Да, я слоупок... *фейспалм.жпг*
Но у Лупы случилось праздничное настроение, поэтому случилась и прода.)) Надеюсь, что хотя бы к этому Новому Году, я закончу хотя бы этот долгострой...
Немного придя в себя от удара током и переведя дух, Шурик отвинтил верхнюю панель пульта, дабы оценить нанесенный ущерб. К его огромному облегчению, жидкости в стаканчике было немного – Васька успел его ополовинить – но и того, что осталось, хватило, чтобы закоротить и расплавить с пяток контактов. Ладно, решил Шурик, остальное высушу, а эти придется менять, но уже потом, когда закончится праздничная суматоха. Опять же, из-за праздников половина нужных магазинов будет закрыта, а во второй половине будет не продохнуть от покупателей.
Закрыв таким образом вопрос, Шурик накинул на машину защитный кожух и направил стопы в сторону поста. Журнал забрать. По дороге он несколько раз по привычке начинал думать над ремонтом, составлять в уме план работ, одергивал себя, стараясь переключиться на предстоящий праздник, когда они с женой смогут побыть вдвоем и… на этом моменте мысли Шурика снова сбивались, потому что это было то, о чем он думать не хотел категорически. Потому что больше всего на свете он боялся, что Нэлла решит от него уйти именно под Новый Год – у нее, как и у многих творческих людей была страсть приурочивать значимые события своей жизни к значимым событиям в жизни мирового сообщества.
Да, каждый год у Шурика случалось несколько плохих дней, которые он проводил в тревожном ожидании, успокаиваясь, лишь когда праздник заканчивался.
Ровно через пять минут после ухода Шурика в углу его каморки возникло сперва голубоватое свечение, а затем коренастая, слегка скособоченная фигура.
– Ох ты! – негромко вскрикнул Буке – а это был он – и заозирался. – Куда это я попал?
На ад место было не похоже. Во всяком случае, на тот ад, про который толковал святой отец. Скорее, обстановка напоминала столь знакомое ему закулисье: тесная темная комнатка, уставленная непонятными предметами.
Посему Буке не особо испугался. Он по-хозяйски огляделся и приметил на полу какую-то блестящую штучку. Он поднял ее – это была маленькая железная коробочка. Наверняка дорогая, подумал Буке, потом разберусь…
Кряхтя и морщась от боли, он поднял коробочку, засунул ее в карман и быстро скрылся за дверью.
Уже на подходе к посту Шурик понял, что там что-то случилось: по коридору разносилось эхо возмущенных голосов, сливающееся в неразборчивую мешанину. Свернув за угол, он обнаружил в конце коридора толпу народа. Девочки из подтанцовки галдели и перешептывались, иногда среди них мелькали черные куртки громко возмущающихся и то и дело гаркающих что-то в рацию охранников. А над всем этим плыл красивый звучный голос, быстро и яростно тараторящий какую-то абракадабру. Шурик прислушался и подумал, что язык похож на итальянский, и недоуменно нахмурился: насколько он помнил, иностранцы в списке исполнителей не значились.
А еще он абсолютно точно где-то уже слышал этот голос.
Он аккуратно просочился сквозь толпу, по пути здороваясь со знакомыми, и оказался в центре. С противоположного края ему махнул журналом Васька. Шурик рассеянно махнул ему в ответ и сразу же забыл об этом. Он вообще забыл обо всем на свете, потому что прямо перед ним во всем своем ярком великолепии стояла Карлотта из того самого фильма, о котором он недавно вспоминал, и вдохновенно орала на начальника службы охраны, безуспешно пытавшегося выяснить, кто она такая и как сюда попала. Начальника можно было понять, все-таки Кремлевский дворец, охраняемый объект и все такое – и вдруг какая-то левая тетка!
Возле Карлотты молча топтался тучный Пьянджи, стараясь не привлекать к себе внимание. Шурик удивился, что никто, кроме него, не узнал «иностранцев»: даже он, которого фильм не сказать чтоб увлекал, запомнил колоритную парочку за те несколько раз, когда жена устраивала «сентиментальный вечер», как Шурик это называл. А уж девушки, небось, засмотрели «Призрака Оперы» до дыр. Потом он вдруг понял, что никому и в голову не может прийти, что перед ними персонажи фильма. Это он, Шурик, подумал о них первым делом, потому что вспоминал совсем недавно…
В этот момент Шурик осознал, что малой кровью ему авария не обошлась. Агрегат сработал на все сто и перенес сюда людей из прошлого – из выдуманного прошлого, черт побери! Шурик похолодел. А что еще могло произойти? Кто еще мог сюда попасть? И самое интересное – не попал ли кто-нибудь отсюда в прошлое?
Они летели, летели, летели…
Приземление вышло неудачным. И мокрым.
– Бл..дь! – смачно выразила общее впечатление Примадонна, выныривая и отфыркиваясь. Намокший парик резко потяжелел и съехал набок, закрывая обзор.
– Ну ваще, пипец шуточки! – громко возмущался где-то сбоку Птицев, – это что, шоу «Скрытая камера»? Почему меня не предупредили?!
– Что за хамство? Испортили костюм! Какое неуважение! Я же могу простудиться! – вторил ему с другой стороны Галлов.
– Ша, ребята! – раздался спереди голос Сойкина. – Гляньте-ка, куда нас занесло! Алла Борисовна…
Примадонна почувствовала, как кто-то взял ее за руку и повлек за собой. Свободной рукой она стянула потерявший всякий вид парик, больше похожий теперь на комок водорослей, и огляделась.
Они упали в какой-то пруд, но над головой было не небо, а темный свод пещеры, и сейчас Сойкин вел ее в сторону берега. Пещера впечатляла. Кругом свечи-свечи-свечи, все завалено барахлом и завешено тканью, на возвышении стоит самый натуральный орган, у берега притулилась крохотная пристань, а на мелких волнах пруда покачивается гондола.
Примадонна закрыла глаза и незаметно ущипнула себя. Все это: обстановка, вода, пещера, в конце концов, окружающая ее компания, не могли быть ничем иным, кроме как плодом ее воображения. Должно быть, это из-за переутомления, думала она. Но щипок оказался довольно болезненным, а антураж и не подумал меняться или исчезать.
– Аллочка, скажи, что это дурацкая шутка, – попросил ее выбравшийся следом Птицев. В облепившем тело мокром костюме, с обвисшими перьями и потускневшими стразами, с торчащими во все стороны мокрыми кудрями он походил на помесь печального кузнечика и Пьера Ришара.
– Сергей, ты думаешь, я способна на такие шутки? – серьезно спросила его Примадонна. – Я понятия не имею, что случилось и где мы.
– Вот, вот, я уже чувствую, в горле першит, я заболеваю! – простонал Галлов, выползая из пруда на четвереньках. – Мне срочно, просто жизненно необходимо выпить теплого молока!
– Ага, сейчас только корову найду и подою, – фыркнула Примадонна и передернулась – все-таки водица в пруду была и впрямь холодная.
– Где-то я все это уже видел… – задумчиво протянул Сойкин. Он отпустил руку Примадонны и поднялся по лестнице к органу. – Точно! Вспомнил! Смотрите, что я нашел!
Сойкин повернулся и поднял находку над головой. На фоне темного потолка ярким пятном выделялась белая полумаска. Примадонна тоже ее узнала.
Но этого просто не могло быть!
Сначала было очень темно и душно. Он завозился, отпихивая от себя что-то мягкое и спутанное. Через некоторое время его усилия увенчались успехом, и он с наслаждением вдохнул воздух. Вокруг по-прежнему было темно, но его привыкшие к вечному сумраку подземелий глаза вскоре смогли различить покачивающиеся над ним вешалки и узкую полоску света впереди. Мягкое и спутанное оказалось ворохом одежды. Он поднял руку и снял с уха узкую лямку зацепившегося за него непонятного предмета. Поднеся предмет поближе к глазам, он с некоторым смущением заметил, что тот слишком уж напоминает часть корсажа, а он лелеет в ладони как раз ту часть, в которой… Кровь прилила к лицу, и он поспешно отбросил сей сомнительный предмет туалета.
Кое-как выбравшись из кучи, Призрак поднялся на ноги и подошел к двери. Прижался ухом.
Там определенно была какая-то возня. Много народу, и вроде бы только женщины. «Гримерная», пришло на ум единственное разумное объяснение. Он послушал еще. Язык, на котором говорили на той стороне, показался ему знакомым. Какой-то славянский, может быть, русский. Припоминая все, что он успел выучить во время приключений в этой далекой северной стране, Призрак сильнее напряг слух и вскоре смог разобрать и опознать некоторые слова. По мере того, как он прислушивался, разговор становился все понятнее…
Призрак так увлекся, что не заметил, как навалился на дверь, которая вовсе не была закрыта, а лишь слегка прикрыта. Едва не вылетев наружу, он успел ухватиться за ручку и притянуть дверь обратно. Та предательски скрипнула и откинула ручку. Не удержавшись на ногах, Призрак рухнул обратно на груду тряпья.
– Девочки, вы слышали? Какой-то шум в гардеробной! – послышался с той стороны пронзительный женский голос.
– Может, мыши? – сказал кто-то и был встречен дружным визгом. – Да ладно вам, девочки, что тут такого?
– Вот если ты такая храбрая, так иди сама и проверь, – предложил пронзительный голос.
Призрак понял, что с минуты на минуту его обнаружат, и тогда визг будет такой, что сбегутся жители окрестных домов. Он поднял руки, чтобы хотя бы поправить парик, и в ужасе отдернул их – лишь затем, чтобы секунду спустя в панике начать ощупывать свое лицо.
Маски не было.
Боже, что сейчас будет!
Что же делать?
Возможно, маска осталась там, под одеждой?
Призрак быстро развернулся и принялся судорожно перебирать тряпье, уже не заботясь о том, что это и для какой части тела предназначено.
За этим сомнительным занятием его и застала открывшая дверь храбрая девушка.
– Ух ты! А тут мужчина! – с веселым удивлением сообщила она товаркам.
– Иди ты! Покажи! Где он? – загалдели они и, видимо, столпились у входа – совсем заслонив проникший было в подсобку свет.
Поняв, что дальнейшие поиски бессмысленны, а выглядит он сейчас очень глупо, Призрак глубоко вздохнул и выпрямился. Возможно, если он не будет поворачиваться к ним уродливой половиной лица и постарается скорее выбраться отсюда, все еще обойдется. Он скажет, что рабочий сцены, что он новенький, что…
– Эй, ты заблудился, что ли? – спросила его та самая храбрая. – Новенький? Или, – тут она хихикнула, – фетишист?
Призрак выстроил в уме предложение.
– Я новьенький, – ответил он, молясь, чтобы акцент был не так заметен.
Бог никогда не слышал его.
– Ой, да ты не русский! – еще больше удивилась храбрая, – Эстонец, да?
Сначала Призрак хотел согласиться, но потом подумал, что среди девушек – да вот эта, настырная, к примеру, – могут быть загадочные эстонки, и тогда его подловят на вранье, и тогда… Он покрылся холодным потом и помотал головой.
– Франсия, Париш, – добавил он для надежности.
– О-ля-ля! – вразнобой загалдели девушки.
– Да повернись ты уже, наконец! – потребовала одна из них, кажется, та, которая подначивала храбрую. – Мы не кусаемся.
Он ждал этих слов. Со страхом ждал – и не знал, что делать.
Должно быть, он тянул слишком долго, потому что внезапно почувствовал, как его ухватили за запястье и потянули назад, в сторону дверного проема. Инстинктивно упершись, Призрак смог притормозить движение, но в этот момент несколько тонких ручек вцепились ему в рубашку и принялись поворачивать. Он не мог уследить за всем сразу…
…и свет ударил ему в глаза.
Он стоял перед стайкой скудно и ярко одетых девушек, с любопытством его рассматривающих. Открытый всем взглядам, всем насмешкам, презрению и страху.
– Парень, а у тебя шикарная фигура, – сказала вдруг одна из девушек – эффектная блондинка с чрезмерно пухлыми губами. Кажется, это она подначивала.
Впрочем, Призрак уже ни в чем не был уверен: слова доходили до него будто сквозь туман, все расплывалось перед глазами. Никто не кричал, не убегал и не тыкал в него пальцем.
– И мускулы будто стальные, – добавила храбрая. Она все еще держала его за руку, и Призрак невольно перевел взгляд на нее.
Невысокая, черноволосая, она с доброжелательным интересом глядела на него темно-карими, похожими на спелые вишни, глазами, так некстати напомнившими ему о… Призрак мысленно оборвал себя. Вдруг в глазах девушки проскользнуло острое удивление, зрачки расширились, рот округлился.
Началось, подумал Призрак и попытался выдернуть руку, но не преуспел – наоборот лишь подтащил девушку ближе к себе.
– О, Нэллка, молодец. За такого красавчика стоит держаться, – засмеялась блондинка.
– Ей-то зачем? – вынырнула у нее из-подмышки круглолицая девушка с волосами какого-то дикого цвета. – У нее муж…
– Да ну, какой там муж, одно название, – отмахнулась блондинка.
– Фу, Оля, что ты такое говоришь! – возмутилась черноволосая Нэллка. – Девочки, кажется, я его знаю. Он свет ставит. Я отведу его к бригадиру. Я быстро.
– Ню-ню, – фыркнула Оля, явно ни на йоту не поверив.
Но Нэллка споро потянула Призрака к выходу из комнаты. Они выскочили в коридор, и девушка толкнула Призрака за угол, где был небольшой тупичок и закрытая на висячий замок дверь из железа и закрашенного почти доверху белым стекла.
– Мистер Батлер, что вы тут делаете? – зачастила она, буквально прижав его спиной к вышеупомянутой двери. – Ой, что я говорю! Вы, наверное, русский плохо понимаете, – и она попробовала сказать то же самое на ломаном английском.
– Я вас понимайт, – прервал ее Призрак, немало ошарашенный ее напором и в целом оказанным ему приемом.
– Ой, вы говорите по-русски! – восхитилась Нэллка. – Вас кто-то из звезд пригласил, да? Алла Борисовна? А почему вы в образе Призрака Оперы? Вы будете петь?
Призрак дернулся. Эта пигалица знала, кто он такой. И никак на это не реагировала. Он прокрутил в голове ее недавние слова и его осенило: она его с кем-то путает. С кем-то, кто притворяется Призраком Оперы. Горло захлестнул гнев, и Призрак не смог выдавить из себя ни слова, лишь стоял и метал глазами молнии.
– А можно потрогать? – не унималась девушка. – Сколько ни смотрела, никак не могу понять, где проходит леска, которая веко оттягивает.
И она потянула руки к его лицу.
Отступать было некуда – спина упиралась в дверь, – и Призрак вытянулся в струнку, стремясь избежать нежелательных, недопустимых прикосновений. Господи, он же не жук на булавке и не ваза какая-нибудь, чтобы его щупать и изучать!
Но, увы, девушка явно не собиралась мириться с трудностями: она тоже вытянулась, может, даже встала на цыпочки и положила ладонь ему на щеку, провела пальцами от нижнего века по скуле к подбородку… Нахмурилась. Призрак зажмурился. Что бы он себе не говорил, прикосновение было приятным. Да что там – он никогда не испытывал ничего подобного. Никто и никогда…
Девушка снова провела пальцами по его щеке, на сей раз коснувшись губ. Потом ощущение пропало, оставив после себя только слабый отголосок.
Призрак осторожно приоткрыл один глаз.
Эта Нэллка смотрела на него пугающе огромными глазами, ее рот округлился в букву «о».
– Вы – это он, – выдохнула она, – это же не грим, правда?
Он не смог ничего ответить, просто вернул ей взгляд – и, видимо, она что-то поняла:
– Ой, мама! Это, наверное, Шурик! Это он натворил. Надо его найти и прищучить. Идемте! – девушка решительно дернула его за собой и зацокала каблуками по коридору.
Призрак мало что понял из ее слов, но не стал сопротивляться. После всего, что только что произошло, он страстно жаждал забиться в какой-нибудь темный уголок и переварить события последнего часа – уж больно они были странными и невероятными. Но эта девушка, кажется, хочет ему помочь.
А главное – совсем не боится. Ни его лица, ни его самого.
Шурик стоял в первом ряду толпы, стискиваемый с двух сторон гибкими девичьими телами. Мозг лихорадочно работал, едва не исходя паром от перегрева. Как их вытащить – начальник охраны наверняка не отпустит Карлотту и Пьянджи просто так, за красивые глаза. Как пить дать запрет где-нибудь, а потом устроит допрос с пристрастием на предмет того, не экстремисты ли они? Решение пришло само собой. Даже смешно, что он не догадался быстрее.
– Николай Иванович, это итальянские артисты, их Алла Борисовна лично пригласила, а они заблудились, – выпалил Шурик, смутно надеясь, что Примадонна не узнает о том, что он воспользовался ее именем.
– Да? И кто они, по-твоему? – недобро прищурившись, вопросил начальник охраны.
– Аль Бано и Рамина Пауэр, – брякнул Шурик первое, что пришло в голову.
Николай Иванович нахмурился; затем его лицо посветлело, и он закивал:
– Как же, слышал. Ну давай, Сусанин, проводи их. И попробуй уж объяснить, что им не стоит покидать гримерные до начала репетиции. Во избежание, так сказать.
Шурик закивал, как китайский болванчик, скользнул к Карлотте, выразительно на нее посмотрел и согнул руку в локте. Карлотта оказалась на редкость сообразительной дамой и повисла на его руке. Поддерживаемая с другой сторону Пьянджи, она величественно проплыла сквозь толпу и, не увеличивая темп, достигла угла коридора.
Все это время Шурик мучился над вопросом, как же ему объяснить этим людям, в какую нелепую и фантастическую ситуацию они попали. И стоило им только свернуть за угол, как он притормозил и развернулся.
– Синьоры, я вам все объясню, – начал он на ломаном английском – если письменно он владел предметом, то разговорной частью попросту никогда не занимался ввиду отсутствия необходимости. – Я отведу вас к себе в комнату, там есть все, что нужно.
– Где мы? – неожиданно деловито спросила Карлотта без малейшего акцента, да так четко, что Шурик ее понял.
– Я все объясню, – повторил он, – когда мы дойдем. А теперь сохраняйте спокойствие, пожалуйста.
Шурик скрестил мысленно пальцы, надеясь, что не успел оттащить домой универсальные ретрансляторы.
К счастью, ретрансляторы были на месте – на его рабочем столе среди груды другого, без сомнения супергениального и столь же супербесполезного хлама. Шурик деловито отряхнул их от пыли, даже протер краешком рубашки, наскоро настроил и вручил своим гостям, жестами показав, что приборы нужно крепить за ухом. Последний он повесил на себя.
– Так… проверка связи, – сказал он, – вы меня понимаете?
Карлотта на миг застыла, но потом решительно кивнула:
– Понимаю. Что это за фокус? Чревовещание? Мне кажется, будто вы сидите у меня на плече…
Было очень странно видеть, как губы женщины шевелятся совсем невпопад с теми словами, которые она произносит, но Шурик решительно отбросил эти мысли как лишние.
– Это специальный механизм, – постарался объяснить он без ненужных подробностей. – Он переводит слова с одного языка на другой. Так у вас не будет проблем с общением…
Тут вмешался Пьянджи:
– Вы можете сказать, где мы?
– Хмм… – неуверенно протянул Шурик, – а что вы помните?
– Свет, – быстро сказал толстяк. – Я видел, как засветилось зеркало. Потом все потемнело…
– И так быстро кружилось… – добавила Карлотта.
– И вдруг мы оказались там, в странном месте. – продолжал Пьянджи, – среди странных людей. И этот сердитый человек что-то кричал…
– Это начальник охраны, – рассеянно пояснил Шурик. Он честно не знал, как рассказать этим людям, что они попали в другое время и, скорее всего, застрянут здесь на долгое время – по крайней мере, пока он не починит машину.
– Так где мы? – решительно, эта женщина, Карлотта, точно знала, чего хочет.
– Вы переместились во времени. Примерно на 135 лет, – вздохнул Шурик. – И я не шучу и не сошел с ума. Это я во всем виноват…
Против его опасений, ни Карлотта, ни Пьянджи не стали возмущаться, скандалить или крутить пальцем у виска. Они просто стояли и смотрели на него, ожидая продолжения.
Только АБ разговаривает у тебя, как дама из благородного пансиона. Ну до последнего момента.
