Iris, я не обижаюсь. Просто, на основе отзывов читателей, думала получить некоторое объемное представление (для себя), сравнить героев у себя в голове и на  листе бумаги. А сравнить почти не вышло. Расстроилась. Только и всего =) А т.к. сейчас в голове у меня скачут разные новые герои (но все связанные между собою), скучать они мне не дают. Но внимания к себе требуют. А мне их приятно делить с окружающими.

А как вы думаете, чем оно все может окончиться? :sp:
Открываю секрет, оно окончится открытым концом.  "Началом конца", то бишь. Ммм?

Сольвейг, это только так кажется.   На самом деле, Михаил Аркадьевич всем тут присутствующим намного роднее, чем составляется впечатление на первый взгляд. =))
Ну а я отразила его, как смогла =) Полнее портрета быть не может! Внешнего (что тоже важно), и внутреннего.

А про новую тему – думаю, это будет пока ни к чему. Ведь если какое-то продолжение и может быть, то только по окончании этого фика. И то, когда оно там будет…
А сейчас новая тема будет висеть, просто занимая место. Без обновлений и ответов читателей, как тут. И куда ее вешать, и как. Потому, я и разместила это тут.
Может зря.. не знаю.
Этот кусочек был анонсом, как раз-таки пищей для ума. 

Отредактировано Night (2009-01-11 18:27:37)

Alekstraza, а почему теряться в догадках?
Все есть именно так, как подумалось =)
Глава как называется? Так вот, встречи было ведь уже целых две, а совсем даже не одна. :sp: Они уже были, правда.

А Рауль... ну Рауль любит покушать. Да! У них вообще семья необычная. Если кто-то заметил. =))

Не хочется, потому что не про Эрика? Или еще какая-то причина? =)
В любом случае, буду с нетерпением ждать прочтения ))

Daisy, спасибо! =) Эту иллюстрацию делала очень давно, когда фик только задумывался. Наконец-то, картинка дождалась своего часа! 

Характер у ПО перекроенный из нездорово маниакального в более трезвый! Хотя, не думаю, что ему от этого намного проще.  =) Не может же он кинуться на Кристину))
Хотя, он и так, в принципе, не усидел и не выдержал. Малодушие все равно проявил. Пусть и время спустя, пусть и "извращенно". 

Верно говорил отец, благословленному народу везде одни лишения и препятствия. Давид Зильбер понял это еще с младых ногтей, когда был вовсе несмышленышем. И по сей день лишь больше уверялся в правоте сказанных когда-то отцом слов.
Во-первых, Давидом его никто никогда не звал (а ведь у него было самое настоящее царское имя), а звали не очень звучным, ненавистным ему сокращением  – Додик. Во-вторых, он был обидно маленького роста, и каждый пацаненок мало-мальски выше его, норовил пнуть, толкнуть или дать подзатыльник. Силой Додик тоже не выделялся, и потому, побои приходилось сносить, стиснув зубы. Но они были просто благодатью божьей в сравнении с постыдным сквернословием, сыпавшемся из уст жестокой детворы на голову маленького Давида,  его обзывали пучеглазым жидярой, ворюгой или еще как-нибудь похуже.
Было очень себя жалко! Плакать было зазорно, но он все равно иногда плакал. А чего они почем зря обзывались? Вот бы вырасти в один миг, и наподдать им всем, чтобы не повадно было.
Но наподдать не получалось. Приходилось только воображать – как бы это было. Ну и  ладно, ну и пожалуйста! Пусть обзываются. Отец отвечать им тем же не разрешал. Говорил, что взять с нечистого с затуманенными головами народа? И Додик изо всех сил терпел, не уподоблялся обзывавшим его мальчишкам. Покажите человека, которого хоть раз в жизни не обозвали злые нехорошие люди.
Непростая это ноша – быть частичкой святого благословенного народа. Благословенный народ почему-то отовсюду гонят, нет ему нигде места.
Старший брат Шмулик вон, тоже, был и пучеглазым, и жиденком, и даже самым настоящим ворюгой, а ничего, обижать его давно никто не смел. Вымахал высоким и сильным. Приноровился к непростой своей жизни, с кем нужно – завел знакомства, промышлял сначала тем, что таскал мастеровым краденую одежу, перешитое тряпье забирал, и нес на базар. Шмулику все хорошо давалось, за чтобы он не брался, поэтому, его ценили.
Шмуэль и Давид  были сыновьями аптекаря Моше Зильбера, чья лавка была в Подкопаевском переулке. Дела у старого Моше шли не очень хорошо, лавка была маленькой, аптекарское ремесло двигалось не очень, Моше был стар, вдов, старший сын - сущее наказание, а младший, не дать, не взять, сонная муха. Старый аптекарь жил тем, что иногда выполнял заказы, с которыми некоторые боялись идти в обычные аптечные лавки, торговал лекарствами по мелочи, на пропитание хватало еле-еле. Но и этого испытания для представителя благословенного народа Всевышнему было мало. Однажды в лавку ввалились два крепких удальца пугающей наружности, с пудовыми кулачищами, и сказ их был таков, что ежели старый Моше хочет и дальше прозябать в своей никчемной лавке, придется ему исправно платить некому Кривому (человеку в определенных слоях известному, а звали его так, потому что он действительно был таковым) за пользование лавкой. А если нет, то пусть идет на все четыре стороны, и радуется, что он и его треклятые жиденята остались живы, а-то и их придавят, что б почем зря не топтали русскую землю.
Моше подумал, подумал, и дал крепко сбитым молодцам ответ: откуда у старого больного еврея такие деньги? Лавка кормит плохо, но отдавать ее он никому не подумает, потому что он обосновался здесь еще тогда, когда и этих двоих, и их страшного душегуба-главаря еще на свете не было. Так что, если господину Кривому будет угодно выставить на улицу убогого старого аптекаря и его детей, а самому для каких-то личных целей пользовать эту коморку, пусть покупает ее у Моше за хорошую плату, а не согласен, так пускай сам идет на все четыре стороны.
Только такие условия Кривого, похоже, совсем не устроили. И от того, вспыхнула однажды темной ночью аптекарская лавка, как щепка.  Вместе с ней и все, что внутри находилось, включая и дряхлого хозяина.
Мальчикам удалось спастись лишь оттого, что в ту ночь несмышленышу Додику вздумалось всем назло доказать, что он не трусливая  таракашка, а храбрый и сильный. Он условился с ребятами, что этой ночью ровно в полночь совершенно один отправится на Лефортовское кладбище, и пробудит там вплоть до самого рассвета. Обнаружив пропажу маленького брата, Шмулик побежал его искать. Чудом нагнал на середине пути, у Яузского моста, и оттягал за уши. Ни на какое кладбище Додик не попал, храбрость не доказал, уже приготовился держать ответ перед мальчишками, которые несомненно будут над ним смеяться, что зря хвастал, сам струсил, поди обделался еще не дойдя до указанного места. Но после случившегося ночью несчастья никакого ответа ни перед кем держать не пришлось. Не до этого стало.
Сиротская доля оказалась еще не слаще прежней. Хоть не привыкший медлить и горевать Шмулик, и приспособился к нынешней жизни, все-таки, если бы не пан Длуголенский, знавший отца и иногда захаживающий в лавку Моше то за одним пузырьком, то за другим, кто знает, как сложилась бы жизнь братьев.
Витольд  Длуголенский предложил Шмулику помощь. Тот, конечно, сначала отказался, сказал, что и без подачек прокормит маленького брата, и сам голодным не останется. Но пан Длуголенский убедил его, что никаких подачек давать им не собирается, а просто желает дать Шмуэлю хорошую работу, потому что видит, что парень он смекалистый и ушами хлопать не привык. А ему такой и нужен, он давно к нему присматривается.
Шмулик подумал, подумал, потом взял, и согласился. Сначала долго, с вечера до самого утра они о чем-то толковали.
- Но только гляди, Шмуэль, - сурово сдвинул брови Витольд, - без мокрухи. Я повадки вашего брата знаю. А в моем деле мокруха дурно кончается. Уж если без нее никак, а что б за просто так человека порешить… я ее не признаю. И не прощаю. Если желаешь убийствами промышлять, ступай своей дорогой. Только парень ты смышленый, жалко.
Повидавший разного Шмулик поклялся, что никогда душегубством не занимался, и не станет. К чему ему? А интересная работенка ему по нраву. И стал Шмуэль работать при пане Длуголенском.  А Додик был еще маленьким и оттого, никому не интересен.
Добрый пан поселил братьев хоть и в тесной, но уютной комнатушке далеко от прежнего места жительства, обул, одел, чтобы оборвышами не ходили, а все остальное уже зависело от Шмуэля – как работу свою будет выполнять.
Витольд Длуголенский был горазд на всякие премудрости, то в игорном клубе какого-нибудь простака обыграть в карты, то приезжего богатого растяпу хорошенько надуть. Без шустрого, умеющего прикинуться кем угодно Шмулика ему было не обойтись. Сыскивалась иной раз работенка и Додику.
А спустя несколько лет пан Длуголенский, получше узнав Шмулика, предложил ему поговорить с одним человеком. Объяснил, что в Москве он недавно, но человек толковый, собирается обжиться здесь. Дело у него хорошее, голова светлая, пану Длуголенскому приходится добрым знакомым. Но нужен ему верный хороший помощник. С виду, камердинер, что б всегда при нем был, а на самом деле – даже не слуга, а  компаньон. Так как сам Витольд уже стар, при нем Шмулик ничего интересного уже не сыщет, а эта замена верная. Только додикова брата сразу предупредил – двуличности и неверности тот человек терпеть не станет. А если приглянутся, примет обоих, и Шмуэля, и его мальца-братца.
Знакомый пана Длуголенского, и, правда, оказался человеком обстоятельным. На Шмулика посмотрел оценивающе, но без вызова и презрения. К жиденятам дурных чувств не испытывал. Назвал сразу полным именем, и на «вы». Давида потрепал по плечу, дал денег, и наказал сбегать на Арбатскую площадь в «Кондитерскую Эйнема». 
Господин Эрик  был чудак, но Додику он отчего-то нравился. Целый день мог просидеть за  колченогим черным уродливым чудищем, что стояло у него в гостиной. Чудовище, кстати, при помощи хозяина извлекало из себя поразительной красоты мелодии.
Однажды Додик набрался смелости, поднял крышку с клавиш и брякнул по ним пальцами, как это делал Эрик – зря. Ничего хорошего не вышло. Звук был рваный, уху тяжкий.
Владеть сим инструментом, похоже, умел только Эрик. Он вообще был ловкач, каких мало.
Эрик говорил, что обворовывать он никого не обворовывает, а создает пьесы, малоимущих же последнего не лишает, а для толстосумов мешком денег больше, мешком денег меньше  - большого греха в том нет, на них грехи куда более тяжкие, и ничего, живут, жиреют, кошели пухнут.
То и верно.
Из всего было ясно, что Эрик никакой не душегуб, а голова у него, действительно, светлая, и хоть разговорчивостью и особой приветливостью он не отличался, а ходил все больше сосредоточенным и мрачным, Давид был уверен, сердце большое. Поэтому, к Эрику Додик привязался быстро, стал все чаще мечтать – вырасти бы, стать как Эрик!

А тут однажды, когда выходил со свертком из магазина колониальных товаров, откуда не возьмись появилась странная девица,  упорно и настойчиво начала расспрашивать Додика про одного господина. И господином этим по всем описаниям был никто иной, как Эрик.
Давид хотел от прилипчивой барышни дать деру в ближайший переулок,  ей за ним не угнаться – девчонки из-за своих юбок и рюшек бегать не умеют. Но предусмотрительная барышня мертвой хваткой вцепилась ему в плечо. Додик поморщился, попытался высвободиться, не получилось.
Сразу смекнувший, что здесь что-то нечисто, Давид тот час же сделался немым. А девица лишь настойчивее принималась за свои расспросы. Подступала к нему и так, и эдак.
Сначала Додик предположил, что из-за какого-нибудь романтического резона – глаза у нее горели таким безумием, что делалось страшно.
Только уж очень дотошной она была, и от того Додику сделалось тревожно. Уж не из полиции ли девчонка? Где это слыхано, что б в ищейки стали брать девиц?
Да нет, вздор! Быть не может. Но разговорчивее от этого не стал. Смотрел на взволнованную барышню недоверчиво, с прищуром.
- Мальчик, умоляю, не молчи! Скажи что-нибудь. Мне очень нужно, жизненно необходимо поговорить с этим господином. Ты немой? Скажи же что-нибудь!
Когда стало ясно – мальчишка рассказывать просто так ей ничего не станет, всунула ему в ладонь целковый.
- Ты просто скажи, где бы мне можно было его найти. Я спрошу у него одну важную вещь, и все. Больше мне ничего не нужно.
Ничего! Все вы так говорите, - думал Давид, однако, целковый сунул в карман штанов. У барышни хлынули из огромных, будто пятаки, глаз слезы, губы затряслись. Красивая, но припадошная,  заключил Давид, и даже пожалел мамзель.
Не похожа на ищейку. Но если Додик так просто сдастся, и приведет ее к Эрику, а она потом окажется не той, за кого себя выдает, или приволочет синие мундиры, поди угадай, что потом от Эрика ждать. Он хоть дядька и хороший, но после такой глупости  мимозничать с ним не станет, уши надерет, уж точно. К тому же, Давиду он верит, не смотря на то,  что он совсем сопляк, подвести нельзя.
- Вам надо повидать одного мосье, - наконец заговорил Додик, и девица вся натянулась, как струна, часто-часто заморгала влажными ресницами, зарозовела. – Так?
Она кивнула.
- Ай, мамзель, при чем тут бедный Додик, сын старого Моше?
- Мне сказали, ты его знаешь. Знаешь?
- Зачем вы верите кому попало?! – Закатил глаза Давид, догадавшись, что с девицей можно завести продолжительный разговор. Уж больно у нее голос приятный, да и сама она ничего. Чего бы не выспросить у нее все в подробностях, кто такая, зачем к огольцам на улице пристает.
Любознательная девица в ответ на эти слова закусила губу, шмыгнула носом, снова собралась реветь.
- Ну положим, Додик вам поможет, - поспешил успокоить ее Давид. – Найдет какого-нибудь мосье…
- Какого-нибудь не надо! – Испугалась барышня. – Только того, о котором я тебе говорила.
Додик весело хмыкнул.
- Ну, положим, - снова загадочно произнес он, - я знаю одного похожего мосье. Только вот, принимать без особой надобности незнакомых девиц он не станет. Это я знаю точно. Говорите, чего вам от него надо. Я передам. Если он вас знает, поймет. Не знает, изволите не серчать. – И довольный своей смекалкой, подмигнул красавице. Славно придумано, как не крути, а Додик выходит главный человек, без него она ни туда, и не сюда. Если очень хочет видеть Эрика, пусть сначала поймет, что Давид Зильбер птица важная.
До чего же она была хороша! Собственно, господин Эрик тоже был не дурен собою, не удивительно, что такая красотка кусает себе локти. Небось, врюхалась по самые уши. Додик поиграл бровями. Пусть барышня и на него внимание обратит.  Но та на него уже и не смотрела, что-то доставала из маленькой сумочки.
- Не надо на словах, - зашептала она на ухо Давиду. – Передай ему вот это.
Сунула ему в руки конверт. Ах, какая дальновидная, у нее и письмо заготовлено. С любовными стихами, что ли?
Теперь сомнений не было. Это не филерша, нет. Это простая втюхавшаяся девчонка.
- Обязательно ему передай. Пожалуйста. Я тебя очень прошу, мальчик Давид! – Слезно попросила она. И тут Додик растаял.
Сунул душистую бумагу за пазуху, взъерошил вихор, пообещал поручение выполнить. Но она вдруг снова схватила его за руку, снова зашептала:
- Если он пожелает передать ответ, сыщи меня в лейпцигских нумерах, что на Кузнецком. Только не обмани, я тебе верю!
- Обижаете сироту. Не хорошо, надо бы надбавить, - замялся Давид.
Девица заколебалась, посмотрела затуманенным взглядом, будто не сразу поняла, к чему он клонит. Додик на сей ее взгляд поднял руку, и прямо у нее перед носом сделал характерный жест, потер пальцами перед носом, мол, «плату бы увеличить». Тут она все сразу поняла, как не странно, мешкать не стала, добавила еще гривенник.
-  Если принесешь ответ, дам еще!
Все-таки опасаясь, не наломать бы дров, Дадив на пути из лавки с колониальными товарами попетлял пол часа по переулкам, послонялся на улицах, дабы убедиться, нет ли хвоста, и только тогда припустил на Петровку, к Эрику. Очень хотел заглянуть в письмо, но конверт, как назло, был запечатан. Разорвешь, тот, кому адресовано письмо, сразу догадается, что кто-то сувал туда свой нос. Поостерегся, не стал.
Мосье Эрик, рыцарь, в которого была безумно влюблена прекрасная дева, при рассказе о письме и странной припадошной малость оторопел. Лицо вытянулось, брови поползли вверх.
- Ты, Давид, все правильно сделал, - с сдержанной улыбкой сказал он, и протянул руку, ладонью вверх, - ну где оно, твое письмо?
- Так вы, правда, ее знаете? – Извлекая из-за пазухи конверт, спросил Додик.
- Когда-то очень давно, в другой жизни. – Ответил непонятно Эрик, и зашагал в другую комнату, не спеша открывать конверт.
Вечером протянул Давиду прямоугольник бумаги, как и предполагалось – ответ. Ага, значит, и правда, знает. И даже решил ей ответить!
И как назло, конверт снова был запечатан. Устроили из живого человека почтового голубя, - думал насупившийся Додик, шагая по улице, и поддавая ногой камешки.
Красивая барышня будто его ждала, не успел Додик подойти к большим парадным дверям «лейпцигских нумеров», как та спустилась по главной лестнице, взяла за руку, отвела в сторонку.
Давид с торжественным видом медлил, пряча конверт за спиною, хлопал большими глазами навыкате. У барышни глаза были влажные, покрасневшие. Никак плакала?
- Шалом-Алейхем Давид! Я так тебя ждала!
Додик опешил.
- Так ты на нашем языке говоришь? – Прошептал он, оглядываясь назад, будто боялся быть услышанным.
- Знаю немного. Папа учил матушкиному языку. Я знала, что мы с тобою подружимся. – Печально улыбнулась она. – Так принес? – Спросила она дрожащим голосом.
Многозначительное покачивание головой и молчание она поняла сразу же, сунула ему в карман что-то позвякивающее. Додик улыбнулся – не обманула. Видно, и, правда, прижало. И на что эти взрослые только тратят свою жизнь? Дурацкая любовь – на поверку всегда глупые забавы. Вот и Эрик туда же, а с виду такой серьезный человек.
Девица так растрогалась, что поцеловала Додика в щеку, крепко-крепко. Негодования к красивой барышне больше не было, наоборот, Давид потеплел к ней пуще прежнего.

* * *

Конверт в нетерпении Кристина открыла на ходу. Зашла в залитую негреющим солнцем комнату, прикрыла дверь, принялась читать. Острым аккуратным почерком было начертано несколько строк:

Вероятно, подпись «Э.П.О» означало «Эрик. Призрак оперы».
Не жестокая ли это шутка, назваться таким именем? Хотя, может быть, это всего лишь совпадение, и загадочного незнакомца зовут каким-нибудь Эдуардом Платоновичем или Павловичем, или еще как-нибудь, а «О» это всего лишь первая буква фамилии.
Уж больно вся история была невероятна. Как возможно встретить в чужой стране человека, которого давно нет в живых? Но если все сложилось таким замечательным образом – и мальчик Давид, и незамедлительный ответ на письмо, может быть, это воля самого Всевышнего? И сегодня она получит ответы на свои вопросы. А может, мальчонка все напутал, и передал письмо какому-нибудь совсем другому человеку?

* * *

Не прошло и двух минут, как Кристина зашла в номер. Не успела его как следует рассмотреть, как дверь снова открылась, и через секунду захлопнулась.
Наконец-то, сейчас  она узнает – была ли это злая шутка или же в этом мире все-таки случаются чудеса.
Она  обернулась, и вскрикнула. На пороге стоял уже знакомый ей господин, несомненно, тот самый, которого она видела в ресторации.
В черном английском сьюите, на котором ни единой складочки, ни пылинки, в белом шелковом галстуке с жемчужной заколкой – смотрелся невероятно эффектно.
Достал золотой брегет, щелкнул крышечкой, сам себе кивнул головой, словно соглашаясь с какими-то своими мыслями, и лишь только после этого очень внимательно посмотрел на Кристину:
- Вы  невероятно пунктуальны, мадмуазель. Опоздали на тринадцать секунд. Но это не страшно.
Кристина лишилась дара речи, прижала обе руки к груди, в которой бешено колотилось несчастное сердце.
- Вы хотели меня видеть? Я не мог отказать столь очаровательной сударыне. Я пошел вам на уступки, и вот я здесь. Предлагаю перейти от вступительной части к главной.
- Вы будто надо мной издеваетесь. Ради Христа, - взмолилась барышня, нервно заламывая пальцы, - скажите, кто вы есть на самом деле! Если это ошибка или злая шутка,  клянусь вам, я забуду все это, хоть это будет и нелегко, и обещаю не держать на вас зла, надеюсь, что и вы тоже за доставленное беспокойство. Но в вашей записке есть подпись, которая слишком красноречива. Вы подписались «Э.П.О.», что это значит?  Эрик, Призрак оперы?
- Вы проницательны, Кристина. Совершенно верно. – Улыбнулся мужчина особенным образом.
- Но это, ведь, невозможно. Вы знаете мое имя. Может быть, вы знали и его?
- Безусловно, знал. Если уж так случилось, я не считаю нужным продолжать фарс.
Кристина вздрогнула, схватилась за виски, будто опасалась, что голова сейчас лопнет, как мыльный пузырь.
- Я не мог его не знать, Кристина. Ведь он был частью меня.
- Не может быть! Кто вы?
- Меня по-прежнему зовут Эрик. Я согласился на этот разговор, и позвал вас сюда, потому что вы, моя дорогая ученица, то есть, бывшая когда-то моей ученицей, оказались весьма догадливой  и настойчивой. Это ценно. Лгать я вам больше  не хочу. Заметьте, это не я искал вас, это вы, как обезумевшая, начали меня разыскивать. Я даже боюсь спрашивать, как вам это удалось. Вам нужна была эта встреча? Вы получили ее. 
- Но возможно ли это? Я никогда не думала, что встречу вас снова. Тем более, здесь. Мадам Тереза говорила, что вас больше нет в живых.
- Мы о многом даже не помышляем в этой жизни. Поверьте мне, Кристина. Полагаю, это не было ложью с ее стороны. Она и впрямь так считала.
- Но ваше лицо! Оно изменилось, оно не похоже на прежнее, вы стали другим. Вы больше не носите маску. И теперь вас не отличить от всех остальных людей. – С легким разочарованием заметила Кристина. – Это настоящее чудо.
- Никаких чудес не бывает, Кристина. – Он прошелся по комнате, и остановился у окна, повернувшись к собеседнице спиною. - Это слишком длинная история. Думаю, сейчас она будет не к месту. Мне куда любопытнее узнать, зачем вы так яро искали меня, и что вы здесь делаете,  разве виконт не ваш супруг?
- Боюсь, эта история тоже очень длинная. Когда я увидела вас, я не поверила своим глазам. Я должна была удостовериться, что вы не тот, кого бы мне так хотелось видеть перед собою, иначе бы я сошла с ума. Я  была уже близка к сумасшествию. Снова этого кошмара я бы не перенесла. Что касается виконта, Рауль мне не супруг. А я ему не жена. Я… после того случая в опере по Парижу поползли разные слухи. Мое имя  стало поводом для насмешек.  Люди говорили – какое будущее ее теперь может ждать после того, как она побывала в лапах чудовища? – Кристина вдруг вздрогнула, и виновато посмотрела на Эрика. Но тот стоял к ней спиной, смотрел в окно, и лицо его видеть было невозможно. –  Кто отважится взять ее замуж? Опозоренной девице не выйти замуж за знатного человека, а ей и вовсе теперь одна дорога.
Рауль сначала был ласков и добор ко мне. Узнав, что вас больше нет, я думала, что не смогу с этим жить. После той ночи мой разум и тело отказались жить прежней жизнью, мой рассудок помутился. Это были самые страшные дни и ночи, которые я переживала когда-либо. Рауль заботился обо мне, вызывал самых лучших врачей Франции, я насилу ожила. Никто из врачей уже не верил, что я приду в себя, снова смогу быть прежней. Нет, прежней я не стала, но каким-то чудом я осталась жить, я выздоровела. А когда дошло дело до свадьбы, пересуды в обществе испугали Рауля. Граф, брат Рауля, был против нашего союза. Сначала он говорил ему, что иметь безумную жену будет невыносимо, что я рано или поздно сойду с ума, а дети будут наполовину безродными, потому что я сирота, что жениться на женщине, чья честь запятнана, глупо, это опорочит их фамилию. О, это ужасный человек! А Рауль привык его слушаться. Это я поняла потом. Рауль теперь, верно, женится на какой-нибудь женщине своего круга. Я поняла это, когда свадьба все откладывалась и откладывалась. Сначала я переживала, боялась, но после поняла, что не ощущаю ничего, кроме усталости, мне все равно. Я ждала, когда Рауль оставит меня, думала вернуться к мадам Терезе и Маргарите, уж они-то приняли бы меня. Но он не отпускал меня!
- А зачем вы приехали сюда?
- Так вышло. Мне отчего-то казалось, что это Филипп уговорил Рауля взять меня сюда. – Откровенно признавалась Кристина. – Увезти меня очень-очень далеко. В чужую страну. Сначала я не соглашалась, а потом силы мои иссякли, бороться было ни к чему. Какая разница, где принимать медленную мучительную смерть? Ведь тело мое и душа уже были безвозвратно погублены. – Сцепленные в замок Эриковы пальцы дрогнули, он развернулся к Кристине лицом. И та с жадностью впилась в его лицо взглядом, будто видела впервые. - А что мне оставалось делать? В Париже мне теперь нет места. А роль содержанки мне противна. Там он меня держит в золотой клетке. Купил для меня дом. Дарил подарки. Только на что мне все это? Был ребенок – не стало. Я думала уйти. Уехать далеко. Но граф побоялся, ведь наследник. Рауль ничего не знал, он вообще мало интересовался моим самочувствием, и чем я жила после пожара в опере. А я, что с меня взять, нога подвернулась, вот неуклюжая Кристина и оступилась на лестнице.
- Зачем вы согласились на все это?  Тереза! Где была Тереза? –  В голосе пробилась предательская хрипотца.
На бледном лице раздавленной стыдом Кристины выступила легкая краска.
- Она ничего не могла сделать. Врачи запрещали мне переутомляться и тревожиться. А Рауль говорил, что встречи со старыми знакомыми напоминают мне об ужасном прошлом. Моя жизнь стала кошмаром. Я перестала есть, перестала пить, думала, силы оставят меня, и я умру. Но этого не случилось. Другого пути не было. Врачи вечно были рядом.
Он сделал шаг к ней. Остановился.
- Но зачем вы позволили этим людям сломать вас?
- Вас для меня больше не было. И в вашей смерти была виновата я. Я заслуживала самого ужасного наказания. И я видела только один выход. Признаюсь честно, я даже не сопротивлялась. Наоборот, желала этого. Но не из-за чувств или страстного желания. Я возненавидела себя, и посчитала вступление в этот ад по собственной воле – единственным спасением души.
Он болезненно поморщился.
- Что за решение – растоптать свою жизнь?
- Я должна была искупить свою вину. Ведь я не заслуживала ничего лучшего. Какая судьба может ждать убийцу, погубившую живого человека? Для меня не было другого пути. Я пожелала бы не дышать больше, умереть. Но Всевышний, видимо, посчитал это слишком легким избавлением от мук, и не позволил мне этого.
- Я думаю, любивший вас Призрак не одобрил бы этой жертвы, Кристина.
- Но его ведь больше не было.
- Тем более. Мертвым такие жертвы ни к чему!
Кристина сожалеющее вздохнула. Эрик подошел к ней совсем близко, наклонился.
- Что они с тобою сделали? В кого превратили? В ту, которую не принято любить?
Он, было, хотел поцеловать ее в сомкнутые уста, но Кристина его оттолкнула, разгневанно вскричала, перейдя с «вы» на «ты»:
- Да! В ту самую! А тебе самому теперь что от меня надо? Что и всем от такого сорта женщин, как я теперь? Хочешь посмеяться? Конечно, ведь ты теперь другой, тебе,  Эрик,  теперь легко. Ты человек. А я чудовище с разбитой душой. Уродливое и противное.  Зачем ты меня сюда позвал? Поглумиться? За номер уплатил, думаешь купил?
- Откуда тебе знать, зачем позвал?
Подбородок Кристины задрожал, она вскинула руку, и узкая ладонь ударила ее собеседника по щеке. Раздался звонкий шлепок. Потом еще и еще!
- Хватит! Это уже переходит все границы. Я не давал вам права вцепляться мне в лицо! – Громко объявил он.
Кристина закусила нижнюю губу, и  бессильной ярости ударила его кулачком в грудь.
- Хотите узнать, сколько я стою и насколько доступна? Так вот, не доступна!
- Вы искали со мною встречи,  только чтобы отхлестать по щекам, как последнего мерзавца? - Кристина  вспыхнула. То ли от возмущения, то ли от стыда.
- А вы, вы не мерзавец ли? Все считали вас мертвым, а вы живехонек!
- Моя вина перед вами, Кристина, всегда была лишь в том, что я безумно любил вас…
Кристина оторопела, всхлипнула, закрыла лицо ладонями, постояла так несколько секунд, потом вдруг развернулась и выбежала прочь.

Отредактировано smallangel (2009-01-19 22:27:11)

Violet, спасибо! Я рада видеть в своей теме новых читателей. Даже если молчаливых. Но если еще и НЕ молчаливых все-таки, пусть даже в виде исключения, то это вообще будет просто замечательно! [взломанный сайт]

Ну а что заканчивается на самом интересном, то это просто так получается. 

Angel de la musica, мне всегда очень радостно, когда новые герои нравятся. ))

На что именно?  Так интересно))

Alekstraza, трудилась, не поклодая рук. =)
Ну и как-то вполне быстро само написалось. Вдохновение. Далее работа будет двигаться не так споро. Другая работа навалилась и обломала всю малину. =( А мне так хочется писать, писать, писать...

Я же знаю, что все ждали, когда встреча уже произойдет. Пришлось ее производить)))

Да, надеюсь, что скоро фик пойдет уже к концу.    пора бы)) "А Германа все нет…" [взломанный сайт] ))

Alekstraza, огромное спасибо за отзыв о втором романе))) Жутко любопытно было)) И конечно же, рада, что герои пока произвели хорошее впечатление. В общем-то, там даже не то что герои, там один - герой. Пока у меня на Мишу огромные планы. Надеюсь, он будет не против.

Почему же, он вполне может получить продолжение после конца этого фика.
Тем более, они почти что связаны между собою. =)) Кстати, никаких намеков не проскальзывало? ^.^

Daisy что Додик всем понравился, это радует. Я люблю героев-детЁв. Они у меня все время так и выбиваются на первый план. Что делать??
А встреча уже от них двоих будет зависеть)) Если усмотрят надобность, то, конечно, встретятся.

BLooDMooN, спасибо)) Все-таки, на это и рассчитывалось. Все же, земля-матушка куда роднее, чем ПарижЫ заморские, чужеземцы постылые.  ny_sm Зачем нам что-то, что за тридевять земель)))

Angel de la musica,

Ммм! То есть, Михал Аркадьевич - плод мимолетной связи? =)) Интересная мысль. Мне нравится!  &))) Нужно взять на заметку. =)
«Секрет» почти открыт в тексте. Так что, пока не буду его выдавать. Вдруг, потом все и без меня догадаются ))
А самое интересное - провести эксперимент в сравнении внешности МА и остальных каких-то  героев, дабы провести параллель, на мой взгляд, крайне сложно. В силу определенных обстоятельств (разумеется, совсем не потому что, чтобы усложнить задачу) он ни на кого не похож. Если его увидеть внешне, то и правда, сложно угадать – к кому именно он имеет какое-то отношение. 
зы: Вот такой чудо-мальчик   

Как же я могу ее не продолжить, когда ее главные герои - МА и А. беспрестанно резвятся у меня тут перед носом - в смысле, в голове. =) (если, конечно, они от меня не сбегут к тому времени)
Но должна предупредить  сразу - новый роман будет точно так же отличаться от всего, что было написано мною раньше, так же, как и Флешь-Рояль.  Для меня это определенный новый этап. А т.к. ФР и НК несколько связаны между собою, то и манеру исполнения они будут иметь схожую. =) Но, надеюсь, это больше плюс, нежели минус.

BLooDMooN, прода пишется по мере возможности. =)
Чего-то пока вдохновения нет.

Alekstraza, прода НК (кстати, вероятно, название может измениться) будет после окончания этого фика))
Осталось не так-то много до окончания ФР)))

Так это же у нас всех так =) Все мы одного поля ягоды.
Так может быть, это верные были намеки-то, как раз к ПО и относящиеся, а? Может все правильно видится? =) Я про текст. Мммм? Там много  отсылок к ФР. Так что, одержимость могла идти только на пользу))