Спокойно, товарищи! Мямли не будет, у Крис хорошая учительница, ОЖП ее быстро плохому научит, не волнуйтесь. После чего уже ПО быстро научится свободу любить. ))
Честно говоря, пока не появилась идея с раздвоением, фик буксовал. Потому что конфликта не было. А теперь конфликт есть!  Мы же не знаем, чего хочет Крис.

О, чулки! Да, их я как-то упустила... будем думать.))

Martian, автора повести "Двое" я не помню, но она выходила в 90-е в сборнике "Последняя сказка о "Летучем Голландце" (название сборника - одновременно название рассказа Л. Козинец из этого сборника), инфу о книжке я видела в инете, думаю, и саму повесть найти не проблема. В принципе, там весь сборник интересный.

После пива, сигарет и пересмотра "Рок-н-рольщика" :sp:  родилась следующая глава. Сплошные треп и переживания, никакого действия.

Глава 4, в которой героиня гуляет сама по себе, ест пирожные и заводит себе Призрака

Так кстати нарисовавшийся выходной неумолимо подходил к концу. Ввалившись в Оперу с черного хода, мы с Мэг стадом обезумевших антилоп прогалопировали до спальни, где, свалив пакеты на ее кровать, сами плюхнулись на мою. Мы счастливо смеялись, нам было весело просто от теплого дня и похода по магазинам и оттого, что мы молоды и красивы. Мэг с моей помощью разобрала часть покупок и успела покрасоваться в них перед зеркалом, но демонстрацию пришлось прервать — нас позвали на ужин.
— Потрясающий отрез, правда? — Мэг торопливо срезала мясо с цыплячьей ножки. — И цвет — совсем как небо. Мне должно пойти, надо только отнести его мадам Веллинье и выбрать фасон для платья. Пойдешь со мной?
Я помотала головой:
— Извини Мэг. Я должна еще отдать пирожные, помнишь?
— Ах, да, та старушка. Что ж, не страшно, но обещай, что сходишь со мной на последнюю примерку.
— Конечно.
Я огромным глотком осилила половину чашки и заторопилась на выход. Нужно было забрать кулек с пирожными, а еще заскочить в костюмерную и разжиться какими-нибудь штанами и рубашкой. Наученная горьким опытом вчерашней вылазки, я больше не собиралась скакать по колосникам в платье.
Необходимо отметить, что в этом храме искусства я еще ни разу не видела, чтобы охраняли реквизит. Создавалось впечатление, что при желании можно вынести всю Оперу, а директор пошевелится, только когда увидит под потолком какого-нибудь предприимчивого малого, срезающего хрусталь с люстры. Короче говоря, я уже не удивлялась, как Призраку удалось выкрасть огромную кровать. Полагаю, что гигантский слон не пополнил его коллекцию исключительно ввиду своей бесполезности. Так что костюмерная запиралась на хлипкий крючок, который никак не мог меня остановить. В пыльной и забитой вещами комнатке мне несказанно повезло — попались целых десять пар штанов моего размера и роста, а рубашки я даже не считала. Выбрав из них наиболее поношенные и немаркие, я тихой сапой переоделась, оставила платье в углу, закопав его под грудой чепцов, и, прихватив плотную короткую курточку, явила себя миру.
Мир был необычайно пуст и безлюден: большая часть рабочих и актеров прожигала свободный день в кабаках и борделях, а оставшиеся были не в том состоянии, чтобы прогуливаться по театру.
Я направилась прямиком на то место, где видела Призрака. Там его, естественно, не оказалось, но я не унывала. В конце концов, не может же такая деятельная натура чинно просидеть в подвале целых два дня? Я засунула кулек поглубже за пазуху, подавив пошлые мысли о том, с каким чувством мой Ангел будет поглощать пирожные, перескочила на соседнюю галерею и, поймав канат, вскарабкалась на колосники. Прислушалась. Тишина. Буке после вчерашнего сильно хромал и травил байку об упавшем на ногу грузе, поэтому вряд ли мог здесь появиться. Усевшись на доски и свесив ноги вниз, я принялась разглядывать висящие задники и блоки, на которых крепилось все это эфемерное великолепие, периодически прислушиваясь, не зашуршит ли позади бархатная тяжесть плаща.
И все равно пропустила момент, когда справа возникла внушительная фигура в черном.
— Что вы опять тут делаете? — холодно спросил Призрак. — Хотите свернуть шею?
— А я вам миндальных пирожных принесла, — невпопад выпалила я заранее приготовленную фразу, — вот, свежие… — и, вытянув из-за пазухи многострадальный кулек, положила его от себя на расстоянии вытянутой руки. — Угощайтесь, пожалуйста.
— Не следует юным девицам хо… — блюститель моей нравственности осекся, — что? Э-это мне?
Он уставился на кулек таким взглядом, что я испугалась, как бы тот не бросился бежать.
— Вам, — я улыбнулась и подтолкнула фунтик еще ближе к Призраку.
— Но за что?
— Просто так. Вам что, подарков не делали? — продолжала я давить ему на личные кнопки. — Вы сядьте, попробуйте, они совсем свежие.
Кажется, Призрак превратился в соляной столп. Ан нет, отмер. Я подобралась в ожидании — что он предпримет? Он помедлил… и опустился поодаль, точно так же свесив ноги. Плащ скатом разлегся на досках.
— Берите-берите.
Чтобы подать пример, я потянулась раскрыть пакет. Призрак издал неопределенный горловой звук.
— Что? — испугалась я.
— Что на вас надето? — прошипел он в ответ.
Я потупилась… и обнаружила весьма нескромное декольте. Ну да, рубаха оказалась чуть великовата, все равно никто не видит… кроме Призрака. Интересно, он меня убьет или его раньше удар хватит?
— Это брючный костюм. Что именно вас в нем не устраивает? — сразу бросилась в наступление я. — В юбке было бы крайне неудобно лазить по веревкам. Берите пирожное, не стесняйтесь. — Я запахнула рубашку поплотнее, запустила руку в кулек, выудила одно и сунула в рот. — Умм, божественно. Берите смелее, а то ничего не останется.
Призрак насупился, помолчал — и вдруг пересел поближе ко мне и взял пирожное. Ура! Наша взяла!
Я медленно выдохнула: все-таки было страшно — за него и за себя. За нас.
— Такие пирожные продаются исключительно у маэстро Дюрана, — я стремилась заполнить молчание, возникшее из-за злосчастного декольте, — у него прелестное маленькое кафе на площади Мадлен. Удивительно, что кафе недорогое, учитывая расположение, — вы ведь знаете, что там самые дорогие рестораны и магазины? — Я повернулась к Призраку, надеясь на ответную реплику.
Но он лишь промычал нечто невнятное и цапнул следующее лакомство. Похоже, бедняга был просто в шоке и не в состоянии поверить в происходящее. Что ж, я тоже не совсем уверена в реальности того, что мы с ним запросто сидим на решетке колосника, болтаем ногами, балуемся вкусностями и треплемся о пустяках. Вернее, это я треплюсь, а он молчит, что твой бука.
— Знаете, там такое солнце ласковое, и синее небо… И листва еще зеленая, но вечером тянет холодком. А совсем скоро листья пожелтеют, и придет осень, и начнут продавать жареные каштаны… Я вам обязательно принесу.
— С… спасибо, но не нужно, — с трудом выговорил Призрак. — Объясните, почему вы это делаете?
— Это? — я наивно захлопала глазами, — а, вы имеете в виду подарок? Разве у доброго отношения должна быть причина?
— Доброе отношение! — он вскочил на ноги — перетек одним мощным движением. — Похоже, вы забыли, с кем имеете дело?!
— И с кем же? — насмешливо спросила я. — То, что вы не привидение, я сообразила уже давно. И то, что вы сидите тут, как филин в дупле, — ваше право, конечно, но зачем так орать?
— Ты меня совсем не боишься, — полуутвердительно произнес Призрак.
Я помотала головой.
— Ни на йоту. Если бы вы хотели причинить мне вред, вы бы давно это сделали, а меж тем вы сидите… сидели тут и ели пирожные как ни в чем не бывало. Человек, который с удовольствием ест сладкое, не может быть плохим, — сделала я несколько неожиданный вывод.
Впрочем, когда это у Кристины Даае логика была сильной стороной?
Я воздела себя на ноги, подняла кулек и протянула Призраку. Он мельком глянул в мои глаза — ах, какая пронзительная нежность, — но тут же опустил взгляд на пакет. Медленно, словно бы нехотя, протянул руку, затянутую в черную перчатку, и взял его, при этом словно бы случайно коснувшись моей кисти большим пальцем. Я сделала вид, что ничего не заметила, несмотря на то, что сердце заныло от сострадания к этому большому и сильному человеку, которому так мало было дано в жизни, что он стесняется самых естественных стремлений человека — касаться себе подобных: ради доверия и ласки, ради чувства сопричастности и подтверждения того, что мы — одна стая.
— Я приду завтра и принесу еще, — твердо пообещала я, — в то же время, здесь. Вы будете?
— О, буду, — Призрак улыбнулся. — Мне ведь не удастся вас… переубедить?
— Нет, конечно.
Я подошла к краю колосника и потянулась было к веревке.
— Стойте! — властно окликнул Призрак. — Спускайтесь обычным путем. Я провожу вас.
И я послушно потопала в сторону лестницы.
В костюмерную, само собой, мой Ангел не поперся, поэтому у меня образовалось время, чтобы проанализировать свое поведение. На мой взгляд, кроме злосчастной рубашки, все остальное прошло безупречно. Призрак начал потихоньку оттаивать, и, возможно, в этот раз удастся переломить судьбу.
— Двадцать баллов Гриффиндору, — хмыкнула я, развешивая шмотки по вешалкам.
На границе с жилой зоной Призрак отстал. Я вышла в ярко освещенный коридор, а он остался в густой тени рабочей галереи.
— Кристина.
— Да? — отозвалась я.
— Не ходите больше в костюмерную. Если вам так уж нравится карабкаться по веревкам, — ага, он меня видел! — я дам вам приличный брючный костюм.
— Буду ждать с нетерпением. — Я прошла до середины коридора, но, повинуясь внезапному импульсу, обернулась.
Призрака почти не было видно в проеме, только белая маска словно бы висела в воздухе. И от нее веяло таким одиночеством, что я вернулась обратно и громко зашептала:
— Если хотите, я буду каждый день приходить. Только… ничего, если я буду с пустыми руками? У меня не так много денег…
На проступившем из тьмы лице мелькнула тень улыбки.
— Приходи…те, Кристина. Не каждый день, но когда захотите.
— На колосниках?
— На колосниках.
Снова дойдя до середины коридора, я обернулась и помахала тени. В ответ поднялась рука в черной перчатке.

*~*~*~*~*
Шум ветра и шелест высокой травы. Цокот копыт. Где-то вдалеке лениво гавкает пастушья собака.
— Кто ты?
— Я не знаю.
— Ты сказала, что нужно бояться людей. Но Призрак — человек. И ты его не боишься. Где правда?
— Правда в том, что это — твой Ангел Музыки.
— Нет! Это ложь! Ты обманываешь меня, демон! Отпусти меня!
— Я не демон, и я не знаю, как тебя отпустить. Меня зовут... пусть будет Белл.
— Belle. Красавица.
— Скорее, «побег». Поверь мне. Ты увидишь.
— Когда?
— Скоро, Кристина. Через две недели.
— Что я увижу?
— Своего Ангела… Призрака. Обещаю…
Ветер, лай, тянет вереском и сухой пылью с дороги.
*~*~*~*~*

Дни, оставшиеся до премьеры «Ганнибала», постепенно набирали скорость, и обстановка в Опере все более напоминала психбольницу в руках пациентов. Мастера реквизита нервно хихикали при виде очередного изменения в эскизе, которое пришло в голову нашему неугомонному «художнику-постановщику», костюмеров легко можно было узнать по воспаленным глазам и исколотым в спешке пальцам, у балерин сводило судорогой ноги, музыканты то и дело задерживались допоздна, понукаемые мэтром Рейе, а Карлотта закатывала по два крупных скандала в день — перед репетицией и после нее, — не считая десятка мелких. Директор пробирался в свой кабинет партизанскими перебежками, стараясь не попасться ей на глаза, и я уверилась, что Призрак уж точно в его увольнении не виноват. Думаю, если бы Призрак поставил перед Лефевром условие: он гарантированно убирает приму из театра, а за это ему платят 40 000 франков, директор согласился бы не раздумывая.
За эти две недели я научилась различать своих соседок внешне и по именам, ориентироваться в здании, причем даже в той его части, которую не очень-то знают старожилы, спокойно отрабатывать упражнения в танцклассе и не теряться на репетициях. Конечно, пришлось долго выяснять, с кем из оперного народа я дружу, а кого стоит опасаться, но в итоге все устаканилось. Буке теперь обходил меня стороной, и на его счет я слегка расслабилась.
Но, самое главное, мой вокал становился все безупречней. Не знаю почему, но я это чувствовала в себе.
Ангела я по-прежнему слегка третировала обычными женскими уловками вроде наивных вопросов и — изредка — слез, а Призрака постепенно приручала к себе.
Наутро после памятного угощения пирожными я нашла под подушкой сверток с добротным брючным костюмом. Призрак свое слово держал. А я и на второй день принесла пирожные, правда, другие, и положила их поближе к себе, и ему пришлось сесть чуть ближе, чтобы дотянуться до пакета, а потом еще ближе, и к концу недели мы сидели почти рядом, так что я могла разглядеть естественный узор на белой коже его маски. Еще я рассказывала о том, что видела снаружи, о том, как хороша нынче осень в Париже… Я видела, что ему одновременно и приятны, и неприятны мои истории. Неприятны — потому что показывали ему, чего он лишен. А приятны… потому что давали возможность увидеть этот мир, пускай и чужими глазами. И потому что их рассказывала я. Я рассказывала и смотрела на него, смотрела без страха и отвращения, и изредка, когда я приносила какую-нибудь вкусность, наши руки соприкасались, сталкиваясь в бумажном пакете, и от этого всего Призрак терял голову и краснел под моим взглядом, а я думала про себя, что тот, кого я приручаю, гораздо опаснее старого Лиса, но это неважно, и сдался мне этот Лис, в конце-то концов...
Еще я затеяла забавную игру. Я рассказывала одну и ту же историю из жизни нашего дурдома сначала Призраку, а затем Ангелу, но делала это в разном ключе, разными словами и с разными подробностями — Призраку с юмором, Ангелу — с наивной детской серьезностью. Полагаю, что доставила ему немало приятных минут. Во всяком случае, у Ангела после моих рассказов так теплел голос, что у меня ком застревал в горле.
А по ночам приходила Кристина. Она долго не верила, что Призрак и Ангел — одно. Пока я не спросила ее, неужели она не в состоянии сравнить их голоса. И она замолчала. Поверила. Приняла. И… не испугалась. Я честно отвечала на все ее вопросы. И молчала лишь о двух вещах.
О виконте де Шаньи.
И о том, что у Призрака под маской.

Отредактировано Lupa (2017-04-12 20:12:15)

Мышь_полевая, да, меня что-то приглючило.)) Я еще с книги привыкла, что Крис - хористка, и даже не задумалась над значением слова. И да, в фильме дирижер ее так обзывает, видимо, это ляп.

Исправила.

Hell, может, и понимает, но пока его все устраивает.))) Наверное, боится, что печенюшки носить перестанут. А что разная, так это ж известно, что с разными людьми мы разные "маски" надеваем, ну, там, "любящая дочь", "рубаха-парень" и т.п. И они оба используют разные маски, пока не смешивают. Это, на самом деле, довольно трудно, совместить у себя в голове разные образы себя-любимого и вынести их на суд широкой общественности. Именно поэтому большинство из нас испытывают смущение, заявившись с друзьями домой и обнаружив там неожиданно приехавшую маму - "маски" соединяются, и что-то неизбежно ломается при таком объединении.

Violet, я думаю, он вылазит, но в темное время суток, а это большая разница. Кстати, скорее всего, он видит изнанку городской жизни, потому что вечером и ночью выползает всякая шушера и оживают трактиры и бордели. А рано утром (до рассвета) людей на улице мало (кроме работяг всяких). Так что ту городскую жизнь, которую ОЖП ему описывает, он совсем не знает. И даже не представляет, каково это - сидеть в кафе или ходить по магазинам, или прогуливаться по набережной, раскланиваясь со встречными.
И потом, что значит, мир вокруг Оперы? ОЖП ему ж не колонку политических новостей пересказывает.))) А описать в красках, как старый часовщик, поминутно шмыгая бровями, роняя лупу и подхватывая ее у самой земли, разглядывает часы, которые мадам Жири попросила отнести в починку... Вы уверены, что он это видел? Или как маленький мальчик выпрашивал у мамы... не знаю, было ли в 19 веке, но, допустим, мороженое, получил, объедал по краешку, а потом его толкнули, и он все уронил, и горько плакал, а мама начала ругаться, что он забрызгал костюмчик, и добрая ОЖП купила ему новую порцию, и он перестал плакать...
Что-то меня во флафф занесло...

Итак, откушав мясо и камамбер, употребив около поллитра белого вина, засмотрев до дыр соответствующий момент в ПО-2004 и наслушавшись отечественного рока, являю миру проду. Здесь есть и экшн, и даже ангст.
Предупреждение: в связи с тем, что я начинаю работать над фестивальным фанфиком, следующая прода будет после некоторого перерыва. Через неделю, вполне возможно. Или через две.)))

Глава 5, в которой героиня делает одно маленькое доброе дело, одно большое доброе дело и одну огромную гадость

Наступил день Х — день премьеры «Ганнибала». Даже моя закаленная психика поддалась всеобщему безумию, и нынешнее утро я встретила не выспавшаяся, нервная и дерганая. Или это было следствием предвкушения начала приключений в подвалах Оперы? Я ждала этой встречи, долженствующей расставить все точки над «i», но и боялась ее, и плевать, что мы с Призраком уже перешли на «ты» и общались свободно, как никогда не было в фильме.
Я очень уставала от ночных диалогов с Кристиной. Мы не видели друг друга, но это было лишь на руку. Мне. Я так старалась быть честной! Видит бог, я ни разу не соврала этой милой девушке, я просто обходила молчанием щекотливые для меня темы. И каждый раз, слушая ее голос (во сне мой собственный голос возвращался ко мне), я задавала себе вопрос: а ты уверена, что это только сон? Что это не иное измерение, где фантазия фильма превратилась в единственно-верную реальность? Или что ты не умираешь в эту самую секунду, ударившись виском об угол стола, и мозг, отчаянно жаждущий кислорода, не извлекает из подсознания твои самые темные фантазии, растягивая терции в дни и недели? Мне становилось страшно, так страшно, как ни один Призрак со всеми своими уловками и бешеным темпераментом не мог бы напугать юную Кристину.
С самого утра мадам Жири гоняла нас в танцклассе. Наконец объявили начало репетиции, и мы ринулись переодеваться. Как всегда, мы с Мэг замешкались, так что когда все остальные уже построились и взялись за цепи, мы успели только натереть пуанты тальком, чтобы те не скользили так по полированным доскам сцены.
Любопытно, они все будут петь, как в мюзикле и фильме, или все-таки станут говорить как нормальные люди, используя текст либретто?
А на сцене уже вовсю царствовала Карлотта. Я вспомнила всю милую и комичную сцену и приготовилась оценить ее, так сказать, из партера, так близко, насколько это вообще возможно.
Первым номером пошли новые директора.
— Господа, репетиция оперы «Ганнибал» в самом разгаре, — возвестил Лефевр, вторгаясь в ровный строй хора, воспевающего доблесть полководца.
— Месье Лефевр, мы репетируем, — тщетно попытался воззвать к совести директора дирижер.
Ноль внимания.
— Месье Рейе, мадам Жири… — начал изможденный директор, — дамы и господа, прошу внимания. Уже давно ходят слухи о моей неизбежной отставке. Теперь я могу сказать, что все это — правда…
Ага, пока говорят по либретто. И не поют, что ценно.
— Опять ты выиграла, Даае, — зло зашипела мне в ухо одна из балерин, Камилла, — и откуда ты все знаешь?
— Места надо знать, — торжествующе усмехнулась я, — сколько там у нас набегает?
— Почти пятьсот франков, — быстро подсчитала в уме Мэг, — мы с тобой богачки!
Это было легко: я знала сюжет, а осторожные расспросы Призрака подтвердили диагноз. Ставки принимал один из осветителей, дока по этой части; сам мэтр Рейе сделал ставку — в пользу отставки, конечно.
— Хватит трепаться, — не хуже них зашипела я, — послушаем, что он еще скажет.
— …новых владельцев Опера Популер — месье Ришар Фермен и месье Жиль Андре.
Оба нувориша церемонно раскланялись и зацепились взглядами за наши полуобнаженные тела.
Андре взял слово:
— И с глубоким почтением мы представляем нашего нового покровителя — виконта де Шаньи.
Где-то в глубине души дернулась невидимая струна.
Виконт был хорош — куда лучше, чем на экране: высокий, стройный, красивый… Золото волос плещет по воротничку, глаза синие, как небо над Парижем… И так быстро сориентировался в ситуации…
Я промолчала. Ничем не выдала себя, хотя глубоко внутри Кристина взывала ко мне, узнав старого друга своего детства. Но не моего. Не моего. Молчи, слышишь, молчи! Он не твой муж, он — чужой муж, слышишь! Ты лишь скромная немая балерина, и молись, молись, чтобы он не узнал тебя сегодня вечером.
Где-то позади восхищались молоденьким виконтом танцовщицы, сам де Шаньи обхаживал Карлотту, а я как никогда понимала, насколько это не смешно — сидеть в «партере» и смотреть на события с позиции непосредственного участника. И я каждую минуту, секунду, мгновение помнила, что где-то рядом Призрак, который готовится нанести удар. Чтобы я сегодня вышла на сцену. Чтобы узнала вкус триумфа. Чтобы меня, в конце концов, все-таки узнал Рауль де Шаньи.
Чтобы началась история.
Прерванная репетиция наконец-то возобновилась, я вылетела на середину сцены, краем уха слушая, как новоиспеченные директора подбивают клинья к Мэг и ко мне, и как мадам Жири довольно бесцеремонно осаживает их. Это было так мелко, так ничтожно… Я посмотрела вверх — буквально через несколько невыносимо долгих минут Призрак должен обрушить тяжелый задник. Я вдруг представила, как масса раскрашенной ткани рушится вниз, ломая спину нашей примадонне, и поежилась, зазвенев цепями.
— Что с тобой, Крис? — шепнула Мэг, — ты такая бледная.
— Все нормально, — вымученно улыбнулась я и снова посмотрела вверх, боясь пропустить момент и не зная, что предпринять.
Карлотта закатила очередной скандал — на этот раз ей не понравились мы — и показала директорам, как она умеет испортить людям жизнь. Успокоилась. Запела «Think of me». Я напряженно глядела на колосники. Мелькнула темная фигура, и задник ринулся вниз.
Почти не соображая, что делаю, я выскочила вперед, толкнула диву, упала рядом — и едва успела откатиться, когда рядом с моей головой об доски авансцены громыхнуло тяжелое дерево. Карлотта подняла взгляд на меня, и я прочитала в ее глазах, что она знает, что я знаю, кто стоит за происходящим, и что если она не отступит, в следующий раз ей проломит череп.
Крайне талантливо дива разругалась с бывшими мусорщиками и покинула сцену, а я так и осталась сидеть, потирая ушибленное колено.
— Это Призрак Оперы, — испуганно проговорила Мэг, помогая мне подняться.
— Глупости, Мэг, — попыталась я ее урезонить, — призраков не существует.
Тем временем господа Фермен и Андре тихо «радовались» посланию Призрака и раздумывали, где бы добыть замену Карлотте.
— … но ведь должна быть дублерша! — горестно возопил месье Андре.
— Дублерша… Опомнитесь, у Карлотты нет дублерши, — процедил Рейе.
— Это полный провал, Андре. Надо возвращать деньги за билеты, — в отчаянии выдохнул Фермен.
Мой выход.
Опередив восклицание мадам Жири, я вышла вперед.
— Я могу спеть вместо синьоры Гуидичелли, — скромно заявила я и опустила очи долу.
— Балерина? — насмешливо поинтересовался Андре, — да бросьте…
— Она брала уроки у великого учителя, — вмешалась наконец мадам Жири, бросив острый взгляд в мою сторону.
— Кто он? — не сдавался месье Андре.
— Я не могу сказать, — пробормотала я.
— Позвольте ей спеть, господа. Сами убедитесь, — продолжала давить на мусорщиков Жири.
Ну же! Ну! Ну?
И они сдались.
Я запела. Сначала неуверенно, но с каждой верно взятой чистой нотой я словно обретала крылья…
Я пропела арию до конца. Стоит ли говорить, что мое выступление возымело оглушительный успех? К сожалению, учитывая, что все наряды Карлотты пришлось перешивать под скромные габариты мадемуазель Даае, платью для третьего акта так и не суждено было быть дошитым сегодня. Меня обрядили в современное, очень красивое платье и решили, что в нем я достаточно хорошенькая, чтобы публика не задавала глупых вопросов.
Настал вечер моего триумфа.
Это в кино Кристина пропела свое «Think of me» и расслабилась, а я как савраска отбарабанила всю оперу от начала до конца. К концу третьего акта меня можно было уносить со сцены вперед ногами — столько душевных и физических сил ушло у меня на вокал и актерское воплощение. И пофигу мне был рукоплещущий зал — остро хотелось забиться в норку и мирно склеить ласты под гром аплодисментов. Впрочем, сегодня даже Пьянджи оценил мои усилия и со всем уважением поцеловал мою неподъемную клешню.
Я скрылась в часовне. Мне, почти неверующей, хотелось сегодня помолиться, чтобы Рауль не узнал во мне свою крошку Лотти. И Кристина внутри меня с легкостью читала это желание.
— Браво, браво, брависсимо! — пропел за стеной Призрак.
Я улыбнулась. Он слышал меня. Он оценил мой голос. Ничего, ему еще предстоит узнать мою душу.
— Крис, где ты научилась так петь?
Вот, значит, как? Ни на слово не отступим от либретто? И малышка Мэг без труда нашла меня… Но мне остро не хотелось потчевать ее сказками про Ангела Музыки, потому что из уст великовозрастной шестнадцатилетней девицы это звучит, по меньшей мере, глупо.
— Ээээ… Понимаешь, Мэг, папа, — я ткнула пальцем в крохотную фотку, — перед смертью обещал послать мне Ангела Музыки… Поэтому я представила себе строгого Ангела, который бы ругал меня за невыученный урок. Так и выучила…
Вот. Пусть считают меня вундеркиндом.
— Как это романтично! — воскликнула Мэг, никогда толком не знавшая, что это такое — быть сиротой. — Ангел Музыки. Это, должно быть, красиво…
— Точно — фыркнула я, выволакивая ее из часовни.
Интересно, Буке следит за нами или все еще мается ногой? И во что мне отольется его увечье?
Пробившись сквозь толпу и захватив мимоходом сигару от месье Андре, я влетела в гримерную и захлопнула дверь. Полцарства за огонек свечки — выкурю сигару и почувствую себя гомо сапиенсом.
— Ты прекрасно спела, дорогая. Он тобой доволен, — прокаркала мадам Жири, и в самом деле больше всего похожая на ворона, столь неуместного в этой омерзительно розовой гримуборной.
Она протянула мне розу, перевязанную черной ленточкой. У розы не было шипов.
Первый подарок от моего Ангела… Призрака… неважно.
Глаза мои против воли наполнились слезами. Теперь между нами стояло только зеркало… и виконт.
И Кристина Даае.
Да. Этот хрупкий голос набирал и набирал силу. Голос, который я отучила бояться. Я сама дала ей оружие против себя. Я заглушала ее, но она напоминала о себе все громче и громче, невзирая на то, что я не спала.
Я погладила ленточку. Пусть сегодня все будет хорошо…
В гримерку ворвался Рауль с букетом тигровых лилий. Хорош, зар-р-раза, до чего ж хорош. Даже я на него… реагирую. Что ж говорить о Кристине. Я сделала морду ящиком.
— Крошка Лотти грезила наяву… — понес он ересь про гоблинов и шоколадки.
— Кто вы? — холодно спросила я. — Кажется, я ясно высказалась — никого не принимаю!
А внутри бились такие же идиотские ответы про грезы наяву и чердаки. И про строгого Ангела Музыки.
«Заткнись, Кристина Даае, он тебе не нужен, этот правильный виконт. И ты ему не нужна. Ты хочешь быть такой же, как те девки, которые снаружи глушат вино из горла? Поверь старой тетке, ты ему не пара».
— О, я вас узнала. Вы — виконт де Шаньи, наш новый покровитель, — я церемонно протянула руку. — Рада, что вам понравилось. Могу ли я рассчитывать на возможность и в дальнейшем петь ведущие партии? — Куй железо, не отходя от кассы — вот мой принцип.
Он поцеловал узкую кисть. Кристина внутри меня возликовала.
— О… Да, конечно… Может, обсудим это за ужином? — Похоже, виконт оказался предприимчивым молодым человеком.
— Нет! — воскликнула я.— Не сегодня! Давайте… встретимся завтра.
«Нет, нет. Сегодня. Пусть это случится сегодня!» — возопило мое второе «я».
«Помни об Ангеле!!!» — отчаянно воскликнула я.
«Да к черту его! Я мечтаю об ужине с Раулем!»
И в глазах моих померкло…

Кто я?
Кто я? Где я?!
Я очнулась все в той же гримерной, но явно спустя несколько часов.
На мне был тот самый злосчастный пеньюар.
Я все вспомнила. Вспомнила, как огромной волной личность Кристины одолела мою и умчалась на свидание с виконтом, даже не удосужившись переодеть сценический костюм.
Вот же твою непорочную мать!
Высунулась наружу — газ прикрутили, у гримерки никого нет, судя по всему, время около полуночи. Засада, однако.
— Ангел! — неуверенно пробормотала я. — Призрак! Ну хоть кто-нибудь!
Тишина.
Только алая роза ненужной ветошью валяется на полу. Что же ты натворила, мадемуазель Даае?!
Я помнила романтический ужин в самом дорогом ресторане Парижа. Я помнила, что нас видел весь свет, на что мне начхать, и весь бомонд, что куда интереснее. Я помнила все воспоминания, которые вывалила на виконта мое альте-эго.
И я помнила, как мы целовались перед парадным крыльцом Опера Популер. Отменно целовались, надо признать. И я готова была голову дать на отсечение, что Призрак все это видел.
Бл..дь!!!! Бл..дь!!!!
Ну что ты творишь, дура!? Что ты творишь, глупая девчонка?!
А я? Как же я? Как же Ангел?
Черт.
Я поднялась с обитой атласом кушетки и подошла к зеркалу.
— Ангел? — снова позвала я. — Ангел? Призрак?
Эрик…
Я впервые вышептала в равнодушную поверхность амальгамы его имя. Слезы перехватывали горло и жгли эти дурацкие глаза с чайного цвета радужкой…
— Эрик!!! — закричала я, не заботясь более о связках.
Тишина сдавила уши.
Я опустилась на колени и зашарила по раме. Должна быть кнопка, должна быть…
Щелк!
Я ее нашла.
Прилагая остатки сил, я сдвинула зеркало в сторону.
В тоннеле было пусто.

Да! Я остановилась на самом интересном месте! Это первая развилка!
И я - Мировое Зло^ТМ!!!

Отредактировано Lupa (2017-04-12 22:10:55)

Hell, да я такая... *мечтательно жмурюсь*
На самом деле все зависит от того, как пойдет с другим фанфиком - а сюжет к нему я уже набросала. Вдруг я его дня за три напишу? Правда, сначала надо бы прочитать все первоисточники на заявленных персонажей, чтобы освежить, так сказать, впечатления.

Про "рассказать" я думала. Но... нет, вряд ли. Они ж там все единоличники и собственники - аж жуть.))

Печенюшки - это само собой. В том треде про них та-ак уши прожужжали, что я ничего не могла с собой поделать...
И "в ответе за тех, кого приручили" - это даже не цитата, а так мелочь, а у меня там целые фразы из вполне конкретных фильмов и местами мультфильмов. И никто не отметил самую ржачную (в данном контексте) цитату! *продолжаю плакать*

Ви таки будете смеятся, но у меня та же фигня, правда, я не уверена, что в оригинале она звучала именно так. И почему-то у меня такое ощущение, что эта фраза связана с Алисой Селезневой...

Astarta, ну вы и понаходили! Я, видимо, половину поставила на автомате (то есть даже не задумывась, что эта фраза - цитата, и откуда я ее взяла.)

Еще забыли - "Малыш и Карлсон", "Здравствуйте, я ваша тетя" и... та-дам! - "Призрак Оперы"...
...правда, 1989 года))) Она у меня самая любимая))

Кста, могут и еще быть, которые я и сама не заметила.