ххх

...От стены одного из домов отделилась тень. Метров через триста она очутилась у тусклого фонаря и материализовалась в тощего мальчишку лет двенадцати, одетого в куцее, не по росту, пальто с короткими рукавами. Штаны ему едва доходили до щиколоток, а обувь была так плоха, что один из башмаков был обвязан веревкой, дабы подошва не отпала на ходу. На голову подростка было натянуто нечто среднее между мешком и вязаной шапкой. Этот, с позволения сказать, убор закрывал ему почти все лицо. Были видны лишь тонкие губы и острый, упрямо выдающийся вперед подбородок. Из отверстий, проделанных в мешке-маске-шапке, сверкали черные затравленные глаза.

Крадучись, он приблизился к магазину, около которого в такой поздний час никого не было, и восхищенно замер, разглядывая выложенные в витрине фрукты.

Ах, как хороши были апельсины! Спелые, налитые солнцем и сладостью, они притягивали к себе взгляд.

Парнишка почувствовал, как во рту скопилась кислая слюна, сглотнул ее и поморщился. Как зверек, принюхался к морозному воздуху, и ему почудилось, что он угадал в снежной свежести ночи чуть резковатый, но удивительный аромат золотых плодов. Ему захотелось разбить стекло, схватить один из апельсинов и вонзить в его горьковатую кожуру свои зубы, а потом добраться до восхитительной мякоти. Снова ощутить, как брызжет сок, как стекает по подбородку и чуть пощипывает чувствительную кожу…

Он очень хотел вспомнить…

Возле дома, в котором он жил когда-то, росли деревья, и на их ветвях каждое лето появлялись оранжевые плоды. Он любил забраться на сук повыше и, спрятавшись среди густой листвы, вдыхал в себя запахи земли, травы и спелых апельсинов. От насыщенных ароматов приятно кружилась голова. Хотелось закрыть глаза и подставить ладони солнцу. Или спуститься с дерева и упасть в траву. А потом, сжав зубами зеленую былинку, бездумно уставиться в небо и наблюдать за бегущими по нему облаками. Или, разомлев от запахов и тепла, безмятежно заснуть прямо среди цветов под жужжание пчел и стрекот невидимых насекомых.

Это было так давно, что он уже начинал сомневаться – а не выдумал ли он сам себе апельсиновый сад и белый дом в тени деревьев? Может, ничего этого не было? Может, он родился с этим мешком на лице и всегда, даже несмышленым малышом, принимал участие в представлениях их бродячего цирка?

Но нет. Он помнил золотое мерцание, тяжесть сорванных с дерева налитых плодов, а еще цукаты из засахаренной упругой кожуры, которыми его иногда баловала добрая пожилая женщина, которая жила с ним под одной крышей и заботилась о нем.

Он оторвался от своих воспоминаний и глубоко вздохнул. Ему пора возвращаться, иначе его отлучка вызовет гнев неприятного человека с глубоко посаженными глазами и гадким запахом изо рта, который хватался за плетку каждый раз, когда ему что-либо было не по нраву.

Мальчишка с сожалением провел пальцами по стеклу витрины и спустя несколько секунд исчез из виду.

Отредактировано Nemon (2007-11-17 06:16:34)

Озадачила. ))) Лен, вспомнишь, скажешь, а? Любопытно стало. Брэдбери?

Отредактировано Nemon (2007-01-26 01:03:04)

Мальчишка шмыгнул носом и опустился на корточки напротив своей необычной гостьи.

- А! Я догадался! Вы мне снитесь! – уверенно произнес он и рассмеялся. – Как странно…

- Ты можешь думать, как тебе угодно, - она пожала плечами и улыбнулась ему в ответ. – Пусть будет по-твоему. Но знаешь ли ты, что означает сон, в котором тебе является фея?.. - Глаза Гунхильды загадочно блестели. Она вновь посмотрелась в зеркальце и когда его опустила, произошло необъяснимое – вместо женщины средних лет появилась юная девушка. На ней было то же самое платье цвета рассветных лучей, только ее волосы больше не были уложены в высокую прическу, а мягкими волнами сбегали на плечи. Стройная, с васильковыми глазами, она была дивно хороша. Ее голову венчал венок из ромашек. - Так вот… подобный сон – предвестник удачи, - произнесла девушка с таинственным видом. – Он пророчит исполнение заветной мечты. Ведь у тебя же есть заветная мечта?

Он растерянно посмотрел ей в глаза, а потом отрицательно покачал головой:

- Нет.

- Как это – нет? У каждого есть мечта. И я здесь для того, чтобы ее исполнить.

- То, чего бы я хотел больше всего на свете, вы сделать не сможете, - печально произнес он дрогнувшим голосом.

- Для меня нет почти ничего невозможного. Скажи, чего бы ты хотел? Я с радостью тебе помогу. Сделаю все, что в моих силах. Ну? Не бойся!

- Я не боюсь. - Мальчик сразу как-то сгорбился; его плечи поникли, будто придавленные тяжелой ношей. - Но раз уж вы мне снитесь, то я скажу, о чем мечтаю… И чего никогда не будет. Я еще никому этого не говорил, - он помедлил и облизал губы. – Смотрите.

С этими словами он стянул со своей головы мешок.

Гунхильда невольно ахнула.

Лицо мальчишки было страшно изуродовано. Прозрачная сероватая кожа, не знающая солнечного света и похожая на папиросную бумагу, обтягивала кости длинного черепа. Из впалых глазниц под чересчур выпуклыми надбровными дугами обреченно и грустно смотрели черные глаза. Ноздри неправильной, рваной формы создавали иллюзию, что носа совсем нет, а вместо него только две зияющие дыры. Голова была почти лишена волос, и кожа на ней была покрыта желтоватыми струпьями.

Если бы Гунхильда оказалаь простой смертной, она наверняка упала бы в обморок от открывшегося ее взору зрелища. Но она была не совсем обычной женщиной, и ее не могло испугать человеческое уродство, даже самое ужасное. На ее глаза навернулись слезы жалости.

- Бедный мальчик… бедный мальчик, - прошептала она и протянула руку, чтобы погладить ребенка по голове. Но тот отпрянул, словно она хотела его ударить, и вновь натянул на себя мешковину.

- Вы не сможете изменить этого, - глухо произнес он и сжал кулаки. – А все остальное не имеет никакого значения. Уже не имеет.

Что нужно было Гунхильде ответить на это? Ребенок оказался прав. Она умела многое, но не была всесильной. Изменить лицо, данное человеку от рождения, как и его судьбу, она не только не могла, но и не имела права.

Прежде она являлась к детям или чистым душой взрослым, которые думали, что фея им просто снится, и исполняла их нехитрые желания. Дарила им надежду и новые мечты, которые со временем сбывались, помогала решать повседневные проблемы, облегчала заботы. Предоставляла тем, кто искал новых приключений, шанс отправиться в дальние страны. Она навевала сладкие сны, несущие успокоение и отдых, раскрашивала ребяческие фантазии самыми яркими красками, учила верить в себя.

Она умела это и многое другое, но сейчас оказалась бессильна сделать что-либо для несчастного ребенка, сидевшего перед ней.

- Прости меня, пожалуйста. Я ничего не знала...

- Я привык. И мне ничего не нужно.

Гунхильда не могла заставить себя посмотреть мальчику в глаза. Она бросила взгляд на табурет и увидела на нем потертый скрипичный футляр.

- Это твой инструмент? – спросила она, чтобы избавиться от сковавшей ее неловкости.

Парнишка кивнул утвердительно.

- Ты играешь на скрипке?

- Да, и не только на ней. Еще на фортепиано и немножко на гитаре. А зачем это вам? – спохватился он.

- Сам видишь, я оказалась никудышной феей и впервые чувствую себя беспомощной. Ты можешь выполнить мою просьбу?

Мальчик удивленно посмотрел на нее и пожал острыми плечами.

- Пожалуйста.

- Сыграй мне. Что угодно. Я хочу послушать тебя.

Он не стал отнекиваться или ждать, что его начнут упрашивать. Молча открыл футляр, бережно взял скрипку в руки. Повернувшись в пол-оборота к своей гостье, начал играть.

За свою невозможно долгую жизнь Гунхильда ни разу не слышала произведений, которые он исполнял, и потому догадалась, что это его собственные сочинения.

А еще она поняла, что мальчик, стоящий перед ней, гениален.

Его музыка была удивительно гармонична, она врачевала душевные раны и ласковой рукой сжимала сердце, возвращая Гунхильду на родину – в далекую Швецию.

Сдержанные, приглушенные краски суровой земли заполнили пространство перед ней. Она видела волнующееся море с нависшим над ним густым туманом; волны, бьющиеся о крутые скалистые берега фиордов. Слышала тоскливые горловые крики чаек, почти касающихся поверхности моря своими крылами. Гунхильда как будто вновь бродила по маленьким безлюдным островам, покрытым медвяным вереском и изумрудным мхом. Вдыхала аромат сосновых лесов, купалась в озерах с прозрачной ледяной водой.

И это чудо для нее сотворил ребенок, для которого она не сделала ничего. Ни-че-го.

Отредактировано Nemon (2007-11-17 06:18:38)

Гунхильда слушала музыку, закрыв глаза, и чувствовала, как по ее щекам одна за другой скатываются слезы. Ей было и хорошо, и больно, как никогда прежде, и в то же время она чувствовала себя умиротворенной, словно, наконец, постигла знание, к которому стремилась всю свою жизнь.

- Спасибо, мой дорогой… - тихо прошептала она, когда мальчик закончил играть и положил скрипку в футляр. – Сегодня ты сделал меня самой счастливой. Спасибо тебе за это.

Он ничего не ответил. Несколько минут ребенок кусал губы, потом повернулся к ней и произнес, странно блестя глазами:

- Я обманул вас, когда сказал, что больше ни о чем не мечтаю. Это неправда. Я хочу стать лучшим на свете музыкантом. И клянусь, что стану им. Без всякой помощи. Сам. Иначе все это, – он рассек ладонью воздух, - бессмысленно.

Гунхильда молча взяла его за руку.
Его била дрожь.

И тут она в одно мгновение увидела всю его жизнь – с самого рождения. И все поняла.

- Нам пора прощаться, мальчик… Скоро рассвет, а я не могу так долго задержаться у одного человека… Не я установила эти правила. Но я тебя никогда не забуду. И я знаю, как тебя отблагодарить. Прощай.

Она подула ему на глаза. Маленький музыкант покорно опустился на тюфячок, и, свернувшись клубочком, заснул. Его дыхание стало ровным и глубоким.

Гунхильда с нежностью посмотрела на ребенка и погладила его по голове, прошептав:

- Исполнится все, что суждено. Ты станешь величайшим музыкантом. И будешь очень счастлив, малыш. – Она поцеловала его в макушку, напоследок окинула взглядом убогую обстановку палатки и повторила: - Прощай.

Ребенок не видел последней перемены, которая произошла с его странной ночной гостьей. Становилось все темнее и темнее, точно гасли одна за другой невидимые свечи, и за мгновение перед тем, как пропал последний огонек, в мерцающем сиянии возникло лицо абсолютно седой морщинистой женщины с усталыми глазами.

ххх

Этой ночью во всем городе не осталось ни одного апельсина. Необъяснимое дело – тысячи спелых плодов исчезли, словно их никогда и не было. И никто из горожан не озаботился их внезапной пропажей.

Ведь Гунхильда была самой обычной феей.

А на окраине города, в одной из палаток бродячего цирка, по непонятной причине насквозь пропахшей цитрусами, спал мальчик. Ему снился белый дом, окруженный апельсиновым садом.

Мальчик лежал в зеленой траве, закрыв глаза и раскинув руки в стороны.

Он улыбался.

Конец

Отредактировано Nemon (2007-11-17 06:19:53)