Дорогие читатели, мы приносим искренние извинения за большой перерыв – возникли некоторые обстоятельства, из-за которых никак не получалось вернуться к тексту. Но надеемся, что это уже позади, поэтому, кто еще нас не забыл – мы пришли с продолжением.

_____________________________________________________________________

***

…Певица окинула взглядом публику, качнулась на мысочках, отступила чуть назад, словно блеск люстры и бриллиантов ударил по глазам. Оркестр уже играл вступление, и мелодия заслонила собой бальную залу и пассажиров, собравшихся послушать «сопрано столетия», как назвал ее, не моргнув глазом, мсье Молинаро, распорядитель. Рауль хмыкнул, коснулся холодными губами ее руки и отступил в тень. Он всегда отступал, еле заметно морщась, намеренно путал Глюка и Глинку, Берлиоза и Беллини, дома никогда не просил петь, старался не комментировать пение на публике…

И Кристину это раздражало. До одного зимнего вечера в Сорренто, куда граф отправился вместе с семьей – по какой-то своей непонятной, глупой прихоти. Зима была неважная, слякотная, «жидкая», как говорила когда-то мадам Жири. В серых мутных сумерках, не зажигая света, Кристина сидела за пианино и бездумно перебирала клавиши. «Тоска какая, – услышала она голос мужа, возникшего рядом. – Лучше уж вообще не садиться за инструмент, чем играть заупокойную мессу. Сидишь одна, в темноте…» – «Я никогда не бываю одна», – ответила Кристина. Рауль оперся рукой о крышку инструмента. «Разумеется, – раздраженно сказал он. – Каждый раз, когда ты начинаешь петь или играть, рядом стоит он!» – «Я имела в виду, что со мной всегда музыка», – мягко заметила Кристина. «Или ее ангел, – граф близко наклонился к жене. – Я почти вижу его крылья за твоей спиной».

И Кристина вдруг поняла, что ее всегда такой спокойный, хорошо умеющий прятать эмоции муж ревнует. Не к музыке, но к человеку, о котором они оба никогда не говорили, и о котором она запретила себе вспоминать. Неужели…Кристина сильно вздрогнула, отвернулась от Рауля. Неужели он знает?..  Впрочем, у Рауля де Шаньи было достаточно оснований ненавидеть этого человека…когда-то тело графа Филиппа де Шаньи, изуродованное до неузнаваемости, тоже нашли на берегу подземного озера…

«Прости, Крошка Лотти, – Рауль улыбнулся уголками губ, провел пальцами по ее щеке, коснулся кончика носа, – забудь, что я сказал», – и вышел из комнаты.

…прозвучали вступительные такты, Кристина прикрыла глаза на мгновение.

Casta Diva

Ее любимая каватина, воздушная, нежная…

Casta Diva, che inargenti

Любимая еще и за то, что стала ее первым самостоятельным опытом.

queste sacre, queste sacre,

Кристина разбирала ее сама, доводила до совершенства.

queste sacre antiche piante

Редкостного дарования был композитор, написавший эту женственную арию.

a noi volgi il bel sembiante

Мажорные нотки переплелись тесно с мятежными, даже трагическими, Кристина почувствовала, как на глаза наворачивают слезы. Зажмурилась.

a noi volgi, a noi volgi

Открыла глаза – все же ей была важна реакция публики: слушают, затаив дыхание. И вдруг справа, в дверях, она заметила Рауля.

il bel sembiante

Он стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди. На лице спокойное, даже безмятежное выражение – хорошо ей знакомая маска. Живыми кажутся только глаза, неотступно, напряженно следящие за ее жестами.

senza nube e senza vel...

Кристина посмотрела на дирижера, едва заметно кивнула. Перевела взгляд на Рауля – но он уже повернулся спиной, поспешно покидая зал.

Петь в последний вечер на борту «Нормандии» ей предложил капитан. «Мадам! – сказал он за обедом. – Я не прощу себе, если не смогу устроить так, чтобы мои пассажиры услышали блистательную диву». Кристина не видела в этот момент лицо Рауля, но явственно услышала фырканье и наступила каблуком ему на ногу. В конце концов, капитан закрывал глаза на все выходки Густава, на его частые визиты в рубку, машинное отделение, даже на камбуз. Одна-две арии – небольшая плата за причиненное им беспокойство. Тем более, завтра они будут уже в Нью-Йорке…

…Под оглушительные аплодисменты Кристина слегка поклонилась, похлопала дирижеру – у них почти не было времени на репетицию, и все-таки оркестр не подвел. Капитан поцеловал ей руку, мьсе Молинаро вручил букет. Еще минут пять пришлось выслушивать комплименты. К порядку всех призвал дирижер, постучав палочкой по пюпитру. Вечер продолжался.

***

Было далеко за полночь. Кристине, как всегда после выступления, не спалось. В соседней каюте – покоях мужа – слышались голоса.

Четверо за карточным, явно принесенным из курительной комнаты, столом не заметили притаившуюся за портьерой Кристину. Они были увлечены игрой, в воздухе так и витало напряжение. Переводя взгляд с одного мужчины на другого, Кристина остановилась на муже. Он сидел в непринужденной позе, одной рукой обхватив колено, вторую положив на подлокотник кресла. Его карты – рубашкой вверх – лежали на столе. На лице вежливый интерес. Слева от него – баронет и профессиональный игрок. Баронет, похоже, только что сделал ставку. Кристина слышала от одной из пассажирок, что он легко проигрывает целые состояния и так же легко возвращает себе.

– Удваиваю, – сказал усатый, похожий на сытого кота полковник, сидевший напротив Рауля. Его супруга, крикливая особа, всюду таскала за собой криволапого мопса – Густаву нравилось его дразнить, правда, животное отличалось флегматичностью и на мальчика не обращало внимания.
– Раз, – сощурился сосед Рауля справа, маркиз де Сен-Какой-То, его Кристина видела на палубе всего два или три раза, угрюмый тип, предпочитавший уединение.
– Пас, – сказал Рауль, мизинцем, украшенным фамильным перстнем, слегка касаясь своей верхней карты.
– Черт побери, граф, – усмехнулся баронет, – вы весь вечер пасуете.

Рауль слегка пожал плечами.

Кристине доводилось видеть раньше, как играет ее муж. Не осторожничает, но и не рискует, движения скупы, манеры безукоризненны. Казалось, он садится играть не ради самой игры, не ради выигрыша. Когда-то давно на вопрос Кристины он ответил с коротким смешком: "Изучаю человеческую породу, дорогая". Она тогда не поняла, шутит он или говорит всерьез.

Тем временем Рауль склонился к маркизу, что-то говоря вполголоса, и Кристина поймала себя на мысли, что после десяти лет брака она все еще может любоваться мужем. Особенно его профилем – высокий лоб, сильный подбородок и такой красивый нос, самый, пожалуй, красивый из всех, какие Кристина когда-либо видела. Как бы ей хотелось, чтобы у Густава был такой нос, но мальчик унаследовал внешность совсем другого человека…

Грустно вздохнув, Кристина поправила портьеру и легла.

Сон пришел только на рассвете.

***

Нью-Йорк

Мег покрутилась перед зеркалом, со всех сторон проверяя степень собственной неотразимости, и осталась вполне удовлетворенной результатом. Не хватало заключительного штриха – который пока скрывался в круглой картонке, перевязанной атласной лентой. Распустив декоративный бант и сняв упаковку, она извлекла на свет новенькую шляпку и склонила под нее голову с таким благоговением, как не каждый наследный принц – под корону. Повернулась, оценила – и счастливо вздохнула: все и-де-аль-но.

– Собираешься куда-то? – поинтересовалась у дочери мадам Жири.
– Да. Сегодня в Нью-Йорк прибывает «Нормандия» и я должна её встретить, – улыбнулась в ответ Мег. – Фредерик должен заехать за мной, – она бросила взгляд на стрелки настенных часов, – уже совсем скоро. Мы поедем вместе.
– Фредерик? Неужели я наконец-то познакомлюсь с женихом собственной дочери?

О нет! Мег опустилась на стоящий у зеркала пуф, сняла шляпку и положила ее на столик. Неужели опять, беседа, начавшись с нескольких спокойных фраз, перерастет в очередную ссору, после которой мать и дочь разойдутся в разные стороны, пряча глаза друг от друга? Она уже сбилась со счету, сколько раз это случалось в последние недели, с тех пор, как барон Фредерик де Линт сделал предложение Маргарите Жири, балерине Метрополитан Опера. «Ему от тебя что-то нужно!» – говорила мадам Жири. – «Что не может получить от актрисы богатый аристократ без предложения руки и сердца?» – горько отвечала Мег. Фредерик, с которым она делилась своими чувствами и мыслями, обнимал её и говорил: «Твоя мать просто боится потерять тебя».

Но за эти несколько месяцев Фредерик и мадам Жири так ни разу и не повстречались – занятость ли матери на посту хореографа, или неотложные дела, возникавшие у Фредерика, вставали на пути, но – «Прости, любимая, мы непременно поужинаем в следующий раз…и в любом случае, мы обязательно встретимся с мадам Жири на свадьбе. Это будет оригинально, ты не находишь?» Улыбка, легкое прикосновение губ – до свидания, до скорой встречи.

Стук. Мег оказалась у двери еще до того, как Марта, их служанка, успела преодолеть половину пути из гостиной к прихожей, но лишь чтобы, стараясь не выдать разочарования, вежливо кивнуть в ответ на приветствие Николаса, шофера и помощника Фредерика. Шофер протянул ей огромный букет роз.

– Барон де Линт передает вам, – он заметил мадам Жири, стоящую в дверном проеме гостиной, и поклонился, – и вам, мадам, свои наилучшие пожелания, и приносит свои искренние извинения в связи с невозможностью сопровождать вас сегодня.
– Какая неожиданность, – иронично прокомментировала мать.
– В ближайшие несколько дней дела требуют присутствия господина барона в Бостоне, – закончил Николас. – Он предоставляет в ваше полное распоряжение авто – и меня, вашего покорного слугу.

Мег приняла цветы, вдохнула их нежный аромат и достала из цветов маленький кремовый конвертик. Внутри обнаружилась записка с извинениями. Витиеватый почерк, лихо завернутые «хвостики» букв, и слова – читая, Мег почти слышала голос жениха.

– Ну что ж, – печально вздохнула она, –  придется перенести нашу встречу. Какое несчастливое совпадение обстоятельств!
– Совпадение ли? – вскинула бровь мадам Жири.
– Мама, – Мег устремила на нее умоляющий взгляд, – прошу тебя, не будем ссориться.

Мадам Жири пожала плечами и тоже вздохнула – она бы и хотела искренне разделить радость дочери, что может быть прекраснее, чем видеть её такой счастливой – но каждый раз, когда Мег заговаривала о женихе, мелкий, но вредный червячок подозрения начинал точить душу матери. В итоге, она перестала бороться с ним и отправилась к старому другу с просьбой о помощи – чтобы развеять подозрения, или подтвердить их. Своей интуиции мадам Жири доверяла, а уж поводов проверить её в прошлом бывало достаточно, увы.

– Значит, ты едешь встречать «Нормандию»? – сменила она тему.

Мег достала из ридикюля пудреницу, провела бархоткой по скулам, чуть коснулась кончика носа, затем снова надела шляпку.

– Да, мама, – ответила она, пряча вещицу обратно. – Сегодня прибывает Кристина!
– Кристина? – очень медленно и после паузы сказала мадам Жири. – Кристина Да…
– Де Шаньи. С семейством. Мама, прости меня, со всеми этим волнениями и заботами в подготовке к свадьбе я совершенно забыла тебе об этом сказать! Но я же не могла не пригласить её, и я так рада, что она приезжает! Мне нужно её встретить, помочь добраться до отеля, устроиться…и сегодня мы можем поужинать все вместе!
– Не уверена, что это будет удобно, – чужим голосом произнесла мать. – Она наверняка устала с дороги и захочет отдохнуть.
– Возможно, – Мег замялась. – Мы ведь с ней столько лет не виделись…
– Я уверена, что вы сразу же забудете об этом, – мадам Жири погладила дочку по плечу. – Иди.

…Из окна она наблюдала, как Мег усаживается в приоткрытые перед ней двери роскошного автомобиля, потом Николас садится за руль, и черный механический зверь срывается с места. Мадам Жири уселась в кресло – новости нужно было обдумать. Кристина Дааэ в Нью-Йорке!

***

Отредактировано Эсме (2010-06-29 15:41:06)

О, какая вкуснятина!!! И как мнооого!
Огромное спасибо! Я уже начала опасаться, что фик вообще похоронили! Очень, очень интересно, и еще мне нравятся абсолютно все персонажи. Даже Рауль 
:give:  :give:  :give:

Приятная неожиданность. Читать всё любопытнее и любопытнее.

Я так поняла, что Рауля.

Один маленький кусочек, который должен был войти в предыдущий фрагмент, но из-за случайности не попал. Да, мы садисты, спасибо, мы это знаем  :sp:

-------------------------------------------------------

Нью-Йорк

…Маргарита Жири рассказывала, что летом в Нью-Йорке царит изматывающая жара, но пока что можно наслаждаться прохладными вечерами. Легкий ветерок коснулся лица Кристины, запутался в локонах, и она поплотнее запахнула пеньюар. Сон не шел, она слишком много нервничала днем, когда Густав и его гувернантка не вернулись вовремя с прогулки. И хотя ей позвонили буквально через час и сообщили, что с сыном ничего не случилось и он просто задержался в гостях…боже, этот час неведения показался ей длиннее десятилетия. Как хорошо, что Рауль уехал еще днем – как и следовало ожидать, даже на другом конце океана у него сразу же нашлись какие-то совершенно неотложные дела – и до сих пор не вернулся. И дело даже не в том, что, не узнав об этом происшествии, он не начал очередную беседу на свою любимую тему о необходимости дисциплины, которую Густаву непременно привьют в колледже…

Сам виновник всех этих переживаний сейчас сладко спал и похоже, что ему совершенно не было стыдно за то, что он заставил взрослых волноваться. Разумеется, он все воспринял в качестве захватывающего приключения, о котором с восторгом и рассказал за ужином, а Кристина отчаянно благодарила про себя небеса за отсутствие мужа – ему нельзя было слышать рассказы сына.

Она вернулась в номер, зашла в комнату Густава и присела рядом с ним на кровать. Сын чему-то улыбался во сне, а на прикроватном столике стоял диковинный механизм, как пояснил Густав – подарок мистера Уай. Мальчик еще что-то пытался ей пояснить и даже показать, как эта вещица работает, но  мать не слушала, или, точнее, не слышала, и в итоге Густав просто махнул рукой, решив про себя, что беседы о технике лучше оставить для отца.

Густав шмыгнул носом и перевернулся на другой бок, подтягивая угол одеяла. Кристина, не сдержав улыбки, осторожно поправила его и бесшумно вышла из комнаты.

Ветер играл раздернутыми полупрозрачными занавесями, хотя всего несколько минут назад Кристина их плотно задернула. Сердце на миг сжалось в комок, а потом отчаянно заколотилось, когда человек, стоящий к ней спиной на балконе, медленно повернулся.

– Здравствуй, Кристина, – прошептал он по-французски.

Нужно было закричать, позвать на помощь, но она молчала, рассматривая ночного гостя, чужого и одновременно знакомого. Лунный свет почти выбелил коротко стриженые волосы, безжалостно подчеркнул морщинки в уголках глаз и на щеках…сколько ему сейчас лет? Когда они познакомились, ему было…хотя, она все равно никогда не знала точно, да и что может определить ребенок? А какой она кажется ему, сейчас, спустя одиннадцать лет?

– Здравствуй, – сказала она и ступила на балкон.

Никто из них не решался начать разговор. Наконец, Кристина сказала:

– Мне следовало сразу догадаться, что это ты.
– Кристина, – тихо произнес он. – Я должен был тебя увидеть.
– Зачем? – отстранилась женщина. – Я здесь с мужем и сыном.
– Знаю, – кивнул Призрак. – И уже познакомился с Густавом, очень энергичный ребенок.

Кристина почувствовала, что краснеет – сын не стал скрывать от неё обстоятельств знакомства с загадочным мистером Уай.

– Я приношу свои извинения за его поведение, – вздохнула она, повторяя ставшую уже привычной за все те случаи, когда она говорила её помощникам капитана на «Нормандии», фразу, – этого больше не повторится. – И даже не поняла, чему так весело и искренне рассмеялся мужчина.
– Боже мой, ты так изменилась, Кристина, – сказал он.
– Ты тоже, – отозвалась та, и вдруг спохватилась: – Мег! Она знает, что ты в Нью-Йорке?
– Нет.
– А мадам Жири?
– Знает. Мы изредка видимся.
– Почему она мне не сказала? – вздохнула Кристина.
– Ты считаешь, что это было нужно?

Кристина не ответила.

– Я тоже так подумал, – кивнул гость. – Что не стоит пускать в твою новую светлую жизнь призраков прошлого. Но когда я узнал, что ты в моем городе, это оказалось сильнее. Мне захотелось тебя увидеть. Услышать твой голос.
– Ты полагаешь, что мы еще не все друг другу сказали? – спросила она.
– В первый раз, или во второй? – вежливо уточнил Призрак, и Кристина отвернулась. – Не отворачивайся, – его голос вдруг стал жестким. – Ты же помнишь?
– Да, – ответ женщины прозвучал глухо и едва слышно. – Наша последняя встреча, незадолго до моей свадьбы. Тогда тоже была ночь, но небо затянули тучи и не было видно ни луны, ни звезд…

Отредактировано Эсме (2010-07-05 23:32:39)

Так романтично. Кажется, что сейчас Кристина и Призрак запоют Beneath A Moonless Sky. Спасибо  :give:

О, дааааа! Это восхитительно!

Дамы, вот у вас (в отличие от сиквела, хоть он мне все-таки нравится) персонажи получились настоящие, их поступки логичны, поведение такое, какое, как чувствуется, и должно быть. Все в своем уме, а это не может не радовать

Вот садисты, так садисты. Профессионалы чувствуются Последним кусочком решили добить, да?))) Хоть скажите, когда же ожидается продолжение
*голос за кадром: какая же жалость, что пейринг Р/К. А ПО опять неприкаянный. *

А еще мне нравятся переходы разговра героев с английского на французский. С одной стороны, обычное и логичное дело... Но тексту так... помогает, что ли? Т.е разговор сразу переходит в доверительный. Например, тут:

Наверное, вместе с французским мы возвращаемся к прошлому, к нашим старым, изветсным героям. Потому так хорошо на душе и становится

Спасибо! :give:

Отредактировано Violet (2010-07-09 19:14:09)

Девушки, я в полном восторге. С замиранием сердца "перевернула" вторую страницу - а тут только комментарии... Это ведь не сильно нагло с моей стороны - уточнить, долго ли нам придётся ждать проды?

Эсме, будем верно ждать!!!

Продолжение. Надеюсь, что вскоре получится писать чаще.

______________________________________________________

Париж, 11 лет назад

…– Идем, Кристина, скорее, пока он не… – Рауль де Шаньи решительно обнял девушку за плечи и подтолкнул к лодке. Он не договорил, но она угадала не произнесенные слова: «пока он не передумал». 
– Он не причинит нам вреда.

Уже в лодке она оглянулась и успела заметить, как Призрак Оперы размахнулся и резко, почти с ненавистью, швырнул в озеро что-то маленькое и сверкающее...

Первые дни после освобождения превратились в один бесконечный допрос, словно бы полицейские надеялись, что на одиннадцатый раз «простите, сударь, я не знаю», вдруг превратится в «да, я расскажу». Увы, она никак не могла дать ответы, которых не знала.

Допрашивавших её следователей она тоже не запомнила, их лица слились для нее в одно светлое пятно, кроме, пожалуй, только одного, пожилого господина с идеальной выправкой (даже танцоры Оперы позавидовали бы). Он представился, его имя и звание – что-то звучное и высокопоставленное – однако, пролетело мимо, потому что странно вдруг отреагировал на них Рауль: резко встал на ноги и сказал, что ответит на вопросы без посторонних свидетелей. Кристина даже не успела оскорбиться, как один из жандармов, повинуясь властному кивку, чрезвычайно обходительно, поддерживая под локоть, вывел её из кабинета. Примерно через час сообщили, что она свободна и может отправиться домой, однако ей, как и прочим свидетелям, категорически не рекомендуется покидать город вплоть до особых распоряжений.

Домой…грустно это прозвучало. Десять лет Кристина считала домом оперный театр, но его больше не существовало. Как ей потом рассказывали, пожар непоправимого ущерба не нанес, но уйдет достаточно много времени и средств, прежде чем Опера Популэр вновь раскроет двери зрителям. И уж о том, чтобы возвращаться на пепелище, и речи, разумеется, быть не могло. Уцелевшие балерины и хористки снимали меблированные комнаты, а мадам Жири продолжала присматривать за девушками, привнося некую упорядоченность в окружающий их хаос.

Только на следующее утро Кристине передали записку от Рауля. Виконт успокаивал невесту, обещал, что эта страшная история вскоре закончится, и просил проявить еще немного терпения. Снова они увиделись через два дня, Рауль казался очень уставшим и почему-то выглядел примерно как молодые балерины, навлекшие на себя недовольство мадам Жири – Кристина очень хорошо помнила этот вид, поскольку неоднократно наблюдала его в зеркале.

Он позвал её на прогулку в парк, завел разговор о будущем…и на её вопросы о полиции, сказал только, что очень не хотел бы обсуждать эту тему. Кристина пожала плечами и согласилась – к числу приятных впечатлений эти дни она бы тоже не отнесла. Потом Рауль надел ей на палец новое кольцо с большим красивым камнем (она еще вздохнула, что с украшениями Сваровски им не везет, но молодой человек заверил, что уж на этот раз все будет иначе), и сказал, что уже договорился со священником, который их обвенчает через неделю. Он хотел, чтобы они поженились немедленно, однако его тетки желают присутствовать на свадьбе, а им понадобится некоторое время, чтобы собраться и приехать в Париж. Ведь они и так достаточно долго ждали, еще одна неделя ничего не решает? Это позвучало так осторожно, что Кристина не смогла сдержать улыбку. Пусть будет через неделю. 

Уже на обратном пути они встретили мальчишку-продавца, на всю улицу выкрикивавшего, что Призрак Оперы мертв. Это известие потрясло их обоих, хотя она бы даже не смогла определить все охватившие её чувства.

День следовал за днем, её больше не допрашивали, зато её навестила модистка, помочь со свадебным  платьем, купленным в магазине готовой одежды. Мастерица справилась очень быстро, результатом все остались довольны, и теперь наряд ждал своего часа в уголке, куда Кристина старалась лишний раз не смотреть.

…тем вечером ей показалось, что она потеряла подаренное кольцо. Обыскав всю крохотную комнатку, в которой было не так уж и много укромных местечек, она уже почти решила, что украшение соскользнуло с пальца где-то на улице, когда обнаружила его на столике. Странные мысли терзали её весь день, с самого утра; мадам Жири, с которой она решилась поговорить, заверила бывшую ученицу, что её состояние абсолютно нормально, однако успокоиться Кристине так и не удалось. А теперь еще и кольцо… Она несколько минут просто сидела и крутила золотой ободок вокруг пальца, бездумно наблюдая за разноцветными бликами от камня, а потом решительно встала и взяла пальто. 

К счастью, долго ждать не пришлось. «Пер-Лашез, пожалуйста», – сказала Кристина вознице и, бросив взгляд на сумеречное небо, села в коляску.

…Густав Дааэ хотел, чтобы его прах был развеян над пшеничными полями родного Линдхольна, но Академия Музыки решила иначе и, проявив неслыханную щедрость, купила прославленному скрипачу место последнего приюта по соседству с великими Бальзаком и Мольером. Парижане, веселый и беспечный народ, любили гулять меж каменных надгробий и читать эпитафии. Для них это было своего рода развлечением – угадывать лица и судьбы меж безликих дат рождения и смерти.

Кристина быстро прошла мимо каменных плит. Дорогу она знала прекрасно, могла бы найти склеп с закрытыми глазами. Высокие каменные статуи – ангелы и святые в застывших канонических позах – молчаливо расступались перед ней, ветер затих. По серому безлунному небу, ползли лохматые тучи, редкие фонари почти не разгоняли зыбкий мрак. Едва различимые узловатые тени деревьев скользили по надгробиям.

Склеп. Вдохновленный не то Пантеоном, не то Домом инвалидов, штатный архитектор Академии создал нечто монументальное, совсем не вязавшееся с Густавом Дааэ, при жизни отличавшимся скромностью и даже кротостью.

Она извлекла из ридикюля маленький ключик, вложила в замочную скважину и не успела удивиться, как дверь тут же начала распахиваться, безмолвно и неотвратимо (кто-то смазал петли?). При входе горела лампадка (кто-то ее зажег?), и девушка на секунду зажмурилась.

Предательски скрипнул камушек под чьей-то подошвой, мелькнула тень, замеченная боковым зрением. «Ангел!» – сорвалось с губ, миг – Кристина прижалась к стене, напряженно вглядываясь в темноту за крестом, пытаясь унять заполнивший ее страх.  И темнота едва различимо отозвалась на ее полушепот: «Крис-стина».

– Я знала, что это ты, – в Нью-Йорке Кристина обхватила плечи руками, словно ей было холодно.
– Я знал, что ты догадаешься, – сказал Призрак, прислоняясь к парапету и скрещивая на груди руки. – Это было единственное безопасное место.
– Но я не догадалась. И не искала тебя. Я просто хотела помолиться на могиле отца.

– Ты не умер, – ее слова были очень похожи на обвинение. – Полиция сказала, будто они нашли тр… труп и…
– …И тут же нарекли его Призраком Оперы, после чего торжественно похоронили. И меня, и дело.

Он сидел на каменной скамье под высоким окном, свет от лампады косо падал на плечо, освещая его здоровую половину лица.

– Ты…
– Ты… – они одновременно начали фразу, оба запнулись, и Призрак жестом предложил Кристине продолжать. – …Куда ты теперь? Как ты… теперь?
– Какое это имеет значение? – ответил он. – В любом случае, ты больше никогда не увидишь меня и не услышишь обо мне. Я обещаю. – Он вздохнул. – Понятия не имею, зачем я вообще бежал и пришел сюда. Лучше было бы остаться и встретить первую же пулю.
– Не говори так!
– Почему? Призраку Оперы не место в этом мире, думаю, твой жених с этим согласился бы.

Кристина сделала шаг, приближаясь, и тут же отступила. Что ей сделать, что сказать этому странному человеку? Многие годы он был для нее всего лишь бестелесным голосом, доносившим слова утешения, когда ей было сложнее всего, строгим учителем – но как дорожила она его не столь уж частыми похвалами. Как грустно, ведь они узнали друг друга слишком поздно. Она до сих пор не понимала, кто же был настоящий, Ангел в черном плаще, или разъяренный дух мщения, или человек, прошептавший слова любви, прежде чем отпустить её вместе со счастливым соперником.

– Жадность – мой величайший грех, – сказал Призрак. – И еще гордыня. Я возмечтал сделать тебя своим лучшим творением, снискать всеобщее восхищение, и присвоить твой голос и твою душу. Этому нет прощения. Я заслужил смерть.
– Не тебе судить, – резко ответила она.
– А кому? – он пожал плечами. – Тебе? Или твоему виконту?

Кристина опустила голову, собираясь с мыслями.

– Ты причинил всем очень много зла, – сказала она, наконец. – Тебе придется очень долго его искупать. – И вдруг, решившись, она подошла к нему. Он не успел отодвинуться или отвернуться и оказался к ней лицом к лицу. Без маски. – Ты должен уехать.
– Куда?
– Не знаю. Далеко, насколько сможешь. Возможно, ты прав, и Призраку Оперы больше не место здесь, но найдется место кому-то другому. Уезжай и попробуй начать все сначала.

– Мудрая маленькая девочка, – усмехнулся он, вглядываясь в далекие Нью-Йоркские огни.

– Деньги, – продолжила она. – Чтобы уехать далеко, нужны деньги.
– Много ли мне надо, – пробормотал он, словно загипнотизированный ее близостью. – Не беспокойтесь, дорогая виконтесса, у меня есть небольшие сбереже…
– Я еще не замужем, – перебила она его и отвела взгляд.
– Дорогая будущая виконтесса, – поправился он. – Если этот щенок не поступит как мужчина, я …
– Убьешь его? – в вопросе прозвучали иронические нотки, и Призрак с интересом посмотрел на девушку.
– Да, – сказал он медленно. – Убью.
– Нет, – тем же, новым для него, тоном продолжила Кристина. – Свадьба завтра.

Они снова замолчали, думая каждый о своем. Кристина теребила обручальное кольцо, то снимая его, то надевая обратно на палец, и вдруг встрепенулась.

– Вот, – она протянула кольцо Призраку. – Оно дорогое, это золото и камни. И ты можешь его продать. Тебе хватит, чтобы уехать и жить первое время. Если распоряжаться средствами экономно…

– Никогда не забуду этот момент, – усмехнулся он. – «Если распоряжаться средствами»… «экономно»! Ни разу я не слыхал от тебя, Кристина, ничего столь разумного. От тебя, моего маленького ангела!

Призрак не выдержал и расхохотался.

– Надень обратно, а то еще потеряешь, – наконец смог он выговорить. Кристина покачала головой. – Ну, слышишь?
– Возьми его.
– Я не нуждаюсь в благотворительности.
– Это не благотворительность.
– И в милосердии.
– Это не милосердие.

Кристина взяла его большую сильную руку в свою, маленькую, теплую, погладила ладонь, вложила в нее кольцо и сомкнула пальцы в кулак. Как тогда, в подземелье.

– Это справедливость, – серьезно, даже строго сказала она. А затем повернулась и вышла из склепа, не оглядываясь.

***

Нью-Йорк

– Я сказала Раулю, что потеряла кольцо. Обманула его, в первый и в последний раз. Кажется, он мне все равно не поверил, решил, что его украли, такое случалось там, где мы с другими девочками снимали комнаты после пожара. Но он не стал расспрашивать дальше, к счастью. Сказал, что я была права, и нам не везет со Сваровски, но что это можно счесть знаком, что история и в самом деле закончилась. – Она подняла левую руку, безымянный палец которой украшал старинный перстень. – Это перстень рода де Шаньи, старший сын надевает его невесте в день свадьбы. После смерти Филиппа, – Кристина на миг замялась, – его передали Раулю. А потом его подарит своей избраннице Густав.
– Не зря этим вещицам всегда придавали так много значения, – вздохнул Призрак. – Вот и мое новое царство родилось из одной такой безделушки. Но не это было главным, а твои слова. Они дали мне силы для борьбы и надежду однажды заслужить твое прощение. Я обязан тебе больше, чем жизнью, Кристина. Скажи, теперь ты простила?

Она не ответила, молча отвернулась, словно бы её куда больше занимали огни Нью-Йорка, нежели стоящий в нескольких шагах от неё – так близко и одновременно так далеко – человек. Прощение. Да, она простила его, уже давно. И он наверняка это понимал тоже, но хотел услышать.

– Да.

Лицо Призрака словно осветилось и, казалось, помолодело на десять лет. Значит, это было для него настолько важно?

– Ты продолжаешь великолепно петь, – сказал он. – Сопрано столетия, звезда Старого Света. Даже в мыслях я не осмеливался представить, какими совершенными станут твои голос и мастерство.
– Ты научил меня, – сказала Кристина.
– Учил тебя когда-то, – поправил её мужчина. – Очень давно. Но сейчас твой голос зачаровывает слушателей по обе стороны океана, «Пате» заработали миллионы благодаря твоим записям, и я знаю, что это уже не моя работа, а только ты.
– Я не выступаю на сцене, Рауль был против, – отозвалась она. – К пластинкам он относится мягче. Это позволяет отделить певицу Кристин Дааэ от графини де Шаньи, поющей только на домашних концертах. Мой импресарио утверждает, что наличие загадки всегда будоражит воображение публики, что очень полезно в артистической среде. 
– Спой для меня еще раз, – вдруг попросил Призрак.
– Здесь и сейчас? – тихо засмеялась она. – Я боюсь, это не совсем удобно.
– Нет, – не принял он шутки. – Я бы хотел услышать одну арию, которую ты никогда не исполняла.
– Мне кажется, я записывала почти все лучшие арии для сопрано…
– Эту – нет, – покачал головой Призрак. – Её написал я некоторое время назад. Я не прошу о подарке, назови сумму гонорара, которую считаешь достойной себя.
– Нет, что за глупости! – это прозвучало эмоциональнее, чем она думала. – Я спою, конечно, и ничего не нужно! Завтра…нет, завтра Мег пригласила нас на дневной спектакль, а вечером – на ужин, она представит нам своего жениха.… Пришли мне арию, ведь я должна буду все разучить и отрепетировать, потом мы определим время…
– С тобой свяжется мой помощник, – пообещал Призрак. – С ним можно будет все обсудить.
– Ты хочешь, чтобы я спела в твоем театре? – спросила Кристина. – Густав просто восхищен им.
– Передай сыну мою благодарность и приглашение наведаться еще. Он всегда будет желанным гостем в моих владениях и мы найдем, чем развлечь его сопровождающих. – Он сделал паузу. – Когда-то я хотел, чтобы ты пела только для меня, Кристин, и это было неправильно. Позволь моим людям и моим зрителям – простым жителям Нью-Йорка – тоже услышать твой голос.
– Хорошо.
– Я оставил арию на столике в гостиной.

Кристина недоверчиво подняла брови, а Призрак развел руками, словно извиняясь за то, что так и не сумел отказаться от некоторых старых привычек.

Он так и остался на балконе, а графиня подошла к столику и взяла в руки не замеченную сразу красивую папку с тиснением. Дорогая нотная бумага, знакомый почерк, и заглавие – «Любовь бессмертна».

– Скажи мне, Кристина, – произнес Призрак, – ты счастлива?
– У меня нет причин быть несчастной, – ответила она. 

Слова бегут между тонкими линиями – насестами для птиц-нотных знаков: «Кто знает, когда возникает любовь? Что заставляет зажечься сердце?»

– Я научилась просто жить. И просто любить…и брать от судьбы то, что она позволит.

Призрак не ответил, а когда Кристина де Шаньи вновь подняла голову – увидела, что балкон опустел.

***

…спрыгнув на землю, Призрак Оперы постоял на улице несколько секунд, переводя дух и пытаясь сдержать смех – какой черт его дернул снова устроить явление в лучших театральных традициях? Старые привычки неистребимы, ведь он вполне мог нанести официальный визит, средства и новый статус позволяли, а уж какое было бы выражение лица у виконта…пардон, графа Рауля де Шаньи…

Он оставил автомобиль неподалеку, возле парка, оттуда было так легко подойти незамеченным под защитой деревьев и густого кустарника. Призрак шел быстро, почти не обращая внимания на происходящее вокруг и погрузившись в собственные мысли.

С самого начала он не знал, чего ожидать от встречи. Уж точно не того, что они станут просто старыми знакомыми, разделившими некоторые общие воспоминания, местами печальные, местами захватывающие. Где-то в иной жизни все могло бы сложиться иначе…

Автомобиль он заметил издалека, как и то, что рядом с ним стояло двое незнакомых молодых людей. Замедлив шаг, не торопясь выходить в свет фонаря, он прищурился, рассматривая их – одеты прилично, о чем-то болтают, точнее, перебрасываются фразами и с явным интересом рассматривают авто. Вполне естественная реакция, свой личный транспорт Призрак в свое время очень придирчиво выбирал и заботился о нем самым тщательным образом. Можно даже сказать, с любовью. Должно быть, молодые люди тоже были увлечены современной техникой, решил Призрак про себя.

Один из них, увидев хозяина, вдруг хлопнул себя ладонью по лбу, широко улыбнулся и поспешил навстречу, протягивая руку для приветствия.

– Мистер Уай, это вы?
– Не имею чести быть знако… – осторожно начал Призрак.

…его спасли инстинкт да отменное ночное зрение, благодаря которому он успел заметить в слабом свете фонаря взгляд второго незнакомца и уклониться за долю секунды до нападения. Дубинка просвистела мимо уха, но даже не задела Призрака, а третий нападающий, подкравшийся сзади, пока его сообщники отвлекали внимание, сделал всего один лишний шаг – и оказался на линии удара сам. Оставшиеся двое бросились к Призраку одновременно. Вряд ли это грабители, отстраненно подумал он, блокируя метнувшуюся к его горлу ладонь. Хват, рывок, треск кости – некоторые умения, приобретенные еще в Париже, пришлось серьезно усовершенствовать в Нью-Йорке, а уж возможностей попрактиковаться на стройках Кони-Айленда возникало предостаточно. Удар в висок отправил бандита в компанию к уже валявшемуся на земле бесчувственным кулем «соратнику». Кто бы они ни были, явно не ожидали от дорого одетого господина с отличным автомобилем такой сноровки и жестокости в драке, поэтому третий, все еще державшийся на ногах, не торопился нападать, выжидая подходящего момента.

– Кто вы такие? Что вам нужно?

Бандит сунул руку в карман, но вынуть её с оружием ему не позволили – Призрак оказался быстрее, перехватив запястье и сильно ударив его о капот автомобиля. Револьвер, звякнув, выпал из онемевших пальцев, а горло вдруг оказалось зажатым в безжалостных железных тисках. «Он вооружен, но не стрелял, – промелькнуло в голове. – Я был нужен живым».

– Кто вас послал? – ответом ему был только хрип. Призрак чуть ослабил хватку и вздернул пленника на ноги. – Кто?
– Я нне… не зна… – забулькал бандит, – его им-мени. Он…

Тишину прорезал резкий звук хлопка, а на лице бандита вдруг отразилось безмерное удивление.

– Merde!

Он разжал пальцы, и тело нападавшего сползло на землю, оставляя на капоте и крыле автомобиля кровавый след. Призрак быстро оглянулся и успел заметить тусклый свет фар и высокую темную фигуру вдалеке, прежде чем незнакомец сел в автомобиль – как будто не особо и торопясь – и машина сорвалась с места.

Выстрел привлек внимание, не мог не привлечь в этих местах, и полицейские, наверняка, уже бросились на звук, подумал Призрак. Но в его сегодняшние намерения визит в полицейский участок не входил.

***

Нью-Йорк, Бруклин Хайтс.

– Как вы могли допустить! … Провал!

Хозяин, красивый мужчина лет сорока пяти на вид, слушал терпеливо, не перебивая, временами даже согласно кивая на особо цветистых моментах – отчего гостя сразу же накрывало жгучим желанием как следует врезать по этой породистой физиономии.

– У вас все? – коротко осведомился он, когда посетитель, наконец, замолчал. По глазам того было легко понять, что далеко не все, и он бы много чего еще сказал, да только выдохся. – Вот и замечательно. А теперь извольте выслушать меня.

Он встал из-за стола и сделал несколько шагов, словно в задумчивости, потом остановился у окна, привлеченный чем-то происходящим на улице.

– Успех или провал определяются относительно поставленной цели, – сказал он, оборачиваясь к гостю. – Захват не был моей основной целью.
– В самом деле?
– Именно так. Хотя, разумеется, если бы он удался, это сэкономило бы достаточно много времени и усилий. Все же, целью была проверка и, если вам угодно, оценка готовности операции к решающей фазе. Учитывая, что мой практически экспромт едва не увенчался успехом, я полагаю, что кульминация уже совсем близка.
– Вы так любите театральные термины, – поморщился гость. – Только вот ваш объект избежал расставленных сетей и теперь удвоит бдительность, а на руках у полиции труп и два живых исполнителя, которые могут заговорить.
– Не смогут, – спокойно отозвался хозяин. Гость вопросительно вскинул бровь, но ответом ему была только вежливая улыбка. – Что же касается бдительности. Вы два года не могли даже подступиться к мистеру Уай! Скольких вы потеряли на Кони-Айленде? Именно это я и говорил с самого начала, бессмысленно пытаться вести операцию на его территории! Но стоит его оттуда выманить, и игра может выйти совсем иной.
– Такая уверенность. Личный опыт?
– В некотором роде. Это, впрочем, не имеет особого значения, главное, что сегодня я получил полное подтверждение своим предположениям. Он так и не избавился от главной слабости, несмотря на прошедшие годы.
– Та певица, – гость неопределенно помахал рукой. – Кристин как-там-её.
– Не любите классическую оперу? – усмехнулся хозяин.
– Не поклонник. И надеюсь таковым оставаться, пока это не понадобится в профессиональных целях. О которых вы, я надеюсь, также не забываете.

Хозяин искренне расхохотался, вновь заставив гостя мысленно поморщиться.

– Мои методы работы пока что себя оправдывают, – сказал он, отсмеявшись. – Полноте, кем вы меня считаете?
– Тем, кем вы являетесь, –  парировал гость. – Одним из лучших наших агентов, на счету которого несколько десятков успешных операций и всего один провал за последние три года. Кажется, в Сорренто?

Удар достиг своей цели, хозяин на мгновение замер и его лицо окаменело. Однако заговорил он все так же вежливо и спокойно.

– Это был достойный соперник. Я склонен рассматривать ту неудачу в положительном ключе. Время от времени нужно получать подобные отрезвляющие пощечины от судьбы, иначе легко стать слишком самоуверенным, что в нашей профессии смерти подобно. Тем более, что я планирую взять реванш в самом скором времени.
– Только по достижении нашей главной цели! – с легким ехидством в голосе напомнил гость.   
– Не советую учить меня выполнять мою работу, – в мягком тоне, тем не менее, легко можно было расслышать стальные нотки.
– Однако ваш достойный соперник тоже в Нью-Йорке. И еще один, которого нельзя списывать со счета. Уай. Он тоже может начать свою игру. Засим оставляю вас, господин барон. Bonne nuIt.

***

Так это значит, Густав - не от Призрака? :shok: Печально, я уже привыкла, что у него есть сын   :cray:
А это барон, жених Мэг, недаром казался таким подозрительным...
Жду, жду продолжения  appl

Вот это да! Детективная составляющая - выше всяких похвал! appl

Странно, прочитав в своё время эту фразу:

- я была уверена, что речь идёт о Призраке. А получается, что "ночи под безлунным небом", как таковой, и не было? :dn: Сплошное разочарование, дорогие авторы.

Нет, на самом деле, про "сплошное разочарование" я сказала в шутку - лично мне очень нравится то, как здесь разворачиваются события. Получается, что авторы исправляют все ошибки сценария LND. То, что пресловутой ночи не было - это очень даже здорово, ибо в данном сюжете та самая ночь лично у меня вызывала больше всего нареканий. Не должно её было быть! Тот поцелуй был единственным, и точка.
Ну и детективная линия вне всяких похвал. Редко такую интригу можно увидеть. Браво! appl  appl

Отредактировано Мышь_полевая (2010-08-18 06:34:00)