой хрупкой и маленькой и едва доставала ему до плеча, но была очень храброй и, похоже, его совсем не боялась
- Я в нем сплю – ответил он с усмешкой, с удовольствием наблюдая, как расширились от ужаса ее глаза, - Все мы когда-нибудь займем это место.
Девушка  сделала несколько шагов назад и закрыла рот руками. Ее огромные темные глаза смотрели на него так, что он даже расстроился, что решил так сильно напугать ее. Пройдя мимо, он сел за орган, с удовольствием ощутив прикосновения его холодных и гладких клавиш. Теперь он сидел к ней спиной и к  лучшему, ему совсем не хотелось видеть ее лицо.
- Эрик – раздался из-за его спины тихий голосок – Вы не могли бы что-нибудь сыграть, пожалуйста…
От неожиданности он вздрогнул. Почему-то теперь ему совсем не хотелось отказывать
   Он играл.… Взлетая и опускаясь на крыльях музыки. Познавая то радость, то горе, то любовь, то ненависть. Это был только его мир, он не готов был впустить в него что-то чуждое и постороннее. В этом мире не было времени и пространства, была только музыка. Его музыка! Она проникала во все клеточки его тела, окружала заботой и теплом, которых никогда не было в его жизни. Она была его жизнью, тем единственным, что осталось у него, после того как его Ангел покинул его. Здесь царили только его законы, законы его жизни  и он не хотел их изменять.

   Как же это было чудесно! Она так давно не чувствовала себя такой счастливой и спокойной. Этот человек был просто волшебник! Своими тонкими пальцами, парящими по клавишам органа, он заставил ее ожить. Вдохнуть счастья и забыть обо всех бедах. Его музыка была одновременно завораживающей и убаюкивающей, грозной и нежной, проникала в сердце, обволакивая его тонкой пеленой счастья. Ноги стали подкашиваться, почему-то вместе с музыкой пришла странная слабость. Боясь оторвать от Эрика взгляд, она подошла к стене и прислонилась к ней. Ей хотелось, чтобы он играл вечно. В глазах поплыло, а сердце заколотилось как бешенное. Неужели так действует на нее его музыка? Она доставляла лишь наслаждение, а не боль, но ее тело не желало этого слушать. С каждой нотой она чувствовала, как слабость наполняет каждую ее частичку. Она уже почти не видела его. Его темная и стройная фигура почти сливалась с огромным огранном, казалось, они были одним целым и жили одной жизнью. Почему же его музыка так мучает ее? Почему причиняет и сладость, и боль одновременно?! Она готова была умолять его прекратить эту пытку и одновременно стоять не двигаясь, лишь бы он продолжал, не замечая ее присутствия, и играл дольше и дольше. Этот человек был поистине волшебником! Почему же, почему именно его поставили охранять ее? Зачем? Зачем? Эрик был до такой степени необычным, что это пугало ее. И теперь его музыка… Она услышала его музыку и не могла не полюбить ее. Теперь она всегда, всегда будет ждать этой сладостной муки, муки, которую доставляет ей его игра.
    Она видела, на сколько это важно для него. Играя, он как будто рождался заново. Ей казалось, что он взлетает вместе со своей музыкой, и поднимая ее, Люсьен, вместе с собой. И так же безжалостно падает вниз на землю, в обычный и жестокий мир. О, Эрик!, - хотелось выкрикнуть ей, - Вы поистине Творец! Вы можете дарить счастье, так бескорыстно, и дарите его, не требуя ничего взамен! Не останавливайтесь, не останавливайтесь, Эрик! Она задержала дыхание, борясь с ужасной слабостью во всем теле. И вдруг, музыка закончилась, прервалась внезапно, как и родилась. Звук органа еще некоторое время звучал в комнате, плавно опуская тело на землю. Казалось, в душе что-то оборвалось. Она смотрела на Эрика и видела, как он изменился, на смену только что всемогущего человека пришел совсем другой, плечи поникли, руки, которые только что творили чудо, безвольно опущены на колени, горящие золотом глаза, потухли, а может, он просто закрыл их. Теперь он казался не таким грозным и всемогущим, скорее теперь пред ней был обычный, уставший от жизни человек.
   Ей хотелось сказать что-либо, может поблагодарить, может попросить сыграть еще, но слова, казались лишними, они не могли бы предать все ее чувства и эмоции.
- Это было прекрасно – нет, не это она хотела сказать. Она хотела сказать больше, но не находила слов. Он как будто очнулся и нехотя взглянул на девушку. В золотистых глазах была пустота, от которой в ее сердце что-то вспыхнуло. Она хотела подойти ближе, но слабость так и не покинула ее. После каждого шага, тело все больше и больше переставало слушаться. В одно мгновение в глазах потемнело, и сознание покинуло ее. Последнее,  что она запомнила, как сильные руки подхватили ее, а дальше была темнота.

   Он закончил играть. Музыка продолжала звучать у него в голове. Теперь он был частью ее, и очень сложно было вырваться из ее объятий. И хотелось ли? Нет! Снова возвращаться в этот бессмысленный мир.… Нет, он не хотел! Тяжело дыша, он закрыл глаза. О! Как же было тяжело возвращаться из рая в это ад!  музыка постепенно покинула его, выпуская из своих оков. Только теперь он вспомнил, что находиться в этой комнате не один и что он играл не для себя, а для Люсьен.
-Это было прекрасно – ее тихий голос наполнил его душу теплотой. Повернув голову, он заметил, что она стоит, прислонившись к стене. В ее глазах было тепло. Он долго не мог оторвать взгляд от этих горящих заботой и счастьем глаз, темных и теплых глаз, ему хотелось впитать это тепло до конца, ведь теперь оно было  только для него, и он не хотел упускать этот шанс. Девушка была заворожена его музыкой, и он прекрасно понимал, что так произойдет, когда садился за орган. Но он ни чуть не сожалел о том, что показал ей настоящую музыку. Жадно впитывая теплоту ее глаз, он не заметил, как девушка стала подходить к нему. Он просто сидел и смотрел. Внезапно ее взгляд изменился, нет, тепло не пропало, он увидел, как его начала застилать какая-то пелена. И только в этот момент, заметил, что девушка необычайно бледна и что стоит она, слегка пошатываясь, на не твердых ногах.
   Ужас накрыл его с головой. Не дожидаясь пока она потеряет сознание, он подхватил ее на руки.  Девушка была мертвенно бледна, тени вновь пролегли у нее под глазами. Сердце как бешенное заколотилось у него в груди.
- Люсьен, Люсьен, что с вами – повторял он вновь и вновь. С минуту он боялся, что девушка мертва, пока не услышал еле заметное дыхание. Господи, Эрик, это просто обморок!- выдохнул он с облегчением. Что же с ней? Что?
   Стараясь двигаться более легко, он донес ее до комнаты и бережно положил на кровать. Дыхание его гостьи стало более ровным и глубоким. Лицо постепенно приобретало нормальный цвет. Он присел рядом и невольно залюбовался ее лицом, таким нежным и невинным. Веснушки придавали ее лицу какое-то детское выражение, они были похожи на рассыпанную непроизвольно золотую пыльцу. Улыбнувшись своим мыслям, он провел пальцами по ее щеке, как будто убеждаясь, что веснушки не останутся на его коже. Щечка девушки была очень горячей. На секунду он испугался, что у нее возможно жар, но потом опомнился, это его руки были как всегда холодны. Девушка была похожа на ангела, и ему еще больше захотелось узнать все о ней. Он должен знать! А она должна рассказать ему обо всем!
  Густые ресницы Люсьен дрогнули, и через секунду она открыла глаза, с легким вздохом, как будто пробуждаясь ото сна. Он резко отдернул руку, ему стало стыдно и  грустно, что он так, без разрешения, как воришка, прикасался к ней. Но она ничего не говорила, а продолжала так же смотреть на него, с тем же теплом и радостью. 
   
    Он боялся пошелохнуться, это тепло до такой степени согревало ему душу, что он не мог найти слов, да и говорить вообще не хотелось. Она тоже молчала. Несколько долгих минут никто не прерывал тишины. В темных глазах Люсьен отражалась его маска, он видел свое лицо так четко, как бывало, видел себя в зеркале, но если зеркало было простым холодным предметом, то ее глаза  были частичкой  души. Ему даже приятно было смотреть на свое отражение в них.
   Некоторое время девушка молча смотрела на него, затем приподнялась и села на кровати. Они находились так близко, но ее, похоже, это совсем не смущало. От такой близости ему стало не по себе, надо было что-то сказать или придумать что-либо, пока  ничего не произошло.
   Резким движением он встал с кровати и повернулся к ней спиной, чтобы не видеть ее глаз. Так стало гораздо легче. Дискомфорт пропал, уступив место, привычному холоду.
- Люсьен, - холодно проговорил он, - Сейчас я принесу вам горячего чаю, а потом нам нужно будет поговорить.
- Хорошо, - опять чуть слышно, дрожащим голосом проговорила девушка.
не поворачиваясь к ней, он вышел из комнаты.
   Да что же с тобой! Что с тобой! Стоя на кухне и тяжело дыша, думал он. Как ты себя ведешь! Нужно научиться, лучше контролировать себя! Эта девушка, Люсьен, она как-то странно действует на тебя! Что же она пробуждает в душе? Что ей от тебя надо? Почему она так смотрит на тебя? Почему? Почему? Почему?
   Он сжал голову руками, пытаясь прийти в себя.
   Ты сходишь с ума! Тебе просто все померещилось! Все померещилось! Твердил он себе. Все это просто игра твоего воображения! Остынь! Остынь, Эрик! Остынь! Остынь. Остынь… С каждым словом становилось легче, постепенно ум прояснился и уступил место здравому смыслу.
Что же ты хотел сделать? – подумал он. – Да! Налить чай!
   Колдуя над чаем, он окончательно успокоился. Впредь надо быть менее впечатлительным, иначе ни к чему хорошему это не приведет.

   Девушка все так же сидела на кровати и смотрела на свои руки. Вид у нее был опечаленный и даже скорее подавленный. Поставив поднос на стол, он подал ей чашку чая, и стал наблюдать, как она осторожно и не торопясь, стала его пить. Вид у нее был вполне здоровый. В чем же причина этих постоянных обмороков?- думал он. Кто же эта девушка?
   Допив чай, он подала ему кружку, тихо поблагодарив. В глаза она ему больше не смотрела, казалось, она избегала его взгляда.
- Люсьен, мне бы хотелось, чтобы Вы ответили на несколько моих вопросов. – Начал он, стараясь говорить как можно мягче.
Она подняла на него вопросительный взгляд, наполненный какой-то необъятной тоской.
- Хорошо, я отвечу, если Вы желаете…- он еле расслышал ее слова.
- Люсьен, вам не кажется странным, что Вы живете где-то с совершенно незнакомым вам человеком, - с улыбкой продолжил он.
- Кажется…- как-то настороженно проговорила она, с интересом заглядывая ему в лицо.
- Я спас Вам жизнь, уберег от необдуманного и глупого решения – начал он, но она перебила его.
- Зачем? Зачем Вы это сделали, Эрик? – взволнованно заговорила она . – Зачем?
- Люсьен, подождите, я все объясню! - твердо начал он, - Вы молодая и красивая девушка, я хотел, чтобы Вы поняли, что жизнь можно начать заново, что все можно исправить!
- О! Эрик! – пролепетала она, в глазах ее загорелся счастливый огонек.- значит Вы спасли меня только потому, что пожалели?
   Этот ее внезапный порыв, выбели его из колеи. Он долго искал у себя в голове хоть какие-то слова, но не находил ничего подходящего.
- Вы слишком молоды, Люсьен, вы слишком мало еще жили – печально улыбаясь, сказал он. – Слишком мало…
Лицо девушки сияло. Кажется, он очень обрадовал ее своими словами.
- Значит, если я Вас попрошу, Вы выпустите меня отсюда? Да, Эрик?
Разве мог он ей отказать, когда она так просто говорила с ним, улыбалась ему и совсем, кажется, не боялась.
- Да…- прошептал он, улыбаясь ей в ответ, хотя ему совсем этого не хотелось. От мысли, что она уйдет, ему стало грустно, ведь он только что почувствовал себя человеком, настоящим человеком.
- Люсьен, расскажите мне кто вы такая, почему мне пришлось спасать Вас?
Он не надеялся, что она ответит, это было слишком личное, и он не имел права требовать ее ответа. Однако девушку, эта просьба ничуть не смутила, казалось, она знала, что он рано или поздно потребует от нее этого.
- Было так ужасно… - начала она, грусть снова заволокла ее глаза, - Когда я была маленькой, я и мои родители жили в маленьком городке, недалеко от Парижа… Это было чудесное время! У нас была такая замечательная семья. Папа постоянно работал, а мама… она всегда была рядом со мной, это было так замечательно, - девушка грустно вздохнула и перевела дыхание. – Потом мама умерла, и мы приехали в Париж. Папа все так же много работал, у него не было времени на меня. Наша семья была не бедной, поэтому у меня всегда были хорошие учителя. Папа хотел, чтобы я стала просто завидной невестой, и поэтому не так много уделял времени моим занятиям. И однажды, у папы стало, что-то наладиться, и мы разорились. У него не было денег на мое содержание, и поэтому он отправил меня к своему хорошему другу. Его друг обещал устроить мое будущее. Через некоторое время папа умер, и я осталась совсем одна в доме совершенно незнакомого человека… вот тогда, и начался ад.… Это человек постоянно пил и приходя пьяным, издевался надо мной, мне некуда было обратиться, некуда, некуда было идти!!! – ее слова переросли в крик отчаяния, по глазам текли слезы, она задыхалась, но продолжала говорить – О! Эрик! Эрик, вы должны понять, это было так ужасно! Так ужасно!
   Плечи девушки дрожали, она обняла себя руками и опустила голову, по щекам текли слезы. Казалось, теперь она переживала все заново, все эти ужасы. Сердце его сжалось от жалости к этому маленькому существу. Он чувствовал себя таким никчемным от того, что понимал, что не в силах, что либо изменить.
-Люсьен, - ласково проговорил он – Вам нечего бояться, пока вы здесь… со мной.
Он замолк, не да конца понимая, зачем произнес последнюю фразу.
   Девушка подняла на него полные слез глаза и в эту же секунду уткнулась лицом в его грудь. От неожиданности он вздрогнул, но, подчиняясь неизведанному порыву, обнял ее в ответ. Сердце колотилось как бешенное в его груди. От тепла этой маленькой девушки у него по телу пошли мурашки. Он стал поглаживать ее по мягким медным волосам. Девушка притихла, и, кажется, перестала плакать. Он слышал и ощущал, как бьется ее сердце, так же быстро, как и его собственное.
- Эрик! Вы такой добрый, Эрик – услышал он ее приглушенный голос, - Какой же вы добрый…
От этих слов у него перехватило дыхание, ему захотелось с такой силой сжать ее в своих объятьях, чтобы она не могла, не говорила такого! Она не права! Он не добрый! Он ужасен! Ужасен! Она еще не знает, как сильно ошибается! Не знает! Он хотел закричать, отрицать, рассказать ей все о себе, обо всех тех ужасах, в которых он был повинен. Зачем? Зачем она снова так говорит ему? Зачем?
- Эрик… - выдохнула девушка, - Позвольте мне остаться здесь еще немного, совсем немного!
Она снова смотрела на него так! Так тепло!
- Мне совсем некуда идти, но я обещаю, что не задержусь слишком долго, обещаю! Я уйду очень скоро!
- Люсьен! – он все еще задыхался от ее близости и тепла, а он почему-то не отстранялась от него.- Вы можете оставаться здесь сколько угодно, мне очень приятно ваше присутствие! – он не узнал собственный голос.- Сколько угодно! – зачем-то уточнил он снова, - обещаю Вам, что Вам не будет скучно!
- Спасибо Вам большое, Эрик! – в глазах ее он прочел радость. Девушка отстранилась от него, кажется этот ее порыв, ничуть ее не смутил. – Спасибо!
  Он улыбнулся ей, пытаясь скрыть грусть, которая так внезапно возникла в его сердце.
- Люсьен, обещайте мне две вещи – твердо сказал он.
девушка вопросительно посмотрела на него и, поняв, что он не собирается продолжать, ответила:
- Обещаю…
- Обещайте мне больше никогда не пытаться  покончить с собой! – твердо сказал он.
- Обещаю, - слегка смутившись, проговорила девушка. – А что еще?
- Обещайте мне, Люсьен, что после ужина Вы сыграете со мной в шахматы.
- Обещаю! – сказала она, вновь согрев его теплом своего взгляда.

    Этот вечер был самым необычным в его жизни. Самым спокойным. Это было до такой степени странно, что ему казалось, что все это происходит не с ним, а с героем какой-то книги.
  Началось все с того, что они вместе готовили ужин. Он и не предполагал, что такое возможно. Она просто тихонько пришла и спросила разрешения помочь. Не без удовольствия он смотрел, как девушка проворно справляется с ножом, как резво работают ее пальчики. Она внимательно его слушала и делала, так как он говорил, не пытаясь спорить. С одной стороны это ему нравилось, с другой она говорила на столько редко, что ему казалось, что он разговаривает сам с собой. На него она почти не смотрела, возможно, ее пугала его маска. Соглашалась она, слегка кивнув головой. Все ее движения были на столько легкие и плавные, казалось, что она вот-вот вспорхнет. Стараясь не отвлекаться, он тоже редко смотрел на нее. Но, не смотря на небольшую неловкость, постоянно висевшую в воздухе, он чувствовал себя так спокойно и легко, что не верил самому себе.
   Накрывали на стол они тоже вместе. Это согревало его душу. Начиналась совсем другая жизнь, он это чувствовал. Она могла закончиться в любой день, когда Люсьен соберется уходить, но пока он не хотел об этом думать, сейчас все было так душевно, что только одна мысль об этом причиняла ему боль.
   Он как всегда ел мало, можно сказать почти не ел, но зато с радостью отмечал, что у девушки явно был хороший аппетит. Он старался поменьше на нее смотреть, что бы не смущать своим вниманием. Согревая в ладонях бокал вина, он сквозь темную жидкость тихо наблюдал за ней.
  Вино она не пила и постоянно от него отказывалась, возможно, боялась, что он хочет напоить ее, хотя этого у него и в мыслях не было. Смотря на ее веснушчатое лицо, он невольно возвращался к тому моменту, когда она не понимая, что делает, обняла его. Как же это было прекрасно! Одна только эта мысль заставляла его переживать этот момент снова и снова. Снова у него по телу пробегали мурашки, а сердце с ужасной силой начинало колотиться в груди. В первый раз женщина прикоснулась к нему не с отвращением, а просто, по-дружески, без его просьбы о ласке. Люсьен… Зачем же она так вела себя с ним, заставляя почувствовать себя обычным человеком? Зачем? Столько лет он чувствовал себя призраком и чудовищем, а она так запросто обняла его, как старого хорошего друга. Зачем? Зачем она так поступает с ним? Зачем вселяет надежду в его и без того измученную душу? Зачем, Люсьен? – так и хотел спросить он, но постоянно сдерживал себя.
- Эрик, расскажите мне что-нибудь о себе, - ее голос вернул его к реальности, - Вы так много знаете обо мне, а я совсем ничего не знаю о вас…
   Девушка смотрела на него слегка испуганно, как будто боялась, что он рассердиться. Возможно,  он и рассердился бы, если бы его спросил бы кто-нибудь другой, но на нее он не мог сейчас сердиться, тем более после того, что произошло.
- А что я могу рассказать – он грустно улыбнулся, - То, что я сплю в гробу, Вы уже знаете.
- Почему Вы живете здесь, Эрик? – ее голос был мягким и слегка убаюкивающим.
- Неужели Вы не догадываетесь Люсьен – вздохнул он
- Я понимаю, что это как-то связано с вашей маской, но ведь это не все?
- Люсьен, зачем Вы лезете ко мне в душу – он резко встал, волна гнева накрыла его с головой. Отвернувшись от нее, он продолжил, тело его содрогалось от ярости, и голос не слушался:
- Почему Вы так уверены в своей правоте, Люсьен? Почему?
Девушка тоже встала, в ее голосе звучало раскаяние.
- Эрик, простите меня,  я не хотела!
Злость отступила, теперь в нутрии было опустошение.
- Люсьен, не спрашивайте меня об этом, прошу Вас! – выдохнул он – Я расскажу Вам о себе, я обещаю, только то, что посчитаю нужным. А теперь, пойдемте в гостиную, вы обещали мне партию.

  В гостиной царил полумрак. Только пламя в камине и несколько канделябров освещали комнату.   Тепло от огня постепенно заполняло всю комнату. Обстановка была уютная, даже чересчур уютная. Вот, так просто сидеть, и не спеша расставлять шахматы на доске. Девушка опять сидела молча, опустив голову, и о чем-то думала. На ее лице лежала тень грусти. О чем же она грустит? Неужели боится? Но чего? Не его, не Эрика точно! Как она может бояться чего-либо, когда он пообещал ей защиту? Неужели она не верит в его силы? Надо утешить ее.… Надо дать ей понять, что ей ничего не угрожает пока она рядом с ним.
   Но зачем? Он сам просил не лезть ему в душу.… Так как он теперь смеет требовать чего-то от Люсьен. Не имеет права.… Но она такая грустная.… Спросить или нет? Но ведь она может не отвечать, если не захочет!
    - Люсьен, что-то не так? – он не мог по-другому задать вопрос. Он знал, что на такую формулировку проще всего ответить отрицательно, но не посмел спросить иначе.
    Она подняла на него печальный взгляд:
- Все хорошо, Эрик, - она глубоко вздохнула, - Все хорошо…
- Люсьен,  я же вижу что, что-то не так – и зачем он это сказал? Ему не стоило так говорить!
Она вздрогнула и грустно улыбнулась:
- На самом деле все хорошо, просто нахлынули воспоминания… Здесь так тепло и уютно, что непроизвольно вспоминается дом и мама. Эрик, а у вас есть родители?
Она посмотрела на него как испуганный котенок на огромную собаку, наверное, ждала еще одной вспышки гнева. На это он просто ухмыльнулся:
- Не знаю.
Девушка вопросительно посмотрела на него.
- У меня была мать, - он вздохнул, - Но я очень рано убежал из дома и не знаю, жива ли она до сих пор.
- А отец? – Люсьен спросила до такой степени тихо, что он еле расслышал.
- Нет, его у меня никогда не было, я знаю, что он умер до моего рождения, и мать никогда не рассказывала о нем.
- Мне очень жаль… - девушка вздохнула.
- Ничего страшного, Люсьен, эта тема уже не такая болезненная – он грустно улыбнулся, - Я привык всегда быть один и полагаться только на себя.
- Вы очень сильный человек! – Люсьен посмотрела на него с долей восхищения, - а я слабая, я не могу так… я не могу быть одна … если бы не Вы, Эрик, меня бы уже не было на этом свете…
- Люсьен, Вы не виноваты в этом – он ободряюще улыбнулся, - вы еще очень молоды, вам нужен защитник, а если его нет, то Вы должны изменяться, подстраиваться под этот мир.
- В нашем мире люди давно перестали защищать друг друга бескорыстно… - она снова погрустнела и опустила глаза.
- Вы ошибаетесь, Люсьен, Вы сильно ошибаетесь – его самого удивили жесткие нотки в голосе. Девушка вздрогнула и испуганно посмотрела на него.
- Я ничего не требую от Вас Люсьен, и Вам не стоит бояться, что могу потребовать!
- Эрик, но я не имела в виду вас! – она произнесла это так порывисто и с такой радостью, что он не мог не улыбнуться, - Вы необыкновенный человек! И ваша музыка…
- Нет, Люсьен не стоит, - он должен был сказать это, было невыносимо слушать это из ее уст, слишком невыносимо. Он не хотел думать, что ее в нем восхищает лишь музыка, не хотел ломать иллюзию.
- Но Эрик! Она прекрасна…
- Я знаю, - вздохнул он.- Давайте лучше играть!
Девушка посмотрела на белые фигурки очень неуверенно и покраснела. Он не уставал удивляться тому, как быстро менялось ее настроение. Еще минуту назад она была грустна и подавленна, а сейчас уже краснеет от смущения. И что же он такого сказал, чем вызвал такую реакцию?
   Он молча сидел и смотрел на нее. Ему не хотелось нарушать молчание. Девушка почему-то медлила с ответом, а второй раз спрашивать ему не хотелось.
- Видите ли Эрик, я… я… я…- она взглянула на него умоляющим взглядом, - я не умею играть в шахматы…
И он засмеялся… Впервые за долгое время засмеялся по-настоящему. От этого ответа гора упала с плеч. Какой пустяк, а она так эмоционально на это реагирует! Смеялся он не долго, он не хотел еще больше смущать ее. С трудом поборов столь не свойственное ему веселье он посмотрел на Люсьен, и был поражен тем взглядом, которым она смотрела на него.  Смущения уже не было, она смотрела на него радостно и нежно, да, да, именно нежно, он был почти в этом уверен и с легким восхищением.
  Господи, Люсьен, за что? – так и хотел спросить он, - Что же я опять сделал такого? Что же? Скажите мне Люсьен! И я буду делать это постоянно, только бы Вы так смотрели на меня! Как же это прекрасно!  - думал он, - Как прекрасно, когда кто-то вот так смотрит на тебя и не считает тебя чудовищем.
Но подожди! – неожиданная мысль посетила его, - Она ведь еще не видела твоего лица! И если увидит… то больше никогда, никогда не посмотрит так! Пока она смотрит к тебе в душу, а потом будет помнить лишь твое лицо, забыв о душе. Он ни за что  не должен  дать ей увидеть себя! Ни за что!  Даже когда она уйдет, она должна помнить только его – Эрика, а не его лицо! Сейчас она не спрашивает его об этом, но он уверен, что ей очень хочется увидеть и она обязательно попытается снять с него маску, но он будет очень бдителен и не позволит ей этого сделать!
- Люсьен, но это не страшно, - с трудом заставил он себя прервать молчание. – Я могу научить Вас!
- О! Это было б так замечательно! – тихо проговорила она, не спуская с него глаз, от ее взгляда мурашки шли у него по коже, и перехватывало дыхание.
- Это не такая уж сложная игра, думаю, со временем Вы сможете стать хорошим игроком, - он старался говорить более твердо, хотя от ее взгляда у него дрожал голос.
- Я обещаю, что буду стараться - сказала девушка с улыбкой.
- Что ж замечательно, приступим.

   Люсьен оказалась очень примерной ученицей, быстро все понимала и почти не задавала вопросов. Казалось, что эта игра ей казалась очень легкой. Он не спеша, рассказывал как ходит та или иная фигура, как нужно строить защиту и нападение, что бывают мат, пат и шах и какая между ними разница. Она очень быстро усваивала все, что он говорил и радовался в глубине души.
  Первую партию они сыграли быстро, Люсьен еще не приспособилась к ведению игры и была немного рассеянна, поэтому проиграла. Он пытался играть, менее продумывая ходы, но это получалось плохо.
   С каждой партией у нее получалось все лучше и лучше, казалось, что ее совсем не расстраивают его постоянные победы, она даже радовалась им вместе с ним, и это согревало ему сердце. Эта девушка была такой доброй и бескорыстной, и так радовалась чужой радости, что он в глубине души удивлялся этому. Казалось, ей вовсе не хочется побеждать. Возможно, она думала, что это всего лишь игра, и не обращала внимание на проигрыши, а возможно ей нравилось доставлять радость ему. Возможно… Возможно…
   Вечер приближался к концу, а девушка так и не выиграла у него ни одной партии, хоть он не сильно старался. Ему даже стало казаться, что она специально ему проигрывает.
От этой мысли стало обидно. Ему хотелось, чтобы она выиграла, но, сколько бы он не уменьшал защиту и нападения, все равно оказывался лидером. Ему, не верилось, что Люсьен может обманывать его.
   Играла она вполне серьезно и сосредоточенно, но казалось ее мысли были где-то далеко от шахматной доски, и возвращалась она к реальности только для того чтобы сделать очередной ход, от этого терялось общее представление о партии и предыдущих действиях соперника. Он хотел спросить ее, что беспокоит ее, но никак не решался, а когда был уже готов, наступал его ход. Приходилось сосредотачиваться на игре, и переноситься в мир шахматных фигур, иначе он не умел. Она почти не смотрела на него, а когда и обращала внимание, взгляд ее был пустой и отстраненный.
   Как же ее заинтересовать? – думал он, - Ведь должен быть способ?
Партии шли одна да другой такие обычные и повторяющиеся, что ему это стало наскучивать. Решение пришло внезапно:
- Люсьен, мне кажется, что вы уже вполне готовы играть по-настоящему! – сказал он, хитро улыбаясь.
Девушка подняла на него удивленный взгляд:
- Что Вы имеете ввиду, Эрик?
- Я вижу, что в вашей игре нет стимула, поэтому предлагаю играть не просто для удовольствия, а на что-нибудь – он хитро прищурился.
- Но на что? – спросила она с нотками волнения в голосе.
- Ну… не знаю, может…
- Но у меня ничего нет, - тихо вздохнула девушка.
- Тогда давайте играть на желания! – криво улыбнулся он, - Но на такие, которые мы в силах исполнить. Не Вы ни я не будем требовать друг от друга невозможного.
Девушка задумалась. Несколько секунд она сидела молча, а потом, слегка покраснев, сказала:
- Эрик, но ведь Вы гораздо лучше меня играете, поэтому боюсь я не смогу отыграться.
- А по-моему, Люсьен, Вы просто не внимательны, победа много раз была у вас в руках, но вы ее не заметили, если Вы будете больше стараться, то тогда я останусь вашим вечным должником.
Она засмеялась. От ее смеха потеплело у него в душе, какой же он приятный и звонкий, как красиво она смеется, это гораздо лучше печального выражения лица, да, гораздо лучше. И почему, эта девочка пробуждает у него в душе теплые чувства, почему? Почему она так добра к нему? Почему не боится? Хотя чему ей бояться, ведь он еще ничего плохого не сделал… и видит Бог, не сделает, слишком уж он привык к ее теплу, за это недолгое время.
- Хорошо, Эрик, я буду стараться! – с улыбкой сказала она, - Хотя понятия не имею, что могу загадать.
- Я тоже пока не знаю, - ответил он слегка напряженно, мысль о желании, пугала его, столько всего могло бы быть возможным, если бы он играл в полную силу, столько бы простых для нее и таких важных  для него мелочей мог попросить, и он бы не стала ему отказывать.
   Он расставил гладкие фигурки на прежние места.

   Эта партия отличалась от предыдущих. Повисло какое-то напряжение, он это чувствовал. Люсьен стала более сосредоточенная, больше времени думала и следила за игрой, но ее знаний и умений было явно недостаточно, чтобы победить его, он это прекрасно понимал. Если он будет выигрывать одну партию за другой, как и прежде, что подумает о нем девочка? Надо было дать ей выиграть, но не поддаваться, иначе она обязательно заметит и поймет. В глубине души он понимал, что ужасно хочет выполнить ее желание, но что она может загадать? Что? Ответ приходил сам собой. Ее восхищает твоя музыка, Эрик, неужели ты не понимаешь! Она обязательно попросит тебя сыграть ей, и ни чего более! Но где-то внутри теплела надежда, что возможно она попросит, что либо другое, также важное и для него.
   И он дал ей выиграть. Он сделал так, что партия полностью подчинялась его желаниям. Можно сказать, он играл за двоих. Предугадывая ее ходы и подталкивая своими на правильное решение. Девушка ничего не замечала. Ей казалось, что она сама правильно все видит и угадывает, что именно он плохо следит за игрой, не замечая ее хитрых замыслов. Ему нравилось, как все получается. Он уже был в предвкушении, когда Люсьен сделала совершенно неожиданный ход и поставила мот одним движением руки.
  Ее лицо сияло, она победила! Он видел бурю радости в ее глазах. Конечно, почти во всем он помог ей, но последний ход поистине неожиданный. Ее желание принадлежало ей по праву.
  Он не мог не улыбнуться в ответ.
- Браво, Люсьен, браво, - одобрительно сказал он.
- О! Эрик! Это было так захватывающе и так просто! Мне так понравилась партия!
   Ему стало стыдно за обман, ведь почти во всем это была только его заслуга. Но он решил не подавать вида и отыграть взамен желание, всего одно. Он не доставит ей неудобства, но одно желание она сможет выполнить, всего одно! Сердце бешено забилось в предвкушении, а фантазии рисовали все новые и новые картины.
- Эрик…
   Он заметил, что девушка повторила его имя уже не один раз. Отогнав от себя все навязчивые мысли, он заставил себя вернуться к реальности.
- Что вы сказали, Люсьен? Я, кажется, немного задумался… - тихо сказал он.
- Может, сыграем еще? – на ее щеках вновь появился румянец, она так смущенно улыбалась, что он не мог не улыбнуться в ответ.
- Только  в последний раз, иначе, если так продолжится, я проиграюсь в пух и прах – с иронией сказал он, но она, похоже, не услышала ее. – К тому же уже поздно…
- Хорошо, в последний раз – девушка счастливо улыбалась.
На этот раз партия прошла быстро. Люсьен стала быстрее реагировать на его ходы, но опыта еще не хватало, и он понимал, что так она никогда не выиграет у него, она слишком мало смотрела и мало думала, когда он просто погружался в игру, как в новый мир и не на что больше не обращал внимания. Все эти гладкие черные шахматные фигуры становились для него своим собственным маленьким войском, где он, Эрик, был королем, и он готов был бороться за жизнь каждого война, но и приносить жертвы, во имя жизни большего количества солдат. Люсьен же, похоже, не так серьезно к этому относилась, была вновь невнимательна и рассеянна, опять о чем-то задумывалась. Но на это раз он не стал подталкивать ее к каким-либо ходам, а предоставил партию в ее руки. И она быстро проиграла.
   Это, похоже, ничуть не огорчило ее. Она вновь о чем-то задумалась. Он потихоньку стал складывать шахматы обратно. В его голове опять начали возникать совершенно разные желания. Такие простые и безобидные, но такие важные для него. Многого он просить не посмел бы, только совсем чуть-чуть внимания к своей персоне, не больше, совсем немного!
   Повисшее тягостное молчание оборвала Люсьен:
- Эрик, Вы не могли бы первым что-нибудь пожелать, а я …  я бы пока подумала, - на щеках ее проступил румянец, говорила она так тихо и неуверенно, что он даже растерялся. Он не ожидал такого поворота событий, всего чего угодно, только не этого
- Неужели Вам совсем нечего пожелать – как холодно он это произнес! Его сердце наполнилось обидой. Неужели она хочет просто-напросто онулировать его желание своим? Не может этого быть! Скорее всего, девочка на самом деле просто не может ничего придумать! Что ж Эрик, попроси ее о чем-нибудь, она не должна отказать, она обязательно поймет и сделает, так как ты хочешь, обязательно!
   Но чего же он желал? Чего? Прикосновений… Простых прикосновений. У него никак не выходил из головы  тот момент, кода она обняла его, было так тепло… как же было тепло! Но он не имеет права просить объятий, просто каких-нибудь легких  прикосновений, теплых и быть может нежных, просто по-дружески. Ведь это не будет много! Это совсем мало! Совсем ничтожно по сравнению с тем, что может быть…
   Но как ей об этом сказать? Как попросит такую малость, просто взять его за руку… На несколько секунд, ведь это так немного!
   Он вытащил из коробки фигурку коня, такую же холодную на ощупь, как и его руки, и, положив на стол, накрыл ладонями.
  Сердце колотилось как бешенное. Как же было трудно сказать эту простую фразу! Как трудно!
- Люсьен… - голос не слушался, - Я хочу, что бы вы подержали в руках эту фигурку коня.
    Девушка некоторое время смотрела на него с непониманием, казалось, она сомневалась в своих собственных догадках. Тишина заполнила комнату. Он боялся дышать и ждал, ждал ее вердикта,  словно находился пред судом.
Но почему же она медлит? Почему? Люсьен, сделайте же что-нибудь! – так и хотелось закричать ему. – Неужели вам противно? А обнимать… обнимать меня Вам было не противно? Люсьен! – он из последних сил сдерживал себя.
  В ее позе было заметно сильное напряжение, казалось она боялась ошибиться и поэтому медлила. В глазах была мольба… она молила его о помощи, но он не хотел помогать, он хотел, чтобы она поняла и сама приняла решение.
  Так и не найдя в его светящихся глазах ответа, она подняла руки и накрыла своими ладонями его холодные ладони.
- Я… я… правильно поняла – прошептала она. Ее глаза были полны отчаяния и нежности. Он чуть не задохнулся от ее теплого и нежного прикосновения и от такого невероятного взгляда.
- Да… - выдохнул он – Да…
   Он был не в силах  вынести этот взгляд, наполненный поглощающим теплом, и поэтому закрыл глаза, чуть наклонив голову вперед. В горле пересохло. Нахватало воздуха.  Он и предположить не мог,  что такое легкое прикосновение живых рук вызовет в нем такие чувства.
    Он чувствовал, что его руки начали дрожать, а по телу побежали мурашки. Как же это было прекрасно и мучительно одновременно. Его тело, привыкшее к одиночеству, не могло поверить в такое.
   Она крепче сжала его ладони. Ее маленькие ручки были не в силах согреть его, но это обжигающее тепло проникало по всему телу, заставляя содрогнуться каждую клеточку его тела.  Как же ему хотелось, чтобы это прожалось бесконечно.  Он не хотел смотреть на нее, боялся вновь встретить этот взгляд.
   Казалось, время остановилось. Тихо капал воск и тикали часы на камине. Он слышал ее тихое дыхание и бешеный стук своего сердца. Постепенно он начал подавливать эмоции, но это получалось с трудом. Неожиданно девушка убрала одну руку с его рук, и он почувствовал, да он именно почувствовал, что она остановилась у его лица.
- НЕТ! – выкрикнул он и отстранился от нее, выдернув свои руки и открыв глаза. Все это произошло в долю секунды. Он осознал, он понял, что она хочет снять ее!!! Снять эту ужасную маску!!! Но зачем? Зачем? Зачем? Все теплые чувства улетучились мгновенно.
- Нет, Люсьен – сказал он уже холодно, - Нет! Вы выполнили свое обещание, даже более чем, не нужно больше ничего. Лучше просите что-нибудь у меня, только то, что я СМОГУ выполнить - на слово «смогу» он поставил наибольшее ударение.
   На лице девушки было неоднозначное выражение. Казалось, еще не успела улетучиться нежность, но и страх от его внезапной вспышки гнева был так велик, что он пожалел о своей несдержанности. Но снять маску он ей не позволит!
- Простите меня Эрик – тихо проговорила она, - Но я не знаю, простите меня!
Она действительно не знает. Ей совершенно ничего не надо от него, совершенно ничего...  От этой мысли стало грустно.
- Можно как-нибудь в следующий раз... – она уже не просила, а умоляла.
- Что ж, Люсьен я не буду заставлять Вас – он грустно улыбнулся, - Я не забуду об этом, и когда это будет Вам нужно,  я обязательно выполню Ваше желание. А теперь пора идти спать...
- Да, - девушка грустно вздохнула, - Простите меня, Эрик, пожалуйста!
- Вам не зачем просить у меня прощения, Люсьен, пойдемте.

   Почему так он со мной поступает? Почему? Что я такого сделала? Что?- слезы текли по ее щекам. Снова и снова она вспоминала этот вечер, который так чудесно начался и закончился таким чудовищным непониманием.
   Эрик... мысли об этом человеке не покидали ее. Какой же он одинокий... Это одиночество наполняло его, и она чувствовала это. В его золотистых глазах была постоянная печаль, почти физически ощутимая. Кто же этот человек? она так мало о нем знает, ничтожно мало! О! Как это несправедливо! Эрик  много знает о ней, а она ничего не знает о нем. Он избегает тем касающихся его и его жизни, зато постоянно спрашивает у нее о ее жизни, и она не может не рассказывать. Этот человек так странно действует на нее. Когда она слышит его голос, по тело наполняется какой-то неизведанной ранее истомой, и начинает рассказывать... Это его тайное оружие, и она не может ему противиться и не хочет...
   А когда она услышала, как он смеется, она поняла что это настоящее чудо! Тогда она должна была обидеться или рассердиться, на его реакцию, на ее признание относительно игры в шахматы, но она не смогла. Этот смех не мог заставить обидеться.... не мог.! Он согревал душу и сердце своим волшебным звучанием  и, она не могла себе противиться!
  Чем больше она смотрела на Эрика, тем больше понимала, что ее больше не пугает его внешность и маска, он даже не обращала на ее внимание, ей вполне было достаточно   эмоций его голоса,  улыбки и газ. Иногда ей начинало казаться, что она знает его уже довольно долго, а не эти несколько дней. Он был таким таинственным и понятным одновременно, что это немногого пугало ее.
   Вновь и вновь ее мысли возвращались к их партии в шахматы. Она  быстро поняла эту игру, но не сильно старалась играть. Тишина, тепло от камина и тихий стук фигурок об доску заставляли ее расслабиться и возвращаться мыслями в детство. О! Как это было прекрасно! Она так давно не чувствовала себя такой спокойной и счастливой. И Эрик... он был так добр к ней и не ругал за постоянные проигрыши. Ему нравилось играть с ней, хотя было видно, что его мысли тоже чем-то заняты. Но это не мешало ему потрясающе играть, словно угадывая ее ходы и зная итог партии на перед.  Это восхищало ее, каза

Обязательно сделаю, только разберусь в правилах оформления... Как я уже говорила я человек новый в этих делах...  :oops:

Девушка шла следом за ним. Эрик не стал брать ее за руку, что бы не смущать. Она молчала, да и ему не хотелось, чтобы девушка, что-либо говорила, это было бы лишним. Эрик постепенно приходил в себя. На смену чувствам, приходил рассудок. Неожиданно она заговорила тихо и задумчиво, но так неожиданно, что он вздрогнул.
- Значит, Вы мне на самом деле поверили…
- Поверил, поверил, Люсьен… - он не останавливался. Почему она вновь об этом заговорила? Неужели она не доверяет? – было горько об этом думать.
- Но почему вы себя так вели… так безразлично… - ровно и без эмоций продолжила Люсьен.
- Безразлично? – он остановился и повернулся к ней лицом. На лице сама по себе появилась горькая усмешка – А почему Вы решили, что я должен Вам безоговорочно верить? – обида вновь пробудилась в его душе. И почему эта девочка так уверенна в своей правоте. Сейчас он действительно верил ей, но тогда… тогда все было по-другому.
-Потому, что я говорю правду! – так наивно проговорила она, что он не смог не усмехнуться этому. В ее глазах была грусть.
- Понимаете, Люсьен, - уставшим голосом проговорил Эрик, - Не всегда, можно понять правду говорят люди или просто оправдываются.
-Ну, как так можно? – негодование появилось в ее голосе, - Разве можно так не доверять людям? Зачем Вы тогда меня у себя держите, если Вы мне совсем не доверяете? Почему Вы просто не дали мне спрыгнуть с этого чертового моста? Привели к себе в дом! Если Вы говорите, что так цените свое одиночество!
   Он хотел закрыть уши, убежать, лишь бы не слышать этих ужасных слов. Зачем она так говорит? Неужели ей не понятно, что ему больно это слышать! Зачем она так терзает его душу? Зачем? Какое жестокое создание!
- Я же говорил уже Вам Люсьен, Вы слишком молоды… - Эрик запнулся, слова давались с болью в груди. – И к тому же я сказал, я верю вам! – он снова кричал на нее.  Видит Бог, это она…она заставляла его это делать! Эта девушка своими словами снова все портила… все…
- Ну, зачем я Вам? – Люсьен снова повысила голос. Это был предел его терпения. Сколько можно мучить его? Он же не каменный! Он живой, такой как все, у него есть сердце!
-Зачем? – она, правда, хочет это слышать? Она нужна ему! Нужна для того, чтобы жить! Но он это ей не скажет… не сможет!
- Да! – выдохнула девушка, с надеждой ища в его глазах, что-то.
- Не зачем! – он лгал, лгал самому себе и ей, выкрикнув это слово, обманывал обоих.
- Вы, кажется, хотели уйти? Мы еще не так далеко ушли от выхода! – гнев заволакивал его разум. Он плохо понимал, что делает. Зачем он делает это? Он уже хотел выгнать ее, по настоящему хотел. Выбросить, на улицу, и пусть делает, что хочет! Ему все равно! А он просто уйдет… Погрузится с головой в свое проклятое одиночество. Там ему и место!
Эрик вновь тащил девушку к выходу, теперь с намерением выставить ее и уйти.
- Может, Вам не так уж и плохо было у друга вашего отца, раз уж Вы так стремитесь уйти. Что ж я не буду Вам мешать! – он плохо понимал, что кричал. Кажется, Люсьен что-то говорила ему, но он не слышал, гнев оглушил его, нужно было быстрее все закончить!
   Он отпустил ее руку только тогда, когда они вновь были на поверхности.
   Девушка стояла и ошарашено смотрела на него, как будто не понимала причины его гнева.
- Ну что же Вы стоите! – снова закричал он, не было сил себя сдерживать, - Идите же! Идите!
   Эрик отвернулся, чтобы не видеть ее несчастных глаз и быстрыми шагами направился обратно к входу в подземелье:
- Постойте, Эрик! – ее слова, заставили его остановиться.
- Эрик, простите меня! – он почувствовал, что она подошла к нему. Это было физически ощутимое тепло ее тела…
- Я не хотела Вас обидеть, Вы не правильно меня поняли… Простите меня, Эрик!
Обернувшись, он заглянул ей в глаза  и понял, что не в силах сопротивляться их магии. Он действительно все опять не правильно понял. Сделал из мухи слона и чуть вновь не сделал ужасную глупость.
- Я не понимаю, Люсьен, что же вы хотите…
- Я не хочу уходить. Я хочу остаться! – в ее голосе было столько печали, что не верить, не было сил.
- Люсьен… - он должен был это сказать! – Я тоже не хочу. Чтобы Вы уходили!
- Тогда пойдемте назад – нежно улыбаясь, сказала девушка. От этой улыбки мурашки пошли по его телу.
-Пойдемте… Пойдемте…

   В доме было гораздо теплее, нежели на улице или в коридорах подземелья. Какое же счастье она испытала, когда они наконец зашли. Девушка до такой степени замерзла и обессилела от всего, что произошло, что еле держалась на ногах.
- Как я рада! Как я рада, что мы вернулись! – сказала Люсьен в пространство комнаты. Не обращаясь ни к кому конкретному.
   Обернувшись, она увидала, что Эрик улыбается. Сердце ее как-то странно ёкнуло в груди, при виде этой улыбки. Он действительно был рад! Он не хотел, чтобы она уходила! От этой мысли девушка испытала такое счастье, что, не выдержав, засмеялась.
   Усталость давала о себе знать, ноги были как ватные и почти не держали. Сделав шаг по направлению к креслу, девушка чуть не упала, но Эрик оказался рядом и, поддержав ее, довел до места. Кажется, он беспокоился о ней. Как же было приятно от этой мысли.
- Мы же никогда с Вами больше не будем ругаться? – спросила  девушка. Она была до такой степени счастлива, что не могла удержаться.
- на его лице снова появилась улыбка, согревающая ее душу. О! Как же ей нравилось, когда он улыбался! Как же хорошо становилось в душе! Как тепло!
- Да, Люсьен, да! – как же прекрасен его голос!
Он стоял и смотрел на нее, с улыбкой на губах и ей совсем не было неловко от этого.  Она смотрела на него, и счастье заполняло ее душу.
- Вы замерзли Люсьен? – это был даже не вопрос, а утверждение, но сказал это Эрик так мягко и спокойно, что ей захотелось  обнять его, прижаться к нему и благодарить за все.
- Я принесу Вам чаю – тихо сказал он и вышел из комнаты, оставив девушку наедине со своими мыслями.
   Казалось, что такие ссоры должны были привести лишь к непониманию, но в данном случае Люсьен чувствовала, что это лишь сблизило их, подтолкнуло друг к другу. Теперь этот человек казался ей таким родным и близким!
  Эрик вернулся с подносом, на котором дымилась чашка, и стоял бокал с вином. Он предназначался Эрику, поняла Люсьен.
   Как же было приятно просто сидеть на кресле, поджав ноги, и пить горячий чай, чувствуя, как тепло распространяется по всему телу.  Эрик медленно ходил по комнате и пил вино. Тихо трещали дрова в камине, делая атмосферу такой спокойной и умиротворяющей.
- Эрик, а может… - тихо начала девушка.
- Поиграем в шахматы? -   с улыбкой закончи он.
Именно это я и мела ввиду – радостно сказала Люсьен. Казалось, он читал ее мысли.
- Только обещайте мне, что хотя бы постараетесь быть внимательной – он нежно улыбнулся, и она поняла, что от этой улыбки сердце вновь ёкнуло у нее в груди.
- Обещаю, Эрик, обещаю! Я буду очень стараться!

Глава 3.

   Потянулись спокойные и однообразные дни. Для Эрика это было так необычно и невероятно, что казалось, все, что происходит вокруг просто спокойный сон. После их ссоры в подвалах оперы, размолвок больше не было, и он был этому несказанно рад.
  Каждый день был похож на предыдущий. Завтраки, обеды и ужины они готовили вместе, после них обычно следовали либо музыкальные концерты, либо партии в шахматы. Пару раз Эрик показывал фокусы, чем привел девушку в неописуемый восторг.
   Люсьен, кажется, совсем его больше не стеснялась и относилась к нему, как ему - Эрику казалось, с дружеской теплотой. Это уже было невероятным для него и поэтому, он и не мечтал о большем. Теперь девушка больше не просила разрешения в помощи приготовления пищи, а просто приходила и бралась за работу. Сначала Эрик постоянно этому удивлялся и поправлял ее, но со временем стал принимать это с чувством смирения  и радости. Теперь кухней больше заведовала, она, нежели он.
    Она часто просила играть ей, и он не мог ей отказывать. Часами сидя на маленьком стульчике, который Эрик принес ей в свою спальню, она, не шевелясь, слушала его музыку. Иногда он так увлекался, что забывал о ее существовании и играл очень долго. Люсьен же никогда не прерывала его, а лишь заворожено смотрела на него и, кажется, не дышала. Своими маленькими концертами он хотел научить ее чувствовать музыку. Простых академических знаний было не достаточно, нужно было заставить девушку почувствовать этот волшебный мир и не задумываться над техникой.
  Он чувствовал, что в его сердце стало пробуждаться то ужасное обжигающее чувство, так похожее на то, что он испытывал к Кристине, и это пугало его. Всеми силами, стараясь загнать его куда-нибудь глубоко в себя, Эрик чувствовал, что от этого оно лишь разрастается и заполняет его. Как же это было ужасно – любить, и убивать любовь еще на корню, чтобы не умереть снова. Всеми силами он старался не думать об этом, погружаясь в каждодневные дела и шахматные партии.
   Во время игры, получалось забыть обо всем, что тревожило его душу и сердце, он очень любил это время. Просто сидеть в тепле и чувствовать себя великим полководцем, погружаясь в другой мир – мир постоянной войны и смерти. Тогда, Эрик старался не смотреть на Люсьен. И она, кажется, чувствовала всю серьезность этого занятия и мало с ним говорила. Это было к лучшему…

- Вы всегда здесь жили? – ее тихий и спокойный голос, заставил его оторваться от продумывания четкой комбинации. Почему она вдруг спрашивает об этом? – подумал он. Никогда еще за это время девушка не повторяла попыток спрашивать его о его прошлом.
- Я так похож на отшельника? – усмешка как-то сама собой появилась на губах.
Люсьен смутилась и опустила глаза, на ее щеках появился легкий румянец, заставивший дрогнуть его сердце.
- Ну… я  не это имела ввиду… - девушка подняла глаза и легко улыбнулась. От этой улыбки мурашки прошли у него по телу.
Он не мог не улыбнуться в ответ:
-А что же Вы тогда имели в виду? – хитро прищурясь, он посмотрел на девушку.
- Если вы имеете в виду дом в подземелье оперы… Действительно, я не всегда жил здесь. За свою жизнь я много где побывал…
В глазах девушки зажгись  огонечки любопытства:
Расскажите мне! – как по-детски она это спросила! С трудом оторвавшись от ее глаз, Эрик перевел взгляд на шахматную доску и сделал ход:
-Что именно Вас интересует?
- Вы всегда жили во Франции? - любопытство, кажется, переполняло девушку.
   Как же она была чиста и наивна! Он не мог не восхищаться ее такой детской чистотой. В каждом взгляде, в каждом движении было столько легкости и невинности, что Эрик просто не мог на это не любоваться. Иногда у него перехватывало дыхание, просто оттого, что ее юбка случайно касалась его. Это неощутимое для простых людей прикосновение, для него было просто волшебством. Эрик понимал, что если она узнает об этом, может случиться что-нибудь не поправимое.  Люсьен снова может захотеть покинуть его, ее могут напугать его чувства. Поэтому Эрик скрывал их под маской спокойствия и иронии, стараясь меньше говорить с ней.
- Нет, конечно, - усмехнулся он, с удовольствием замечая удивление на ее лице.
- Конечно? – Люсьен была взволнована и с нетерпение смотрела на него, но Эрик не торопился отвечать.
- А почему Вас так это удивляет? Или Вы никогда не покидали пределов нашей страны?
Девушка замялась, но ответила:
- Честно сказать, не покидала… - кажется, ей стало грустно от этого.
- На самом деле Франция не самая интересная страна в мире, - почему он так говорит? Почему сразу не рассказывает о свои приключениях, если их можно таковыми назвать? Почему испытывает терпение? Безусловно, желание произвести на нее впечатление было очень сильным.
-Какая же самая интересная? – Люсьен очень внимательно смотрела на него, стараясь заглянуть в глаза, но он постоянно отводил их, потому что был не в силах вынести ее взгляда…
- Трудно сказать… У каждой страны свои законы. У каждого народа можно многому научиться, - вспоминая свои странствия, ему стало грустно.
- И в каких странах Вы были? – девушка, кажется, не собиралась униматься.
- Россия, Персия, Индия… - ему не хотелось перечислять весь этот в список, и вспоминать тоже не хотелось.
- Ух, ты! – она выдохнула это с таким восхищением, что Эрик не выдержав, улыбнулся. Снова она ему напомнила ребенка, которому рассказывают сказку.
-Ваша душа жаждет рассказов о моих приключениях – иронично спросил он. А на лице вновь появилась горькая ухмылка.
- Да… - своими огромными темными глазами она смотрела  в душу. Ему захотелось уйти, убежать, спрятаться, лишь бы не видеть этот взгляд. Это было просто невыносимо.
- Эта долгая история… - твердо и безразлично сказал Эрик, - Она может растянуться не на один вечер.
- Не вижу в этом ничего плохого, - ее немного смутил его холодный тон, казалось, Люсьен  не поняла, что он не желает сейчас что-либо рассказывать.
- Думаю, сейчас это будет не уместно, тем более что ваш ход Люсьен! – он грустно улыбнулся, указывая взглядом  на шахматную доску.
Девушка неуверенно сделала ход и, хитро улыбнувшись, взглянула на него:
- Вы решительно не хотите ничего рассказывать о своем прошлом… - тихо проговорила она.
-- Не вижу в нем ничего интересного… - старательно отводя взгляд, выдохнул Эрик, - Гораздо больше меня интересует, где Вы научились играть на органе?
- На самом деле меня учили играть на рояле. Мой отец приглашал учителя… - девушка слегка покраснев, опустила взгляд.
-Получается одно из двух: либо ваш учитель был очень грамотным, либо у вас большие задатки – разговор о музыке ему давался с большей легкостью.
- Не знаю… разве это важно… - Люсьен смотрела на шахматные фигурки и, почему-то погрустнела.
- Конечно, - ему было больно смотреть на ее печальное лицо, - Неужели Вы никогда не задумывались о карьере… ну, скажем музыканта?
Девушка усмехнулась и как-то холодно ответила:
-Мне было бы довольно глупо об этом думать…
- Почему же? – ему на самом деле хотелось знать, хотя он видел, что этот разговор не нравиться его собеседнице.
- У папы были на меня немного другие планы, - со злостью проговорила Люсьен, со стуком переставляя фигурку слона, не обдумав ход.
- Даже спрашивать не стану какие… - понимающе ответил Эрик, срубая совершенно беззащитного слона, пешкой. В глубине души, он начинал ненавидеть жестокого отца Люсьен, который, не задумываясь, вручил ее судьбу жестокому человеку, ради денег.
- Не вижу ничего смешного – грустно проговорила девушка, хотя он даже не думал смеяться.
- Я не смеюсь… - сказал Эрик примиряющим тоном, - Вам нравилось заниматься музыкой?
- Да … - задумчиво пролепетала Люсьен, с некоторым сожалением смотря на шахматную доску.
- У вас неплохо получается! Вы не хотели бы как-нибудь продолжить обучение? – с интересов смотря на нее, спросил Эрик.
-Это было бы замечательно… Когда-нибудь оно и есть когда-нибудь, чтобы… Я запуталась! – девушка вновь покраснела и опустила взгляд.
-Я мог бы дать Вам несколько уроков… - улыбаясь, сказал он.
- Правда? – О! Сколько радости и волнения появилось в ее глазах! Как же он был счастлив видеть это! – Это было бы так чудесно! Вы не представляете! А когда начнем?!?
   Ее бешеный поток энергии,  ошарашил его:
- Подождите! Подождите! – он даже вытянул руки, словно защищаясь, - Это будет не просто. Орган несколько отличается от рояля…
-Я все прекрасно понимаю, Эрик! Я не такая глупая, как вы считаете! – Люсьен весело засмеялась, увидев его реакцию на ее слова, что ему даже стало немного стыдно, за свое поведение.
- Мне вовсе так не кажется! – он тоже засмеялся, поддаваясь неизведанному порыву.
- Но учтите, Вам придется много работать!
Девушка некоторое время смотрела на него, не отрываясь, с каким-то восхищением, а потом еле слышно проговорила:
- Я готова к трудностям!
- Я очень рад. Но надеюсь, Ваша бурная тяга к учению не помешает нашим шахматным поединкам? – улыбаясь, сказал Эрик.
   Только теперь он понял, на что он себя обрек. И зачем он ей это предложил? Каких сил ему стоило сдерживать себя, во время будничных дел, а теперь, что же будет теперь?!  Учить ее… Находиться так близко… Исправлять ошибки. Правильно ставить пальцы… Прикасаться к рукам… нет сейчас он будет об этом думать!
- Конечно же, нет! – О чем это она? – отрываясь от мыслей, подумал Эрик, - Ах, да! О шахматах…
- Чем Вы обычно занимаетесь здесь? – вдруг спросила девушка, ей хотелось перевести тему разговора.
- Раньше я писал… - он задумался, вспоминая свою прежнюю жизнь, жизнь без Люсьен, - Писал оперу «Торжествующий Дон Жуан»… Это был труд всей моей жизни. Я закончил его, с тех пор я больше не пишу… - он вздохнул, мысль об этой опере вернула его к воспоминаниям о Кристине.
- Как это грустно, - Люсьен с нежностью посмотрела на него. – А почему вы больше ничего не пишете?
- Это не имеет смысла… Нет сил…
   Эрик чувствовал, что его душа начинает заполняться какой-то невыносимой тоской. Люсьен молча смотрела на него и молчала. Лучше бы она снова начала задавать вопросы! Как же было больно видеть ее нежный взгляд. Принимать его, и не иметь сил ответить на него. Он мог подарить ей тепло, но она бы сгорела в нем, потому, что оно было таким всеобъемлющим и пылающим и едва могло сдерживаться.
   Казалось, молчание длилось невыносимо долго. Наконец Люсьен первой прервала его.
- Сегодня я гуляла по вашему дому – неуверенно начала девушка, - Я просто не знала чем себя занять, когда вы уходили. И я забрела, совсем нечаянно, в одну комнату…. Там было столько всего интересного и непонятного… Вы изобретатель? – все это она проговорила так быстро и таким извиняющимся тоном, что он не сразу понял, о чем речь.
  Действительно, когда Эрик уходил сегодня за продуктами, у нее было достаточно времени, чтобы сунуть свой носик в его мастерскую. Надеюсь, на ничего не трогала! – с волнением подумал Эрик. Многие вещи в этой комнате были очень опасны, но раз девушка с таким восхищение говорит об этом, значит все прошло хорошо.
- Можно сказать и так, - выдержав значительную паузу, ответил он, - Вам интересно?
- Очень! – девушка с таким возбуждением ответила, что он понял, что это его шанс -  шанс произвести на ее еще большее впечатление, тогда, возможно…
- Если хотите, я могу показать Вам, как все работает и объяснить кое-что – с улыбкой сказал Эрик.
Девушка, счастливо улыбаясь, кивнула в ответ:
- Я никогда не имела дело с чем-то таким! Необычным!
- Это даже лучше, - его очень радовала ее реакция, - Кое-что может Вас удивить. Я всегда интересовался электричеством…
- О! Электричество! Оно не опасно?
- Ничто не опасно, если знать правильный подход… - спокойно сказал он, на что девушка с интересом посмотрела на него. – И Вам оно не причинит вреда, если не будете трогать, что не нужно.
- Нет, что Вы! Что Вы! – девушка радостно замахала руками, - Я буду очень аккуратной!
- Замечательно! – улыбнулся Эрик. – Тогда…- он переставил фигуру, - Мат! Пойдемте!
Девушка удивленно посмотрела на доску, но, быстро забыв о ней, пошла вслед за ним.

   Экскурсия по его мастерской затянулась на долго. Эрик сам не знал, сколько прошло времени, пока Люсьен не упокоилась, утомленная его рассказами и объяснениями. Он старался показывать ей вещи  проще, чтобы было легче понять, но она замечала все. Казалось, не один предмет не был лишен ее внимания. Она хотела понять и потрогать все, хотя Эрик пытался ее остановить. Девушка смотрела на все его изобретения, как на великое чудо, хотя все было довольно просто и понятно.
   Когда, наконец, они вышли из мастерской, был поздний вечер. Эрик чувствовал себя таким замученным и уставшим, и мечтал быстрее пойти в спальню. Хотя бы попытаться отдохнуть. Спать совсем не хотелось. Он чувствовал скорее не физическую, а моральную усталость.
  Да, на Люсьен он произвел впечатление, но, сколько сил ему пришлось потратить, изображая безразличие и спокойствие, когда в душе был пожар!
   Эрик надеялся, что Люсьен тоже устала и захочет пойти в свою комнату, но девушка и не собиралась успокаиваться. Она выглядела такой возбужденной и веселой, и, не переставая, задавала разные вопросы.
- Люсьен, уже поздно… - наконец решил он перебить восхищенную девушку.
- О! Эрик! Это все так потрясающе! – она смотрела на него с такой радостью и восторгом, что он не мог не улыбнуться в ответ, хотя сердце его замирало от боли и отчаяния.
-Сейчас около двух ночи… - выдохнул он, - Мне кажется, что пора ложиться спать…
- О! Да! Вы правы! Вы абсолютно правы! Но мне кажется, что я теперь не смогу уснуть, после всего, что я увидела! Вы … Вы волшебник, Эрик! – ее глаза… нет, он не мог смотреть на нее, и отвернулся, сделав вид, что поправляет предметы на полке.
- Мне просто было нечем заняться… - усмехнулся Эрик.
   Он добился того, чего хотел. Произвел на нее впечатление, и что теперь? Неужели ты на что-то надеешься, Эрик? Какая глупость! Кристина не смогла полюбить тебя ради тебя самого, так почему ты решил, что Люсьен сможет? И так ли тебе нужна ее любовь? И почему, ты решил, что любишь ее? Забудь о любви, Эрик! Она невинное дитя! Люби ее как отец любит свою дочь… ты сможешь, Эрик сможешь! Ты стар для нее… попытайся увидеть в ней свое дитя, и все пройдет! Все пройдет!
   Девушка молчала. Он физически чувствовал ее тепло, она подошла ближе. Как же это было мучительно. Ему вдруг захотелось схватить ее за руку и силой отвести в комнату. Но ведь Люсьен не виновата! Ты сам предложил ей посмотреть эту комнату, ты не должен так делать!
   Эрик сжал кулаки, как что побелели костяшки пальцев. Теперь в его душе боролась нежность и гнев одновременно. Ну не молчи! Не молчи же, Люсьен! Скажи что-нибудь! Не молчи! – кричал его внутренний голос. – Не мучай меня! Не мучай!
- Эрик… - ее шепот был мягок и нежен, - Вы устали?
Да! Устал, я устал быть с Вами! Уйдите! Оставьте меня! – хотелось закричать ему.
-Нет, Люсьен, я переживаю о вашем самочувствии, - процедил он сквозь зубы, сдерживая крик.
- Почему… почему, Вы не хотите смотреть на меня? – ее голос дрожал. От него его сердце разрывалось на куски. Самым лучшим было бы сейчас убить ее, убить! Но если она умрет… умрет и он… Не сможет без нее… Люсьен приручила его к себе. Теперь он принадлежал ей и сердцем и душой, и разум не мог с этим бороться.
-Я опять что-то сказала не так? – ее слова… почему она так говорит?!?
- Что Вы, Люсьен, - как это он сказал! Почти выкрикнул… Нет! Нет! Он не хотел ее пугать! Резко обернувшись,  Эрик увидел, что девушка стоит очень близко, от чего у него перехватило дыхание. Она испугалась – ее глаза были полны ужаса. Ему захотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы она не смотрела так, не боялась его. Но это было бы еще ужаснее. Так он бы окончательно все испортил…
- Люсьен… - прошептал он, всматриваясь в ее лицо, с радостью замечая, что страх начал исчезать. Девушка стояла, спокойно и нежно смотря на него, уже без ужаса. От вида ее слегка приоткрытых губ у него закружилась голова, во рту пересохло. Слишком близко… Она стояла слишком близко!
- Эрик, я хочу что бы Вы знали… - она опустила глаза.
Господи, ну почему она так поступает с ним? Он начал понимать, что просто перестает себя контролировать. Прикоснуться к ней! Прикоснуться! – пульсировало у него в голове, - Прикоснуться к губам… Эрик глубоко вздохнул, приходя в себя. Девушка продолжила:
- Вы должны знать, что если я что-нибудь сделаю не так или что-то скажу не так, я … Я не хочу, чтобы Вы обижались… Вы так добры ко мне… - ее тихий голос окончательно отрезвил его.
- Я… я понимаю, Люсьен, - он не узнал свой голос, так неуверенно и нервно это прозвучало. – Давайте, я провожу Вас к вам в комнату?
- Нет! Эрик! – вскрикнула девушка, в ее глазах появилась грусть, кажется, она хотела положить руки к нему на плечи, но, передумав, опустила. – Эрик! Прошу Вас, поиграйте мне! Немного! Прошу Вас!
   Разве он мог ей отказать? Нет! Это было выше его сил. Он прекрасно понимал, что этим он обрекает себя на новые мучения, но не мог противостоять. Возможно, музыка хотя бы немного излечит его душу, поможет смириться с новым решением, а возможно еще сильнее заставит мучиться. Время покажет…

   В этот вечер Эрик был очень холоден с ней. Вроде бы все было как раньше, обычно и понятно, но что-то произошло, она это чувствовала. Возможно, что-то стряслось, в то время, когда он уходил, девушка не знала. Но это натянутое и безразличное его поведение очень ее печалило. Люсьен хотелось, чтобы все было как раньше. Сколько дней она уже жила здесь, в подвалах Оперы? Девушка давно потеряла им счет. Люсьен прекрасно знала, что Эрик может ответить на этот вопрос, но задавать не решалась. Этот человек был так неприступен и непонятен ей, что любым движением, любой фразой она боялась обидеть его, расстроить. Но ей этого вовсе не хотелось. Этот человек стал так близок ей, что она могла угадывать его мысли и предсказывать поступки. Но ощущение от жизни с ним оставалось таким, будто живешь на уснувшем, на время вулкане.
   Девушка прекрасно чувствовала, что Эрик обеспокоен чем-то. В его глазах таилась постоянная печаль, но спрашивать об этом она не решалась. Боялась ли она его? Нет! То чувство, которое она испытывала, было больше похоже на восхищенное уважение. Люсьен не знала, сколько ему лет, но чувствовала, что его возраст гораздо превышает ее собственный. И всем своим поведением Эрик давал понять, что относиться к ней как к своей ученице. Сначала это ее немного расстраивало, казалось неправильным, хотелось большего доверия, но со временем девушка смирилась и привыкла.
   Сегодня же все было по-другому. Он постоянно молчал, искоса погладывая на нее. За время приготовления ужина они не обмолвились и словечком.
   Ей так хотелось расспросить Эрика о той таинственно комнате, в которой она побывала сегодня, но не решалась. Было видно, что он не настроен, говорить,  поэтому молчала, ждала подходящего момента.
  Самыми чудесными моментами в ее жизни оставались небольшие концерты Эрика. Когда он играл специально для нее, зачем-то объясняя некоторые моменты в своем исполнении. Тогда ее сердце наполнялось счастьем и любовью, болью и ненавистью – всем тем,  о чем кричала его музыка. Тогда она просила его играть вновь и вновь, и Эрик играл…
   В этот вечер партия в шахматы затянулась. Девушке сложно было сосредоточиться, поэтому она проигрывала и постоянно находилась  в обороне. Эрик молчал. Лучше бы он говорил, постоянно говорил!  Его чудесный голос доставлял ей столько же радости, как и его музыка. Она чувствовала, что если вдруг покинет этот дом, то не сможет жить без него и его чуда. Сердце ее теплело, когда, Люсьен находилась рядом с ним. Девушке казалось, что ее душа навеки привязана к нему, к человеку, который подарил ей новую жизнь.
   Люсьен прекрасно понимала, что когда-нибудь ей придется уйти, потому что она не может вечно прятаться и испытывать его терпение, но от мысли об этом становилось так тошно, что девушка старалась не думать более. Все это будет потом, а пока есть пока, и она должна наслаждаться этим, не ожидая пощечины судьбы…
   Как же трудно было начать разговор… Ей жутко хотелось расспросить Эрика об этой комнате, в которую она заглянула во время его отсутствия, но решила пойти из далека и заодно попытаться узнать что-либо о своем спасителе. Люсьен слышала, с какой неохотой он отвечал на ее вопросы, сколько горечи и иронии было в его голосе, но не останавливалась. Эрик постоянно пытался сменить тему и, кажется, сильно расстраивался, когда вновь ее вопросы возвращались к нему.  Нет, она не хотела причинять ему боль, просто узнать и все… И она сдалась, он честно сказал, что не хочет разговаривать о его путешествиях. Девушка не сомневалась, что это не из-за его прихоти, просто ему на самом деле тяжело об этом вспоминать.
  А с какой живостью Эрик спрашивал ее об ее музыкальных уроках! Кажется, его это на самом деле интересовало. И какое счастье она испытала от его предложения продолжить обучение. Тогда девушка вновь услышала его смех…   Его волшебный завораживающий смех… Что же может прятать человек под маской, у которого такой чудесный голос? И его жизнь… она могла поклясться,  не была полной радостей, да и стал ли бы человек, обладающий таким голосом прятаться в подвале Оперы без веской причины? Нет, конечно, нет! Что бы ни было у него под маской, это и есть та самая причина, которая, как считала Люсьен,  должна была преследовать его всю жизнь.

Но как же она могла забыть? Девушка прекрасно видела его пристальный взгляд горящих в темноте глаз, от которого мурашки пробегали по ее коже. Сейчас, сидя за органом, она ни как не могла сосредоточиться на музыке, ее память постоянно вырисовывала почти забывшиеся картины…
   Она играла, стараясь не следить за расстановкой пальцев, играла, так как чувствовала, а в душе поселилась печаль. Вот уже несколько дней она не могла найти ответа на свои вопросы: Почему Эрик стал еще больше ее избегать? Почему просил забыть его волшебный голос – голос Ангела? Почему он постоянно уходит, куда-то оставляя ее совсем одну? Почему в его голосе звучат такие холодные нотки? Ведь она думала, что все изменилось, с того вечера, когда она девушка впервые услышала его голос.
   Эрик был гений, она в этом не сомневалась. Столько силы и таланта было в этом человеке, что это слегка пугало ее, но и заставляло трепетать в его присутствии, трепетать от переполняющего ее восхищения. Девушка чувствовала, что чем больше она узнает Эрика, тем более непонятными кажутся ей его поступки. Самыми чудесными моментами были те, когда он улыбался ей или смеялся, как же это было чудесно! Тогда ее сердце было готово вырваться из груди от счастья, от нежности.
   Люсьен прекрасно понимала, что Эрик очень отличается от других людей, и это казалось самым важным. Много ли человек знают о нем, как-то во время их беседы она спросила его об этом, на что получила неоднозначный и холодный ответ: «Я не люблю гостей». В тот момент ей стало ужасно стыдно, что она нарушает его привычную жизнь своим присутствием, но Эрик, словно догадавшись о ее мыслях, продолжил: «Но к Вам, Люсьен это не относиться… Я рад Вам…» Его слова, такие простые, сказанный нежным и тихим голосом, врезались девушке в душу, и она уже не могла думать о том, что когда-нибудь ей придется покинуть его.
   В тот вечер она не могла сдерживать себя,  столько много эмоций скопилось в ее душе. Ей хотелось высказать все, рассказать Эрику, насколько он талантлив, хотя прекрасно понимала, что он знает это. Слова, какими же  ненужными бывают они иногда.
   Его руки… Золотые руки… Сколько всего они творят, и это еще не предел их возможностей, девушка чувствовала это. Они воплощают прекрасное в жизнь, с такой легкостью и непринужденностью, что кажется, что их талант бесконечен.
   Тогда она прикоснулась к его руке, совсем по-другому, с чувством познать прекрасное, понять, как такое возможно. Его реакция тогда очень сильно испугала девушку. Люсьен почувствовала, как напряглись его мышцы, руки стали дрожать, Эрик смотрел на нее как-то испуганно. «Что же  я делаю? - пронеслись мысли в голове. – Ему не приятно мое прикосновение… или наоборот…» Тогда она отпустила его руку, заметив, как облегченно он вздохнул.
- У Вас золотые руки, - только и смогла сказать девушка, хотя в душе ей хотелось выразить все свои чувства.
   Наверное, эта была ошибка… Ей не стоило так поступать с ним. С тех пор все изменилось, возникшее когда-то взаимопонимание испарилось, как роса на жарком солнце. Эрик стал еще холоднее с ней и так часто оставлял одну.  Казалось, проходила целая вечность, пока он не возвращался, такой же холодный и безразличный ко всему.
   Несколько дней девушке не хватало смелости напомнить о его обещании. Она ждала, что Эрик сам вспомнит о музыкальных уроках, но он не торопился. Тогда не выдержав, Люсьен сама задала вопрос: «А когда же мы начнем уроки, или Вы передумали, Эрик?».
Он ответил, что ничего не забыл, и что у него просто не хватает времени, чтобы начать серьезные занятия.
   Как же она обрадовалась, когда после ужина Эрик, наконец, предложил ей проследовать за ним в комнату с органом. Девушка надеялась, на то, что Эрик будет учить ее так же, как поступали все учителя, но он медлил. Девушка чувствовала на себе его тяжелый взгляд, но долго не решалась спросить. Его реакция на ее вопрос показалась ей похожей на издевку, он не слушал ее, и настаивал на том, чтобы Люсьен играла, так как умеет. И она играла… постоянно допуская ошибки, хотя прекрасно знала этот этюд. Как же она тогда боялась, что он станет ругать ее или еще хуже говорить с иронией. Девушка боялась, и поэтому восприняла все его слова в штыки.
   Она играла вновь, вспоминая все-то, что произошло за эти несколько дней. Отдавая всю свою грусть и обиду музыке, заставляя поглотить свои эмоции до конца. Ударяя по клавишам органа с такой силой, когда в ее памяти всплывал холодный и безразличный взгляд Эрика. Этот человек, он стал так близок ей, так дорог, но обращался с ней так… строго, так неправильно… Эрик! Эрик! Эрик! Ну почему Вы так поступаете со мной? Почему? – кричал орган, - Вы так дороги мне! Но почему Вы …вы не понимаете этого! Поймите меня, Эрик! Поймите!
   Как же легко становилось на душе от этого, от этого единства с музыкой. Эрик тоже отдавал себя и свои эмоции ей. Его игра была пропитана глубокой гармонией человека и мелодии. И тогда, когда она попросила его сыграть о любви, девушка могла бы поклясться, что он играл ей, что это были слова любви для нее, признания, такие нежные и трепетные, если бы не то, что произошло потом…
   После того как он кричал на нее, просил забыть, девушка поняла, что ошиблась…

- Хорошо… - ее мысли прервал его тихий голос, такой прекрасный голос. Люсьен не сразу заметила, что уже перестала играть и просо сидела во власти воспоминаний. Эрик подошел ближе, теперь отделяло совсем не большое расстояние. Девушка чувствовала его учащенное дыхание. Он так пристально смотрел на нее, во взгляде светящихся золотом глаз она читала радость, или ей это всего лишь казалось.
- Хорошо, - повторил он снова. – Это было гораздо лучше, - нет, в его голосе не было больше холода, в нем была забота и нежность. Ее сердце радостно екнуло в груди, и она улыбнулась, не в силах сдерживать себя.
- Вам, понравилось? – ее глаза сияли от радости, больше не оттого, что он похвалил ее, а оттого, как он так смотрел на нее сейчас своими волшебными глазами, цвета золотистого меда.
- Хорошо, -  вновь повторил он,  отводя взгляд, - Гораздо лучше…
- Эрик, но… - начала девушка.
- Подождите, я хотел сказать, что Вы не правильно ставите пальцы, это усложняет игру – Эрик говорил мягко и терпеливо. Наклоняясь к ней, он стал поправлять расстановку, совсем легкими и едва заметными прикосновениями
- Расслабьте руку… вот так, еще расслабьте – его тихий журчащий голос наполнял душу сладостным чувством, прикосновения холодных рук, такие легкие и одновременно нежные, вызывали тепло в сердце.
- Нет не так, чуть тверже, но не до такой степени…
   Девушка смотрела, как ловко он справляется с ее непослушными пальцами, как терпеливо действует. Его руки слегка дрожали, он сам был в каком-то напряжении, но лицо выражало совершенно другие эмоции.
   «Может быть, он просто хороший актер? Может он вовсе не так холодно относиться ко мне? Как бы мне хотелось, чтобы это была правда»
  - Эрик… - тихо позвала девушка, он резко повернулся, но руки ее не отпустил.
   Его лицо, как же отчетливо она сейчас его видела.  Маска теперь не казалась преградой. Золотые глаза, светившиеся с необыкновенной силой, притягивали к себе, хотелось, не отрываясь смотреть в это расплавившееся золото.
- Эрик… - снова проговорила Люсьен, мягко и нежно, сжимая его руки  своими.
- Эрик… - кажется, он превратился в камень. Все его тело было неподвижно, в глазах читался ужас. Он попытался высвободить свои кисти, и она не стала ему мешать, потому, что чувствовала, как по ним прошла дрожь.
- Люсьен, - хрипло проговорил он.
Как он произнес ее имя! Как трепетно, как нежно! Ее сердце забилось с удвоенной силой.
«Зачем я это делаю? Зачем? Что он подумает?» - стучало в голове.
    Девушка подняла руки и нежно прикоснулась к его щекам, почувствовав холод и гладкую поверхность маски. Глаза Эрика расширились в ужасе. Девушка легонько провела по щекам, спустилась к подбородку. Она чувствовала, что он постоянно вздрагивает от ее прикосновений. Эрик смотрел на нее так, как будто видел ее впервые в жизни, одновременно испугано и мягко, золотые глаза застилала пелена.
   Сердце ее стучало  так быстро, что казалось, вот-вот  выпрыгнет из груди, как же она сейчас боялась, что Эрик снова вспыхнет как спичка, что снова будет кричать на нее и обвинять в чем-нибудь, но он медлил.
  Ее руки скользнули по его волосам, ощущая их мягкость. Пропуская между пальцев локоны, чувствуя как он вздрагивает при каждом ее движении, как же ей хотелось теперь подарить ему тепло и ласку, гораздо большую, чем сейчас.
   Эрик прикрыл глаза, он молчал, дрожа всем телом, не сопротивлялся и, кажется, забыл про маску, но и она забыла про нее…
   Тишина, только стук двух сердец, наполнили комнату, или ей это лишь казалось. Сколько прошло времени? Сколько еще пройдет, прежде чем он остановит ее, снимет ее руки и вынесет окончательный приговор?
- Эрик… - тихо проговорила она. Что же она хотела сказать? Зачем нарушила молчание этой чудесной минуты? Она должна сказать, как он дорог ей! Должна! Но на это совсем нет сил…
   Он как-то лениво открыл глаза, словно очнувшись ото сна. Нет, в его взгляде не было гнева или обиды, в нем было лишь тепло и нежность. Тепло и нежность…
   Она вновь заглянула в расплавившееся золото, теперь ее глаза были так близко, что она могла различить, что цвет его глаз неоднороден, что в нем есть еле уловимые зеленоватые оттенки.
   Эрик поднял руки и мягко положил поверх ее кистей, с неохотой опуская их вниз. От этого в душе девушки наступило опустошение, как будто вырвали сердце, вместе с корнем. Люсьен чувствовала, что  глаза наполнили слезы. И почему ей сейчас так хочется плакать? Почему так обидно, ведь все прошло так удачно, может потому, что все закончилось. Но ведь ни что не вечно!
   Он выпрямился, разрывая последний контакт. Девушка чувствовала, с какой неохотой он это делает, но не стала останавливать. Она не знала почему, так на него действуют ее прикосновения, но чувствовала всем сердцем, что так должно быть. Эрик был необычным мужчиной, необычным во всем, и это казалось правильным. Когда-нибудь он расскажет ей, и она поймет, обязательно поймет…
- Люсьен… - его голос был хриплым, казалось, что он задыхается, -  Мне кажется, что на сегодня занятия закончены…
Девушка чувствовала, что он хочет продолжить, но его состояние это не позволяет.
- Да, Эрик… - а что она могла еще ответить? Ей не стоит настаивать, она чувствует, что то, что произошло сейчас, должно быть принято его душой, а на это должно уйти время.
- Позвольте мне остаться здесь и еще немного поиграть?
   Ее чувства, переполняющие душу… Теперь она может вылить их в музыку, заставить жить вместе с мелодией, выпустить на волю и подчинить себе. Как же нужно было ей это теперь, и она понимала, что Эрик не откажет. Девушка видела, что он хотел уйти. Что ему нужно все обдумать и понять…
- Да… да… – Эрик пошел к выходу, слегка покачиваясь на нетвердых ногах, провожая его высокую и темную фигуру взглядом, сердце ее снова заколотилась с бешеной силой. На миг ей захотелось догнать его, остановить, но это было лишним…
   Он ушел, оставив ее наедине с музыкой. Тогда она поняла, что такое жить с музыкой одними чувствами, что такое отдавать ей себя без остатка. И он слышал… она была уверена в этом.