Ну почему китайцы?! =) Солнце, ну ты знаешь, "создать" фэндом, это не просто так. Ты знаешь, сколько туда нужно всего вгрохать?  :hmm: Это не так-то просто. Кроме того, это дело не дня, и не недели, не месяца, при условии, что еще должен быть нехилый энтузиазм. Действительно большой интерес, а не так, чтобы скоротать время. У них он еще даже за бугром еще в совершенно вялом состоянии. Чего говорить о нас-то  Но я подожду 

:sp: ну хорошо хоть плащиком А вообще, чего мелочиться, зачем мне плащик?  *-p

Viera

Звучит зловеще. Такое ощущение, что меня сейчас потащат на эшафот  :crazy:

Собственно, зачем сюда автора, он и так тут)) ползает тут - туда-сюда тихонечко =)

**
Кристина вопросительно смотрела на девушку, пытаясь понять, что именно могут значить ее слова. Такой дерзости от служанки она не ожидала. Мари, заметив как потемнели от гнева глаза виконтессы, виновато съежилась, пожалев, что не удержалась; в последнее время ее охватывали приступы необъяснимого раздражения, чередовавшиеся порой с еще более необъяснимой слезливостью, когда она вечером, закончив работу запиралась в своей комнате с романом из хозяйской библиотеки. Читая о приключениях героев, надуманных и необыкновенных, и всем сердцем им сопереживая.

- Но вы сами, мадам, просите всегда туже затягивать его… - едва слышно подала она голос, оправдываясь.
- Довольно об этом! – Остановила ее Кристина. Она закрыла глаза, и потерла виски. Сил ни на что не было. Кристина только сейчас, кажется, в полной мере осознала то, что произошло. Она почувствовала, как от страха стынет душа. Ей вспомнилось сегодняшнее утро. Тогда все еще было иначе… все было проще.
Девушка замолчала, но, выждав какое-то время, вновь заговорила:
- …Мадам, можно мне завтра отлучиться на несколько часов? Прошу Вас, мадам, это очень важно. Для меня. – Щеки девушки покраснели.
- Что-то случилось? – Кристина нахмурилась, вглядываясь в осунувшееся лицо служанки. - Ведь в четверг я собиралась отпустить тебя на целый день.
- Нет, нет, ничего! – Поспешила ответить девушка, пряча глаза.
- Ну, ступай, конечно. – Помедлив несколько секунд, сказала виконтесса.
- А что же четверг, мадам? - нерешительно протянула горничная.
- В четверг ты свободна, я же обещала тебе. - Кристина наконец улыбнулась, и горничная просияла в ответ. - Погоди, - Кристина вынула из сумочки плетеный кошелек. - Я хочу сделать тебе небольшой подарок - вот возьми 100 франков. И тебе ведь нравятся мои духи?
Горничная побледнела, тайком она иногда пользовалась заветным флаконом, но совсем, совсем немного! Она затрясла головой, не в силах солгать или сказать правду. Кристина вновь улыбнулась.
- Ты можешь их забрать.
- Но господин виконт, мадам…
- Не бойся, он не заметит. Он ничего сейчас не заметит…
Девушка начала рассыпаться в благодарности, но Кристина ее уже не слушала.

Кристина спустилась из своей комнаты в тот же вечер, как только горничная помогла привести себя в порядок.
Ее супруг сидел к ней спиной за своим столом в тускло освещенном кабинете, и что-то писал. Он отложил в сторону какие-то бумаги, и пара листов с тихим шелестом упали на пол, но он, похоже, даже и не заметил этого. Рауль был слишком подавлен для разговора. Может быть, куда разумнее было бы сейчас не тревожить его своим присутствием, не подыскивать нужных слов, но быть вдали и отстраниться Кристина не могла. Ей столько раз хотелось навсегда забыть эту свою жизнь, и никогда больше не вспоминать ни об этом доме, ни о его обитателях, ни о своей свекрови, ни о высшем обществе… Но сейчас все ее обиды и огорчения стали казаться такими мелкими и незначительными.
Она остановилась в дверях его кабинета. Сердце ее защемило. Прошло столько лет с тех пор, как они были детьми. Перед ее взглядом промелькнули короткие обрывки картин того времени.
Кажется, Рауль всегда искренне был привязан к маленькой дочке музыканта. До встречи с ним у Кристины был лишь один человек на этом свете, кем она дорожила, кому она доверяла, и кто был ее ангелом-хранителем – ее отец. Они часто переезжали, и у Кристины почти не было друзей. Все, что ее увлекало, это музыка, отцовские сказки и собственные мечты. Она жила в своем мире, среди грез, чудес и нот, напевая какую-нибудь очередную песенку, которую пел ей перед сном отец.
Белокурый голубоглазый мальчишка возник в ее жизни спонтанно и неожиданно. То лето они с отцом провели у моря. И будто ветер, непрошено врывающийся в открытые ставни, в ее жизни появился Рауль.
В то утро Кристина рыдала на берегу моря, она шла по мокрому песку и горькие слезы смешивались с солеными брызгами. Она рыдала от обиды, что сын аптекаря Поль Жобер, задиристый долговязый мальчишка обозвал ее сумасшедшей дочкой скрипача, которая верит в небылицы, ведь она уверяла его и еще нескольких ребятишек, что Ангел Музыки действительно существует, и ее отец никогда ее не обманывал, плакала от того, что испачкала подол своего нового платья, рыдала от того, что отец последнее время стал плохо себя чувствовать и к ним стал часто приходить доктор и каждый раз он уходил все более хмурым, и она недавно услышала разговор кухарки с садовником, что хозяин кажется не жилец…
Слезы из глаз девочки покатились с еще большей силой, когда ее кто-то окликнул, беспокойный шум волн заглушил голос, Кристина рассеянно обернулась, с плеч ее спала легкая ткань, покрывающая их, сильный порыв ветра рванул ее шарф, безжалостно потрепал его, и бросил в воду.
Кристина так до конца и не поняла, что произошло, как именно перед ней возник незнакомый парнишка, говорящий ей слова утешения, и протягивая мокрый шарф.

Она с благодарностью прижала мокрую алую материю к груди. Слезы еще катились по ее худенькому личику. Она была похожа на хрупкую фарфоровую куколку - отливающая белизной кожа, огромные шоколадные широко распахнутые с густыми загнутыми вверх ресницами глаза, тугие каштановые кудри – Раулю показалось, что еще никогда раньше не приходилось встречать ему воплощение чуда. Девочка одновременно напоминала ему маленькую фею из его снов и принцессу из сказок. Ему нестерпимо захотелось унять эти слезы, увидеть, как она улыбается, заливается смехом, как кудри ее вольно развиваются на пронизывающем соленом ветру.
И Кристина действительно улыбнулась ему. Она была такой трогательной и беззащитной. И кажется…. счастливой. Рауль гадал – быть может, это как раз именно то, о чем так одухотворенно толкуют взрослые?

Их дружба длилась недолго. Лишь два месяца. После чего Кристина больше никогда не видела его. И думала, что не увидит. В день отъезда своего друга Кристина проснулась с тяжестью на сердце, и ей так отчаянно не хотелось вчера вечером, когда она засыпала, чтобы наступило «завтра». И она вновь заплакала, как и в день их встречи… Тогда Рауль, который сам с трудом сдерживал слезы, пообещал, что они обязательно, обязательно встретятся! И он никогда не забудет ее. Не забудет крошку Лотти, так он называл ее, повторяя слова из старой детской песенки.

Это все было так давно…
Кристина вздохнула. Воспоминания заставили ее сердце биться неровно и учащенно. Сейчас перед ее глазами встал отважный и рассудительный, как ей тогда казалось, мальчик, готовый защищать ее, кормить леденцами, играть в прятки и рассказывать сказки. Как знать, как сложилась бы их судьба, если бы они никогда не встретились снова? Было ли случайным его появление в театре или это был знак небес, как и испытания, выпавшие на ее долю? И она вновь должна выбирать. Любила ли она Рауля…любил ли он ее…

О нет! Он любил ее! Конечно же, любил. Просто, тогда, когда они были детьми, все было иначе. И он был так счастлив, когда Кристина согласилась стать его женой.
А теперь он совершенно беспомощен и жалок, и она свидетель его боли. Она не может оставить его вот так. Теперь ее очередь стать его другом, разделить его горе, и поддержать в трудную минуту. Еще никогда на протяжении всего своего двадцать одного года Кристина не ощущала себя такой несчастной и виноватой. Он любил ее. А она его получается – нет. И все, чем она могла отплатить ему, это обман и предательство. Он не заслужил ни того, ни другого.

Она решилась наконец, и переступила через порог. Услышав ее шаги, Рауль поднял голову, отложил папку с бумагами.
- Кристина… разве ты не легла? - Всем своим видом он напоминал ей потерянного несчастного ребенка, искавшего защиты. В его глазах промелькнула слабая радость, словно он все это время ждал ее прихода.
Он выглядел совсем осунувшимся и измотанным. Сердце Кристины сжалось, и она не в силах сдерживаться, всхлипнула.
- Нет, я хотела побыть с тобой. О, Рауль, - вдруг простонала она, и кинулась к нему, протянув к нему руки. – Прости меня! Прости! – Она упала возле кресла на колени, гладя его по волосам и лицу. – Прости меня! Прости… Я так виновата! Мне так жаль! Так жаль!
И она заплакала так, как не плакала уже давно. Значит, ее сердце оказалось не настолько черствым. Кристине казалось, что их уже не связывают и не могут связывать никакие чувства. Но всякий раз, когда она думала о своем муже, в ее груди сердце сжималось от боли. Как она не гнала от себя эти мысли, она не могла быть совсем безразличной к нему.
Он обнял ее за плечи, укачивая как ребенка.
- Что ты, Кристина, о чем ты говоришь? Как ты можешь быть передо мной виноватой?– он поцеловал ее в висок, и она зарыдала еще сильнее.
- Это все так ужасно… я не знаю, как тебе помочь…
- Ты здесь, рядом, и это главное.
Он привлек ее к себе и, утешая, начал гладить ее кудри. Прошло так много времени с тех пор, как они сидели вот так близко. Слезы катились из ее глаз. И она не могла унять их, оплакивая не прошлое или настоящее, а свое будущее…

- Спасибо Кристина, спасибо тебе. Ты так мне нужна сейчас, – он крепче обнял ее, словно хотел почувствовать ее близость и поддержку.
- А как твоя матушка? Она знает?
- Пока нет. Мне предстоит поговорить с ней завтра утром. Мне страшно, я не знаю, как ей сказать…
- Рауль, я всегда буду рядом с тобой… Всегда! Рядом! – с виноватым видом прошептала она, видя его угнетенное состояние. Он в ответ взял ее за обе руки, и поочередно прижал их к своим губам.
- Спасибо тебе, милая Кристина. Я должен поговорить с матушкой наедине. Я должен ее подготовить.
Это ужасно…- он сокрушенно умолк. Раньше он не думал об этом, но теперь, когда шаткое равновесие их семьи было нарушено, он вспомнил всю неприязнь, которую испытывала старая графиня к своей невестке, и теперь он не хотел, чтобы Кристина была свидетельницей его разговора с матерью. Мать всегда относилась к Филиппу с большей нежностью и заботой, а он всегда недолюбливал Кристину.
Рауль испуганно посмотрел на супругу, страшась, что она угадает его мысли.
- Прошу тебя, пойми, мне очень тяжело. Тебе лучше будет приехать к вечеру. Так будет лучше, - повторил он.
– Я все понимаю. Прошу, не думай об этом. И не беспокойся обо мне.
- Спасибо! – Он снова обнял ее, поцеловав в щеку. – Ты понимаешь, что теперь ты - графиня? -внезапно спросил он, внимательно наблюдая за ее реакцией.
Кристина подалась назад.
- Поверь, меня не интересует титул. Если так, то я бы предпочла вообще ей никогда не быть, только чтобы все оставалось, как и прежде. И что бы ты не терзал себя.
- Да, да, я тоже. Кристина - ты прекрасная жена! И я счастлив и горд, что ты со мною. Спасибо, дорогая моя! – Голос его дрогнул.- Если бы не ты, наверное, я не знаю, как бы я сам пережил и выдержал это все. Я не знаю!
Ночью сон к ней не шел. Вопреки обыкновению, она осталась сегодня с Раулем. Он не спал, молча лежал с открытыми глазами, ожидая, когда наступит утро. Кристина думала. Думала, как в момент все изменилось, в очередной раз заключив ее в ловушку.
Рауль поднялся, едва лишь рассвело, он не стал завтракать, и не зашел к Шарлю, мальчик все равно еще спал. Кристина вышла проводить его, вся прислуга почтительно стояла на крыльце чуть поодаль, осознавая важность происходящего. Рауль обещал прислать за женой карету, как только это будет возможно.

-
Старая графиня уже встала и сидела перед зеркалом в капоте, неспеша совершая свой утренний туалет, когда Рауль, напугав привратника и служанку, мывшую крыльцо, ранним визитом, прошел в гостиную.
Визит сына удивил графиню, но она не привыкла нарушать обычаи этого дома, ни при каких обстоятельствах. Поэтому она велела обождать ее в библиотеке, она не сомневалась, речь пойдет о ее невестке, и не желала свидетелей у замочных скважин.
Последнее время супруга сына вызывала у нее безотчетную ненависть, графиня видела, чувствовала - что-то происходит. Кристина очень изменилась. У нее была какая-то своя обособленная жизнь, часто она задумывалась, улыбалась своим мыслям. Она слишком часто ездила к модисткам и надолго отлучалась.
Графиня вспомнила о пожелтевших письмах, надежно запертых в ящике секретера. Она тоже была молода. Бедный Антуан, он никогда ни о чем не догадывался. Он был глуп. И он ее любил. Еще бы. С таким приданым ее было бы смешно не любить. Она могла выбирать жениха. И она выбрала его. Какая жалость, что Рауль так похож на своего отца. Он так же доверчив. Вот Филипп пошел в ее родню. Вот истинный аристократ. Он никогда не взял бы себе в жены актрису, и не возьмет. По крайней мере, пока она жива. Какая жалость, что малютка Шарль не его сын. Мальчику было бы лучше жить в ее доме, вместе с ней. Он слишком мал, но когда подрастет, вполне может перенять вульгарные привычки своей матери (конечно до сих пор она их не проявляла, но это лишь говорит о ее таланте актрисы). Рауль так часто бывает в отъезде, он должен следить за своей женой, им совсем не нужно неприятностей. Она слишком красива, чтобы не привлекать к себе внимания. Ах, если бы Рауль был умнее, он выбрал бы себе другую жену.
Последний раз пройдясь пуховкой по лицу, графиня поднялась, она была собой довольна. Две горничные замерли, ожидая указаний. Но ничего им не сказав, графиня покинула комнату.

А тем временем Рауль с замиранием сердца опустился в кресло возле старинного стола, где в образцовом порядке были разложены письма, счета, брошюры. Возле бронзового письменного прибора лежал свежий номер газеты. Рауль закрыл лицо руками. Можно было подумать, что хозяин этого дома на минуту вышел и сейчас дверь распахнется, и он услышит недовольный, глуховатый голос брата. Рауль взял газету, но строчки прыгали у него перед глазами, он не мог прочитать ни единого слова.
Дверь скрипнула.
- Как это понимать, Рауль? Что случилось? Почему ты здесь? И что с твоим лицом?
Увидев мать, Рауль поднялся. В детстве он всегда стремился заслужить ее любовь, что было невозможно. Вся материнская нежность была отдана старшему сыну. Нельзя сказать, что она не замечала младшего. Напротив, она потратила немало сил на его воспитание. Но ее скупые похвалы были редки и сдержаны, а наказания за шалости и проступки были неоправданно суровы. Филипп же, отличавшийся слабым здоровьем, был от них избавлен.
Ах, если бы мать его любила так, как он этого желал. Его женитьба серьезно подорвала их и без того натянутые отношения. И лишь рождение сына позволило немного их улучшить. И сейчас ему предстояло нанести ей удар, перенести который он не в силах ей помочь. Если бы он мог обнять эту женщину с суровым хмурым лицом, разделить с ней боль. Но она не примет его участия. Ей не нужна его любовь.

Он вспомнил, как однажды в детстве застал мать плачущей над каким-то письмом, и, преодолев свой страх и преисполнившись сострадания и любви, он попытался ее обнять и поцеловать, но мать сердито оттолкнула его, недовольная тем, что он измял ее новую пелерину, и он остался стоять, сам чуть не плача от обиды. И как-то так вышло, что всю жизнь его любовь к матери всегда была неотделима от обиды и ревности к старшему брату.
- Так что же привело тебя сюда в столь ранний час? Почему ты не дома?
- Матушка, мне нужно поговорить с Вами. Прошу Вас, присядьте. Я… мне очень тяжело…
Графиня опустилась в кресло. Виконт прошелся по комнате.
- Что с тобой? Ты весь дрожишь. Ты хотел поговорить о своей супруге?
- Матушка, - остановил ее виконт, - Кристина здесь не при чем. Речь не о ней. Простите, я очень волнуюсь…
Графиня выжидающе смотрела на него, пока сын никак не мог решиться заговорить о самом главном.
- Речь о Филиппе. Я должен Вам сообщить…
- О Филиппе? Что-то произошло?
- Да. Матушка, Филипп… с ним случилось несчастье. Его больше нет с нами.
- Филипп? Что ты такое говоришь? Как это нет? Кто тебе это сказал? Это ложь!
- Нет. Поверьте, я бы желал, чтобы это было неправдой. Но, увы, это не так. Я получил вчера вечером письмо от управляющего. Нам необходимо поехать туда…
- Где это письмо? Дай его, я должна прочесть сама. Это не возможно. Я не поверю, пока не увижу своими глазами!
Графиня, нащупала свою палку и резко поднялась, чтобы подойти к сыну, и внезапно побледнев, упала в кресло.
- Матушка! Господи! Кто-нибудь! – Рауль кинулся к матери.
В то же мгновенье двери библиотеки распахнулись, и перепуганные слуги окружили свою хозяйку.